Кора посмотрела на руку, на которой потихоньку снимала кольцо. Трудно снять кольцо одной рукой.
Трудно, но не невозможно.
Она сойдет с ума, если ей придется носить знак его собственности еще хоть секунду. Кора всю жизнь боролась за свободу и не собиралась сдаваться.
Закусив губу, ей наконец удалось сдвинуть кольцо с самого крупного сустава и переложить в ладонь. Кора ослабила веревку на этой руке, напрягаясь всем телом, а затем отбросила его как можно дальше в дальний угол комнаты. И улыбнулась, когда кольцо затерялось среди зелени в углу.
— Нехорошо поступила, жена.
Кора повернула голову к двери, в горле у нее пересохло. Еще сильнее, чем прежде. Она умирала от жажды.
Она дернула за веревки.
— Освободи меня.
Маркус подошел и прислонился к кровати. Он обхватил ее за лодыжку и скользнул вверх, оставляя за собой покалывающий след. Кора боролась с реакцией своего тела, но оно, очевидно, не испытывало ничего лучшего. Ее тело ослабло, а сердце екнуло, реагируя как всегда на Маркуса.
— Неужели мы по-настоящему свободны? — задумчиво произнес Маркус, поглаживая ее бедро. Она ненавидела вольности, которые он позволял себе с ее телом. Ненавидела и любила.
— Свобода... — он посмотрел в сторону окна. — Это иллюзия. С момента своего рождения мы служим цели. — Он снова повернулся к ней, взгляд его был холоден. — Мы играем определенную роль. Господь определяют нашу жизнь, а мы всего лишь пешки.
Кора боролась с желанием закатить глаза. На всю эту чушь.
— Ты в это не веришь.
Маркус приблизил руку к ее пульсирующему лону, и она дернула ногой так далеко, как только могла — почти на целый дюйм. Она не знала, что злит ее сильнее: то, что он прикасается к ней, или ее собственная реакция. Нет, это определённо не просто гнев. Она была в ярости. Кора не помнила, когда в своей жизни испытывала такую ярость. Маркус полагал, что она кроткая и податливая, что будет бояться его и сделает все, что он скажет. Ну что ж, его ждал сюрприз.
— Ты думаешь, что ты Бог, — выпалила она. — Богатый, могущественный, красивый...
— Красивый? — он приподнял бровь.
Она не обратила на него внимания или старалась изо всех сил, пока его пальцы ласкали ее лоно, а ее тело горело. Кора подавила стон и сосредоточилась на том, чтобы ее голос звучал ровно.
— Ты думаешь, что все остальные — простые смертные, с которыми можно играть.
— Хммм, — он задумчиво выводил пальцами таинственные символы на внутренней стороне ее бедра.
Она стиснула зубы.
— Хватит меня трогать.
Маркус, казалось, развеселился.
— Почему? Потому что ты это ненавидишь? Или потому, что тебе слишком хорошо? — Он склонился к ней, стал прикасаться еще смелее. — Ты принадлежишь мне. И ты это знаешь. Твое тело знает это.
Она ненавидела его. Ненавидела. Она не принадлежала никому, кроме самой себя.
Она плюнула ему в лицо. Маркус отпрянул, настроение его испортилось. Только ее хриплое дыхание слышалось в комнате.
Она тут же пожалела об этом. Это было глупо. Она позволила гневу сделать ее безрассудной. Она должна приберечь свои силы и дождаться подходящего шанса на побег. Но он предложил ей рай и привел ее в ад. И чувствовать гнев, казалось, намного лучше, чем позволять боли проникнуть в душу.
Он достал из кармана пиджака носовой платок и вытер лицо.
— Осторожнее, жена. Я убивал людей за меньшие проступки.
Вот оно. Она закрыла свой разум от предупреждений и обманывала себя. Она защищала Маркуса, утверждая, что он хороший человек, что бы ни написали газеты. Как бы Мейв ни пыталась ее предостеречь. Но теперь он сказал ей правду. Ему нечего больше скрывать.
Теперь она в это поверила.
Маркус был убийцей. Она вышла замуж за монстра.
Но когда она произнесла это вслух, он только улыбнулся.
— Ты, наконец-то, начинаешь все понимать.
— Значит, это правда. Все, что о тебе говорят. — Она должна испытывать гораздо больше страха в этот момент. Но была настолько сбита с толку, все это казалось таким нереальным, что страх не пробивался.
Маркус пожал плечами.
— Можно подумать, что они могут придумать более изобретательный титул, чем «Повелитель Преисподней». Но будь уверена, мы с Тенями — это силы, сдерживающие хаос на улицах Нового Олимпа.
— Больше похоже, что ты на этом наживаешься, — яростно пробормотала Кора. Она знала, что должна молчать, знала. Но для него стоять здесь и притворяться святым, что он делал все не ради денег, а просто...
Маркус наклонил голову, и она увидела, как его челюсть напряглась, но он ничего не сказал.
— Долго ты собираешься держать меня в таком состоянии? — Когда он не ответил, она потянула за шарфы. На ее запястьях некоторое время останутся красные следы. — Ты не можешь держать меня связанной вечно.
— Не могу?
Кора нахмурилась.
— Думаю, ты мог бы. Но для чего?
— Пока ты не узнаешь свое место.
— Мое место? В качестве кого, твоей жены? — Она медленно прикинула в уме. — Трофея, выставленного на обозрение, чтобы доказать твою власть над Титанами?
Маркус покачал головой, снимая пиджак.
— Вполне возможно.
— Ты спятил. — Он навис над ней, мрачный и красивый в тусклом свете, снимая запонки и закатывая рукава. При виде его рук, гладких и сильных, покрытых темными волосками, ее сердце екнуло. Этого хватило, чтобы отвлечь ее от гнева.
Почти.
— Если думаешь, что я забуду то, что ты сказал, что сделал со мной… — Она стиснула зубы.
— Знаешь, сколько женщин убили бы, чтобы оказаться на твоем месте?
— За место привязанной к твоей кровати? — усмехнулась она.
Он высокомерно приподнял бровь. Почему он так красив, когда насмехается над ней?
— Они могут забрать тебя. Мне все равно. — Она отвернулась, сохраняя на лице непроницаемое выражение.
— Я мог бы взять их, — согласился он. — Каждый вечер новую. Если бы захотел связать их, они бы умоляли меня.
— Ух ты, я просто поражена твоим мужским мастерством, — невозмутимо произнесла она. — А ты делаешь зарубки на спинке кровати? — Она повернулась, чтобы посмотреть на изголовье кровати, и ее желудок скрутило от образов, которые вызвали его слова, представляя Маркуса в объятиях другой женщины.
— Ты научишься следить за своим острым язычком, — пробормотал Маркус. — Что ты там говорила раньше? Богатый, могущественный, красивый... большинство женщин согласились бы на одно из трех. Тебе повезло. — Он положил руку ей на бедро. — Ты единственная, кого я хочу. Как только увидел тебя, понял, что заполучу тебя. Вот так, — его голос стал глубже, и, несмотря на это, ее внутренние мышцы напряглись. Маркус провел грубыми пальцами по нежной коже внутренней поверхности бедра. — Я знал, что сломаю тебя. Мы отлично повеселимся, ангел, ты и я.
Она изо всех сил старалась скрыть, как у нее перехватило дыхание от его прикосновения. Почему? Почему ее все еще так влечет к нему?
— Хватит меня трогать, — процедила она сквозь стиснутые зубы. Она не могла думать, когда его рука находилась между ее ног.
Нежное прикосновение превратилось в сильную хватку, твердую и требовательную. Ее телу это тоже понравилось.
— Ты моя. Куплена и оплачена.
С каждым его словом становилось только хуже. Она не шлюха.
— Это не так — прошипела она, продолжая изо всех сил бороться с притяжением своего тела к нему.
— Разве нет? Я пролил кровь за тебя, Кора.
Она вздрогнула, и ее тело мгновенно остыло.
«Мужчина, который пришел в собачий приют, чтобы предупредить ее, с лицом, покрытым синяками. Не думай об этом. Если пойдешь по этой тропе, то закричишь».
Столько было предупреждений и красных флажков. Но она ведь не прислушалась к ним? Она объяснила каждую из них, она была так ослеплена Маркусом. А теперь...
— Тот мужчина, он мертв?
— Он прикоснулся к тебе. Ни один человек, который причинит тебе вред, не останется в живых. — С тем же успехом слова можно было высечь на камне.
— Никто, кроме тебя, — волна усталости захлестнула ее. — Чего ты хочешь от меня?
— Твоей покорности.
Никогда.
Она сердито посмотрела на него.
Он наклонился вперед, и свет осветил его лицо. Его взгляд скользнул по ее обнаженной плоти.
— Твое полное подчинение. Мгновенное полное послушание. Твое обучение начинается сейчас.
— Обучение?
— Ты не хочешь вести себя как жена, прекрасно. Ты все еще моя собственность.
— Что это значит?..
— Если ты хочешь встать с кровати, тебе придется научиться ползать.
Ее кожу покалывало, в груди стоял жар, ярость разгоралась все жарче и жарче.
— Пошел ты на х...
— Первым делом, — прервал он ее. Он вытащил из прикроватного ящика какой-то предмет, который она не видела, и что-то звякнуло. — Не хочешь носить мое кольцо, тогда будешь носить это. — Он поднял кусок толстой кожи, прикрепленный к длинной блестящей цепи.
Ошейник.
— Ты сошел с ума, — прошептала Кора, ошеломленно глядя на ошейник.
— Напротив. — Он наклонился ближе. Так близко, что она чувствовала запах лосьона после бритья, который так любила. Но его лицо? Его лицо совсем не походило на лицо человека, которого она знала. — Я очень долго ждал, чтобы увидеть, как мои враги ползают у моих ног.
Она покачала головой. Что?
— Я тебе не враг, — прошептала она. — Я едва тебя знаю.
— Грехи отца падут на сыновей. Или дочь в данном случае. Грехи отца, Кора.
Он провел рукой по ее щеке, и она отстранилась. Отголоски ярости и новой жуткой, невыносимой печали боролись в груди. У нее никогда не было шанса с Маркусом, верно? Он всегда видел в ней мать, когда смотрел на нее. От этой мысли ее чуть не стошнило. Поскольку это значило, что на самом деле все являлось фарсом.
Как ему это удалось? Целовать и прикасаться к ней все эти месяцы? Держать ее за руку и смотреть ей в глаза, когда у нее было лицо матери, которое он так презирал?
Она закрыла глаза. Это не Маркус. Маркус, которого она знала, умер. Или, что еще хуже, никогда не существовал. Она не могла взывать к человечности этого человека. У него ее не было.
— Ты сказал, что позаботишься обо мне, — вырвался у нее сдавленный шепот.
— Я так и сделаю. Я позабочусь о тебе. Подчинись, Кора.
Все бесполезно. Ей нужно закалиться, как и он. Собравшись с силами, она выпалила:
— Катись к черту.
— Я вижу, тебе нужно больше времени, чтобы обдумать свое затруднительное положение. Я вернусь, когда ты будешь готова занять свое место.
Он почти дошел до двери, когда Кора окликнула его:
— Подожди. Прости. Пожалуйста, — даже она услышала отчаяние в собственном голосе. — Я… я хочу пить. И мне нужно в туалет.
Она закрыла глаза. Неважно. Это всего лишь слова. Слова ничего не значили. И если пресмыкание означало, что она может освободиться от кровати, на которой ее держали голой и распростертой, то, конечно, могла пережить небольшое унижение.
Потому что главное слово, на котором нужно сосредоточиться, — выжить.
Ей хватило сил пережить все, через что заставила ее пройти мать. Годы изоляции. Наказания. Эмоциональная манипуляция.
Она выжила и стала сильнее.
Но с Маркусом.
Сможет ли она пережить Маркуса?
Дрожь пробежала по ее спине, когда она заставила себя посмотреть на него и встретиться с ним взглядом.
— Ненавижу тебя, — вырвалось у нее, но на этот раз он не отстранился, а только усмехнулся. Это было так неправильно — слышать тот же звук, который она обожала, в этих ужасных обстоятельствах, когда он поднял ее волосы и застегнул ошейник на шее.
— Я сделал его специально для тебя, — не сводя с нее глаз, он пристегнул цепочку и потянул. Щеки Коры запылали. Затем последовал ужас. Она должна выбраться отсюда. Он только что надел на нее ошейник. Ни один здравомыслящий человек так не поступает. Он убивал людей.
Она не вынесет больше ни секунды. Ей нужно бежать.
Он развязал ей руки.
«Спокойно, — прошептала она себе. — Будь умнее. Хорошенько подумай».
Но ее сердце трепетало, как у кролика, которого преследовал хищник.
Бежать.
Маркус подошел к изножью кровати, цепочка, привязанная к ошейнику на ее шее, звякнула. Не похоже, чтобы он крепко держал ее. Он даже не смотрел на нее, когда развязывал лодыжки.
Бежать.
Как только он развязал ее левую лодыжку, она сорвалась с кровати и бросилась к двери.
Бежать!
Лишь для того, чтобы ее больно дернули назад за ошейник. Она поперхнулась, когда ее сдернули с ног на задницу. Кашляя и задыхаясь, Кора схватилась руками за ошейник.
— Ай-ай-ай, — Маркус обошел ее вокруг, спокойно погрозив пальцем. Он вообще не держал поводок. Он обмотал его вокруг изголовья кровати, и именно поэтому она так безжалостно откинулась назад.
— Ты действительно хочешь, чтобы тебя снова привязали к кровати? Я думаю, мы попробуем повторить позже.
— Нет, нет! Я буду хорошей! Обещаю.
Сработал инстинкт драться или бежать — он оказался слишком сильным, и Кора знала, что не сможет драться с Маркусом. Но какая-то часть ее мозга думала, что, возможно, если ее отвяжут, она будет достаточно быстра, чтобы добраться до двери...
— Нет! — закричала она, когда Маркус схватил ее за запястье и толкнул обратно на кровать, приземлившись на нее всем телом.
Она попыталась сбросить его, но это было бесполезно. Он в два раза больше ее и, не успела Кора опомниться, как он привязал ее ошейник к изголовью кровати так, что она задыхалась, если только не лежала спокойно.
— Осторожно, — пробормотал он. — Не хочу повредить эту прелестную шейку.
На этот раз он достал настоящие, тяжелые кожаные наручники для ее запястий и ног. Вскоре он связал ей руки. О боже, нет. Кора сильно прикусила губу, борясь со слезами, пока Маркус поглаживал красные линии на ее коже от борьбы с шарфами. Нет, он не увидит ее слез.
Она ухватилась за гнев и попыталась разжечь его снова. Как огонь. Как щит. Она попыталась выплеснуть всю ненависть и сильно пнула, когда Маркус схватил ее за лодыжки. Но все напрасно.
Через пять минут она снова лежала распростертая, на этот раз надёжно привязанная к кровати.
— Мы попробуем еще раз через час. Ты научишься играть по правилам, девочка. Так или иначе.
Она яростно хмыкнула, глядя на Маркуса.
Он снова усмехнулся и вышел из комнаты.
Прошло несколько долгих минут, а затем в голове у нее прояснилось, но в конце концов она заставила себя выровнять дыхание. Совсем как раньше, когда мама запирала ее в подвале.
Она справится. Она пережила одно унижение за другим со своей матерью, ведь так? И все потому, что она ощущала вкус будущей свободы. Кора жила в этом воображаемом будущем и позволяла ему питать себя годами.
Это всего лишь очередная небольшая неудача. Но она сбежит от ублюдка — не сразу, как ее освободят. Это было глупо. Нет, потребуется хитрость и планирование, и, возможно, даже — она с трудом сглотнула — возможно, даже придется подыгрывать больным маленьким извращенным играм Маркуса.
Нет, в следующий раз она не побежит. Она будет милой маленькой испуганной девочкой, которую он ожидал. А потом, когда придет время, она сбежит, улизнет из города и, в конце концов, заставит Маркуса Убели пожалеть о том дне, когда он вообще задумал заманить ее в ловушку.
Глава 12
Час спустя Маркус снова сидел на краю кровати, протягивая ей стакан воды с соломинкой. Он уже отвел ее в туалет и снова прикрепил ошейник к изголовью кровати. Он приготовился к ее побегу, но жена просто следовала его указаниям, склонив голову.
Кора выглядела более подавленной, чем во время его последнего визита. Он не знал, почему разочаровался, не увидев огня в ее глазах. Каждый раз, когда она отвечала ему своим остреньким язычком, его член становился твердым, как камень. Маркус еще более решительно настроился заставить ее подчиниться.
Она жадно сосала соломинку.
— Не торопись, а то у тебя начнутся спазмы.
Она сердито посмотрела на него. Ах, вот и оно. Он даже не потрудился скрыть усмешку. Он и представить себе не мог, как сильно ему понравится видеть ее беспомощной, полностью от него зависящей.
Обычно женщины для него были не более чем средство для снятия напряжения. Полезные для ночного удовольствия, но он редко возвращался для повторного выступления на бис. Если и возвращался, то только потому, что они были доступны и знали цену. Он не нуждался в хлопотах или возможном давлении со стороны врагов. Он не совершит тех же ошибок, что и его отец.
Но Кора оказалась совсем другой. И он все еще не был уверен, что чувствует по этому поводу.
— Осторожнее, — пробормотал Маркус, когда она поперхнулась водой. Он испугался, когда она закашлялась и судорожно вздохнула, наконец-то, восстановив дыхание.
Все его тело напряглось, он приготовился перевернуть ее и похлопать по спине. Какого хрена? Он должен наслаждаться видом ее брызжущей слюной и слезящимися глазами.
Вместо этого Маркус с облегчением вытер ей рот и помог сесть, чтобы она смогла допить остатки. Кора напряглась, но позволила ему взять себя в руки. Ощущение ее теплого, гибкого тела в его объятиях сделало его эрекцию болезненной. Ему понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и отодвинуть стакан с водой.
Все должно быть совсем не так. Он держал ее там, где хотел. Но вместо того, чтобы сломить ее и преподать ей безжалостный урок, он ухаживал за ней.
Заботился о ней.
Это стало проблемой с самого начала. Свидания и ухаживания за ней оказались не такими мучительными, как он ожидал. Маркус удовлетворял себя каждую ночь, представляя, как Кора смотрит на него широко раскрытыми, невинными и такими доверчивыми глазами.
Даже сейчас ему хотелось расстегнуть ошейник, проверить, нет ли от него следов, и погладить ее воспаленную кожу. И в какой-то момент Маркус решил научить Кору повиновению, стараясь, чтобы она склонилась, а не сломалась.
Потому что, хотя и являлась его врагом, он не хотел, чтобы она окончательно сломилась.
О да, небеса смеялись. А Маркус не служил мишенью для ничьих шуток. Он должен стать безжалостным во всем. Особенно в мести. Поэтому он превратит свое сердце и плоть в камень, ожесточится перед ее мольбами и широко распахнутыми глазами и учинит свою расправу, которой она обязана по праву рождения.
Кора за его спиной вздохнула.
«Не спрашивай. Тебе плевать».
— Что? — вырвалось у него.
— Мне просто интересно. Есть ли у меня на лице тату с надписью «жертва»?
Он нахмурился и повернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты не первый, кто использует меня в своих интересах. О нет. Здесь есть закономерность. Я приехала в город, чтобы спастись. Но посмотри, как я отлично справилась. — Она невесело усмехнулась. — Донахью, потом парень, который...
— Тебе никогда не придется иметь с ними дело, — сказал он, не задумываясь.
— Ах да. Ты ведь что-то сделал с Донахью, верно? Угрожал им. Или еще что-нибудь. И все же... — она покачала головой, насколько позволял ошейник. Она не смотрела на него. Решение она оставила за собой. — Всегда одно и то же. Сначала думала, что это просто моя мать, но теперь вижу закономерность. А общий знаменатель — это я.
Маркус заставил себя разжать кулаки и расслабить предплечья. Ей и раньше причиняли боль. Почему он так разозлился? Это не должно влиять на него настолько сильно.
— Началось с моей матери, а теперь ты...
— Что началось с твоей матери? — перебил он.
—...вы все думаете, что можете контролировать меня. И я позволила вам. Я такая слабая. Больше не хочу быть слабой. — Последняя часть прозвучала шепотом, как будто она говорила сама с собой.
— Что сделала твоя мать? — Маркус заставил себя сохранять спокойствие. Он мало что знал о Деми, кроме того, что она выросла в приемной семье и у нее нет семьи, о которой стоило бы говорить, затем она вышла замуж за Карла Титана в двадцать два года и родила Кору год спустя, своего единственного ребенка.
Кора фыркнула, глядя в потолок.
— А чего она не делала? Она запирала меня в подвале, удерживала против моей воли. Держала меня на ферме, как в тюрьме. Она не позволяла мне ходить даже в школу или заводить друзей. Потом бывали моменты, когда она проявляла физическую силу, шлепала или била меня, если я переходила черту, оскорбляла. — Кора покачала головой. — Я никогда не говорила всего этого вслух. Но я была в ловушке, как... ну, в такой же ловушке, как сейчас, — ее губы скривились в насмешливом подобии улыбки. — Конечно, она делала все это, чтобы защитить меня. Вот что она тебе ответит, если ты когда-нибудь у нее спросишь.
— Она причинила тебе боль? — В его груди бушевала буря. При мысли о том, как Деми шлепает или бьет его Кору… потому что она принадлежала ему. Его зубы сжались, а глаза сузились, как обычно бывает, когда он видит врага. Никто другой не имеет права касаться того, что принадлежало ему.
Кора долго смотрела на него.
— Я выжила, Маркус, — сказала она будничным голосом. — Я переживу и это тоже.
Он опять сделал это. Забыл, что она враг.
— Конечно, выживешь. Ты проживешь долгую несчастную жизнь, я позабочусь об этом. — Никто не причинит ей вреда. Никто, кроме него.
Она вздохнула.
— А тебе никогда не приходило в голову, что я такая же, как твоя сестра? Невинная, пойманная обстоятельствами.
— Ты совсем не похожа на мою сестру, — снова выпалил он. — Она умерла, и все хорошее во мне умерло вместе с ней.
Приятно, наконец-то, сказать ей правду. И это послужило хорошим напоминанием о том, почему она здесь, и о цели, которой он посвятил себя с тех пор, как обнаружил изуродованное и окровавленное тело Кьяры. Его челюсть напряглась.
— Это неправда. — Кора подалась вперед. — В тебе есть что-то хорошее. Я сказала об этом Мейв, потому что верю...
— Хватит. — Пора научить ее своему месту.
Он снял цепочку с изголовья кровати и крепко сжал. Кора не протестовала, когда он вывел ее из комнаты.
Он должен заставить ее ползать. Он намеревался унизить ее всеми возможными способами. Но это просто... казалось неправильным в данный момент.
Он все еще хотел этого. Очень сильно. Видеть ее на коленях перед собой — его член стал стальным от одной только мысли. Но что-то было в ее добровольном подчинении, в тот момент, когда она, наконец, сдалась, в ее взгляде все еще горела яростная искра — он быстро пристрастился к этому.
На самом деле Маркус надеялся увидеть эту искру снова всего лишь через несколько минут.
Кора позволила ему отвести себя к тяжелому деревянному столу, достаточно длинному, чтобы вместить двадцать человек, где они могли поесть с видом на сверкающий перед ними город.
К столу, накрытому на одного.
Рядом со стулом лежала подушка. Он почувствовал момент, когда она увидела и поняла, что это значит.
— Нет. — Она отстранилась. — Э-э-э...
Маркус ждал, крепко держа ее поводок, и в душе у него разливалось удовольствие. Нехорошо так наслаждаться ее обучением, но после стольких лет самоконтроля это единственное, в чем он не мог себе отказать.
— Это расплата, — напомнил он ей. Еда уже стояла на столе, тарелки накрыты серебряными паровыми крышками. Еда пахла восхитительно, и Маркус мог только представить, как это мучило ее. В животе у нее заурчало — бесспорный аргумент. Ей нужно поесть.
Он наблюдал за внутренней борьбой, которая отражалась на ее лице.
А потом, наконец, она красиво опустилась на колени.
Триумф запел в его груди.
— Хорошая девочка, — пробормотал он, когда она устроилась на подушке.
Кора ощетинилась.
— Я тебе не домашнее животное.
— А разве нет?
Цепочка звякнула, когда он притянул ее к себе. Кора ждала, положив подбородок ему на колено, пока он снимал паровые крышки, выпуская аппетитные запахи в потоке пара. Если он будет думать о том, как близко ее рот находится к его члену, он не сможет пережить эту трапезу.
Маркус попытался сосредоточиться на маленьком кусочке омлета и поднес его к ее рту. Кора бросила на него яростный взгляд. Но потом открыла рот и принялась за еду.
— Видишь, — сказал он, кормя ее несколько минут. — Это может быть приятно.
— Больной ублюдок, — пробормотала она, проглотив последний кусок омлета.
Он промокнул ей рот салфеткой.
— Та Кора, которую я знал, не стала бы так ругаться.
Она елейно улыбнулась.
— Тогда тебе не следовало ее убивать.
Его член болезненно дернулся в штанах.
— Ты закончила? Наелась?
В ее голосе послышалась дрожь.
— Да. — Она внимательно наблюдала за ним, как добыча за крадущимся хищником. Его должно было встревожить то, как ему понравился этот образ.
Хватит ждать.
Он встал и поставил тарелки с едой на пол, а потом поднял ее. Он посадил ее на стол и положил руку ей на грудь, давя на нее.
— Ляг на спину. Я хочу взглянуть на тебя.
Застонав, она напряглась, но позволила ему опрокинуть себя на спину. Он раздвинул ее ноги и снова сел. У него был полный обзор ее интимных мест... всего. Она восхитительна. Ее запах опьянял. Он обдал дыханием ее прелести и увидел, как она вздрогнула. Она попыталась сомкнуть ноги, но плечами Маркус раздвинул их.
Ее красивое девственное влагалище. Мокрое и блестящее для него. Он облизнул губы, его эрекция теперь причиняла боль. Больше всего на свете ему хотелось встать, сорвать с себя ремень и погрузиться в ее влажные глубины. Мысль о том, как крепко она будет сжимать его, мучила. Прошлой ночью он почти не спал, и ему пришлось кончить дважды, перед тем как снова зайти в ее комнату этим утром.
Он провел указательным пальцем по ее пухлым половым губкам.
— Скажи, ты часто прикасаешься к себе?
Она упрямо смотрела в потолок, но ее щеки пылали румянцем, и когда он начал проникать внутрь, еще более горячий сок пролился на его пальцы.
— Так готова для меня, — пробормотал он.
Она проклинала его в полголоса.
Он впился пальцами в ее бедра.
— Что, прости? Что это было?
— Ты слышал, — он также слышал, как дрожал ее голос.
— Я не думаю, что ты понимаешь суть своей ситуации. Это, — он накрыл ее лоно ладонью и не упустил того, как она извивалась под ним. Такая отзывчивая. Она сводила его с ума. — Это мое.
Как и это, — он засунул два пальца ей в рот. Ее глаза расширились. — Ты ешь, когда я тебе говорю, говоришь, когда тебе разрешаю, становишься на колени, когда я тебе приказываю. И ты не говоришь. Если тебе нужно усвоить урок, я с радостью научу тебя, — он убрал пальцы, вытирая их об ее живот, а затем зарылся лицом в ее влагалище.
Она вскрикнула, и ее ноги напряглись вокруг его головы, а через мгновение расслабились и раскрылись.
Звуки, которые вырывались из ее горла, звучали чертовски неприличными. И какая она оказалась на вкус. Амброзия. Божествам хотелось бы полакомиться ею.
Но она принадлежала ему.
Вся его. Только его. Навсегда его.
И он хотел овладеть ею и сделать своей женой всеми возможными способами, чтобы она никогда не забыла об этом.
Он отодвинул стул и встал.
— Лежи тут. Не двигайся.
Его презервативы лежали в ванной. Перед свадьбой ей сделали противозачаточный укол, но он не хотел рисковать. Презервативы... то, что он смог даже вспомнить про них, было чертовым чудом. Но он поклялся никогда не приводить ребенка в этот чертов мир, и даже волшебных прелестей Коры оказалось недостаточно, чтобы заставить его забыть о самом главном правиле его жизни.
Он выскочил из комнаты, еле сдерживаясь, чтобы не побежать. Наконец, он овладеет ее. Возможно, это успокоит безумие, которое она в нем породила. Да, как только он овладеет ею, притяжение сирены ослабеет. Он снова сможет мыслить ясно и вернуться к первоначальному плану.
Маркус схватил презерватив из коробки в ванной, потом, подумав, схватил еще два и направился обратно в столовую.
Он тысячу раз представлял себе, каково это — наконец-то, войти глубоко по самые яйца в ее восхитительное тело. И сейчас он находился всего в нескольких шагах от нее...
Но Кора с цепочкой в руке уже бежала к входной двери, в спешке спотыкаясь о собственные ноги, чтобы добраться туда до его возвращения.
Маркус в четыре шага пересек комнату.
Кора закричала, когда он обнял ее сзади. Так крепко, что у нее, наверное, перехватило дыхание, но ему было все равно.
Она думала, что сможет убежать от него? Думала, что сможет спастись?
Она взмахнула руками и ударила его локтем. Дерьмо. Маркус не смог сдержать вопля. Было больно. Но он не отпустил ее. Он никогда не отпустит ее. И скоро она это поймет, потому что он никогда не позволит ей забыть этот урок.
Но потом она просто сошла с ума в его объятиях.
— Помогите! Помогите! — Она ударила ногой и зацепила белую колонну, на которой стояла статуя, восхищавшая ее, когда он впервые привел ее в пентхаус миллион лет назад. Статуя упала на пол и разбилась вдребезги. Но Кора не переставала брыкаться, дергаться и вырываться.
— Твою мать, — выругался Маркус. Кора продолжала кричать, пока он нес ее в спальню.
— Тише, — приказал он, удерживая ее своим весом. — Кора. Успокойся!
Она замерла от его команды. Маркус положил руку на ее вздымающийся живот, успокаивая бурю.
— Ты поранилась?
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
— Лежи спокойно и дай мне проверить, нет ли осколков в ногах. — Он отпустил ее и осмотрел голые ноги. Ему хотелось крикнуть ей: «О чем, черт возьми, ты думала?» Но он знал, о чем она думала. Она пыталась убежать от него.