Наступление продолжается 2 глава

Все соединения группы армий «Центр» были втянуты в сражение и истощены. Рвавшиеся к Москве ударные группировки противника вследствие ожесточенного сопротивления советских войск были вынуждены растянуть свой фронт и рассредоточить усилия по нескольким направлениям. Наиболее сильная северная группировка действовала на фронте до 2000 км, а южная – на фронте около 350 км. Внешние фланги ударных группировок прикрывались слабыми силами.

Необходимо отметить, что 10 ноября началась Тихвинская стратегическая наступательная операция, а 17 ноября – Ростовская стратегическая наступательная операция советских войск. Наступления на вражеские группировки под Тихвином и Ростовом, хотя подобные операции и потребовали от Верховного главнокомандования посылки туда части резервных сил, позволили начать решение не только локальных задач, но и сковать противника на северо‑западном и южном театрах военных действий. Таким образом, вражеское военное руководство было лишено возможности перебросить войска с этих участков советско‑германского фронта на усиление своей центральной группировки.

Общее соотношение сил и средств па правом крыле Юго‑Западного фронта к началу контрнаступления

* Численность советских войск составлена по материалам ЦАМО РФ, оп. 396 сс, д. 415, ч. 3 и 4.

Из вышесказанного следует, что советское Верховное главнокомандование, располагая к этому времени крупными резервами, готовило материальные предпосылки для перехвата стратегической инициативы и перелома хода сражений. Но, чтобы претворить намеченное в жизнь, нужна была целенаправленная работа по оптимальному использованию резервов. В условиях, когда все внимание Ставки и командования фронтов было сосредоточено на отражении рвавшегося к столице врага, эту задачу пришлось взять на себя Генеральному штабу. В 20‑х числах ноября Генштаб во главе с маршалом Шапошниковым в полном составе возвратился из Куйбышева (Самары) в Москву и «тут же включился в работу по подготовке контрнаступления»[13]. Однако в конце ноября Б. М. Шапошников заболел и обязанности начальника Генштаба стал исполнять его заместитель генерал‑лейтенант А. М. Василевский.

Боевой состав войск обороны Москвы* (данные на 1 декабря 1941 года)

* Также в составе Московской зоны обороны находился 1‑й московский отдельный отряд моряков, кроме стрелковых подразделений имевший в своем составе мотоциклетный батальон, гвардейский флотский дивизион РС, танковую роту и батарею 85‑мм орудий. 1 декабря 1941 года по приказу штаба Московской зоны обороны отряд занял оборону на участке Ликино – Ванино – Давидково – Осоргино – Постниково с тем, чтобы не допустить прорыва противника к Москве в этом районе. С переходом войск Западного фронта в контрнаступление был снят с оборонительного рубежа и отправлен в Москву.

28 декабря 1941 года отряд переименован в 166‑ю бригаду морской пехоты, а тяжелая техника из соединения была изъята. 2 января 166‑я бригада морской пехоты была переименована в 154‑ю отдельную морскую стрелковую бригаду, а 19 января соединение направлено в состав 3‑й ударной армии Северо‑Западного фронта.

Эта сторона деятельности Генерального штаба до сего времени изучена мало, хотя она имела огромное значение, ибо предстояло правильно выбрать районы сосредоточения стратегических резервов, организовать перевозку войск, одновременно прикрыть их от ударов с воздуха. В намеченных районах представители Генштаба не только организовывали управление войсками, но и контролировали доукомплектование, довооружение и бесперебойное снабжение частей. Об объеме проделанной работы можно судить по такому факту: на перевозку 10, 26‑й и 61‑й резервных армий и соединений, предназначенных для усиления правого крыла Западного фронта, потребовалось изыскать в течение семидесяти дней свыше 60 тыс. железнодорожных вагонов!

Удачный выбор районов сосредоточения и своевременная перегруппировка туда войск позволили, во‑первых, использовать стратегический резерв, как в целях обороны, так и наступления; во‑вторых, наносить удары по наиболее опасным для Москвы группировкам противника, не прибегая к сложному маневру; в‑третьих, быстро ввести резервы в сражение. Словом, Генштаб своей работой помог Ставке развернуть дополнительную группировку войск и тем самым завершить создание предварительных условий для перехода Красной Армии к активным наступательным действиям под Москвой. Теперь оставалось определить момент начала контрнаступления и методы его проведения. Однако инициировал подготовку к операции один конкретный человек – генерал армии Г. К. Жуков.

По воспоминаниям А. М. Василевского, и об этом уже упоминалось ранее, сама идея контрнаступления под Москвой возникла в Ставке Верховного главнокомандования еще в начале ноября, на совещаниях и в частных беседах высказывалась несколькими военачальниками и имела под собой объективные основания – ведь первая попытка противника прорваться к Москве была сорвана. Но, как уже говорилось, от контрудара тогда пришлось отказаться вследствие нового натиска нацистов, для отражения которого потребовались имевшиеся у советского командования резервы. Лишь в конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности, его ударные группировки оказались растянутыми на широком фронте, и он не успел закрепиться на достигнутых рубежах, вновь можно было вернуться к идее планирования нашей наступательной операции. Тем более, что в течение 20‑дневного второго наступления на Москву, по советским оценкам, германские войска потеряли более 155 тыс. убитыми и ранеными, около 800 танков, не менее 300 орудий и большое количество самолетов. Наличные резервы врага на советско‑германском фронте были в основном израсходованы. Общее соотношение сил воюющих сторон к началу декабря оценивалось советским руководством следующим образом. В составе нашей действующей армии было около 4,2 млн человек, до 22,6 тыс. орудий и минометов, 583 установки реактивной артиллерии, 1954 танка и 2238 боевых самолетов. Вражеская армия (без военно‑морских сил), включая союзников Германии, имела в то время около 4 млн человек, 26,8 тыс. орудий и минометов, 1940 танков и штурмовых орудий и 3280 самолетов. Таким образом, установился некий паритет сил.

29 ноября, опять же согласно мемуарам А. М. Василевского, командующий Западным фронтом, доложив обстановку Верховному главнокомандующему, попросил его отдать приказ о начале контрнаступления. Свое предложение генерал Жуков обосновывал так: «Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться. И. В. Сталин сказал, что он посоветуется с Генеральным штабом»[14]. По указанию Жукова начальник штаба Западного фронта генерал‑лейтенант В. Д. Соколовский позвонил начальнику Генштаба по тому же вопросу.

30 ноября генерал армии Г. К. Жуков прислал в Генштаб план контр‑наступления Западного фронта и попросил генерал‑лейтенанта А. М. Василевского «срочно доложить его народному комиссару обороны тов. Сталину и дать директиву, чтобы можно было приступить к операции, иначе можно запоздать с подготовкой»[15]. К этому прилагалась объяснительная записка за подписями Г. К. Жукова, члена Военного совета фронта Н. A. Булганина, начальника штаба фронта В. Д. Соколовского и план‑карта. Подобный документ, но уже по указанию Ставки и Генштаба, несколько позже был быстро составлен и штабом Юго‑Западного фронта. После их рассмотрения Ставка пришла к выводу, что кроме Западного и Юго‑Западного фронтов (в тот момент Юго‑Западный фронт входил в состав Юго‑Западного направления, а должности командующего в межфронтовом и фронтовом объединениях совмещал Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко) к планируемой операции необходимо еще и привлечь войска Калининского фронта (командующий генерал‑полковник И. С. Конев, член Военного совета корпусной комиссар Д. С. Леонов, начальник штаба полковник А. А. Кацнельсон).

1 декабря план Военного совета Западного фронта был утвержден Ставкой. Накануне были рассмотрены соображения Военного совета Юго‑Западного фронта. В 3 часа 30 минут утра в штаб Калининского фронта была направлена очередная директива Ставки № 005292, а менее чем через час исполняющий обязанности начальника Генштаба генерал‑лейтенант А. М. Василевский уже обсуждал с комфронта генерал‑полковником И. С. Коневым аспекты предстоящей наступательной операции. По воспоминаниям Василевского, командующий, ссылаясь на отсутствие у него танков и нехватку сил, предлагал вместо оказания помощи Западному фронту провести местную операцию по овладению городом Калинин (Тверь). С подобным заявлением нельзя было согласиться, так как оно преследовало только свои собственные локальные интересы, выгодные в первую очередь командованию фронта, и шло вразрез с общей целью.

В немалой степени подобное поведение комфронта было связано с содержанием последней директивы, весьма критично оценивавшей боевые успехи войск Калининского фронта. В ней указывалось, что частые атаки на различных направлениях, предпринятые войсками фронта 27–29 ноября, были неэффективны. Фронту, согласно директиве, приказывалось, сосредоточив ударную группировку, в течение двух‑трех дней нанести удар южнее города Калинина на Тургиново, чтобы содействовать уничтожению клинской группировки врага войсками 1‑й ударной армии генерал‑лейтенанта В. И. Кузнецова. Командующему фронтом И. С. Коневу рекомендовалось использовать для этой цели пять наиболее боеспособных дивизий, мотобригаду, основную часть артиллерии резерва Главного командования, все реактивно‑артиллерийские системы и танки.

Автор приводит вышеописанную информацию для того, чтобы показать, как в считанные часы с немалой долей импровизации складывался план одной из наиболее значимых наступательных операций Великой Отечественной войны.

И Василевский, и Конев знали, что войска Калининского фронта не имели общего численного превосходства над противостоящей нашей группировке 9‑й полевой армией вермахта. Но Калининский фронт занимал исключительно выгодное оперативное положение по отношению к подлежащей разгрому северной группировке противника и мог оказать войскам Западного фронта существенную помощь в решении этой задачи. Именно поэтому, услышав возражения Конева, обычно вежливый и тактичный, как и положено штабисту, генерал‑лейтенант А. М. Василевский не стал маневрировать и перешел в разговоре на требовательно‑официальный тон:

«Товарищ командующий! Известны ли вам события под Ростовом? Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым спасти не только Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями с решительной целью. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб (?). И, поверьте, успех будет обеспечен. Товарищ Сталин разрешил немедленно перебросить вам для этой цели еще одну, 262‑ю стрелковую дивизию Северо‑Западного фронта. Она начинает погрузку сегодня в 18.00. Дивизия имеет в своем составе свыше 9 тыс. человек и неплохо вооружена. Ставка Верховного Главнокомандования считает не только возможным, но и необходимым снять с фронта и сосредоточить для этого удара указанные мной дивизии. Мне непонятно ваше заявление, что все эти дивизии имеют в своем составе 2–3 тыс. человек. Передо мной донесение вашего штаба, полученное 24 ноября 1941 года, по которому 246‑я стрелковая дивизия имеет 6 тыс. 800 человек, 119‑я – 7200, 252‑я – 6000 и т. д. Если в этих дивизиях, как вы заявили, действительно слаба артиллерия, то вы сможете усилить их за счет артполков Резерва Главного Командования, которых вы имеете 9. По вопросу о танках буду докладывать Верховному. Ответ дадим позднее…»

После этого началось конкретное обсуждение предлагаемой Ставкой операции. Генерал‑полковник И. С. Конев, прося все же усилить его фронт, заверил, что будет действовать так, как требует Ставка, нанося удар на Тургиново с целью «обязательно прорвать оборону и выйти в тыл противнику»[16].

Ставка была крайне озабочена обеспечением точного выполнения этого приказа, а Калининский фронт получил из резерва Ставки два отдельных танковых батальона, также в его состав из войск Западного фронта передавалась правофланговая дивизия 30‑й армии.

Для поддержки всей операции с воздуха кроме ВВС фронтов предусматривалось привлечь авиацию МЗО, МВО, ПВО Москвы, а также дальнебомбардировочную и две резервные авиагруппы.

Суть замысла контрнаступления сводилась к тому, чтобы ударами правого и левого крыльев Западного фронта во взаимодействии с Калининским и Юго‑Западным фронтами разгромить главные группировки врага, стремившиеся охватить Москву с севера и юга. Основная роль при этом отводилась войскам Западного фронта.

Что же представлял собой сам «Жуковский» план контрнаступления? Во‑первых, карту масштаба 1:200 000, на которой красным карандашом были изображены полосы наступления и стрелы направлений ударов армий Западного фронта, проведенные на глубину до 60 км к северу от Москвы и около 100 км – к югу от нее.

Во‑вторых, объяснительную записку к плану‑карте контрнаступления армий Западного фронта, имеющую гриф «особо важно». Написанная от руки лично начальником штаба фронта, она уместилась всего на полутора страницах, где указаны дни начала наступления обеих ударных группировок: 3–4 декабря – для четырех армий (1‑й ударной, 20‑й, 16‑й и 10‑й) и 5–6‑го – для 30‑й армии. Далее формулируется ближайшая задача фронта и разъясняется, что «главная группировка авиации (3/4) будет направлена на взаимодействие с правой ударной группировкой и остальная часть с левой – армией генерала Голикова (10‑я армия. – Примеч. авт.)». Под текстом, как уже говорилось, стояли три подписи – Жуков, Булганин, Соколовский. На левом верхнем углу карты синим карандашом наложена резолюция: «Согласен. И. Сталин. 30.11.41 г.»[17].

Следовательно, это свидетельствует о том, что документ носил частный, а не общий характер. План намечал удары армий только одного фронта, но не предусматривал их согласования по цели, месту и времени с действиями двух других фронтов. Да в принципе это было и не нужно, ибо в стратегической наступательной операции функция координации усилий фронтов принадлежала Ставке ВГК. А вот у нее‑то документально оформленного замысла и плана ведения контрнаступления не оказалось. Созревая постепенно, они воплощались в жизнь распорядительным порядком: переговорами по прямому проводу, при личном общении командующих фронтами со Сталиным, Шапошниковым и Василевским, директивами и боевыми распоряжениями.

В связи с этим уместно напомнить следующее высказывание маршала Жукова: «…в наших замыслах еще не было четко обоснованного мнения о том, что нами затевается такое грандиозное контрнаступление, каким оно потом оказалось. Первая постановка задач 30 ноября преследовала хотя и важную, но пока ограниченную цель – отбросить наиболее угрожавшие прорывом к Москве вражеские силы… Как мне помнится, специального приказа или общей директивы на контрнаступление не отдавалось. Боевые задачи войскам… ставились последовательно отдельными директивами штаба фронта»[18].

Можно сказать и больше. Согласно авторскому варианту труда Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» (редакционные правки опущены. – Примеч. авт.), в главе «Разгром немецких войск под Москвой» напрямую указывается, что «контрнаступление советских войск под Москвой не является отдельной самостоятельной операцией. Оно явилось следствием и продолжением успешных контрударов на флангах фронта». В тех же воспоминаниях, повторяя в общих чертах вышеупомянутые события, указывается, что катализатором к составлению единого наступательного плана Западного фронта стала в действительности просьба Жукова к Сталину о передаче в подчинение Западного фронта 1‑й и 10‑й армий, чтобы нанести противнику несколько сильных локальных ударов и отбросить его подальше от Москвы. Сталин тогда выслушал Жукова внимательно, а затем спросил:

– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую‑либо новую крупную группировку?

– Противник истощился, – ответил Жуков. – Но и войска фронта без ввода в дело 1‑й и 10‑й армий не смогут ликвидировать опасные вклинения, и если мы их сейчас не ликвидируем, противник может в будущем свои группировки подкрепить крупными резервами, которые он может собрать за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда может серьезно осложниться положение.

Сталин ответил, что он посоветуется с Генштабом. По поручению Г. К. Жукова начальник штаба фронта В. Д. Соколовский, также считавший, что пора вводить в дело основные силы 1‑й ударной и 10‑й армий, позвонил по телефону в Генеральный штаб и обосновал целесообразность передачи этих армий Западному фронту. В этот же день поздно вечером Жукову сообщили о решении Ставки передать Западному фронту 1‑ю ударную, 10‑ю армии, а также все соединения, из которых была образована 20‑я армия (часть соединений 20А передали в состав Западного фронта днем ранее. – Примеч. авт.). Одновременно с этим из Генштаба сообщили, что Сталин приказал прислать ему план использования передаваемых армейских объединений.

Перед рассветом 30 ноября Жукову снова позвонил Сталин и спросил мнение Военного совета Западного фронта о переходе войск всего фронта в контрнаступление. Георгий Константинович ответил Верховному, что «для такого контрнаступления у нас еще нет достаточно сил и средств». Однако Жуков предположил, что его возможно осуществить «путем развития контрударов на флангах фронта».

Работа закипела. Весь день 30 ноября командование Западного фронта работало над планом контрнаступления с учетом новых, передаваемых в состав фронтового объединения армий. Дальнейшее протекание событий уже известно читателю.

Конечно, любые воспоминания и мемуары по своей природе субъективны. Но автору, знакомому с множеством документов и фактических материалов по излагаемой проблеме, приводимая суть событий представляется именно в этой редакции воспоминаний Жукова достаточно достоверной и за исключением нескольких дат, не противоречащей остальным, уже архивным материалам.

Что же получается? Количественные изменения перешли в качественные – наличие четырех полностью укомплектованных армий позволило командованию Западного фронта разработать системный план взаимозависимых ударов по врагу. И, судя по всему, главными творцами контрнаступления под Москвой могут по праву считаться два человека: Верховный главнокомандующий, председатель Ставки ВГК И. В. Сталин и командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков.

Поиск по сайту: