— Булстроуд, — поприветствовал он ее.
— Хреново выглядишь.
— Ты тоже ничего так.
Девушка тяжело вздохнула и поймала левую руку парня, тем самым пододвинув его к себе.
— Блейз, что происходит? Ты думаешь, если замажешь синяки, закапаешь капли и сделаешь кучу махинаций, я не замечу твоего убитого вида? Ты же три месяца здесь работаешь. Я уже давно все знаю. Только не говори, что ты употребляешь…
— Я не… — начал было Забини, но глаза девушки расширились от понимания.
— Черт, Блейз. Неужели, правда?
— Это всего лишь «Печенья Счастья», а не то, что ты подумала, — отмахнулся парень, выдергивая свою руку и продолжая дальше протирать бокалы. Сегодняшняя вечеринка должна быть довольно шумной в клубе «Ведулен», где он работал барменом.
— Блейз, послушай. Это печенье — очень опасная вещь. Это наркотик. Ты станешь зависимым, брось это дело. Иначе я пожалуюсь Поттеру…
— Милли, да ладно тебе. Подумаешь, пару раз попробовал. Две штуки — это не приговор. Не надо сразу же бежать к нашему Спасителю, чтобы жаловаться.
— Скажи спасибо, что Поттер тебя вообще приютил. Если бы не он…
— Ну-ну. Я отлично расплачиваюсь с ним.
— Как? У тебя же нет денег?
— Милли, он меня трахает, я работаю тут, я принимаю печеньки. Проблемы? Нет проблем. А обратно в тюрьму я не хочу. Спасибо за заботу, а теперь отвали и дай работать.
— Блейз, не говори так… — девушка прижала руку ко рту, а парень скривился.
— Не говорить как? — он уже отбросил тряпку и поглядел на девушку, приблизив свое лицо к ее носу. — Поттер трахает своего заключенного? Я бесплатно горбачу тут? Или насчет того, что я принимаю наркотики, потому что моя жизнь — конченное дерьмо? О чем я не должен говорить так?
Девушка промолчала, а Блейз продолжил смахивать пыль с хрусталя.
— В следующий раз за опоздание будешь работать дополнительно два часа, — сдавленно проговорила Милли и удалилась. На что Забини только хмыкнул, не прекращая работать.
* * *
Гарри медленно открыл свою дверь и, похрамывая, зашел внутрь дома. В забинтованной руке он сжимал небольшую склянку зеленого цвета. Паула очень настаивала на том, чтобы они ночевали дома и выпили это зелье сразу же, как лягут в кровать. Оздоровительный первый сон, который он провел в Лазарете Аврората окончился через пять часов. После этого Паула дала им порт-ключи до своих домов, которые им предусмотрительно сделали при поступлении в Аврорат.
После сна Гарри мог двигаться более-менее уже свободно, хотя правый глаз не открывался еще, а надежды на левый были не большие. В итоге открывал дверь он почти на ощупь, и так же на ощупь поднимался в свою спальню.
Блейз должен был быть сейчас на работе в своем клубе, он работал там уже давно и не только днем, а также и по ночам. Поэтому видеть, в каком разбитом состоянии парень, а, главное, помочь, он не мог.
На что Гарри в последнее время не очень даже и рассчитывал.
Отношений с Блейзом не было никаких вообще. Гарри сразу, как только Блейз появился в его доме, поставил правила. Прошлое остается в прошлом. Из-за необходимости пребывать вместе он его не обязывает ни к чему, разве что быть как дома и относится к комнатам как к собственному дому. Учитывая, что после Азкабана у Блейза так и не появились друзья, это никак не осложняло жизненную позицию Гарри. Забини отрабатывал в баре, Поттер ходил обучаться в Аврорат, все было просто волшебно…
Никаких прав, никаких обязательств. Гарри даже один раз намекнул, что Забини может приводить в его дом девушек или парней, разрешая тем самым ему вести личную жизнь. На что Блейз ответил:
— Поттер, я буду жить здесь столько, сколько мне светит срок. Обратно я не хочу, поэтому давай ты не будешь представлять мою жизнь, как настоящую жизнь. Я здесь в такой же тюрьме. Разве что тут по ночам кроме тебя никто не кричит. Поэтому меня все устраивает.
Уходить Забини было не выгодно, да и Гарри не так одиноко. Учитывая события после войны, когда еще целых три месяца ему приходилось чуть было не сбегать от «благодарных» жителей». Впоследствии все улеглось, Гарри достался Блейз, и жизнь начала налаживаться.
Все, кто знал Гарри Поттера в Хогвартсе, исчезли. Кроме Малфоя, который весьма старательно портил ему жизнь и дальше. Достаточно, чтобы забыть предател…
На этой мысли Гарри остановил сам себя. Хватит столько месяцев ждать и не получать даже записки, скромненького письма. Хоть что-то от своих так называемых друзей.
Ничего. После войны, судебных разбирательств, кучи праздников и поминок Рон и Гермиона в один из дней просто исчезли. Совы до них не долетали, а родственники со временем просто отчаялись найти их. Гарри потерял связь с семейством Уизли, как и с Грейнджер. И в последнее время старательно прятал мысли об одиночестве глубоко в себя. Не хватало еще жалеть об этом…
Снимая ботинки, плащ, в который он был укутан, Гарри облегченно лег на кровать. Чувствовал он себя так, словно его переехал Хогвартс-экспресс — сплющено, раздавлено и все болело. В зеркало, для себя он решил, будет смотреться завтра.
Сегодня нет желания.
Да и возможность встать с этой кровати также не приходила.
Поэтому откупорив зеленую склянку, положив очки на тумбочку, Гарри вылил залпом все зелье в рот и глотнул.
Несколько минут ничего не происходило. А затем…
Ощущение самовозгорания растеклось по всему телу. Все сильно чесалось, и одновременно Гарри клонило в сон. Чувство сухости в глазах, разрывающей боли в висках медленно перетекало все ниже и ниже, стремясь к конечной цели — ногам.
Костерост по сравнению с этим был просто сиропом, сладким и приятным. Это же зелье заставляло все тело гореть. Гарри, благодарно отозвавшись о Пауле и снотворном, окунулся в другой «оздоровительный» сон.
Колдосестра пообещала, что с утра они будут как новенькие.
* * *
Драко пару раз чертыхнулся, пока возился с замком. Наконец, вспомнив добрым словом всех, кого можно, заканчивая чертовым Поттером, он открыл дверь, и на шею бросилась…
— Драко, Драко…
— Панси, — задыхаясь от резкой боли везде, где можно и нельзя, Драко чуть не выронил бутылочку с зельем, которое в руку ему затолкала Паула. Она не стала перечислять все переломы, хотя парень и так понимал — сломаны ребра, запястье — ему повезло больше чем Поттеру. Тот действительно выглядел ужасно. Хорошо, что хоть кровь смыли, и основные раны ему зашили сразу же на месте.
Выкинув из головы Поттера, Драко твердо решил добраться до кровати, выпить чертово зелье, а завтра просто взять и задушить Сулега. Некоторое время парень хотел написать это заявление об уходе. Но…
— Но что, я хуже Поттера что ли? — эти слова он произнес вслух, когда пытался отлепить от себя девушку, не задевая запястья.
— Драко, Драко. Я должна тебе сказать, — сквозь слезы, всхлипы и прочее, что весьма всегда напрягало в девушках Драко, Панси так и не отдиралась от шеи.
— Панси, ты можешь отцепиться от меня? Я очень устал. Все потом.
Кое-как оттолкнув ее, Драко направился в сторону лестницы наверх, где была его комната. Донни звать не хотелось. В данный момент он желал лишь добраться до кровати и лечь. Уже занося ногу на первую ступеньку…
— Драко, это важно. Меня… — девушка запнулась, когда Драко обернулся и уставился на нее. Она стояла, обнимая себя руками, в одной длинной белой сорочке. Волосы были всклокочены, на глазах, щеках, подбородке небольшими капельками блестели слезы. Стоя босиком возле двери, казалось, что она ждала его весь день.
Драко вздохнул.
— Я очень устал, Панси. Сегодня был тяжелый день. Если хочешь что-то сказать, напиши на бумажке, я завтра прочту. А сейчас оставь меня в покое, — он уже развернулся и поднялся на вторую ступеньку.
— Я… меня изнасиловал. Твой отец. Сегодня, — прошептала она, пару раз всхлипнув. Драко замер на лестнице, одной рукой вжимаясь в перила, а другой в склянку с зельем.
Тишина как-то странно пропустила сквозь себя искру, замедленно гася своим ласковым дыханием редкие всхлипы Панси и скрежетание зубов Драко. Откуда-то из глубины дома доносились странные звуки падающей воды, разбивающейся на тысячи мелких осколков об ровную поверхность.
Кап. Кап. Кап.
Надо бы сказать Донни, чтобы проверил.
— Это все? — он оглянулся на девушку, которая поспешно кивнула, не поднимая головы, отчего маленькие капельки падали на пол.
Драко еще раз вздохнул.
— Отлично. Но могло бы подождать до завтра. Мой отец — твои проблемы, и не забудь вытереть лужу, которую ты оставила своими рыданиями. Сейчас я слишком устал. Спокойной ночи, Панси. Не советую заходить ко мне в комнату.
С этими словами, оставив девушку внизу, Драко, наконец-то, смог добраться до верхних ступенек, зайти в комнату и громко хлопнуть дверью.
— Глупая истеричка. Думает, что мне есть дело до того, кто ее… — он яростно начал стягивать с себя пижаму, в которую был облачен, и забрался в кровать, когда она была снята.
— Тебе правда все равно? — послышался голос, который единственный помогал выжить.
— А должно интересовать? Мне плевать на нее. И было всегда. Я ей об этом уже не раз говорил.
— … но твой отец…
— И? Панси вправе трахаться с кем угодно. Она для меня пустое место.
— Ты слишком жесток, и ведешь себя как сволочь.
— Заткнись, крестный. Не видишь, в каком я состоянии? А эта дурочка еще поплатится за то, что испортила мой венецианский паркет. Завтра если увижу, сам ее изнасилую. Может, обрадуется.
- Драко… ты…
— Бездушная сволочь, я в курсе, ты говорил. А теперь оставь меня в покое. Я хочу тупо загнуться и сдохнуть. И тебе, и Панси, и отцу, и чертову Поттеру в радость. Доволен?
— Делай что хочешь. Твоя жизнь — твои правила.
— Вот и отлично. Где там это зелье?
Драко укрыл себя потеплее одеялом и влил в себя полностью зелье, которое оказалось на удивление приятным.
— Крестный, а что за зелье нам дали? — спросил он, устраиваясь поудобнее и ласково дуя на запястье.
— О… ну да. Действительно оригинально спрашивать тогда, когда ты его уже выпил.
— Ну, я не думаю, что уже Аврорат может отравить меня или Поттера, например. Склянки у нас были одинаковые…
— Расслабься. Это хорошее зелье. Вылечивает все, что может, и что не может — тоже. Вплоть до затяжных болезней. Таких как шрамы, вывихи, переломы и прочее. Экспериментаторский вариант, авроров давно используют как подопотных мышей.
— Охренеть.
— Да ладно, крестник. Никто еще не умирал.
— Да я не об этом. Это получается, что у Потти может исчезнуть шрам? Это же просто здорово.
— Эээ. В последнее время ты, Драко, стал слишком много упоминать Героя — всея — Британии. Не к добру. И нет. Шрам не исчезнет, он поставлен магией, а не бытовым ударом по ребрам.
— Ясно. Жаль…
— Спи давай. Завтра тяжелый день.
— Эмм… а ты можешь явиться к Сулегу и напугать его хорошенько? — зевнул Драко, чувствуя как по его коже медленно растекается приятное тепло. Веки тяжелеют, тяжелеют и устало закрываются.
— Нет, я плод твоего сознания. А не его. Так что спи давай, а то напою снотворным и заставлю много-много чего лечебного съесть.
Драко еще раз зевнул, поворочавшись, и прошептал.
— Все-таки я рад, что ты рядом, Сев. Пусть и в виде плода моего больного сознания.
Он еще слышал сдавленный тихий смех, прежде чем окунуться в объятья мягкого сна, приносящего лишь боль и страдания.
* * *
Серый туман. Тот же самый, правда, теперь он не разъедал кожу, не старался обволакивать его и даже не пах дымом.
Но Гарри знал, это был тот же серый туман, который снился ему в прошлый раз. Тишина вокруг казалась напряженной и страшной.
Словно в ответ на его мысли медленно страх начал окутывать его тело, заставляя сердце ускорять свой темп и в еще более сильном ритме стучать о стенки сломанных ребер. Хотя здесь — в «непонятно где» — ни руки, ни ноги, ни ребра не болели.
Гарри интуитивно чувствовал, что вот сейчас, в этот момент, в эту секунду, должен был раздаться крик. Но его не было. Вместо этого прямо перед ним на серый туманный пол опустилась огромная белая стена. Такая же оказалась и сзади, когда парень оглянулся, и слева. И справа…
Он поглядел вверх — прямо на него оттуда из бело-серого тумана падала огромная плита. "Крышка клетки захлопнулась".
Она стала последней, погрузив каменную ловушку во тьму. Гарри перестал что-либо видеть, лишь тишина, понемногу потрескивая, как дрова в камине, напоминала, что он жив.
Гарри обернулся — ничего. Тьма кромешная. Страх все также обволакивал его тело.
Парень выдвинул вперед руки, чтобы нащупать стену и сесть рядом с ней.
Он двинулся в ту сторону, чувствуя, что его обнаженные ступни врезаются во что-то острое. Он присел на одно колено и провел по левой ступне рукой. Ладони сразу же оказались в чем-то теплом и сыром. Медленно, шаг за шагом, в его ноги впивались тысячи осколков стекла, задевая, раздражая, царапая, разрывая нежную кожу ступней насквозь.
Зачем он шел к стене? Гарри не знал. Одно лишь ощущение, что надо идти. Пусть даже по стеклу, пусть даже очень больно. Но надо…
Зачем?
Словно в ответ на вопрос в обратной стороне раздался крик.
— ПОМОГИ МНЕ! — голос казался смутно знакомым, словно откуда-то из тени сознания, звучащий отголоском, и Гарри остановился. Его постигло сомнение. Он так долго шел к стене, к которой было «надо». Но кто-то просил о помощи в другой стороне.
Идти по осколкам обратно? Когда он почти уже у своей цели, почти рядом. Почти где-то где…
— Помогиии, — уже шепот обволок его голову, яростно вливаясь в уши и заставляя его закрыть их руками. Шепот разливался по стенкам щек, прокатывался стуком по зубам и застревал на выходе из носа. Мгновение, и шепот смог оказаться в слепых глазах, не различающих в темноте ничего. Этот голос словно звучал в его голове. Раздаваясь постоянно. Наигрывая повторением какую-то отточенную свою мелодию.
Мелодию смерти.
— Помоги. Помоги. Помоги. Помоги.
Гарри замер и со всех было сил, которые у него оставались, прокричал.
— Я НЕ МОГУ!
Он действительно не мог. Не мог идти туда, куда "надо" по осколкам. Не мог терпеть этого шепота, ему хотелось провалиться и оказаться в тишине. Там, где нет ничего.
Поэтому единственным выбором было прокричать. Что он просто — не может.
В эту же секунду темнота исчезла. Гарри еще немного поморгал и оглянулся. Его комната, его постель. Сейчас, возможно, ночь, потому что за окном было темно. Его комнату освещала лишь луна, обозначая вещи своим мягким таинственным беловатым светом.
Гарри откинул одеяло и с удивлением поглядел на свои ноги. Весь конец кровати, начинающийся от голени, был в крови. Сердце ускорило свой темп в несколько раз, пытаясь отстучать одну лишь известную ему мелодию. Парень резко приподнял ступни к себе и оглянул их. Они были все в ярких свежих ранах-разрезах, из которых непрерывно сочилась кровь, растекаясь по пальцам. Проникая на белоснежные простыни и оставляя на них свой родовой след.
Гарри нервно зажмурил глаза, вздохнул пару раз и снова открыл. Крови нигде не было. Правой рукой он судорожно вжимался в совершенно здоровую ступню, на которой не было ни единого следа от пореза. Простыни были белоснежные и отливали в сиянии луны своим мягким воздушным блеском. Гарри откинулся на подушки.
Часы, стоящие на тумбочке рядом, показывали «2:23».
— Это сон, — наверняка, уже в раз сотый повторил себе Гарри, когда медленно еще раз откинул одеяло и побрел в ванную комнату. — Просто сон.
* * *
Драко открыл глаза. Серый туман, настолько знакомый ему, что сердце ускорило свой бег. Он прижал руку к груди, пытаясь успокоить внезапно разбушевавшееся горящее трепетное ощущение липкого страха внутри себя. Драко ждал. Знака, сигнала, крика или на худой конец хотя бы смеха. Ожидание всегда оправдывало свое название.
Прямо перед ним рассеялся туман.
— Ла-ла-ла-ла-на-на-ла, — маленькая девочка с длинными черными волосами сидела к нему спиной и что-то делала, напевая странный мотив. Драко оглянулся — обстановка изменилась: серый туман был абсолютно везде, он не касался лишь девочки и самого парня.
Зная, что пожалеет об этом, Драко двинулся к ней.
— Кто ты? — спросил он, даже не надеясь на ответ. Девочка перестала напевать. Она замерла.
Драко напрягся. Что-то было страшное в этой тишине. Что-то…
— Раз, — прозвучал ее милый детский голосок, когда Драко понял, что стал на порядок выше ее. Поглядев под ноги, он увидел, что оказался на какой-то табуретке.
Девочка, не оборачиваясь, рассмеялась.
— Два.
Внезапно горло Драко обвила веревка и начала его душить. Он поглядел наверх — конец импровизированной виселицы утопал в том же самом сером тумане.
— Ла-ла-ла-на-на-ла, — продолжила девочка петь, снова начав шевелить руками, не оборачиваясь.
Веревка сжималась все сильнее и сильнее. Драко пытался пальцами заставить ее разжаться, но она неумолимо стягивалась вокруг его шеи.
— Помоги мне, — прошептал он. — Помоги. Помоги. Помоги.
Веревка все затягивалась и затягивалась. Казалось, что вставленные пальцы между горлом и арканом смерти душат еще сильнее, не освобождая, а наоборот, усиливая эффект боли. Воздуха не хватало, Драко начал задыхаться, когда маленькая девочка медленно поднявшись, удерживая в руке странный предмет, похожий на медведя, подошла к нему и начала ногой раскачивать табуретку, продолжая напевать свой странный мотив. На ее лицо спадали волосы.
— Помоги, — шептал Драко, отчаянно пытаясь прижаться ступнями к табуретке, надеясь не упасть. Одновременно стараясь, чтобы веревка не задушила его раньше, чем он повиснет в ней из-за доброй девочки, которая с усердием раскачивала ногой его своеобразный помост.
— Помоги, — в последний раз прошептал он, чувствуя, как табуретка уходит у него из-под ног, как девочка перестает петь, и он знает — она улыбается.
— Я НЕ МОГУ, — странно знакомый голос обволакивает его, проникая под кожу. Растекаясь по венам и даруя спасение. Веревка внезапно перестает вжиматься в горло. Табуретка и девочка исчезают, когда Драко, широко раскрыв глаза, все еще нервно вслушивается в серый туман, пытаясь снова почувствовать тот голос.
— Я не могу, — прошептал он, открывая глаза и нервно оглядывая свою спальню. Сердце отчаянно барабанило свой ускоренный ритм, словно капельки дождя по крыше. — Опять сон, — констатировал Драко, когда сел и начал тереть шею, которая странно ныла.
— Он сказал «я не могу». Забавно. Не могу, — проговорил он, не обращаясь, собственно, ни к кому. Эти сны потихоньку начинали его пугать. Время, замершее на настенных часах, показывало «2:23».
* * *
Она сидела на диване, прижав ноги к груди, и рассматривала огонь в камине через ломаную призму бокала с красным вином.
— Я не могу так больше. Это так…
— Тяжело, — совсем рядом прошелестел знакомый мужской голос. Девушка вздохнула и еще немного отпила из бокала. — Я применила к ней Круцио. Я применила к ней… я же никогда.
— Успокойся, мы должны были как-то это остановить. Ты сделала то, что должна была, — рядом с ней, присев на пол, оперевшись о ее ноги, прямо из горла прижав к себе бутылку, парень обреченно глотнул.
— Как ты так можешь говорить, она же твоя…
— И что? Что ты этим хочешь оправдать? Она сошла с ума, и мы делаем все, чтобы она не начала буйствовать.
— Я не знаю, я уже ничего не знаю.
— Потерпи, родная. Скоро все закончится.
Она запустила руку в свои вечно спутанные каштановые волосы и мягко провела по ним.
— Полгода прошло, Михаэль. А мы ни разу не написали ему письмо. Он нас ненавидит, — в карих глазах появились слезы.
Парень поднял голову и поглядел на девушку. Синие глаза также блестели под челкой рыжих волос.
— Я надеюсь, Габриэлла, что он простит нас. Мы должны были. Я думаю, что простит, — он тяжело перевел взгляд обратно на горящий камин и вздохнул.
— Я все еще не могу поверить. Что так просто, так легко. Нас ведь взяли и…
— Габи, не надо. Завтра много дел, давай спать. Ты можешь написать новое письмо и положить на камин как обычно, а затем еще раз проверим цепи — и в кровать. Хватит с нас на сегодня сладкой жизни.
— Хорошо.
Она призвала к себе блокнот и перо и начала корпеть как когда-то давно, судорожно потирая переносицу мягкими перышками и макая их в склянку с чернилами. Михаэль в это время судорожно пил из горла бутылки.
«Дорогой …
Я знаю, что ты ненавидишь нас очень сильно. Мы не должны были так тебя оставлять. Но у нас не было выбора. Это уже пятидесятое письмо, которое я пишу, и которое никогда не дойдет до тебя. Мы с … скучаем по тебе очень сильно. Не проходит и дня, как мы тебя вспоминаем. Не сердись, пожалуйста, на нас. Я очень хотела бы рассказать тебе, где мы, обнять тебя и подергать за вечно топорщащиеся черные волосы. Обругать твой неряшливый вид и сломанные очки. Это все так…
…, пожалуйста, поверь. Мы тебя любим. Очень сильно. До сих пор. У …, представляешь, с каждым днем появляются новые веснушки. Он так забавно шмыгает носом, что я не перестаю его упрекать, за то, что он так мало читает. … передает тебе привет.
Нам правда очень жаль, …. Я думаю,рано или поздно мы все-таки встретимся.
Очень скучаем, … и … ».
— Я все, — она выдрала из блокнотика листок и палочкой отлеветировала на камин, где уже огромной стопкой лежала такая же груда листочков. Парень поднялся, рукой взъерошивая рыжие волосы, и подал руку девушке.
— Ты знаешь, на что мы шли. Мы рано или поздно встретимся с ним. Все будет хорошо, Габи… — произнес он всматриваясь в карие глаза.
Девушка улыбнулась и чмокнула парня в веснушчатый нос, для этого ей пришлось приподняться на носочки.
Оба вздрогнули, когда в дверь постучали.
— Кто это? — нервно спросила девушка. Стук повторился, когда оба достали палочки и двинулись в сторону дверей.
— Держись позади меня, — прошептал парень, его голубые глаза странно искрились в полумраке.
Они оба прижались к стене, когда в дверь ударили третий раз. Слышно было, что действовали ногами.
В четвертый раз дверь поддалась и рухнула на пол. Парень и девушка с замиранием сердца ждали гостей.
Тук. Тук. Тук.
12.04.2011
Аситрум Сулег и Ко.
Гарри делал все медленно. Потянулся, вылез из-под одеяла, зевнул. Затем неторопливо поднялся с кровати, стряхивая с головы перья порванной подушки. Резко запрыгал на одной ноге и, пару раз чертыхнувшись, поднял свои очки с пола. Они были раздавлены, а мелкие осколки сейчас ныли, застряв в его левой ступне. Гарри пару раз вздохнул, присел на кровать и начал вытаскивать аккуратно стекло из кожи.
Внезапно парень замер. Он удивленно начал рассматривать сначала руку, потом ногу, потом окинул взглядом комнату и снова уставился на мелкие осколки, торчавшие в ноге.
— Ни хрена себе, — единственные более-менее цензурные выражения после еще парочки нецензурных вылетели изо рта нашего брюнета — красавца.
О да. Дорогие радиослушатели. Мистер Гарри Поттер… в прочем, не буду мешать вам. Что именно он — узнаем прямо из первых источников. Не прощаюсь, но все еще с вами. С уважением, Рита Скитер.
— Черт, Рита, заткнись с утра пораньше. Я тебя в аквариуме не для того держу, чтобы ты комментировала каждый мой шаг.
Гарри, открыв ящик тумбочки, достал оттуда ножницы и пару иголок. Со всем этим набором он сосредоточенно направился на спасение своей дорогой ступни. Которой, как и во сне так и наяву, почему-то просто не везло.
— Да ладно тебе, Гарри. Я тут целыми днями все одна, одна. Ты слишком редко ко мне заходишь. А где же свежая подшивка пророка за прошлую неделю? А сегодняшняя газета? Я же тут со скуки сдохну.
— Не думаю, что жукам полезно читать. Тебе пора привыкнуть уже. Черт, — Гарри резко отдернул руку от ноги и прижал палец к языку, слизывая капельки крови с пореза. Маленькое стеклышко упало на пол.
— Ну, Гаррииии, пожалееей бедную жучихуууу. Пожаааалуйстааа. Я обещаю, что не буду комментировать твои действия, если ты принесешь мне три Пророка и пять Ведьмополитенов, — маленький зелененький жучок начал беспокойно кружить по своему небольшому аквариуму, захлопнутому крепкой крышкой. Клетка была сделана из оргстекла, отчего Скитер не могла превратиться обратно в человека. Гермиона подарила Риту Гарри как раз после очередной бравады выпуска «О, Поттер является самым завидным женихом», где главным обсуждением было какие именно трусы, особенно цвет, носит герой. В результате, куда бы парень не пошел, на улице за ним бегали просто стаями поклонницы, надеясь сорвать одежду и увидеть вожделенный предмет их тайных воздыханий.
Гарри, уже отчаявшись, просто плюнул на все и, посоветовавшись с парочкой гоблинов, прикупил себе фабрику по изготовлению трусов. Мелочь, но подействовало. Теперь девушки восторженно отстаивали очереди рядом с магазинами элитных трусов от Героя. Гарри пообещал себе, что никогда не наденет ни одни из них. Эта навязчивая известность уж очень сильно доставала. Гарри хотел спокойствия, тепла и уюта. Семьи, детей и кого-нибудь, кто по утрам делал бы завтрак или приносил кофе в постель. Обнимал за шею и целовал в щеку, провожая на работу. К кому вечером можно было бы просто прижаться, внезапно расплакаться и быть понятым и поддаться той ласке, которую источал бы любимый человек.
А что он имеет сейчас? Аврорат и Малфоя…
Стоп. Чуток не так. Аврорат, личный дом, Блейза и Риту Скитер в аквариуме. Тихий семейный быт.
— Черт, — прошипел Гарри, обливая ногу зельем быстрого заживления ран, которое всегда валялось у него в той же тумбочке, под аквариумом.
— Гарриииии, — стонала Рита, кружа по аквариуму и слепо стучась об стенки.
— Не сегодня, — отрезал Гарри, когда с ногой было покончено (Рита каверзно вставила свои пять кнатов — «А ты боялся, даже ампутировать не пришлось») и он уже почти направлялся в душ. Во второй раз принимать его, пить кофе и бежать в Аврорат. Где Сулег снова наверняка выбьет из него весь дух.
— Гарриии. Если принесешь, я сообщу тебе новость, которую ты не заметил, — заискивающим тоном прозвучал голос Скитер. Она даже на мгновение перестала жужжать и уселась на большую корягу, которая каким-то непостижимым образом влезла в аквариум.
Гарри подошел к ней и присел на колени. Что еще за новость могла поведать ему Рита, которую он не знал?
— Принесешь? — Гарри окатила волна надежды с ноткой грусти. Парень вздохнул.
— Ладно. Но только говори быстро, я опаздываю.
— Это сенсация Гарри, ты не пожалеешь.
— Ну?
— Пророк и ведьмополитен, а также чашечку кофе.
— РИТА?!
— Ладно, ладно. Вопрос на миллион галеонов, а почему твои очки до сих пор валяются на кровати? Ты уже минут пятнадцать ходишь без них, что дает мне любоваться твоими безупречными зелеными глазами. Эта страшная уродливая оправа тебе не шла.
Казалось будто сейчас Гарри, наконец, заметил, что ему вполне хорошо различима жучиха — Рита, что он даже может заметить, как дергаются ее маленькие усики. Если бы Скитер не сказала об очках, которые валялись сейчас на постели, Гарри бы так и оставался в неведении.
Он был уверен, что очки у него на носу. Поэтому потерев пальцем переносицу, Гарри ужаснулся.
Как он мог не заметить?
— Он выглядел просто прекрасно, взирая на мир своими очаровательными глазками цвета изумрудов…
— Рита…
— Хотя нет-нет. Цвета свежескошенной весенней травы…
— Рита?
— Хотя нет. Цвета Авады Кедавры, застывшей навсегда в глазах многих.
— РИТА?
— Нет. Свежесорванного сладкого яблока…
— РИТА!
— Он медленно опускал свои бархатистые ресницы, которые касались нижних век, на миг скрывая столь прекрасные очи от наших восторженных взоров. А когда его дыхание опалило стенку моего аквариума, а нежные слегка помятые волосы коснулись запотевшего стекла…
— Рита, — очень тихо и холодно повторил Гарри, зажимая зубами нижнюю губу и глядя на жучиху из-под опущенных век.
— … кхе-кхе, — подавилась Скитер.
— Помяни мое слово. Я как-нибудь куплю тебе печатную машинку, будешь романы сидеть писать. Но если я еще услышу хоть намек о моих внезапно выздоровевших глазах…
— О, чудо чудное. Его губы так трогательно сложенные в трубочку, что кажется будто он…
— То Пророк ты не увидишь в течение полгода. Я понятно объясняю?
— Неееет. Ты не сделаешь это. Нет, Гарри. Только не этоооо. Куда ты пошел? Подожди. Я все прощу, я буду хорошей. Я буду писать эти чертовы романы и слова ни скажууу. Только не уходи… — провожала своими добрыми наставлениями на счастливый путь Гарри Скитер, плавно заворачивая как скоростной самолет на пикировку и снова взмывая вверх, махая своими маленькими зелененькими крылышками и наматывая спортивные круги по полю аквариума.
Парень ухмыльнулся, закрывая дверь в свою спальню. Может быть, и из-за Риты Гарри никогда не пускал Блейза в свою комнату. Может быть.
Гарри радостно обвел взглядом коридор своего второго этажа и еще раз улыбнулся. То, что вылечило его зелье, он понял еще ночью, когда в зеркале судорожно искал следы вчерашних побоев. Но он не ожидал даже такого эффекта как лечение близорукости. Хотя шрам на руке «Я не должен лгать» остался, как и шрам на лбу, но это ничуть не омрачало настроение парня. Не все же должно быть так хорошо.