Но 23 декабря положение изменилось к худшему: части 106‑й пехотной и 5‑й танковой дивизий противника после четырехчасовых ожесточенных уличных боев захватили Ивановское[99].
Как мы видим, немцы, оценив серьезность этого не столь уж существенного вклинения советских войск, привлекли значительные силы для восстановления своей обороны по реке Лама. Но генерал‑майор Власов не придал этому эпизоду должного значения, а потому не усилил группировку войск в Ивановском необходимыми резервами. Бездействие командарма привело к тому, что стала реальной утрата только что с таким трудом захваченного плацдарма. Именно тогда и вмешался Жуков в управление войсками 20‑й армии. В своей директиве он дал Власову необходимые указания по организации прорыва, одновременно он усилил армию стрелковой дивизией и двумя дивизионами «катюш».
Не вдаваясь в детали хода боевых действий, следует все же отметить, что реализовать требования директив Жукова от 22 и 23 декабря войскам правого крыла фронта так и не удалось. Лишь 20‑я армия достигла некоторого успеха: овладела Ивановским и вышла на рубеж 3–4 км западнее и юго‑западнее Волоколамска[100].
Упорные и кровопролитные бои войск 20‑й армии продолжались до 6 января, то есть 18 дней подряд они пытались прорвать оборону врага на Ламе. Итогом их явился захват плацдарма на западном берегу реки размером около 10 км по фронту и до 5 км в глубину. Но прорвать оборону противника они не смогли.
При этом противоборствовавшие стороны несли огромные потери. Так, только 106‑я пехотная и 6‑я танковая дивизии вермахта (с 25 по 30 декабря) потеряли 2575 человек[101]. Ну а о потерях соединений 20‑й армии можно судить на примере одной 352‑й стрелковой дивизии, полки которой с 24 декабря по 4 января лишились 7529 человек, или 95,7 % первоначального состава[102]. Кстати, и в соседней 354‑й стрелковой дивизии со 146‑й танковой, 40‑й и 49‑й стрелковыми бригадами оставалось в наличии 377 штыков и 15 танков[103].
|
|
Что касается результатов наступательных действий войск 1‑й ударной, 16‑й и 5‑й армий, то с 20 декабря по 7 января они были безуспешными: им не удалось не только осуществить прорыв, но даже и вклиниться в оборону на этом промежуточном рубеже противника. Сражение приняло затяжной, а по существу, позиционный характер.
Разбирая подоплеку приостановки наступления на рубеж рек Лама, Руза, Москва, необходимо выделить несколько причин. Это слабый численный состав войск правого крыла фронта, хронический недостаток боеприпасов, исключительно трудные условия подвоза материальных средств по заснеженным дорогам, отставание артиллерии, совершенно недостаточная степень огневого поражения противника, не говоря уже о слабой подготовке командного состава, несколоченности подразделений и плохой выучке бойцов. По‑прежнему практиковались фронтальные атаки опорных пунктов врага вдоль дорог. Правда, к этому войска вынуждал глубокий снежный покров, а для обходного маневра по снежной целине не хватало специальных лыжных подразделений. Оттого что маршевое пополнение обычно прибывало невооруженным, фронту и армиям приходилось организовывать сбор оружия прямо на поле боя. Ну а о степени обеспеченности войск боеприпасами говорит такой факт: «В складах 16‑й армии к исходу 1 января 1942 года не оставалось ни одного выстрела для полковой артиллерии; имелась всего одна тысяча выстрелов для дивизионной артиллерии и 400 выстрелов для 152‑мм гаубиц»; было 0,4 заправки автобензина и 0,5 – дизельного топлива[104].
|
|
Большая часть танков советской наступательной группировки была выбита немцами за время непрерывных трехнедельных боев. Так, в той же 16‑й армии на 1 января 1942 года имелось только две танковые бригады: 22 тбр (2 Т‑34, 2 Т‑26, 3 Т‑60 и только один Т‑40) и 146 тбр (2 Т‑34, 4 МК III «Валентайн II» и 10 Т‑60). Итого 24 танка на всю армию!
22‑я танковая бригада была придана 2‑му гвардейскому кавкорпусу и боевых действий не вела, так как кавалеристы ждали, когда пехота прорвет оборону противника и выйдет на рубеж Осташково – Жулино. В этом случае 2 гв. кк надо было развивать успех в направлении Терехово, Княжево, а для усиления кавалерии и были нужны танки. Но оборона немцев в начале января так и не была прорвана.
146‑я танковая бригада вместе с 354 сд вела бои местного значения, но из‑за организованного огня немцев и труднопроходимой местности также успеха не имела. Наступление выдыхалось.
Требования руководства о непрерывном наступлении в сочетании с физической невозможностью выполнить поставленные задачи породили ложные донесения, искажающие реальное состояние дел. С этой проблемой напрямую был связан приказ № 083 командующего Западного фронта от 24 декабря 1941 года (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2524, д. 10, лл. 229–230). Вот что в нем говорилось:
«Отмечаются случаи, когда некоторые командиры и их штабы, вместо правдивого освещения боевых действий и характера действий войск на фронте, не зная действительного положения, а подчас сознательно, доносят заведомо ложные сведения, искажающие истинное положение и действительную обстановку.
|
|
Так, например:
Штаб 43 армии сообщил, что в 7.00 22.12 51 сп занял Аристово, а сводный стрелковый полк – Алопово, в течение дня дважды доносилось о дальнейшем продвижении этих частей вперед, и что эти населенные пункты противник бомбит с воздуха, а утром 23 декабря стало известно, что эти населенные пункты не занимались и вместо продвижения вперед части отошли назад.
49 армия. Населенный пункт Жалична был занят войсками лишь через три дня после официального доклада начальника штаба армии о его занятии.
1 (ударная) армия. Командир 44 кд через офицера связи донес, что дивизия в 15.00 20.12 овладела Спас‑Помазкино, чего на самом деле не было.
Аналогичные факты имеют место и в других армиях как по вопросам положения частей, так и по учету потерь и трофеев.
Такие донесения вводят в заблуждение старших начальников, дезориентируют их, срывают правильное управление войсками.
Приказываю:
1. Командирам и комиссарам всех степеней решительно пресечь имеющиеся элементы лжи и очковтирательства.
2. Лиц начальствующего состава, представляющих заведомо ложные донесения, привлекать к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду».
Приказ был подписан командующим войсками Западного фронта Жуковым, членом Военного совета фронта Булганиным и начальником штаба Соколовским.
Появление подобного документа – уже тревожный симптом. Наступающие войска были измотаны. Некоторые особо прозорливые командармы боролись с морально‑психологическим и физическим истощением бойцов и командиров укреплением дисциплины, не дожидаясь, пока им об этом укажут сверху.
Так, например, в 5‑й армии генерала Говорова при переправе через реку Руза у н/п Рябушкино из‑за отсутствия разведки и служб регулирования провалились под лед и надолго вышли из строя 6 танков. По итогам разбирательства по этому факту начальник инженерной службы 19 сд был расстрелян, а командир 20‑й танковой бригады отстранен от должности.
За необеспечение действия танков у Жихарево артогнем строго наказан начальник артиллерии 5‑й армии полковник Парамонов. За плохое обеспечение действий танков и гибель танков у н/п Чурилово наказаны: командир 50 сд и его начальник артиллерии, а также командир и комиссар 20‑й танковой бригады. Арестован и отдан под суд командир батальона 1162 сп 352 сд за посылку танков в атаку без обеспечения их артиллерийским огнем.
Конечно, здесь дело было не только в измотанности и неумении. Многие наши командиры по российскому обычаю действовали «на авось, может, пронесет», и это нередко получалось. Но когда не выходило, Красная Армия несла большие потери, и тогда грозные приказы вышестоящих инстанций следовали один за одним. Такие документы являлись своеобразным контрольно‑воспитательным методом для наших бойцов и командиров. В германской армии подобные приказы тоже имелись, но из‑за национально‑психологических различий противоборствующих сторон звучали они несколько в другой тональности.
Также с третьей декады декабря, ссылаясь на нелетную погоду, поддержку советских войск с воздуха прекратила наша авиация. В то время как самолеты люфтваффе в подобных погодных условиях продолжала вылетать на задания в массовом количестве. О сложившейся ситуации 26 декабря 1941 года официальным порядком командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков докладывал Верховному (ЦАМО РФ, оп. 2524, д. 15, лл. 110–111).
Нельзя сбрасывать со счетов и состояние войск противника. В советской историографии положение немцев к концу контрнаступления под Москвой изображалось примерно таким образом: «Гитлеровцы потеряли огромное количество солдат и офицеров убитыми, ранеными и пленными. По их собственным данным, боевой состав каждой дивизии 4‑й танковой армии на 5 января 1942 года равнялся одному усиленному батальону… Вражеские войска потеряли тысячи орудий, пулеметов, автоматов; сотни танков и самолетов. Все поля и дороги Подмосковья были загромождены брошенным противником вооружением, техникой, автотранспортом и другой военной техникой»[105]. Иначе говоря, выходило, что врагу под Москвой был учинен полный разгром. Но тогда почему же армиям правого крыла Западного фронта не удалось преодолеть сопротивление уже разгромленного противника? Отчего за 18 дней упорных сражений они так и не прорвали немецкую оборону на рубеже рек Лама и Руза?
В действительности потери противника оказались не столь катастрофическими, как их представляли в полных драматизма донесениях, направляемых в Берлин с подмосковных рубежей, а впоследствии и в советской военной историографии. Чтобы убедиться в этом, лучше всего обратиться к результатам послевоенных исследований германских историков.
Итоги расчетов показывают, что с 6 декабря по 7 января группа армии «Центр» потеряла около 116 тыс. человек, или 14,5 % состава дивизий, бригад, отдельных полков и батальонов[106]. В декабре она получила из Германии 40,8 тыс. человек маршевого пополнения[107], с учетом которого численный состав ее уменьшился на 75,2 тыс. человек, или на 9,4 %.
К сожалению, немецкие источники не дают обобщенных показателей потерь вооружения. В ранее закрытых советских трудах говорится, что немцы потеряли 650 танков, то есть 65 %, а также 3079 орудий и минометов, или около 22 % состава на начало декабря[108].
Кроме того, произошло спрямление линии фронта 3‑й и 4‑й танковых армий.
Так, если к началу контрнаступления ее протяженность составляла 289 км, то к 20 декабря – 140 км, или 48,4 % первоначальной длины. Вследствие этого оперативная плотность танковых армий увеличилась с 12,6 км до 6,1 км на дивизию. А это означает, что средние показатели количества войск и военной техники на 1 км фронта возросли на 48,4 % от исходного значения. Однако этот прирост показателей не учитывает понесенных немцами потерь. С их вычетом увеличение оперативной плотности составит 34–39 % по личному составу и 26,4 % по артиллерии. А вот по танкам, наоборот, плотность сократилась на 16,6 %.
Как видим, получился довольно своеобразный парадокс: неприятель, который за первые две недели понес немалые потери, стал значительно сильнее, когда занял оборону на менее широком, чем прежде, фронте по рубежу рек Лама и Руза. Это обстоятельство вместе с фанатичным сопротивлением врага, к тому же его опорой на естественное препятствие при достаточно мощной группировке артиллерии привело к тому, что армии правого крыла Западного фронта на втором этапе контрнаступления так и не смогли прорвать оборону на его промежуточном рубеже.
Протяженность линии фронта становилась существенным фактором в повышении устойчивости обороны. И потому не случайно германское командование, выбирая тыловую позицию на рубеже Орел, Курск, Гжатск, Ржев, стремилось в максимально возможной степени спрямить фронт, чтобы в любом случае его длина была значительно меньше той, что занимали войска группы армий «Центр» в тот момент[109].
Итак, на втором этапе контрнаступления армии правого крыла Западного фронта продвинулись еще на 40 км, что примерно было в 1,5 раза меньше, чем на первом этапе. Причины в том, что наступательные возможности армий иссякли, фактор внезапности себя исчерпал, противник успел организовать на промежуточном рубеже довольно сильную оборону. Попытки преодолеть ее с ходу оказались безуспешными.
В то время как войска правого крыла Западного фронта приступили к подготовке операции по прорыву вражеской обороны, основные события развернулись на его левом крыле.
В процессе завершения наступления под Тулой командование фронта нацелило войска для последующих действий в северо‑западном и западном направлениях. Вечером 16 декабря генерал армии Г. К. Жуков приказал 10, 49, 50‑й армиям и группе Белова продолжать безостановочное преследование противника и освободить Калугу[110].
Реализуя поставленные задачи, войска левого крыла Западного фронта усилили давление на противника. Под их напором 2‑я танковая армия врага главными силами отходила в юго‑западном направлении на Орел, а левым флангом – на запад. Между этими группировками образовался разрыв, ширина которого к вечеру 17 декабря достигла 30 км. Так как левофланговый 43‑й армейский корпус оказался оторванным от 2‑й танковой армии, германское командование 18 декабря передало его в состав 4‑й армии.
Генерал армии Г. К. Жуков, решив использовать разрыв во фронте неприятеля для быстрого овладения Калугой ударом с юга, приказал командующему 50‑й армией генерал‑лейтенанту И. В. Болдину создать подвижную группу. Одновременно группа генерал‑майора П. А. Белова должна была стремительно выйти к Оке, форсировать ее севернее Белева и, повернув затем главные силы на северо‑запад, 28 декабря овладеть Юхновом и отрезать таким образом противнику пути отхода от Калуги и Малоярославца. 10‑я армия получила приказ быстро занять Белев и Сухиничи. Жуков преследовал цель лишить немцев возможности закрепиться на промежуточных рубежах и удержать важнейшие узлы дорог.
Созданная в 50‑й армии для освобождения Калуги подвижная группа в составе стрелковой, танковой и кавалерийской дивизий, а также тульского рабочего полка и танкового батальона под командованием генерала B. C. Попова в ночь на 18 декабря приступила к выполнению своей задачи. Обходя населенные пункты и не ввязываясь в бои с противником, она к исходу 20 декабря скрытно подошла к Калуге с юга.
Между тем фланговые дивизии 50‑й армии, наступление которых развивалось медленно, значительно отстали. 49‑я армия, ранее получившая задачу освободить Калугу, развивала наступление в северо‑западном направлении, все более отдаляясь от города. Учитывая это, генерал армии Г. К. Жуков передал левофланговую 340‑ю стрелковую дивизию 49‑й армии в состав 50‑й.
Утром 21 декабря части подвижной группы Попова захватили мост через Оку, ворвались в Калугу и завязали уличные бои с гарнизоном города. Немецкое командование, стремясь во что бы то ни стало удержать за собой Калугу, вначале направило туда полицейские части и 4‑й пехотный полк СС, а затем и отходившие части 43‑го армейского корпуса. Для ударов по группе с воздуха привлекалась авиация. В результате активных действий превосходивших сил врага группа Попова вскоре была расчленена; ей пришлось вести бои в окружении, которые приняли затяжной характер и продолжались до конца декабря.
Вынужденный отход 43‑го армейского корпуса к Калуге привел к тому, что разрыв между смежными флангами 4‑й полевой и 2‑й танковой армий еще более увеличился. В эту брешь была направлена группа Белова, которая 24 декабря вышла к Оке южнее Лихвина. К тому времени в ее состав из 10‑й армии были переданы две стрелковые и три кавалерийские дивизии. Наступление группы и выход ее частей к Оке благоприятно отразились на действиях левофланговых соединений 50‑й армии, поскольку была устранена угроза удара с юга. Армия быстро выдвинулась к Лихвину и 26 декабря освободила город. Теперь ее левофланговые дивизии получили возможность охватить Калугу с юго‑запада. К этому моменту правофланговые соединения армии вели бои с противником восточнее и юго‑восточнее Калуги, стремясь охватить ее еще и с северо‑востока. При этом смежный фланг 49‑й армии нависал над городом с севера. 30 декабря после десятидневных напряженных боев группа Попова совместно с подошедшими частями 290‑й и 258‑й стрелковых дивизий полковников Н. В. Рякина и М. А. Сиязова очистили от оккупантов старинный русский город Калугу.
Немецкие части, выбитые из Калуги, медленно отходили в северо‑западном и западном направлениях, а войска 49‑й и 50‑й армий, а также группа Белова стремились разгромить их западнее города.
В начале января 49‑я армия вела бои восточнее железной дороги Малоярославец – Калуга. Особенно напряженными они были у Детчино (20 км юго‑западнее Малоярославца), где немцы умело использовали инженерные сооружения Можайской линии обороны, построенные еще до начала битвы. Только к 9 января 1942 года частям армии удалось овладеть этими позициями.
50‑я армия своим правым флангом вела безуспешные бои у станции Тихонова Пустынь (16 км севернее Калуги), а левым – продвинулась на 15–25 км в сторону Юхнова. Противник, перебросив к Юхнову танковую дивизию, к 6 января остановил наступление армии и на этом направлении.
Группа Белова 24 декабря с ходу переправилась через Оку и повела наступление на Юхнов. Через четыре дня ее кавалерийские дивизии освободили Козельск (30 км юго‑восточнее Сухиничей). 2 января генерал‑майор П. А. Белов за успешные наступательные действия руководимой им боевой группы стал генерал‑лейтенантом. Но к 6–8 января соединения группы встретили сильное сопротивление переброшенных сюда частей 19‑й танковой, 10‑й моторизованной и 216‑й пехотной дивизий врага и были остановлены. Следует отметить, что группа Белова за 11 дней преодолела около 150 км, ей удалось дезорганизовать в довольно большой полосе немецкую оборону, что способствовало успешному продвижению 10‑й армии на Белев и Сухиничи.
10‑я армия своим левым флангом 26 декабря завязала бои за Белев, а остальными соединениями продолжала наступать на запад. Немецкие войска, прикрывая орловское направление, упорно обороняли Белев, расположенный на левом, возвышенном берегу Оки. Только 31 декабря удалось сломить сопротивление противника и освободить этот город. Остальные дивизии армии вышли на подступы к Сухиничам. Все попытки взять город лобовым ударом оказались напрасными. Генерал армии Г. К. Жуков, оценив обстановку, приказал командарму Голикову частью сил блокировать Сухиничи, а остальными соединениями безостановочно продвигаться к железной дороге Вязьма – Брянск. К 8 января 10‑я армия почта вплотную подошла к указанному рубежу, но здесь была остановлена противником, который успел подготовить оборону на выгодном рубеже. На этом наступление войск левого крыла Западного фронта завершилось.
В тесном взаимодействии с ними вели наступление войска правого крыла Юго‑Западного фронта на орловском направлении. 16 декабря в его состав была передана резервная 61‑я армия генерал‑лейтенанта М. М. Попова (он принял командование объединением только 18 декабря. – Примеч. авт.). Она вводилась в сражение на стыке двух фронтов в направлении, выводившем к Волхову, что в принципе могло бы привести к расчленению 2‑й танковой армии. 18 декабря армия начала наступление и, пройдя с боями от 40 до 85 км, к исходу 24 декабря была остановлена подошедшими немецкими войсками.
3‑я армия (13 декабря в ней сменился командующий. – Примеч. авт.) за десять дней напряженных боев преодолела 30–65 км и 27 декабря освободила город Новосиль. Но развития наступление не получило. 28 декабря в бою погиб командующий армией генерал‑лейтенант П. С. Пшенников. Новым командармом был назначен генерал‑лейтенант Л. И. Батов.
На фронте 13‑й армии генерал‑майора А. М. Городнянского и группы Костенко наступление, начатое 21 декабря, развития не получило. До 24 декабря включительно советские войска вели бои в основном на прежних рубежах. Лишь правофланговые соединения армии продвинулись на 10–14 км к северо‑западу от города Ливны.
Напряженный характер боевых действий, нехватка сил и средств, неопытность командного состава, слабая подготовка войск, трудные погодные условия требовали от фронтового командования немедленной реакции на все неожиданности. Однако командование и штаб Юго‑Западного фронта при всем желании не могли реализовать это непреложное требование, управляя войсками почти в 700‑километровой полосе. В связи с этим маршал К. С. Тимошенко обратился в Ставку с предложением: в целях развития наступления на орловско‑брянском направлении и разгрома орловско‑болховской группировки противника передать 3, 13‑ю и 61‑ю армии вместе с оперативной группой Костенко Брянскому фронту, полевое управление которого с 10 ноября оставалось в резерве главкома Юго‑Западного направления. Ставка согласилась с Тимошенко, который, являясь командующим войсками Юго‑Западного направления, намеревался руководить и координировать действия трех фронтов: Юго‑Западного, Южного и Брянского, и 24 декабря назначила 47‑летнего генерал‑полковника Я. Т. Черевиченко командующим вновь создаваемого Брянского фронта.
Членами Военного совета фронта стали корпусной комиссар А. Ф. Колобяков и бригадный комиссар С. И. Шабалин, а начальником штаба – генерал‑майор В. Я. Колпакчи. Юго‑Западный фронт, которым раньше по совместительству руководил маршал С. К. Тимошенко, получил самостоятельное руководство. Командующим фронтовым объединением с 18 декабря стал генерал‑лейтенант Ф. Я. Костенко, членом Военного совета – дивизионный комиссар К. А. Гуров, а начальником штаба – генерал‑лейтенант П. И. Бодин.
Войска Брянского и правого крыла Юго‑Западного фронтов, выполняя указания главкома Юго‑Западного направления, предпринимали попытки овладеть Орлом и Курском[111]. Однако эти задачи намного превышали возможности войск. К 8 января они продвинулись всего лишь на 5–25 км. Противник постоянно наращивал свои усилия, а советские войска несли большие потери. Так, на 1 января в пяти стрелковых дивизиях 3‑й армии насчитывалось 16 028 человек и 138 орудий; в пяти стрелковых дивизиях 13‑й армии имелось всего 11 833 человека, 82 орудия и миномета[112]. Таким количеством людей можно было бы по полному штату укомплектовать всего две дивизии, а вот артиллерии не хватило бы и для одной. Но ведь эти две армии должны были наступать в полосе общей шириной около 90 км!
Последними начали контрнаступление войска, действовавшие в центре Западного фронта. Следует сразу же отметить, что условия здесь для этого оказались самыми неблагоприятными по сравнению с тем, что были на флангах Западного фронта. Немецкие войска опирались на заранее подготовленный оборонительный рубеж. Он сооружался в течение двух месяцев и к середине декабря имел вполне оборудованные опорные пункты с окопами полного профиля, блиндажами и ходами сообщения. Здесь были противотанковые и противопехотные заграждения, главным образом минно‑взрывные, а также хорошо организованная система огня с достаточным запасом снарядов, мин, патронов. Большая часть соединений оборонявшейся на этом участке 4‑й полевой армии не вела активных боевых действий в течение месяца, а потому понесла наименьшие потери. К тому же и оперативная плотность ее войск, составлявшая 5,4 км на дивизию, оказалась самой высокой в группе армий «Центр».
Учитывая все эти факторы, генерал армии Г. К. Жуков приказал армиям центра Западного фронта сковать силы противника и лишить его возможности перебрасывать войска[113]. Но, как показали дальнейшие события, постановка таких ограниченных задач себя не оправдала. Пассивные действия этих армий позволили немецкому командованию с 5 по 16 декабря перекинуть с центрального участка фронта на ржевское и рузское направления четыре дивизии, а на тульское – одну. В результате сопротивление фланговых группировок противника севернее и южнее Москвы снова возросло.
По этой причине генерал армии Г. К. Жуков приказом от 16 декабря уточнил армиям центра задачу: перейти в наступление, прорвать оборонительную полосу противника и к исходу 19 декабря овладеть рубежом в 2–16 км западнее реки Нара[114]. Для усиления 33‑й армии в ее состав передавались две стрелковые дивизии из 16‑й армии и резерва фронта[115].
Утром 18 декабря, после часовой артиллерийской подготовки, войска центра Западного фронта перешли в наступление. Некоторым частям в 33‑й армии генерал‑лейтенанта М. Г. Ефремова удалось переправиться на западный берег реки Нара к северу от Наро‑Фоминска, но они были отброшены контратакой противника.
На следующий день 110‑я стрелковая (бывшая 4‑я Московская ополченческая) дивизия частью сил переправилась на западный берег реки у поселка Елагино (3 км южнее города) и там завязала бои. 20 декабря генерал Ефремов ввел в сражение 201‑ю латышскую стрелковую дивизию. Однако этот маневр не внес изменений в обстановку. Затяжные бои шли на прежних рубежах. Только 222‑й стрелковой дивизии 21 декабря удалось все же овладеть небольшим плацдармом на западном берегу Нары у деревни Таширово (6 км севернее Наро‑Фоминска). Не произошло перелома и к исходу 24 декабря, то есть на седьмой день операции. Войска 33‑й армии продолжали вести боевые действия, находясь на одних и тех же рубежах.
К этому моменту и 43‑я армия продвинулась всего на 4 км. Безуспешным оказалось наступление левофланговых соединений 5‑й и правофланговых дивизий 49‑й армий.
Причин столь малоэффективных действий войск центра Западного фронта множество, но главная – нехватка огневых средств для надежного подавления вражеской обороны. А это очень важное обстоятельство. Ведь, как известно, огнем одного‑двух неподавленных вражеских пулеметов можно сорвать атаку целого полка. Немцы же в полосе наступления 33‑й армии имели в среднем свыше десятка пулеметов и 18–19 орудий и минометов на 1 км фронта. Причем эти огневые средства находились в укрытиях, хорошо замаскированных, да и располагались они на выгодных позициях.
И тем не менее ситуация стала меняться в благоприятном для армий центра Западного фронта направлении. Дело в том, что в результате наступления левого крыла этого фронта и отхода немецких войск к Калуге в полосе действий противника образовался разрыв между 13‑м и 43‑м армейскими корпусами. В эту брешь немедленно устремились левофланговые соединения 49‑й армии генерал‑лейтенанта И. Г. Захаркина. К исходу 22 декабря они, продвинувшись на 52 км, создали угрозу охвата 4‑й немецкой армии с юга. В связи с чем уже с 17 часов 24 декабря немцы «начали отвод 12‑го, 13‑го армейских и 57‑го моторизованного корпусов на общую линию», проходившую в 20–30 км к западу от занимаемого рубежа[116].
Начавшийся без особого давления со стороны войск 43‑й армии отвод послужил командующему Западным фронтом поводом для того, чтобы отдать приказ командарму 33А усилить нажим на врага. Бои за Наро‑Фоминск разгорелись с новой силой. Преодолевая ожесточенное противодействие неприятеля, части 222‑й стрелковой дивизии полковника Ф. А. Боброва охватили город с севера, а 1‑й гвардейской мотострелковой дивизии полковника С. И. Иовлева – с юго‑запада. 26 декабря, то есть после девятидневных кровопролитных боев, части 183‑й пехотной дивизии противника под угрозой окружения оставили Наро‑Фоминск.
В тот же день генерал армии Г. К. Жуков отдал приказ командующим 33‑й и 43‑й армиями о преследовании врага на можайском и малоярославецком направлениях. Выполняя приказ, эти армии своими смежными флангами успешно продвигались вперед. 28 декабря они освободили Балабаново (22 км южнее Наро‑Фоминска) и к концу месяца вышли к рекам Протва и Лужа. Форсировав их, части 43‑й армии приблизились к Малоярославцу и после упорных боев 2 января освободили этот город. Кстати, в 1812 году у стен Малоярославца русская армия одержала внушительную победу над Наполеоном, вынудив его армию к отступлению по ранее им же разоренной Смоленской дороге. В отличие от французов, немцы в 1941 году стремились во что бы то ни стало сохранить за собой эту коммуникацию, являвшуюся для них главной питающей артерией. Вот почему они поспешили сосредоточить основные усилия 4‑й полевой и 4‑й танковой армий на обороне подступов к Минской автостраде и Можайскому шоссе, направив сюда свыше трети маршевого пополнения, прибывавшего в группу армий «Центр» из Германии.
Яростно сопротивляясь, германские войска не позволили соединениям правого фланга и центра 33‑й армии продвинуться к западу от Наро‑Фоминска. Три дня и три ночи пять стрелковых дивизий 33‑й и 43‑й армий вели исключительные по ожесточенности уличные бои, прежде чем смогли очистить от врага Боровск, прикрывавший с юга подступы к Минской автостраде. Произошло это 4 января, а в последующие четыре дня смежные соединения этих же армий продвинулись еще на 10–25 км, но из‑за упорного сопротивления и мощных контратак частей 20‑го и подошедших к ним на помощь соединений 7‑го и 9‑го армейских корпусов противника вынуждены были остановиться.