Свирепо зажмурилась, пытаясь вернуть зрение. Дерьмо! Следовало прищуриться, чтобы уберечься от солнечного света. И вот теперь на несколько драгоценных минут она совершенно беспомощна, а низкий рев мотоцикла всё ближе, всё громче.
Нет времени сокрушаться! Лиззи покрепче сжала кухонный нож… бесполезная железяка, надо срочно подыскать другое оружие.
Чуть приоткрыла глаза, зрение восстановилось достаточно, чтобы разглядеть в глубине сарая справа какие‑то инструменты, может, удастся что‑то использовать. Змеи... кстати, разве не мотыгами крестьяне убивают змей?
Ага, отличная мысль. Мотыга против пистолета.
И все же мотыга лучше, чем ничего, лучшее, чем прямо сейчас можно вооружиться. Нож хорош в ближнем бою, но нужно чем‑то удерживать врага на расстоянии.
Двигатель байка смолк.
А вот и она – мотыга, словно Господь услышал отчаянные молитвы и материализовал инструмент прямо из воздуха. Лезвие ржавое, черенок кривой, но что есть, то есть. Лиззи, с мотыгой в одной руке и ножом в другой, повернулась лицом к смерти и взглянула на преследователя.
Икс, остановив мотоцикл в двадцати‑двадцати пяти ярдах, сидел верхом на своем «харлее», опустив ноги в ботинках на землю, и спокойно наблюдал, как Лиззи сначала металась по сараю и наконец вышла наружу, вооружившись чем смогла.
Солнечный лучик отразился от черного шлема и ослепил беглянку.
Лиззи трясло от страха, голова кружилась, перед глазами плавали пятна. Она слышала собственное слишком тяжелое и слишком быстрое дыхание, смутно сообразила, что у нее гипервентиляция. Надо взять себя в руки, надо вернуть самоконтроль, иначе нет никаких шансов. Вдохнула как можно больше воздуха и замерла, заставляя себя успокоиться.
Головокружение исчезло, зрение прояснилось. Лиззи приняла боевую стойку и приготовилась к сражению.
Икс неторопливо слез с мотоцикла, пнул подставки и утвердил «харлей» на утрамбованном участке. Лиззи мимолетно подумала, что, учитывая, насколько неровное поле, он, должно быть, сходу нашел единственный плоский пятачок в округе. По‑прежнему спокойными размеренными движениями Икс пальцами в перчатках расстегнул ремешок, стянул шлем и повесил на руль. Затем неспешно направился к ней.
Оружия не видно. Руки пусты.
Это не значит, что у него за поясом сзади не заткнут пистолет. Хотя нет, он никогда не прятал ствол за спину. Ему нравилась плечевая кобура.
У Лиззи бешено застучало сердце, в ушах заревела кровь, в горле завибрировал крик, беззвучный и неудержимый. Обзор сократился до туннеля, она видела только его лицо – жесткие, грубо вытесанные скулы, черные как ночь глаза, сосредоточенные, словно у ястреба на добычу.
Икс шел к ней, будто прогуливаясь, двигаясь свободно и легко, с расправленными широкими плечами, невозмутимый и решительный, готовый напасть в любую минуту.
Лиззи снова взглянула ему в лицо.
Время повернуло вспять, мысленный забор разлетелся на куски. Лиззи опустила руку с ножом и обессилено привалилась к косяку, но, хотя трудно сражаться с двумя повисшими руками, разоружаться пока не собиралась. Тяжело дыша, смотрела на него, не мигая, прошлое и настоящее сцепились в вихре красок и звуков… ночи и дни… тогда и сейчас...
Его лицо.
Он всегда так ходил – с беспредельной уверенностью в себе, словно контролировал всё и вся в этом мире.
Быстрые взмахи ногами и руками, глухой звук падающих тел, хрюканье, когда удары достигали цели. Партнер по тренировкам сумел врезать Иксу по яйцам, тот со сдавленными проклятьями рухнул на пол, в то время как она с другими девушками взвыла со смеху, потому что он почти никогда не проигрывал бой.
Собственно, и этот не проиграл. Выпрямился, перекатился, вскочил перед противником и, пока тот не оклемался, двумя молниеносными выпадами – один правым локтем, второй левым коленом – послал соперника в полет. Парень рухнул на коврик, дыханье вышибло, поверженный застонал и постучал по полу ладонью в знак капитуляции.
Икс схватил полотенце и направился к Лиззи, двигаясь как обычно гибко и легко, впившись в нее черными глазами. Пот стекал по его лицу, футболка цвета хаки потемнела.
– Почему женщины всегда гогочут, когда мужик получает ногой по яйцам? – буркнул он, сильно хлопая полотенцем по щекам.
– Потому что яйца для мужиков самое дорогооое, – протянула Лиззи, старательно подражая Голлуму и продолжая смеяться при виде, как он злился.
Икс крайне редко попадал впросак, поэтому Лиззи наслаждалась от души.
– Чертовски верно, – рявкнул он.
Икс подходил все ближе, по‑прежнему не сводя с нее глаз. Икс… Нет, не Икс… но что‑то похожее… Икс…
Ксавье.
Его зовут Ксавье.
Имя взорвало мозг, воспоминания потоком хлынули через разрушенные стены. Дни. Ночи. Лиззи отчаянно стиснула черенок мотыги, чтобы сохранить равновесие, чтобы не рухнуть оземь, чтобы не упасть в обморок. Ксавье!
Он тяжело навалился сверху, полностью накрыв обнаженным телом, широко раздвинул мощными ногами ее колени и вольготно устроился в колыбели ее бедер. Лиззи очень любила этот момент, когда он замирал перед решительным рывком отвердевшего толстого пениса, любила первый, сначала легкий толчок, любила движения его гибких бедер. Здоровенный, жесткий, всякий раз на миг изумлял ее тело своими размерами, а потом она расслаблялась, таяла и вбирала в себя. Он всегда дожидался ее безмолвной готовности, сдерживаясь, и только когда ощущал, что она рада его принять, входил так глубоко, что Лиззи невольно вскрикивала от удовольствия, наслаждаясь толчками горячей твердой плоти внутри себя.
Ксавье. Господи, это же Ксавье!
Тот остановился в тени навеса, склонил голову и пристально на нее смотрел. Он явно не опасался ни ножа, ни мотыги, только не в ее руках, впрочем, нет сомнений, что он легко с ней справится. Ведь она недостаточно обучена... хотя они когда‑то много тренировались вместе. Но сейчас она ослабла, давно не практиковалась, не выспалась, плюс истощена от многочасовой поездки на велосипеде в летнюю жару, в то время как он комфортно рассекал на своем «харлее».
И тут Лиззи затрясло уже от ярости. Подонок! Он все же сумел прицепить на нее жучок, поэтому мог настигнуть в любое время, и при этом плелся следом, пока она чуть Богу душу не отдала, развлекался, гад, наигрался вволю и только потом явился сюда. За ней. Наверняка это именно он со свистом промчался мимо на мотоцикле. Лиззи настолько рассвирепела, что пнула бы в его драгоценные яйца, если бы остались силы. Ничего, день еще не закончился…
– Лиззи, – низким спокойным голосом произнес Ксавье, очень осторожно, словно боялся напугать, наверное потому, что не знал, что именно и сколько она вспомнила. – Я не причиню тебе вреда. Ты меня помнишь?
Да. В памяти все еще зияли огромные дыры, но его она вспомнила.
Она любила его. Или нет, главное, он любил ее. Даже в нынешнем подвешенном состоянии Лиззи четко это вспомнила, хотя по‑прежнему понятия не имела, что заставило ее так разительно перемениться. Но кое‑что определенно не изменилось: она все еще его любит, в противном случае сердце не колотилось бы так сильно, словно вот‑вот лопнет.
Ксавье здесь.
Неожиданно Лиззи поняла, что долгие годы не жила вовсе в том сером и пустом мире. Боль и радость, и все оттенки гнева вспыхнули в душе, и она ненадолго закрыла глаза. Слишком много всего свалилось одновременно, никак не удавалось справиться с эмоциями и обрести хоть какую‑то ясность мышления.
– Да, – наконец просипела Лиззи дрожащими губами, воткнула нож в дверной косяк и прошептала по‑Голлумовски: – Дорогооой…
Не успели слова сорваться с уст, как Ксавье ринулся вперед и прижался к ней всем телом, отбросив мотыгу. Наверняка сбил бы с ног, если бы не стискивал так крепко. Обхватил обеими руками, приподнял и впился в губы. Поцелуй получился пылким, страстным и жадным, мелькнула мысль, что он никогда так не набрасывался, словно смертельно по ней изголодался. Склонил голову, язык завладел ее ртом, Лиззи от нахлынувших чувств содрогнулась всем телом.
Да, да, именно так она раньше целовалась… только с ним. Ощущение правильности происходящего, изначальной принадлежности друг другу пронзило так резко, будто острым лезвием.
Обхватив его руками за шею, Лиззи поцеловала в ответ так же вдохновенно, как в прошлой жизни, как делала во сне, мысленно крича: «Это же ты! Ты!» Целовала так же сильно, как он ее, не замечая, что зубы стучат о зубы, утопая в его вкусе, в его запахе, в ощущении его горячей кожи, в самом факте его присутствия.
Ксавье держал ее одной рукой, второй бросил на землю ее шлем, потом принялся снимать с нее одежду. Быстро и ловко, словно атаковал. Лиззи с трудом вернулась в реальность. Он же не собирается… прямо здесь?.. о, да, собирается и прямо здесь. Недоверчивое изумление мгновенно превратилось в жгучую потребность. Между ними так было всегда, взаимное влечение с самого начала пылало настолько яростно, что Лиззи иногда казалось – она того гляди выпрыгнет из кожи.
Через минуту Лиззи была обнажена ниже пояса, и ее нисколько не волновало, что они расположились у сарая, прекрасно видимого с дорожки вдоль поля со скирдами сена. В тени, на таком расстоянии, наверное, никто не сумеет их разглядеть. А даже если и сумеет – плевать.
Лиззи волновал только Ксавье. Она снова его нашла, ну, или он нашел ее. Остальное неважно. Они снова вместе.
Негде устроиться, разве что улечься прямо на земле, но он такой сильный, что это не проблема. Ксавье расстегнул ремень и джинсы, приспустил вниз, прислонил Лиззи к дверному косяку, обхватил двумя руками ягодицы и тяжело приник всем телом. Она оплела ногами его талию, приподнялась, открылась, и он жестко ворвался внутрь.
Время остановилось. Мир замер. Прошлое и настоящее слились воедино, всё как раньше – и жар тел, и мощное безжалостное соитие на грани боли. Никаких прелюдий, никаких предварительных ласк. Она всегда без колебаний бросалась к нему и на него: один звонок – и она тут как тут, хотя иногда упиралась просто назло, один поцелуй – и она уже возбуждена, одно прикосновение – и она уже готова.
«Слишком долго я жила без тебя».
Внутри Лиззи, словно паводковые воды, поднималось напряжение. Ксавье толкался глубоко и сильно, она подпрыгивала на нем вверх‑вниз, громко постанывая от наслаждения. Приближалась кульминация, слишком невероятная для обычного удовольствия, Лиззи голодно стиснула мышцы внутри, всем телом обернулась вокруг него.
Потом разрядилась, затрепетала в стальных объятьях, впилась пальцами в широкую спину, уткнулась лицом в шею, чтобы заглушить рвущиеся из горла гортанные стоны. Ксавье сильнее прижал ее к косяку, двигая бедрами как поршнем, а затем ритм изменился, стал медленным, глубоким, плавным, потом Ксавье рыкнул – Лиззи вспомнила этот короткий грубый звук перед тем, как из глубины его груди вырывался протяжный стон, – мускулы постепенно расслабились, и он обмяк, тяжело придавив ее.
Лиззи закрыла глаза, провела пальцами по густым темным волосам, снова обхватила за шею.
– Ксавье…
«Как я вообще жила без тебя?»
Он в курсе происходящего и сумеет заполнить ужасные пробелы в памяти. Лиззи любила его до безумия и теперь, когда они снова вместе, ни за что его не отпустит, пока не выдоит досуха.
А потом надерет ему задницу за все мучения сегодняшнего дня.
Глава 24
Неловко – не то слово.
Наполовину оголенная, в буквальном смысле, она занималась сексом с парнем, хотя так и не разобралась в ситуации. Разве не следовало для начала хоть что‑то выяснить, прежде чем пускаться во все тяжкие?
Лиззи схватила брюки и прижала к себе, словно они способны исправить ее промах.
– Гм... У меня есть несколько влажных салфеток в рюкзаке, – промямлила она и махнула на стог сена, где бросила пожитки, когда в панике помчалась к сараю.
Ксавье, похоже, не разделял ее смущения. Обхватил жесткими мускулистыми руками за талию и притянул к себе. Лиззи автоматически напряглась, больше от замешательства, чем протестуя. Постепенно расслабилась, прижалась щекой к сильному плечу, обняла спину, ощущая рябь мышц под пальцами и горячую кожу. Хотя подробности их романа ей по‑прежнему неведомы, всё в этом парне было удивительно знакомо и невероятно правильно – и запах, и вкус, и то, как идеально их тела подходят друг другу.
– Я принесу, – сказал Ксавье, чмокнув ее в макушку. – Только не вонзай мне нож в спину, ладно?
Лиззи подумывала вытащить нож из дверного косяка, куда его воткнула, потому что грызли сомнения: вдруг да понадобится? «Если сомневаешься, надо вооружиться, чтобы потом не пожалеть. Интересно, Ксавье действительно хорошо меня знает или по жизни привык постоянно допускать вероятность потенциальной атаки?»
Она все еще размышляла, когда он вернулся, но пока оставила нож на месте.
– И всё же до сих пор не понимаю, что реальность, а… – начала Лиззи.
– Мы, – прервал Ксавье, одарив ее мрачным пронизывающим взглядом. – Мы – реальность. На данный момент этого достаточно.
– Я так многого не помню. Не помнила тебя, пока ты сюда не приехал. Икс. Я называла тебя мистером Иксом.
– Достаточно близко, – кивнул он после паузы. – Верно мыслила.
– Тебя действительно зовут Ксавье? – спросила Лиззи, просто для подтверждения.
– Да.
Она перестала задавать вопросы и повернулась к нему спиной, чтобы привести себя в порядок. Глупо, наверное, чувствовать себя неловко после того, чем они только что занимались, но просто не было времени привыкнуть к нему, привыкнуть к переменам. В какой‑то момент она была уверена, что он явился ее убить, а уже в следующую секунду мозги воспламенили эротические картины. Никакого моста, никакой связи между прошлым и настоящим.
Лиззи посмотрела на влажные салфетки в руке, и вдруг между глаз ударила очередная мысль: они только что занимались сексом без презерватива, а ведь она давным‑давно не принимает противозачаточные таблетки. Это оплошность? Или раньше она тоже ничем не пользовалась? Лиззи чувствовала себя настолько нормально и спокойно, словно презервативы никогда не были частью их интимной жизни, но она не знала наверняка. В этот раз, наверное, все обойдется, поскольку месячные ожидаются через несколько дней, но когда они выберутся отсюда, придется принять меры предосторожности и сесть на таблетки.
Если предположить, что они останутся вместе и оба не погибнут, что и означает «выберутся отсюда».
В глубине души Лиззи не сомневалась в «останутся вместе». Теперь, когда Ксавье снова рядом, впервые с того дня, как она заболела, она не чувствовала себя ни потерянной, ни напуганной. Ладно, у нее страх и потерянность отчасти остались, но Ксавье‑то ничем таким не маялся. Пусть она понятия не имеет, что творится, зато он полностью в курсе.
Он ее нашел. Узнал, что она в беде, и нашел.
Лиззи натянула брюки, отчаянно размышляя. Напрашивается еще один очевидный вывод, и мысли так часто били между глаз за последние несколько минут, что она начинала чувствовать себя боксерской грушей.
– Придурок! – повернувшись, рявкнула Лиззи.
– Да ну? – вздернул брови Ксавье и одарил ее сытым самодовольным взглядом темных глаз. – С чего это вдруг?
– С чего это вдруг, – злобно передразнила она. – Только не говори, что не мог догнать меня в любое время. Вместо того чтобы остановить меня час назад, ты выжидал, пока я не устану до полусмерти на этом проклятом велосипеде. Это ведь ты промчался мимо, когда я пряталась в бурьяне, да?
– Да, но место для воссоединения показалось мне не совсем подходящим.
Так бы и врезала! В голосе ни нотки извинений, хотя от него и не дождешься. Ксавье проанализировал ситуацию, разработал тактический план, и точка. Он когда‑нибудь меняет собственные решения? Прецеденты ей не известны, но Лиззи не стала бы биться об заклад.
– Мне нужно было место без свидетелей на тот случай, если ты меня не помнишь.
– Я и не помню, – отрезала она, живот снова сжало от вернувшегося ужаса.
– Зато всё вышло как нельзя лучше: не пришлось силком тащить тебя на мотоцикл и увозить куда‑то, ты наверняка дралась бы как дикая кошка и вопила что есть мочи, – невозмутимо констатировал Ксавье, обхватил за шею левой рукой и припал к губам в долгом поцелуе.
Поцелуй успокоил, как ничто другое, и всё же не утихомирил.
– У тебя было много возможностей, – выпалила Лиззи, едва рот освободился.
– Я дожидался, пока ты устанешь, чтобы свести борьбу к минимуму. Ты ведь устала?
– Как собака, – парировала она. – И еще кое‑что. Ты явил прекрасный пример гнилой тактики и перестраховочного мышления. Потому что я не просто устала – у меня болит каждая мышца, и я зла как черт.
Ксавье хмыкнул, выслушав пламенный выговор.
– Усталость – нормально, злость – не новость. Боль попробую как‑нибудь облегчить.
– Например?
– Как тебе гостиничный номер с джакузи?
Велосипед, купленный только сегодня утром – и превративший хозяйку в отбивную, – неплохо послужил… глаза бы его никогда больше не видели! Лиззи оставила драндулет там, где бросила, наверняка не позже, чем через полчаса, кто‑нибудь подберет. Нацепила рюкзак и шлем, подождала, пока Ксавье оседлал «харлей», и устроилась на сиденье позади.
Это вам не какой‑нибудь туристический мотоцикл с комфортным пассажирским местом со спинкой, эта машина создана для мускулов и скорости, а значит, мчится как стрела и к черту удобства. Так что Лиззи устроилась как птичка на жердочке, крепко обняла Ксавье за талию и положила голову ему на спину, вверив в надежные руки свою драгоценную жизнь.
Он завел двигатель, и мощная пульсация завибрировала между ног.
– Господи, – пробормотала Лиззи. – С таким зверем женщине и мужик не нужен.
Ксавье рассмеялся и стиснул ее ладони на своем животе, затем нажал на газ и вырулил на асфальт.
Учитывая шаткость своей позы, Лиззи высоко оценила водительские навыки Ксавье, тот вел байк так ровно и гладко, словно вез хрупкий фарфор. Мотоциклетное седло куда удобнее велосипедного, а может, преимущество в том, что педали крутить не нужно. Дорога на двухколесной железяке заняла бы не меньше часа, и наверняка большую часть пути пришлось бы брести пешком, а на «харлее» они домчались гораздо быстрее.
Ксавье выбрал большую солидную пятизвездочную гостиницу. Разумеется, предварительно он ничего не забронировал, зато предъявил платиновую кредитку с именем и фамилией, не имеющими ничего общего с «Ксавье». Чему Лиззи совсем не удивилась – они явно вовлечены в переделку, требующую поддельных документов.
Поставили «харлей» на охраняемой парковке и поднялись в роскошный люкс с балконом, камином, огромной кроватью и чудесной антикварной мебелью. Ванная комната была раза в два больше, чем в ее доме… ну, или в том месте, которое совсем недавно Лиззи считала своим домом. Наверняка она туда никогда не вернется, и хотя теперь понятно, что тамошняя жизнь полностью состояла из иллюзий, всё же Лиззи испытывала боль при мысли, что больше не увидит единственное пристанище, которое хорошо помнит. Отмахнувшись от печали, оценила ванну – не джакузи, правда, но долгое отмокание в горячей воде плюс пара таблеток аспирина отлично помогут снять последствия велопробега.
– Чур, я первая, – объявила она, наклоняясь, чтобы включить воду.
– Будь моей гостьей, – усмехнулся Ксавье, похлопывая ее по заднице.
– Руки прочь, – буркнула Лиззи.
– Мне надо проверить сообщения, – хмыкнул он, уходя. – Надеюсь, потом твое настроение немного улучшится.
Им многое предстояло обсудить, но каждый, казалось, избегал поднимать сложные темы, например, почему кто‑то пытался ее убить, каким боком он замешан… черт возьми, да и она тоже. Похоже, Ксавье решил подождать с проблемами, а она так устала, что не имела сил возражать.
Лиззи напустила максимально горячей воды, выключила кран и, кряхтя, осторожно погрузила измученное тело в ванну, наслаждаясь теплом, просачивающимся в ноющие мышцы. Закрыв глаза, вытянулась насколько возможно, волосы плавали вокруг шеи, колени торчали из воды. Болело все – от пальцев ног до макушки. Вполне возможно, что не пострадала только правая мочка, потому что левую зацепило ремешком шлема и застежка серьги расстегнулась.
Хотелось целиком расслабиться и понежиться, чтобы рассудок свободно плавал, как волосы в воде, но ничего не получалось. Невзирая на комфорт, мозги прокручивали ситуацию, как кошка клубок пряжи. Тревога никуда не делась и вряд ли когда‑нибудь полностью исчезнет. Но в этот момент Лиззи чувствовала себя почти в полной безопасности, впервые с того проклятого утра, когда взглянула в зеркало и увидела чужое лицо. Сердце билось ровно, не надо быть готовой выпрыгнуть из ванны и бежать. Может, завтра снова придется пуститься в бега, но сегодня можно вволю понаслаждаться обычной горячей ванной, настоящей едой и сном в приличной постели.
Лиззи села – коленям тепло требовалось больше, чем ушам, – открыла глаза и оглядела помещение целиком из белого мрамора и полированного хрома. Кроме огромной ванной имелись душевая кабина, двойная раковина, отдельно туалет, а также такое количество толстых пушистых полотенец, что два человека не сумеют использовать за весь день.
Да уж, Ксавье куда больше повезло с местом для ночевки, чем ей. Повезло, как же! Просто он готов ко всему и всякому. С поддельными документами и платиновой кредиткой на чужое имя везения и не нужно, а вот ей пришлось ютиться в разгромленной клетушке без простыней, с единственным дерьмовым полотенцем, да еще и таиться с выключенным светом.
Ксавье. Икс. «Мужчина моей мечты, в буквальном смысле». Лиззи всё еще злилась на него за то, что ей так долго пришлось крутить педали проклятого велосипеда, прежде чем он соизволил ее поймать, злилась на тот ужас, который пришлось пережить, и всё же… И всё же он здесь.
Она ведь даже не осознавала, насколько обездоленной была без него. Только теперь, когда он вернулся в ее жизнь, Лиззи в полной мере ощутила разницу между «тогда» и «сейчас» и поняла, насколько серое и безрадостное существование влачила. Ксавье – луч света в мире тьмы, куда ее заточили. Большое облегчение, что вернулись некоторые воспоминания… хоть что‑то из пропавших двух лет. Ярче всего Ксавье.
Пока что не ясно, как обстоят дела. Они хорошие или плохие парни? Ксавье, без сомнения, мог принадлежать и к тем, и к другим. Может, одновременно и к тем, и к другим, а может, ни к кому. Поразмыслив, Лиззи решила, что это не имеет значения, что Ксавье нет смысла причислять к рыцарям на белом коне. Ее жизнь – не старый фильм пятидесятых годов, где зло и добро легко различить, где белые мантии на благородных героях, черные – на злодеях. Реальный мир куда сложнее. Ее собственный мир куда сложнее.
Нет, не так. Ее собственный мир – абсолютный дерьмовый хаос.
Дверь открылась, вошел Ксавье – без стука, разумеется, – но хотя Лиззи немного смутилась своей наготы, не стала прикрываться полотенцем или иным образом выказывать застенчивость, совершенно лишнюю между ними. Он уже видел ее обнаженной. Пусть она и не помнила точно сколько раз, но знала, что подобное случалось неоднократно.
– Я заказал еду. Принесут через сорок пять минут.
Ксавье возвышался над ней полностью одетый, наверняка вооруженный, скорее всего, ствол спрятан в кожаной кобуре. Лиззи порадовалась, что у него при себе большой пистолет. Хотя логика подсказывала, что они в безопасности, однако, раз он ее нашел, то и кто‑нибудь другой способен.
– И что ты заказал для меня? – сварливо спросила Лиззи, приготовившись поскандалить, если выбор не устроит.
– Крабовые котлетки. И творожный пудинг на десерт.
Лиззи всегда любила и то, и другое. И Ксавье это помнил. А какая его любимая еда? Из тумана всплыл однозначный ответ: стейк. Он вообще‑то не придирчивый едок, но обожал стейки, непрожаренные.
– Я предпочитаю заказывать сама, – все еще сердясь, проворчала Лиззи. – Может, мне хочется стейк. Сегодня я заслужила каждую чертову калорию.
– Да, мэм, – ухмыльнулся Ксавье. – Стало быть, вспомнила мои вкусовые пристрастия?
– Не детально, но в целом… да.
Ксавье сел на пол возле ванны, застав ее врасплох. Он больше не возвышался над ней в доминирующей позе. Теперь они находились на одном уровне, почти лицом к лицу. Правда, она голая, он – нет, но сомневаться не приходится: он мигом устранит это неравенство, судя по тому, как потяжелел его взгляд, мазнув по ее груди и темному треугольнику между ногами.
Ксавье всегда быстро раздевался, и секс между ними всегда был яростным и жестким. Каждый ужин заканчивался одинаково – оба набрасывались друг на друга. К черту игру в застенчивость, только не сейчас, когда он так возбужден, только не сейчас, когда неизвестно, что принесет завтрашний день. Может, звучит банально, как в фильмах пятидесятых, пришедших на ум несколько минут назад, но жизнь слишком драгоценна. Иногда слишком коротка. А она безумно устала от одиночества.
– Расскажи, что произошло, – тихо попросила Лиззи.
– А что ты помнишь? – окунул ладонь в ванну Ксавье.
– Немногое. У меня в голове словно большая темная дыра, возле краев которой и мелькали воспоминания, пока я не увидела тебя сегодня днем. Ты ведь из моих пропавших двух лет, да?
– Когда ты поняла, что не хватает двух лет? – вместо ответа спросил Ксавье.
– В минувшую пятницу, – выдавила Лиззи. – Посмотрела в зеркало, увидела лицо и испугалась, что оно не моё. Всё остальное пришло потом.
– И ты заболела.
– Да, безумно трещала голова, – подтвердила Лиззи и бросила на него острый взгляд. – Значит, я не ошиблась: дом прослушивался.
– Не только. Всё прослушивалось: твой дом, телефон, автомобиль.
Лиззи смежила веки и содрогнулась от отвращения: чужие люди слушали всё, что она говорила и делала.
– Может, следует подождать, пока память вернется сама по себе, – заметил Ксавье, прикоснувшись к ее щеке мокрой рукой.
– А что, если не вернется? – открыв глаза, спросила Лиззи. – И почему у меня амнезия? Мне промыли мозги?
– Типа того. Не в классическом смысле слова.
– По какой причине? Мы состояли в… в одной команде, да? Я помню тренировки, какую‑то женщину, но яснее всех тебя…
– Да, у нас было что‑то вроде единой команды, – помрачнел Ксавье. – Не насилуй извилины, Лиззи.
– Вернись в реальность, – нетерпеливо отмахнулась та. – Как бы ты поступил на моем месте? Какие‑то люди пытаются меня убить, а я понятия не имею, кто они и в чем мотив.
По глазам Ксавье Лиззи вдруг догадалась, что это для него не новость.
– Постой‑ка, если ты догнал меня, чтобы защитить от убийц, то теперь и сам стал мишенью?
– Да, но меня им не достать.
Он всегда был чертовски самоуверенным и, что еще хуже, имел на то веские основания. Лиззи это точно знала, хотя и не помнила конкретных подробностей. Ладно, сначала надо выяснить ситуацию, а потом разбираться с личностными характеристиками.
– Каким образом мне так промыли мозги, что я потеряла два года жизни? Ну, и кое‑что до этого… например, всплыло, что я работала в солидной чикагской охранной фирме, и все же память о тех временах похожа на швейцарский сыр.
– Это был экспериментальный медикаментозный процесс, – отчужденно сообщил Ксавье. – Ты была третьей, на ком его испробовали.
«Стало быть, меня превратили в морскую свинку». Фу, почти так же отвратительно, как новость, что за ней годами наблюдали как за лабораторным животным… Почти, но не совсем. Всё же жуткое мерзкое осознание, что каждую минуту ее жизни прослушивали и анализировали, возглавляло список гадостей.
– Что случилось с первыми двумя?
– Один умер от сердечного приступа. Второй… процесс не был столь обширным, покрывал всего пару месяцев. Он хорошо его перенес.
– Он еще жив?
– Я этого не сказал, – пожал плечами Ксавье.
– Значит, промывка его убила?
– Ну… такая формулировка тоже не годится.
– Перестань скрытничать, – нахмурилась Лиззи и ущипнула его за руку. – Взгляни на ситуацию по‑другому: пока я точно не выясню, что происходит, могу сотворить кучу ошибок, в результате подвергну нас обоих смертельной опасности. Мне надо знать, с чем я – мы – можем столкнуться. Держать меня в неведении – не лучшая тактика.
Лиззи увидела вспышку в его глазах и поняла, что нашла самый весомый аргумент, способный изменить его мнение. Ксавье был прирожденным тактиком, постоянно взвешивал шансы, прикидывал причины и следствия, действия и противодействия. На каждый ход изобретал контрход.
– Боюсь тебе навредить… – наконец протянул он, качая головой, и стало понятно, что аргумент не сработал, увы. – Это неизведанная территория. Пусть лучше память вернется сама по себе, наверное, так безопаснее для твоего мозга.
– Разве нельзя у кого‑то точно узнать насчет последствий для мозга?
– Можно, как раз у тех, кто старается нас убить, – фыркнул Ксавье.
– Вот суки, – злобно выпалила Лиззи.
– Не то слово, – усмехнулся Ксавье.
– Раз ты меня нашел, – внезапно осенило Лиззи, – стало быть, тоже меня прослушивал, так? Но ведь я выбросила сотовый…
– Когда ситуация начала обостряться, я нацепил три жучка, в том числе один на рюкзак, который остался у тебя дома.
– Ладно. Второй в телефон. А третий?
– В кошелек. Решил, что он‑то уж точно останется при тебе до последнего. Боялся, что, вспомнив старые навыки, ты выбросишь все свои вещи и начнешь новую жизнь.