Я вижу высокие пики, вижу горные цепи Анд и Аллеган,
Я вижу ясно Гималаи, Тянь-Шань, Алтай, Гаты,
Я вижу гигантские вершины Эльбруса, Казбека, Базар-Дюзи,
Я вижу Альпы Штирии, Карнийскпе Альпы,
Я вижу Пиренеи, Балканы, Карпаты, Доврефьель и у моря вулкан Геклу,
Я вижу Везувий и Этну, и Лунные горы, и Красные горы Мадагаскара,
Я вижу пустыни Ливии, Аравии, Азии,
Я вижу грозные айсберги Арктики, Антарктики,
Я вижу океаны — Атлантический, Тихий,— воды Мексики, Бразилии, Перу,
Воды Индостана, Китайское море, Гвинейский залив,
Воды Японии, чудесную бухту Нагасаки, охваченную подковой гор,
Балтику, Ботнический залив, Каспий, берега Британии, Бискайский залив,
Солнечное Средиземное море со всеми его островами,
Белое море и море вокруг Гренландии.
Я вижу моряков всего мира,
Вижу, как борются они с бурями, как стоят ночью на вахте,
Как безнадежно дрейфуют, как тяжко болеют.
Я вижу парусники и пароходы всего мира, в портах и в плавании,
Вижу, как огибают суда мыс Бурь, Зеленый мыс, мыс Гвардафуй, Бон и Богадор,
Как плывут суда у мыса Дондра, и у мыса Лопатка, и в Зондском, и в Беринговом проливе,
И у мыса Горн, и в Мексиканском заливе, и у Кубы, у Гаити, и в Гудзоновом и Баффиновом заливе,
Как проходят суда пролив у Дувра, входят в залив Уош, Солуэй-Ферт, огибают мыс Клир, Лэндс-Энд,
Как входят суда в залив Зёйдер-Зе, Шельды,
Как суда посещают И покидают Гибралтар, Дарданеллы,
Как пробивают суда дорогу в северных льдах,
Как плывут суда вниз и вверх по Оби, Лене,
По Нигеру, Конго, по Инду, Брамапутре и Меконгу,
Как стоят черные, быстроходные суда в портах Австралии,
Стоят в портах Ливерпуля, Глазго, Дублина, Марселя, Лиссабона, Неаполя, Гамбурга, Бремена, Бордо, Гааги, Копенгагена,
Как ожидают отплытия в Вальпараисо, Рио-де-Жанейро, в Панаме.
Как стоят суда у причалов в Бостоне, Филадельфии, Балтиморе, Чарлстоне, Новом Орлеане, Галвестоне, Сан-Франциско.
Я вижу железные дороги всей земли,
Я вижу железные дороги Великобритании, Европы,
Я вижу их в Азии, Африке.
Я вижу телеграфные линии всей земли,
Я вижу нити известий о войнах, смертях, потерях, удачах, страстях всего человечества.
Я вижу течение рек всей земли,
Я вижу Амазонку и Парагвай,
Я вижу четыре великих реки Китая — Амур, Желтую реку, Янцзы и Жемчужную,
Я вижу, как текут Сена, Дунай, Луара, Рона и Гвадалквивир,
Я вижу извивы Волги, Днепра, Одера,
Я вижу тосканцев на Арно и венецианцев у реки По,
Я вижу, как греческие моряки отплывают из залива Эгины.
Я вижу просторы древней Ассирии, Персии, Индии,
Я вижу, как Ганг перекатывается через высокую гряду Саукары.
Я вижу места, где божество воплощалось в человека,
Где сменяли друг друга священники, оракулы, жрецы, брамины, сабеи, ламы, монахи, муфтии, проповедники,
Вижу, как друиды шли по рощам Моны, вижу омелу и вербену,
Вижу храмы, где покоятся мертвые боги, вижу древних прорицателей.
Я вижу Христа, преломляющего хлеб на тайной вечере в окружении юношей и старцев,
Вижу молодого божественного силача Геркулеса — он самоотверженно, долго работает и затем умирает,
Вижу безгрешную привольную жизнь и несчастную судьбу прекрасного сына ночи, пышнотелого Вакха,
Вижу Нефа, цветущего, всего в голубом, в венке из перьев,
Вижу Гермеса, всегда нежданного,— он умирает, любимый всеми, и говорит народу: «Не надо меня оплакивать,
Это не моя страна, из моей истинной страны я был изгнан, сейчас я туда возвращаюсь,
Возвращаюсь в небесные сферы, куда каждый уйдет в свое время».
Я вижу поля сражений на всей земле — на них буйно растет трава, и цветы, и пшеница,
Я вижу следы походов — недавних и древних.
Я вижу безыменные руины — почтенные памятники неведомых событий, героев — летопись земли.
Я вижу края, воспетые в сагах,
Вижу сосны и ели, терзаемые северным ветром,
Вижу гранитные валуны и утесы, вижу зеленые луга и озера,
Вижу каменные могилы скандинавских воинов,
Вижу, как они высятся по берегам немолчного океана, чтобы души мертвых, когда им надоедает пребывать в покое могил, выходили из них любоваться кипением волн, слушать штормы, ощущать бесконечность, свободу, деянье.
Я вижу азиатские степи,
Вижу могильники Монголии, вижу юрты калмыков и башкиров,
Вижу племена кочевников с их стадами,
Вижу плоскогорья, прорезанные лощинами, вижу джунгли и пустыни
Вижу верблюдов, диких коней, стан дроф, отары курдючных овец, стада антилоп, вижу степного волка.
Я вижу горы Абиссинии,
Вижу, как там щиплют траву козы, растет инжир, тамаринд и финиковая пальма,
Вижу посевы теффа, отливающие золотым и зеленым.
Я вижу бразильских вакейро,
Вижу, как боливиец поднимается на гору Сората,
Вижу, как гаучо, несравненный наездник, скачет по равнине с лассо на руке,
Вижу, как гонятся по пампасам за диким скотом, добывая шкуры.
Я вижу снега и льды,
Вижу остроглазых самоедов и финнов,
Вижу охотника на тюленей — он в лодке, он уже кинул гарпун,
Вижу, как житель Сибири едет на легких нартах, с собачьей упряжкой,
Вижу добытчиков нерпы, китобоев на крайнем юге Тихого океана и в Северной Атлантике,
Вижу скалы, ледники, стремительные потоки и долины
Швейцарии,— зима там долга, нелегко от селенья к селенью добраться.
Я вижу города земли, я живу в них, какой бы то город ни был:
Я — истинный парижанин,
Я житель Вены и Петербурга, Берлина и Константинополя,
Я поселяюсь в Аделаиде, Сиднее, Мельбурне,
Я в Лондоне, Манчестере, Бристоле, Эдинбурге, Лимерике,
Я в Мадриде, Кадиксе, Барселоне, Опорто, Лионе, Брюсселе, Берне, Франкфурте, Штутгарте, Турине, Флоренции,
Я на улицах Москвы, Кракова, Варшавы — или еще на север,— в Христиании, или Стокгольме, или в сибирском Иркутске, или где-то в Исландии,
Я опускаюсь на все эти города и вновь поднимаюсь.
Я вижу туман над неведомыми странами,
Вижу дикарей, вижу луки и стрелы, отравленные наконечники и фетиши.
Я вижу города Африки и Азии,
Вижу Алжир, Триполи, Дерну, Могадор, Тимбукту, Монровию,
Вижу толпы Пекина, Кантона, Бенареса, Дели, Калькутты, Токио,
Вижу негра Либерии в хижине, и дагомейца и ашантийца в хижине,
Вижу турка — он курит опий в Алеппо,—
Вижу красочные толпы на базарах Хивы и Герата,
Вижу Тегеран, вижу Маскат и Медину и в зыбучих песках с трудом пробирающиеся караваны,
Вижу Египет и египтян, пирамиды и обелиски,
Я вглядываюсь в надписи, высеченные на плитах песчаника или гранита, рассказывающие о царях-победителях, о древних династиях,
Я вижу Мемфис и его саркофаги — в них мумии, туго обвернутые в льняную ткань, лежат много столетий,
Я гляжу на убитого в сраженье фиванца — у него большие выпуклые глаза, скошена шея, руки скрещены на груди.
Я смотрю на всех подневольных, на слуг за работой,
Я смотрю на всех, кто томится в тюрьмах,
Смотрю на калек, какие ни есть на земле,
На слепых, глухонемых, на кретинов, горбунов и помешанных,
На пиратов, воров, предателей, убийц и работорговцев — какие ни есть на земле,—
На беспомощных детей, на беспомощных стариков и старух.
Я вижу мужчин и женщин повсюду,
Я вижу светлое братство мыслителей,
Я вижу творческий дух человечества,
Вижу плоды упорства и трудолюбия рода людского,
Я вижу все звания, все цвета кожи, варварство и цивилизацию — я иду к ним, никого не чуждаясь,
Я приветствую всех, кто живет на земле.
Кто бы ты ни был!
Ты, англичанка пли англичанин!
Ты, сын могучих славянских племен и царств! Ты, русский в России!
Ты, пришедший из темных глубин, чернокожий, с божественной душой африканец — рослый, благородных пропорций, с чудесно изваянной головой — у тебя высокое назначение, такое же высокое, как у меня!
Ты, норвежец! Швед! Датчанин! Исландец! Ты, житель Пруссии!
Ты, испанец в Испании! Ты, португалец!
Ты, француженка или француз во Франции!
Ты, бельгиец! Ты, влюбленный в свободу сын Нидерландов (от твоего корня пошел и мой собственный род),
Ты, стойкий австриец! Ты, ломбардец! Мадьяр! Богемец! Крестьянин из Штирии!
Вы, кто живет по Дунаю!
Ты, рабочий с Рейна, Эльбы, Везера! И ты, работница!
Ты, сардинец! Баварец! Шваб! Саксонец! Румын! Болгарин!
Ты, житель Рима! Неаполя! Греции!
Ты, стройный и гибкий матадор на арене в Севилье!
Ты, не ведающий законов горец Тавра или Кавказа!
Ты, бухарец, стерегущий в полях табуны кобылиц и жеребцов!
Ты, изящный перс, на всем скаку с седла посылающий стрелы в цель!
Ты, китаец пли китаянка в Китае! Ты, татарин в Татарии!
Вы, женщины всей земли, делающие свое дело!
Ты. еврей, на старости лет пустившийся в опасное странствие, чтобы хоть раз взглянуть на Сирийскую землю!
Вы, евреи всех стран, ждущие своего мессию!
Ты, задумчивый армянин, размышляющий где-нибудь на Евфрате! Мечтательно разглядывавший развалины Ниневии! Поднимающийся на Арарат!
Ты, усталый паломник, с радостью завидевший вдали сиянье минаретов Мекки!
Вы, шейхи, правящие своими семьями и племенами от Суэца до Баб-эль-Мандеба!
Ты, садовник, лелеющий свои оливы в садах Назарета, Дамаска, Тиверии!
Ты, тибетский купец, торгующий в диких горах или в лавках Лхасы!
Вы. японцы, мужчины и женщины! Ты, житель Мадагаскара, Цейлона, Суматры, Борнео!
Вы, жители Азии, Африки, Европы, Австралии, всех континентов!
Вы. кто живет на бесчисленных островах и архипелагах!
Вы, люди грядущих столетии, которые услышат меня!
И вы, кто б вы ни были и где бы ни жили, кого я не назвал!
Привет вам! Привет и любовь от меня и Америки!
Каждый из нас неминуем,
Каждый из нас безграничен — каждый из нас обладает правом на эту землю,
Каждый из нас несет в себе вечные цели земли,
Каждый из нас в равной мере божественен.
Ты, готтентот, с твоим щелкающим языком! Вы, толпы людей с круто вьющимися волосами,
Вы, рабы. истекающие потом и кровью!
Вы, африканцы с непроницаемо темными, резкими лицами!
Вы, бедные кобу, на которых все смотрят с высокомерием, хотя у вас есть и язык и душа!
Вы, низкорослые камчадалы, гренландцы, лапландцы!
Ты, австралиец, голый, с грязновато-красной кожей, с выпяченными губами, униженный, вечно в поисках пропитанья!
Ты, кафр, бербер, суданец!
Ты. изможденный пустыней, невежественный бедуин!
Вы, зачумленные толпы Мадраса, Нанкина, Кабула, Каира!
Ты, темный насельник Амазонки! Ты, патагонец! Ты, житель Фиджи!
Я не ставлю и вас слишком низко по сравнению с другими,
Я не скажу против вас ни слова, как бы вы ни отстали
(В свое время вы двинетесь вперед и встанете рядом со мною).
Моя душа, полная состраданья и решимости, пронеслась над всею землей;
Я всюду искал равных себе, дорогих друзей, и нашел их — они ждут меня всюду,
Я уверен: что-то божественное делает их равными мне.
Я поднимался вместе с вами, туманы, плыл к далеким континентам и опускался там вместе с вами,
Я дул вместе с вами, ветры,
Я припадал к каждому берегу вместе с вами, воды,
Я протекал вместе с вами, потоки и реки земли,
Я замедлял свой полет на полуостровах и высоких скалах, чтоб крикнуть оттуда:
«Salut au Мonde!»
Во все города, куда проникает свет и тепло, проникаю и я,
Ко всем островам, куда птицы стремят свой полет, стремлю свой полет и я.
Всем, всем от имени Америки
Я протягиваю высоко поднятую руку, подаю знак,
Чтобы он был виден вечно повсюду,
Из всех городов и селений, из всех жилищ человека.
ПЕСНЯ БОЛЬШОЙ ДОРОГИ
Пешком, с легким сердцем, выхожу на большую дорогу,
Я здоров и свободен, весь мир предо мною,
Эта длинная бурая тропа ведет меня, куда я хочу.
Отныне я не требую счастья, я сам свое счастье,
Отныне я больше не хнычу, ничего не оставляю на завтра и ни в чем не знаю нужды,
Болезни, попреки, придирки и книги оставлены дома,
Сильный и радостный, я шагаю по большой дороге вперед.
Земля,— разве этого мало?
Мне не нужно, чтобы звезды спустились хоть чуточку ниже,
Я знаю, им и там хорошо, где сейчас,
Я знаю, их довольно для тех, кто и сам из звездных миров...
Ты, дорога, иду по тебе и гляжу, но мне думается, я вижу не все,
Мне думается, в тебе много такого, чего не увидишь глазами.
Здесь глубокий урок: все принять, никого не отвергнуть, никому не отдать предпочтенья,
Курчавый негр, невежда, преступник, больной — всякому открыта она;
Роды, кто-то бежит за врачом, нищий ковыляет, шатается пьяный, рабочие шагают гурьбой и смеются,
Подросток, удравший из дому, экипаж богача, расфуфыренный франт, жених, увозящий невесту тайком от родни,
Торгаш, что спешит спозаранку на рынок, погребальные дроги, мебель, что перевозится в город, а другая — из города,
Они проходят, и я прохожу, и все проходит, и никто никому не помеха,
Я никого не отвергну, все будут дороги мне,
Ты, воздух, без тебя мне ни говорить, ни дышать!
Вы, предметы, творцы моих мыслей, дающие им отчетливый облик!
Ты, свет, что окутал меня и все вещи нежным и ровным дождем!
Вы, торные кривые тропинки, бегущие рядом с дорогой!
Я верю, в вас таится незримая жизнь, ибо вы так дороги мне.
Вы, тротуары, мощенные плитами! вы, крепкие каменные обочины улиц!
Вы, пароходики! вы, доски и столбы пристаней! вы, суда в строительных лесах! вы, корабли на рейде!
Вы, вереницы домов! вы, фасады, пронзенные окнами! вы, крыши!
Вы, крылечки и парадные подъезды! вы, железные решетки перед домами!
Вы, окна, чья прозрачная скорлупа может так много открыть нашим взорам!
Вы, двери и ступеньки, ведущие к ним! вы, своды и арки домов!
Ты, серый булыжник нескончаемых мостовых! вы, перекрестки, исшарканные ногами прохожих!
Много прикосновений вы впитали в себя и втайне передаете их мне,
Вы населены и живыми и мертвыми, их образы встают предо мной, как друзья.
Земля простирается по правую руку и по левую руку,
Яркая картина встает предо мною, в ней каждая подробность — совершенство,
Музыка начинает звучать, когда нужно, а когда не нужно, умолкает,
Ликующий голос дороги, радостное, свежее чувство дороги.
Говоришь ли ты мне, о дорога: «Не уходи от меня»?
Говоришь ли ты мне: «Не дерзай уходить — если уйдешь, ты пропал»?
Говоришь ли ты мне: «Не расставайся со мною, ведь я так гладко утоптана и по мне так удобно шагать»?
«О большая дорога! — говорю я в ответ.— Я не прочь расстаться с тобою, но я тебя очень люблю,
Ты выражаешь меня лучше, чем я сам выражаю себя,
Ты больше для меня, чем та песня, которая создана мной».
Я думаю, геройские подвиги все рождались на вольном ветру и все вольные песни — на воздухе,
Я думаю, я мог бы сейчас встать и творить чудеса,
Я думаю: что я ни встречу сейчас на дороге, то сразу полюбится мне,
И кто увидит меня, тот полюбит меня, И кого я ни увижу сейчас, тот должен быть счастлив.
Отныне я провозглашаю себя свободным от мнимых преград и уз,
Иду, куда вздумаю,— сам себе полный хозяин, наделенный неограниченной властью,
Прислушиваясь к тому, что мне скажут другие, внимательно вникая в их речи,
Размышляя, изучая, обдумывая снова и снова,
Мягко и учтиво, но с непреклонной решимостью освобождаю себя от тех пут, которые могли бы меня удержать.
Большими глотками и я глотаю пространство,
Запад и восток — мои, север и юг — мои.
Я больше, чем я думал, я лучше, чем я думал,
Я и не знал, до чего я хорош.
Всюду видится мне красота.
Вновь я могу повторить и мужчинам и женщинам: вы сделала мне столько добра, и я хочу отплатить вам добром,
Все, что я добуду в пути, я добуду для себя и для вас,
Я развею себя между всеми, кого повстречаю в пути,
Я брошу им новую радость и новую грубую мощь,
И кто отвергнет меня — не опечалит меня,
А кто примет меня — будет блажен и дарует блаженство и мне.
Если бы тысяча великолепных мужчин предстали сейчас передо мною, это не удивило бы меня.
Если бы тысяча красивейших женщин явились сейчас передо мною, это не изумило бы меня.
Теперь я постиг, как создать самых лучших людей:
Пусть вырастают на вольном ветру, спят под открытым небом, впитывают и солнце и дождь, как земля.
Здесь раздолье для геройского подвига
(Для подвига, что покоряет сердца всех на свете людей;
Столько в нем воли и силы, что он сводит насмарку законы и глумится над всеми властями,
И все возражения смолкают перед ним).
Здесь испытание мудрости;
Не в школах окончательно испытывать мудрость:
Те, у кого она есть, не могут передать ее тем, у кого ее нет.
Вся мудрость — в душе, ее нельзя доказать, опа сама обнаружит себя,
И мудрость в каждом предмете, явлении, качестве, и больше ничего ей пе надо,
В ней свидетельство реальности и бессмертия мира, а также его совершенства;
Есть нечто такое в этом потоке вещей и явлений, что манит ее из души.
Здесь я проверю сейчас все религии и философии,
Может быть, они хороши в аудиториях, но никуда не годятся под широкими тучами, среди природы, у бегущих ручьев.
Здесь цену себе узнают — и себе и другому,
Здесь проверяется каждый, здесь каждый осознает, что в нем есть.
Прошедшее, грядущее, величье, любовь—если существуют они без тебя, значит, ты существуешь без них.
Питательно только зерно;
Где же тот, кто станет сдирать шелуху для тебя и меня?
Кто справится с лукавством жизни — для тебя, для меня, кто снимет для нас оболочку вещей?
Здесь люди влекутся друг к другу не по заранее составленным планам, а внезапно, по прихоти сердца,
Знаешь ли ты, что это значит — когда ты идешь по дороге и вдруг в тебя влюбляются чужие,
Знаешь ли ты речь этих глаз, что обращены на тебя?
Здесь излияние души,
Она прорывается сквозь тенистые шлюзы, вечно пробуждая вопросы:
Откуда эти томления? Откуда непонятные мысли?
Почему многие мужчины и женщины, приближаясь ко мне, зажигают в крови моей солнце?
Почему, когда они покидают меня, флаги моей радости никнут?
Почему, когда я прохожу под иными деревьями, меня осеняют широкие и певучие мысли?
(Я думаю, и лето и зиму они висят на ветвях и роняют плоды всякий раз, когда я прохожу.)
Чем это я так внезапно обмениваюсь с иными прохожими?
И с каким-нибудь кучером омнибуса, когда я сижу с ним на козлах?
И с каким-нибудь рыбаком, что выбирает сети, когда я прохожу по побережью?
Откуда это доброе чувство, которое так щедро дарят мне мужчины и женщины?
Откуда у меня такое же чувство к ним?
Излияние души — это счастье, вот оно, счастье!
Я думаю, здесь в воздухе разлито счастье и поджидает каждого во все времена,
А теперь оно льется в нас, и мы полны им до краев.
Здесь-то и возникает в нас нечто влекущее,
Свежесть и душевная прелесть мужчины и женщины
(Утренняя трава, что лишь сегодня явилась на свет, не так свежа и прелестна).
И старый и молодой истекают любовью к тому, кто пополнен таким обаянием,
От него такие чары исходят, перед которыми и красота, и душевные силы — ничто,
С ним жаждут сближения до боли, до томительной дрожи.
Allons! кто бы ты ни был, выходи, и пойдем вдвоем!
Со мной никогда не устанешь в пути.
Земля не утомит никогда,
Сначала неприветлива, молчалива, непонятна земля, неприветлива и непонятна Природа,
Но иди, не унывая, вперед, дивные скрыты там вещи,
Клянусь, не сказать никакими словами, какая красота в этих дивных вещах.
Allons! ни минуты не медля,
Пусть лавки набиты отличным товаром, пусть жилье так уютно, мы не можем остаться,
Пусть гавань защищает от бурь, пусть воды спокойны, мы не вправе бросить здесь якорь,
Пусть окружают нас горячим радушием, нам дозволено предаться ему лишь на самый короткий срок.
Allons! соблазны будут еще соблазнительнее,
Мы помчимся на всех парусах по неведомым бурным морям,
Туда, где ветры бушуют вовсю, где сшибаются воды, где клипер несется вперед, широко распустив паруса.
Allons! с нами сила, свобода, земля и стихии,
С нами здоровье, задор, любопытство, гордость, восторг;
Allons! освободимся от всяких доктрин!
От ваших доктрин, о бездушные попы с глазами летучих мышей.
Зловонный труп преграждает дорогу — сейчас же закопаем его!
Allons! но предупреждаю тебя:
Тому, кто пойдет со мною, нужны самые лучшие мышцы и самая лучшая кровь,
Тот не смеет явиться на искус ко мне, кто не принесет с собою здоровья и мужества,
Не приходите ко мне, кто уже растратил свое лучшее,—
Только те пусть приходят ко мне, чьи тела сильны и бесстрастны;
Сифилитиков, пьяниц, безнадежно больных мне не надо.
(Я и подобные мне убеждаем не метафорами, не стихами, не доводами,
Мы убеждаем тем, что существуем.)
Слушай! я не хочу тебе лгать,
Я не обещаю тебе старых приятных наград, я обещаю тебе новые, грубые,—
Вот каковы будут дни, что ожидают тебя:
Ты не будешь собирать и громоздить то, что называют богатством,
Все, что наживешь или создашь, ты будешь разбрасывать щедрой рукой,
Войдя в город, не задержишься в нем дольше, чем нужно, и, верный повелительному зову, уйдешь оттуда прочь,
Те, кто останутся, будут глумиться над тобой и язвить тебя злыми насмешками,
На призывы любви ты ответишь лишь страстным прощальным поцелуем
И оттолкнешь те руки, что попытаются тебя удержать.
Allons! за великими Спутниками! о, идти с ними рядом!
Они тоже в дороге — стремительные, горделивые мужчины и самые чудесные женщины,
В море они радуются и штилю и шторму,
Они проплыли по многим морям, исходили многие земли,
Побывали во многих далеких краях, посетили немало жилищ,
Они внушают доверие каждому, они пытливо изучают города, они одинокие труженики,
Они встанут порой на дороге и вглядываются в деревья, в цветы или в ракушки на взморье,
Они танцуют на свадьбах, целуют невест, лелеют и холят детей, рожают детей,
Солдаты революционных восстаний, они стоят у раскрытых могил, они опускают в них гробы,
Они идут по дороге, и с ними их спутники, их минувшие годы,
С ними бредет их детство,
Им весело шагать со своей собственной юностью, со своей бородатой зрелостью,
С женственностью в полном цвету, непревзойденной, счастливой,
Со своей собственною величавою старостью;
Их старость спокойна, безбрежна, расширена гордою ширью вселенной,
Их старость свободно струится к близкому и сладостному освобождению — к смерти.
Allons! к тому, что безначально, бесконечно.
Много трудностей у нас впереди, дневные переходы, ночевки,
Все ради цели, к которой идем, ради нее наши ночи и дни,
Чтобы пуститься в другой, более знаменательный, торжественный путь,
Чтобы не видеть ничего на этом пути, кроме цели, чтобы дойти до нее и шагнуть еще дальше вперед,
Чтобы не считаться с расстоянием и временем, только бы дойти до нее и шагнуть еще дальше вперед,
Чтобы не видеть иного пути, кроме того, что простерт перед тобою и ожидает тебя,
Чтобы идти к той же цели, куда идут все творения, бог ли их создал или нет,
Чтобы убедиться, что не существует сокровищ, которыми ты не мог бы владеть без труда и без денег, обделенный на жизненном пиру и все же участвуя в пире,
Чтобы взять самое лучшее, что только могут дать тебе ферма фермера или дом богача,
И целомудренное счастье дружной супружеской пары, и плоды и цветы садов,
Чтобы обогатить свою душу всеми щедротами города, по которому тебе случится пройти,
Чтобы унести из него здания и улицы и нести их повсюду, куда ни пойдешь,
Чтобы собрать воедино при встречах с людьми все их мысли и всю их любовь,
Чтобы увести с собою тех, кто полюбится вам, а все прочее оставить позади,
Чтобы понять, что весь мир есть дорога, очень много дорог для блуждающих душ.
Все уступает дорогу душам, идущим вперед,
Все религии, устои, искусства, правительства — все, что было на этой планете или на любой из планет, разбегается по углам и укромным местам перед шествием душ по великим дорогам вселенной.
Всякое другое движение вперед есть только прообраз и символ этого шествия человеческих душ по великим дорогам вселенной.
Вечно живые, вечно рвущиеся вперед, гордые, удрученные, грустные, потерпевшие крах, безумные, пылкие, слабые, недовольные жизнью,
Отчаянные, любящие, больные, признанные другими людьми илп отвергнутые другими людьми,—
Они идут! они идут! я знаю, они идут, но я не знаю куда,
Но я знаю, что идут они к лучшему — к чему-то великому.
Выходи же, кто бы ты ни был! выходи, мужчина или женщина!
Ты не должен прохлаждаться и нежиться в доме, хотя бы ты построил его сам.
Прочь из темноты закоулка! из укромных углов!
Никаких возражений! они не помогут тебе: я знаю все и выведу тебя на чистую воду.
Я вижу тебя насквозь, ты не лучше других,
Ты не заслонишься от меня не смехом, ни танцами, ни обедом, ни ужином, ни другими людьми,
Я вижу сквозь одежду и все украшения, сквозь эти мытые холеные лица,
Вижу молчаливое, скрытое отвращение и ужас.
Вашего признания не услышать ни жене, ни другу, ни мужу —
Об этом страшном вашем двойнике, который прячется, угрюмый и мрачный,
Бессловесный и безликий на улицах, кроткий и учтивый в гостиных,
В вагонах, на пароходах, в публичных местах,
В гостях у мужчин и женщин, за столом, в спальне, повсюду,
Шикарно одетый, смеющийся, бравый, а в сердце у него смерть, а в черепе ад;
В костюме из тонкой материи, в перчатках, в лентах, с поддельными розами,
Верный обычаям, он ни слова не говорит о себе,
Говорит обо всем, но никогда — о себе.
Allons! сквозь восстанья и войны!
То, к чему мы идем, не может быть отменено ничьим приказом.
Привела ли к победе былая борьба?
И кто победил? ты? твой народ? Природа?
Но пойми меня до конца: такова уж суть вещей, чтобы плодом каждой победы всегда становилось такое, что вызовет новую схватку.
Мой призыв есть призыв к боям, я готовлю пламенный бунт.
Тот, кто идет со мной, будь вооружен до зубов.
Тот, кто идет со мной, знай наперед: тебя ждут голод, нужда, злые враги и предатели.
Allons! дорога перед нами!Она безопасна — я прошел ее сам, мои ноги испытали ее — так смотри же не медли,
Пусть бумага останется на столе неисписанная и на полке нераскрытая книга!
Пусть останется школа пустой! не слушай призывов учителя!
Пусть в церкви проповедует поп! пусть ораторствует адвокат на суде и судья выносит приговоры!
Камерадо, я даю тебе руку!
Я даю тебе мою любовь, она драгоценнее золота,