– О, все именно так восхитительно, как ты мечтаешь, Ларри, и чего тебе никогда не достанется.
– Да? Жаль, но я намерен разрушить твое беззаботное, завидное существование.
Ларри погасил окурок о ствол дерева и посерьезнел.
– В больнице, – заявил он. – Уверен, ключ наверняка там. В этом городе более ста медицинских учреждений, а ты почему‑то попала именно туда, где работает Харпер.
– Совпадение.
– Возможно, однако все сходится на удивление. Начнем со времени, мисс Холмс. В ту ночь, когда Рассела Ли поджаривали за убийства шести малышек, тебя по случайности подбросили в палату. Теперь место. По еще одной чистой случайности ты оказалась именно в больнице Харпера и именно в его дежурство. Теперь личность. Маленькая девочка. Найдена прекрасно одетой и в добром здравии, однако почему тебя никто никогда не искал? Все эти годы ни единой весточки от людей, которые целых девять лет заботились о тебе, покупали одежду, кормили, давали крышу над головой, черт, даже подбросили туда, где ты попала в надежные руки. Отдельный вопрос про амнезию. Здоровая девочка, однако совсем‑совсем ничего не помнит о своем прошлом, даже своего имени. И в последующие двадцать лет так ничего о себе и не вспомнила. Очень странно, что девятилетний ребенок появился словно ниоткуда, с чистой памятью, и никто не заявил о пропаже. Странно. Или отлично спланировано.
– Тебе же известно выражение: «Зачастую реальность гораздо фантастичнее любого вымысла».
– О, прекрасно, мисс Холмс. Харпер никогда не водил тебя к гипнотизеру? Как насчет регрессионного лечения или ароматотерапии, или чем там еще увлекаются нынешние шарлатаны?
– Врачи сказали, что физически я совершенно здорова, а амнезия исчезнет, когда я буду готова все вспомнить.
|
|
– Да ладно, мисс Холмс, наверняка у великого доктора Харпера Стоукса имелось собственное мнение по этому вопросу. Он никогда не водил тебя к гипнотизеру, а если бы отвел? Что бы произошло? Ты бы вспомнила, вот что. А твоя семья, дорогуша, этого совсем не хочет.
– Чушь! Все твои доводы – просто куча совпадений. И в твоем захватывающем сценарии зияют дыры, в которые проедет грузовик. А ведь все просто и понятно – мои родители любили Меган. Ни за что на свете они сознательно не приняли бы ребенка убийцы своей дочери. Чушь.
– Ты искренне в это веришь, да? – с любопытством взглянул на нее Диггер.
– Разумеется. Какого черта ты имеешь в виду?
– Хм…
Ларри кивнул сам себе, словно она только что ответила на очень важный вопрос. Мелани тряхнула головой, теряясь все сильнее, будто находилась на краю очень крутого обрыва и только что впервые оступилась.
Пульсация в голове нарастала. Черные пустоты мелькали перед глазами. Она никогда не мучилась серьезной мигренью, но теперь чувствовала, что того гляди накатит тошнота.
– Возможно, тебе стоит поинтересоваться жизнью Харпера и Патриции в Техасе, – зудел Диггер. – Возможно, следует узнать, как они обитали в роскошном дворце, который не в состоянии себе позволить три четверти населения. Возможно, стоит в подробностях представить их пребывание в Техасе с двумя родными детьми – всеми любимой малышкой и уже тогда настолько проблемным мальчиком, что половина мам в квартале не позволяла своим ребятишкам с ним играть. Такое впечатление, мисс Холмс, что вы многого не знаете о своей семье.
|
|
– Это неправда. Неправда.
– Ах, мисс Холмс, – почти сочувственно, почти жалеючи пропел Диггер.
Своими отвратительными соображениями он запутывал ее все сильнее.
– Позволь сказать кое‑что еще, Мелани, ради твоего же блага. Я нашел тебя не сам по себе, детка. А получил наводку. Анонимный звонок посреди ночи. Разумеется, журналисты не любят безымянных подсказок, даже такой конченый кусок дерьма, как я, – внезапно помрачнев, скривился Диггер. – Я выследил анонима после второго звонка, мисс Холмс. Бостон, штат Массачусетс. Бикон‑стрит. Ваш особняк. Что скажешь по этому поводу, Мел? Почему кто‑то из вашего дома позвонил мне насчет Рассела Ли Холмса?
– Я не… не… Все это полная бессмыслица.
Мир вдруг накренился. Мелани осела на землю, услышав собственный шепот:
– Но это было так давно…
– Ты получишь по заслугам, Мелани Стоукс, – ухмыльнулся Диггер. – Цитирую анонима.
– Нет…
– Насколько сильно влияют гены на характер человека, Мелани Холмс? Или рождение и детство на помойке? Ты уверена, что усилиями своих заботливых приемных родителей действительно превратилась в холеную элегантную особу, или внутри скрывается все та же белая шваль из Техаса? Теперь понятно, что ты способна быть жесткой. А что насчет тяги к насилию? Никогда не захлестывала жажда крови при взгляде на маленького ребенка, мисс Холмс?
– Нет! Нет. О Боже…
В голове взорвалось. Мелани схватилась за виски, прижалась лбом к коленям и закачалась на траве. Издалека услышала сдавленный смешок Ларри:
– Я прав, да? Двадцать пять лет спустя я наконец добрался до…
|
|
И вдруг завизжал.
Мелани медленно повернулась. Мужчина в белом присоединился к ним и вроде бы просто положил руку на плечо Диггера.
– Девушка просила вас уйти, – спокойно констатировал незнакомец.
Ларри дернулся, пытаясь высвободиться.
– Эй, это личный разговор. Надоело навоз за лошадьми убирать или что?
– Нет, но теперь подумываю заточить свою лопату.
Мужчина усилил захват, Диггер поднял руки, сдаваясь. В ту же секунду, как его отпустили, отступил назад.
– Хорошо, я уйду. Но я не вру. У меня есть доказательства, мисс Холмс. Информация не только о вашем отце, но и о биологической матери. Никогда не думали о ней, мисс Холмс? Спорим, она способна указать ваш настоящий день рождения, не говоря уж о настоящем имени. Отель «Мидтаун», дорогуша. Приятных снов.
Незнакомец угрожающе шагнул вперед в ответ на язвительный тон, но Ларри тут же рванул прочь, хлопая фалдами пальто.
Мелани замутило. Она отметила уход Диггера фонтаном креветок изо рта, забрызгавшим траву и глянцевую черную мужскую обувь.
– Черт! – выругался спаситель, неловко отпрыгнул назад и явно растерялся.
Впрочем, как и Мелани. Слезы ярости текли по ее щекам. Голову невыносимо ломило, картинки только добавляли хаоса в сознании. Голубое платье, светлые волосы, умоляющие глаза. Я хочу домой. Пожалуйста, отпустите меня домой.
– Вам лучше? – Чужие руки отвели волосы с лица. – Господи, да вы в полном раздрае. Позвольте мне вызвать скорую помощь.
– Нет!
Мелани боялась врачей сильнее боли. Вскинула голову и заметно вздрогнула.
– Дайте мне… одну минуту…
Добрый самаритянин ничуть не смягчился.
– Господи, леди. Отправиться на прогулку с каким‑то прощелыгой… О чем вы думали?
– Ни о чем, это очевидно.
Мелани прижала ладони к вискам. Незнакомец абсолютно прав, и все же она на него обиделась. Не имея другого выбора, наконец рискнула открыть глаза. Трудно видеть в темноте. Газовая лампа высветила черты лица только наполовину – квадратную челюсть, впалые щеки и нос, явно сломанный не один раз. Густые темные волосы, коротко консервативно подстриженные. Губы сжаты в мрачную твердую линию. Знакомая униформа. Отлично! Ее спас один из официантов.
Мелани снова закрыла глаза. Нет ничего хуже, чем попасть в неловкую ситуацию со свидетелем, способным раструбить об этом на весь свет.
– Ну как, выживете? – неприязненно буркнул официант.
– Возможно. Пожалуйста, не могли бы вы говорить тише.
Мужчина, казалось, на секунду раскаялся, но тут же разрушил впечатление:
– Не стоило тащиться сюда с ним. Идиотский поступок. Мерзавец хочет денег?
– А кто не хочет?
Мелани встала на ноги, нуждаясь в движении, просто… в движении. К сожалению, земля снова предательски накренилась и деревья закружились.
Официанту пришлось подхватить ее под руку.
– Попытаетесь идти самостоятельно, и всем присутствующим выпадет удовольствие наблюдать за вашим крутым пике. Зрение?
– Белые точки.
– Слух?
– Что?
– Вам предписаны лекарства, да?
– В доме, – прошептала она и попробовала сделать шаг.
Ноги подкосились. Официант снова поймал ее. Мелани повисла на его руке, и вдруг в голове зашумели голоса.
Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня домой!
Нет, милая. Тебе нельзя домой. Это небезопасно…
Мужчина что‑то проворчал насчет глупых женщин, потом подхватил ее на руки. Она прислонилась к его плечу – твердому, надежному, сильному. От него пахло «Олд Спайс».
Мелани уткнулась лицом в его шею и мысленно послала мир катиться ко всем чертям.
* * *
Специальный агент Дэвид Риггс пребывал в дурном расположении духа. Во‑первых, потому что был не в восторге от спасения девицы в бедственном положении. Во‑вторых, потому что спасение вышеуказанной девицы слишком все усложнило.
«На этом этапе мы всего лишь глаза и уши. Расследование очень деликатное. Не облажайтесь».
Риггс был уверен, что старший спецагент Леймор сочтет слежку, вмешательство, а теперь еще и заботу о Мелани Стоукс той самой лажей. Риггсу поручили следить за ее отцом, по возможности подслушать разговор доктора Харпера Стоукса о медицинском мошенничестве, пока тот небрежно фланирует в смокинге на вечеринке дочери, попивая с друзьями первоклассную водку с тоником. Ага.
Дэвид поудобнее устроил Мелани в руках и пересек улицу. Девушка весила меньше, чем он полагал, весь вечер наблюдая, как она, словно светлячок, порхает по дому. Она ни разу не остановилась и, казалось, не нуждалась в передышке. Притащила коробку с манго на кухню. Не меньше полдюжины раз по кругу обошла гостиную, осторожно проверяя состояние матери.
И вот теперь положила ему голову на плечо, чего давным‑давно не делала ни одна женщина.
В общем, Риггс немного растерялся, поэтому резко переключил мысли на досье семьи Стоуксов, в частности, на подробности о Мелани Стоукс. Удочерена в возрасте девяти лет после того, как оказалась в больнице, где работал доктор Стоукс. Некоторые СМИ изображали ее современной сироткой Энни[2]. В 1991 закончила женский колледж свободных искусств Уэллсли со степенью бакалавра, принимает активное участие в деятельности различных благотворительных организаций. Одна из тех «хочу‑отдать‑что‑нибудь‑миру». Девять месяцев назад обручилась с доктором Уильямом Шеффилдом – любимцем и правой рукой отца. Через три месяца расторгла помолвку без объяснения причин. Одна из тех «мои‑дела‑это‑мои‑дела». Всячески заботится о своей матери, которая, как справедливо заметил Ларри Диггер, так и не пришла в себя после убийства первой дочери. Одна из тех «не‑лезьте‑в‑мою‑семью‑не‑лезьте‑ко‑мне». Вот и все, пожалуй.
Ничто в досье не указывало, что Мелани Стоукс – дочь серийного убийцы, хотя Дэвид нашел список совпадений репортера очень любопытным. Впрочем, агент пока не составил мнения о журналисте. При всем его бахвальстве, руки Ларри к концу разговора тряслись. Визитер, вероятно, пропустил ежевечернюю пинту бурбона перед встречей. Без сомнения, сейчас он нырнул в выпивку.
Мелани застонала, когда засверкали огни особняка.
– Только не вздумайте блевануть еще раз, – буркнул Дэвид.
– Подождите…
– Тошнит?
– Подождите, – вцепилась она в его форменную куртку. – Не рассказывайте никому… – лихорадочно пробормотала она. – Не рассказывайте… домашним. Я заплачу…
Мелани взглянула на него ясными, большими, серьезными глазами поразительного цвета – нечто среднее между синим и серым.
– Да, хорошо, конечно. Как пожелаете.
Девушка снова откинулась ему на руки, выглядя вполне удовлетворенной. Дэвид толкнул дверь в фойе, и все сразу их увидели.
– Что случилось? – тут же шагнул к ним Харпер Стоукс, позади маячил Уильям Шеффилд.
Затем примчалась Патриция, расплескивая апельсиновый сок на дизайнерское платье.
– Ах, Боже мой, Мелани.
– Спальня там? – спросил Дэвид, игнорируя аханье и вопросы, и направился к лестнице. – Она упомянула о таблетках от мигрени.
Харпер выругался.
– В ванной наверняка имеется фиоринал с кодеином. Патриция?
Та бросилась вперед на три ступеньки и выбежала из ванной дочери с таблетками и стаканом воды в руке, пока Дэвид укладывал Мелани на помятую постель. Его сразу же отстранили родители, Харпер с тревогой поднял руку дочери и проверил пульс.
Потом взял стакан и поднес к бледным губам, чтобы помочь запить таблетки. Патриция осторожно протерла побелевшее лицо влажным полотенцем. Уильям Шеффилд топтался в дверях. Дэвид недоумевал, почему здесь находится бывший жених.
– Что случилось? – потребовал Харпер.
Снова проверил пульс, затем забрал у жены полотенце и уложил на лоб дочери.
– Где была Мелани? Как вы оказались рядом?
– В парке.
Видимо, ответ звучал слишком расплывчато, и Харпер обжег Дэвида подозрительным взглядом. Риггс и глазом не моргнул.
Из всех присутствующих Дэвид больше всего знал о докторе Харпере Стоуксе, ведь последние три недели агент внимательно изучал досье этого человека. Многие считали его блестящим врачом, недавно заслуженно названым лучшим кардиохирургом Бостона – города, знаменитого своими хирургами. Другие утверждали, что он самовлюбленный тип, а его ревностное служение медицине больше связано с желанием прославиться, чем с искренней заботой о своих пациентах. Учитывая растущую голливудизацию хирургии, Дэвид решил, что подобное циничное мнение вполне обоснованно.
Большинство кардиохирургов в наши дни снискали и славу, и богатство. В конце концов, выхаживание спортсменов НБА приносит куда меньшие барыши, чем способен заработать обаятельный хирург с прекрасной репутацией.
Дэвид раскопал в прошлом Харпера Стоукса единственную особенность. Начал врачебную карьеру в восемнадцать с поступления в колледж Лиги Плюща, однако академические успехи доктора Стоукса в лучшем случае можно назвать посредственными. Texaсский университет он закончил середнячком. Не получил приглашения ни в одно из двадцати лучших медицинских заведений, поэтому обосновался в местном «запасном аэродроме» – Университете имени Сэма Хьюстона. Там прославился скорее своим высококлассным гардеробом и безупречными манерами, чем одаренностью в хирургии. Как ни странно, но именно трагедия – похищение дочери – превратила Харпера Стоукса из рядового медика в исключительного врача. Его счастливая семейная жизнь рухнула, и он целиком погрузился в работу. Чем хаотичнее становился мир Стоукса, тем больше времени он проводил в больнице, где у него имелась власть исцелять и воскрешать, и, черт возьми, играть в Господа Бога.
Рассел Ли Холмс, возможно, разрушил семью, но странным образом попутно создал первоклассного хирурга.
В последнее время ФБР получило три телефонных звонка на горячую линию по мошенничествам в здравоохранении об одном и том же бостонском кардиохирурге. Некто считал, что операции Харпера по вшиванию кардиостимуляторов излишни и крайне подозрительны. На данном этапе расследования Дэвид к определенному мнению не пришел. Может, просто стучит ревнивый соперник. Может, доктор действительно придумал способ слегка подзаработать. Господь свидетель, Стоуксы жили достаточно роскошно, чтобы без постоянного притока средств мигом оказаться на мели.
До сих пор Дэвид обнаружил единственное темное пятно в Харпере – склонность к красивым женщинам. Причем не похоже, что тайную. Его частенько видели с различными юными барышнями, а жена отворачивалась в другую сторону. Многие браки существуют подобным образом.
– Но почему Мелани оказалась в парке? – хмуро спросил Харпер, вернув мысли Дэвида в тесную спальню.
– Хотела подышать свежим воздухом, – первой ответила дочь. – Вот и выбежала на минутку.
– Я случайно заметил, как она вышла из дома, – подхватил Дэвид. – Когда она не вернулась через некоторое время, решил посмотреть, все ли в порядке. Услышал непонятный шум в парке через улицу, там ее и нашел.
Харпер, продолжая хмуриться, повернулся к дочери со смесью искренней заботы и упрека в глазах.
– Ты слишком напряженно трудилась, Мелани. Ты же знаешь, какой вред способен причинить тебе стресс. Не стоило забывать отслеживать уровень тревожности. Ради Бога, мы с мамой немедленно пришли бы тебе на помощь, если бы ты просто сказала, что…
– Знаю.
– Ты слишком многое на себя взвалила.
– Знаю.
– Это вредно, барышня.
– Так же, как получать от тебя нагоняй? – криво улыбнулась Мелани.
Харпер хмыкнул, но выглядел искренне смущенным. Он посмотрел на жену, и супруги обменялись взглядами, которые Дэвид не сумел расшифровать.
– Давайте дадим ей отдохнуть, – предложила Патриция. – Дорогая, тебе надо просто немного расслабиться и поспать. Мы сами справимся с вечеринкой.
– Это моя обязанность, – запротестовала Мелани, но таблетки явно подействовали, веки неумолимо смыкались.
Она сделала попытку сесть в постели, но безуспешно. Наконец свернулась калачиком в середине своей огромной кровати. Мелани выглядела более хрупкой, чем когда стояла перед репортером. Она выглядела…
Патриция накрыла дочь одеялом, затем все удалились.
– Значит, совершенно случайно заметили, как Мел вышла из дома? – спросил Уильям Шеффилд, легко коснувшись Дэвида.
– Да, – спокойно ответил тот. – А вы не заметили?
Бывший жених покраснел, искательно взглянул на Харпера за поддержкой, но не получив оной, неслышно удалился.
– Спасибо за помощь нашей дочери, мистер… – тронула хрупкой рукой плечо Дэвида Патриция.
– Риггс. Дэвид Риггс.
– Благодарю вас, мистер Риггс. Мы вам очень обязаны…
– Невелика заслуга.
– Для меня велика, – улыбнулась она, но лицо оставалось грустным.
Потом Дэвиду пришлось отчитаться перед Джейми О'Доннеллом, взлетевшим по лестнице и немедленно потребовавшим ответить, что стряслось с его Мелани. Следом появилась взволнованная опрятная женщина с седыми блестящими волосами в белой униформе медсестры.
– Энн Маргарет! – услышал Дэвид восклицание Патриции.
Риггс воспользовался возможностью уйти, но остановился на площадке второго этажа, чтобы подслушать. О'Доннелл был непреклонен в получении информации. Энн Маргарет настаивала, что должна увидеть подругу. Харпер произнес что‑то резкое и тихое себе под нос. Что именно, Дэвид не уловил, но все четверо сразу сникли. Больше никаких бесед до лестницы не донеслось, только воркование в спальне Мелани Стоукс.
Волосы на затылке Риггса встали дыбом. Давненько он не испытывал подобного возбуждения. С того дня, когда сидел в кабинете врача в ожидании приговора, а потом увидел лицо доктора, когда тот вернулся. И сразу понял, что прежняя жизнь – как и предсказывал отец – закончилась.
Но сейчас не существует никаких оснований так тревожиться. Просто врач, его семья и пьяный журналист. Ничего зловещего, ничего незаконного.
И все же… Что там болтал Ларри Диггер?
Что получил намек на истинное происхождение Мелани Стоукс благодаря звонку неизвестного, заявившего, что каждый получит по заслугам.
Странно. Три недели назад, когда в бостонский офис поступила анонимка насчет махинаций доктора Стоукса, абонент тоже заявил, что каждый получит по заслугам.
Специальный агент Дэвид Риггс не верил в совпадения.
Глава 4
В три часа ночи служба Дэвида Риггса как официанта на приеме, наконец закончилась, и его отпустили восвояси. Он заметно прихрамывал, спину ломило сильнее обычного. Изображать официанта – тяжелый труд. Это означало, что он обязан таскать подносы с напитками и легкими закусками, а потом, стирая костяшки пальцев, наводить чистоту. Это означало, что он обязан порхать к черту на рога и обратно, старательно изображая приличную обслугу, и одновременно оставаться внимательным агентом. В следующий раз, когда Леймор предложит поработать под прикрытием, Риггс выдвинет Ченни. Пусть паренек испробует гламурной жизни.
Бикон‑стрит опустела, богачи уснули в своих особняках. Однако ниже по улице слышалось предательское дребезжание продуктовой тележки по тротуару. Не все жители Бостона купаются в деньгах.
Дэвид пересек парк, где несколькими часами ранее подслушал разговор Ларри Диггера и Мелани Стоукс. Вероятно, следует позвонить Ченни, чтобы выяснить, держится ли он где‑то поблизости. Новичок в бостонской команде борцов с мошенничеством в здравоохранении был серьезным бодибилдером, одним из тех парней, что выглядят как гигантское сплетение мышц. Большая квадратная голова венчала толстую шею на мускулистом туловище. При ходьбе накачанные руки болтались по бокам, как у гориллы. Стажера было тяжело воспринимать всерьез, особенно когда он представился бывшим дипломированным бухгалтером‑ревизором.
Дэвид пока не составил твердого мнения о малыше. К тому же у Ченни практически не было подготовки. Академия одарила агента только четырехмесячным базовым курсом введения в преступления белых воротничков. Реального погружения в головоломный специфический мир врачебной отчетности, докладов медицинских чиновников, проверки цен, закачки данных в главный компьютер, сравнений формы А с расшифровкой Б не произойдет, пока время и бюджет не позволят Ченни пройти специальную подготовку в рамках Национальной ассоциации борьбы с мошенничеством в здравоохранении. А пока или пан или пропал – любимый способ Бюро выяснить, из какого теста слеплен агент‑новобранец.
Сегодня Ченни поручили следить за Уильямом Шеффилдом, но Дэвид углядел анестезиолога выходящим с вечеринки после двух ночи, а Ченни в поле зрения не наблюдалось. Либо стажер необыкновенно хорош, либо спит на работе. Дэвид не сомневался, какому варианту отдал бы голос. Он поморщился от боли, увидел дежурившее такси и принял решение. На данном этапе расследования ничего срочного не происходит. С Ченни можно встретиться и утром.
Поездка домой была долгой, к концу Дэвид свернулся калачиком на сиденье, ноздри забились прогорклым запахом пота и табака, поясницу скрутило, и он беспомощно корчился от боли. Помедлил, выползая из такси, когда подъехали к его жилому комплексу «Уолтхэм», сунул деньги водиле и встал на ноги. Прошелся вокруг парковки. Пришлось поработать мышцами, чтобы расслабиться. Движения необходимы, это единственный способ сохранить остатки гибкости.
У вас, мистер Риггс, воспалены крестцово‑подвздошные сочленения – это место, где позвоночник прикреплен к тазу. Воспаление начнет распространяться на весь позвоночник, в результате чего дискомфорт усилится. Вам необходимы упражнения, лед и нестероидные противовоспалительные препараты.
«Я же спортсмен! Я должен стать питчером[3] в высшей лиге! Я знаю, для чего нужен лед! Я привык к боли!»
Могу добавить, мистер Риггс, что симптомы болезни Бехтерева сильно различаются у разных людей и являются системными. У вас могут возникнуть лихорадка, усталость и неполадки с пищеварением, а так же иные проблемы, ведь иногда болезнь атакует другие органы, например глаза, сердце и легкие. Невозможно предсказать, как она повлияет лично на вас. Единственное, что мы знаем наверняка: артрит – хроническое заболевание, и если кто‑то посоветует вам чудодейственное средство для полного исцеления, то это просто метод заработать легкие деньги. Однако и с артритом, безусловно, возможно жить полноценной, приносящей удовлетворение жизнью, мистер Риггс. Существует множество организаций, способных помочь, рекомендую вам заняться чем‑то творческим. Постарайтесь выяснить, какой образ жизни подходит вам лучше всего.
«У меня нет жизни. У меня нет жизни. Я невероятно, чертовски устал».
Мучительные спазмы наконец стихли. Риггс в любом случае продолжал идти, хотя не был уверен, почему. Может потому, что так давно толком не спал, что уже забыл, как это делается. Может потому, что едва задремывал, как накатывал ужас и в конечном итоге он хватался за горло, глотая воздух. Последний кошмар настиг две недели назад. Непонятно, то ли наступил своего рода новый этап, то ли артрит прогрессирует.
Но подобными вопросами Риггс не задавался, сильно сомневаясь, что хочет знать ответ.
Дэвид думал о бейсболе, о пьянящих днях в беззаботные шестнадцать.
По субботам после обеда он гонял мяч со своим отцом и младшим братом Стивеном, называвшим игру «шоу», потому что Бобби Риггс в свое время был прекрасным питчером, а теперь с надеждой наблюдал за сыновьями. Затем совершенно неожиданно у Хизер Риггс диагностировали рак молочной железы, и ее муж с сыновьями уходили на лужайку просто отдохнуть от боли. Потом молодая красивая Хизер Риггс умерла от рака, и они отправлялись на лужайку просто потому, что больше некуда было идти.
Отец и двое сыновей били мячи и метались вокруг базы, учась бросать, бить и ловить. Рак способен отнять любящую мать и жену и разлучить членов семьи. Но бейсбол никогда не подведет. Бейсбол надежнее золота.
Как и руки Дэвида. Лучшие из лучших. Которые сулили прекрасное будущее.
В семнадцать лет он считался звездой среди любителей, и агенты профессиональных команд уже стучали в дверь. Они с папой не ложились допоздна, обсуждая, какие команды высшей лиги могут предложить лучшие перспективы и что выбрать.
Потом появилась ноющая боль в пояснице. Проблемы при беге. Ушиб сухожилия, решили они. Может, он перетрудил руку, необходимо отдохнуть. Дэвиду пришлось снизить темп. А пока его заменил Стивен.
Но спина и плечи болели все сильнее, и в один прекрасный день в кабинете врача Дэвид услышал, что его суставы слишком воспалены, чтобы продолжать тренировки, в то время как Стивен впервые стал ноу‑хиттером[4].
От мужчин семьи Риггсов никогда ничего другого и не ждали. Дэвид отказался от предложения серьезной бейсбольной профессиональной команды – кому нужен молодняк с проблемами здоровья? – и поступил в колледж. Больше он в бейсбол не играл. Оставил спорт Стивену, который получил стипендию в колледже, но так никогда и не выбился в профи. Брат не обладал руками Дэвида, и все это понимали.
Теперь Стивен помощник тренера по бейсболу в Амхерсте, счастливо женат, имеет двоих прекрасных ребятишек, возможно, станет очередным важным легионером. А Дэвид, не оправдав ожиданий отца, не превратился в супер‑питчера, а вместо этого стал федеральным агентом. Сажал душегубов, поймал серийного убийцу, прямо как в кино. Когда его назначили на должность в Бостоне, тут же вознамерился искоренить местную мафию. Работал под прикрытием ради разоблачения известных преступных кланов и срывал маски со всяких там донов.
В первый год обучения в академии мануальный терапевт наконец диагностировал у Дэвида артрит. Боли в спине никогда не излечатся.
Бюро посадило его на преступления белых воротничков, где самым большим источником опасности являлись бумажные горы и сотни коробок с документами. Риггс постоянно получал похвалы за «аналитику» – эвфемизм Бюро навыку скорочтения огромного объема тарабарщины и многочасовых усилий на распутывание китайской грамоты финансовых потоков. И он постоянно отслеживал, как однокурсники по академии громили банды наркоторговцев, разоблачали заговоры террористов и первыми получали повышение по службе. Таковы правила в Бюро.
Спина вроде бы поутихла. Означает ли это, что удастся поспать? Уже около пяти утра. У Стивена сегодня, кажется, игра. Надо бы подъехать и посмотреть. Отец будет там.
Но, скорее всего, вместо этого придется отправиться на работу. Зачистка дома Стоуксов еще не закончена, необходим предлог, чтобы поболтаться поблизости. Это даст возможность побольше разузнать о докторе Харпере Стоуксе и о странных заявлениях Диггера относительно его приемной дочери.
Риггс вошел в свою квартиру, когда первые лучи солнца позолотили небо. Только два постера украшали стены. Стадион «Фенвей‑парк», залитый огнями. Великий бейсболист Джо Джексон по прозвищу Босоногий Джо. Не слишком много для места, которое агент называл домом.
Дэвид сбросил одежду, не зажигая света, и скользнул в постель. Еще два часа до звонка будильника. Надо поспать.
Но вместо этого воззрился на Босоного Джо.
– Напомни мне, что жизнь несправедлива, – попросил он своего кумира. – И скажи, что это хорошо, черт возьми, что это нормально.
Джо ничего не ответил. Через некоторое время Дэвид отвернулся и притворился, что заснул.
Глава 5
В четыре утра Мелани внезапно проснулась, в горле бился вопль, в голове пылали картины. Маленькая Меган Стоукс гонится за своей окровавленной кудрявой головой. Маленькая Меган Стоукс скандирует: «Рассел Ли Холмс! Рассел Ли Холмс! Ты просто тряпка, Рассел Ли Холмс!».
Тяжело дыша, Мелани выпросталась из постели, руки дрожали, во рту вкус крови. Поняла, что в инстинктивном усилии сдержать крик прикусила язык.
Потерла влажные щеки и глубоко вздохнула. Еще минута, и она встала на ноги. Внизу слышалось только тиканье старинных напольных часов. Помимо этого, трехэтажный дом окутывала абсолютная тишина.
Мелани тихонько направилась вниз, инстинктивно не желая никого беспокоить.
В гостиной было пусто, мебель расставлена по местам, комнату освещал мягкий свет от газовых фонарей на улицах.
Двинулась к камину, чувствуя себя совершенно одинокой.
После разрыва с Уильямом она точно так же слишком много ночей просыпалась в тишине и бродила по дому в поисках неизвестно чего.
Пока Шеффилд не сделал ей предложение, Мелани не слишком часто задумывалась о собственной семье. Есть родители, о которых следует заботиться, и брат, вызывающий беспокойство. Ее жизнь была достаточно полной. Но Уильям попросил ее руки. До сих пор неясно, по какой причине. Она ответила «да». До сих пор не понимая, почему. Может потому, что в тот момент вообразила себя настоящей Золушкой, которая будет долго и счастливо жить с принцем, и соблазнилась миражом.