— Нет! Мы нет!
— Ну а кто тогда? Кто у вас был за последние несколько недель? И интересовался трупами? Были такие? Или нет? Или это вы...
— Были... Парни были. Два раза. Первый раз...
— И что они делали?
— Мертвяков смотрели.
— Просто смотрели? Или как-то по-особенному?
— Не, не просто. Вертели по-всякому. И еще это, шланг такой, в который смотрят, совали. Везде совали. И туда совали. И сюда совали. А второй раз и вовсе забрать хотели.
— Ну вот, а вы говорите, трупы никому не нужны. А чего же они тогда ходят? И смотрят? И деньги платят?
А ведь точно... Ходят, смотрят и деньги платят.
Значит, что-то ищут... Значит, точно ищут! Ищут!
Глава двадцать восьмая
Генерал Трофимов решал очередной кроссворд. Не журнальный, который на последней странице в разделе «Домашний досуг». Служебный. Где вместо пустых клеточек были люди. Или группы людей. И которые все вместе, пересекаясь и накладываясь друг на друга, составляли какое-то слово. Неизвестное слово. Или какое-то значение. Тоже неизвестное. Именно эти слова и эти значения кроссвордист Трофимов обязательно желал узнать.
Генерал был хорошим кроссвордистом. За свою почти двадцатилетнюю службу в органах государственной безопасности (как бы они за это время ни переименовывались) он разрешил не одну головоломку. Иногда такую запутанную и замысловатую, что все прочие отгадывальщики обламывали об нее зубы. А он не обламывал. Он находил зашифрованные слова. С каждым тем новым словом повышая свои умение и опыт.
На этот раз генерал Трофимов пытался связать гражданина Иванова Ивана Ивановича, покойного подполковника Лукина, ныне здравствующего генерала Петра Семеновича, улицу Агрономическую, морг и неизвестный предмет, который, по всей видимости, разыскивали все те стрелявшие друг в друга люди, в единую цепь.
Каждого ставшего ему известным и соприкоснувшегося с делом человека он обозначал квадратиком. И от каждого такого квадратика он тянул к другим квадратикам тонкие стрелки. Стрелки пересекались, упирались в одни и те же квадратики или упирались в отдельно стоящие, тупиковые квадратики, где исчерпывали свое движение.
В этой сложно пересекающейся системе информационных взаимосвязей генерал искал ответы на интересующие его вопросы. И находил их. Не на все. Но на многие.
О значимости для расследуемого дела того или иного квадратика он судил по количеству подходящих к нему со всех сторон стрелок. Самым значимым получался квадратик, помеченный буквой «икс». Квадратик с буквой «икс» единственный обозначал не человека и не группу людей, а обозначал неизвестный предмет, за которым предположительно охотились и возле которого вращались все прочие нарисованные на плане квадратики.
Если рассматривать все произошедшие в последний месяц события во взаимосвязи с данным, обросшим, как дикобраз иголками, десятками упершихся в него стрелок иксовым квадратом, то все эти события упорядочивались и находили более или менее правдоподобное объяснение. Ну вот, пожалуйста.
Допустим, вначале икс-предмет оказывался в квартире на Агрономической. По любовной надобности его хозяина оказывался. И в ту же квартиру, в то же время, за тем же предметом являлась толпа вооруженных автоматами и пистолетами неизвестных. Которые желали его получить. Но вместо него получали хорошо организованный вооруженный отпор. От других неизвестных, которые охраняли владельца данного предмета. В результате и первые, и вторые оставались ни с чем и оставались с простреленными головами на поле недавнего боя.
Пока все логично.
Затем этот предмет вновь пытались отыскать в той же самой квартире, по всей видимости, те же, хотя и в новом составе, участники событий. И вновь теряли личный состав в спонтанно вспыхнувшем вооруженном столкновении.
Это тоже понятно. И тоже укладывается в схему.
Затем имел место первый визит в районный морг. С поиском неизвестного предмета с помощью эндоскопов и прочей вспомогательной медицинской техники. Везде, где только возможно.
Затем был еще один поиск. По всей видимости, из-за того, что первый ничего не дал. Второй поиск закончился очередным добавившим мертвецов побоищем.
После этого никаких новых событий не случилось. Пока не случилось.
Отсюда вопрос — где предположительно может находиться столь интересующий всех предмет, если известно, что ни в квартире в первый и во второй раз, ни в морге в первый и во второй раз, ни следственной бригадой при расследовании всех эпизодов он не был найден?
Где может быть этот предмет, который, все-таки хочется надеяться, не иголка в стоге сена? Где?
Здесь цепочка более или менее правдоподобных объяснений прерывается и начинаются гипотезы.
А проще сказать, домыслы и догадки.
Куда мог исчезнуть этот предмет? В принципе. Версия первая — он никуда не исчезал, потому что при первом визите в квартиру его не было. И все последующие претенденты на него разыскивали то чего не было. Разыскивали пустышку.
Ну что же, может быть и такое. Но в этом случае все поиски предмета и выяснения целей охотящихся за ним сторон бессмысленны и не дадут никакого результата. Отсюда эту версию, приняв как вполне возможную, все-таки рассматривать не следует. Потому что она никуда не ведет.
Вторая версия, что кто-то все-таки этот предмет получил, но продолжает изображать у себя его отсутствие, критики не выдерживает. Слишком много жертв для подтверждения подобного рода дезинформации. Причем жертв, которые оставляют для потенциальных сыщиков новые следы.
Нет, эта версия отпадает.
Третья версия. Что кто-то из попавших в квартиру или в морг нашел и оставил тот предмет себе, доведя до сведения вышестоящего начальства информацию об его отсутствии. Может быть, так?
Нет, не так. Потому что все квартирные визитеры погибли и были осмотрены в морге. Кроме того, укрывать предмет от начальства, чтобы потом вновь отправляться черту в пасть на его поиски и гибнуть, охотников не найдется. Зачем предмет, если нет возможности его использовать по причине утраты жизни?
Не проходит.
Тогда четвертая версия. Что кто-то из той квартиры этот предмет унес. Еще в первый раз унес. Отчего все дальнейшие поиски никакого результата не дали. Если предположить такое?
Ну что ж. Пока самая убедительная и самая реалистичная версия из всех предложенных. Так, может, имеет смысл рассмотреть ее более подробно?
Но тогда придется ответить на вопрос, кто и каким образом мог унести тот неизвестный предмет из квартиры, если известно, что все бывшие в ней персонажи погибли? Кроме одного, погибли. Кроме того, что в момент боя сидел в шкафу, о чем свидетельствуют отпечатки пальцев, волосы и частички перхоти внутри.
Значит, если предположить, что интересующий всех предмет из той квартиры был похищен, то похищен он мог быть только человеком из шкафа. Только Ивановым Иваном Ивановичем.
И значит, наиболее вероятное местонахождение данного предмета — Иванов Иван Иванович. Он нынешний владелец предмета. Он единственный знает, где тот в настоящий момент находится.
Отсюда и следует плясать. От Иванова Ивана Ивановича следует плясать...
Генерал Трофимов вызвал одного из своих подчиненных.
— Продумайте и не позже сегодняшнего вечера доложите ваши соображения по поводу поиска гражданина Иванова Ивана Ивановича, родившегося в... Начните, как обычно, с родственников, друзей, одноклассников, любовниц и всех прочих близких ему людей, у которых он может находиться или за помощью к которым мог в последнее время обратиться. Если он не профессионал, значит, он пойдет к тем, кого знает... Потому что больше ему идти некуда. Выявите их, найдите, допросите и отыщите способ убедить выдать своего родственника или приятеля, если он вдруг у них объявится. Найдите его. Где бы он ни был, найдите! Такая у меня к вам будет просьба!
— Есть! — ответил озабоченный «просьбой» начальства подчиненный. И вышел из кабинета. Чтобы искать и найти до сей минуты неизвестного ему гражданина Иванова Ивана Ивановича.
Глава двадцать девятая
— Ты о машинах распорядился? — спросил Папа.
— Конечно. О чем базар...
— А о кране?
— Уже едет на место.
— А о стройматериалах?
— Папа, я тебя когда-нибудь подводил?
— Не подводил. Потому что не имел такой возможности. Потому что тот, кто меня подводит... уже больше меня не подводит...
Колонна машин ушла по известному адресу, увозя бетонные плиты перекрытий, кирпичи, оконные блоки, двери и прочие стройматериалы. Автокран двинулся разгружать и поднимать плиты, кирпичи и блоки. Бригады строителей выехали выкладывать кирпичи, штукатурить, подгонять и стеклить блоки. Оплата была произведена. По факту.
Потом сидящему в кресле перед жарко натопленным камином Папе докладывали подробности случившегося на улице Агрономической происшествия. Приближенный к телу помощник докладывал. По кличке Шустрый и по сути такой же. Который до того самым внимательным образом изучил предоставленный Папиным старинным, с его студенческих лет, приятелем следственный материал. Тем приятелем, который был озабочен укрупнением своей дачи. Которая уже надстраивалась...
Сам Папа читать документы не мог. Потому что чтение ему было не по чину. По чину он должен был слушать, лениво развалясь в кожаном кресле и попивая пятисотдолларовый коньяк. Или развалясь на нарах и отхлебывая круто заваренный чифирь. Но обязательно развалясь, комментируя, давая оценки и решая, что по этому поводу надо сделать. Иногда решая за жизнь людей...
— Ну, значит, вначале они взяли его на понт. Мол, телеграмма, мол, открывай без базара дверь. А он вместо того, чтобы развесить уши и открыть, стал шмалять из своего шпалера. Одного лоха положил на пороге, другого зажмурил в комнате...
— Это так было? Или ты считаешь, что так было?
— Папа, ты меня знаешь десять лет. А я знаю, как делаются такие дела. Я сам делал такие дела. В таких делах всегда говорят, что принесли телеграмму. А сами приносят пику под ребра или шпалер в котелок. Они обязательно сказали, что принесли телеграмму. Ну мамой клянусь...
— Не клянись мамой. Рассказывай то, что сказано в бумагах.
— В бумагах сказано неинтересно. Я лучше расскажу, как было на самом деле. Я хорошо расскажу.
— Не надо как на самом деле. Надо как в бумагах. Я сказал!
— Хорошо, Папа. Как скажешь. Как скажешь, так и будет...
— Говори.
— Там было месиво. Там настрогали трупов больше, чем при мочиловке на зоне, когда братва сделала бунт. Там было море крови и брызги мозгов по всем стенам.
— Ты это видел?
— Я видел фотки мусоров. Я видел море крови, мозги, следы пуль на стенах. Я видел гору мертвечины.
— Кто это сделал?
— Мусора не знают. Мусора никогда ничего не знают. Ну ты же знаешь, как работают мусора. Они хватают кого видят и бьют по почкам до полной со-знанки. А потом, когда тот начинает писать кровью, его тянут на нары.
— Что тогда они знают?
— Они знают гору трупов, кучу оружия и отпечатки пальцев. Больше они ничего не знают.
— Что говорят свидетели?
— Свидетели не базарят. Свидетели закрыли языки на замок, выкинули ключи и молчат, как немые истуканы. Свидетели за дело ничего не скажут, потому что боятся мокрого.
— Там было что-то интересное?
— Там было интересное.
— Что?
— Там, кроме мусоров, засветилась безопасность. Приходил их следак и все такое вынюхивал и выспрашивал. В каждую дырку лез.
— Чекисты, говоришь?
— Ну да, они.
— Чекисты, это серьезно. Значит, там чем-то крупным припахивает. За чекистов надо узнать подробности.
— Узнаем, Папа.
— Что еще?
— Еще там был один интересный чувак. Который замочил пять лохов. Трех из «стечкина», двух из «макара».
— Ты уверен?
— Гадом буду! Он замочил один — пятерых!
— Он что, шмалял с двух рук?
— Я думаю, он шмалял с двух рук. И ни с одной не промахнулся! Он набил им башки свинцом, как жиденок глиняную копилку пятаками. Он крутой мочила!
— А может, не мочила? Может, случайный лох?
— Может, и случайный... Только отчего случайный лох так наших братанов уделал? Что живого места не оставил! Ты же видел, Папа, что стало с их фасами и профилями. А они, между прочим, не дети. Они до него не по одному фраеру уговорили. Он крутой мочила! Поверь моему слову. Я нутром чую! От него несет мокрухой, как от подвала плесенью. Эти пятеро — цветочки-георгины. Хотел бы я знать про те его ягодки!
Папа, он не какой-нибудь фраер. Век воли не видать! Он не случайно забрел на эту хазу. Он знал, за чем шел, и знал, кого мочить. Он мочил свидетелей. Он замочил пятерых! И взял то, что хотел! Папа, то, что он взял, — живой товар! Можешь резать из меня ремни. Это тот товар, который можно взять! Это товар, который жжет руки.
— Прежде чем взять товар, надо взять того, кто о нем знает. А ты его упустил!
— Папа! Кто знал, что он весь из себя такой! Что ему положить пятерых что в два пальца высморкаться. Кто знал, что на него надо было делать облаву, а не посылать тех двух уродов, что, увидев шпалер, снимают штаны. Папа, я не Бог, чтобы знать все! Но я найду его, чтоб мне не стоять больше на этом месте. Я найду его, Папа!
— Найди. Ты упустил, тебе и найти.
— Я найду и сделаю его, Папа. Я сделаю его на раз! Я отрежу ему уши и принесу тебе...
— Ты найдешь его, но ты его не сделаешь. Ты не тронешь его пальцем. Если он такой крутой мочила, как ты говоришь, он тем более нужен мне. Здесь нужен. Живой нужен.
— Но если не трогать пальцем, он не отдаст бабки.
— Что бабки? Бабки — бумажки. Мусор под ногами. Всех бабок не собрать. Человечек важнее. Особенно такой. Найди мне человечка, и мы решим с ним за бабки. И решим за много чего еще.
— А если нет? Там же миллионы баксов.
— Я сказал! За бабки базара нет. За бабки я решу сам. Было бы с кем решать. Дай мне этого человечка, и он даст свои бабки. Дай человечка!
— Дам, Папа!
— Дашь! Знаю, что дашь. Потому что, если не дашь, наши с тобой пути-дорожки сильно разойдутся...
Пути-дорожки Папы со своими подчиненными расходились только в одном случае. В необратимом для подчиненного случае.
— Я сделаю его, Папа! Ты же знаешь меня. Ночами спать не буду, зубы в кровь искрошу, но сделаю. Разве я тебя когда подводил?
— Не подводил. И не подведешь. Потому что жить хочешь... Неделя! Неделя тебе на то, чтобы найти его, где бы он ни был. Хоть под землей найти. А если не найти под землей, то в нее лечь! Я сказал!
Вот такая завертелась карусель...
Кроме объявившей всероссийский розыск милиции, кроме заговорщиков, разыскивающих единственного оставшегося в живых свидетеля первого боя, кроме государственной безопасности, за гражданином Ивановым Иваном Ивановичем начала охоту желающая срубить по-легкому свободно конвертируемые бабки мафия. Всем стал нужен гражданин Иванов. И значит, некуда было податься гражданину Иванову, как только в лапы милиции, безопасности, заговорщиков и мафии. На выбор. К сожалению, не на его выбор.
Глава тридцатая
— Иван? Какой Иван? Ах, Ванька? Не, Ванька не был. Ну точно не был! Лет пять как уже не был. Забросил, подлец, свою родину. Носа не кажет. А человек без родины — перекати-поле...
— А может, не был, но звонил?
— Да у нас и телефона, кроме как в правлении, нет. Нет. Не приезжал, не звонил. После последнего раза как в воду канул.
— А может, вы не знаете? Может, он приезжал, да к вам не зашел?
— Кто? Ванька? Как так не зашел? Чтобы Ванька да не зашел... Да ему, кроме как ко мне, здесь идти некуда. Дружки прежние все поразъехались. Старики поумирали. Почитай, один только я и остался. А ты говоришь, не зашел...
— А кого-нибудь еще насчет его спросить можно?
— Кого-нибудь еще? Экий ты мужик въедливый. Я же тебе толкую, что, если бы был, ко мне к первому зашел. И ни к кому другому! Но если ты не веришь, можешь еще у Никитича поинтересоваться. Он там, в третьем доме, если от магазина считать. Или у Пелагеи...
— Значит, если он вдруг нагрянет, сообщите?
— Если нагрянет — непременно. Что мне, трудно, что ли... Тока ты сперва скажи, зачем он тебе?
— Так приятель он мне старинный. Работали вместе. Ищу, потому что прежний долг вернуть хочу. Деньги я у него занимал. А теперь вот вернуть хочу.
— Большие деньги-то?
— Приличные.
— Это правильно. Это дело хорошее. Долги возвращать надо... Только как я тебе сообщу, если он приедет?
— Позвонишь.
— Как же позвоню? Я же тебе толкую — телефоны все у нас за неуплату обрезали. Один только в правлении остался.
— Ну, тогда телеграмму дашь. Вот по этому адресу. А вот и деньги на телеграмму.
— Да ты что, парень. Тут на десять телеграмм хватит!
— А ты срочную!
— Так все равно много!
— Ну ничего. На остаток, если что, за мое здоровье выпьешь.
— Ну разве что за здоровье...
— Вот и ладно. Вот и спасибочки! — поблагодарил старинный Ванькин дружок, который долг вернуть хотел.
Ручку пожал и в попутную машину, что на станцию шла, запрыгнул.
— Ну так я надеюсь...
А обратным рейсом та машина еще одного Ванькиного кореша привезла.
— Не. Ваньки не было... Почитай, лет пять уж не было... Нет, если бы приехал — к первому ко мне. Потому что больше не к кому... Ну точно говорю... Ну у Никитича с Пелагеей можешь спросить... Посылочку от общего знакомого передать? Так ты оставь, я с превеликим удовольствием... Ах, только лично? Из рук в руки? Тогда конечно, тогда заморочнее... Сообщить, когда объявится? Могу сообщить. Отчего не сообщить. Тока у нас телефон не работает. Телеграмму давать надо. А я пенсию не получал, почитай, два месяца. Денег даже на хлебушек не хватает... Вот спасибочки. Теперича точно пошлю. И за здоровье твое выпью... Будьте покойны... Еще один уехал. Только, видать, не последний. — Вам насчет Ваньки?.. Посылочку передать? Или долг... Откедова надо, оттеда и знаю. Догадался... Значит, так, запоминай — пять лет не было, писем не писал, звонить не звонил... Если бы приехал — я бы знал... Спроси Никитича и Пелагею... Если надо, могу сообщить... Надо?.. Только телефонов у нас, кроме как в правлении, нет... А вот если бы мне в избу провести, я бы мог сразу позвонить... Ну тогда могу телеграмму дать. Тока мне для того на станцию надо, а водилы попутные дерут безбожно. Втридорога дерут... Вот спасибочки. Теперича не забуду. Теперича век помнить буду...
Ну всем этот шалопут Ванька вдруг понадобился. Все ему хотят долг вернуть или посылочку передать. А может, и хорошо, что хотят. Может, попросить их на станции избу купить, чтобы ближе к почте? Чтобы сподручней насчет Ваньки телеграммы рассылать...
Глава тридцать первая
— Ваши документы, пожалуйста! — попросил сержант.
Иван Иванович Иванов похолодел. Хотя о документах просили не его.
— Пожалуйста, — ответил неизвестный, сидящий на скамейке в ожидании автобуса гражданин.
Другим гражданином после этого гражданина был Иван Иванович. У которого никаких документов не было. Ни с собой. Ни дома. По причине отсутствия дома.
Милиционер взял протянутый ему паспорт, пролистнул его страницы и вернул.
— Вы бы паспорт в обложку вложили, а то он истреплется быстро, — посоветовал сержант, скользнул взглядом по онемевшему от предчувствия беды Иванову и... козырнув, удалился.
Иван Иванович осторожно выдохнул застрявший в его легких воздух.
Он опять убедился в том, что ходит по краю пропасти. Что, если бы вдруг тот милиционер обратился не к его соседу, а к нему, то...
Отсюда вновь, уже в который раз, следовало, что из этого города надо было исчезать. Немедленно исчезать. Лучше вчера, чем сегодня. Если, конечно, жизнь дорога.
Только как исчезать, когда доллары продолжали оставаться в подвале... Впрочем, что там доллары! Когда нет документов! Без которых его всякий постовой милиционер может остановить и для выяснения личности в кутузку отправить.
А главное, как без документов уехать, если для того, чтобы уехать, надо как минимум билет купить. Который хоть в авиационных, хоть в железнодорожных кассах продается лишь по предъявлении паспорта!
Вот ведь какая загвоздка получается! Не ехать нельзя, а ехать невозможно! Без паспорта невозможно.
И где его взять? Где берут люди паспорта? В принципе?
В паспортных столах, если законопослушные. А если не законопослушные? Если, к примеру, беглые заключенные? Которые в паспортный стол прийти не могут, но тем не менее живут. Где они документы берут?
Покупают. За, возможно, большие деньги.
То, что покупают, не страшно. С деньгами проблем нет. Деньги имеются. Но где они эти паспорта берут? Пусть даже за очень большие деньги.
На этих, как их, «малинах», что ли?
И где эти «малины» располагаются? И как их найти? И как, найдя, оттуда живым вернуться?
Едва ли как...
Нет. «Малины», равно как и прочие фрукты-ягоды, не подходят. Для тех, которые не беглые, не подходят. Для Ивана Ивановича не подходят.
И где тогда можно раздобыть документы? Если кроме «малин»?
Иван Иванович напрягся и вспомнил, что по телевизору показывали передачу о незаконной продаже бланков документов. Да он и сам не однажды видел людей, стоящих в переходах с табличками:
«Продам трудовую книжку... диплом» и пр. Если у них есть трудовые книжки, может, у них и паспорт найдется... Для очень в нем нуждающегося покупателя. Вдруг найдется?
Иван Иванович пошел в ближайший переход. И увидел людей, держащих в руках картонные таблички. Насчет трудовых и дипломов. Он их увидел, но подойти и прицениться не решился. И во вторую проходку не решился. В третью его остановили сами продавцы.
— Вам трудовая книжечка требуется?
— Нет, нет.
— Тогда, может быть, аттестатик о среднем образовании?
— Нет. Не надо. Я так просто... проходил...
— Тогда дипломник?
— А что, у вас есть?
— Есть. Вам какой? Техникума? Или института?
— Тогда института.
— Какого?
— У вас разные есть?
— Конечно. Вам гуманитарный или технический?
— Технический.
— Коммерческий или государственный?
— А какая разница?
— Разница в цене. Государственный дороже.
— Почему?
— В государственных учат лучше.
— Но я ведь не собираюсь учиться.
— Но ведь тот, кто вас будет принимать на работу, об этом не знает.
— Тогда мне тот, который дороже.
— Как желаете закончить?
— В каком смысле?
— С красным дипломом или синим?
— Нет, мне обыкновенный.
— Хорошо. Пишем синий. С вкладышем?
— Да, с вкладышем.
— Какие оценки во вкладыше проставить? Пятерки, четверки, тройки? Рекомендуем средний балл. Для большей убедительности.
— Я согласен.
— С проводкой или без?
— В каком смысле с проводкой?
— Без — это просто диплом, корочки с печатями и штампами. А с проводкой, это когда с занесением в архивы учебного заведения, которое вы «окончили».
— С проводкой лучше?
— Конечно.
— Чем?
— Тем, что если ваш начальник, или отдел кадров, или еще кто-нибудь заподозрит, что ваш диплом недействительный, и надумает проверить его, то на их запрос придет официальный ответ, подтверждающий ваше образование. То есть такой диплом почти равен натуральному.
— И дороже?
— Дороже. Примерно в пять раз. Сами понимаете, в этом случае приходится оплачивать услуги определенных должностных лиц в учебном заведении, которое вы желаете «окончить». А это очень значительные дополнительные расходы. Но, правда, товар того стоит. Рекомендую...
— Нет. Мне без проводки.
— Бланки сами будете заполнять или мы? Если сами, то за небольшую дополнительную плату можем предоставить ксерокопии дипломов и образцы подписей более двух десятков вузов.
— Нет, лучше вы.
— Когда нужен диплом?
— Сейчас.
— Сейчас не можем. Это сопряжено с некоторыми техническими трудностями. Можем завтра.
— Хорошо, завтра.
— Напишите, на кого заполнять диплом.
— И все?
— Все. Оплата завтра, при получении.
— А больше у вас ничего нет?
— Что вам нужно?
— Ну...
— Есть пенсионные и ветеранские книжки.
— Зачем?
— Книжки? Например, чтобы бесплатно в городском транспорте ездить. Очень удобно. Вроде пожизненного единого проездного.
— А что еще есть?
— Еще, — продавец осмотрелся по сторонам, — есть удостоверения.
— Какие?
— Разные. Пожарной охраны. Милиции. Стоят дорого, но окупают себя в полгода. Особенно у тех, кто имеет личный автотранспорт.
— А при чем здесь транспорт?
— Гаишники своих не штрафуют.
— И они что, настоящие?
— Нет. Но выполнены на очень высоком художественном уровне. Так что без специальных приборов не определить.
— А удостоверение КГБ есть?
— В наличии нет. Но если очень надо...
— Очень!
— Вам какое звание? Самое дешевое — лейтенант. За каждую последующую звезду тысяча.
— Чего тысяча?
— Баксов тысяча.
— Тогда мне... подполковника. Можно?
— Были бы деньги.
— Деньги есть.
— Удостоверения только с задатком.
— Я согласен.
— Тогда сходите в моментальную фотографию, там за углом, и принесите мне две фотографии три на четыре без головного убора.
— А форма?
— форму «наденет» на вас компьютер при макетировании удостоверения.
— Паспорт... Паспорт вы тоже можете?
— Нет. Паспорт не могу. Бланки кончились.
— Я могу заплатить. Столько, сколько вы скажете.
— Нет. Паспорт не могу.
— Жаль.
— Но могу подсказать...
— Что подсказать?
— Могу подсказать, где его можно достать. За сто баксов.
Иван Иванович вытащил деньги.
— Профсоюзная, шесть. Скажете, от Михеева с Переселенки.
— Михеев — это вы?
— Нет, не я. Я вообще к тому адресу никакого отношения не имею. Мы в некотором роде конкуренты. Так что прошу там обо мне ничего не говорить.
— Конечно, конечно...
— Ну, тогда подведем баланс: диплом о высшем техническом образовании, синий, заполненный, с вкладышем, без проводки, с печатями и росписями — одна штука. Удостоверение подполковника службы безопасности, заполненное, с фотографией, печатью и росписями. Больше ничего?
— Нет, нет.
— Итого... Такие деньги найдутся?
— Конечно.
— Тогда до завтра. Надеюсь на вашу порядочность. Надеюсь, что вы меня не подведете. Все-таки бланки строгой отчетности...
Иван Иванович повернулся и было уже пошел. Но не выдержал, вернулся и задал сильно взволновавший его вопрос.
— А вы не боитесь, вот так вот...
— Что вот так вот?
— Дипломы продавать? А вдруг бы я был из милиции?
— Но ведь вы не из милиции?
— Нет. Но вдруг?
— Ну и что?
— Как что? Это же подделка документов. Это уголовная статья!
— Может быть. Но только не для меня.
— Как так не для вас?
— Так не для меня. Я Уголовному кодексу не подотчетен.
— У меня на этот случай один документик имеется.
— Какой? Удостоверение КГБ?
— Нет. Справка из психбольницы. Что я психически ненормальный и за свои слова не отвечаю. И все, что здесь вам предлагал, — это бред сумасшедшего. Со мной с этой справкой ни один милиционер связываться не станет. Я его по морде кирпичом могу съездить. И мне за это, кроме двухнедельного курса оздоровительного лечения, ничего не будет. Рекомендую. Очень хорошая справка. Универсальная. На все случаи жизни. Правда, стоит дорого. Дороже любых дипломов МГУ. Потому что гораздо полезнее, чем диплом МГУ. Может, вам заказать?
— Но как же так? Ведь они потом ее проверят, справку? И поймут, что она поддельная. И тогда...
— Не узнают. По моей ничего не узнают.
— Но почему?
— Потому что она с проводкой...
Через полтора часа Иван Иванович прибыл по указанному адресу. И недоуменно остановился. По Профсоюзной, шесть, находилось фотографическое ателье, в витринах которого были выставлены десятки три на четыре, четыре на пять, шесть на шесть, с уголками и без уголков портреты и коллективные фотографии школьных классов, детсадовских групп и курсантских взводов.
Иван Иванович на всякий случай зашел внутрь. И подошел к стойке.
— Вам фотографию?
— В некотором роде.
— Вам какую?
— Мне?.. Я от Михеева.
— От какого Михеева?
— От какого? Ах да... с Переселенки. От Михеева с Переселенки.
— Тогда пройдите к фотографам. Иван Иванович прошел к фотографам.
— Вам что?
— Я от Михеева с Переселенки.
— И что? Что нужно?
— Паспорт нужен.
— Какой?
— В каком смысле?
— Общегражданский? Заграничный? Общегражданский — шесть штук. Заграничный — восемь.
— А оба можно?
— Можно. Четырнадцать штук.
— Хорошо, я согласен.
— Фамилия?
— Иванов.
— Нет, я имею в виду, какую в паспорт вписывать?
— Ну не знаю... А какие обычно вписывают?
— Обычно похожие по созвучию. Чтобы не ошибаться при обращении. Например, в вашем случае Иваницкий. Или Ивановский. Или Иванушкин. Или Иванченко.
— Лучше Ивановский.
— Имя-отчество оставляем прежние?
— А можно?
Фотограф не ответил. Только плечами пожал.