Чувство самосохранения еще пыталось заставить бороться. Когда сознание уже ушло, ноги продолжали двигаться, а руки размахивать.
«Теплая», — последнее, что загорелось и потухло в голове Гарри, прежде чем отпустить его разум во тьму.
Такую же пустую, как была комната несколько минут назад.
Гарри захлебнулся…
Чьей-то кровью.
* * *
Очередной серый туман. Очередная туманная серость. Кому как угодно, вот только Драко это начинало постепенно уже раздражать.
Он сложил руки на груди и внимательно всмотрелся в колышущийся воздух вокруг него. Вот сейчас, в третий раз где-то, он рассеется, и внезапно из ниоткуда появится та странная девочка. С черными волосами, в рваной грязной ночнушке, с мокрыми ногами.
И как в насмешку к любому кошмару — с мягким плюшевым медвежонком. У которого наполовину будет оторвана голова, показывая на свет белый синтепон, а вместо глаза будет болтающаяся на почти оторванной нитке коричневая пуговица с крестиком посередине.
Драко ждал, мысленно усмехаясь, что теперь-то его не так сложно будет удивить спецэффектами сна. Совсем-совсем.
Испугать? Тем более…
Как же он был не прав, Драко понял лишь потом, позже…
Слишком не прав.
А все началось с…
— Тедди, он смотрит на нас. Как думаешь, он нас видит? — детский голосок на мгновение проникает в воздух и растворяется в нем.
— Кто здесь? — выкрикнул Драко, хмурясь и оглядываясь. Одна сплошная раздражающая туманная серость.
Никого живого. И неживого тоже.
— Какой странный. Как думаешь, если его проткнуть, будет литься кровь? — голос прозвучал уже совсем близко — слева, но там также никого не было.
Вот только в бок Драко что-то кольнуло, не сильно, но ощутимо. Словно иголка под кожу — вставили и убрали. Резко, быстро, незаметно.
— Кто ты? — прижимая руку к боку и разворачиваясь, повторил Драко. — Скажи мне. Хватит играть в свои игры. Иди ты к черту, убирайся отсюда!
— А он забавный. Я хочу с ним поиграть, — голос впереди.
Новый поворот.
— Я не собираюсь с тобой играть. Или покажись, или вали отсюда, — пальцев левой руки, прижатой к боку, коснулось что-то теплое, мокрое.
Драко поглядел на руку — кровь. У него из бока шла кровь, просачиваясь сквозь пижамную рубашку. Он задрал ткань и заметил лишь небольшой порез, откуда по коже вниз текла небольшая струйка крови. Словно из бочки, которую случайно проткнули. Вытекала медленно, не торопясь, но боли не было.
Просто текла кровь.
— Котятки. Я люблю котят, — прозвучала насмешка, Драко пошел вперед, зажимая рану. — Я люблю сворачивать им головы и смотреть, как они пищат, когда их шейные позвонки ломаются под моими руками. Ты это тоже любишь, Тедди? Слышать хруст и чувствовать в руках их трепещущее тело? Я люблю.
— Долбаная садистка! Где ты? Покажись! — Драко шел сквозь серый туман, который не расступался, но пропускал его дальше — вперед в новую туманную серость. Странную девочку, определенно сошедшую с ума, Драко не видел.
Да, если честно, боялся увидеть.
— А наш гость любит пить. Ты ведь хочешь пить, да?
— Я… — Драко закашлялся. В горле резко пересохло, да так, словно он объелся песка. Язык шершаво терся об зубы, слюна не выделялась, а губы трескались. Драко вдыхал и выдыхал, но не мог сказать ничего. Горло саднило, царапал каждый вдох и выдох.
— Садись. Мы с Тедди дадим тебе попить…
Драко еще хватило сил, чтобы помотать головой и свободной рукой попытаться сжать горло, словно удержать оставшуюся жидкость в организме, которая в виде пара выдыхалась вместе с воздухом из легких.
— Какой неблагодарный, — детский голос с ноткой обиды, скрывающей раздражение и заинтересованность. Резкий удар в живот заставил Драко согнуться и опуститься на…
Любезно приготовленный стул, неизвестно как оказавшийся позади него.
— Вот так. А раз гость не хочет с нами играть, а хочет пить — мы можем дать ему то, что он хочет. Правда, Тедди?
Туман рассеялся, и появилась она. Волосы на лице, черные, почти до пояса. В левой руке медвежонок, с полуоторванной головой. С лезущим синтепоном. С пуговицей, повисшей на одной нитке, и с улыбкой до ушей, выпоротой острым предметом.
Девочка находилась недалеко от Драко и не двигалась.
— Какая жалость, — от ее слов волосы немного шевелились. — У меня совсем нет воды. Наверное, я не смогу тебе помочь.
Драко мысленно уже благодарил кого угодно, лишь бы она не помогала. Ее помощь могла оказаться весьма жестокой.
— Хотя, — Драко замер на стуле, словно привязанный. — У меня же есть это…
Она медленно опустила медвежонка в серый туман и завела обе руки за спину.
Когда она вновь показала их Драко, в одной руке был стакан, а в другой — котенок. Маленькое белое пушистое чудо. С едва открывшимися глазками. Тихо-тихо, но различимо пищащий. Девочка держала его за загривок, пока он маленький качался у нее, изредка дергая лапами, недовольный своим повешенным состоянием. Котенок раскрывал свой маленький розовый ротик, обнажая небольшие белые зубки и язычок, и снова издавал тихий жалобный писк. Драко сердцем чувствовал его беспомощность, но его словно приклеили к стулу. Он не мог двинуться, подбежать, выхватить это маленькое пушистое белое чудо из рук психованной девочки и прижать его к груди, ласкать по шерстке и наслаждаться теплым урчанием.
Стакан завис рядом с девочкой на уровне ее талии. Котенка она прижала к себе уже двумя руками. Драко с ужасом наблюдал за тем, что она собиралась делать.
У психованной были странные скрюченные пальцы, словно сломанные. Когда она приподняла котенка, будто оценивая его на вид, средний палец и мизинец обоих рук были неестественно выгнуты в другие стороны и не прижимались к шерстке.
Котенок продолжал пищать.
— Тише, милый. Ты пойдешь на благо обществу. Ты послужишь водой для нашего гостя. Не надо бояться, — Драко чувствовал, как девочка улыбается. Он кожей ощущал это. И было страшно. Не за себя — за котенка.
Девочка аккуратно прихватила левой рукой шею у основания мордочки, а правой — чуть пониже шеи, не достигая передних лап, но и захватывая немного у основания горла.
— Все будет хорошо, — котенок, словно что-то почувствовав, затрепыхался и запищал еще отчаяннее, сильнее, болтая лапками.
— Все будет хорошо, крошка. Мне всегда это говорили. Так что верь, — девочка начала поворачивать свои сжатые пальцы в разные стороны. Драко зажмурился, не в силах смотреть. Послышался резкий писк, затем хрип, словно кашель, и хруст. Зубодробительный, проникающий под кожу, хруст позвонков.
Котенок больше не пищал.
— Жалко, — это слово заставило Драко открыть глаза и посмотреть, как девочка оттянула голову мертвого котенка и резко дернула.
Голова оторвалась и упала на серую поверхность рядом с Тедди. Из чуть приоткрытых глазок и розового ротика медленно текла кровь.
Тельце маленького чуда девочка наклонила вверх лапами и придвинула к стакану. Горячая кровь из еще слегка трепыхающегося тела котенка стекала, наполняя стеклянную поверхность своим цветом.
Слезы, текущие по его щекам, Драко не замечал даже тогда, когда девочка подошла к нему и, заставив открыть рот, влила из стакана еще теплую, даже горячую, кровь котенка. В ушах еще стоял тот самый предсмертный писк и хруст ломающихся позвонков.
Жажда отступила.
* * *
Гарри лежал на кровати. Наверное, только на миг можно было заметить, как его спокойное ровное дыхание превратилось в рваное, как он задергался на постели. Как пытался разорвать на себе пижамную рубашку, царапая ногтями и неестественно выгибаясь.
Можно было заметить, как Гарри резко замер, руки его упали рядом с телом, ноги распрямились и, возможно, даже комната погрузилась в неестественную тишину. Сердце не стучало, пропуская свои удары.
Всего лишь мгновение.
И сердце снова с силой забухало по грудной клетке, заставляя кровь струиться по венам и артериям к органам. Заставляя легкие сжиматься и впускать и выпускать из себя воздух.
Заставляя тело жить.
Гарри нервно вздрогнул и открыл глаза. Они слипались от пролитых слез и жутко болели. Хотя и все тело отзывалось также. Рядом раздался всхлип. Словно спицы под кожу проникли в шею, когда Гарри повернул голову влево, откуда доносился этот звук.
Светлая макушка с растрепанными волосами, бледное лицо с прикрытыми дергающимися веками, из-под которых текли слезы, забинтованный кулак, вжимаемый прямо в рот, другая забинтованная рука замерла на уровне живота.
Малфой был почти весь забинтован, кроме головы, и лежал на кровати, укрытый простыней. Гарри дернулся и зашипел, когда снова услышал тихий всхлип.
— Драко, — тихо, насколько хватило сил, позвал Гарри. Он не хотел, чтобы Драко выглядел настолько беспомощно, так сильно жутчайше беззащитным. Парень всхлипывал и дергался, как от удара, хлюпая носом и не убирая кулак от зубов.
Гарри вздохнул и попытался сесть. Сразу же боль отдалась во всей пояснице, плечах, что если бы…
Брюнет заставил себя сесть, от боли в глазах забегали мушки, заставляя зажмуриться. Сквозь зубы, Гарри выдохнул.
— Драко, пожалуйста, проснись, — попытался он еще раз разбудить Малфоя. То, что ему снился кошмар, и он не мог проснуться, заставляло Гарри чувствовать себя беспомощным. Поэтому он медленно, плюя на боль, поднялся и сделал небольшой шажок по направлению к Драко. Сопровождаемый очередным всхлипом — еще один.
Рядом с кроватью Малфоя стоял небольшой тазик, который Гарри, сжимая зубы и сквозь них засасывая воздух в легкие, обогнул и с облегчением опустился на кровать рядом с парнем.
— Драко, — Гарри коснулся руки блондина, переплел пальцы с тонкими забинтованными пальцами Малфоя, как тот вдруг с силой сжал их.
— Малфой, мне больно, — Гарри попытался выдернуть свою руку, пока Драко не сломал ему пальцы, но тот, словно утопающий, вздрогнул и убрал другую руку от лица, которая также прикоснулась к теплой руке Поттера, сжав ее.
Гарри заметил, как по губе Драко течет кровь — так сильно он вжимался зубами, чтобы не закричать от невыносимой боли. На костяшках, бинтах, алели красные пятна.
— Драко, проснись, пожалуйста, — попросил снова Гарри, надеясь на успех. Что Драко услышит, что перестанет плакать, что перестанет сжимать его пальцы до хруста в суставах. Свободной рукой Гарри одним прикосновением стер дорожки слез со щек Малфоя, которые утопали в мокром пятне, разлитом на подушке, когда Драко вздохнул.
— Все хорошо. Я рядом. Это просто сон, — не понимая, что шепчет, Гарри наклонился поближе к Драко, убирая прилипшую прядку со лба.
Тот, еще пару раз всхлипнув, заметно начал успокаиваться. От боли Гарри опустился на подушку рядом с Малфоем, уже не в силах подумать, что это: а) Малфой, б) Драко Малфой, в) ДРАКО МАЛФОЙ В ОДНОЙ ПОСТЕЛИ С НИМ!
От боли Гарри хотелось лишь снова уснуть и не просыпаться, пока действие зелья не пройдет. Поэтому, когда на его шею легла забинтованная рука и притянула поближе к себе, сталкивая лоб ко лбу, он уже ни капли не возражал, уткнувшись носом во влажную щеку и потеревшись об нее. Стало немного полегче. Словно тепло забинтованного тела согревало и успокаивало. Убирая и размягчая сквозившую в конечностях боль.
Гарри приобнял Драко и еще сильнее прижался к нему, прикрывая глаза. Так тепло и хорошо лежать.
Так тепло.
* * *
Драко помнил, как после взрыва глаза стало сильно разъедать. Помнил, как он прикрывал Поттера собой от липкой вонючей жидкости, которая облепила его всего, кроме лица, которое он закрыл руками. Поттер валялся без сознания на полу, очевидно ударившись об какую-то парту. В воздухе стоял оглушительный крик, и дым заваливал пространство своей тягучестью. Драко закашлялся, по руке стекала рыжая жидкость, почти вместе с кожей, обнажая красноватое мясо и кое-где уже кость. Это надо же было дать вместо крови мыши, кровь взрывопотама, которая при сближении с водой взрывается в считанные секунды! Блондин закрыл глаза, судорожно вздохнул три раза и открыл — кость была на месте, без мяса и кожи.
Кто-то рядом снова закричал. Захотелось заткнуть уши, но руки отказывались повиноваться и висели кулем. Одежда местами была разорвана так, словно ее погрызли те же самые взрывопотамы, выплюнув и напялив обратно на свою жертву.
Все плыло перед глазами, Драко присел рядом с Поттером, стараясь не обращать внимания на медленно исчезающее мясо на левой руке и приложил ухо к его груди. Сердце глухо, с перерывами, но стучало. Драко облегченно вздохнул и в следующий миг согнулся от удара в затылок, упав лицом в ту же грудь Поттера. Сознание его покинуло в эту же секунду.
Это он помнил. Помнил довольно хорошо.
Но чего он не помнил, так это как он оказался прижатым виском к чужому лбу, как его рука оказалась на чужой шее. Чья заботливая ладонь притягивала его к себе ближе за талию, пытаясь согреться. И почему было настолько спокойно, тепло и хорошо. Это одновременно и радовало и пугало. Драко не открывал глаз, боясь нарушить создавшуюся атмосферу, и просто наслаждался этим странным теплом, исходящим от рядом лежащего человека.
Так тепло.
Драко поморщился. До этого тепла он ощущал лишь холод, тянущую боль и страх. Страх одиночества. Но сейчас все это словно отступило на задний план, позволив погрязнуть в тепле и спокойствии.
Мягкость, нежность, заставила его вздохнуть и услышать ответный вздох в ответ. Совсем рядом, опаляющий его щеку и такой же мягкий, легкий и воздушный, мимолетным касанием — поцелуй в щеку, потом в висок, потом в лоб и губы снова остановились у щеки.
Тепло. Так тепло и хорошо. Очень хорошо. Просто…
Счастливо. Драко никогда не чувствовал себя настолько счастливым, как в этот момент.
Где-то почти рядом послышались голоса, и в этот же момент чужие руки исчезли, как и губы. Теплое тело испарилось, и Драко естественно поежился и тихо застонал. После этого сразу же ощутив мимолетное касание пальцев на своей щеке, когда послышались шаги, едва слышный скрип и все еще увеличивающиеся в своем звуковом сопровождении голоса.
— … просто возмутительно. Такая беспечность, — женский голос звучал почти совсем рядом. Он был раздражен и завышен.
— Я уверен, что ты сможешь поставить мальчиков на ноги, Паула, — более спокойный мужской. — Я могу войти?
— Если только захочешь увидеть их искореженные лица. Я говорила, что нельзя давать Аврегам в руки опасные вещества. Они же из листа папоротника взрывчатку сделают. А ты заверял меня, что ничего не случится, им надо учиться самостоятельности. Вот и погляди, до чего довели твои дурацкие убеждения.
Послышался скрип, и Драко посильнее зажмурил веки от проникшего в полумрак комнаты света.
— Круциатус мне в вену. Неужели зелье Авиценна производит такой эффект?
— Нет. Просто твои детки добавили в воду не то, что надо. В итоге оба валяются в Лазарете. И еще неизвестно, кому хуже досталось. Поттеру или Малфою…
Драко внутренне сжался.
Если рядом лежал Поттер, то… Дальше он не хотел додумывать. Ему тепло было ощущать себя рядом с Потти? С гриффиндорским чудом? С этим идиотом, который отличить кровь мыши от взрывопотама не может? У которого волосы всегда торчком?
Нет, нет, нет. Мне все это показалось. Это приснилось, и был вовсе не Потти. А скажем та же самая Данджер. А что? Она вполне симпатичная. Одна надежда, что мы в этой комнате не одни. Ну же, профессора, подтвердите. Здесь лежим я, Потти и?..
— Ладно. Пожалуй, лечение им действительно не по зубам.
— Серьезные повреждения только у них, остальных я отпустила. Когда Поттер и Малфой очнутся, отправлю домой, — Паула тяжело вздохнула. — Это уже второе их пребывание в Лазарете. А только начало учебной недели.
Определенно, я сошел с ума. Привелось же оказаться с этим Поттером в одной комнате. Да, именно. Все эти прикосновения мне показались. И это вообще были игры моего подсознания, да и не Поттер это был. Хотя если это было мое подсознание, тогда с какого хрена я мечтаю о Поттере? Я, Драко Малфой, будущий Аврег и мечтаю о Звезде с Лондонского неба? Мысль о собственном сумасшествии теперь кажется мне не такой уж и обманчивой. Ох, уж эта учеба. А раньше я мечтал совершенно о другом. О милом, но уютном домике где-нибудь на берегу моря, с обязательно горячим песком и ласковыми прибоями, которые будили бы по утрам. Солнце обнимало бы мое тело, оставляя мягкий отпечаток своих ладоней на коже. Попивать по утрам свежий утренний кофе, а по вечерам, укутавшись в плед, следить, как ласковое светило ныряет за кромку воды, затухая на глазах. Заменяя себя звездами и обязательно теплым ветром. Тихо и уютно. По-семейному.
Мечтал ли я когда-то действительно о семье? Возможно. Когда-то в детстве. Когда верил, что Нарси и Люци, мама и папа категорически называть их было нельзя, самые лучшие близкие люди на свете. Я получал все, абсолютно все. Что бы ни захотел. После поступления в Хогвартс все изменилось. Именно тогда я понял, что за все получаемое надо платить.
Все годы в Хоге пролетели за один миг. Закончились. Прошла война и я остался с ними.
С Нарциссой и Люциусом. Его должны были посадить в Азкабан, обязательно должны. Мать было жаль, но Мальчик-который-выжил, хрен знает почему, оказался в неоплатном долгу перед ней и оправдал нашу семью всеми правдами и не правдами.
Хотя я и сейчас помню, как стоял в зале суда и слушал заседание дела №154.876 под названием «Пособничество в войне Темной стороне и последующее капитулирование на Светлую сторону».
Помню так, будто это было вчера.
Здесь холодно. Ужасно холодно, хотя дементоров не видно. Авроры тех, кого поймали, судили сразу же, на месте. Авадой в лоб. Лишь редко кому из «темных» удавалось прокричать, что они не виноваты. Моей семьи это коснулось в последнюю очередь.
Тридцать семь старцев и ведьм восседают, облаченные в красные мантии, на своих местах, составленных в кругоподобную арену. И посередине этого зала суда на жестких высоких стульях находимся мы: моя мать, я и Люциус. Дело было дрянь. Я решительно откидываю от себя мысли о возможном заключении в Азкабан. Хотя, что было терять? Что уже было потеряно?
Как же я ненавижу Люциуса с его вечными тремя золотыми правилами: веди себя, как Малфой. Думай, как Малфой. Кодекс Малфоев — нерушимый гранит науки, который надо знать и соблюдать. Неповиновение карается…
Меткой.
Я невольно касаюсь запястья левой руки, где она находилась. Именно. Прошедшее время. Про себя я довольно улыбаюсь — Малфои не показывают своих истинных чувств. Тем более в зале суда. В зале, где рушится не одна жизнь.
Гребаная война. Хотя... Кто мог знать, как все обернется? Вот именно. Никто.
— Дело №154 точка 876 считается открытым, — новый министр магии Кингсли Шеклболт выглядит усталым. Еще бы. Столько дел было рассмотрено, и Малфоевское далеко не последнее, да и не первое. Синяки под глазами. Наверняка, желает по скорее упечь нас за решетку и рухнуть в кровать.
Не выйдет. Малфои просто так не сдаются. Мать заметно подбирается и выпячивает подбородок вперед, гордо подняв голову: защитная реакция. Она всегда так делала, когда была недовольна поступками эльфов в поместье.
Члены Визенгамота и эльфы в сравнении — три ха-ха. Действительно? Чем еще занять себя, пока эти старые уставшие маги и волшебницы, наконец, скажут окончательное решение:
— Да пошли вы, Малфои, все разом в Азкабан. Да так, чтобы насовсем.
Но не говорят. Странная женщина с черной помадой на губах неприятно слюнявит палец об наше дело. Противно. Смотреть на нее, вообще на всех.
Засудите уже, сделайте милость. Как же вы мне осточертели.
Люциус делает вид, словно находится на королевском приеме. Ублюдок. Ввязал нашу семью в войну, а сейчас строит из себя, что «я невинный, да как вы могли подумать, чтобы я? Да никогда». Вот его обязательно я бы лично упек в тюрьму. За две сломанные жизни. Мою и матери. Ее все-таки жаль.
— Свидетели защиты? — в голосе звучат нотки иронии.
Еще бы. Кто будет защищать проигравших? С темной стороны. Сын пожирателя смерти, вошедший и сам в их ряды, правда, так никого и не убив по трусости. Сейчас я готов лично заавадить любого, кто мог бы встать на сторону защиты и продлить это невыносимое ожидание суда еще на пару минут.
Молчание длится довольно долго. Или мне так кажется?
— Похоже, защиты у вас нет. Это так, мистер Малфой? — голос Шеклболта звучит хотя бы не саркастично, но он вполне мог издеваться и наслаждаться этим осуждением неправых.
Неправильных.
Чужих. Темных. Пожирателей. Упивающихся смертью.
И это действительно было так.
Я машинально отмечаю краем глаза, что Люциус почти кивает.
Когда дверь зала внезапно распахивается и входит…
Он.
Только его не хватало здесь. К черту, к черту все. Он-то тут зачем?
— Мне кажется, я опоздал? — и глаза такие наивные-наивные блестят из-под стекол очков. Волосы встопорщены, взъерошены. Выглядит хоть и уставшим, но от него прямо ощутимо веет надеждой и свободой.
Сладкое слово, которое вряд ли я еще смогу почувствовать ближайшие несколько лет.
Он кидает взгляд на меня, и я поворачиваю голову обратно, переводя взгляд на министра. Ну уж, дудки. Унижаться перед ним я не буду.
— Мистер Поттер, это честь для нас. Но… — Кингсли запинается. Еще бы. Этот Золотой триумфатор может теперь ходить где угодно и куда угодно. Со своим то статусом. — Зачем вы пришли?
Оригинальный вопрос. Мне тоже очень интересно. Вернее, меня буквально распирает от любопытства, зачем его задницу принесло в столь ранний час в Зал Суда, где решается моя скромная судьба.
Пойти в Азкабан или поплыть. Хороший выбор.
— Ну, насколько я знаю. Сегодня рассматривается дело Малфоев. Я — свидетель защиты, — когда его голос умолкает, и до меня доходит смысл его слов, сердце еще успевает глухо пару раз ударить об стенку груди.
Свидетель чего? Защиты???
Челюсть едет от непонимания и удивления, кажется, не только у меня. Разве что мать продолжает также невозмутимо пялиться в одну известную только ей точку. Забавно. Люциус тоже не выглядит удивленным. Я что? Один на этом празднике тупизма и несдержанности?
Проходит пара томительных минут, и присутствующие поднимают челюсти с пола.
— Все будет хорошо, Драко, — мне кажется, я схожу с ума, когда Поттер проходит мимо меня, словно бы роняя фразу, и подмигивает.
Он подмигивает мне? Очешуеть можно. В зале суда, где решается, за какую из теплых решеток я попаду, он подмигивает.
Еле-еле сдерживаюсь, чтобы не схамить. Хотя фразочка: «Мы не ждали, ты приперся!», крутится на языке все отчаяннее, продырявливая в нем отверстие.
Я вздыхаю и закрываю глаза. Последующие минут десять проходят как в тумане. Нам зачитывают доказательства вины, показывают факты сражения. Поттер молчит.
Показывают записи свидетельства и показания очевидцев. Да-да. Наша семья заслужила, по их мнению, попасть в тюрьму. Что ж, вот и отлично.
— Сев, — мысленно зову я. Крестный. Если бы ты был рядом, может быть, было бы легче. Поттер странно косится на меня, но все еще молчит. Не осуждает и ладно. Не так противно относиться к самому себе.
— Сев, почему ты меня бросил? — это уже не вопрос, а мольба. И мне кажется, что где-то внутри меня колышется знакомый голос. Определенно, схожу с ума. Точнее, брежу. Бредю, забредаю? Ай, наплевать. Теперь на краю пропасти все равно. Пусть даже стану психом. Может, так легче выжить в Азкабане. Говорят, что все оттуда выбравшиеся были слегка не в себе.
Та же тетка Беллка. Вот уж кто-кто предмет для подражания сумасшествию. Если уж и сяду, возьму на заметку ее пример. Чем дементор не шутит…
Кажется, я пропускаю еще парочку особенно веских замечаний, почему именно нас надо посадить в Азкабан.
Поттер молчит, только странно хмурится и трет пальцем переносицу.
Не знаю, что ты удумал там Мальчик-который-вечно-сует-свой-нос-туда-где-его-Малфои-не-ждут, но сейчас у меня нет шансов. Чтобы ты не подумал.
Совсем нет…
Как же я ошибался. Через пять минут меня вместе с семьей выпускают из Зала Суда, полностью оправданных, не заплеванных и не заклеймованных.
Охренеть.
— Вот теперь, Драко, и ты сможешь вздохнуть спокойно, не видя мою золотую задницу у себя под боком, — он смеется, взяв мои руки в свои. Я смотрю на него ошарашено. Хотя замечаю странное тепло, исходящее от него.
Так тепло и так странно. Словно уютно и… дома.
Но это лишь мгновение, я даже не успеваю понять сказанную им фразу, когда на плечо ложится тяжелая рука отца, и он говорит:
— Нам пора.
Вот после этой фразочки я твердо решаю, хоть и не полностью вернуть свою жизнь обратно, некоторые ее части. Поттера и его ненависть.
А как было проще это сделать? Узнать, о чем мечтает Поттер. Предсказуемо — Аврорат.
Документы дрожащей рукой я отдаю Кингсли почти сразу же на следующий день. Я вижу в его взгляде какую-то заинтересованность и дольку ухмылки. Неужели он верит в меня?
Хотя вряд ли. Это все из-за того, что за меня Звезда заступилась. Иначе не видать мне ни домика у моря, ни Аврората в целом.
В тот же день я даю себе обещание. Хотя бы Поттер останется в настоящем из прошлого, напоминая те дни, когда было все просто.
Я ухожу от матери и отца, и снимаю свой маленький дом. Благо, деньги Министерство не умыкнуло. Хотя бы большую их часть.
Жить одному становится гораздо легче. Словно избавился от груза Малфоевского кодекса.
Гораздо проще.
— О, мистер Поттер. Вы очнулись, как себя чувствуете? — похоже, я пропустил какую-то часть разговора Паулы с Сулегом и переключился уже на разговор колдомедика с Поттером. Ее голос звучит ласково, словно материнский. Ах, да. У Поттера ведь не было родителей. Его жалели, снова.
— Немного странно, но неплохо. Правда, глаза слезятся, — голос у него красивый. Черт. О чем это я? Ах, да. Голос Поттера звучал вполне нормально. Значит, живой.
— Ничего страшного. Это скоро пройдет. Тебе повезло, что зелье не попало на тебя, — нда уж. Похоже, сейчас будет неприятный вопрос. Неприятный для меня, конечно же.
Остается крохотная надежда, что Паула не будет на него отвечать.
— А, как? Что произошло? — я чертыхнулся. Похоже, Поттер ничего не помнил, и это было бы хорошо. Потому что я и сам не понимал, что дернуло меня отволочь его от котла, да еще и закрыть собой. Благодарность? Забавно. Никогда бы не подумал, что буду испытывать к нему благодарность.
— Мистер Малфой закрыл вас собой от взрыва котла. Поэтому вся смесь попала на него.
Молчание. Я даже затаил дыхание. Ну и что, Поттер? Что ты подумал прямо сейчас? Наверняка, не веришь в такое событие, что я тебя спас.
— Он выздоровеет? — слышно шуршание ткани. Это Паула подошла ко мне и положила руку на лоб. У нее холодная рука, не такая как у Поттера. И пахнет она медикаментами, а Поттер?
Черт. Я же решил, что до этого был не он. И вообще, Поттер мне враг. Да-да. Именно враг.
— Конечно же, да. Правда, у нас больше нет зелья Ирвина, которое мы использовали на вас после комнаты ада, его слишком долго варить. У мистера Малфоя сильные ожоги по всему телу, в некоторых местах кожа исчезла вместе с мясом, оголив кость. На срастание с помощью зелья Ирвина ему нужно еще поспать около… часа. Но больше мы не можем подвергать вас опасности. От целительства вы освобождаетесь. Будете конспектировать мне учебник.
Послышался вздох. Да уж. Я бы тоже вздохнул от такого вердикта. Но я же делаю вид, что сплю. Зашибись, мое тело лишилось мяса. Ладно, что у них еще хватает зелья, чтобы поставить меня на ноги.
— Ясно, — я слышу, что в голосе Поттера нет ноток разочарования. Значит, он вполне ожидал такой эффект, но еще странее было услышать совсем другое: — Ему больно?
Для меня этот вопрос звучит совсем уж ошарашивающе. Хотя, похоже, Пауле так не кажется. Действительно, могла ли она подумать, что мы с Поттером враги уже около восьми лет? Она же не была с нами в Хогвартсе, следовательно, подумала, что Потти заботится обо мне.
Что вышибает мозги подчистую. Поттер не может заботиться обо мне.
— Немного. Срастание клеток — это тебе не просто так, — Паула ласково потрепала мои волосы. Обязательно потом надо будет их оглядеть. Мало ли что? Вдруг запах медикаментов не выветрится. Поттеру не нравится больничный запах.
Охренеть. Опять мысли о Поттере.
— Я могу чем-то ему помочь? — о, Мерлин. Лучше заткнись, Поттер, иначе я и вправду подумаю, что тебе есть до меня хоть какое-то дело.
— Если только не будешь его будить в течение еще часа, — Паула улыбнулась, я почувствовал это в ее голосе.
— Тогда я еще тут полежу.
— Конечно, мистер Поттер.
— Гарри. Зовите меня просто Гарри. Мне так удобнее.
— Хорошо. Гарри, полежи здесь еще часик, а потом со своим партнером можете отправляться в тренировочный центр. Сулег попросил вас зайти.
Послышался шорох и отдаляющиеся от моей кровати шаги. Паула двинулась к двери, а я до сих пор не мог отойти от шока: вот так легко Поттер разрешил звать себя Гарри.