Оплаканный Теннисоновой рифмой, печальной и неясной.
Клянусь, друзья мои, что я вижу, даже если вы—нет, вижу, как эта знаменитая эмигрантка (она оставалась такою всегда, оставалась такою, изменяясь на своем беспримерном пути)
Идет навстречу, энергично себе пролагая дорогу, а рядом грохочут всякие механизмы,
Идет, не пугаясь пронзительного свистка паровой машины,
Ничуть не смущенная видом дренажных труб, газометров, искусственных удобрений,
Идет, улыбаясь, довольная, с явным желаньем остаться,
И вот она—здесь, остановилась, разглядывая кухонную утварь.
Постойте—где же мои манеры?!
Нужно представить гостью (для чего живу—не воздавать ли хвалы?) тебе, о страна Колумба:
От имени Свободы, бессмертная, привет тебе, пожмите друг другу руки
И будьте отныне и впредь сестрами, любящими одна другую.
О Муза, не бойся! воистину новые времена и пути принимают тебя и предлагают себя;
Встречает тебя, признаю, необычное, странное племя нового кроя
И тем не менее то же самое, старое племя людей, то же в себе и вовне себя,
Те же лица, сердца, чувства те же, желания те же,
И та же любовь; красота и понятие пользы те же.
Мы не клянем тебя, дедовский Мир, мы даже не отделяем нас от тебя
(Может ли сын отделять себя от отца?),
Мы просто смотрим назад и, учась у тебя работать и созидать величье, смотря, как ты век за веком одолеваешь сопротивленье и строишь,
Мы строим для нас самих сегодняшний день
Величественнее гробниц фараонов,
Прекраснее храмов Рима и Греции,
Горделивее взнесенных ввысь шпилей и статуй собора в Милане,
Живописнее башен над Рейном,
Мы намерены превзойти это все,
Поставив отнюдь не гробницу, а кафедральный, священный собор—индустрии,
Памятник жизни во имя практического созиданья.
Словно бы в озаренье,
Даже когда пою, уже вижу, как он встает, вижу его внутри и вовне, прозреваю
Его многоликий ансамбль.
Вкруг этого храма, дворца, что изысканнее, просторнее и богаче всех, бывших прежде,
Нового чуда света, превзошедшего известные семь,—
Над ярусом ярус, в самое небо, стекло и сталь по фасадам—
Веселящего солнце и небеса радостными тонами
Цвета бронзы, лилии, яиц малиновки, моря и алой крови,
Над позлащенной крышей которого вьются осененные стягом твоим, Свобода,
Знамена штатов и флаги всех здешних земель,—
Вокруг дворца расположилось семейство чудных своей красотой, но меньших зданий.
В громадных залах—все то, из чего создается совершенная жизнь,
Все то, что опробовано, учтено и развито,—в наглядных, живых картинах.
Не только все профессии, виды торговли, товаров,
Но труженики целого мира будут представлены здесь.
Ты увидишь в быстротекущей смене событий
Все ступени движения практики, дела, истоки любой культуры,
Увидишь, как, словно по волшебству, материалы меняют свой изначальный облик,
Увидишь, как, только засеяв поле, с него соберут уже хлопок,
Высушат, выберут из коробочек, очистят, собьют в плотные кипы, спрядут нить и соткут одежды у тебя на глазах,
Увидишь руки человека за старыми и за новыми ремеслами и занятьями,
Увидишь разные злаки, как их превращают в муку, как выпекают пекари хлебы,
Увидишь, как в бесконечной цепи обработки золотоносный песок Калифорнии и Невады превращается в золотые слитки,
Посмотришь, как подбирает печатник шрифт, узнаешь, что значат набор и верстатка,
Изумишься, увидев, как вращаются барабаны типографской машины, быстро, бесперебойно, выбрасывающие отпечатанные листы;
Фотография, часы, гвоздь, булавка, все будет создано у тебя на глазах.
В одном из спокойных, просторных залов величественный музей преподаст тебе неисчерпаемые премудрости минералов,
Еще один зал—и перед тобою деревья, кустарники, травы, еще один—мир животных, их жизнь, развитие.
Одно из зданий—музыкальный дворец,
Другие отданы прочим видам искусства; процесс наученья, наука—все будет здесь,
Ничто не ускользнет от вниманья, все будет в почете, разъяснено и наглядно.
(Все это, Америка, будут твои пирамиды и обелиски,
Висячие сады Вавилона, Александрийский Фарос,
Элидский храм.)
Множество мужчин и женщин, не занятых заводским трудом,
Всегда работали здесь бок о бок с теми, кто предпочитает машины,
К выгоде тех и других, к славе для всех,
Для тебя, Америка, и для тебя, о вечная Муза!
Здесь тебе жить величественной Хозяйкой!
В твоем необъятном, не чета всем былым, государстве,
Зародыш которого возник в глубине веков, возвещая—оно придет
И будет петь более гордые песни, используя более властные темы—
Обыденной, мирной жизни, народной жизни, бытия Народа,
Воодушевленного, вдохновенного, упивающегося покоем и благополучием, радостного, ибо здесь—мир.
Хватит напевов войны! хватит самой войны!
Отныне и впредь да не откроется потрясенному взору зрелище изуродованных, почерневших трупов!
Ада, вырвавшегося на волю, разгула кровопролитья, приличного разве для диких тигров или волков с разинутой пастью, но не для разумных людей,—
С его кампаниями, налаженными, как работа завода,
С его расчетом, неустрашимым войском,
Старательностью знамен, полощущихся на ветру,
Полнозвучным и четким призывом горна.
Хватит старых романов!
Хватит заговоров, игрищ и сплетен чужестранных дворов,
Хватит стихов про любовь с сахарной рифмой, интриг, любовных шашней бездельников и лентяев,
Пригодных лишь для ночных балов, где извиваются в сонной одури танца,
Хватит болезненных наслаждений, экстравагантных забав немногих
В ослепительном зареве канделябров, в оазисах ароматов, тепла, вина.
Для вас, о мои разумные, благочестивые сестры,
Я возвышаю голос, предлагая поэтам и самому искусству куда более высокие темы,
Чтобы воспеть настоящее и реальность,
Учить рядовых сограждан пониманью величия каждодневных трудов, ремесел,
Чтобы спеть вам о том, что опыта и жизни природы нельзя отменить;
Чтобы вернее направить труды всех и каждого, кто пашет, мотыжит, копает землю,
Высаживает и растит деревья, ягоды, овощи и цветы,—
Пусть каждый мужчина позаботится сделать свой труд не напрасным, пусть каждая женщина поступает так же;
Чтобы восславить тех, у кого в руках молоток и пила (для пилки дров, выпиливания узоров),
Восславить тех, кто плотничает, штукатурит, красит,
Всех, кто портной, портниха, няня, машинист паровоза или рассыльный,
Кто в меру сил изобретает все то, что помогает стряпать, стирать, наводить чистоту;
И чтобы никто не считал для себя зазорным такие занятья.
Я обещаю показать тебе здесь и сегодня, Муза,
Занятия всех родов, обязанности от самых малых до непомерных,
Землю, тучную землю и злаки, которым нет конца, нет исчисленья,
Все издревле тебе знакомые тяготы, развлеченья, игры,
Семью с чадами и домочадцами, жену и мужа,
Домашний уют, сам дом со всем его разнообразным хозяйством,
Пищу и способы ее сохраненья, которым химия стала опорой,
Все, из чего оформляется нормальный, цельный, полнокровный и сильный человек, мужчина и женщина, совершенная, долговечная личность,
Все, на чем зиждется жизнь, устремленная к процветанью и счастью, к созиданью души
Во имя того, чтобы навсегда на земле настала настоящая жизнь.
Со всеми ее новейшими достижениями, средствами сообщенья, перевозками с одного на другой конец света,
С паровыми машинами, бесконечными скоростными дорогами, газом, нефтью,
Этим торжеством нового времени, с техническим чудом телеграфного кабеля через Атлантику,
С Тихоокеанской железной дорогой, туннелями Хусэкским, Мон-Сени, Сен-Готардским, не забудем и Бруклинский мост—
Вот эту землю, препоясанную лентами рельсов, расчерченную линиями трансокеанских маршрутов,
Наш собственный мир, наш земной шар, каков он в эту минуту, вот что покажу я тебе.
И, конечно, тебя, Америка, Небывалую устремленность ввысь твоих детей, хотя ты и так превыше всех высей,
Ибо Победа от тебя—по левую, Закон—по правую руку;
Тебя, Союз, сцепляющий все воедино, приемлющий, вбирающий все, ко всему терпимый,
Тебя, всегда тебя я пою.
Ты самоё—целый Мир,
Многогранный, многоландшафтный, многоразличный, пространный,
Округленный в единую цельность единым, всеобщим языком, округлившим все
В единую, неделимую всеобщность судьбы для всех.
И, пользуясь теми же чарами, которыми ты наделяешь всех своих слуг,
Я призываю сюда свои песни—пусть прошествуют перед тобою.
Взгляни, Америка! (и ты, несравненная сестра и гостья!)
Для тебя стекаются воедино воды, собираются воедино земли;
Взгляни! твои поля и фермы, твои бескрайние леса, высокие горы,
Мерно шагая, подступают к тебе отовсюду.
Взгляни, посмотри на море,
Видишь корабли на его высокой, бурно вздымающейся груди,
Видишь надутые ветром белые паруса, словно крапинки на голубом и зеленом,
Видишь, как снуют, пыхтя, пароходы, входя в гавань порта или ее покидая,
Видишь тусклые, змеевидные, длинные языки дыма?
Смотри, как на севере и на западе Орегона
Или на севере и на востоке Мэна, в громадных пространствах лесов, веселые твои лесорубы
День-деньской размахивают топорами.
Видишь озера, рулевых у штурвалов, твоих гребцов,
Как рябит вода под их мускулистыми веслами!
Вот мощные руки у горна и наковальни,
Смотри, как твои могучие кузнецы без устали машут молотом,
Вверх-вниз, вверх-вниз, и ударяют с веселым звоном,
Похожим на взрывы смеха.
Гляди, сколько изобретают повсюду, сколько людей получает патенты,
Огляди бессчетные мастерские, заводы, рождающиеся и рожденные,
Видишь, как вырываются из их труб, устремляясь в небо, потоки сверкающих искр.
Огляди неисчислимые фермы Севера, Юга,
Богатства всех твоих штатов, западных и восточных,
Разнообразные плоды Огайо, Пенсильвании, Миссури, Техаса, Джорджии и всех прочих,
Бескрайние поля под посевами, трава, сахар, пшеница, овес, хмель, конопля и рис,
Твои переполненные амбары, бесконечные грузовые составы, распухшие склады,
Виноград, вызревающий на твоей лозе, яблоки в твоих садах,
Огромные лесные богатства, стада коров и свиней, запасы картофеля, золота, серебра, угля,
Железо, которого не вычерпать из твоих рудников.
Все твое, о священный Союз!
Суда, магазины, фермы, амбары, шахты, заводы,
Штаты и города, на Севере и на Юге, по отдельности и всё вместе,
Всё это мы, о грозная Мать, посвящаем тебе!
Ты наша всеобщая Покровительница! ты наш оплот!
Ибо мы знаем, что даруешь нам, всем и каждому (великодушная, как господь), защиту,
А без тебя мы, и все, и каждый, земля и жилище,
Корабль и рудник, все, что здесь есть сегодня,—не может быть в безопасности,
Имущество и самая жизнь без тебя—ничто.
И ты, наш Символ, развевающийся над всем!
О ты, средоточье изысканной красоты, это слово—к тебе (оно может быть благотворным);
Вспомни, что не всегда ты был наделен таким полновластьем.
Я видел тебя, наш флаг, в других по сравненью с сегодняшним положеньях,
Не столь опрятным и целым, без этих прихотливых складок шелка, что делают из тебя украшенье,
Я видел тебя таким, каким был ты у наших отцов, простым, с дырами, на расщепленном древке,
Или прижатым в отчаянье к груди знаменосца,
Видел, как за тебя яростно бились, и не на жизнь, а на смерть, и все не кончалась битва,
Под гром пушек, среди проклятий, стонов и воплей, сухой трескотни ружейных залпов,
Среди накатывающихся, подобно безумным демонам, человеческих масс, в часы, когда жизнь недорого стоит,
В сраженье за этот клочок, весь в копоти и грязи, пропитанный кровью;
Ради того, чтобы ты, о прекрасный, мог, как сегодня, насладиться безопасностью и покоем,
Множество славных людей погибло у меня на глазах.
Сегодня же мир—здесь, для людей, отныне—для тебя, о Флаг!
И здесь и отныне—всё для тебя, вселенская Муза! и ты отныне для нас!
И здесь и отныне—все твое, о Союз, все работы и рабочие руки!
Всё неразрывно с тобой—отныне Одно, мы и ты
(Ибо кровь детей—разве не материнская кровь,
А жизнь и работа—разве что-то иное, помимо путей к вере и смерти).
Исчисляя неисчислимые наши богатства, дражайшая Мать,
Мы знаем, что все это—ради тебя, что сегодня все это—ты;
Не подумай, что наша песнь, нарисованные нами картины— только хвастовство прибылью и достатком,—нет! это во имя тебя, во имя души в тебе, пронизанной силой, жизнью!
Наши фермы, зерно, патенты—мы сознаем их в тебе! города и штаты—в тебе?
Свобода наша—в тебе! и самая наша жизнь—в тебе!
ПЕСНЯ СЕКВОЙИ
Песнь Калифорнии,
Пророчество, ересь, летучая мысль—вдыхай, как воздух,
Тает хор дриад уходящих и гамадриад уходящих,
Невнятный, трагичный, огромен голос земли и неба,
Голос могучей секвойи, умирающей в чаще леса.
«Прощайте, братья мои,
Прощайте, земля, и небо, и вы, соседние воды,
Время мое истекло, срок мой настал».
Вдоль северного побережья,
Чуть выше скалистого берега и пещер,
В соленом морском воздухе полуострова Мендосино,
Под басовый гул прилива с хриплым аккомпанементом волн,
Под стук топоров, музыкально звенящих в крепких руках,
В воздухе, рассеченном острыми топорами, среди секвой в чаще леса
Я услышал смертную песнь великого дерева.
Лесорубы не слышали, хижины их не слышали,
Чуткие коноводы, грузчики с домкратами и цепями не слышали,
Как лесные духи вышли из тайных тысячелетних пристанищ и подхватили
припев,—
Но я в душе моей явственно слышал.
Шепот множества листьев,
Возносившихся к небу на двести футов,
Песнь величественного ствола, и гигантских сучьев, и коры толщиною в фут,
Песнь времен года и Времени, песнь не только о прошлом, но и о будущем.
«О несказанная жизнь моя
И вы, почтенные и невинные радости,
Непрерывная, стойкая жизнь моя и радость под дождем и солнцем множества лет,
Белый снег мой, и ночи, и вольные ветры;
О великие, терпеливые и суровые радости души моей, недоступные человеку
(Ибо знайте, что у меня подобающая мне душа и тоже есть разум и личность,
Равно как у всех скал и гор и у всей земли),
Радости, данные мне и собратьям моим,
Время наше уже истекло, срок наш настал.
Но не в скорби мы расстаемся, царственные собратья,
Мы, величественно проводившие свой век;
Со спокойной уверенностью Природы, с бессловесным радушием
Мы приветствуем тех, ради кого жили свое время
И освобождаем место для них.
Для них, о ком говорили пророки,
Для более совершенных созданий—да проведут свой век они так же величественно,
Для них отрекаемся мы от царства, в них будем жить мы, лесные цари!
В них это небо и ветер, в них эти горные пики, Шаста, Невада,
Эти отвесные скалы, пустыни, долины, дальний Йосемит,
В них они все исчезнут и возродятся».
С большей гордостью и исступлением
Песнь поднялась на новую ноту,
Словно наследники, новые Боги Запада
Присоединились к ней властными голосами.
«Не обескровленные фетишами Азии,
Не окровавленные династической бойней Европы
(Континента цареубийц и царей-убийц, где доселе пахнет войной и казнями),
Но выношенные Природой и рождавшиеся на свет долго и безболезненно,
Эти девственные земли, земли Западного побережья,
Тебе, новому совершенному человечеству, новую эту державу,
Обетованную с древности, мы подносим и посвящаем.
Тебе, глубокое затаенное устремление,
Тебе, нормальная, одухотворенная мужественность, смысл всего, самодостаточная, покорная только своим законам,
Тебе, божественная женственность, хозяйка и источник всего, откуда выходит жизнь и любовь и то, что выходит из жизни и из любви,
Тебе, незримый нравственный дух всего, из чего создавалась Америка (веками трудившаяся в смерти, равно как в жизни),
Тебе, иногда известной, чаще же неизвестной силе, которая истинно создает и образует новый Свет в соответствии с Местом и Временем,
Тебе, воля народа, залегшая в безднах, сокрытая и недреманная,
Тебе, цель прошлого и настоящего, к которой шли упорно, может быть, сами того не ведая,
Несмотря на попутные заблуждения и колебания почвы;
Тебе, жизнестойкая и всемирная бессмертная поросль, основание всех религий, искусств, кодексов, литератур,—
Здесь тебе строить дома, обживать все края, земли Западного побережья,
Тебе мы подносим их и посвящаем.
Ибо твой человек, твой несравненный народ,
Да взрастет он здесь, смелый и нежный, огромный, соразмерный огромной Природе,
Да освоит бескрайние девственные пространства, не ограниченные ни стеной, ни крышей,
Да засмеется он вместе с грозой и солнцем, да будет здесь радоваться и терпеливо учиться,
Да познает он здесь себя и раскроется (и не будет слушать других), здесь исполнит он жизнь свою,
Чтобы вовремя отойти в забвение,
Исчезнуть, служить другим».
Так на северном побережье
Под оклики коноводов, звон цепей и музыку топоров
Рухнули ствол и сучья, грохот, сдавленный крик и стоны,
И послышались эти слова секвойи, слова голосов исступленных и шелестящих древностью,
Уходили и пели дриады, незримые, тысячелетние.
Покорившиеся божествам современности,
Тайные покидали пристанища в лесах и горах,
От Каскадной гряды до Уосича и вдаль до Айдахо и Юты,
С песнью о новом приволье грядущего человечества, о его поселениях и обычаях,
И я слушал в лесу Мендосино.
Ослепительное, золотое зрелище Калифорнии,
Внезапная великолепная драма, солнечные изобильные земли,
Длинная многообразная полоса от залива Пьюджет до Колорадо,
Земли, овеянные самым чистым, здоровым, душистым воздухом, долы и горные пики,
Нетронутые поля, издавна подготовленные неслышным круговоротом природной химии,
Упорными медленными веками созревала безлюдная почва, в недрах рождались богатые руды;
И являются Новые люди, хозяева и предъявляют права,
Деловитый народ роится, осматривается, расселяется,
Корабли приходят со всей круглой земли и уходят во все страны:
В Индию и Китай, в Австралию и тысячу райских островов Океании,
Многолюдные города, последние изобретения, пароходы на реках, железные дороги, множество нерасточительных ферм с машинами,
И шерсть, и пшеница, и виноград, и россыпи желтого золота.
Но вы обещаете больше, чем это, земли Западного побережья
(Это лишь средства, орудия, точка опоры),
Я прозреваю в вас исполнение тысячелетнего обетования, не исполненного доселе,
Обетования, данного нам, роду людскому.
Новое общество, наконец соответствующее Природе,
Мужчина твой больше, чем горный пик и царственное могучее дерево,
Женщина твоя много больше, чем золото, виноградники и даже воздух насущный.
Идите бодрые к издавна подготовленному, истинно новому миру,
Я вижу гения современного мира, сына реальности и идеала,
Он расчищает почву для братского человечества, чтобы истинная
Америка, наследница столь великого прошлого,
Строила еще более великое будущее.
Песня Разных Профессий
Это песня разных профессий!
В работе машин и ремесл, в полевых работах я вижу движенье вперед
И нахожу вечный смысл.
Рабочие и работницы!
Если бы я был блестяще образован, то разве это значило бы так много?
Если бы я был директором школы, богатым благотворителем, мудрым государственным деятелем, то разве это значило бы так много?
Если бы я был предпринимателем и платил вам, то разве это удовлетворило бы вас?
Образован, добродетелен, благожелателен и прочие подобные названия,
Но ведь любят меня, а не подобные названия.
Я не слуга и не хозяин;
Я принимаю и высшую и низшую цену — я хочу получить только свое от того, кто рад мне;
Я равен вам, и вы равны мне.
Если вы за работой стоите в цехе, то и я стою рядом с вами;
Если вы даете подарки вашему брату иль лучшему другу, то и я принимаю их, как ваш брат или лучший друг;
Если вы принимаете радушно того, кого любите, мужа, жену, то вы принимаете и меня;
Если вы унижены, больны, стали преступником, то и я становлюсь таким же ради вас;
Если вы вспоминаете о своих безумных противозаконных поступках, то разве и я не вспоминаю о таких же моих поступках?
Если вы пьете за столом, то и я пью напротив вас за столом;
Если вы, встретясь с незнакомцем на улице, полюбите его иль ее, то и я не раз полюбил незнакомых встречных на улице.
Что вы думаете о себе?
Или вы сами недооцениваете себя?
Или вы думаете, что президент более велик, чем вы?
Или богач лучше вас? Или образованный мудрее вас?
(Если вы грязны, прыщавы, были пьяницей или вором,
Если вы больны, стали ревматиком или проституткой,
Если вы легкомысленны, слабовольны, не образованны и не видели свое имя в печати,
То разве из-за этого у вас меньше прав на бессмертье?)
Человеческие души! Это не вас называю я невидимыми, неслышными, неосязаемыми;
Это не о вас я спорю — живые вы или нет;
Я заявляю открыто — кто вы, если никто другой не заявляет.
Взрослый, подросток, ребенок в этой, как и во всякой другой, стране, в доме, вне дома, каждый равен другому,
А все остальное после них или через них.
Жена — и она нисколько не меньше мужа,
Дочь — и она так же хороша, как сын,
Мать — и она совершенно равна отцу.
Дети неграмотных бедняков, подмастерья-подростки,
Работники молодые и старые на фермах,
Моряки судов каботажных, торговых, иммигранты —
Я вижу их всех, вижу вблизи и вдали,
Ни один не скроется от меня, да никто и не хочет скрыться.
Я несу очень нужное вам, то, что у вас есть,
Не деньги, любовные связи, одежду, еду, образование, но не менее нужное;
Я не шлю агента-посредника, не предлагаю образцов, а даю саму ценность.
Есть нечто проникающее ко всем сейчас и всегда,
Не то, что печатается, проповедуется, обсуждается, оно ускользает от обсуждения и печати,
Оно не входит в книгу, нет его и в этой книге,
Оно для вас, кто б вы ни были, оно не дальше от вас, чем ваш слух и зрение,
Оно в самом близком, обычном, доступном и всегда ощутимо.
Вы можете читать на многих языках, но ничего не прочтете об этом,
Вы можете прочесть послание президента и ничего не прочтете об этом,
Ничего нет об этом в сообщениях министерства иностранных дел или финансов, в газетах и журналах,
Ничего нет об этом в переписи, в отчетах о доходах, в курсах цен или акций.
Солнце и звезды, что мчатся в пространстве,
Круглая, как яблоко, Земля, и мы на ней,— величественно их движенье!
Я не постигаю его, но знаю, что в нем величие, счастье,
Что наша конечная цель здесь не умозрение, не острословие, не попытка,
Не то, что случайно может нам удаться или может стать нашей ошибкой,
И не то, что может быть почему-либо утрачено.
Свет и тень, странное ощущение тела и личности, жадная любознательность ко всему,
Гордое достоинство и достижения человека, невыразимые радости, страданья,
Чудо, которое каждый видит в каждом, и чудеса в каждой минуте вечного времени,
Чему ты их отдаешь, товарищ?
Отдаешь ли ты их ремеслу или полевой работе? Или торговле в магазине?
Или для своего обеспечения? Иль развлеченью в часы досуга?
Или ты хочешь изобразить пейзаж красками на холсте?
Иль описать мужчин и женщин и сложить песни?
ль, как ученый, познать законы тяготения, текучести атмосферы и гармонию разных сочетаний?
Иль нанести на карту бурую сушу и синее море?
Иль сочетать в созвездия звезды и дать им причудливые названия?
Или собрать отборные семена для выставки и посева?
Старые учреждения, искусства, библиотеки, музеи, легенды, достижения техники расцениваются высоко?
Высоко расценивают свой доход и занятия? Я не возражаю.
Пусть расценивают их высоко, но ребенка, рожденного женщиной, человека я ставлю выше всего.
Мы считаем союз наших штатов великим и конституцию нашу великой,
Я не говорю, что они плохие, пусть будут они велики,
Сейчас они нравятся мне, как и вам.
Ведь я люблю вас и всех моих собратьев на всей земле.
Мы считаем Библии, религии священными — я этого не отрицаю,
Но я говорю, что все они выросли из вас и всё еще растут;
Не они дают жизнь, а вы даете жизнь,
Как листья растут из деревьев, а деревья растут из земли, так и они растут из вас.
Все известные почести я отдаю вам, кто б вы ни были,
Президент в Белом доме должен быть для вас, а не вы для него,
Министры в своих кабинетах должны быть для вас, а не вы для них,
Конгресс должен созываться ежегодно ради вас,
Законы, суды, все штаты, хартии городов, торговля, почта — все это должно быть для вас.
Внимательно слушайте, мои дорогие ученики!
Все догмы, вся политика, вся цивилизация исходят от вас,
Все изваянья, памятники, все написанное на пьедесталах существует для вас.
Вся история, все цифры статистики, все мифы, сказанья живут сейчас в вас,
Если б вы не дышали, не двигались, то где были бы они?
Самые знаменитые поэмы обратились бы в прах, драмы и речи стали бы пустотой.
Вся архитектура возникает лишь тогда, когда вы на нее глядите.
(Разве она выражена только в белом или сером камне? Или в линиях арок, карнизов?)
Вся музыка оживает от вас, когда о ней напомнят вам инструменты;
Ведь музыка — это не скрипки, не корнеты, не гобои, не барабаны, не ноты для сладкого пения баритона, не ноты мужского или женского хора,
Музыка и ближе и дальше.
Когда же целое станет единым?
Может ли каждый увидеть признаки лучшего, глядя в зеркало? Разве нет более великого?
Разве всё здесь с вами, с таинственной незримой душой?
Странную, как парадокс, суровую истину я утверждаю:
Грубая вещность и невидимая душа едины.
Строительство домов, разметка, распилка бревен;
Кузнечное дело, выдувка стекла, покрытие крыш железом, гонтом;
Судостроение, сооружение доков, засолка рыбы, мощение улиц, тротуаров;
Откачка насосом, забивка свай, подъем лебедкой, топка углем, обжиг кирпича;
Шахты и все, что в них под землей, лампочки в темноте, эхо, песни, какие широкие, самобытные мысли видны на темных от угольной пыли лицах;
Огни сталелитейных заводов в горах иль по речным побережьям, литейщики лапчатым ломом пробуют плавку, глыбы руды и засыпка руды, каменного угля, известняка;
Домны и пудлинговые печи, брызги, осколки от плавки, прокатный стан, чугунные болванки, тавровые крепкие рельсы для железных дорог;
Нефтяные промысла, шелкопрядильня, завод свинцовых белил, сахарный завод, лесопилка, огромные фабрики, заводы;
Обработка камня, украшение фасадов, окон, входов, молоток, зубило, щиток для защиты большого пальца;