Вот так. Я подняла факел, взмахнула им, чтобы зажечь. Пока все шло хорошо.
Я прошла по купальне в спальню, игнорируя кровать из белых перьев и воспоминания о темной голове на мне, пока я исцелялась. Я добралась до двери, приоткрыла ее и приготовилась к скрипу петель.
Скрипа не было. Хорошо.
Я прошла в комнату и охнула.
Комната была огромной. Больше Скандтона. У дерева или деревьев, под которым был построен дом, была огромнейшая корневая система. Корни свисали, как волосы, с земляного потолка так высоко, что мое второе зрение не видело вершину. Большие корни спутались, напоминая пещеру и спиральную лестницу, вырезанную в земле по бокам. Корни были осторожно связаны узлами, которые поддерживали лестницу, а не разрушали строение, вырезанное в белом меле.
Двери открывались вдоль изогнутой лестницы – двери, как у Скувреля – лампы висели под потолком. Потолок был неправильным словом, потому что, когда я посмотрела на простор на другом конце спирали, я увидела, что лестница вела все выше и выше, и каждый слой дверей стоял на следующем витке лестницы, и лампы выглядели как тысяча светлячков.
В каждой трепетало волшебное существо, как маленький дракон. Они так ярко сияли, что я не могла смотреть на них дольше секунды. Каждое было со странным оттенком – кто-то белый, кто-то синий или лиловый, бирюзовый или желтый, другие были черными, но как-то сделанными из света. Я покачала головой. Фейвальд был полон ужасов, но и полон чудес. Между каждой дверью вдоль лестницы были вырезаны полки, и они были полными книг, которые выглядели так, словно не просто наполняли полки, а были запиханы поверх других книг, чтобы для того, чтобы вытащить книгу с полки, нужно было бороться со всеми книгами.
Ножи свисали с потолка на цепочках, острием к моей голове, были вонзены в стены между книгами и вдоль рам дверей, украшали лампы с дракончиками, формировали выступы на перилах лестницы, торчали из спутанных корней.
Я осмотрела ближайшую полку, взгляд упал на большую книгу в черном переплете. Я вытащила ее, открыла, и ярко-синий свет затопил мой взгляд. Я испуганно закрыла ее.
- Изучаешь наши грехи? – спросил изумленный голос.
Я повернулась, охнув. Меня увидели.
Проходы были полны фейри, они бродили, болтали, сидели на скамьях у перил, читали книги или потягивали горячий чай из чашек. Големы зловеще двигались между ними, носили книги на полки или доставляли чай на серебряных подносах.
Они пропустили того, кто задал мне вопрос, но не смотрели на него. И не смотрели на меня.
- Как ты меня видишь? – поразилась я.
Он был первым фейри, которого я увидела, и было бы ложью сказать, что я не ненавидела его.
Кавариэль улыбался, и улыбка показалась мне чудесной в первый раз, когда я ее увидела. Теперь от нее тошнило. Он дрогнул, и крылья стрекозы раскрылись за его спиной, стали трепетать в свете ламп.
- У меня тоже есть хитрости, - он ухмыльнулся, приподнял рукав камзола и показал мне серебряный щиток с рубинами. – Это делает меня невидимым. И, похоже, раскрывает мне других невидимок. Как удобно. Ты ведь всегда была невидимой сестрой, да? По крайней мере, так всегда говорила Хуланна.
Кровь отлила от моего лица.
- Что ты собираешься делать? – спросила я.
- Двор Ножей – хорошее место для наказаний. Уверен, Лорд Шелка поможет тебе, если ты попросишь.
Это была угроза. И мне было все равно.
- Вот уж нет, - напряженно ответила я.
Он пожал плечами.
- Может, я хочу только поговорить.
- Сомневаюсь, - сказала я. – Ты обожаешь игры власти, так что хочешь большего.
Он осторожно огляделся, но никто не обращал внимания. Фейри всегда шептались и что-то затевали, как мы. Он склонился ближе.
- А мне говорили, что смертные переживают за детей, - прошептал он, и ощущение его дыхания на моем ухе вызывало тошноту.
И все же.
- Ты знаешь, где тут смертные дети? – прошептала я в ответ.
От его улыбки все во мне сжалось.
- Заключи сделку, и я покажу, где они. Один разговор для меня. Один шанс узнать друг друга. Мы же все-таки семья.
- Разве? – парировала я. – Моя сестра закрепила ваш брак?
- Годы назад, - сказал он нараспев. – И то было чудесное время для нас, но я устаю от ее беспощадных амбиций и сосредоточенности на одном.
- Приведи меня к детям немедленно, не раскрывая меня никому, не вредя и не убивая их, когда мы прибудем, не вредя и не убивая меня по пути, и я буду говорить с тобой по пути, - предложила я.
- Договорились, - прошептал он, в его улыбке была капля безумия, и от волнения я уже жалела, что предложила это. – За мной.
Глава двадцать пятая
Я спускалась за Кавариэлем по спирали все ниже мимо множества фейри. Рога и яркие глаза, мрачные оскалы и хитрые гримасы. Мы миновали белого тигра в клетке, который вытянул лапу между прутьев и попытался схватить меня. Я отбила его лапу ржавым мечом.
- Мышки, мышки, - сухо сказал Кавариэль. – Много мышек под холмом.
- Мышки? – мой тон тоже стал сухим.
- Кто, кроме мышек, прячется в холме? Прячется под Лордом Шелка, забирает крошки, когда остальной Фейвальд готовится к войне?
- Кто? – спросила я.
Это загадка, - насмешливо сказал он. Он был не таким, как я ожидала. Он украл кубок вина со стола рядом с чьим-то локтем, осушил его, вытащил из камзола маленькую серебряную пудреницу, взял оттуда шепотку синей пыли и понюхал ее.
Я старалась игнорировать его странное поведение. Как долго моя сестра привыкала к этим странностям? Может, они нравились ей с самого начала.
Я старалась игнорировать другие странности по пути ко дну пещеры – русалки плавали в соленой воде, оттуда големы на спинах вытаскивали огромных моллюсков. Птицы без крыльев ехали на крылатом фейри, который вопил, как олень. Единорог гарцевал, словно танцевал.
Я задрожала от вида единорогов. Я знала их тайну. Но старалась игнорировать их, чтобы понять загадку Кавариэля. Он хотел сказать, что тут собрались те, кто не хотел воевать с Двором смертных, и Лорд Шелка правил ими?
- Почему Лорд Шелка правит Двором Ножей? – шепнула я, когда рядом были только големы.
- Вжих-вжих, он перерезал глотки другим. Мешок из шелка, долгое падение, и они покидают жизнь навсегда!
Это было интересно.
- А те, кого тут нет, собираются воевать? – спросила я.
- Я тут, и я точно собираюсь воевать. Снаружи ревут львы, их время воевать настает. Мышки прячутся внутри. Они не любят веселье.
Я кивнула. Тут были все, кто не хотел биться с моим народом. Тут было много фейри, но Скуврель называл количество, и это была, наверное, одна десятая их народа. Холодный пот выступил на теле. Остальные собирались растоптать Скандтон.
И я не знала уже, было это плохо или хорошо.
Это точно плохо, Элли. Ты не хочешь, чтобы фейри и их жестокость пролились в мир смертных.
Но как это отличалось от Олэна и сэра Экельмейера? Никак.
И все же смертные должны были заниматься делами смертных. Вторжение фейри в качестве решения было как нанять льва сторожить овец от волков. Все было хорошо, пока он охотился на волков, но стоит им уйти, и он порвет овец на куски.
- Скажи, смертная сестра, - спросил Кавариэль, - твой муж уже признался тебе в своих преступлениях? Он сказал, что это он подал Лорду Шелка идею о свободе, а потом убил его предшественника и зарезал половину его двора, связал тех, кто был против, в мешки шелка и повесил их на скалах?
- Он этого не делал, - холодно сказала я. Скуврель стоял за этим?
- Он сказал тебе, что он первым пришел ко мне со словами Истины, и вместе за щепоткой Чернильной смерти мы придумали, как пройти в мир смертных и заманить смертного? Что твоя сестра не попала бы сюда, если бы не он? Что я остался бы при Дворе Кубков, наслаждаясь вином, пиром и искусством, а не женился бы на кровожадной смертной, в глазах которой горит вызов?
- Не обвиняй в войне только мою сестру, - сказала я. – Ты врал ей. Соблазнил ее. Украл ее у нас.
- И я чудесно постарался, да? – проворковал он. – Когда я дал ей Великолепие, я сделал ее вдвое страшнее для тех, кто ходит по нашим Дворам. Я обрел репутацию в тот день. И я собираюсь развивать репутацию.
Он повернул меня к стене так внезапно, что я забыла охнуть. Он прижался телом к моему, зашептал мне на ухо. Я дрожала, толкала его, но он был слишком сильным.
- Я могу предложить тебе больше власти, чем есть у нее, мышка. Порви связь брака с Валетом. Она еще не завершена. Брось его и примкни ко мне, и я женюсь на тебе и сделаю тебя сильнее твоей сестры.
- Я даже тебе не нравлюсь, - прорычала я. – Ты выбрал мою сестру из-за ее светлого лица и назвал мое простым.
Он рассмеялся.
- И я был дураком. Оказалось, мне нужны были вы обе. Идем, я предложу тебе сделку, от которой твоя душа будет плакать с благодарностью.
- Врешь, - сухо сказала я и выскользнула из-под его руки.
- Тебе выгодно меня выслушать, Эластра Хантер, - его голос был шелковым, глаза были как жидкий мед. – Твоя сестра хочет твоей смерти. Твой муж – жертвы твоей души. Только я все еще хочу тебя спасти.
- Глупо тебе доверять, - сказала я, держась от него на расстоянии, вернув свободу.
Он остановился перед резной дверью.
- Глупо доверять кому-то еще, - возразил он. – Подумай, мышка. Подумай, как я могу помочь тебе подняться.
Он подмигнул и открыл дверь.
И я забыла о сестре и муже, потому что на кроватях сели и сонно посмотрели на меня двадцать детей разных возрастов.
Я закрыла дверь за нами, сердце колотилось. Я нашла их. С моей сестрой были не все дети, и я могла их освободить.
- Ты выглядишь как матушка Хантер, - сказал голосок, и я охнула, увидев маленького Петира в гнезде из одеял. Я нашла его.
- Твоя мама послала меня за тобой, - сказала я и повернулась к Кавариэлю со стальным взглядом. – Еще сделка, Лорд Кубков.
- Нет, наша сделка завершена.
Он открыл быстро дверь и захлопнул ее за собой. Я сжала ручку, но он как-то ее запер или придавил. За мной заплакал один из детей.
Я развернулась.
- Шш, не плачьте, крохи. Не все потеряно.
Я подняла клетку, подумала о них, как о крохах, и, пока они кричали в тревоге, я вытащила меч и рассекла воздух.
- Все будет хорошо, малыши, - сказала я им, в воздухе появилась брешь. Я сжала ее край, открывая шире, чтобы пролезть.
Глава двадцать шестая
Меня наполнила нервная энергия, когда я вышла в мир смертных. Все расплывалось, я вернулась тут в духовный мир, только факел помогал видеть. Я подняла его выше.
Вокруг меня, раскрыв рты, стояли женщины и мужчины с ведрами горячей воды и бельем в руках. Так я думала. Было сложно видеть детали только духовным зрением. Все расплывалось, кроме того, что освещал факел. Мы смотрели друг на друга миг, а потом одна женщина вышла из-за телеги с навесом, держа на руке девочку.
- Элли, ты привела нам больше детей, - сказала Хранительница знаний.
- Да, - сказала я, не давая глазам стать слишком широкими. Она была красивой в моем втором зрении, так я представляла королеву. – Но что…?
- Мы вернули камни в старый круг, - сказала Хранительница знаний, указывая туда, где я стояла. – Мы решили, что тебе это пригодится, хотя это означает, что один из нас все время должен играть музыку.
Кто-то играл музыку. Одинокая скрипка мило звенела, и, когда я посмотрела, тот, кто играл на ней, подмигнул мне, будто это был наш маленький секрет. Скрипка была голубой, но парень двигался так быстро, что у меня заболела голова. Я постаралась не присматриваться. Без повязки я была слепой тут. Я забыла, как тяжело это было.
- О, - потрясенно сказала я, открыла клетку, опустив ее на землю.
- Не думай, что только ты знаешь работу Сияющих, - сказала Хранительница знаний. – У нас тоже были предки. И мы видели больше магии, чем ты.
Она могла удивляться, но я не видела.
Я выманила детей из клетки, помогла заплаканным крохам, испуганные старшие дети оказались в теплых руках Путников.
- Это все из Фейвальда, - сказала я, когда их накормили, одели и уложили спать.
Я подошла к Петиру. Отнести его к матери или оставить тут? Было неправильно возвращать его в ту жуткую деревню, но было неправильно и держать его вдали от Хельдры. Я вздохнула и подняла его на свою спину.
- Я знаю его мать, - сказала я Хранительнице. – Я отнесу его домой.
Она кивнула, морщинки у глаз собрались, она улыбалась.
- Те, которых ты привела до этого… беспокойные. Но я рада, что ты их привела. Дети стойкие. Они могут исцелиться. Они снова будут в порядке со временем.
- А дети Скандтона? Мама привела их к вам? – спросила я с тревогой.
- Еще нет, - сказала Хранительница с тревогой в глазах. – Но мы будем выглядывать еще беженцев.
Я кивнула, но могла думать лишь о том, как мама бредет в ночи с безумным отцом и толпой испуганных детей. А потом эта тревожная мысль стала Скуврелем, говорящим, что он был когда-то одним из детей, украденных из мира смертных. Я невольно задумалась, каким он был бы, если бы его украли и вернули в безопасность.
Когда мы попрощались и укутали Петира для пути домой, он задремал. Хранительница помогла привязать его к моей спине длинной полоской ткани, он был тяжелым, но я могла его нести.
Путь домой по холоду и снегу был долгим. Я много раз спотыкалась, почти падала, но оберегала мальчика на моей спине. Силы кончались. Мне нужно было поспать. Петир хотя бы защищал мою спину, его головка лежала на моем твердом плече, чуть смягченном тканью, в которую его укутала Хранительница знаний.
Я все больше была благодарна Скуврелю за высокие сапоги и куртку с меховым подбоем, вокруг нас бушевал снег. Почему он был так чудесен со мной? Он принимал наш брак серьезно? Хоть он признался, что все еще обманывал меня? Он путал меня, как и весь Фейвальд. И он был загадкой, которую я разгадаю позже. Мне нужно было отнести Петира к его матери и увести ее и детей города в безопасность. А потом поймать сестру. Я смогу. Мой план работал. Мне просто нужно было сосредоточиться и работать.
Все будет хорошо. Я просто не могла останавливаться.
Я позволила жару этой решимости согревать меня внутри в холоде ночи. Я так увлеклась мыслями, что не заметила запах дыма, пока не миновала холм и не увидела дом Чантеров вдали.
О, звезды! Нет!
Сердце билось в горле, я спешила между деревьев, легкие болели, когда я побежала, стараясь не ударить ногами Петира об деревья. Я остановилась под деревом, где был мой тайник волшебных вещей, схватила сумку, лук, ключ и зеркальце, убрав последние две вещи в сумку. Все хотя бы было на месте.
Дом горел – огонь был странным и зловещим для духовного зрения – он был там один миг, а потом пропал, ведь дом сгорел до пепла. Люди не могли выжить в том, что осталось. Вокруг дома стояли солдаты с палками в руках, смотрели на огонь. Они помогали огню оставаться на доме, не распространяться. Или они следили, чтобы работа была выполнена.
Ярость наполнила меня вместе со страхом. Где были мои родители? Они выбрались живыми?
Не паникуй, Элли. Не паникуй.
Я дышала так быстро, что голова кружилась. Я не хотела думать, почему не видела родителей за солдатами, дрожащих в снегу. Я не хотела думать, почему не видела Чантеров.
Их тут не было. Или они были мертвы. И они не добрались до Путников.
Не паникуй. Думай.
Я, онемев, отвернулась от огня. Будет тяжело идти в деревню с сумкой спереди и мальчиком на спине. Там мне нужно будет пробраться мимо стражей к сердцу силы сэра Экельмейера, но я ничего не могла поделать.
Я подавляла тревогу, от которой в горле пересохло, язык казался толстым.
Я осторожно скользнула в лес, держась узких заячьих троп между деревьями. Было сложно, я шла вслепую во тьме, раздражение наполнило меня так, что дорога в час растянулась в три, пока я пыталась двигаться тихо, несмотря на слепоту. Помогал только факел. Я выбрала место для входа в деревню, где не было стражи, скользнула между оградой и стеной сарая. Я помнила этот путь с детства, там было чудесно прятаться. Местные знали о нем, но новые люди не заметили бы.
А теперь сложная часть.
Я ждала на краю пространства между пекарней и домов Тэннеров. Улица была ярко освещена, я видела размытый патруль. Я затаила дыхание, выждала, пока пройдет следующий солдат, выглянула. Я знала, что видела не все. Но мне нужно было пройти к дому напротив.
Порой нужно было просто поступать храбро.
Я пробежала по улице и прижалась к стене дома, надеясь, что крика предупреждения не будет. Прошли долгие минуты, я выдохнула и прошла вдоль стены дома к задней двери. Я повернула ручку, дверь не была заперта.
Я быстро открыла ее и прошла внутрь, закрыла дверь за собой, пока никто не возразил.
Матушка Тэтчер смотрела на меня в шоке, замерев, начав снимать плащ.
- Матушка Тэтчер, - сказала я вместо приветствия.
Глава двадцать седьмая
Она была в ярости.
- Элли! Я…
Я чуть повернулась и показала ей спящего мальчика на своей спине.
- У меня ваш внук.
Из комнаты неподалеку раздался сдавленный звук, Хельдра выбежала и обвила руками сына – и меня при этом.
- Петир. О, мой Петир!
Он проснулся и заплакал, и мы долгие минуты распутывали его, а потом его мама унесла его в спальню. Прошли минуты, и матушка Тэтчер поставила чайник на огонь и раздражённо указала мне сесть. Через минуты села и она, заговорила своим обычным едким тоном.
- Твои родители ушли ночью с Чантерами, - мрачно сказала она. – И другие дети Хельдры. И мой Джел, - ее муж. Все всегда забывали о бедном Джеле Тэтчере. – Это было до того, как солдаты пошли их искать, до того, как я увидела дым в стороне дома. Они хотя бы сбежали от этого.
- Они пострадали? – спросила я.
- Нет. С ними были почти все дети деревни. Тяжело идти по снегу с рыдающими малышами и дрожащими детьми. Лучше бы тебе не посылать их в тупик. Девочка. Лучше бы знать, что ты делаешь. Из-за тебя Хельдру выбросили из дома ее семьи. Они винят ее в твоем побеге. И Олэн не остановил их. Сказал, что не знал, виновата ли Хельдра. Не знал! Ты устроила проблемы, Элли Хантер.
Она недовольно качала головой, но ее остановил голос Хельдры:
- Мама, - только это, и матушка Тэтчер растаяла, уткнулась лицом в ладони и стала всхлипывать.
Я была в порядке до этого. Но видеть, как разбивается женщина, которую я долго считала врагом, как она рыдает в поражении, как с ее губ срываются слова, что солдаты сожгли дом моей семьи и выгнали Хельдру из дома… от этого то, что привязывало меня к этому месту, разрывалось.
Хельдра села рядом со мной, налила чай. Я не видела толком ее лицо в духовном зрении, но она казалась… спокойной.
- Спасибо, Элли Хантер. За моего мальчика. За все.
- Конечно, - сказала я.
- Не «конечно», - сказала она со сталью в тоне. Я такого еще не слышала от Хельдры. – Это не сделал больше никто. Никто не мог. Но ты вернула моего мальчика из мертвых. Я этого не забуду.
Она взяла мою ладонь и вложила туда ткань.
- Я украла это. Для тебя.
Я охнула. Моя повязка!
Я с благодарностью повязала ее на глазах и выдохнула с облегчением, когда зрение вернулось. Глаза Хельдры были красными, словно она долго плакала, такими были и глаза матушки Тэтчер.
- Тебе тоже нужно идти, Хельдра, - сказала я.
Она кивнула, взглянула в сторону спальни.
- Ты и Петир, - настаивала я. – Вам нужно идти сейчас, пока еще можете догнать мою маму. Она уведет вас в убежище. Она знает путь.
Матушка Тэтчер цокнула языком.
- Твоя мама мало знает, Элли.
- Армия фейри будет больше, чем я думала.
Матушка Тэтчер выругалась.
- Я остаюсь тут. Это моя земля. Это моя деревня. Я стара, но я не сдаюсь.
- А Олэн? – спросила я. – Что он говорит?
Хельдра отвела взгляд, и ее мать снова выругалась.
- Будет резня, - заявила я. – Никто не должен оставаться.
- Ты уходишь? – спросила матушка Тэтчер.
- Я не успокоюсь, пока все дети не будут в безопасности, пока армию фейри не остановят, - мрачно сказала я. – Потому что они не остановятся на Скандтоне. Если они вырвутся и нападут, они хлынут на наши земли и в море, и все будут в опасности. Я не могу такое допустить. Нужно, чтобы для детей оставалось безопасное место.
Другие женщины кивали.
- Я сейчас же уйду, - тихо сказала Хельдра, пошла за плащом и сапогами.
- Я помогу подготовить мальчика, - сказала ее мать. – У тебя есть место для ночлега, Хантер?
Я покачала головой.
- Тогда пей чай, - сказала мягко матушка Тэтчер. – Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь. В этом доме кровати заняты, но можешь поспать у огня, если хочешь. Ты и твои мне никогда не нравились, но враг моего врага может посидеть у моего очага.
Глава двадцать восьмая
Мой сон был беспокойным, но не от того, что я лежала на полу кухни матушки Тэтчер. Хоть я отчаянно нуждалась во сне, сердце было неспокойным.
Я резко проснулась ночью, не зная, что меня разбудило, или каким был сон, но мысль была четкой.
Меч.
Каждый раз, когда я использовала его, он переносил меня, куда нужно – слишком просто. Это могло быть частью его магии? Если да, нужно было использовать его сейчас, пока я еще могла. Пока вторжение не началось. Скуврель сказал поискать тайник сестры на Ястребиных скалах. Меч мог перенести меня туда?
Я утомленно поднялась на ноги, чуть пошатнулась, забрала сумку, факел и другие вещи. Мне пригодились бы чашка крепко чая и еда. Но я вдохнула запах чеснока, висящего под потолком кухни, схватила одну из булочек матушки Тэтчер из корзинки на столе и вытащила меч как можно тише.
Но шуршал ржавым металлом по ржавому металлу. Я скривилась – я могла разбудить матушку Тэтчер в спальне – откусила часть украденной булочки и рассекла мечом воздух, надеясь, что была права, и он принесет меня в тайник Хуланны, пока я не упустила шанс.
Воздух замерцал передо мной, засиял, и я прошла в брешь, опустила повязку. Сердце колотилось в груди.
Комната, куда я попала, была такой, как и я ожидала от Хуланны. Я тут же застыла, слушая, чтобы не потревожить ничего, пока не поняла, что была одна. Я осторожно вытащила ногу из бреши и дала ей закрыться за мной.
Если бы вихрь пронесся по комнате, хаоса было бы меньше, что и ожидалось от Хуланны.
Широкая кровать была полна подушек и одеял так, что краски спутались. Стол рядом с ней был в использованных чашках и тарелках. Одежда – роскошные платья, ожерелья, тиары, плащи, накидки и перчатки – были разбросаны у шкафа и на краю кровати. Дверца шкафа была открыта, и вещи висели на ней. И шкаф был так переполнен, что она не смогла бы повесить одежду там, даже если бы хотела.
Длинный стол тянулся вдоль комнаты под парой широких окон. Над ним висела дюжина ламп с сияющими существами внутри. Стол был полон книг и бумаг, стопки были такими высокими, что одна гора будто рухнула на другую. Случайные предметы усеивали бардак – зеркальце, прибор, которым в книге отмеряли движение корабля, флакон чего-то красного, еще один с чем-то зеленым. Чучело ящерицы. Два чучела совы. Больше ярких перьев, чем я могла угадать, больше ракушек, чем на пляже, коллекция глаз, похожих на человеческие, которые плавали в сияющей банке.
Фу.
Была ночь.
Потому было опаснее, любой мог войти.
Я выждала еще миг, никто не пришел, и я откусила еще немного от булочки и прошла к столу. Игнорируй одежду, Элли. И странные вещи. Что ты видишь?
Что Скуврель надеялся, что я увижу?
Я убрала меч в ножны, бродила взглядом по бумагам на столе. Карта Скандтона со стрелочками, ведущими от круга камней к центру деревни и Северной дороге. Это было просто. Вторжение в Скандтон было простым для армии фейри.
Что еще?
Большая книга в кожаном переплете.
Я с интересом открыла ее, чуть не выронив булочку, когда она вспыхнула синим. Страницы сияли, слова плясали, картинки полились с ними.
Вечная жизнь или Бессмертие – не так просто, как мы надеялись. Мы можем обратить любого человека в фейри и добавить их в наши ряды жутким и магическим образом, но мы не бессмертные по-настоящему. С каждым днем мы ощущаем, как расплетаемся. Некоторые могут собрать свои нити и сплести обратно, а некоторые через месяцы или дни пропадают.
Даже те, кто может собрать душу обратно, понимают, что они спутаны, как обрывки, и в этом новом состоянии у них искажается воображение, они склонны к злу. Даже лучшие из нас становятся хуже с годами, или, может, лучше. Потому что те, которые запутаны, уже видят мир не так, как раньше. Они уже не занимаются мелкими проделками, хитростями и уловками, их радуют поступки, которые врут там, где не могут их слова, они наслаждаются местью и резней, словно банкетами и балами.
Полагаю, это было правдой.
Я хотела посмотреть на другие бумаги, но слова угасли, появились новые:
Есть теория, но шанс успеха низок. Только с правильным ингредиентом мы можем преуспеть – две половинки живого целого. Свет и тьма. Верная и предавшая. Земля и небо. Но близнецы встречаются редко, и таких противоположностей нет.
Я поежилась.
Они хотели нас не только из-за пророчества Истины. Они хотели нас из-за слов в этой книге. В книге, которую хранила сестра.
Рядом с книгой был список людей. Знакомых людей. Из Скандтона. Рядом с именами моих родителей, Олэна и Хельдры были звездочки.
Моя сестра составила список?
Это было не к добру.
Я посмотрела на книгу.
Улаг. Так люди звали две соединенные души – решение нашей проблемы. Но они бывают лишь раз в сто лет, если повезет.
Слова угасли.
Постойте. Должно быть больше.
Я безумно листала страницы, но на них ничего не было. Пустые страницы.
Я перестала листать, и появились слова:
Эта книга рассказывает то, что тебе нужно прочесть, а не то, что ты хочешь.
Какую историю она рассказала Хуланне?
На страницах рядом с книгой я заметила записку:
«Дражайшая из временных любовей,
Валет нейтрализован рабством у Равновесия, но мы потеряли твою сестру. Твою жертву придется отложить. Я не справился в нашей сделке и приму последствия.
Кавариэль, Лорд Кубков».
Это было жутко. Временные любови? Ее жертва?
Хуланна откусила от мира фейри больше, чем могла прожевать. Зачем? Для чего? Она так ненавидела Скандтон?
Было так ужасно быть человеком, что она была готова жертвовать всем, что любила, ради этой жизни?
Что-то пискнуло за дверью, и я застыла. Прошел миг. Другой. Ничего. Я выдохнула.
Думай, Элли. Думай.
Я раздраженно двигала бумаги, но между данными о големах и приглашениями на вечеринки, маленькими книгами с целующимися парами на обложках, было сложно найти что-то ценное. Письмо от Лорда Шелка с угрозами Хуланне, ее Двору и ее жизни, если она не уступит ему. Еще одно от Истины с напоминанием, что у пророчества было ограниченное время, его нужно было исполнить до «Кровавых лун», что бы это ни значило. Еще письмо от Кавариэля, от которого меня чуть не стошнило. Это было не любовное письмо.
Он был страшнее с каждым разом, когда я узнавала его лучше.
Меня мутило.
Под другой стопкой было письмо, которое она начинала и прерывала четыре раза.
Первая часть была зачеркнута:
«Эластра Ливото Хантер должна быть убить до…».
«Чтобы отплатить долг, иди в мир людей и верни мою сестру».
«Выбор прост. Казнь шелковым мешком или голова Элли Хантер».
А потом на бумаге было написано так твердо, что она местами порвалась:
«Если хочешь быть свободным, приведи мою сестру, Элли Хантер, в Фейвальд. Ничто иное тебя не освободит».
Я замерла.
Как мило. Сестра очень сильно хотела моей смерти.
Но кому она написала это письмо?
Глава двадцать девятая
Булочка стала пеплом у меня во рту. Одно дело быть охотницей, другое – добычей. Я ощущала себя как существа на гобелене Скувреля, одно охотилось на другое, не видя, что было за спиной.
Я осторожно склонилась над столом, чтобы выглянуть в окно, и охнула.
Луна была яркой, висела над Фейвальдом. И нижний край был ярко-красным, словно ее потерли тканью, смоченной в крови.
Кровавые Луны.
У меня оставалось мало времени на то, что я собиралась сделать.
Я постучала пальцами по столу, пытаясь думать. Я нашла то, за чем меня послал сюда Скуврель? Загадочная книга и улики, что моя сестра затевала против меня, а ее брак с Кавариэлем не был счастливым? Я уже это знала.
Взгляд упал на книгу, появилось еще несколько слов.
Чтобы Земля избавилась от воздуха навеки, должна победить жестокая половина Улага.
Чтобы Небо захватило землю, должна победить красивая половина Улага.
Но если странные и смелые души решат объединить их, укрепить то, что спутано, сделать кривые пути прямыми – только кровь подойдет. Кровь обеих, данная по их воле, чтобы смыть всех нас.
Это объясняло часть. Я слышала пророчество:
Одно родилось в один день, но в двух половинах,