«Подожди! Дай нормально сяду!»
Ерзает на сиденье за его спиной.
Как это они поедут! Это же не мотоцикл!
Проходи, проходи! Сами разберутся!
На переходе.
Девушка переходила дорогу на перекрестке. Ничего особенного. Она шла опустив голову, о чем-то грустно думала...
Нежные чувства существуют для того, чтобы не было страшно жить и умирать.
Если они есть – эти нежные чувства.
Если есть два человека с нежными чувствами... Если всё без обмана, без притворства...
Тогда уже не страшно.
Если, если... Сколько этих «если»!
Улыбка.
Какая-то женщина на ходу улыбнулась ему, проходя мимо.
«Кто она? Зачем? Я ее знаю?» Слегка беспокойные вопросы. Без ответа.
Может быть, она просто так улыбнулась.
Орхидеи.
Красивый, серебристого цвета автомобиль. В полумраке белеет лицо женщины. Угадывается. Вечернее платье с глубоким вырезом. Изящество и молодость…
Тонкий мир буржуазных ценностей. Ветерком. Дуновением. Что-то почти нереальное.
Как орхидеи, которые продаются иногда в прозрачных коробочках.
Они проедут по черным улицам с раскисшим грязным снегом на дорогах. Серебристые и изящные – по отдельности и в целом.
Это можно понимать и как что-то с другого этажа, иного измерения какой-то все-таки общей для всех жизни.
Там все такие. И все в таком. Неудивительным ни для кого.
Кроме прохожих с этих черных улиц, топчущихся по плохо убранным тротуарам.
Будущее.
«Ну что же, это хорошо!» - только и можно о них сказать. Сходу. Всегда теряешься в такую минуту. Да и что сказать!
Может быть то, что эта их совершенно еще очевидная первоначальная нетронутость, невинность, которую они еще не пережили, не изжили в себе, это, может быть, самое ценное, что вообще может быть в их жизни.
Это ожидание, смутное предчувствие неизъяснимо прекрасного будущего, которое вот-вот развернется перед ними!
Это будущее, которое, может быть, прямо сейчас и начинается, оно так же прекрасно, как и смутно помнимое райское прошлое Евы.
Если бы можно было остановить время на этой минуте их жизни, на этой невинности! Почти эдемовской незамутненности!
Но нет, они бегут дальше по жизни! Надевают капюшон, выходя из метро на морозную улицу, и бегут!
На занятия, должно быть.
Французы.
«Elle fut encore dans l`age des amours…» - из Анатоля Франса.
У французов, с их культурой нежных отношений, глубоко и тщательно проработана терминология таких отношений.
«Умеют сказать».
Нежность.
Все-таки их растят в нежности для нежности. Чтобы она в них образовалась и проросла. Чтобы они в свое время сами растили кого-то дальше в нежности.
Это взято за основу глубоким народным чувством, миропониманием, инстинктом...
А если эта цепь наследственных инстинктов как-то прерывается, тогда вся жизнь деградирует.
И маются на этом свете эти существа, не знающие, что такое нежность, не умеющие ее воспроизводить.
Природное.
Инстинктивная природа человека. В женщине она проявляется особенно явно. На то он и инстинкт, что живет в человеке вне контролируемого сознания. Может быть, там, где ему нашел место Фрейд, может быть, где-то еще.
Не отменяемая биологическая сущность человека. С природой не забалуешь. Не спрячешься в умозрительные предписания самому себе.
Конечно, это не значит, что не надо пытаться очеловечивать эту сферу!
А в некоторых случаях этого вообще категорически не следует делать.
Иногда вдруг видишь на лице женщины проявления ее главного природного инстинкта! Она несет его внутри себя... Соблюдает приличия... Но понятно, что все в ее жизни, кроме этого, на самом деле - пустяки.
Как некоторые высокомерные кинорежиссеры объясняют, что есть главное в кино, а потом добавляют: «А все остальное – литература». Так же и с природой женщины. Все, кроме ее главного предназначения, - это «литература».
Воображение.
- Воображение ничуть не хуже женщин!
- Воображение часто кажется даже лучше живого человека, живой женщины.
- Женщину достойную воображения еще поискать надо!
Сказать.
Можно моментально это почувствовать. Слепо, не раздумывая, будто окончательно...
Вспоминаешь такое как возможность. Конечно же.
От одного взгляда. Когда ничего еще лишнего. Эти изгибы, эти линии... Стиль этакий... Мариинский...
Балетоманские заметки.
Сказать хочется. Но нельзя! И не можешь. И почти невозможно.
Берешь на вооружение возможность существования стихов-ребусов вроде этого:
РЕЙМС — ЛАОН
Я видел озеро, стоявшее отвесно, —
С разрезанною розой в колесе
Играли рыбы, дом построив пресный.
Леса и лев боролись в челноке.
Глазели внутрь трех лающих порталов
Недуги — недруги других невскрытых дуг.
Фиалковый пролет газель перебежала,
И башнями скала вздохнула вдруг, —
И, влагой напоен, восстал песчаник честный,
И средь ремесленного города-сверчка
Мальчишка-океан встает из речки пресной
И чашками воды швыряет в облака.
4 марта 1937
Почему нельзя сказать то же самое, но попросту?
В случае с балетоманом NN это понятно, но ОМ!
Нельзя спугнуть пугливую мысль-чувство? И как об этом скажешь! Не впадая.
Нет, ну их! Эти ребусы!
Ни подумать, ни сказать...
«На связи».
Света. Как только выходит утром из дому, сразу достает мобильник и, пока идет до метро, успевает сделать краткий звонок. Ему. Очень краткий, чтобы не компрометировать. Да Ему и некогда.
Ну, а потом у Светы на связи подружка. И ее интересно послушать, и подружке интересны «последние новости». Что было или чего не было. Если ничего не было, то хотя бы, какой у Него голос был...
Европа.
Им психологи, ну, или кто-то еще внушили многие как бы полезные в жизни вещи. Например, то, что надо все время улыбаться, быть, хочешь–не хочешь, любезным, говорить разные приятные слова. И тоже – надо не надо - почаще. Они так и поступают.
«Я тебя люблю». – «И я тебя люблю».
Бесстрашно говорят о таких экстремальных вещах! Они легко слетают с их языка. Привычно легко. Почти легкомысленно. Безответственно легко. Автоматом. Как затверженные слова молитвы. С потерей первочувства, первопонимания…
У них солнечный, улыбчивый европейский мир. И это просто слова.
Мужчина и женщина.
Потребительское отношение к женщинам. В этом всё. Вроде не совсем человек. Всего лишь женщина.
То есть это – потребление, употребление, пользование - на первом месте.
Потом уже остальное – как сложится.
И одиночество. Обоюдное.
Слово.
Откуда-то знаешь, что это называется «угловатостью». Такое слово придумали для того, чтобы как-то прилично описывать ощущения от созерцания изящества, звериной естественности молодых женских существ.
Так в антропологии ищут промежуточные звенья между обезьяной и человеком.
Вот и такие слова нужны, чтобы уловить в природе эти переходы от детской молодости к чему-то позднему, взрослому.
Дружба.
У нее совсем мужская дружба с мальчиками. Она пьет с ними, курит, ругается, болеет за «Зенит», ничуть не стесняется своего женскопольного естества. И они ее не стесняются. Они внешне ничем не отличаются.
То что ниже пояса – только какие-то не особенно важные индивидуальные особенности. У них они такие, у нее немного другие. Это даже удобно. Взаимоудобно. Ко всему прочему.
Скрепляющие дружеские отношения особенности строения тела.
Винодел.
- В тебе не хватает романтической закваски. Чтобы вино начало бродить поскорее, нужны дрожжи, которые остаются в старых бочках.
- Ты, что ли, эта старая бочка!
«Рай. Любовь».
Ульрих Зайдль. Мерзопакости.
С возрастом это просто становится неэстетично. Может быть, в первую очередь.
ГБ не хочет этого видеть.
Люди не хотят смириться с потерей молодости, любви, отношений…
Ищут и не находят...
Тот потеряный рай.
Одиночество плотской, биологической жизни.
Мягкая.
Мягкость - именно от молодости.
Без риска впасть в мерзкие пошлости нельзя сделать из этих мыслей, или, скорее, полуощущений-полумыслей, слова.
Можно это отличать в реальности. И впускать в самого себя. Это ощущение молодой мягкости, гибкости, податливости, текучести... Еще ждущей и льнущей, готовой к тому, что только и есть ценного в этой жизни.
Марта.
Вот она такая, как есть... Что же делать! Приговоренная к самой себе. Настороженно смотрящая унылыми умными глазками, недоверчивая, односложная...
Всегда представляешь, как таким, как она, на 8 Марта дарят на работе казенный букет и говорят прочувствованные дежурные слова о весне, любви, женском счастье... А они терпеливо сносят издевательство. Потому как, что еще остается им в этой фальшивой жизни!
«Адмиралтейская».
Встретить ее в пустом зале станции метро. Лучше, конечно, чтобы станция была красивая. Например, «Адмиралтейская». Встретиться с ней на платформе. Поезд промчится в туннель, и можно будет поцеловать ее.
Один два случайных свидетеля – не в счет.
Поцеловать, убедиться в ее улыбке... Ну, а потом пойти куда-нибудь.
Опять же, если выйти на «Адмиралтейской», то буде куда пойти взявшись за руки.
Марита.
«11 октября 2017 года ушла из жизни Кавжарадзе Лика Виссарионовна».
Два портрета. Один – времени съемок «Древа желания», другой один из последних.
Никогда не поймешь этого. И не примешь. Не хватает разума, мудрости, философичности, еще чего-то, чтобы вместить это в понимание.
Ангельское детство.
Они все почти бывают ангелами. Но время делает их приземленными, земными, смертными, стареющими, умирающими...
Одни сопротивляются этому. Это бывает глупо и смешно.
Другие ничего не замечают.
Третьи прячут внутрь своего ангела. И сами в него прячутся.
Природное.
Это чувство... Рядом с ними... Или при малейшем, случайном, ничтожнейшем прикосновении. Даже просто при определенном, достаточном, сближении.
Чувствуешь себя частью чего-то непреодолимо могучего, природного, живого, биологического, захватывающего всё человеческое естество без остатка.
Как можно этому сопротивляться!
Какая-то упругая, все пронизывающая силовая волна проходит через человека.
Только подождать надо. Чем дольше предварительное ожидание, тем эта непреодолимость ощутимей.
Короче, Льва Николаевича в этом вопросе пока не понять.
Шарапова.
Во время этого она весело кричала, пародируя Шарапову. Это были первые месяцы их совместной жизни, они не боялись еще потревожить детей. Их еще не было. Они их только-только делали.
Впрочем, в те времена Шарапова ходила только в третий класс и не могла так кричать.
Фотографии.
*
Выбор самого неупорядоченного. Да еще и сами добавляют неупорядоченности.
И мир уже не может быть для них другим.
Мир упорядоченности не для них. Они отталкиваются от него, презирают его. Ищут только свое. Таковы законы художественной среды, а может быть, и искусства, которым они заняты. Нужны открытия! Что-то невиданное.
По «закону новизны».
*
«Дьявольщина!» - само собой вскакивает в сознание это словцо при виде этой организованности показа их самопредоставленности.
Этих фотографов готовят в полухудожественных вузах, прививают им художественный вкус, умение выбрать и подать объект, умение найти в объекте что-то нетривиальное, открыть его публике... Больше они сами учатся, получив верное направление. И вот это все – и подаренное образованием, и благоприобретенное старанием и способностями – вливается в индустрию показа красот, прелестей, грации, изгибов, поз, настроений... А еще молодости, наивности, невинности, трогательности, загадочности, таинственности, завлекательности... И бывает, действительно, трудно оторвать взгляд.
Но если к объектам такого творчества подходить с использованием обратной временной перспективы, предварительно скакнув в их не столь уж отдаленное будущее, от них таких, какими они становятся с годами, и начать слой за слоем, год за годом мысленно возвращать им их молодость и наконец вернуться в их запечатленное фотографом настоящее, то тогда и вырвется это непроизвольное: «Дьявольщина!»
Это кажется невероятным – то, что прячется в них. Да так, что с годами и намека не остается. Наружно.
Невероятно, что это в них было, и могло вообще быть в них!
*
Ничего гламурного, ничего художественного. Только то, что относится к средоточию женской сущности. Они чувствуют, конечно, свою несчастность в этом мире. Сотворившего их такими. Для этого. Этот мир неправильный. Мир со сдвигом. Так не должно быть. Но наверное так будет всегда.
*
Пытаются понять тело, все эти линии, эти объемы, фактуру, цвета, эти позы, эти геометрические фигуры...
Души этих тел существуют где-то отдельно. Может быть там, где их семья, дом, близкие, какие-то более-менее духовные вещи... А здесь они только в качестве тел, физических объектов, оболочек, пластических форм...
А еще есть имитация сложной духовной жизни. Пытаются изобразить лицом что-то напряженно-духовное, к которому обычно и не знают, как приблизиться, не знают, что это такое.
Не слишком ли много человечество на это тратит? Жизней, времени, человеческого материала...
Этот стык, мыслительный, переход объемно-материального в чувственное.
Наверное это держится все на эротических кнопочках, рычажках публики. Иначе никак не объяснить. Сколько бы не рассказывали сказок про новый подход к формам, линиям, ракурсам, антуражу, позволяющему на все это по-новому взглянуть, открыть новые нюансы, грани, сказать новое слово в фотоискусстве...
Этот переход от природно-человеческой первоначальной целомудренности этих женщин к предоставлению себя на всеобще и всестороннее обозрение.
То, как они к этому приходят... Преодолевают барьеры внутри себя. Не с младенчества же они такие!
И есть еще что-то. Они хотят сохраниться на пленке в своей красоте молодости, остаться во времени. Такой мотив тоже имеет место.
Работа такая. Еще один мотив. Как у тех женщин «со сниженной социальной ответственностью».
Деньги платят – и ладно.
Продажа, а потом и бесплатное предоставление своего тела для фотографических экспериментов.
Продажа красоты.
За красоту платят в этом мире. Не обращая внимания на то, что красота предназначена наверное для чего-то другого. Может быть, для чего-то возвышенного, а может быть, это чистая биология. Зоология даже.
*
Та девочка на подоконнике. Как он ее раскачал на это? Может быть, с ней это будет без последствий, которые как бы должны быть, когда этот ларчик открывается слишком рано. Все от нее зависит, от того, что в ней заложено. Все должно быть выверено душевным складом. Может быть, это будет в ее жизни только легким лирическим эпизодом.
Можно все же это представить. Эту неуязвимость человеческой чистоты. Чуть ли ни Ангельскую. Все понимать только с позиций красоты, чистоты, поэзии, добра...
С самого утра.
Высокая, сильная, размашистая... А еще бодрая, со смешками...
И это с самого мрачного ноябрьского, с дождиком и снегом утра!
Не иначе инопланетянка! Как там звали такую же - в голливудском фильме? Селеста! Во как!
Инопланетянка, идущая к метро со своими товарками после ночной смены на мебельной фабрике.
Трое.
Утро. Два парня и девушка. Идут откуда-то. Из ночного заведения!
Приятели ведут ее «на хату». Она согласна. Ей щекотно.
Она не отставала от них всю ночь. Хоть и видела, что они бесцеремонны, непочтительны, совсем ее не уважают. И вообще никого не уважают. Но что-то ее удерживало рядом с ними. Она забавлялась, веселилась, смеялась от каждой глупости.
Что-то же будет дальше! Этого хочется. Что бы то ни было. Да известно что! Но ей именно этого и хочется.
Эта неприбранная, прокуренная комната со смятой постелью. Эта приближающаяся неотвратимо определенность...
Начало.
- Я правильно понимаю? – сказал он, протянув руку и дотронувшись до нее.
- Все тебе надо объяснять!
- Значит, правильно.
Вместе.
Ходят вместе по улицам. Прислушиваются к своим ощущениям друг от друга. Ждут, когда начнут в них проявляться те полулегендарные высокие чувства, о которых так много всем известно по книгам и кинофильмам. Нащупывают это в себе.
Главное - они готовы раскрутить свое легкое увлечение друг другом во что-то более значимое. Многие обходятся без всего этого. Но эти – простодушные, юные, с романтическими представлениями... Они пробуют.
До или после?
Идут, держась за руки. Наверное сказали уже друг другу все положенные соответствующие слова.
Или эта часть отношений была скомкана физиологией, и слова не понадобились?
А то что идут, держась за руки, - это уже такая малость сама собой разумеющаяся! Ей уже совсем не придают значение. И обговаривать словами не пришлось.
Ухажер.
Мучает ее своим рационализмом. Не так нудно, конечно, как это делал Альфрёд Терентьевич, – тот вообще был идиот, но и в этом варианте есть что-то жуткое, неотвязное, фатальное.
Другая история.
*
- «Губки бантиком. Вынь да положь». Ни тени сомнений в таком далеком от рационального подходе к этому выбору.
- И что?
- И вот!
*
Воспоминания Веры Прохоровой.
«У Роберта Рафаиловича было четыре жены. Он пребывал в постоянном поиске идеального спутника жизни».
Рихтер, кто-то еще... Несчастно женились. В этом что-то есть.
Когда смотришь на некоторых... Случайных, с улицы... Думаешь – вот же! Но нет...
И Верочки Прохоровы, верные, одухотворенные, не вульгарные, готовые на все... остаются не у дел.
А потом мемуары пишут. Уже после всего.
Но виноваты, конечно, Светики или кто там еще.
В автобусе.
Демкина и Леха ехали в автобусе.
Блаженство или, по крайней мере, отрешенность - на лице сидевшей Демкиной.
Лохматый Леха стоял рядом и смотрел в окно. Его рука была на ее плече.
Такая вот!
Хорошо, здорóво, большими глазами... Смотрит на мир. Все интересно. И долго еще будет интересно.
Пока не догорит, а потом не дотлеет, а потом еще пока не остынет.
Вот она такая – большая, румяная, бескомплексная, умная, веселая, неунывающая, крепко сделанная, полна жизни…
Еще ни капли умудренного жизненным опытом пессимизма. И слава Богу!
Летнее кафе.
Кофе, сигарета, девушка – стандартный набор для летних кафе.
Вместо кофе, впрочем, чаще видишь пиво. Это, наверное, случай продвинутых, уже бестрепетных отношений.
Мастер и Маргарита.
- Мастер ремцеха и Маргарита из планового собираются пожениться. Ну не смешно ли!
- Почему смешно?
- Тебе это ничего не навевает?
- Нет.
- Нет? Ну же! Вспомни! Мастер, Маргарита... Ну!
- А как фамилия мастера?
- Фамилия? А в самом деле! Какая была фамилия у Мастера?
- А в плановом я вообще никого не знаю.
«Даст – не даст?»
Какой-то американский фильм.
«Я б тебе не дала, будь ты даже последний мужчина после атомной войны».
У них есть что дать. Они могут этим распоряжаться по своему усмотрению. Могут это дать, а могут не дать. Могут даровать такую милость, а могут наказать. Не дав!
И если они не дадут, то при этом они совсем не пострадают?
Это нужно мужскому контингенту, больше чем им самим?
Может быть, для них это вообще что-то необязательное?
Серия вопросов, на которые нет ответа.
Но сама постановка вопросов интересная.
Как в интервью любят предварять ответ таким реверансом: «Спасибо за интересный вопрос!»
На самом деле вопрос бывает сложный. И ответ надо вымучивать.
Вот будет атомная война, и после нее останутся два человека. Он и Она.
И Она «не даст»! Не протянет руку помощи! Не спасет! Даст погибнуть без этого!
Бр-р-р! Все равно не хватает мозгов для понимания!
Понимания чего?
Понимания киношно-сценарного остроумия?
Понимания человеческой глупости?
Понимания такого интересного устройства жизни?
Еще одна серия вопросов.
с2
Словарь.
Атрибут.
«Атрибут – это что? – «Ну, это немного по-философски, но, в общем-то, это то же самое, что «причиндалы».
Буржуа.
Возможность употребления старых слов. Буржуазия. Буржуа. Ушла двойственность, недоговоренность и, в то же самое время, грубая приблизительность смысла, вкладывавшегося при Советах в это понятие. Всё стало на свои места. Никакие не «новые русские», а просто буржуа. Они делают деньги.
Благородство.
«В нем не хватает благородства». Такой постановки вопроса даже и намека не встречается. Это выведено за скобки производственно-деловой жизни. Приучила советская система. Приучила жить по критериям идеологической, административной, финансово-экономической и т.п. целесообразности. А всякие там отжившие, дворянско-мелкобуржуазные, абстрактно-человеческие, вшиво-интеллигентские понятия перестали употребляться в повседневной жизни.
Кому об этом скажешь! Засмеют.
Благородство, порядочность... Понятия, которые многое бы проясняли в нашей жизни.
В каком-то фильме что-то такое было.
«Высота». Тот, что с Рыбниковым и Макаровой.
Вот оно:
"Столько в наших анкетах разных вопросов - нужных, а ещё больше ненужных. А надо бы ещё одну графу завести: "ПОРЯДОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК/НЕПОРЯДОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК" - а ненужное зачеркнуть".
«Так то ж в кино!»
Б/у.
«Гуманитарка, секонд хэнд... Слова-то какие! А раньше все это называлось просто «б/у».
Дзюдо.
Это похоже на бытовую полуинтеллигентскую драку: хватаются за пижамы, бестолково тянут друг друга, как если бы оба соперника не умели драться по-настоящему и свой пыл расходовали на запугивания путем трясения за грудки.
ЖАКТ.
«ЖАКТ» – памятник эпохе из одного слова
Загар.
Загар. Подкоптилась в отпуске.
- У тебя холодного копчения или горячего?
- Что?.. Не говори! Горячего, конечно.
Горячее копчение – загар на юге. Холодное копчение – загар в Новгородской области.
Заграница.
«Заграница? Там ничего интересного нет. Похоже на внутренности компьютера - аккуратно, чисто, занятно, даже живописно, но непонятно, как устроено».
Интеллигент.
Слово «интеллигент» придумали разночинцы в 19 веке. Оно должно было обозначать образованных, «культурных» людей. Необходимо было такое понятие, чтобы отделить себя от остальных не-дворян. Тщеславное слово. Оно ставило кухаркиных детей вровень с «благородиями», уравнивало их если не по происхождению, то по интеллектуально-образовательным качествам. Потом это стало социальным понятием.
Интервью.
Она знает слово «интервьюировать», но пользуется выражением «взять интервью». Так надежней.
«Искренне».
*
Изыскания на тему слова «искренне».
«Думать искренне». «Искренне думал».
Если слово «думал» здесь обозначает «считал», «предполагал» и т.п., то можно принять такое словоупотребление. Так и говорят сплошь и рядом, хотя в буквальном смысле это что-то неестественное. Как можно думать не искренне! Внутри своего сознания!
*
ТВ. «Я искренне волнуюсь ».
В мире всеобщей фальши постоянно приходится уточнять, усиливать сообщение о таких, в общем-то, не контролируемых человеком вещах.
Еще говорят: «Я искренне рад». Или: «Я искренне сочувствую».
*
«Как искренне любили...» Тоже абсурдная фраза. Как можно неискренне любить!
*
«Искренне не понимает». Здесь все правильно. То есть не прикидывается непонимающим.
*
«Искренне заплакал».
С этим надо разбираться. Наверное можно более точно выразить свою мысль.
*
«Господи!..» - нет, не искренне. Надо прерывать молитву.
*
Формулы для работы с персоналом:
«- Но ведь…
- Я понял, что ты хотел как лучше, а теперь искренне согласись и иди исправлять!»
*
«Жена словами помогает мужу не пить. Он искренне готов послушаться».
*
«Литературой могут серьезно и искренне серьезно заниматься только наивные, ничего в ней не понимающие люди. Вроде Петра Ивановича. А те, для кого это хлеб насущный, каждодневная работа, как раз ею и не занимаются».
*
Есть загадочные случаи употребления слова.
«Искренне завидую».
«Неискренне ругался».
«Неискренне погладил по голове».
«Неискренне похлопал ее по заду».
«Искренне заплакал».
«Научился неискреннему добродушию».
С этим надо разбираться. Наверное можно в каждом случае более точно выражать свои мысли.
Крутые
Крутые. Они ходят - руки в карманах. У них ничего нет, кроме их бритых затылков. Деловые люди. Днем бизнес, вечером еда и женщины.
Мат.
*
Три матерные выражения, услышанные по пути. Бывало больше. А тут только три раза. «Бля» - не считается.
Это как статистика преступлений. «Обстановка стабилизировалась и находится под контролем».
*
Улица. Мат-перемат. Молодые пиволюбы обоего пола.
Отношение к ним? Как к гадящим на глазах почтенной публики собакам. Им можно. Это такие существа. Их другими не сделать. Без волшебства.
Да и с волшебством... Был такой чудак - Незнайка, который с помощью волшебной палочки превратил ослов в коротышек.
*
Матерщина. Форма проявления неприятия окружающего мира. Беспрерывное – для связи слов в предложении – выражение этого неприятия. Что с ним церемониться - с этим миром!
Как ответная реакция на враждебность мира к этому маленькому, невоспитанному, необразованному, никому не интересному, не получившемуся человеку.
*
«Пусть матерятся, а то придумают вместо мата еще более страшные слова», - что за мысль!?
*
А он не боится мата. Мирное сосуществование. Это как своеобразные знакомые – не злые, не дураки, но своеобразные. Принимаешь их такими как есть.
*
Слова. Те, что нельзя произносить в «приличном» обществе. Хотя, казалось бы, предмет есть, и его надо же как-то называть! Для этих предметов существуют несколько названий. Одни «приличные», другие почему-то нет. И там, и там звуки, буквы. Но одни из них нельзя произносить добропорядочным гражданам.
Наверняка никто это специально не придумывал, а все сложилось само собой.
Может быть, для того, чтобы отличать «приличных» от «неприличных». Те, кто признают какие-то условности, в словоупотреблении, те и во всех остальных сферах жизни будут проявлять культурную, социально ориентированную норму. С ними можно иметь дело. Если не признают никаких правил и норм, тогда, о чем с ними говорить!
Но иногда хочется специально продемонстрировать высшую степень эмоциональной выведенности за рамки нормы. Тогда все такое и пригождается.
*
Матом выразил свое эмоциональное состояние.
*
Чуть ли не каждое слово приколачивал, как гвоздями: «Я ему, б…, покажу, на х.., б…»
*
Такие уже пожилые на мате разговаривают.
На мат положенные разговоры.
Монтаж.
Смешное школьное занятие. Стиходекламирование по очереди. Звонкими пионерскими голосами.
- Нас водила молодость в сабельный поход…»
- Нас бросала молодость на кронштадтский лед.
- Боевые лошади Уносили нас,
- На широкой площади убивали нас…»
Мудрость.
Мудрость - доверие к некоторым вещам. В конце концов, начинаешь доверять некоторым вещам и сознаешь, что это и есть та самая мудрость.
Народный автомобиль.
Народный автомобиль... Вещи с подмоченной репутацией. Автомобиль для плебса. Народные дачи – голубятни с парниками под полиэтиленовой пленкой. Народное кино... Мексиканские сериалы что ли? Народный отдых. Народные развлечения. Народная комедия…
Неподлинность.
Неподлинность. Это как увлечение собиранием пивных этикеток или портретов артистов.
Нотариат.
Нотариат. Болтают неустанно. Как тяжело им, наверное, замолкать перед сном. Надо остановить этот локомобиль, эту молотилку, эту словесную жнейку… Резко: раз - на рубильник. И тишина… Вероятно, потому, что предмет разговора у всех примерно один, круг проблем тот же, набор понятий и лексикон одинаков, кажется, что мозги им разливали из одной бочки. Совершенно отчетливое впечатление, будто во всех этих разных по виду, полу, возрасту, образованию, происхождению и так далее людях внутреннее, психическое содержимое одно и то же. Разлили на одной фабрике, укупорили...
Онтология.
Разница в одну букву: Онтология и онкология. Бытие или небытие. Быть или не быть.
Оптимизм.
Сигналит машина на улице. Значит, на соседний завод что-то привезли. Значит, что-то ещё делают. Точат, собирают, подгоняют, настраивают, испытывают... Что-то возят - привозят и увозят. Сторожа сторожат. Ворота на запоре. Есть бензин. Нетерпеливое гудение перед воротами. Пробивается. Сквозь тотальную погруженность в ватное, глухое непонимание. Тон у машины какой-то социалистический. Наверное машина старой марки.
Политкорректность.
«…и разных прочих шведов…» - сейчас бы сказали: «Неполиткорректно».
Подсознание.
К слову «подсознание» относишься с иронией. Темное это дело. Нахватанностью отдает. Из умных книг. Взятое напрокат. Взятое на веру. Удобное слово. Можно этим словом закрыть большой кусок реальности.
Присяга.
Присяга, клятва, даже простые подписи под документами – это такие оставшиеся в наследство от прежних времен способы привязать живое существо к чему-то внешнему по отношению к человеку как таковому – к законам, к государственной необходимости.
Попытки построения мостиков между чем-то интимно человеческим и юридической нормой общественной жизни.
А совсем недавно в ходу была еще одна, упраздненная ныне, «привязка» - к более высоким, чем земной закон, инстанциям: «Вот тебе крест!»
Пухшнур.
Такое ласковое «пушистое» слово! Для изделия, сделанного из «канцерогенного» материала!
Революция.
«L`annonce de la revolution en Corse». Введение, объявление революции. Считается, что обыватель знает, что такое революция. Своего рода средневековый карнавал, развенчивание (Бахтин). Свобода! Ура! Все на улицах, крики, смех. Школьники не ходят в школу. Никто не работает. Что менять в жизни всегда находится. Надо ломать старое. «Отсталой корсиканской провинции надо было привить парижскую моду на революцию». Манфред.
Солнечная система.
После ТВ-передачи о глубинах космоса.
Конечно всё чудесно в этом мире! Юпитер, на который нельзя приземлиться, замороженный Плутон, безжизненный Фобос… А здесь всё хорошо. Дождик шёл всю ночь и утром по-летнему всё зазеленело - да уж, откладывать лето дальше некуда, клочковатые облака несутся по небу… Чудная планета Земля! А ведь шаг в сторону и… Венера, шаг в другую – Марс. На Венере хоть и есть облака, но не такие располагающие как на Земле. Про Марс и говорить нечего - хуже всякой пустыни.
Есть, конечно, и на Земле пакостные вещи…
Урочище.
ПМРО «Приход храма Святой мученицы царицы Александры в урочище Сосновка» получил от ГУП «ТЭК С-Пб» технические условия на присоединение к сетям теплоснабжения с нагрузкой 0,079 Гкал/час.
ПМРО – «Православная местная религиозная организация».
Такие прозаические вещи как ТУ на тепло и тут же целый набор не от мира сего понятий: «храм», «Святая», «мученица», «царица»!
Да еще будто нарочно вытащили в обиход совсем не употребляемое запросто слово «урочище».
«Уро́чище — в широком смысле, народное название любого географического объекта или ориентира, о котором договорились («уреклись») люди.
И все это - в казенную, техническую, юридическую бумагу!
«Чудны дела твои, Господи!»
«Успешность».
Смешное понятие для этого мира. Неустроенного, распадающегося, расползающегося…
Тем более странно – «успешный!» - в отношении писателя.
В чем это он мог «успеть»? Куда?
Чубушник.
«Зацвел чубушник». Снижение. Вместо: «Зацвел жасмин», который согласно ботанике вовсе не жасмин, а чубушник. Почему-то его все называют жасмином.
«Не «почему-то», а благодаря «жасминному» запаху».
Экскурсоводы ботанического сада регулярно борются с этим всеобщим заблуждением. Но «чубушник» всё равно не прививается. «Не звучит». «Чубушник, чуб, чубук, чурбан...»
Шпага.
«Мужчина со шпагой», - произносишь мысленно и чувствуешь - не звучит как-то.
«Мужчина в шляпе» - это нормально. Для общественного транспорта 60-80-х годов 20 века.
До этого были времена, когда в ходу было суровое, дисциплинирующее - «гражданин».
Еще раньше – более теплое, единящее - «товарищ».
И где тут «шпага»! Д`Артаньян, Пётр Гринёв, Суворов...
Но вот же он! «Мужчина со шпагой».
Только не в атаке и не на дуэли, и шпага не на поясе и не в руках, а в специальном спортивном чехле-рюкзаке. Стоит себе на эскалаторе. В задумчивости. «Мужчина со шпагой».
По-другому не скажешь.
Экономайзер.
- Перенесите сюда секции от экономайзера! Они там за сараем.
- Чаво?
- Ну, там за сараем лежат такие ребристые железные хреновины. Перенесите их сюда!
Эстрада.
«Пошлость» эстрады. Вырванное, раздутое, замусоленное, выпяченное, проданное… человеческое чувство. Одни конфетки и пирожные вместо нормальной еды. При всём старании – это грубое притворство, профанация, красивость, неистинность, на потребу, до отвращения...
Эшелон.
«Петроградское небо мутилось дождем, на войну уходил эшелон…» Эшелон. Это слово прочувствовано здесь. Может быть впервые. Важное слово в лексиконе 20 века. Эшелоны Гражданской войны. Эшелон с добровольцами. Эшелон с хлебом. Эшелон дров. Потом другая война. В мирное время – состав, грузовой состав. Война – значит эшелон. «Уходят эшелоны, а ты глядишь им в след, рязанская мадонна, солдатка в двадцать лет…» «Эшелоны идут на Восток». «Воинский эшелон». «Эшелон с танками». «Отстал от эшелона»…
Юбилей.
Юбилей – это когда из обычной жизни делают что-то жанровое.
Жизнь не драма, не комедия, не трагедия и т.д., по крайней мере, в чистом виде.
А вот с помощью юбилея пытаются сделать из такой вот обыкновенной, будничной жизни, в которой намешано всякое, что-то с отчетливой жанровой окраской. Закамуфлировать эту жизнь, представить ее в каком-то несколько непривычном - презентативном - виде. В праздничной упаковке.
В этом что-то театральное, балаганно-цирковое.
Оно и смотрится без раздражения только, когда