Наземь их слезы лились из юных очей беспрестанно.
Эти слезы в светлый ручей превратили богини,
Клитой зовется ручей в память о бедной супруге —
1060 Имя ее живет в веках до сих пор и навеки.
День тот волею Зевса стал днем печали ужасной
Для мужчин и жен долионских. Никто был не в силах
Пищи отведать. И после надолго в скорби всеобщей
Не вспоминали вовсе они о мельничном деле,
1065 Но так и жили, вкушая неиспеченную пищу.
Даже теперь, когда ежегодные там возлиянья
В жертву несут, ионийцы, живущие в Кизике, мелют
Для лепешек сырых муку на мельнице общей.
После того бушевали жестокие бури в теченье
1070 Целых двенадцати дней и ночей и мешали им снова
В плаванье выйти. В последнюю ночь остальные герои,
Все к отправленью окончив, в изнеможении спали.
Только Акает и Мопс Ампикид их сон охраняли.
Вдруг одна гальциона над русой главою Ясона
1075 Стала летать, своим голосом звонким им предвещая
Бурных ветров прекращенье. Сразу Мопс ее понял.
Вещий глас распознал он той птицы прибрежной.
Тут погнала богиня ее, и она, вспорхнувши,
На вершину кормы красиво изогнутой села.
1080 Мопс же Ясона, на мягких спящего шкурах овечьих,
Тронул слегка, разбудил и слово тотчас промолвил:
«Нужно тебе, Эсонид, подняться на эту вершину
Диндима, столь крутого, чтобы молиться богине
Матери всех богов, пышнотронной. Буйные бури
1085 Скоро утихнут. Я слышал сейчас морской гальционы
Крик; кружась над твоей головой, пока почивал ты,
Все мне сказала она. От нее, от богини, зависят
Ветры и море до самых глубин, вся земля и обитель
Снегом укрытой вершины Олимпа. Пред ней отступает
1090 Сам Кронид, когда всходит она с гор к вышнему небу,
Так и другие бессмертные грозной покорны богине».
Молвил, и эта речь была желанна Ясону.
Радостный с ложа он встал и сразу спутников поднял
Всех поспешно. Лишь только они его обступили,
1095 Он им поведал пророчество Мопса, Ампикова сына.
Тотчас все юноши, быков согнав со стоянки,
Прямо направили их к вершине горы высочайшей.
Прочие же, отвязав от «Священной скалы» все канаты,
Вышли в Фракийскую бухту. А там, оставив немногих
1100 При корабле, на сушу сошли и тоже взобрались
В гору. С горы они увидели, как под рукою,
Макриадские кручи и Фракию всю, что напротив.
Виден в тумане стал вход в Боспор и Мисийские кручи,
А на другой стороне течение потока Эсипа,
1105 Город затем и долина Непейская Адрастеи.
Стебель твердый лозы нашелся в лесу, там возросший,
Высохший, старый. Они его срезали, чтоб изготовить
Горной богине кумир. Его искусной рукою
Вырезал Арг, и его на гребень горы поместили,
1110 Как полагается, скрьвз под сенью дубов исполинских, —
Эти дубы выше всех корнями в земле утвердились.
Жертвенник после сложили из мелких камней, увенчали
Листьями дуба его и жертву свершить поспешили,
Многовладычную Диндимийскую мать призывая,
1115 Каждые девять лет Фригийской ее величают.
Тития также с Киленом совместно они умоляли —
Только этим одним, согласным и сопрестольным,
Право дается носить Идейской матери имя,
Жившей на Крите средь тех чародеев Идейских,
1120 Коих когда-то, руками коснувшись земли Эаксийской,
Нимфа Анхиала явила в Диктейской пещере.
Много и долго молился Ясон на коленях, просил он
Бури от них отвести и свершал возлиянье на жертву,
Тлевшую на костре. Меж тем молодые герои,
1125 Лире Орфея послушны, с оружием в пляске кружились
И ударяли мечами в щиты, чтобы в воздухе не был
Слышен зловещий вопль, который над царской могилой
Люди еще испускали. С тех пор постоянно фригийцы
Бубнами и тимпанами славят Рею богиню.
1130 К чистым жертвам пловцов богиня сердце склонила, —
Раньше сердясь на них, теперь явила им чудо.
Дали деревья плодов без конца, и земля под ногами
Вдруг сама по себе травой и цветами покрылась.
Дикие звери, покинув свои берлоги и норы,
1135 Вышли на горы, махая хвостами. И чудо другое
Рея свершила. До сей поры на вершине Диндима
Не было вовсе воды, а теперь вдруг с жаждущей кручи
Плеск зазвучал непрерывно. Источник зовут «Ясонийским»
С тех времен и поныне кругом живущие люди.
1140 Пир был устроен тогда на горе по прозванью «Медвежья»
В честь Великой богини. Многовладычную звали
Рею они. С зарей же, ветры как только утихли,
Остров покинули и на веслах дальше поплыли.
Стали спорить они о том, кто самым последним
1145 Бросит весло, уставши грести. Ибо в полном затишье.
Море разгладило волны и спокойно заснуло.
Силою весел они подгоняли корабль, вверяясь
Глади морской, и Арго так быстро по морю несся,
Что Посидона проворные кони догнать не сумели б.
1150 Но вот на море зыбь поднялась под порывами ветра,
Ветра, который с морских берегов в предвечерье повеял.
Стали герои тише грести, сказалась усталость.
Изнемогавших совсем подменил силой рук своих мощных
Зевсов сын, он один тащил корабль крепко сбитый.
1155 Но когда миновали, стремясь к берегам Мисийским,
Риндакийские устья они и курган Эгеона,
Из-под Фригийской земли вблизи на все это глядя,
Тут Геракл, взрезая волны бурного моря,
Переломил весло пополам. Сжимая обломок,
1160 С ним в руках на скамью неожиданно он повалился,
Море другой поглотило обломок. Геракл, озираясь,
Сел и молчал. Ведь руки его не привыкли к безделью.
Час наступил, когда с поля идет садовник иль пахарь
Радостно к месту ночлега, лишь об еде помышляя,
1165 И на пороге свои утомленно склоняет колени,
Черные пылью и солнцем, взирая на стертые руки,
Многие беды суля своему ненасытному чреву.
В это время достигли герои границ Кианиды
Возле Арганфонейской горы и Киосского устья.
1170 Приняли их дружелюбно, прибывших гостями, мисийцы,
Жители этой страны; и все, в чем нуждались пришельцы,
Туши баранов и много вина, принесли им в подарок.
После одни стали хворост сухой собирать, а другие,
Срезав зелени мягкой в лугах, несли в изобилье
1175 Для подстилок, а третьи усердно крутили огниво;
Все остальные, вино разведя, готовили ужин,
Аполлону Экбасию справив вечернюю жертву.
Зевсов сын, друзьям наказав пир наладить на славу,
Сам отправился в лес, надеясь весло себе выбрать
1180 Новое и по руке взамен того, что сломалось.
Там побродив, он сосну увидал без веток обильных
И не цветущую вовсе, скорее сравнить ее было
С отпрыском тополя стройного, ибо такою широкой
Видом была и длиною. Быстро наземь он сбросил
1185 Лук свой и колчан, вмещающий острые стрелы,
С плеч широких затем он скинул львиную шкуру.
Палицей, медью обитой, снизу ударил по древу,
Ствол обхватил руками, на силу свою полагаясь,
Ноги широко расставив, плечом могучим уперся
1190 И, хоть и были у той сосны глубокие корни,
Вырвал ее из земли с корнями и комьями вместе.
Как корабельную мачту, когда Орион погубитель
В зимнюю стужу начнет склоняться к закату, внезапно
Бури шквальный порьвз, пронзительным ветром ударив
1195 Сверху, с клиньями вместе из-под канатов уносит, —
Так он вырвал сосну. Потом взял лук свой и стрелы,
Палицу поднял свою и шкуру, спеша возвратиться.
Гил между тем, оставив всех прочих, с медным кувшином
Стал источник священный искать, чтоб к приходу Геракла
1200 Ужин успеть приготовить, воду и все остальное,
Что положено в быстром порядке идущему делать.
Так его воспитал сам Геракл по правилам строгим,
Малым ребенком его забрав из отчего дома,
Где беспощадно убил достойного Феодаманта,
1205 Мужа дриопского, из-за вола вступившего в ссору.
Феодамант, целину поднимая тогда своим плугом,
Очень устал от труда. Геракл побуждать его начал,
Чтобы тот против воли вола ему пахаря отдал —
Так он предлога искал, желая с дриопами битвы,
1210 Ибо жили они, не думая вовсе о правде.
Впрочем, этот рассказ далеко нас увел бы от песни.
Быстро Гил к роднику подошел. Называют «Ключами»
Этот родник окрестные люди. А в Гилову пору
Нимфы здесь в пляске резвились. Всегда им было в отраду,
1215 Сколько их ни помнили там на вершине чудесной,
Песней ночной до утра воспевать Артемиду богиню.
Вышли нимфы, живущие в горных пещерах и в гротах,
Вышли и нимфы лесные, что скрывались от взоров,
Из родника же прекрасного тоже выплыла нимфа,
1220 В нем обитавшая, и сейчас же заметила Гила, —
Он вблизи оказался, сияя юной красою.
Ибо с неба блестящий свет на него проливала
В час полнолунья луна. К ней в душу вспорхнула Киприда.
Долго нимфа в смущенье пыталась справиться с сердцем,
1225 Но как только Гил опустил кувшин свой в источник,
Набок склоня, и стала вода обильно и с шумом
В медный кувшин, звеня, наливаться, нимфа немедля
Левой своею рукой обвила его нежную шею,
С уст стремясь сорвать поцелуй, а правой за локоть
1230 Вдруг к себе потянула его. И упал он в пучину.
Крик его услыхал лишь один из славных героев —
Элатид Полифем, по дороге пошедший затем, чтоб
Встретить Геракла огромного здесь по дороге обратной.
Быстро меч обнажив, он вперед и в тревоге помчался,
1235 Мысля, Гил попался зверям или местные люди
Подстерегли его одного и уводят добычей.
Быстро бежал он к Ключам, подобно дикому зверю,
Блеянье стад который откуда-то издали слышит,
Голод терзает его, и на голос бежит он поспешно.
1240 Стад, однако, уж нет, пастухи их загнали в загоны.
Долго стонет он и рычит, пока не устанет.
Так и теперь Элатид застонал и вокруг того места
Стал крича бродить, но крик и призыв был напрасен.
Тут на дороге внезапно с самим он столкнулся Гераклом,
1245 Меч обнаженный вращая в руке. Он признал того сразу.
В сумерках тот спешил к кораблю. Полифем про несчастье
Страшное стал говорить, борясь с тяжелой одышкой:
«Бедный, о горе ужасном тебе я поведаю первым!
Гил, уйдя к роднику, невредимым назад не вернулся.
1250 То ли разбойники злые подкрались к нему и уводят,
То ли звери терзают его, — я крик его слышал».
Так он сказал. У Геракла с висков заструился обильный
Пот. Сразу черная кровь у него закипела под сердцем.
В гневе бросил он наземь сосну и в путь устремился,
1255 Сам не зная, куда несут его быстрые ноги.
Как подгоняемый оводом бык без устали мчится,
Луг заливной и поля покидая, не думая вовсе
О пастухах и о стаде, то мчится без остановки,
То внезапно встает, подняв широкую выю,
1260 Громко мыча, измученный жалом овода злого, —
Так в исступлении мчался Геракл, то перебирая
Быстро ногами, то в тягостном беге на миг застывая.
Голосом зычным он громко кричал, — отвечало лишь Эхо.
Вскоре рассветная встала звезда над горной грядою,
1265 Легкий ветер подул. Тифис велел всем героям
На корабль взойти и с ветром попутным отчалить.
Все поднялись на борт, наверх якоря подтянули
И принялись грести, укрепив канаты у мачты.
Парус под ветром вздулся у них округлой дугою.
1270 Радостно мимо промчались они Посидейского мыса
В пору, когда начинает светить ясноликая Эос,
С края земли поднимаясь, и тропы взорам открыты,
И долины росистые в блеске лучей засияли.
Тут увидели они, что случайно двоих позабыли.
1275 Сразу средь них поднялся и спор, и шум несказанный
Из-за того, что отплыли они, друга лучшего бросив.
Был растерян Ясон, и сидел сказать не умея
Никому ничего, лишь молча душу терзая
Новой бедою. И в гневе к нему Теламон обратился:
1280 «Ты сидишь и молчишь! Видать, тебе и хотелось
Бросить Геракла! Твой умысел был, чтобы слава героя,
Всю Элладу пройдя, твою собой не затмила,
Если нам боги дадут на родину снова вернуться.
Слава тебе дорога! Ну а я товарищей брошу
1285 Тех, что вместе с тобой подстроили хитрость такую!»
Молвил и сразу бросился к Тифису, Гагния сыну.
Искрами жгучего пламени очи обоих казались.
И повернули б они обратно в Мисийскую землю,
Ветра рев неумолчный презрев и пучины морские,
1290 Если бы двое сынов Борея фракийца суровой
Речью своей сдержать не сумели бы сына Эака.
Бедные! Тяжкая выпала им за это расплата
От Геракловых рук, что его разыскать помешали.
Их, идущих назад после игр на Пелия тризне,
1295 Он убил на острове Теносе, землю насыпал
Над телами убитых, и им поставил две стелы,
Из которых одна, к удивлению взору людскому,
Движется взад и вперед под дыханьем и плачем Борея.
Этому долго спустя надлежало в Элладе случиться.
1300 А тогда из ревущего моря вдруг Главк появился,
Мудрый глашатай божественной воли морского Нерея.
Вверх он поднялся по пояс с косматой главой из пучины,
Прочный корабль схватил могучей рукою и крикнул:
«Вы почему вопреки великого Зевса желанью
1305 В город Эета хотите везти героя Геракла?
Доля ему суждена для дерзкого Еврисфея
В Аргосе, изнемогая, все двенадцать исполнить
Подвигов, жить же затем сотрапезником между бессмертных,
Если сверх этих двенадцати он совершит и другие.
1310 Пусть стремленье найти Геракла теперь вас покинет!
Также и Полифему назначено в устье Киосском
Славный город в трудах возвести для мисийского люда,
Жизнь потом завершив в стране запредельной Халибов.
В Гила же нимфа богиня влюбилась и выбрала мужем.
1315 В поисках долгих его и отстали оба героя».
Молвил и, в воду нырнув, подхвачен был сильной волною.
Вихрем кружась, там, пеной покрывшись, вода потемнела,
Быстро долбленный корабль подняла и помчала по морю.
В радость то было героям. Тогда поспешно к Ясону
1320 Теламон подошел, схватил его руку рукою,
Обнял крепко, к себе прижав, и в волнении молвил:
«О Эсонид! не сердись на меня, если по неразумью
Так я впал в заблужденье! Я сам огорчен и немало
Дерзкою той и несдержанной речью. Но бросим на ветер
1325 Эту ошибку и будем опять как прежде друзьями!»
Сын Эсона ему ответил разумною речью:
«Милый, конечно, меня оскорбил ты негожею бранью,
Всем заявив, что обидел я благородного мужа.
Я, однако, в ответ не скажу жестокого слова,
1330 Даже столь оскорбленный. Ведь ты на меня рассердился
Не из-за стада овечьего, не за имущества долю,
А из-за друга Геракла. Надеюсь, за каждого тоже
Вступишься передо мною, коль нечто еще раз случится».
Молвил. Они помирились и сели, где раньше сидели.
1335 А за тех двоих по Зевесовой воле был должен
Град возвести, соименный реке, в стране у мисийцев
Полифем Элатид, а Геракл на царя Еврисфея
Снова был должен трудиться. Но прежде того пригрозил он
Всю Мисийскую землю совсем обезлюдить, коль участь
1340 Гила не будет раскрыта, в живых он или же умер.
И за Гила в залог Гераклу отобраны были
Лучших мужей сыновья, и клятвой они подтвердили,
Что никогда не бросят искать пропавшего Гила.
Вот почему вопрошают киосцы доныне про Гила
1345 Феодомантова сына, и дальний Трахин опекают,
Дивно созданный город, в котором Геракл оставил
Юношей тех, что ему из Мисии отданы были.
Ветер, неистово дуя, корабль уносил днем и ночью.
Он нисколько не стих с появленьем зари. Увидали
1350 Вдруг неожиданно берег они, вдающийся в море.
Берег тот из залива на вид казался широким.
Солнце взошло, и они к нему на веслах пристали.
ВТОРАЯ КНИГА
Был там загон для скота и шатер владыки Амика.
Он у бебриков правил надменно. Мать его нимфа
Посидону его родила, взойдя с ним на ложе, —
Мелия, нимфа Вифинская. Спесью Амик был наполнен:
5 Для иноземцев закон непотребный им был установлен,
Чтобы никто уйти не посмел, кулачного боя
С ним избежав, и соседей кругом немало погибло.
Вот и теперь, к кораблю подойдя и вызнать желая,
Кто на нем и куда плывет, обратился он грубо,
10 Речь свою в присутствии всех произнесши такую:
«Слушайте вы, бродяги морские, что знать надлежит вам.
Установлено так, что никто из мужей чужеземных,
Если в страну сюда к бебрикам прибыл, назад не вернется,
Прежде чем руки свои не скрестит с руками моими.
15 Так вот и вы мне представьте того храбреца, кто решится
Биться в кулачном бою один на один здесь со мною.
Ежели мой закон с презреньем презреть возомните,
Вслед за вами беда ужасная быть не замедлит».
Так надменно сказал им. Они же внимали
20 В гневе жестоком. Особенно вызов задел Полидевка.
Первым среди друзей он встал и громко промолвил:
«Кем бы ты быть ни хвалился, постой-ка теперь, не являй нам
Злую силу свою. Принять твою речь мы согласны.
Сам с тобой добровольно готов я тут же сразиться».
25 Так он с презреньем сказал. А тот взглянул, покосившись,
Льву подобен, которого люди в горах окружили.
Ранен острым копьем он, но нет до толпы ему дела.
Взором он ищет того, кто, убить не сумев, его ранил.
Скинул плащ Тиндарид, на диво сотканный, тонкий,
30 В дар от одной из лемниянок взял он его на прощанье.
Темный свой двойной, с застежками плащ и тяжелый
Посох отбросил Амик — всегда он носил этот посох,
Срезанный в местных горах из дикорастущей оливы.
Тут же быстро вблизи, приглядев удобное место,
35 Оба они товарищей в ряд на песке усадили.
Оба несхожими были на вид ни статью, ни телом.
Был подобен Амик Тифйю губителю, сыну
Геи-Земли, — чудовище жуткое это когда-то
В гневе на Зевса она родила. Тиндарид был подобен
40 Той небесной звезде, чьи лучи прекраснее блещут
Всех других, сияющих с ней на ночном небосводе.
Был сын Зевса таков, опушенный первой бородкой,
С ярким блеском в глазах, но гнев увеличивал силу,
Словно в звере. Взмахнул он руками, желая проверить,
45 Столь ли гибки они, как некогда раньше бывали,
Не повредили ли им усталость и трудная гребля.
Царь Амик пренебрег испытаньем. Он молча, поодаль
Стоя, надменно смотрел на соперника. Сердце стремилось
Кровь у него из груди пролить как можно скорее.
50 Между тем к их ногам Ликорей, Амика прислужник,
С двух сторон положил по паре ремней сыромятных,
Были сухими они и еще подсушены очень.
Дерзкое слово промолвил Амик, обратясь к Полидевку:
«Сам охотно без жребья вручу я, какой ты захочешь,
55 Чтобы после меня не считал в пораженье виновном.
Их по рукам обмотай и, узнав, ты скажешь, конечно,
Сколь я искусен в умении резать воловьи шкуры
На ремни и кровью кропить ими щеки мужские».
Так он сказал, а тот в ответ ничего не промолвил,
60 Лишь улыбнулся слегка и те ремни, что лежали
Возле ног у него, молча поднял. Вышли навстречу
Брат его Кастор и с ним могучий Талай, сын Бианта,
Руки ремнями ему обернув, ободрили словами,
Пущую силу придав. Амику же вышли на помощь
65 Орнит с Аритом. Не знали, глупцы, что готовят на гибель.
После того как они, против стоя, в ремнях оказались,
Тотчас перед собою подняв тяжелые руки,
Бросились, силой своей грозя, один на другого.
Бебриков вождь, подобно тому как морская свирепо
70 Мчится волна, на быстрый корабль нападая, а мудрый
Кормчий его отклоняет, спасая привычным искусством
Всякий раз, как волна о борт ударить стремится, —
Так Амик, грозя, Тиндарида теснил, не позволив
Даже помедлить тому. Полидевк невредим оставался.
75 Он умел уклоняться проворно быстрым движеньем.
Понял он быстро законы жестокого боя, и всюду,
Где сильней удар, где слабей, вставал неизменно,
Чтобы руки свои скрестить с руками Амика.
Как корабельные брусья, гвоздям враждебные острым,
80 Плотники мастерски, один приладив к другому,
Бьют молотками, и поочередно гул раздается, —
Громко так трещали у них подбородки и щеки.
Скрежет зубов несказанный кругом раздавался, но драться
Не прекращали они дотоле, пока у обоих
85 Дух не зашелся внезапно в тлетворной тяжкой одышке.
Встав немного поодаль, с лица они стерли обильный
Пот, и оба едва овладели усталым дыханьем.
Снова друг на друга взглянули, быкам двум подобно,
Что из-за телки, пасущейся рядом, злобно дерутся.
90 Первым Амик, быкобойцу подобен, на цыпочки вставший,
Ноги расставил широко и сильной рукой размахнулся
Над Полидевком. Но тот устоял под натиском страшным,
Голову вбок отклонив, и плечом кулак его принял.
Сам же немного на шаг от него отступил он и сильно
95 В ухо ударил с размаха, внутри раздробив ему кости.
Сразу Амик на колени от боли упал. Закричали
Все герои минийцы. Душа от него отлетела.
Бебрики не презрели вождя внезапную гибель.
Все они вместе, схватив обычные палки и копья,
100 Сразу всей толпой помчались бить Полидевка.
Но друзья заслонили его, мечи свои вынув.
Первый Кастор мечом напавшего в темя ударил,
И голова от плеча до плеча пополам раскололась.
Сам Полидевк поразил огромного Итимоная
105 И заодно Миманта. Он Итимоная ударил
В подреберье легкой ногой, опрокинув на землю,
А подошедшему близко Миманту удар кулаком он
В левую бровь нанес, и было оторвано веко,
Раненый глаз один совсем обнаженный остался.
110 Орит, гордыней и силой достойный соперник Амика,
Тут же в пах поражает Талая, сына Бианта.
Он, однако, его не убил, только кожу немного,
Не касаясь кишок, в животе копье прокололо.
Также Арит Ифита, стойкого сына Еврита,
115 Палицей крепкой сухой с разбега сильно ударил.
Но не достался Ифит в добычу смерти — напротив,
Ариту гибель была уготована Клития дланью.
Вот тогда-то Анкей, отважный отпрыск Ликурга,
Взяв секиру большую, а в левую руку медвежью
120 Темную шкуру схватив, стремительно прыгнул в средину
Бебриков. Вслед за ним устремились вперед Эакиды,
С ними бежал Ясон, боевой охваченный страстью.
Словно в отары овец, несметные в крепких загонах,
Серые волки зимней порой проникают, пугая,
125 Тайно от пастухов неусыпных и псов чутконосых,
Взоры бросают вокруг, где сгрудились испуганно овцы,
И выбирают спеша, на какую им кинуться первой,
Рыща около них, — вот так напугали герои
Бебриков буйных толпу, обрушась внезапным ударом.
130 Словно пчелиный рой нежданно в скале обнаружив,
Дымом его пчеловоды иль пастухи выгоняют, —
Пчелы, попав врасплох, сперва сбиваются в улье,
Громко жужжа, а потом, задыхаясь дымом чадящим,
Прочь из скалы улетают все как можно скорее и дальше, —
135 Так и те не смогли дольше выдержать, бросившись в бегство
По Бебрикии, весть разнося о смерти Амика.
Глупые! Вовсе не знали они, что другое несчастье
Близится к ним неизбежно. Их виноградники гибнуть
Стали вместе с домами тогда под враждебным оружьем
140 Лика й мариандинов; вождя уже не было с ними.
Вечно сражались они за железоносные земли —
Ныне враги разорили дворы их и скотные стойла.
Без числа и без сметы герои овец закололи,
И один среди них промолвил слово такое:
145 «Только подумать, что сталось бы с ними в бессилье и страхе,
Если бы бог судил оказаться с нами Гераклу!
Я несомненно уверен, тогда бы тут никакого
Боя кулачного не было, только б Амик попытался
О законах сказать. Про эти законы и дерзость
150 Сразу бы он позабыл под ударом дубинки Геракла.
Ну а теперь, в нераденье его покинув на суше,
По морю плыть мы должны. Теперь от нас он далеко
И оттого суждено нам изведать жестокие беды».
Так он сказал. Но все случилось по воле Зевеса.
155 Там они всю ночь, оставаясь на месте сраженья,
Раны лечили, друзьям нанесенные, жертвы свершали
В честь бессмертных богов, а себе приготовили ужин.
Сон никого не сморил за кратером при жертвах горящих,
Но, увенчав себе русые головы лиственным лавром
160 (К лавру на берегу привязаны были канаты),
Пели согласную песню под формингу Орфея.
Славили песней они ферапнийского Зевсова сына.
Вкруг же поющих в безветрии берег морской веселился.
Лишь осветило холмы, росою покрытые, солнце,
165 С края взойдя земли, овцепасов оно пробудило.
Быстро они, отвязав от прибрежного лавра канаты,
И внеся на корабль добычу, сколько им нужно,
С ветром попутным поплыли к водоворотам Боспора.
Там волна, как крутая гора, несется навстречу,
170 Над парусами вставая. И ты никогда не уверен,
Что избежишь смертельной судьбы — волна нависает
Над кораблем внезапно, как туча, однако же сразу
Вниз опускается, если искусного кормчего встретит.
Так невредимо, хотя и в испуге, вперед они плыли,
175 Опыту Тифия вверясь. День прошел. А назавтра
Против Финейской земли причалы Арго привязали.
Сын Агенора Финей владел там прибрежным жилищем.
Самые страшные беды терпел он за прорицанья.
Даром вещим его наградил Аполлон, сын Латоны,
180 И потому Финей не страшился даже Зевеса,
Если людям хотел поведать священную волю.
Зевс за то, ему ниспослав долговечную старость,
Сладостный свет очей у него отобрал, не позволив
Яства вкушать обильные, их постоянно соседи
185 В дом для него приносили, услышав его предсказанья, —
Но внезапно, стремительно сквозь облака пролетая,
Гарпии изо рта. и из рук неизменно хватали
Клювами пищу его, порой не оставив ни крошки
Иль иногда оставляя хоть что-то для жизни убогой.
190 Кроме того, на еде оставался зловоннейший запах,
И никто не был в силах не только взять ее в горло,
Но и стоять вдалеке, так пахли эти объедки.
Сразу крик услыхав и шум мореходов прибьвзших,
Понял Финей, что прибыли те, с приходом которых
195 Он наконец, по пророчеству Зевса, насытится пищей.
С ложа встал старик, похожий на призрак бездушный.
Опираясь на посох, ногами дрожащими к двери,
Щупая стены, он шел, тряслись его руки и ноги.
Стар он был и слаб, от грязи ссохлось все тело.
200 Кожа с костями только одни у него оставались.
Выйдя из дома, он тут же сел в дверях на пороге —
Так подогнулись колени, окутал обморок темный.
Он подумал, что это земля под ним закружилась,
И погрузился в сон внезапный, слабый и тихий.
205 Лишь они увидали его, кругом обступили
И поразились. А он, с трудом собравшися с духом,
К ним обратился и речь произнес с таким прорицаньем:
«Слушайте вы, из всех эллинов лучшие! Ежели только
Правда, что это вы, кого повеленьем суровым
210 Властно ведет на Арго за колхидским руном предводитель
Ваш, Ясон. К прорицаньям своим еще я способен,
Разум мой не угас. Хвала тебе, о владыка
Сын Латоны! К тебе припадаю я в тягостных муках.
Ради Гикесия Зевса, который нещаден к несчастным,
215 Ради Феба молю вас и самой ради Геры —
Тех, кого более всех должны вы славить в дороге, —
Мне помогите! Спасите несчастного мужа от скверны!
Не отплывайте отсюда, покинув меня в небреженье!
Ведь не Эриния только пятой на глаза мне ступила
220 И неизбывную старость велела влачить мне до века, —
Горе другое, горше всех, надо мною повисло:
Гарпии пищу мою из самых уст похищают.
В дом мой слетясь отовсюду погибелью несказанной!
И не придумаю я, помочь чем. Легче, наверно,
225 Сам от ума своего я скрыл бы заботу о пище,
Чем от них: таковы стремительны птицы в полете.
Если даже они хоть малость еды оставляют —
Мокрая, пахнет она, и запах стоит нестерпимый;
Даже издали став, никто из людей бы не вынес,
230 Пусть даже сердце его выносливей было железа.