Отлеветировав Блейза на диван в гостиной, Гарри четыре раза применил к нему очищающее. Забини заблестел как стеклышко, но не приходил в себя.
«По крайней мере, видок у него получше, чем был», — отвращение и презрение — вот, что ощущал Поттер, возвращаясь на кухню. «Еще пара недель и все», — пообещал он себе, дальше и вправду было все просто. Он, наконец-то, сможет сдать Блейза властям, а лучше в больничку, а там пусть разбираются сами.
Убрав воду, закатав рукава, Гарри молча открыл холодильник, поглядел на «повесившуюся там мышь» и закрыл его. Выхода было два — топать в магазин, стоять огромную очередь и раздражаться. Либо идти спать голодным, а утро встретить также — бегом и с пожирающим самого себя желудком.
Выбрав все-таки второе, упорно втирая себе, что это не лень, а усталость, Гарри лег на свою постель и закрыл глаза. Так тяжело и одновременно приятно зарыться в эти белые простыни и укрыться мягким одеялом. Вдыхать нежный аромат от подушки и спать.
* * *
— Мне твои подачки не нужны, Малфой.
Ощущение дежа вю никак не исчезало. Что у них сегодня, день совместных истерик? То Поттер со своим недоверием, так теперь еще и она.
— И это не любовь. Это максимум — эгоизм. Тебе пора повзрослеть уже и начать думать о других.
— Я и думаю. Твои слова для меня ничего не значат. Эгоизм? Возможно. Любовь? Я никогда тебе ничего не обещал. И сейчас я слишком устал, чтобы выслушивать твои упреки, — Драко поднялся с дивана возле каминной и, сложив руки на груди, пошел в сторону выхода.
Его схватили за плечо и резко развернули к себе. Он ненавидел такое обращение. Ненавидел и не пытался это скрывать.
— Отпусти, — сощурившись, злобно прошипел он. — Отпусти, иначе я за себя не ручаюсь.
— И что ты сделаешь, Дрей? Ударишь меня? Ударишь за правду?
— Если понадобится — ударю. Ты же меня знаешь. Я устал от этого всего, я хочу просто спокойной жизни. И либо ты стелешься передо мной как раньше, никак не вникая в мою жизнь и не пытаясь ее изменить. Либо валишь отсюда на все четыре, я тебя как не держал, так и не держу. И никогда не буду держать.
— Ты… ты-ты… Ты не можешь так говорить. Ты лжешь. Это неправда.
— Ты была полезна в свое время, сейчас твоя полезность окончена. Ты мне противна, и ты слышала условия. Твое право, но завтра ты должна решить, — Драко устало потер виски и развернулся снова к выходу. По шороху за спиной он уже чувствовал, что девушка начинает плакать. Она задрожала как осиновый лист, воображение рисовало картинку, обхватила себя руками, шептала проклятья, но знала. Знала, что так будет, что рано или поздно пофигизм Малфоя раскроется. Но ей легче было слепо обманывать себя.
— Я остаюсь, — тихий, совсем не понятный шепот. Но Драко ее услышал.
Что ж, свой выбор она сделала, пора сделать было свой.
— Отлично, а теперь свали с глаз моих. Я хочу спать, — не оборачиваясь, жестко проговорил Малфой. Было странно смотреть на плачущую Панси. Удовлетворенно, что она в его власти. Приятно, что она всегда предсказуема. Забавно, что даже его маленькая угроза ТАК на нее действует.
Драко ухмыльнулся и вышел из гостиной.
* * *
У вас никогда не было ощущения наигранности событий? Когда кажется, что все происходящее вокруг — не ваша жизнь. Вернее, не вы. Точнее, не я.
Молча уставившись в потолок, Драко лежал на своей кровати, закинув руки за голову. Он медленно вел диалог с тем, кто по определению должен всегда выслушивать, оберегать и понимать до конца то, что чувствует любой человек.
— Потому что этого не может быть. Этого просто не может быть.
— Все гораздо проще. Поверь мне. Это было в прошлом — просто забудь.
— Ты не понимаешь. Такая сильная боль, застилающая глаза, разрывающая душу на осколки.
— Понимаю...
— Плевать. Просто плевать на все, невозможно чувствовать всю эту боль и понимать, что она просто выдумана. Так больно, что невозможно просто сидеть и молчать. Хочется бежать, рвать, драть, все, что есть и что будет… только потому, что не знаешь как спрятаться от этой пустоты.
— Отпусти тогда ее.
— Не могу. Это... Не знаешь, как и куда окунуться, просто лишь бы не видеть. Не чувствовать. Не знать и не понимать. Не понимать и не ощущать никаких сдавленных всхлипов. Никаких фигурок, ломающих сквозь тебя твою стенку души и рвущихся наружу. Я могу ненавидеть, кого-либо за все это, и все равно останусь тем, кто есть.
— Возможно.
— Но почему тогда я не могу остановиться? Не могу осознать того, что именно мне не хватает? Почему все всегда настолько сложно, что даже мысли скачут вопреки всему.
— Ты должен забыть и все. Перестань думать об этом.
— А слезы? Их больше нет, они умерли вместе с ним. Я не представляю, как можно ощущать такие чувства настолько живо и ярко. Это больно.
— Понимаю...
— Безумно больно и невозможно одновременно. И плевать, что даже трудно дышать, что хочется с головой окунуться в омут, биться руками об пол и выть от безысходности. Все не может закончиться именно так, потому что это говорю я. Потому что я хочу этого, потому что…
Голос молчал, ожидая дальнейшей реакции. Он всегда мог просто замолчать в нужный момент, давая парню выговориться.
— Потому что плевать, что будет дальше. Есть только здесь и сейчас. Плевать на все. Так почему же настолько больно?
— Действительно. Почему?
— Почему… я могу задать этот вопрос себе хоть сто раз, и никогда не смогу найти ответ. Потому что его нет. Нет ответа. И никогда не было. Есть только ты и пустота, давящая на мозг вокруг. И бесконечная усталость, от всего. От этой гребаной жизни. От выбора. Так почему я еще здесь? Что меня держит?
— Любопытство?
— Нет… это порок.
— Ты сам?
— Я? Кто я такой на самом деле, чтобы чувствовать все это разумом и теряться в боли ощущений? Почему именно я? Почему именно здесь? Почему?
Тишина обволокла его, заставляя смыкаться веки, а мышцы расслабляться. Но он боролся.
— И снова тишина и нет ответа. Потому что его нет. Никогда не было. И не будет.
Тишина...
— Не отвечаешь. Никто не понимает, и никто не хочет меня услышать. Понять и принять мою боль. Я не живой и никогда не буду им. Потому что…
«А дальше — тишина. И только нервный стук в груди, я даже мысленно могу ощутить покалывание на шее. Понять, что каждый вдох — это не просто втягивание воздуха. Это — это осуществление меня. Это — моя жизнь. Моя. И никто не вправе отобрать ее у меня. Никто, даже я сам».
Закрыв глаза, Драко забылся тревожным сном.
06.04.2011
Мир во сне и наяву - 2:22
Серый туман, очень сложно дышать. Гарри, прижимая руку к горлу, медленно оседает на…
Куда? Это не пол, не земля — все серое. Абсолютно. По «тому, что под ногами» клубится серо-белесый дым.
Он должен идти, но куда? Дым разъедает глаза, становится труднее дышать. Гарри одним махом разорвал на себе рубашку, быстро снял ее остатки и прижал к носу, чтобы только не чувствовать этот ужасающий запах гари, удушающий запах, который буквально охватывал его насквозь, проникая в каждую частичку тела.
Крик. Гарри вздрогнул. Резкий крик откуда-то слева заставляет его подняться и пойти. Глаза застилают слезы, выкатывающиеся то ли от дыма, то ли от отчаянного положения. Но он идет, и снова слышит резкий раздирающий крик.
Это не слова, это не… просьбы о помощи.
Это звук отчаянного страха. И Гарри идет, хоть не знает куда, не знает к кому. Просто идет, потому что внутренне понимает — надо.
Дым постепенно начинает все больше обволакивать его, пощипывать оголенную кожу. Гарри чувствует неприятное жжение везде, где туман касается его. Легкие режет каждый вдох, каждое дуновение воздуха, рубашка не спасает, но Гарри упорно идет вперед.
Внезапно руку словно опалило, и парень остановился. Слепо уставившись на кожу левого запястья. Там разъедалась поверхность, медленно, словно горящая бумага, обнажая мясо, которое также сжигалось, оставляя лишь кость.
Секунда и вместо кисти руки, осталось лишь ее подобие — скелет: вся кожа, мышцы, вены, мясо, были словно обрублены на ее конце. Гарри задумчиво пошевелил скелетообразными пальцами, которые повиновались.
Ни боли, ни крови, ни страха. «Так странно», — удивился он. И продвинулся еще на шаг вперед, вытягивая левую руку.
Разъедание распространилось все дальше. И вот уже все его тело превратилось в оголенный скелет, но боль не приходила. Гарри иступленно смотрел, как его пижамные штаны спадали вниз, оголяя лишь скелетообразные ноги, бедра и…
Ни желудка, ни кишок, ни печени, ни почек, которые должны были без опоры просто вывалиться на землю. Ничего…
Гарри провел рукой по костям, но ничего не почувствовал. Он только мог видеть, как скелетообразные пальцы касаются костей бедер, но ничего не чувствовал. Он захотел закричать от этого осознания, но рот не повиновался ему. Он его открывал, закрывал, но звука не было.
Гарри прикоснулся пальцами к лицу, вернее повелел прикоснуться к лицу и засунул руку вовнутрь. Надеясь почувствовать язык, хотя бы ощутить горячее дыхание.
Ни-че-го. Гарри схватился за голову, пытаясь ощутить волосы, определенно что-то захватывая и резко дергая, он вновь иступленно рассматривал свои пальцы.
Волосы, серые с примесью черных, заставили его упасть на колени и судорожно сжимать их в кулаках. Они медленно распадались и превращались в пыль на его ладонях, просачиваясь сквозь них и опадая на…
Пол? Землю? Неважно.
А впереди снова раздался крик и Гарри посмотрел вперед. Внезапно туман рассеялся…
Огромное зеркало отразило в себе скелет, стоящий на коленях. На голом черепе остатки клочков волос, в глазницах поблескивали зеленым и белым глаза, делающие всю фигуру неестественно живой. Только одно сердце, бьющееся в районе груди — красное, рваное, пытающееся вырваться сквозь ребра, напомнило ему…
Гарри смотрел в зеркало и не мог поверить, а рядом с ним в дыму, который уже просто не мог разъесть легкие, которых нет, появился старый граммофон. На нем лежала пластинка, и иголка судорожно ездила туда-сюда. Повторяя тот душераздирающий крик. Он заедал, снова повторялся, снова зажевывался, снова повторялся…
И…
— Ты не спас нас, ты не спас нас. Ты не спа… — пластинка взорвалась, сотрясая окружающий туман заливистым душераздирающим смехом.
Липкий страх охватил все тело, покрывая его холодными струями пота, отдаваясь сердцем в районе пяток, сжимая горло в тиски. Разрывая душу на части, охватывая сердце в замок, заставляя того отстукивать бешеный ритм. Еще, еще… еще.
Гарри нервно вздрогнул и сел на постели. Он откинул одеяло и судорожно ощупал себя: кожа на месте, все на месте, руки, пальцы — все на месте.
Он резко выдохнул и упал на подушки, закрывая руками лицо. Это только сон, только сон.
Всего лишь обычный сон. Все еще покрываясь потом от страха, Гарри слез с кровати и медленно побрел в душ. Мельком поглядев на часы и невербально послав новую запись в блокнот.
«2:22. Понедельник. Кошмар».
Рядом с еще тринадцатью записями, где каждый раз было написано лишь время, день и суть сна.
Он залез под душ прямо в одежде и закрыл глаза.
«Это все сон», — словно мантру повторял он раз за разом, пытаясь успокоиться. Но четкое изображение его в зеркале настолько было реальным, что Гарри снова осмотрел всю кожу, запястья, бедра, ноги, просто захлебываясь горячей водой лившейся из душа. Прижавшись лбом к холодной плитке стены, парень сел на колени и закрыл глаза.
«Сон. Просто сон».
* * *
Серый туман. Кажется, что можно просунуть руку и схватить его. Он густой, тягучий и определенно…
Пахнет? Гарью, дымом. Драко пришлось прижать нос к манжете рукава, пытаясь хоть как-то заглушить запах. Он оглянулся — ничего. Просто серый туман, все серое. И никого, пустота, он один. Лишь краем сознания замечая, что что-то не так, он слышит резкий крик.
Надо идти туда. Вот только куда? Налево? Направо? Да и как ориентироваться в этом пространстве?
Он закрыл глаза, на миг проваливаясь в спасительную темноту, и попытался прислушаться. Тишина была такой же, как дым. Словно и здесь, но словно и не тут.
Где-то совсем рядом прогремел, разрушая наигранность, детский смех. Драко резко открыл глаза и обернулся — ничего, никого. Пустота, разве что серое все вокруг. И, кажется, что голос прозвучал где-то в нем самом. Внутри.
Снова резкий детский смех, продирающий до кончиков пальцев ног. Драко снова оглянулся.
Шелест, шелест знакомых листьев, подхватываемых ветром, хотя какой к черту тут ветер? Шелест приносит звуки, а они складываются в слова…
— Драаакооо, Драааааакооо… — и снова резкий смех где-то совсем близко.
Грудь сдавливает, и он уже не может дышать. В горле появилось чувство давления, словно кто-то душил его. Дышать становится все труднее, Драко захлебнулся воздухом и упал на колени.
Замерев с закрытыми глазами, он схватился за горло и попытался содрать с него эти цепи удушения.
Внезапно что-то холодное коснулось его правой щеки, а затем и левой, и сжало. Холодное мокрое позволило ему открыть глаза и вглядеться.
Немой крик застыл на губах. Перед ним девочка. Черные волосы, бледное лицо, белая полоска губ едва заметная, нос пуговкой. Она прижимала свои ладошки к его лицу и улыбалась.
Пустые глазницы, прорубленные насквозь, позволили Драко видеть сквозь них серость тумана. Сердце ускорило свой бег в несколько раз.
Парень захотел дернуться, но пальцы ее словно приклеились. Захотелось отодвинуться, уползти, убежать, уйти. А она улыбалась.
Улыбалась и смотрела на тщетные попытки Драко хотя бы шевельнуться. Разве она может смотреть?
Холодные пальцы начали сдавливать щеки все сильнее и сильнее. Улыбка превратилась в ухмылку, когда девочка начала медленно приближать свое лицо к нему.
«Нееет», — захотел закричать он. «Не прикасайся, нет. НЕ надо. Нет. Только не это…»
А она все приближалась и приближалась. Руки не повиновались, тело все застыло и не отвечало на сигналы тревоги. Драко тонул в серых дырах глаз и не мог убежать. Не мог уйти. Уползти…
Он мог только смотреть, как она движется. Как приоткрывается ее рот и оттуда каплями прямо на подбородок стекает вода. Она словно задыхается ей, захлебывается, пытаясь открыть рот пошире, отчего губы непроизвольно сгибаются и дергаются. Также как и руки, мокрые холодные, Драко нервно окидывает взглядом полностью всю ее фигурку. Черные волосы, стелющиеся до плеч. Мокрая одежда, состоящая из черной свободной ночнушки, свободно парящей вокруг фигурки. Бледные ноги в какой-то грязной земле, голые и также в капельках воды.
А она все захлебывается, пытаясь что-то произнести. Страх Драко растет пропорционально с ее попытками, хотя что заставляет его бояться девочки?
— Что? — прошептал он. Девочка замерла. Перестала двигать губами и, если бы у нее были глаза, определенно были направлены именно к нему. Взгляд во взгляд.
Драко замер.
— ААААА! — она резко распахнула рот и заорала во весь голос. Из горла полилась вода вперемешку с кровью, оглушая парня. Драко с ужасом смотрел на нее. А вода все не переставала литься, девочку всю трясло, она все сильнее сжимала щеки парня и кричала, кричала и кричала.
Драко смог отмереть и попытался оторвать ее руки от себя, а она также орала и сильнее сжимала. Послышался хруст, и нижняя челюсть перестала повиноваться парню.
— ААААА! — звучало каким-то отголоском в его голове, когда мир взорвался от боли. Он ошалело смотрел на нее и чувствовал, как сознание медленно уходит из его головы.
— ААААА, — бац, и что-то вдруг остановило девочку, она закрыла рот, перестав издавать звуки. Резкая перемена, заставила отголосок сознания зацепиться, и Драко уставился на нее.
— Тебе весело, Драко? — детский голосок выплюнул сквозь белые губы слова. Вода уже не стекала по ее лицу, губы скривились в усмешке. — А мне весело.
Она резко прижала еще сильнее руки к его челюсти и также резко дернула ее в сторону.
Шея свернулась…
— НЕЕЕТ! — заорал Драко и сел на постели. Ему понадобилось около нескольких минут, чтобы понять, что он в своей комнате. Сидит на постели. Рядом с ним с обеспокоенным видом на краю кровати расположилась Панси, она смотрела озабоченно и даже немного испуганно.
— Ты кричал во сне, — прошептала она, положив руку ему на лоб. — Ты весь горишь, Драко.
— Свали, — отдернув ее руку, Драко закрыл лицо ладонями.
— Я…
— Панси не нервируй меня, свали. Убирайся отсюда вон!
Сквозь сонную тишину комнаты до Драко доносился лишь бешеный стук сердца и тихое тиканье настенных часов. Через пару секунд кровать приподнялась, свидетельствуя о том, что Панси встала, а еще через пару дверь со звоном захлопнулась.
Парень выдохнул и убрал руки с лица, немного задержав одну и пощупав подбородок. Все было слишком реально. До жути. Но это был сон. Просто сон.
«Сон», — подумал он, вылезая из постели и направляясь в душ.
Часы показывали 2:22.
* * *
— Что это было?
— …
— Я, кажется, задал вопрос?
— …
— Видит Мерлин, я не хотела. Круцио…
Сдавленный вскрик, а затем сквозь всхлипывания и вздрагивания послышался тихий детский смех.
— Полегче, она все-таки…
— Кто? Я в курсе, кто она.
— Я отомщу, — полушепот заставил резко вздрогнуть двух взрослых, которые поспешно проверили замки и цепи.
Фосфорные часы, освещая комнату, показывали 2:22, когда резкий с хрипами стон и довольно такой же смех раздался в необъятной пустоте.
06.04.2011
Практика. Часть 1.
— … для этого надо взмахнуть три раза в правую сторону, чтобы поворот был легок и правильно сложен. Рука должна быть на уровне сердца, тогда получится более…
Гарри отрешенно потягивался и зевал, глаза болели от вчерашнего кошмара. До сих пор перед лицом стояло то зеркало из сна, слишком сильно похожее на зеркало Еиналеж с первого курса. Он вздрогнул, когда в сознании снова всплыла картинка, и потер руками лицо. Как же хочется спать…
— Поттер — ты малодушный имбицил, идиот чернявый. Козел недорощенный. Сволочь позорная, трус недоделанный. Гриффиндорская экс-подстилка…
— Мм? Малфой, ты что-то сказал? — удивленно убрав руки от лица, Гарри посмотрел на соседа по библиотечному столу. Там ужасно красный с прищуренными глазами, надутый и напыщенный как индюк сидел Малфой. Ноздри его гневно раздувались.
— Я, блин, какого хрена тут сижу и распинаюсь?! Ты будешь писать или нет?! — прошипел он, Гарри удрученно вздохнул и поглядел на их последнее эссе.
Строчки тонули в потоке сознания, не цепляясь за реальность. Он смотрел в свиток, но, ни черта не понимал.
Как же слипаются веки, и хочется спать.
Но, казалось, что если он снова попытается, хоть на минуту, уснуть, все вернется. Зеркало, те страшные крики…
Гарри просто уже не слышал последние слова, усталые глаза вновь пытались просто закрыться и отдохнуть.
Малфой ощутимо врезал локтем в бок, напоминая о себе и заставив Гарри охнуть и кинуть на него яростный взгляд.
— Какого?
— Такого, я тут уже минут пять пытаюсь привлечь твое внимание…
— Тебе что, девчонок мало? — зевнул Гарри.
— Поттер, мать твою… — его глаза угрожающе сверкнули.
— Не смей так…
— Да пошел ты.
— Я сейчас тебе звездану.
— Боюсь, боюсь.
— Не нарывайся.
— Отвали.
Малфой вздохнул и потер уставшие глаза руками. Спать хотелось нереально. Он бы лучше понежился лишний час в своей постели, чем сидел в библиотеке Аврората вместе с Поттером. Доделывая их эссе.
— Чертов Сулег.
— О, да. Напоминает мне кого-то из Хогвартса, — протянул Гарри, пытаясь сосредоточиться на тексте, который должен писать был он. — Какое?
— Пятая строчка сверху, второе предложение справа. Там про руки написано, — Малфой блаженно закрыл глаза. Ну, нафиг все, и Поттера туда же. Сейчас надо только поспать.
— Малфой, я не вижу.
— Я в курсе, очкарик, нацепи на нос то, что забыл.
— Пошел…
— И ты туда же, — сквозь зевок и, не открывая глаз, ответил Малфой. Тишина вновь воцарилась вокруг и потянула его в сладкие объятья сна.
— Малфой, — раздалось сопение рядом.
— Ну что еще? Ты совсем слепой? Разуй глаза, там все видно… — застонал блондин.
— Да пошел ты.
— Повторяешься, Потти, уверен, твой словарный запас намного выше.
Малфой замолчал и вновь попытался уснуть, но усердное сопение Поттера заставило его открыть глаза и поглядеть на него.
— Малфой, — позвал Гарри снова. Он лежал на раскрытом учебнике с закрытыми глазами и отчаянно пытался разлепить их, чтобы не уснуть. Может этот заносчивый выскочка поможет ему?
Блондин вздохнул и потянул учебник на себя, заставляя лохматую голову упасть прямо на деревянный стол и больно стукнуться.
— Сволочь, — незлобно прошипел Гарри и открыл глаза.
Слегка покрасневшие, уставшие, не выспавшиеся серые смотрели на него.
— От такой же слышу.
— Мои слова.
— Ты их не резервировал. И вообще что хочу то и говорю.
— И ворочу.
— И как некоторые лучше… блин, заткнись, Потти. Давай уже допиши последнее предложение и…
— Как я устал, — сквозь зевок ответил Гарри, поднимаясь и вновь уже раз в сотый беря в пальцы перо. Он накарябал последнюю строчку и с чувством выполненного долга откинулся на стул, забрав руки за голову.
Малфой устало поглядел на свиток и обреченно вздохнул.
— Как гиппогриф клювом…
— Что?
— Так и знал, что ты глухой.
— Что? Что ты сказал? Повтори-ка?
— Я сказал, что ты смазливый баран. Козел и удод. Но в силу твоей глухоты ты ничего не услышал. Впрочем, как всегда. Мазила ушастая…
Гарри двинул ему рукой по лицу, но блондин увернулся, словно ожидал этого.
— Малфой, может, хватит? — произнес брюнет, потягиваясь, разминая затекшие мышцы и наблюдая за действиями соседа. Тот быстро свернул пергамент и закрепил его последней печатью с ленточкой.
— Ругаться друг с другом. У нас не получается как в школе, так зачем дальше…
— Стоп. Давай-ка разберемся, Потти. Мы с тобой ненавидим друг друга уже 8 лет. Так что не меняй устои. Мне глубоко на тебя наплевать и на твою жизнь. И если бы я не опоздал тогда, то, возможно, держался бы от тебя подальше. Ты единственная заноза в заднице, которую я терпеть до сих пор не могу. Еще вопросы?
— Ты невыносим.
— Я идеален.
— И скромен.
— Да пошел ты…
— Это мои слова.
— Задолбал.
— Взаимно…
Так они переругивались, пока их совместное времяпровождение не прервала девушка, одетая в такую же аврорскую форму, придвинувшая стул и усевшаяся рядом с ними.
— Ты — Гарри Поттер? — сразу в лоб задала вопрос она, Гарри разлепил глаза и уставился на нее. Светлые волосы до плеч, карие глаза, курносый нос, пара родинок на щеке и такая же ухмылка-улыбка, присущая каждому слизеринцу.
— Эээ, — выдавил брюнет из себя.
— Сюзи Стэфоред, первый курс Аврора, я с тобой на тактику вместе хожу, — улыбнувшись, она протянула руку. Светлая кожа, аккуратные ноготки.
— Девушка, — бесцеремонно ударив по руке, произнес Малфой. — Вы что-то хотели?
Сюзи нахмурилась и удивленно перевела взгляд с брюнета на блондина.
— А он что, твоя личная собственность?
— Мы тут так-то делом заняты, — нахмурился Малфой.
— Ну и я не просто так пришла, я, между прочим, к практике готовлюсь, — Сюзи помахала перед лицом Гарри книгой, нарочито обращаясь лишь к нему. Гарри мысленно пожелал ей провалиться, ухватив с собой одного «неизвестного» блондина, и желал сейчас только уткнуться головой в учебник и поспать.
— Вот и иди, готовься, не видишь, звезда отдыхает? Он у нас утомился маленький, — ухмыльнулся Малфой, одной рукой пригладив черные волосы Гарри, отчего последний уставился на него во все свои зеленые, безусловно, прекрасные, глаза. На что Малфой хмыкнул и закатил свои. Девушка закусила губу и перевела прищуренный взгляд на блондина, словно только сейчас заметила его.
— А ты кто такой?
— Я его партнер по тактике. Драко Малфой, — также прищурившись, слегка кивнул парень.
Гарри удивленно переводил взгляд то с Малфоя на Сюзи, то обратно. Какого хрена они делают вид, что меня тут не существует?
— А можно…
— Про автограф забудь, даже не заикайся.
— Я не…
— Все вы такие, ходите тут.
— Но…
— Вали отсюда уже, не видишь — занято.
— У тебя на лице не написано, что тут занято, значит, тут свободно.
— Ты зарываешься.
— Не рыл бы ты яму, сам туда…
— Угрожаешь?
— Больно надо, я не твоего поля ягода.
— А не поехала бы ты ягода далеко и надолго?
— Ты мне не указ, ты не мой папочка.
— Так у тебя видно комплекс неполноценности перед отцом? Тем более, советую обратиться к врачам. Знаешь, такие добрые дядечки в белых халатиках, накормят тебя…
— Сам иди в больничку, тебе только для умалишенных и сидеть.
— Я-то хотя бы, в отличие от некоторых, сидеть могу, а у тебя одна мысль — лежать.
— Полечись.
— Сама пей зелья успокоения. Видишь, ручки дрожат, нервничаешь. Давно пора… на покой.
— А ты что у нас колдомедик?
— Упаси бог, чтобы таких как ты лечить? Да тебе мозг пересаживать надо. Желательно заменить его…
— А у тебя он размером с орешек. Головой мотнешь, он из уха вылетит. Тяжело, наверное, да? Бедненький, — сочувственно прошептала она.
— Ты еще про цвет волос скажи, недоучка.
— Ой-ой ой. Кто бы говорил, наверняка крашеные да? Каждую неделю корни подкрашиваешь?
— Это мой натуральный цвет, а краска мозги портит. Ты так хорошо процесс знаешь, так значит у самой рыльце в пушку?
— Не твоего ума дело. Я вообще-то не к тебе обращалась.
— Ага, поэтому прекращай тут просиживать свою пятую точку и вали, пока я не помог.
— Может, Гарри сам ответит мне? Сидеть тут или нет? — не обратив внимания на последнюю реплику, девушка сладко улыбнулась, снова протягивая руку для «светского» поцелуя и яростно хлопая воздушными ресницами.
Гарри уже открыл рот для ответа, но Малфой снова перебил его.
— А не пошла бы ты… заниматься? — прошипел он. — От греха подальше. Вдруг великий и ужасный Поттер тебя ненароком пришибет?
— Ни тебе мне указывать, ты…
— Не перескакивай на ты, мы с тобой огневиски не пили.
— Ты на него что эмблемку свою повесил? Неприкасаемый?
— Не твоего ума дело. Куда-то шла? Вот и дуй туда. Не мешай нормальным аврорам готовиться.
— Да я намного больше тебя знаю.
— Да ладно. А умом видно не блещешь. Давно тронулась девочка?
— Да как ты смеешь? — перешла на крик Сюзи, замахиваясь рукой. Драко с силой сжал ее ладонь, что лицо даже перекосилось.
— Не смей повышать на меня голос. Я тебе не шавка какая-то. Тоже мне.
— Засунь свои слова себе…
— Я еще раз повторяю, а не пошла бы ты? Глухая что ли?
— Сам не перескакивай на ты.
— Это мои слова. Что, извилины тебе подарить? Маленький мозг не справляется с работой?
— ХВАТИТ! Да пошел ты к черту, Поттер, — в сердцах плюнула она, у Гарри даже челюсть отвисла. Он еще и оказался крайний? Девушка схватила учебник и с грохотом отодвинула стул. Малфой спокойно потер лоб, массируя голову, и через пару мгновений заметил на себе недовольный взгляд Поттера.
— Что? — задал он единственный приходящий на ум вопрос.
Гарри вздохнул и встал.
— Малфой, ты…
— Мм? — приподнял блондин бровь.
— Да ну тебя, — он махнул рукой и пошел в сторону выхода, кидая фразу через плечо. — Работы не забудь.
* * *
Девушка, поджав ноги под себя, сидела на зеленом диване в гостиной перед камином и сосредоточенно перелистывала страницы книги в кожаном переплете. Она время от времени запускала в темные гладкие волосы руку, проводя по ним, чтобы потом опустить и снова перелистнуть на новую страницу. Ее карие глаза сосредоточенно бегали по строчкам, требовательно выхватывая нужные слова, которые губы повторяли в точной последовательности.
Нельзя было сказать, что Панси сильно увлекалась литературой, но сидя взаперти в этом мрачном двухэтажном доме, который принадлежал Малфоям, страдать депрессией было невероятно скучно. По дому убирался старый домовик Донни, который исполнял обязанности просто прекрасно, потому что не хотел лишний раз расстроить своего старшего хозяина. Люциус Малфой в гневе — смерть тому, кто попадется на его пути. Хотя в последнее время этот надменный отец парня Панси редко появлялся в их доме, к величайшему облегчению последней.
Она все еще не понимала желания Драко обучаться в Аврорате, когда отец выбил ему прекрасное местечко рядом с собой в Министерстве в Попечительском совете. В последнее время младший Малфой чем-то был серьезно опечален, а ночью постоянно кричал во сне. Да и из Аврората он приходил поздно вечером уставший, съедал свой ужин и до утра запирался в своей комнате. Девушка сильно переживала по этому поводу, хотя вера в то, что с окончанием войны и началом мирной и скучной жизни их отношения изменятся к лучшему, постепенно умирала. За все полгода она добилась лишь того, что теперь они с Драко жили вместе, но ей не разрешалось разговаривать с ним, целовать, обнимать и вообще упоминать о себе в любой ситуации. Но не возбранялось готовить ужин или гулять, если бы она этого захотела.