Снова на улице. Все закончилось. Воздух был горячим и влажным, холмы вокруг Бербанка окутал туман. Мертвые люди, похороненные на склоне холма в Голливуд-Хиллз, напомнили мне о Карен. Теперь у меня зарплата десять тысяч в месяц и дом среди холмов. Этого бы хватило, чтобы удержать ее, ей бы не пришлось больше выходить на панель. Деньги решают все проблемы. Они могут заставить человека полюбить тебя. Удержать его рядом с тобой. С десятью «килодолларами» в месяц я мог бы подарить Карен такую жизнь, от которой она не смогла бы отказаться. Она никогда бы не ушла от меня.
Адреналин, полученный во время первых выступлений, сходил на нет. К тому же заканчивалось действие кокаина, Валиума и выпивки. Я устал, я нервничал. Мне очень хотелось, чтобы все стало проще. Чтобы у меня была Белла, которая все для меня делала, и никаких угроз вроде Райана и Пауэлла. Ни убийств, ни шантажа.
Я вернулся на парковку компании «Уорнер» и сел в свой «Мустанг». Я смотрел, как за воротами проезжали автомобили. Мне хотелось полностью порвать с прошлым и остаться в настоящем.
Белла позвонила мне на мобильный, когда я уже завел «Мустанг». Мы немного поболтали о сегодняшнем моем выступлении. Она сказала, что Пауэлл нашел донора для благотворительного лечения, и мне не нужно ехать в Малибу, она там сегодня все равно не появится. Мне было наплевать. Я слишком устал, чтобы вылезать из дома. Мне хотелось спрятаться ото всех и заснуть.
Дом на Уиллоу-Глен имел открытую планировку. Я выбрал его потому, что все комнаты хорошо проветривались и освещались. Здесь все было новое. Я оставил стены нетронутыми. Никаких картин или аксессуаров. Зато мебель и технику подбирал очень тщательно. Именно они являлись для меня настоящей декорацией.
Вечерело. Я выпил бутылку гаторейда и заснул на японском диване стоимостью в две тысячи долларов. Я проспал до одиннадцати вечера, меня разбудил телефонный звонок.
Сначала я вообще ничего не понял. Голос узнал сразу, но то, что мне позвонил этот человек, повергло меня в ступор. Пауэлл. Такой же самодовольный, как в тот раз, когда спрашивал, хочу ли я посмотреть фото Беллы. Сказал, что хочет встретиться со мной перед муниципальным центром Беверли-Хиллз через полчаса. Он повесил трубку прежде чем я успел задать вопросы.
Я принял душ, оделся, сложил крышу «Мустанга», и помчался вниз с Лорел Каньон сквозь теплую ночь. От Бульвара Закатов на Ла-Синегу, с Ла-Синеги на бульвар Санта-Моники. Свет уличных фонарей оранжевыми дисками прокатывался по гладкой поверхности капота «Мустанга», за окном ветер сдувал дым сигареты. Я ехал в центр города.
Я опоздал на десять минут. Хотел показать, что мне насрать на то, зачем он меня вытащил. Вряд ли там могло оказаться что-то хуже, чем видеозапись, где он тычет своим хуем в Беллу. Но теперь, когда Беллы не было рядом, я не мог отделаться от чувства, что могу получить информацию, касающуюся убийства Карен.
Я припарковался возле «Ягуара», Пауэлл опустил окно. Он смотрел на меня мертвыми глазами, напоминавшими глаза робота из фильма «Терминатор». А улыбку на лице ему словно искусственно вырезали. Пауэлл велел ехать за ним. Затем снова поднял окно.
Я следовал за его машиной сначала по равнине, затем среди холмов. Миновав Беверли-Хиллз, мы поехали вдоль Пивайн-Каньона по шоссе Сан-Исдро, и добрались до узкой дороги под названием Абрикосовая Аллея.
Официально это была частная дорога, но никаких ворот на ней не построили. Она пересекала шоссе Сан-Исдро под прямым углом и через пару сотен ярдов уходила направо. Я заметил один или два дома, но они стояли далеко от дороги, к тому же их скрывали заросли кустарника. Пауэлл проехал мимо них к концу Абрикосовой Аллеи, там находилось большое квадратное здание, его явно построили не для красоты. Вокруг таинственного дома посадили вьющиеся растения, но даже они не могли скрасить его унылые бетонные стены цвета песка. С первого взгляда было понятно, здание работало чем-то вроде бункера. Окна были закрыты решетками, а территорию окружал высокий стальной забор.
Мы сразу заехали в гараж, рассчитанный на четыре машины. За нами опустилась автоматическая дверь, я сразу понял, этот дом не жилой. Не было хлама, которым обычно заполняют гаражи: ни инструментов, ни пляжных принадлежностей, ни коробок с мусором. Помимо моего «Мустанга» и «Ягуара» Пауэлла там стоял «БМВ» Беллы.
Вместо двери, ведущей на первый этаж, была бетонная дорожка, спускавшаяся в подвал. Пауэлл повел меня за собой и велел не шуметь. Он открыл стальную дверь. Мы попали в помещение, напоминавшее небольшую больницу. Зеленые стены, виниловые полы, ряды газогеновых ламп на потолке. Пауэлл запер дверь и приложил палец к губам, он жестом приказал мне следовать за ним по коридору. Мы прошли пару помещений с бронированными дверьми и специальными замками, похожих на комнаты для осмотра пациентов. Затем мимо нескольких распашных дверей, за ними располагалось странное помещение, что-то вроде «предоперационной». Через маленькие окошки в дверях я мельком разглядел нечто похожее на тележку с лежащим на ней телом. Мы пошли дальше по коридору, нам попалась обычная деревянная дверь, она была не заперта. Пауэлл выключил свет и открыл ее. Мы оказались в маленькой комнате, рассчитанной на двух человек. Там было окошко, как в помещении для допросов. Пауэлл прикоснулся губами к моему уху и прошептал:
− Это одностороннее зеркальное стекло. Чтоб ни звука, а то она узнает, что ты здесь. Не выходи отсюда. Я приду за тобой, когда мы закончим. Внимательно смотри на свою любимую.
Пауэлл ушел, я остался в комнате и смотрел сквозь стекло. Зажегся яркий свет, он показал мне маленькую операционную. Само помещение напоминало уменьшенную версию реанимационной − много материалов из нержавеющей стали, много оборудования с мигающими лампочками, подключенного к мониторам, тележки с зелеными клеенками, ряды многочисленных инструментов, и большой пучок ламп на подвижном механизме. Сначала в помещении никого не было, но через десять минут смежные двери отворились и вошли Пауэлл с Беллой, одетые в шапочки, халаты, и маски. Они катили на тележке тело обнаженного мужчины, он явно находился под наркозом. Мужчина лежал на боку с капельницей в руке. Между ребрами и бедром покрасили чем-то желто-коричневым.
Пауэлл сел возле головы мужчины, он надел ему на лицо кислородную маску с газом и начал поворачивать выключатели на трех цилиндрах. Белла прикрепила тело донора к паре приспособлений. В процессе работы они разговаривали, но из-за масок и толстого стекла я ничего не мог разобрать.
Белла приготовилась, она кивнула Пауэллу головой, взяла скальпель и начала делать разрез. Я не мог ничего толком разглядеть, поскольку она сидела ко мне спиной, но, похоже, она делала большой горизонтальный разрез под ребрами. Белла полностью погрузилась в процесс, она действовала быстро и экономно, отбрасывала использованные инструменты один за другим и брала новые со стоявшей рядом тележки. Я видел кровь на ее резиновых перчатках.
Аккуратность, с которой шел весь процесс, поражала, но при этом меня не отпускало чувство, что в этой комнате проводили не только хорошие операции. То, как Белла себя вела, как прижималась бедрами к тележке, как двигались ее руки...все это выглядело слишком чувственно и явно не имело к хирургии никакого отношения.
Операция шла долго, я устал стоять на одном месте. У меня заболели ноги, мне нужно было сменить позу. Я попытался сместиться чуть в сторону и стукнулся о стекло. Белла застыла на месте и бросила на Пауэлла злобный взгляд. Но он был полностью сконцентрирован на анестезии. Через пару секунд Белла успокоилась и продолжила операцию.
Вскоре операция достигла кульминации. Белла засунула руку внутрь мужчины, сделала несколько завершающих махов скальпелем, и, отрезала какой-то мешавший ей орган. Затем она обеими руками подняла в воздух нечто длиной в пять дюймов.
Почка.
Вот так сюрприз.
С собирательной трубки, тянущейся от центра почки, свисал толстый слой желтого жира, именно этим местом почка связывалась с телом. Сам орган покрывала оболочка теперь похожая на разорванный кокон, с ее волокон капала кровь. Она была куда розовее мяса, которое можно увидеть на прилавках, наверное, потому что плоть была свежей.
Белла положила почку в пластиковый контейнер, закрыла его прозрачной крышкой, и отдала Пауэллу. Он неуверенно посмотрел на нее и что-то сказал. Белла покачала головой, повернулась к донору, и начала зашивать его внутренности. Пауэлл снова попытался заговорить с ней, но она не ответила. Немного подождав, он отнес почку в другой конец комнаты, и положил в холодильник.
Я еще немного подождал, но было уже ясно, что им остались последние штрихи. Я не видел смысла наблюдать за этим − и так провел в узкой комнате целых два часа. Когда я приоткрыл дверь, Белла уже зашивала парню живот.
Я не мог вернуться обратно в гараж. Стальная дверь изнутри тоже открывалась специальным ключом, поэтому я решил обследовать тайную лабораторию. В дальнем конце коридора был лестничный пролет, ведущий на первый этаж. За ним оказалась еще одна стальная дверь, но незапертая. Я пошел дальше и начал осматривать комнаты первого этажа. Гостиная и две спальни были обставлены неплохо: ковры, занавески, мягкие кресла − все это создавало видимость обыденности, хорошо отдыхать здесь после проведения операции по извлечению почек. Остальные комнаты были пусты и казались совершенно необитаемыми. На кухне в шкафу стояли железные банки и упаковки, но ничего свежего. Я заперся в ванной и зажег сигарету.
Итак, теперь я знаю, что Белла сама извлекает из людей почки. И это явно не совместный проект, именно Белла руководила операциями, не Пауэлл.
Она говорила, бесплатно лечить бездомных было ее идеей. Тогда я окончательно убедился, что она замешана в торговле почками. Но я надеялся, что в темной стороне благотворительности она играла второстепенную роль − например, в качестве ассистента Пауэлла. Или даже лучше, невольная участница во власти одержимого старика. Но теперь я знал, что все было совсем не так. И это меня пугало. Я не сомневался, что смерть Карен была связана с торговлей почками, и вполне логично предположить, что тот, кто руководит операциями и есть главный виновник.
Логичная цепь размышлений, но мне не хотелось ей следовать. Пока Белла на свободе, я могу попасть на экраны телевидения.
Вместо этого я сосредоточился на мысли, зачем Пауэлл решил мне это показать. Уж точно не для того, чтобы разоблачить Беллу и ее нелегальные операции. В конце концов, он сам занимался поиском доноров и еще выполнял работу анестезиолога, поэтому виновен ничуть не меньше. Возможно, он надеялся, что, увидев все это, я отвернусь от нее. Но ведь она врач, пусть и не хирург, разве она просто не выполняла свою работу?
Теперь я думал только о том, что могло бы произойти, не появись я здесь. Ведь после того, как я ударился о стекло, Белла знала, что за ней наблюдают. И что же она задумала?
Я вернулся в гостиную и стал ждать. На мой взгляд, не было никакого смысла скрываться от Беллы. Через полчаса они поднялись по лестнице. Похоже, Белла совсем не удивилась, увидев меня.
− Тебя привез Пауэлл?
Я не успел ничего сказать, ее отец ответил сам.
− Настало время и ему узнать.
Белла повернулась к нему.
− Как ты смеешь, принимать такие решения в одиночку?!
− А разве влюбленные не должны знать друг о друге все?
Белла усмехнулась.
− Думаешь, если он узнает, то конец нашим отношениям?
− Думаю, что он должен знать все, чтобы принять осмысленное решение.
− Ты такой предсказуемый. Это же абсурд.
− И все же. Я знаю о тебе все, ничто не заставит меня пойти против тебя, а о нем такого сказать нельзя.
− Так или не так, тебя не касается. Запомни это, или твоя постель совсем опустеет.
− Для меня дни разделяются на те, когда ты позволяешь мне быть с тобой, и те, когда нет. Без тебя мне нечего терять. Так что запомни, если моя постель опустеет, то и твой операционный стол постигнет та же участь. Или ты думаешь, что он будет копаться для тебя в дерьме, также, как я?
Белла посмотрела на него так, словно не могла подобрать ответ. Потом она резко развернулась и зашагала к лестнице. Но задержалась возле двери.
− Он скоро придет в себя. Проверь обезболивающее. Пошли, Джек.
Белла исчезла в лестничном проеме. Я пошел следом, но Пауэлл схватил меня за руку и прошептал на ухо:
− То, что ты тут видел, еще ничего. Она знала, что ты здесь. Ты ребенок, который играет с очень опасной игрушкой. Будь осторожен, а то ее гнев обрушиться и на тебя.
− Отвали.
Я стряхнул его руку и пошел к Белле. В гараже мы молча поцеловались. Мы не проронили ни слова, пока не приехали в Малибу и не залезли голые в бассейн. Белла проплыла несколько ярдов брассом. Небо было черным, до рассвета еще оставалось два-три часа, но в свете фонарей бассейна я отчетливо видел ее промежность. Белла перевернулась на спину, ее тело плавно скользило по водной глади, волосы на лобке показались над водой. Я подплыл к ней, она обняла меня, ее соски скользнули по моей груди.
− И что ты думаешь?
− Это незаконно.
− Не законно. Но от этого выигрывают все. Я рассказывала тебе, что бесплатно лечу бездомных, но это не вся правда. Я покупаю у них почки. Это абсолютно добровольно. Пауэлл находит доноров на улице, и если я вижу, что они могут перенести операцию, я делаю им предложение. Это их выбор. Утрата одной почки не отразится на их качестве жизни, а тех денег, что я им даю, они никогда не видели. Большинство из них все равно не доживают до сорока, так что они не многое теряют. Ты удивишься, сколь многие из них говорят «да».
− Что ты потом делаешь с почками?
− Жду, когда в списках появится подходящий кандидат.
− Ты продаешь почки людям?
− Конечно нет. Я отдаю их различным медицинским учреждениям в качестве пожертвования, естественно анонимно.
Мой член стоял колом, Белла взяла его рукой и начала тереться о него своей пиздой. Даже под водой я чувствовал соки на ее половых губах.
− Ты не похожа на Робин гуда.
− Но смотри, что я делаю для тебя.
Белла произнесла это милым спокойным голосом, но посыл читался отчетливо: «не пизди на того, кто устроил тебя на телевидение».
Я промолчал.
Белла начала двигать рукой быстрее. Я закрыл глаза и увидел девушку с ломом в заднице, и ту парочку с мешками на головах. Я попытался представить, каково это, прижаться к этим телам, ощутить прикосновение к их застывшей плоти. И кончил. Моя сперма растекалась белыми потоками по чистой воде бассейна.
Когда я проснулся, в небе уже появилась узкая полоска рассвета. Белла спала на животе, простыня лежала на полу, тень скрывала ее анус. Где-то среди холмов раздался крик животного, отдаленно похожий на вой койота. Но это не был крик проснувшегося зверя. В нем слышалась невероятная боль.
Я вылез из постели и подошел к окну. Белла продолжала спать. В бледнеющем небе сверкали звезды. Окружавшая дом трава окрасилась в серые цвета, казалось, из всего окружающего высосали жизнь, оставив лишь некрасивую двумерную картину.
Прямо под окнами, у всех на виду, сидел голый мужчина. Он склонился над каким-то брыкающимся животным. Мужчина совал руку в живот твари, вытаскивал залитые кровью потроха, и разбрасывал их на газоне вокруг себя. Пауэлл. И пес, один из тех двоих, что недавно привезли.
Когда труп животного опустел, Пауэлл поднял его высоко над головой, дыра в брюхе собаки смотрела прямо на окна. Я понимал, темнота надежно меня скрывала, но все равно рефлекторно отскочил в сторону, чтобы Пауэлл не увидел.
Даже после того, как я забрался в постель, меня преследовал этот образ − убитая собака, обнаженное бледное тело Пауэлла, измазанное темной кровью, его дряблый болтающийся член.
Мы с Беллой завтракали возле бассейна. Воздух ласкал кожу. Я добавил к нему немного сигаретного дыма. На поверхности воды появились вьющиеся тени.
Не успели мы закончить, как из дома вышел Пауэлл, он сказал, что больше не намерен оставаться в Малибу. Судя по виду, сегодня он вмазался еще сильнее, на его лице и руках виднелись многочисленные царапины. В голосе Пауэлла слышались умоляющие нотки, он ждал какой-нибудь реакции от Беллы, но она только лениво оторвала голову от газеты. Мен вдруг осенило, ведь она в первый раз провела ночь со мной, а не ушла спать к нему.
Я стал говорить ей о том, что увидел утром, смотря в окно.
После того, как Пауэлл уехал, мы гуляли по территории, держась за руки. Я незаметно направил ее к пятну на траве под окном спальни. Лужа крови напоминала загустевшую нефть, кучки собачьих потрохов облепили мухи. Сам труп собаки исчез.
Белла обреченно вздохнула. Я ткнул носком туфли орган похожий на кишку.
− Прошлой ночью я видел, как он это делал.
− Он напуган. Боится, что ты заберешь меня у него.
− Бурная у него реакция.
− Это всего лишь собака.
− Просто думаю, на что он еще способен.
− Что ты имеешь ввиду?
− Настанет день, когда собаки ему будет недостаточно.
Белла молча смотрела на загаженную территорию.
− В этом есть что-то от животной ярости, не так ли?
Она развернулась и пошла обратно к дому. А я остался снаружи. Я бродил у кромки леса пока не нашел труп собаки. Разрез тянулся от яиц до ребер. Я внимательно осмотрел мертвое тело, но не смог определить, была ли внутри сперма.
Знакомый разрез. И выпотрошили точно также. Работа хирурга. Вот и улика, связывающая Пауэлла с убийством Карен. Но какой мотив? Если Карен с Беллой были любовницами, и Карен иногда гостила в Малибу, то Пауэлл не мог не...все же очевидно. Сексуальная ревность.
День сразу же стал ярче и радостнее. Вид выпотрошенного пса у моих ног в десять раз перевесил активность Беллы в операционной. Он окончательно отвел от нее все подозрения. Даже если она и знала об убийстве, то совершил его Пауэлл, характер нанесения ран очень похожи. К тому же в потрохах Карен была сперма.
Все это означало, что я мог и дальше тянуть из Беллы деньги и пользоваться ее влиянием, не опасаясь того, что однажды настанет день, и ее заберут у меня из-за какой-нибудь юридической неувязочки. Еще я мог избавиться от Райана, направить его по другому следу, если он перестанет шантажировать Беллу, и опять решит поиграть в «сядь-на-хвост-убийце-Джеку».
Белла сидела в гостиной в сером декоративном кресле и смотрела в окно. Она глубоко погрузилась в свои мысли. Она вздрогнула, когда я вошел.
− Пора звонить Райану. Что мне ему сказать?
− Скажи, что я встречусь с ним завтра. В том же самом мотеле.
− Я завтра не смогу, у меня съемки.
− Я сама пойду.
− Ты уверена? Он довольно странный.
− Ты ведь не ревнуешь, да?
− После Пауэлла и того парня в мотеле?
− Вот и славно. Тебе нет нужды идти со мной. Я отдам ему деньги и, надеюсь, мы о нем больше не услышим.
− Это вряд ли.
− Да. Но деньги великая вещь. Если у тебя их много, ты можешь сотворить что угодно, тем или иным способом. Давай я тебе кое-что покажу.
Мы прошли в комнату с видео оборудованием, Белла включила аппаратуру и запустила видеозапись.
− Вот некоторые мои доноры. Все, что я с ними делала, не имело смысла с точки зрения медицины. Наверняка они об этом догадывались, но сами убеждали себя в необходимости, им были нужны деньги.
Белла включила запись. На экране появился кабинет для осмотра, расположенный на Абрикосовой Аллее. Бедные люди всех сортов, мужчины и женщины. Белла в маске и халате хирурга, волосы собраны в тугой хвост. Доноры раздевались полностью. Судя по их поведению, камера была скрытой.
Вот мужчина, проходящий ректальное обследование, перчатки Беллы блестели от смазки. Вот тот же мужчина присел над тазиком, понадобился образец кала. Вот молодая женщина с отметинами на внутренней стороне бедер, ее пизду держали раскрытой два зажима из нержавеющей стали, а Белла промывала ее физиологическим раствором. Вот Белла целиком засунула ладонь в анус негра, которому едва исполнилось девятнадцать. Вот девушка, стоящая на четвереньках после того, как выпила рвотный препарат. Белла совала ей в пизду тампон на длинной стальной палочке.
− Согласись, в этом есть нечто очень эротичное. Переход на новый уровень интимности.
Я уже собирался сказать что-нибудь в знак согласия, но на записи появилась новая сцена, которая заставила меня сильно напрячься. Там на Белле уже не было ни халата, ни маски, совершенно голая, она лежала на другой женщине в позе шестьдесят девять. Они лизали друг другу, лицо партнерши скрывалось у Беллы между ног, но когда та приподнялась, чтобы засунуть язык глубже, я увидел ее лопатку. И татуировку скарабея.
− В чем дело?
− Да ничего.
− Ты ее узнал.
− Нет. Просто...все проходит немного по-другому. Она была донором?
− Да, потом стала донором.
На экране бедра Беллы напряглись, затем медленно расслабились. Вскоре она слезла с партнерши. Женщина медленно повернулась к камере, ее лицо расплылось в улыбке. Карен! Ее лицо блестело от пота и выделений пизды. Белла нажала на паузу.
− Она была моей возлюбленной.
− И что с ней случилось?
− Что ты имеешь ввиду? Если ты ее знал, лучше сразу скажи.
− Я хотел спросить, только почему вы расстались.
− Так ты знал ее или нет?
Белла слишком заинтересовалась, я не мог проигнорировать это вопрос.
− Она похожа на проститутку, что работала на улице. Я, вроде, видел ее там один или два раза. А в чем дело?
− Извини. У нас были очень близкие отношения, я до сих пор скучаю по ней.
− А почему отношения прекратились?
− Не знаю. Однажды она просто исчезла. Я больше никогда ее не видела.
− И ты не пыталась ее найти?
− Она никогда ничего о себе не рассказывала. Я не знала ни ее фамилии, ни где она жила. Так что я ничего не могла поделать.
Белла перемотала запись обратно и запустила снова. Она села мне на колени и, не отрывая глаз от экрана, сунула мой член в свою вагину. Ее тело задергалось сильнее, когда перемазанное соками лицо Карен улыбнулось в камеру. Белла кончила.
Позже я позвонил Райану. Он обрадовался мотелю «Старвей». А когда услышал, что меня на встрече не будет, то обрадовался еще больше.
Глава двадцать пятая
На следующее утро Белла уехала, сначала в банк, потом на встречу с Райаном. Пауэлл не вернулся ночью в Малибу, я решил, что он до сих пор дуется, сидя у себя в квартире.
До двенадцати я должен был появиться на съемках «Двадцати восьми кадров». За оставшееся время я успел сделать пару важных дел.
Я достал из потайного шкафа видеозапись Беллы с донорами, остановил на том моменте, где появляется Карен, и переписал весь ролик с бывшей женой на чистую кассету. На это у меня ушло двадцать минут – десять на то, чтобы разобраться, как направить сигнал от одного кассетника к другому, и еще десять на запись самой копии, потому как я не смог найти кнопку ускоренного дублирования. Остальное время я занимался ерундой: слушал шум машин, идущий с дороги, и шаги в доме.
В тайнике были и другие записи, две я уже видел – где Белла трахалась с Пауэллом, и где она сосала мой член, когда я лежал без сознания – а три еще нет. Следующие полчаса прошли неспокойно, я смотрел оставшиеся видеозаписи в ускоренном режиме. Сольное секс-шоу Беллы, еще неудачники, проходящие весьма эротичный медицинский осмотр, серия наиболее ярких секс-моментов, которые мы с Беллой записали с тех пор, как я переехал из Малибу. Больше ничего связанного с Карен я не нашел. Я перемотал все видеокассеты на начало и оставил все, как было.
Я хотел иметь свою копию видео, где Карен и Белла отлизывали друг другу, по двум причинам. Во-первых, запись доказывала, что они любили друг друга, или, по крайней мере, у них была сексуальная связь. Еще Белла случайно обронила, что Пауэлл делал копии со всех ее записей, это являлось отличным дополнением, свидетельствовавшим в пользу моей теории, что он убил Карен из ревности. Если у него была копия, он мог знать об их отношениях, а если он знал, то мог чего-нибудь и предпринять.
Другая причина – копия; это хорошая подстраховка на случай, если Белла решит, что я ей уже надоел. Если она знает об убийстве Карен, то наверняка не захочет, чтобы полицейские нашли на пороге участка видеозапись, где она голая вместе с жертвой.
Я положил кассету в бардачок «Мустанга» и поехал по шоссе Пасифик Кост. Стоял жаркий день, настроение было отличное. Впервые мне мы с Лорн будем работать вместе – вдвоем интервьюировать одну чиксу, восходящую звезду порноиндустрии. Нельзя сказать, что ее узнавали за пределами узких кругов, но она представляла немалый интерес для целевой аудитории «двадцати восьми кадров». Отличное начало для меня – Лорн рядом, всегда поддержит, объект интервью не слишком важная шишка, если я скажу что-то не так, и придется много раз переснимать. Я мысленно приказал себе не косячить. Весь последний год я видел Лорн по телевизору и думал о ней. И мне очень не хотелось, чтобы она считала меня тупицей.
Девушка называла себя Мистраль. Сомневаюсь, что она знала значение этого слова, просто услышала где-то, и ей понравилось его звучание. Но всем было глубоко наплевать. Когда ты всего лишь дырка для траханья, твои знания никого не интересуют, особенно если ты платиновая блондинка с имплантантами.
Мистраль жила в небольшом домике, построенном на склоне холма возле пляжа. В том самом районе, где здания примыкали друг к другу так плотно, что с шоссе невозможно было разглядеть океан. Дом маленький, сада нет, казалось, и говорить не о чем, но она жила в Малибу, а это важный знак на пути к высшему обществу.
Когда я приехал, там уже стояли два фургона. В одном меня подготовили к съемкам. Затем я вошел в дом. Съемочная бригада уже во всю готовилась к работе. Мистраль сидела в гостиной и курила длинные тонкие сигареты, болтая с Лорн и Джеймсом, режиссером, который руководил моими пробными съемками.
Мы представились. Джеймс посоветовал мне расслабиться, сказал, что будет сам руководить всем процессом. Лорн сказала, что уже видела меня где-то раньше, и протянула мне листок со списком вопросов, над каждым третьим стояла пометка «Джей».
− Это твои. Она уже знает, что мы у нее собираемся спросить...
Мистраль выпустила дым через нос и грубо вклинилась разговор:
− Да, я не стану отвечать ни на один вопрос вне этого списка. Мой агент сказал, я не обязана.
У нее был высокий скулящий голос, казалось, он пришел из какой-то клоаки восточного побережья. На экране он звучал еще пронзительнее, но это настроили специально, чтобы она не повышала голос.
Лорн шлепнула ее по коленке.
− Все пройдет так, как ты хочешь, не волнуйся, дорогая.
Лорн, как всегда, выглядела превосходно. Черные леггинсы, кроссовки «Рибок», и окрашенный вручную, жилет, обнажавший плечи и плотно облегавший буфера.
− Хотите посмотреть кое-что из моей коллекции, прежде чем мы начнем? У меня есть видеозапись.
Джеймс отошел сделать пару звонков, но нам с Лорн до съемок делать было нечего. Мистраль уже нажала кнопку на пульте.
− Вот я с Пако Ронделло. Знаешь друг, когда он входит тебе в рот, это словно кусок мяса. А видишь, как у меня здесь бедра двигаются? Я специально так делаю, это придает чувственности, понимаешь? О, а вот это, это мои самые любимые кадры, здесь все так артистично. В самом начале карьеры я никогда не соглашалась на «анальный сэндвич». Вообще, но в конце концов, в такой профессии ты расслабляешься и спрашиваешь себя, какого черта? Так что тут сразу двое, большая работа, чтобы достичь успеха, тебе следует освоить несколько специализаций. Имейте ввиду, я не снимаюсь во всякой хрени, где срут и блюют. Нет уж, либо все должно быть сладеньким, либо я ухожу. Видите, я достигла многого и теперь могу сама диктовать условия. Эй, кстати, а вы придете на вечеринку Чарли Шина? В моей индустрии главное засветиться.
Лорн безучастно кивнула, похоже, эротический видеоряд нагонял на нее скуку. Она встала и резко мотнула головой в мою сторону. Мы вышли на улицу, затем спустились по выцветшим от солнца ступеням к пляжу. Солнце образовало на воде яркую линию света, уходящую за горизонт, на нее было больно смотреть. Несколько богачей плавали в море, еще несколько лежали под зонтиками. Здоровые, богатые, и довольные собой, они заслужили свой отдых.
Я подумал, каково сейчас бродягам и лузерам в Санта-Монике. Казалось, что время, когда я скатывался до их уровня, прошло давным-давно. Мне вдруг захотелось поехать вниз по дороге вдоль берега и посмотреть на них, увидеть в сравнении то, чего я достиг.
− Милое местечко.
Лорн делала упражнения на растяжку, стоя на последней ступени. Она презрительно фыркнуласв ответ.
− Да ты прикалываешься. Этот конец пляжа для псевдобогатых. А ты где живешь?
− У меня дом в Уиллоу Глен.
− Среди холмов?
− На каньоне Лорел.
− С бассейном?
− А разве он не у всех?
− Тебе не показалось, что у нее пизденка расслаблена, когда снимают крупным планом.