Моральный дух немецких солдат настолько упал, что командующий 2‑й армией генерал Шмидт был вынужден отдать приказ выявлять лиц, которые осмелились вести пораженческие разговоры, и для наглядного примера другим немедленно их расстреливать[74].
Положение на правом фланге группы армий «Центр» всего за одну неделю настолько обострилось, что генерал‑фельдмаршалу фон Боку пришлось сосредоточить управление войсками на участке между Тулой и рекой Тим в одних руках.
12 декабря он передал 2‑ю армию в подчинение 2‑й танковой армии, создав армейскую группу «Гудериан», перед которой поставил задачу остановить советские войска на рубеже Алексин, восточнее Курска[75]. А для того чтобы закрыть образовавшуюся брешь в полосе обороны 2‑й армии, фельдмаршал приказал спешно перебросить подкрепление с других участков фронта. К 16 декабря сюда прибыли части 56‑й пехотной дивизии и 1‑я пехотная бригада СС из 2‑й танковой армии, а также 221‑я охранная дивизия и полицейские батальоны из тылового района группы армий «Центр», да еще два усиленных полка из группы армий «Юг».
Только после этого противнику удалось остановить продвижение войск правого крыла Юго‑Западного фронта. Наступление в районе Ельца завершилось.
Войска маршала Тимошенко, которые нанесли серьезное поражение 2‑й армии, продвинулись на запад на 80–100 км.
Кроме того, они отвлекли на себя и часть сил 2‑й танковой армии, облегчили этим выполнение задачи войсками левого крыла Западного фронта. Конечно, результаты операции могли бы быть и более весомыми, но и здесь негативное влияние оказали общая нехватка материальных средств и ошибки командования. Основной просчет заключался в недостаточно обоснованном выборе направления главного удара. Так, наступавшие на север войска группы Костенко вышли не в тыл, а на фланг елецкой группировки врага. Столь неглубокий охват не позволил им сразу окружить противника, а это, в свою очередь, привело к затяжным боям и излишним потерям. И только уже в ходе сражения, когда части 5‑го кавалерийского корпуса вышли на пути отхода немцев, удалось наконец нанести удары по их тылу. Анализ архивных документов показывает, что при ориентировании оси удара группы Костенко не в северном, а в северо‑западном направлении охват был бы более глубоким и эффективным. Что касается материального обеспечения войск (на орудие оставалось по три снаряда, большинство машин стояло без горючего, конский состав 6 дней не имел сена и овса. – Примеч. авт.), то его недостатки особенно тяжело отразились на ходе боевых действий во второй половине операции.
Еще одной причиной, по которой было приостановлено наступление Юго‑Западного фронта, стал опасный разрыв между флангами фронтовых объединений. Еще 15 декабря Генеральный штаб подсказал главнокомандующему Юго‑Западным направлением и командующему Юго‑Западным фронтом Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко, что у него правое крыло фронта отстает от наступающего на левом крыле Западного фронта 10‑й армии на 100 км, оголяя ее фланг и подставляя армию под германский удар со стороны Мценска.
К исходу 16 декабря войска правого крыла Юго‑Западного фронта, усиленные 61‑й армией (346, 342, 350, 356, 387 сд, 83 и 91 кд) под командованием генерал‑полковника Ф. И. Кузнецова вышли на рубеж Волово (сев.), Хомутово, Ливны, Вышнее – Ольшаное и приступили к перегруппировке сил для новой операции.
Контрнаступление под Москвой шло уже восьмой день, а в стране ничего о нем даже не слыхали. Думы о грозящей беде, нависшей над столицей, тяжким грузом давили на людей, а неизвестность только усиливала их тревогу за участь любимого города. И вдруг в ночь на 13 декабря по радио прозвучало сообщение Совинформбюро: «В последний час. Провал немецкого плана окружения и занятия Москвы».
В нем впервые раскрывались планы врага и сообщалось о срыве «второго генерального наступления на Москву».
В этот же день с утра все центральные газеты Советского Союза сообщили в своих передовицах о крупном успехе Красной Армии в сражении за столицу.
Эти известия всколыхнули буквально весь народ, вызвав огромный эмоциональный подъем. Радость людей от первой и такой долгожданной победы над захватчиками была безмерной. Не только у нас, но и у всех народов оккупированных стран Европы появилась надежда на скорый разгром общего врага. Тот памятный день старшему поколению не забыть никогда.
Наступление продолжается
События под Москвой развивались непрерывно, днем и ночью, без всяких пауз. Вообще‑то в хронологических рамках контрнаступления есть некая промежуточная веха, которая делит его на два этапа. Такой вехой явилась середина декабря. К этому времени советские войска разбили ударные танковые группировки противника и, продвинувшись от исходной линии севернее столицы на 60 км, а южнее – на 120 км, устранили непосредственную опасность Москве. Иными словами, войска трех фронтов к этому дню выполнили ближайшую задачу и достигли главной цели контрнаступления: отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери[76]. 16 декабря советское командование отдало распоряжения на продолжение преследования противника[77].
Надо отметить, что эти приказы (для войск ЗФ этот документ звучал так: «Приказ командующего войсками Западного фронта № 0112/оп от 16 декабря 1941 г. на продолжение преследования противника». – Примеч. авт.) коренным образом отличались от предыдущих малосодержательных указаний, зачастую носивших неконкретный характер. Теперь, как это и принято в военном деле, войскам определялись рубежи, которых они должны были достигнуть, а также сроки выполнения задач и способы их решения. При этом увеличивались ширина фронта наступления и состав привлекаемых войск за счет правого крыла Калининского, центра Западного и правого крыла Юго‑Западного фронтов.
В то же время И. В. Сталин и Б. М. Шапошников пришли к выводу, что при дальнейшем наступлении правого крыла Западного фронта на Волоколамск отпала необходимость использовать четыре армии на сравнительно узком участке фронта. В связи с этим Ставка ВГК распорядилась с 12 часов 16 декабря передать 30‑ю армию Калининскому фронту с задачей «перехватить с юга и юго‑запада все пути сообщения калининской группы противника и тем завершить окружение этой группы»[78]. В результате такого решения значимость Калининского фронта резко возрастала. Он так же, как и Западный фронт, становился теперь главным фронтом в контрнаступлении под Москвой. Дело в том, что если дотоле войска генерал‑полковника И. С. Конева действовали в основном в интересах правого крыла соседнего, Западного, фронта, то отныне на них возлагалась самостоятельная задача: разгромить 9‑ю немецкую армию, причем используя лишь собственные силы.
Одновременно Ставка скоординировала усилия фронтов. Проанализировав отданные приказы, она установила, что если Юго‑Западный фронт перейдет в наступление 18 декабря, то он, как уже говорилось, явно будет отставать на 100 км от смежного с ним крыла Западного фронта. При этом левый фланг 10‑й армии мы как бы сами подставляли под удар противника с направления Мценска. Поэтому Ставка предложила маршалу С. К. Тимошенко «ускорить срок наступления правого фланга Юго‑Западного фронта»[79]. В соответствии с полученными указаниями Тимошенко приказал 61‑й армии частью сил перейти в наступление 16 декабря, то есть на два дня ранее. Для этого была сформирована подвижная группа во главе с генералом К. И. Новиком.
Обращает на себя внимание темп, с которым надлежало наступать армиям правого крыла Западного фронта: Ставка установила его в пределах 10–15 км в сутки, а Жуков увеличил до 20–25 км в сутки, то есть почти вдвое[80], хотя в тех условиях достичь таких темпов практически было невозможно. В принципе это подтверждалось и ходом предыдущих боевых действий, когда на правом крыле фронта войска наступали со средним темпом до 6 км в сутки, а на левом – до 10 км. Видимо, у командования Западного фронта стали преобладать малообоснованный оптимизм в оценке возможностей своих войск и явная недооценка противника. Это уже был тревожный симптом.
В тот же самый момент ряд важных решений приняло и Верховное главнокомандование вермахта. 16 декабря Гитлер отдал приказ войскам группы армий «Центр» «держаться до последней возможности, чтобы выиграть время для улучшения транспортного сообщения, подтягивания резервов, эвакуации техники и оборудования тылового рубежа. Все имеющиеся силы должны быть отправлены на Восточный фронт; у военнопленных и местного населения отобрать зимнюю одежду, на оставляемой территории уничтожать жилые дома»[81].
Параллельно с этим фюрер отдал распоряжение командующему армией сил резерва генералу Ф. Франку сформировать из своих войск четыре с половиной дивизии для отправки на Восточный фронт. Еще пять дивизий он приказал перебросить с запада, а четыре дивизии высвободить на Балканах, где решение оккупационных задач он возложил на союзников – болгар и итальянцев[82]. Военно‑воздушным силам надлежало немедленно выделить четыре бомбардировочные авиационные группы, группу истребителей‑бомбардировщиков и пять транспортных групп для действий в составе 8‑го авиационного корпуса, поддерживавшего войска группы армий «Центр»[83].
Приняв решение любой ценой удержать фронт, Гитлер 16 декабря пришел к выводу о необходимости заменить как командующего сухопутными войсками Браухича, так и командующего группой армий «Центр» фон Бока, которые, по его мнению, не смогут справиться с кризисной ситуацией[84].
Анализ этих решений показывает, что Верховное главнокомандование вермахта только к середине декабря осознало всю степень опасности, нависшей над группой армий «Центр». Лишь спустя 12 дней после начала контрнаступления советских войск под Москвой оно убедилось, что их действия привели не к тактическим прорывам местного значения, а к прорыву стратегического масштаба. В итоге создалась угроза разгрома самой крупной стратегической группировки вермахта. Острота положения усугублялась тем, что ее соединения могли осуществить отход, только бросив тяжелое вооружение, а без него немецкие войска оказались бы не в силах удержать те тыловые позиции, на которые они отходили. Выход из создавшегося положения Гитлер видел в одном: «Заставить войска оказывать фанатичное сопротивление на занимаемых позициях, несмотря на вклинение противника на фланги и выход в тыл»[85]. Только так, по его мнению, можно было выиграть время до подвоза резервов из самой Германии и с запада. Лишь после того, как прибывшие резервы займут отсечные и тыловые позиции, представится возможность подумать и о том, чтобы отойти на новые рубежи. Гитлер считал, что в сложившейся обстановке это единственно приемлемый вариант.
Впрочем, объективно оценивая состояние и возможности сопротивления группы армий «Центр», следует отметить, что с сокращением линии фронта положение немецких войск несколько улучшилось. В самом деле, если к началу контрнаступления оперативная плотность германских соединений перед правым крылом Западного фронта составляла 12,6 км на дивизию, а перед смежными крыльями Западного и Юго‑Западного фронтов – даже 32,1 км, то к 16 декабря она достигла соответственно 8,6 км и 18,1 км[86]. Иначе говоря, к рассматриваемому моменту плотность 3‑й и 4‑й танковых групп увеличилась в 14 раза, а армейской группы Гудериана – в 1,8 раза. Вот почему войска группы армий «Центр» имели реальную возможность вести упорную оборону и оказывать достаточно активное сопротивление наступавшей Красной Армии. Оттого и требование Гитлера к войскам оказывать фанатичное сопротивление на занимаемых позициях выглядит вполне обоснованным, так как оно соответствовало сложившейся обстановке и боевому потенциалу немецких войск.
Гитлер, сняв фон Браухича с поста главнокомандующего сухопутными войсками, сам решил встать во главе сухопутных войск и лично осуществлять руководство всеми мероприятиями по спасению Восточного фронта. Этот факт в советской историографии, впрочем, и в американской тоже, всегда интерпретировался преимущественно в уничижительном тоне. Вот только один пример: «…Гитлер еще более расширил полноту своей диктаторской власти, стараясь этим подчеркнуть, что его личная гениальность позволит исправить ошибки неспособных фельдмаршалов и генералов»[87].
К слову сказать, авторы таких трудов забывали напомнить своим читателям, что И. В. Сталин был не только Верховным главнокомандующим, но и фактическим руководителем сухопутных войск. При этом ему даже не понадобилось иметь такую «промежуточную инстанцию» между Ставкой ВГК и фронтами, как главное командование сухопутных войск, ибо он сам единолично управлял всеми вооруженными силами страны.
Все эти важные события, которые произошли в середине декабря, оказали существенное влияние на характер боевых действий. Под воздействием рассмотренных факторов и начался второй этап контрнаступления Красной Армии под Москвой.
Войска левого крыла Калининского фронта продолжали наступление в южном и юго‑западном направлениях, но в связи с передачей 30‑й армии из Западного фронта создалась необходимость несколько изменить ориентировку наступления. Командующий Калининским фронтом генерал Конев 16 декабря отдал приказ, согласно которому 30‑я и 31‑я армии должны были наступать с востока на Старицу, а 22‑я и 29‑я армии – с севера, нанося главные удары своими смежными флангами. В ходе этих действий предполагалось не только разгромить большую часть войск 9‑й армии, но и создать условия для последующего удара во фланг и тыл главных сил группы армий «Центр»[88].
Для реализации замысла Конева от армий левого крыла фронта требовалось быстрое продвижение на Старицу. Однако командование 30‑й армии, соединения которой к 16 декабря были рассредоточены и не готовы для действий на новом направлении, не сумело в короткий срок создать необходимую группировку. Основные силы ее вступили в сражение только 19 декабря. Очень медленно протекало наступление и соседней – 31‑й армии. К 20‑му числу она так и не осуществила сложный поворот к западу, продолжая наступать на юго‑запад. Обе армии к исходу 20 декабря продвинулись всего на 12–15 км, причем темп наступления не превышал 3–4 км в сутки.
А обстановка требовала ускорить разгром правого фланга 9‑й армии врага, с тем чтобы выходом во фланг 3‑й танковой группы оказать содействие Западному фронту. Ставка ВГК решила передать Коневу резервную 39‑ю армию (командующий генерал‑лейтенант И. И. Масленников. – Примеч. авт.) и ввести ее в сражение на ржевском направлении[89]. Необходимость такого удара диктовалась стремлением нанести удар по наиболее слабой группировке противника, а также желанием отрезать пути отхода на Ржев правофланговым соединениям 9‑й армии. Этих целей можно было достичь при единственном условии – быстром переходе в наступление. Ставка категорически потребовала начать его не позднее 22 декабря, но задержалось сосредоточение 39‑й армии. Лишь к концу декабря она была развернута между 22‑й и 29‑й армиями.
Тем не менее генерал‑полковник И. С. Конев не счел возможным отказаться от активных действий на торжокско‑ржевском направлении до завершения развертывания 39‑й армии. Он приказал ее командующему генерал‑лейтенанту И. И. Масленникову перейти в наступление двумя дивизиями, продолжая подтягивать остальные шесть. Завершив сосредоточение соединений, армия усилила натиск и к концу декабря, взаимодействуя с левофланговыми дивизиями 22‑й армии генерал‑майора В. И. Вострухова, пробилась в глубину вражеской обороны на 15–20 км.
К этому времени войска 29‑й и 31‑й армий нанесли серьезное поражение противнику и вышли на подступы к Старице. Этот город, расположенный на крутых берегах Волги, немцы превратили в мощный узел сопротивления, но удержать его не смогли. Под натиском войск генерал‑майора В. И. Швецова части 6‑го армейского корпуса были вынуждены поспешно оставить Старицу. Попытки противника исправить положение успеха не принесли. Безрезультатным оказалось и отстранение от должности командира корпуса генерала О. Ферстера. Назначенный вместо него генерал В. Рихтгофен (командир 8‑го авиационного корпуса. – Примеч. авт.) перелома добиться не сумел. Советские дивизии устремились на Ржев[90].
Очень медленно продвигались вперед войска 30‑й армии генерал‑майора Д. Д. Лелюшенко. Противник, стремясь не допустить выхода ее частей во фланг и тыл 3‑й танковой группы, оказывал упорное сопротивление, особенно в полосе наступления левофланговых соединений. В результате к 31 декабря они отставали от правофланговых частей почти на 30 км, располагаясь уступом влево на юго‑восток.
Но тут наметился новый вариант развития операции с использованием успеха, достигнутого 39‑й армией. Распоряжением штаба Калининского фронта (а 1 января 1942 года штаб Калининского фронта возглавил генерал‑майор М. В. Захаров. – Примеч. авт.) ее войска с 1 января нацеливались на обход Ржева с северо‑запада, а 29‑й армии – с северо‑востока. Кроме того, учитывая трудность для 30‑й армии эффективно использовать подвижные соединения в условиях затяжных боев, Конев передал их в состав 31‑й армии. Подвижная группа полковника И. Ф. Чанчибадзе была реорганизована во 2‑й кавалерийский корпус под командованием полковника Н. В. Горина[91].
Успешное продвижение войск правого крыла и центра Калининского фронта поставило противника в сложное положение. Ведь продолжение борьбы северо‑восточнее Ржева создавало угрозу прорыва обороны в центре 9‑й армии. Однако даже в такой ситуации и 2 января Гитлер не дал разрешения на отвод войск этой армии[92].
Соединения 22‑й и 39‑й армий к 7 января сломили сопротивление противника и вышли на линию река Волга, железная дорога западнее Ржева, открыв себе путь для наступления на Сычевку и Вязьму. К этому времени, используя успех 39‑й армии, развивали наступление в направлении Ржева и нависли над ржевской группировкой противника с северо‑востока соединения 29‑й армии, а с востока – 31‑й армии. Что касается 30‑й армии, то ее продвижение по‑прежнему было минимальным. Причина тут не только в ожесточенном сопротивлении противника, но и в плохом управлении ходом операции со стороны командования армии, которое не решилось перегруппировать резервы на правый фланг, где наметился успех, а упорно пыталось прорвать оборону врага на левом фланге.
Таким образом, на втором этапе контрнаступления войска Калининского фронта нанесли 9‑й немецкой армии очередной урон, вынудив ее на торжокско‑ржевском направлении отойти на 50–60 км, а на калининско‑ржевском – на 90–100 км. На правом крыле они вышли на рубеж Волги, в центре – охватили Ржев полукольцом, которое проходило в 10 км юго‑западнее, западнее и севернее города, а также в 20–25 км северо‑восточнее и восточнее него. Относительно главных сил группы армий «Центр» фронт продолжал занимать охватывающее положение. Все это создавало предпосылки для развития наступления в сторону Сычевки и Вязьмы. В соответствии с указаниями Ставки Калининский фронт приступил к перегруппировке войск в интересах новой операции.
Однако ему не удалось полностью выполнить задачу по разгрому 9‑й армии и освободить Ржев. Основными причинами этого явились как недостаток сил и средств, так и допущенные просчеты в организации прорыва обороны и преследования противника. Это прежде всего задержка с сосредоточением войск и их перегруппировкой на новые направления, слабая артиллерийская подготовка атаки и практически полное отсутствие артиллерийской поддержки атаки при прорыве обороны врага, низкие плотности танков непосредственной поддержки пехоты и др. Кроме всего прочего из‑за глубокого снежного покрова части вынуждены были наступать в основном вдоль дорог, что значительно стесняло их маневренность, вследствие чего немецким войскам удавалось относительно организованно отходить на новые рубежи обороны.
Войска правого крыла Западного фронта с утра 17 декабря продолжали преследование противника, имея задачу к 27‑му числу выйти на линию Зубцов, Гжатск, то есть на 112–120 км западнее рубежа, достигнутого ими к тому моменту. Немецкое командование, прикрывая отступление сильными арьергардами, отводило главные силы танковых групп на промежуточную позицию, подготовленную по берегам рек Лама и Руза, при этом широко использовались заграждения, особенно в населенных пунктах и на узлах дорог. На многих участках фронта враг отходил беспорядочно, бросая оружие, технику и автотранспорт.
Войска 1‑й ударной армии генерал‑лейтенанта В. И. Кузнецова 18 декабря с боем взяли крупный опорный пункт Теряеву Слободу (Геряево на 14 км севернее Волоколамска) и вышли на рубеж реки Большая Сестра, продвинувшись вперед более чем на 20 км.
20‑я армия генерал‑майора А. А. Власова, преследуя противника частями подвижной группы Ремизова, продвинулась в западном направлении примерно на 20 км и к исходу 18 декабря вышла на рубеж в 18 км восточнее Волоколамска.
19 декабря войска 20‑й армии завязали бои за Волоколамск. При этом группа Ремизова совместно с 64‑й морской стрелковой бригадой полковника И. М. Чистякова наступала на город с севера и востока, а группа Катукова – с юго‑запада. Под угрозой окружения 35‑я пехотная дивизия противника, прикрывшись арьергардами, на рассвете 20 декабря начала поспешно отходить на западный берег р. Лама[93]. На плечах отступавших немцев части обеих подвижных групп и моряков‑тихоокеанцев ворвались в Волоколамск и решительными действиями выбили из него арьергард врага. Так противник лишился крупного опорного пункта в системе своей обороны на рубеже Ламы.
К этому времени 16‑я армия генерал‑лейтенанта К. К. Рокоссовского вышла к реке Руза, но, встретив упорное сопротивление врага, продвинуться дальше не смогла.
5‑я армия генерал‑лейтенанта артиллерии Л. А. Говорова в течение 19 и 20 декабря на своем правом фланге и в центре вела ожесточенные бои с частями противника, отошедшими за реки Руза и Москва. Хорошо организованным артиллерийско‑минометным и пулеметным огнем немцы оказывали упорное сопротивление на этом естественном рубеже и на подступах к городу Руза. Этот русский город‑крепость, с XVI века охранявший путь к Москве с запада, был превращен врагом в крупный опорный пункт, выполнявший функции «тет‑де‑пона» (предмостного укрепления) через реку Руза. Все попытки частей армии прорвать его оборону и освободить город оканчивались неудачей. Здесь же, на подступах к Рузе, около села Палашкино 19 декабря был убит командир 2‑го гвардейского кавалерийского корпуса генерал‑майор Л. М. Доватор.
Произошло это как‑то нелепо и во многом связано с национальным характером, в котором беспечность сочетается с неким фанатизмом бытия.
19 декабря, в то время когда 3‑я и 4‑я кавалерийские дивизии втянулись в бой с вражескими заслонами на берегу реки Рузы, штаб корпуса, двигаясь в голове 20‑й кавдивизии, находившейся во втором эшелоне, вышел по лесной тропе на шоссе Волоколамск – Руза, в районе Захряпина.
Доватор вместе с командиром 20‑й кавдивизии подполковником М. П. Тавлиевым выехал на опушку леса и заметил в районе Дьякова движение обозов и пехоты противника.
– Михаил Петрович, – обратился он к Тавлиеву, – развертывай быстро дивизию – и рысью в обход. Артиллерию выводи на прямую наводку к деревне Захряпино.
Пока полки расходились и развертывались для боя, Доватор приказал комендантскому эскадрону атаковать Захряпино. Вражеские автоматчики оказали ожесточенное сопротивление.
Оставив комендантский эскадрон на месте, Доватор повел 20‑ю кавдивизию на деревню Палашкино.
На подходе к этой небольшой, немногим более десятка дворов, деревне разведчики доложили Доватору, что ее гарнизон начал отход. Прошло не менее часа, прежде чем командир корпуса и сопровождающие его офицеры управления 20‑й кавалерийской дивизии достигли реки Рузы. Доватор, очевидно, решил, что этого времени вполне достаточно, чтобы германские войска отошли из Палашкина. Не уточнив обстановку, Доватор направился по санному пути через реку Рузу. Он благополучно преодолел ее и углубился в перелесок, за которым на открытом заснеженном пространстве лежало Палашкино. За ним последовали командир дивизии Тавлиев и остальные командиры. Ничто не выдавало присутствие в этом населенном пункте германских солдат. Но стоило группе показаться из перелеска, как из крайних домов полоснул сильный пулеметный огонь. Доватор упал. К нему бросился его адъютант Тейхман и не добежал. Пуля сразила и кинувшегося к генералу старшего политрука Карасева. А недалеко впереди лежал убитый подполковник Тавлиев. Многие смельчаки, пытавшиеся вынести своих командиров, погибли.
Когда бывший командир 3‑й гвардейской кавдивизии и заместитель комкора И. А. Плиев подъехал к злополучному Палашкино, уже начало смеркаться. Но с опушки Плиев все же увидел тела погибших. Они лежали совсем близко. С наступлением темноты их вынесли с поля боя.
Командование корпусом в тот же день принял генерал‑майор И. А. Плиев.
За сутки до этого на подступах к Волоколамску погиб самый знаменитый советский танковый ас – старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко. Оперативная группа 1‑й гвардейской танковой бригады под его командованием ворвалась в район Гряды‑Чисмена и застигла немцев врасплох. Не ожидая подхода главных сил, Лавриненко решил атаковать Покровское. Но германское командование, подтянув 10 танков на шоссе и сосредоточив их в тылу нашей боевой группы, решило отрезать ее от основных сил бригады. Тогда Лавриненко развернул свою танковую роту и повел ее на прорыв в направлении деревни Горюны. В это время подоспела и колонна главных сил оперативной группы. Немцы сами оказались зажатыми в клещи и отошли, но подвергли Горюны мощному минометному обстрелу. Во время него осколком мины и был убит танковый снайпер Д. Ф. Лавриненко. Он участвовал в двадцати восьми боях, три раза горела его машина, а под Горюнами он уничтожил 52‑й танк врага.
Похоронен старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко был около шоссе, в районе деревни Горюны.
Возвращаясь к анализу боевых действий, следует отметить, что на втором этапе контрнаступления советское командование допустило просчет, неправильно оценив противника. Дело в том, что после прорыва истринского рубежа 3‑я и 4‑я танковые группы отходили на промежуточную позицию на реках Лама и Руза. Выбранный немцами рубеж являлся не только естественным препятствием; здесь сохранилось немало инженерных сооружений, таких, как рвы, эскарпы, огневые точки, бронированные колпаки, ДОТы, ДЗОТы и другие различные позиции, оборудованные войсками Западного фронта еще в ходе обороны в августе‑ноябре 1941 года[94]. Но советское командование не приняло во внимание всех этих обстоятельств, решив, что противник отходит на линию Ржев, Гжатск и только прикрывается арьергардными частями.
Основываясь на таком выводе, Ставка передала, как уже упоминалось выше, 30‑ю армию из Западного фронта в Калининский. Однако в той ситуации Конев не смог эффективно использовать ударную силу ее войск, а Жукову не удалось помешать отходу врага, так как он лишился самой сильной армии. В наступлении произошел сбой, который, конечно, был на руку немцам: они успели отвести главные силы обеих танковых групп на заранее намеченный рубеж.
Подобным же образом недооценил противника и командующий Западным фронтом. Об этом свидетельствует приказ от 20 декабря, в котором Жуков требовал от армий продвигаться к рубежу Зубцов, Гжатск с темпом до 15 км в сутки[95]. В свою очередь, командующие армиями, стремясь сразу же опрокинуть противника, вели наступление на широком фронте. И это было вполне закономерно с их стороны, ведь они тоже считали, что имеют дело с арьергардами врага. Вот почему у них и в мыслях не было встретить такое упорное его сопротивление. Бои на рубеже рек Лама и Руза приняли затяжной характер.
К чести Жукова, он быстро осознал свою ошибку в оценке противника и уже 22 декабря дал указания военным советам всех армий по организации прорыва обороны на узком участке фронта[96]. А на другой день он направил командующему 20‑й армией специальную директиву по прорыву обороны на волоколамском направлении[97]. Это было вызвано тем, что армия, в отличие от других войск правого крыла Западного фронта, уже 20 декабря смогла вклиниться в оборону противника на западном берегу реки Лама у села Ивановское (1,5 км северо‑западнее Волоколамска).
Особо следует сказать о решительности и храбрости моряков 64‑й стрелковой бригады. Посаженные десантом на боевые машины 24‑й танковой бригады полковника В. П. Зелинского, они пытались с ходу овладеть селом, но, встреченные огнем противника, вынуждены были спешиться. Бои затянулись. Атаки тихоокеанцев сменялись контратаками противника. Бои принимали здесь все более ожесточенный характер. Немцы бросали в контратаки превосходящие силы пехоты и танков. Но моряки, возглавляемые командиром 1‑го батальона старшим лейтенантом М. А. Токаревым, стояли насмерть и противника к своим позициям не подпускали. Немцы, готовя очередную контратаку, усилили огонь по боевым порядкам батальона и под его прикрытием устремились на моряков. В тяжелом положении оказались тихоокеанцы: не имея окопов и других оборонительных сооружений, они были очень чувствительны к огню врага. Их ряды таяли. От разрыва вражеского снаряда погиб и Токарев. В этот критический момент управление батальоном взял на себя командир бригады полковник И. М. Чистяков, и моряки устояли. Немцам не удалось в этот день выбить их из села[98].