- Следуй за мной, - резко бросил он и направился к дому, теперь вдвое быстрее. Его трость отбивала четкий ритм, который был как бы контрапунктом цоканью его каблуков.
Роба провели через дверь огромных размеров и оставили ждать в передней, которая была обширнее, чем весь Кенджи-Холл. Отделанные резными панелями стены были увешаны портретами мрачных на вид господ, глядевших на него сверху вниз неумолимыми лицами. Если бы он явился сюда по какому-нибудь мелкому, не столь неотложному делу, то наверняка даже не посмел бы войти, его еще на входе остановил бы взгляд немигающих темных глаз и надменное выражение лиц.
Роб извинился бы и тут же ушел; но сейчас решил, что портреты тут помещены преднамеренно, специально для людей, которых оставили здесь дожидаться аудиенции: чтобы гордое прошлое, доставшееся в наследство нынешнему хозяину от его могущественных предков, произвело на посетителей впечатление, лишний раз подчеркнув их ничтожность. Все эти великие люди королевства - Берли и Хауарды - смотрели на него гордо и надменно, им было совершенно наплевать и на художника, который запечатлел их образы, и на тех, кто увидит их потом. Роб стоял под огромным портретом покойного отца нынешнего графа, представительного господина в строгом пуританском наряде, несмотря на титул канцлера королевства, и изучал морщины на холодном, отстраненно-равнодушном лице с рыжей, как хвост лисицы, бородкой и усталым взглядом. При всем своем богатстве и могуществе, решил Роб, этот мужчина не производит впечатления человека, вполне довольного своей судьбой. Портретист выбрал для него подобающую позу, чтобы скрыть всем известный горб; однако он сумел запечатлеть напряженный взгляд хитрых глаз, глаз шпиона и погоняли шпионов, человека, который видел и знает слишком много, включая собственную судьбу, которая ждала его всего через несколько лет, - стремительное и шокирующее падение с высоты власти и благорасположения монарха, лишение всех богатств и в конечном счете самой жизни. Роб расправил плечи, заслышав шаги за дверью, и повернулся в ту сторону, дабы достойно приветствовать нынешнего носителя да иного титула: второго графа Солсбери, Уильяма Сесила.
Но в дверях, в обрамлении дубовой рамы, показалась женщина, - прелестное хрупкое создание с огромными глазами на бледном лице, которое выглядело еще более бледным в результате искусного использования дорогой косметики и как бы в рамке из длинных серег.
На незнакомке было роскошное пышное платье из розового шелка с вырезом каре, достаточно низким, чтобы демонстрировать молочно-белую ложбинку, чуть прикрытую пеной изящных фламандских кружев, на которую Роб изо всех сил старался не смотреть. Вместо этого он уставился на огромный алмаз, висевший у нее на шее на черной атласной ленте, и на искусно сделанный костяной веер, который прекрасная дама держала в правой руке. Возраст ее было невозможно определить.
Чуть помедлив, она прошла в холл и, убедившись в том, какой эффект произвела на посетителя, подошла и протянула тонкую белую руку с длинными пальцами, унизанными кольцами и перстнями:
- Я графиня Солсбери. А вы кто такой, милый молодой человек?
Роб, вспомнив о приличных манерах, поклонился столь поспешно и низко, что ткнулся лбом ей в руку и один особенно крупный рубин чуть не выколол ему глаз.
- Роберт Болито, миледи, из Кенджи-Мэнора в Корнуолле. Я привез письмо его светлости от моего хозяина, сэра Артура Харриса.
Кэтрин Хауард приветливо улыбнулась:
- Мой муж сейчас занят. Может быть, я взгляну на это письмо? Эндрю говорил, там что-то по поводу берберийских пиратов - это так интересно, так романтично!
- Это не очень романтическая история, мадам, да и не представляет она особого интереса для такой леди, как вы, - отозвался Роб, улыбнувшись в ответ. Очень жаль, что граф занят, но встреча с его женой была самой большой удачей в затеянном им личном предприятии. - Но я и в самом деле весьма желал бы участия вашей милости, поскольку дело касается известного вам лица. - И поспешно добавил: - Мне кажется, вам известны ее работы.
Графиня наклонилась ближе к нему:
- В самом деле? Ну что же, тогда идемте в мою гостиную, попросим принести нам кофе, и вы все мне расскажете.
- Шестьдесят человек за один набег?! - Леди Солсбери моргнула. - Очень дерзко и нагло с их стороны. - Она наклонилась вперед. - А скажите, вы-то сами хоть одним глазком успели взглянуть на этих храбрых пиратов? У них действительно страшный вид? И все одеты по-турецки? Представляю себе эти их сверкающие глаза и торчащие бороды, как у Саладина, и как они размахивают своими блестящими саблями и выкрикивают имя своего бога!
- Я не видел их, мадам. Я был в церкви в Галвале вместе с семейством Харрисов.
У нее опустились углы рта.
- Ох, quel dommage![68]
А что они сделают с этими пленниками? Вы думаете, их отвезут к Великому Турку? Я слышала, это настоящий зверь, у него в гареме десять тысяч женщин, а дворец весь отделан золотом. Ах, Константинополь! Как бы я хотела побывать там, увидеть все эти купола и минареты, зайти в церковь Святой Софии, вдохнуть воздух древней Византии! Хотя, полагаю, женщинам туда вход воспрещен, да еще христианкам. Пришлось бы переодеться в мусульманского пилигрима! - Красавица сжала руки перед грудью. - Я бы натерла кожу ореховым маслом, приделала себе бороду и завернулась с головы до ног в длинную рубаху, а на пояс привесила бы кинжал, на ноги надела красивые цветные кожаные сандалии, точно такие, как у чауша[69], что был у нас весной в качестве посланника своего султана к нашему королю. - Ока снова сложила руки перед грудью в восторге от этого приятного воспоминания. - Вы знаете, он привез львов и тигров для королевского зверинца! Очень мило с его стороны.
Но он вовсе не выглядел как пират. Вообще-то он был немного жирноват…
- Леди Солсбери, прошу прощения, что перебиваю вас…
Графиня явно не привыкла к подобному обращению. Она приоткрыла от изумления рот, потом принялась возбужденно обмахиваться веером.
Роб сунул руку под куртку и достал оттуда завернутый в. бумагу пакет, который с великой осторожностью развернул.
- Я хотел бы показать вам вот это, миледи.
- Боже правый! - Графиня расправила ладонями кусок ткани, который передал ей Роб. - Какая замечательная работа!
В самый последний момент перед отъездом из Кенджи, движимый вспышкой вдохновения, Роб сбегал в комнату Кэт. На пороге он остановился, словно опасаясь, что ее тень все еще бродит здесь и он может спугнуть ее или ее призрак. Войдя в комнату, бедняга всем своим существом ощутил, что вторгся в пространство, по-прежнему заполненное ее существом; он практически ощущал ее запах, слабый аромат мускуса и роз. Незаконченную напрестольную пелену было нетрудно найти под кроватью, он заглянул туда первым же делом. Роб свернул работу и засунул себе под рубашку и потом всю дорогу до Лондона прижимал к телу, пока до него не дошло, что на ней наверняка останутся пятна от пота. Это был для него священный предмет - и сам по себе, и потому, что над ним работала Кэтрин. И он вовсе не хотел его испачкать.
И сейчас он смотрел на работу, которую Кэт проделала втайне, при свечах, в своей мансарде, и вспомнил их вылазку в начале лета в Касл-ан-Дайнас и то, как она говорила о своем желании вступить в гильдию мастеров-вышивальщиков и как он пытался отговорить ее, убедить отказаться от чрезмерных амбиций.
- Рисунок просто великолепный, фантастический! - Кэтрин Хауард провела пальцем по телу Змея, обвившегося вокруг ствола дерева, прикоснулась к золотым волосам Евы, потом к ярко-красному яблоку.
- Кэтрин сама придумала этот рисунок.
Графиня подняла голову, пораженная:
- Сама? Мне казалось, мы с Маргарет договорились, что я пришлю к вам своего человека, чтобы он придумал дизайн, который будет вышивать эта молодая дама. Должна признать, я немного задержалась с этим делом, столько хлопот с детьми, с домом… - Она замолчала, словно зачарованная деталями искусной вышивки. - Но наш Кристофер никогда в жизни не мог даже мечтать придумать подобное! Такой живой рисунок! Прекрасный! - Леди помолчала, потом спросила: - Но почему вы привезли ее в незаконченном виде?
Роб с трудом сглотнул.
- Кэтрин похитили пираты. Ее заставили написать письмо с требованием выкупа. Она в Сале, в Берберии. Они требуют за нее восемьсот фунтов.
Смех Кэтрин Хауард резко оборвался.
- Восемьсот фунтов? За девушку-служанку? Даже за девушку, которая умеет так вышивать, это чрезмерная сумма. Вам известно, что всего за тысячу можно купить титул барона?
Молодой человек горестно повесил голову:
- Я поклялся выкупить ее.
Графиня милостиво улыбнулась:
- Милый мальчик! И сколько вы уже успели собрать?
- Почти ничего, мадам. Но я готов работать задаром до тех пор, пока не выплачу весь долг. Корнуолл - бедное графство, а Кэт захватили в плен вместе с ее ближайшими родственниками.
Она вздохнула.
- Такое верное сердце само стоит целого состояния. Если бы у меня оно было! Но все это, - она обвела рукой свое платье, ювелирные украшения, окружающую роскошь, - все это, милый мой, лишь показуха. Дом не принадлежит нам.
Это собственность епископа Дарема. Мы лишь занимаем одно крыло. Муж убил бы меня за такие слова, но у нас просто чудовищные долги. Отец Уильяма умер, оставив долгов больше чем на тридцать тысяч фунтов, а что до моей собственной семьи… - Она развела руками. - Это и впрямь было бы очень здорово, если бы вы перебрались к нам и стали бы у нас работать в каком-то качестве, чтобы заработать на выкуп Кэтрин, но поймите, как обстоят дела…
Роберт видел, как они обстоят. Сердце у него замерло.
- А напрестольную пелену оставьте у меня, - проворковала леди Солсбери. - Я найду кого-нибудь, чтобы ее закончить. Для нашей церкви во Фрамлингеме.
- Не могу, миледи, - тихо ответил Роб. - Это все, что у меня от нее осталось.
Она надула губки.
- Вот что, подождите-ка здесь.
Выскочила из комнаты и вернулась через несколько минут, неся кожаный мешочек.
- Вот, возьмите, - сказала она, сунув кошель Робу в руку. - Здесь не хватит на выкуп Кэтрин, но хоть как-то может вам помочь; к тому же, мне кажется, это хорошая плата за работу, которую она успела выполнить. Мой муж скорее всего не заметит пропажи денег - он все время пьян. А если заметит, я напомню ему, сколько он вчера проиграл в карты.
В мешочке оказалось почти пятьдесят фунтов - золотыми соверенами и ангелами. Усевшись под каштаном, который только что начал сбрасывать листву с ветвей, Роб с бьющимся сердцем пересчитал полученные деньги. Ему было грустно, потому что он лишился прямого контакта с Кэтрин, отдав графине ее вышивку, однако почувствовать прикосновение ее руки будет гораздо более приятно, чем касание вещи, над которой трудились ее руки, пусть даже вещи изысканной. Роб тщательно припрятал золото, вознося при этом благодарственную молитву и поминая неисповедимые пути Господни, после чего отправился выполнять следующее поручение: отыскать сэра Генри Мартена и передать ему второе письмо и петицию от жителей Пензанса.
«Тебе нужно будет найти его городской дом в Вестминстере, - велел сэр Артур, указывая адрес на конверте. - Он человек очень резкий и терпеть не может идиотов, так что держи ушки на макушке. Конечно, очень тяжело общаться с этим занудой, но нам нужна его помощь».
После роскоши Солсбери-Хауса Роб оказался совершенно не готов к грязи и запустению, которые царили вокруг резиденции высшей власти страны. Улицы Вестминстера были завалены мусором и воняли болотной дрянью, мочой и навозом. Фламандские купцы на ломаном языке с жутким акцентом выкрикивали названия своих товаров; повсюду маячили пьяные, стояли, прислонясь к стенам и сжимая в руках кружки с элем, сдобренным перцем, или блевали в сточные канавы, уже и так переполненные гнусной жижей. Разносчики торговали с лотков мясными пирогами, свиными ножками, дельфиньими языками и жареными коровьими ушами. Роб был рад, что выбрал себе самую простую пищу: небольшой ломоть свежего хлеба и кусок соленого желтого сыра, которые он съел на ходу, проходя по центру города.
Он миновал мощные стены часовни Сент-Стивен, где заседала палата общин, когда парламент собирался на свои сессии, королевский Вестминстерский дворец, где также размещался дом правосудия королевства, и обнаружил, что ощущает нечто вроде экстатического ужаса при виде его огромных темных и массивных строений, - что-то похожее он чувствовал, когда они с Джеком Келлинчем вели маленький ялик под нависающими громадами диоритовых скал у мыса Гурнардз-Хед и он живо представлял себе, как их вот-вот разобьет в щепки и выбросит на покрытые пеной камни. Они выглядели враждебно, чудовищные размеры слишком подавляли, чтобы принять его в свои пределы.
Выйдя из их тени, Роб некоторое время стоял в священном ужасе и восхищении под северным фасадом огромного аббатства, восхищаясь арочными контрфорсами и готическими шпицами, стеклами, сверкавшими, как драгоценные камни, и изящными витражами. Пораженный всей этой красотой, он вдруг почувствовал, как в голове у него что-то щелкнуло и раскрылось, словно бутон под внезапно хлынувшим потоком солнечного света. С минуту молодой человек раздумывал, не осмелиться ли ему зайти внутрь, но так и не решился. Эти красоты были слишком значительны для простого человека, такого ему просто не вынести. Кроме того, его уже давненько преследовал некий мужчина с рябой физиономией и бегающими глазками, приглашая в гости, в его дом, так что Роб в конце концов осознал, каким он, должно быть, выглядит деревенским простаком - с разинутым от удивления ртом и мокрыми от изумления глазами - жалкая и ничтожная личность, легкая добыча для любого уличного грабителя или карманного вора. И впрямь, множество весьма подозрительных личностей, ошивавшихся на узких улочках вокруг аббатства, бросали оценивающие взгляды на Роберта, когда тот проходил мимо, но вроде бы приходили к выводу, что у этого растяпы вряд ли имеется что-то ценное, достойное усилий, чтоб его обобрать. В другое время он от души посмеялся бы над ними, но сейчас здорово нервничал. Роб порадовался, что оставил своих лошадей на конюшне при таверне. Однако кошель с золотом здорово оттягивал ему боковой карман, и он лишний раз возблагодарил небо за то, что догадался потуже его затянуть, чтобы монеты не звенели при ходьбе.
Дом сэра Генри Мартена располагался совсем рядом с Вестминстерским аббатством, и, к счастью, хозяин был дома, хотя и пребывал не в самом лучшем настроении.
- И чего же он от меня хочет? - проревел он, прочитав письмо сэра Артура.
Роб, которого не пригласили сесть, сжал кулаки.
- Я полагаю, сэр, он желал бы, чтобы вы подняли этот вопрос перед высокопоставленными людьми, имея в виду интересы Корнуолла, с тем чтобы подать петицию в Тайный совет короля, дабы просить о выделении средств для выкупа наших пленников.
- Выкупа? У кого?
- У пиратов, сэр, разбойников из Сале, которые их захватили.
- Разбойники из Сале - это гнусная компания, а с пиратами мы не ведем никаких переговоров! Все они грабители и насильники, известные своей кровожадностью и фанатизмом, и правительство его величества никогда не станет мараться, разбираясь с их идиотскими требованиями!
- Моя невеста, Кэтрин Триджинна, была похищена и увезена в плен, - тихо сообщил Роб, но жилы у него на шее напряглись и выступили наружу, так он старался сдержать себя, чтоб не вцепиться в глотку собеседнику. - И я намерен ее спасти. Я уже собрал более пятидесяти фунтов на ее выкуп.
Сэр Генри Мартен неприязненно уставился на него:
- Значительное достижение, молодой человек, однако ты вполне можешь потратить эти денежки на гулянку или вообще пустить их на ветер. Платить деньги этим подонкам бессмысленно, это только подвигнет их на новые набеги и послужит оправданием их похабным подвигам. Кроме того, они ни за что не отпустят эту твою Кэтрин, если она красива; за женщин на невольничьих рынках платят огромные деньги. Они возьмут твои денежки и пошлют тебя на галеры, и никому от этого лучше не станет.
- Я понимаю ваши сомнения, сэр, однако, при всем уважении, намерен продолжать действовать в том же направлении.
Сэр Генри Мартен, член парламента от Корнуолла, тяжело вздохнул:
- Я не виню тебя за подобное стремление, желание спасти эту молодую леди из грязных рук язычников благородно. Но могу тебе точно сказать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Да и какие результаты может дать торговля с неверными, не говоря уж о том, что они считают, что ведут эту свою идиотскую священную войну против христианства? У них нет чести, они не верят ни во что святое, с ними невозможно договориться. Если уж вступать в переговоры с этими язычниками, то их по крайней мере нужно вести с человеком, имеющим власть и вес, с их султаном или с кем-то в этом роде.
- Не могли бы вы войти с таким предложением, сэр? Графиня Солсбери упоминала о посланнике из этих варварских стран, который встречался с королем. Может быть, удастся его убедить…
Сэр Генри Мартен закатил глаза:
- Все, чем занимался здесь этот проходимец, - пытался выдоить средства из торговой компании, которая оплачивала его расходы. И убрался отсюда на корабле, битком набитом «подарками». Парень, в этих варварских краях - в Алжире, Тунисе, да и в Сале, - в жутких условиях томится более двух тысяч пленников…
- Более двух тысяч?! - Роб был поражен. - Но если так много наших людей гниет в рабстве, почему не было принято никаких мер? Наши берега не защищены. Я знаю, люди у нас бедные и с ними в Лондоне мало считаются, но это ведь ужасно!
- Неужто ты полагаешь, что мы не пытались найти способ как-то их вызволить? Все вооруженные экспедиции самым замечательным образом провалились, так что теперь - вопреки всякому здравому смыслу - мы пытаемся решить вопрос дипломатическими путями. Устроили консульство в Алжире, но пока что все, чего мы добились в результате бесконечных и значительных усилий, - это освобождения сорока бедолаг, скорее умирающих, чем живых. А Сале независимый город, он не связан с другими государствами Берберии; по сути дела, это настоящее змеиное гнездо; даже самые опытные командиры с хорошо вооруженными эскадрами не добились ничего.
Давай сюда свою петицию, я приложу ее к остальным. Возвращайся домой и передай сэру Артуру, что глупая затея - пытаться вернуть всех этих людей. Ему бы лучше направить свою энергию на то, чтобы добиться поставки новых пушек для Маунта, - таким образом он хотя бы сможет защитить от налетов оставшихся.
Роб скрипнул зубами.
- Спасибо, что уделили мне время, сэр. Когда вы вернетесь в лоно своей семьи, неплохо было бы, чтоб вы помнили, что среди пленных восемнадцать женщин и двенадцать детей, двое трудных и еще три пожилые вдовы. Судя по письму Кэтрин, по меньшей мере двое детей умерли во время плавания. И сколько еще их погибнет в рабстве, пока мы тут сидим и не желаем наладить контакт с похитителями? Я очень надеюсь, что вы предпримете все возможные меры для спасения несчастных.
Он направился было к выходу, но остановился и обернулся. Сэр Генри сидел с красным от недовольства лицом.
- Хотел бы спросить вас, сэр, не знаете ли вы, как мне найти «Туркиш компани»? Мне вообще-то нужен сэр Джон Килигру, я хотел бы поговорить с ним.
Лицо сэра Генри стало почти багровым. Он смотрел на Роба мрачно и сурово.
- Если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, ты отправишься сейчас прямо обратно в Корнуолл. Лондон - не место для порядочных молодых людей, а эта «Туркиш компани» просто банда отъявленных мерзавцев.
Роб продолжал ждать, и сэр Генри тяжело вздохнул:
- Ну ладно. Я не знаю, где находится «Туркиш компани», даже если у них есть такая штука, как контора, где они ведут свои дела, но ты можешь навести справки у ювелиров в Чипсайде, они вроде бы как-то связаны с подобными хитрыми и сомнительными делами.
Но будь осторожен, Роберт Болито, потому что Килигру гораздо более мерзкий разбойник, чем все твои берберийские пираты.
Час спустя Роб оказался в Чипсайде, на широкой улице, кипящей жизнью и с обеих сторон уставленной домами, поднимающимися вверх на три, четыре и даже пять этажей, такими высокими и неустойчивыми на вид, что он даже подумал - такой дом в любой момент может рухнуть на голову. Вокруг кишели толпы народу. Шум стоял невообразимый. Роб свернул в лабиринт узких переулков по соседству, где находились главные квартиры гильдий ремесленников города - кузнецов и плотников, седельников и мелких торговцев шелком, галантерейщиков, поваров, кожевников. Пекари располагались на Брэд-стрит, молочники на Милк-стрит, рыботорговцы на Фрайди-стрит. Ювелиров он обнаружил за работой между Брэд-стрит и Фрайди-стрит, на улочке под названием Золотой Ряд, что было неудивительно.
Роб ходил от мастерской к мастерской, но никто там не слыхал имени Джона Килигру. Он уже подумывал бросить безрезультатные поиски и остановился, озадаченно взирая на вывеску «Мужское платье», на которой с одной стороны был изображен турок, едущий верхом на каком-то странном животном, напоминающем огромную корову с гротескно длинной шеей, а с другой - чернокожий человек, оседлавший гигантского льва, когда к нему подскочил юный прыщавый подмастерье, который следовал за Робом с самого начала улицы, и подергал его за рукав.
- Человек, которого ты разыскиваешь, сейчас сидит у наших знакомых купцов. - И уставился выжидающим взглядом. Роб недоуменно пялился на него.
- И где мне искать этих купцов? - наконец осведомился он.
Парнишка протянул руку ладонью вверх. Пальцы были обожжены и испятнаны капельками расплавленного металла - следы повседневных трудов и опасностей, связанных с его профессией.
Вздохнув, Роб сунул руку в карман и достал грот, но подмастерье презрительно фыркнул: его не устраивала такая мелочь. Удовлетворился он лишь тогда, когда Роб извлек два серебряных пенни. Один он сразу отдал парнишке, а второй придержал в руке.
- Отведешь меня на место, тогда получишь и другой.
Подмастерье побледнел; это выглядело весьма примечательно, принимая во внимание мучнисто-бледный цвет его лица.
- Моя шкура стоит дороже пары пенсов.
- Лично я в этом сильно сомневаюсь, - ответил Роб. - Но я не скажу ему, как удалось разузнать о его местонахождении.
Жадность боролась со страхом, но в итоге все-таки победила.
Когда они оказались на некой улочке без названия, Роб полностью потерял ориентировку, но один-единственный взгляд сквозь грязное, засаленное оконное стекло, за которым мелькнула рыжая голова, тут же заставил его забыть обо всем. Он швырнул парню второй пенни и постучался в дверь. Внутри в тот же миг воцарилось подозрительное молчание, потом кто-то осторожно выглянул в окно. Секунду спустя дверь отворилась, оттуда высунулась рука, втащившая Роба внутрь.
- Какого… да я тебя знаю! - Килигру хмуро рассматривал его, напрягая память.
Роба было трудно с кем-то спутать - здоровенный, соломенно-желтые волосы, да и внешность вовсе не городского жителя.
- Я Роберт Болито. Служу у сэра Артура в Кенджи. Он сказал, что вас можно найти в Лондоне.
Джон Килигру скорчил недовольную гримасу:
- Черт бы его побрал! Он что, шпионит за мной? Мои дела - это мои дела и никого не касаются!
- Я пришел по своей воле, у меня к вам личное дело. Нам нужно поговорить наедине, сэр. Дело касается Кэтрин Триджинны и ее матери, Джейн. Джейн Куд, как ее звали раньше.
Выражение лица сэра Джона несколько смягчилось. Он обернулся к двоим другим мужчинам, сидевшим в комнате, которые внимательно наблюдали за происходящим.
- Ладно, идем.
Килигру подтолкнул Роба к двери в заднюю комнату, где почти не было мебели, зато было полно пыли, вошел за ним, прикрыл за собой дверь и повернулся к парню лицом:
- Я теперь не имею с этой женщиной ничего общего. Все это было очень давно, когда она работала в Арвенаке.
- Почти двадцать лет, и, что примечательно, именно столько лет ее дочери, Кэтрин.
- И какое отношение это имеет ко мне?
- Сэр, я получил сведения из вполне достоверного источника, что она ваша дочь. Нет смысла это отрицать: девушка унаследовала точно такие же рыжие волосы, как хвост лисы. Вы, вероятно, помните, как… встречались с ней в Кенджи, во дворе.
В светлых глазах Килигру что-то мелькнуло - он вспомнил.
- У меня немало ублюдков по всей стране разбросано, так что меня вряд ли может шокировать тот факт, что с кем-то из них я знаком лично. К тому же у меня с этой девицей ничего и не было. Если она говорит, что было, лжет, чтобы прикрыть собственный грех.
- И мать, и дочь в данный момент пребывают в страхе за собственную жизнь и находятся в какой-нибудь гнусной тюрьме для рабов в Берберии.
- Ты имеешь в виду набег разбойников из Сале на Пензанс?
Да, именно так и называли этих негодяев. Роб кивнул.
- На прошлой неделе от них пришло письмо с требованием выкупа. Они требуют… очень большую сумму за освобождение пленников.
Джон Килигру осклабился:
- И ты явился ко мне в надежде заполучить эту «очень большую сумму»? Не по адресу! Если ищешь людей, склонных к благотворительности, то я не из этой породы, о чем ты, несомненно, должен знать, - такая уж у меня репутация. Я ее долго и упорно себе создавал. Или ты решил каким-то образом меня шантажировать? Бесполезное занятие, можешь мне поверить. Более того, мне совершенно безразлично, что будет с Джейн Куд или с ее отродьем, хотя, должен признать, девушка оказалась весьма милой. Ну, что ты на это скажешь? - И он воинственно уставился на Роба.
Роб прикусил губу. Ни одна из его сегодняшних встреч не принесла тех результатов, на которые он надеялся.
- Прошу прощения, сэр, что отнял у вас время. По-видимому, говорить тут больше не о чем, и мне следует искать другие способы спасти Кэтрин. - Он повернулся, собираясь уходить, но Килигру окликнул его:
- Погоди! Скажи-ка, а что ты готов сделать, чтобы ее спасти?
Роберт обернулся:
- Что угодно, сэр. Я сделаю все, чтобы вернуть Кэт домой.
- Ты на службе у сэра Артура Харриса?
- Да, сэр.
- Но можешь принимать и другие предложения?
- Это будет целиком и полностью зависеть от того, что это за предложения и какой они могут принести результат. Это дозволено законом?
Килигру помолчал, потом ответил вопросом на вопрос:
- А какая разница?
Роб сглотнул. Его воспитали в страхе Божьем, всегда учили любить свою страну и повиноваться ее законам, однако сейчас ни страна, ни ее законы как будто были не в состоянии предложить какие-либо способы или средства спасти Кэт.
Да и пути Господни неисповедимы, они отнюдь не всегда короткие и прямые, особенно во мраке.
- Никакой, сэр.
- Тогда, Роберт Болито, как мне представляется, ты мог бы мне помочь. И избавить меня от длительного, неудобного и, вероятно, опасного путешествия.
- Путешествия?
- В Берберии можно сделать себе состояние. У нас имеется кое-что такое, что маврам совершенно необходимо. А у них имеется много того, что мы хотели бы получить взамен. В Марокко много всяческих богатств. Мне кажется, это большая глупость, что мы не можем в открытую торговать с их… купцами. А теперь мы вроде бы имеем возможность добавить к нашему списку предлагаемых товаров еще один небольшой пункт - но я предупреждаю тебя, это торговое предприятие, а вовсе не миссия благотворительности! Если ты согласишься на эту поездку, то только на моих условиях. Завтра отсюда отплывает в Северную Африку корабль; они спешат успеть до зимних штормов. И если ты убедишь меня в том, что тебе можно доверять, то сможешь занять мое место на этом корабле. Если сумеешь помочь моему агенту удачно завершить сделку, которую я запланировал, тогда можешь внести свою Кэтрин в условия этой сделки. Но никого больше, слышишь?
- Но там еще и ее мать, и ее подруга, Мэтти… - начал было Роб, уже ощущая чувство огромной вины. - И другие бедняги, которым мы могли бы помочь… К тому же я не могу просто так исчезнуть, не сообщив сэру Артуру, куда я пропал. Хозяева всегда были добры ко мне. Начнут беспокоиться, если я не вернусь…
- Прекрати! Мы сейчас отправимся к Хардвику и Баклу, это купцы, которые финансируют экспедицию, и я поподробнее объясню тебе твою роль в этом предприятии. Можешь потом прямо от них послать своему хозяину прошение об отставке, но никогда и никому не смей упоминать о моем участии в этом деле и о сути самого предприятия.
Договорились?
Килигру протянул руку, и Роб пожал ее. Сердце у него бешено колотилось. Скрепляя достигнутую договоренность рукопожатием, он почти не сомневался, что пожимает руку самому дьяволу и рискует теперь не только жизнью, но и самой своей душой.
ГЛАВА 23
Дом, в который меня привез Идрис, стоял на узкой улице в южном конце медины. Какие-то детишки с любопытством глазели на нас, когда мы проходили мимо. Идрис нес мой багаж. Одна малышка с черными глазами, в которых отражался оранжевый свет ламп, подергала меня за рукав:
- Бакшиш[70], мадам. Пожалуйста. Danke schön[71].
Идрис что-то бросил на ходу по-берберски, и дети убежали, крича и смеясь.
- Я, похоже, не первый турист, которого они тут видят, - сухо заметила я.
- Мартышки несчастные, знают ведь, что им запрещено попрошайничать! Столько раз им твердил!
- Вы их, стало быть, знаете?
- Это мои племянницы и племянник. Дети моего брата Рашида и его жены Айши. - Он остановился перед деревянной дверью, от синей окраски которой остались одни воспоминания, вставил ключ в замок, отпер дверь и ввел меня внутрь. Этот дом был совсем не такой, как роскошный Дар эль-Бельди. Голые лампочки бросали резкий свет на стены узкого коридора, отделанные до половины высоты яркими керамическими плитками с геометрическим узором - продукция массового производства.