Конечно, нужно все хорошенько продумать, и прежде всего, – каркас, который будет поддерживать эту лиану, чтобы она не сломалась под собственной тяжестью. Но идея была стоящая…
Поэтому о белобрысом Бруни почти не вспоминала. Все их общение свелось к одному эпизоду: он наткнулся на нее в коридоре и поинтересовался, нельзя ли ему пользоваться спортзалом. Получил короткий, но исчерпывающий ответ: она не желает, чтобы в спортзале воняло мужским потом – кстати, бассейна это тоже касается – и с тем убрался восвояси.
Ваза была почти готова – и сама чаша, и голубовато‑прозрачная «вода» внутри, и лепестки цветка. Работы оставалось немного, но самой тонкой и сложной: сделать серединку цветка, собрать цветок вместе и прикрепить его к поверхности «воды».
Бруни с удовольствием провела бы в мастерской еще денек и закончила бы все, но предстояла вечеринка у Иви – как можно такое пропустить?! Да и Педро уже звонил три раза, оставлял на автоответчике сообщения: «Вернулся, умираю от тоски и одиночества, позвони!»
На самом деле ее теперешнего любовника звали Пабло, но Бруни почему‑то все время тянуло назвать его Педро, разок она даже ошиблась, вызвав его недоуменный взгляд. Может, потому, что он был из Бразилии? «Мало ли в Бразилии донов Педро?!».
Высокий, смуглый и темноволосый – словом, типичный латиноамериканский красавчик, Педро был неплох в постели, галантен, остроумен, не жался из‑за каждого пфеннига и хорошо танцевал.
Увы, имелись у него и недостатки: он был не слишком умен, в искусстве не разбирался вообще, а кроме того, ревновал ее к каждому телеграфному столбу. Конечно, поначалу это приятно и льстит, но если на любой разговор со случайно встреченным знакомым следуют ревнивые взгляды – начинает раздражать.
Интересно, как он воспримет наличие белобрысого? Небось, тоже начнет раздувать ноздри и сверкать глазами!
В воскресенье, с утра пораньше, Бруни начала разбираться с запущенными за четыре дня «творческого запоя» делами: позвонила Педро, договорилась с ним на вечер вторника; оставила сообщение Рею – парню, который работал с металлом и мог дать толковый совет насчет каркаса для лианы – после чего поехала приводить себя в порядок. Невозможно же явиться к Иви в таком виде!
Стоило ли говорить, что едва Бруни подошла к машине, как непонятно откуда, словно черт из табакерки, возник белобрысый – уж конечно, без него она и в салон красоты теперь съездить не может!
Сама Иви называла себя «свободной художницей» и даже малевала какие‑то картинки, на взгляд Бруни – весьма безвкусные. Никогда не была замужем, красила ногти в черный цвет и любила рассуждать о свободе секса.
Бруни познакомилась с ней сразу после развода, на приеме в американском посольстве. Они случайно разговорились и пришли к выводу, что скукотища тут жуткая. Кончилось тем, что Иви пригласила ее на вечеринку по случаю Хеллоуина, пообещав, что там будет повеселее!
Вечеринки она обожала и устраивала их по любому поводу, вдохновенно и с выдумкой. Атмосфера там царила обычно веселая и непринужденная, и каждый гость знал, что в доме Иви в любой момент можно подняться на верхний этаж и занять на часок свободную спальню.
На сей раз поводом для вечеринки послужил день рождения ее пуделя, поэтому на столе, помимо прочих закусок, красовались пирожки в форме косточек и тартинки с изображением кошачьих мордочек.
Бруни, как и положено, приготовила подарок для именинника: набор разноцветных кожаных ошейников с бубенчиками, и для его хозяйки – мундштук из слоновой кости, тот самый, из антикварного магазина. Мундштук был точной копией того, что в романах называют «эрегированным фаллосом», только длиной всего дюйма три, у основания находилось серебряное колечко, куда нужно было вставлять сигарету.
Виновник торжества отнесся к подарку безразлично: подстриженный, с накрашенными перламутровым лаком когтями, он возлежал на голубой атласной подушке и вид имел пресыщенный и сонный. Зато Иви пришла в полный восторг и через минуту уже фланировала среди гостей, держа наотлет мундштук со вставленной сигаретой и изредка, для проформы, затягиваясь.
Бруни мимоходом отметила, что новая прическа в стиле «взрыв» Иви не идет: короткие волосы подчеркивают, что глаза у нее слегка навыкате. Вслух она, естественно, ничего не сказала…
Обычно на вечеринках у Иви гостей бывало человек двадцать‑тридцать, но сегодня та решила, очевидно, устроить «большой прием», и народу было куда больше. Бруни то и дело натыкалась глазами на незнакомые лица.
Она разговорилась с двумя симпатичными ребятишками, похожими друг на друга, как братья: оба рослые, темноволосые и спортивные. Выяснилось, что зовут их Грегори и Крис, и они даже не родственники – познакомились всего год назад, когда начали играть в одной команде в поло.
Парни наперебой начали расписывать, какой это сложный и опасный вид спорта – конное поло. Бруни стояла, прихлебывая мартини, и про себя хихикала: в поло она разбиралась не хуже этих младенцев. Впрочем, ребятки были забавные.
Они уже начали намекать, что неплохо бы продолжить вечеринку в более узкой компании, то есть втроем; Бруни подумала: почему бы и нет? – и тут подскочившая Иви дернула ее за руку.
– Эйми (в этой компании Бруни именовали так), можно тебя на минутку?! – Отвела ее на пару шагов и кивнув в сторону, полушепотом спросила: – Этот мужик – он что, твой новый хахаль? А чего он там в углу застрял?
Бруни машинально взглянула туда, и без того зная, кого увидит.
– Да нет, это мой телохранитель. Папочка прислал – он обо мне, видите ли, беспокоится. – Скривилась и закатала глаза, показывая свое отношение к подобной заботе. Говорить правду – что папочка специально прислал этого типа, чтобы отравлять ей жизнь – не хотелось.
– Может, сделаешь мне еще один подарочек? – хихикнула Иви. – Отпустишь его… на часок? Или он уже, так сказать, «чужое – не тронь»?
– Ты что – он же телохрани‑итель! – с презрительной гримаской протянула Бруни, всем своим видом показывая, что подозревать ее, баронессу фон Вальрехт, в отношениях с каким‑то там наемным слугой – это просто смешно.
– А мне плевать – телохранитель, не телохранитель. Люблю, чтобы мужик был шкаф такой здоровый и с членом соответствующим. Так я попользуюсь, можно?
Бруни бросила искоса взгляд на Филиппа – он смотрел на нее в упор, причем с таким видом, будто знал, что они тут обсуждают – и пожала плечами.
– Бери, если хочешь!
Но когда Иви уверенной походочкой направилась к нему, ей почему‑то стало неприятно.
Она вернулась к Грету и Крису, прикинула, что можно смыться с ними прямо сейчас, пока белобрысый развлекается с Иви – и ему нос утереть (пусть побегает, поищет!), и хоть ненадолго от него избавиться.
Хорошо бы еще сигарет с травкой[3]раздобыть или еще чего‑нибудь, для большего кайфа… Бруни обернулась – у кого бы стрельнуть косячок?! – и не поверила своим глазам: Филипп стоял на прежнем месте.
А где же Иви?
Она обвела глазами зал. Иви, помахивая мундштуком, болтала с кем‑то, но Бруни знала свою подругу слишком давно, чтобы не заметить, что та раздражена.
Что случилось? Он что – отказался?! Может, еще и схамил впридачу?!
– Эйми, ну так как тебе наша идея?!
Господи, она совсем забыла про Криса и Грега!
– Ребятки, попозже об этом поговорим. Мне тут кое‑что надо… – не договорив, Бруни сорвалась с места.
Подойдя к столу и положив на тарелку несколько канапе, она небрежной походкой профланировала к белобрысому. Хотя морда у парня была на редкость невыразительная, при ближайшем рассмотрении все же стало заметно, что он недоволен.
– Чего ты стоишь тут, как пень?! Расслабься, поешь хоть сходи! – посоветовала она вполне дружелюбно.
Белобрысый глянул на нее так, словно на ее месте была какая‑то наглая попрошайка – и снова уставился куда‑то мимо.
– Ты что, ей нахамил? – спросила она уже «в лоб».
На сей раз господин Берк соизволил открыть рот.
– Нет.
– А что?
– Ничего.
– А все‑таки?!
Неведомая точка за плечом Бруни явно была ему куда интереснее, чем ее персона.
Похоже, ответа ей не дождаться… И похоже, Иви этот тип действительно отшил – во всяком случае, не стал делать вид, что не понимает, о чем его спрашивают.
– Ты все‑таки сходи поешь! – оставила она за собой последнее слово.
Он не удостоил ее даже взглядом.
Домой Бруни вернулась глубокой ночью. Голова слегка кружилась и ноги гудели, но настроение было отличное. Наплясалась она вволю, а еще познакомилась с одной француженкой, работавшей в парижском журнале «Светская жизнь».
Они разговорились об интерьерах, и кончилось тем, что Эрика (так звали француженку) спросила, нельзя ли сфотографировать для журнала несколько комнат ее дома. Бруни сказала, что подумает – согласиться сразу было бы дурным тоном.
Иви крутилась среди гостей, но к Ней больше не подходила. Лишь один раз прошла совсем близко, покосилась сердито и молча отвернулась.
Ну чего она злится? Или, может, считает, что Бруни должна была связать парня и предоставить его ей в «упакованном» виде?! Еще штаны с него стащить?! Нетушки, отказался – так отказался, делать нечего! Он свободный человек и трахаться ни с кем не обязан!
Честно говоря, в глубине души Бруни была даже довольна, что он отказался. Ребятишки Грег и Крис ее больше не интересовали – у нее появилась другая идея, как достойно завершить этот вечер.
На этот раз Филипп открыл почти сразу – в трусах и босиком, но спать, похоже, еще не ложился.
– А, это ты…
– А кто это еще мог быть?! – возмутилась Бруни.
– Могла снова какую‑то свою подружку мне подставить!
– Еще не хватало!
– От тебя всего ожидать можно.
– Ну, ты впустишь или нет?!
Он посторонился, пропуская ее.
– Ты так и не поел. На, я вот принесла! – Бруни поставила на стол «повод для визита» – тарелку с печеными картофелинками, нарезанными на половинки и политыми сметанным соусом и розетку с икрой.
– Забо‑отливая! – белобрысый смерил Бруни насмешливым взглядом.
– Это надо на это класть – получается вкусно, – пояснила она.
Парень усмехнулся уже в открытую.
Ел он по‑крестьянски – быстро, положив локти на стол и отправляя в рот по целой половинке картошки зараз; челюсти работали как заведенные. От этого зрелища Бруни тоже захотелось есть, она пожалела, что не принесла побольше, и, запустив в розетку палец, облизала его.
– Ну ладно, – белобрысый отставил в сторону пустую тарелку. – Ты туда или туда? – кивнул сначала на выход, потом на дверь спальни и пояснил: – Вообще‑то я спать хочу, но если тебе неймется, меня на разок, пожалуй, хватит.
Бруни возмутилась. Что он себе позволяет?!
– Ну так что? Я презервативы купил, – добавил он таким тоном, будто делал ей подарок.
Глава восьмая
Ушла она под утро, прежде чем Филипп успел проснуться. Похоже, именно по утрам он был особо горазд на хамство, не хотелось портить себе настроение.
Весь день Бруни провела в бегах: съездила к Рею, затем в мастерскую, где заказала сварочный аппарат – владелец оказался придурком и тугодумом, объяснить, что именно ей надо, удалось лишь с пятого раза. Потом прошлась по бутикам и вернулась домой, вспомнив, что забыла свою «дискотечную» одежку.
Белобрысый терпеливо таскался за ней – ни одной хамской реплики, ни одного упоминания о прошлой ночи… Как же, «на разок» его хватит! Да этот жеребец один стоил Грега с Крисом обоих вместе взятых!
На подъезде к дому она похлопала его по плечу и сказала:
– Через час я на дискотеку еду. Если ты снова собираешься туда за мной переться, изволь одеться не как кретин, а как человек.
Он не повернул голову, даже ухом не повел, но повторять Бруни не стала – понадеялась, что услышал.
Как выяснилось – услышал. И превзошел все ожидания, появившись в черных джинсах, черной рубашке и черной кожаной куртке с блестящими «молниями» и заклепками – не слишком новой и облегавшей его, как вторая кожа.
В таком прикиде он выглядел как человек, которого лучше не задевать, а еще лучше обойти стороной. Темные очки усиливали это впечатление, почему‑то невольно приходило в голову слово «тонтон‑макут[4]», хотя настоящих тонтон‑макутов Бруни никогда не видела.
На этот раз, протиснувшись сквозь толпу и подойдя к вышибале, она махнула рукой в сторону белобрысого:
– Этот, в куртке – со мной!
Бруни не сомневалась, что если бы она этого не сделала, он бы все равно прорвался – но теперь, при виде ее благонравия, расслабится и не будет за ней так уж пристально следить. А планы у нее на сегодня были самые грандиозные. И прежде всего – назло врагам! – затариться как следует и травкой, и таблетками, да еще пару капсул с кокаином прихватить, если найдется. Пабло несколько раз ее угощал настоящим, колумбийским – секс после этого получался просто феерический!
Конечно, учитывая наличие белобрысого, сделать это надо было так, чтобы комар носа не подточил. И не прятать по карманам, где он, если что, начнет шарить в первую очередь.
Куда спрятать, Бруни придумала еще пару дней назад, читая на сон грядущий исторический роман: там героиня пронесла в тюремную камеру напильник, привязав его к волосам. Ее всю обыскали, а в волосах посмотреть не догадались, и герою удалось бежать.
Чем она хуже той героини?! Волосы у нее тоже есть, и густые – никто не заметит, если прицепить сигареты резинкой к одной из прядей, сзади, у шеи. А мелочевку – таблетки там и прочее – можно сунуть в голенище сапожка.
И дело даже не в самих сигаретах, это вопрос принципа! Она никому не позволит диктовать, как ей жить – ни папаше, который вообразил, что нашел, наконец, способ сделать из нее пай‑девочку, ни этому хамоватому зануде с внешностью и повадками гориллы – никому!
Бруни покосилась на «зануду» – зажав в лапище бокал, он потягивал из него вино, рассеянно обводя взглядом публику. Неужели его действительно не тянет поплясать?! Музыка же такая, что и мертвого с места сдвинет! Самой ей было уже невтерпеж – планы планами, а кости тоже протрясти надо!
И… музыка, вспышки, сцена под каблуками, ритм, вливающийся в каждую клетку! Почему люди считают, что танцевать трудно? Нужно только подчиниться этому ритму, не бояться его!
Бруни танцевала и танцевала, самозабвенно, не чувствуя усталости. Несколько раз, когда музыка прерывалась, спрыгивала со сцены и по‑быстрому заглатывала что‑нибудь холодненькое – не хотелось упустить «волну», это состояние, когда нога сами отбивают ритм и не терпится пуститься в пляс. Заодно поглядывала по сторонам, не мелькнет ли где‑нибудь Франк.
Когда парнишка наконец появился, она на миг заколебалась: ди‑джей как раз запустил одну из ее любимых песен, но потом подумала, что дело есть дело, потанцевать можно и потом.
Быстро взглянула на белобрысого – рожа у того была скучающая и полусонная – и с независимым видом пошла в сторону туалета. Проходя мимо Франка, хлопнула его по руке и скомандовала, не замедляя хода:
– Дело есть!
Ну чем не шпионский роман?!
На этот раз Бруни прошла в глубину коридора и свернула за угол – там, у пожарного выхода, был небольшой тупичок, не просматривавшийся из зала.
Франк, шмыгая носом и чихая, появился через минуту. У него нашлись и сигареты, и таблетки; кокаин он обещал принести через полчаса – у одного приятеля неподалеку имелся запасец. Заодно пожаловался на простуду, и Бруни посоветовала ему пить теплую кока‑колу – хорошо помогает от горла.
Она как раз расплачивалась, когда Франк вдруг дернулся и уставился на что‑то за ее плечом, лицо его вытянулось.
Бруни быстро оглянулась. В первую секунду она даже не поняла, что это Филипп – так угрожающе выглядела широченная, перегородившая весь тупичок фигура.
– Та‑ак. – Длинная, как у гориллы, лапища поднялась и ухватила ее за плечо, слегка сжалась, словно предостерегая: дернешься – будет больно.
Франк, решив, что пришельца интересует не он, а исключительно девушка, сделал шажок в сторону, собираясь, очевидно, унести отсюда побыстрее ноги. Вторая рука мощным толчком отшвырнула его обратно в угол, впечатав спиной в пожарную дверь.
– Достань все, что ты успела у него купить!
– Убери руки, гад! – выйдя из короткого ступора, Бруни стукнула по сжимавшей плечо лапе.
Лапа убралась, но произнесенные при этом слова едва ли можно было счесть извинением:
– Не ори. Люди сбегутся, полицию вызовут. Ты хочешь, чтобы полицию вызвали? – белобрысый взглянул на Франка.
– Нет, – быстро сказал тот. Глаза его испуганно метались из стороны в сторону, то ли оценивая габариты противника, то ли ища выход.
– Ну вот и прекрасно. Доставай наркотики, чего стоишь?! – обернулся Филипп к Бруни. – Хочешь, чтобы я тебя прямо тут начал обыскивать?!
Если бы ее взгляд был способен убивать, этот папашин наймит давно бы уже лежал, испепеленный, у ее ног.
– Вот! – Бруни швырнула в него зажатой в руке пачкой сигарет. – Подавись!
– Еще!
– Это все! – она бросила быстрый предостерегающий взгляд на Франка.
– Не ври! Давай сюда остальное! – Лапища, ладонью вверх, снова протянулась к ней.
Бруни достала из кармана куртешки таблетки и демонстративно кинула на пол.
– Это все? – спросил белобрысый у Франка.
– Д‑да… то есть… я еще должен ей принести…
– Можешь не приносить, – взмахом руки оборвал его Филипп. – Теперь слушай. Ей – вот ей, – он ткнул пальцем Бруни в грудь, – ты больше продавать наркотики не будешь. Никакие и никогда, как бы ни просила – ты меня понял?!
– А ты… – начал Франк, собираясь, кажется, качнуть права – но голос его звучал чем дальше, тем неувереннее, – ты…
– А я тогда не наведу на тебя полицию. И даже кости не переломаю, – эти угрозы звучали тем более неприятно, что высказывались спокойным интеллигентным тоном. – Ты веришь, что я могу переломать тебе кости? Или показать надо? – Франк быстро замотал головой. – А, вот кстати! – ручища протянулась к стоящей у стены швабре. – Смотри!
Ладонь сжалась, обхватив ручку швабры; послышался треск.
– Когда ломается кость, звук другой, – пояснил белобрысый, кинул в угол зазубренный обломок и добавил: – И ломаются кости легче. Короче, ты понял?
Франк кивнул. Слабый сиплый звук, вырвавшийся из его горла, можно было расценить только как согласие.
– Ну, вот и хорошо. – Филипп похлопал его по плечу. – Понимаешь, у девочки есть папа. И он меня послал разобраться. Так что ничего личного, но… – коротко, без замаха, ударил парня под ложечку – тот захрипел и начал сползать по двери, держась руками за живот и хватая ртом воздух. – Это тебе, чтобы лучше запомнил!
Не обращая больше на Франка внимания, он взял Бруни за локоть.
– Пошли!
– Не тронь меня! Никуда я с тобой не пойду! – попыталась она выдернуть руку.
– Вы что – еще недостаточно сегодня наразвлекались, госпожа баронесса? – сказал он явно нарочно громко, чтобы Франк слышал.
– А пошел ты!
Она высвободилась и пошла по коридору, спиной чувствуя, что Филипп идет по пятам. Молча прошествовала к выходу и лишь на улице дала волю словам:
– Доволен, да? Доволен, гад вонючий?!
– Я был бы довольнее, если бы мне не пришлось этого делать, – огрызнулся он.
– Ты мне весь кайф поломал!
– Нечего было к наркотикам снова руки тянуть!
– Это же просто травка была! Понимаешь, ты, придурок, травка, обыкновенная травка! Я ее еще в школе, в двенадцать лет, курила!
– За такую травку здесь срок дают.
– Да лучше в тюрьме, чем с таким мудилой, как ты тут!
Она повернулась, готовая сесть в машину, когда услышала сзади негромко, но четко произнесенное:
– Дура! – белобрысый гад все‑таки решил оставить последнее слово за собой!
– А знаешь что?! – обернувшись, Бруни вскинула голову и подбоченилась. – Сдается мне, что ты меня просто приревновал к Франку! Поэтому и за мной поперся, и его ударил. Так вот, учти: я свободная женщина и трахаюсь с кем хочу и когда хочу – и ты мне тут не указ!
– Чего? – хохотнул белобрысый. – Я тебя приревновал? Тебя?! – Новый взрыв смеха – на редкость неприятного. – Не‑ет, дорогая, таких, как ты, не ревнуют!
– Каких?
В следующий миг Бруни пожалела, что спросила, вместо того чтобы просто стукнуть его чем попало. Но было уже поздно…
– Таких вот… бабенок, у которых вечно в одном месте свербит, – с презрительной ухмылкой отчеканил Филипп, – и которые под кого угодно лечь готовы.
Что?! Она была готова к любому хамству… почти к любому – но от этих слов горло вдруг перехватило; в ушах, заглушая доносившуюся из клуба музыку, запульсировал неслышный никому, кроме нее, хор глумливых голосов, повторявший: «Мелли‑давалка, не может жить без палки!»
Ухмылка на лице белобрысого сменилась удивлением – наверное, он ожидал, что она что‑то ответит. Нашарив позади себя дверцу машины, Бруни открыла ее и молча полезла внутрь – не хватало еще расплакаться тут при нем!
«Мелли‑давалка»…
Хватит! Десять лет уже прошло – хватит!
Она вцепилась зубами в рукав куртешки, рванула, как собака. Хватит!
Доехали они быстро – Бруни даже удивилась, насколько быстро. Дитрих затормозил у входа, она вылезла и не оглядываясь пошла к дому.
– Амелия!
Чего ему еще надо?! Пусть отстанет наконец, он уже все сказал!
Она прибавила ходу, почти побежала. Лестница… коридор… Захлопнула за собой дверь спальни, рухнула на кровать и, колотя по ней кулаками, выпустила, наконец, на волю злые слезы.
Глава девятая
Война?! Война! Никаких других отношений между ней и Филиппом Берком теперь быть не может!
На следующее утро Бруни встала с утра пораньше, велела принести себе завтрак в кабинет и первое, что сделала – вызвала Дитриха. Он прибежал минут через десять, взъерошенный и наспех одетый.
Она не предложила ему присесть – вместо этого осведомилась, хочет ли он продолжать у нее работать. Тут же, не дав ответить, объяснила, доходчиво и популярно, что хозяйка у себя в доме она, а никакой не господин Берк, и тех, кто это недостаточно хорошо понимает, она может уволить в любой момент, вот так – щелкнула пальцами, показав, с какой легкостью это сделает.
На Дитриха жалко было смотреть. Лицо его пошло красными пятнами, уши, казалось, еще больше оттопырились и стали совсем как ручки кувшина. Он мял в руках фуражку, в какой‑то момент попытался отвякаться:
– Но господин Берк сказал…
– Берк – мой телохранитель! – перебила Бруни. – И он не может указывать мне, кого брать на работу, а кого увольнять. Ясно?!
Судя по выступившей на лбу шофера испарине, ему все было ясно. Поэтому она небрежным жестом позволила ему удалиться, приказав через пять минут подать машину к крыльцу. Позвонила, заказала в «Тантрисе» столик для ланча и спустилась вниз.
Белобрысый уже стоял у машины, но в отличие от предыдущих дней вид у него был несколько потрепанный. Бруни сразу углядела, что побрит он наспех, а вокруг глаз образовались круги – значит, не выспался! И позавтракать не успел – она проверила на кухне.
Очень хорошо! Да, она не может отказаться от его услуг – но сделать его жизнь невыносимой может, и запросто!
– Хольцкирхен, и побыстрее, – усевшись в машину, приказала она.
«Может, завести свою лошадь?» – спрашивала себя Бруни каждый раз, когда подъезжала к клубу верховой езды. С одной стороны, когда ей хотелось покататься, она звонила, и ее любимца, чалого Кемера, без проблем оставляли на этот день для нее. С другой, в прошлом году Кемер больше месяца был «нетрудоспособен» из‑за травмы сухожилия – на его беду, попался неумелый наездник. С ее собственной лошадью такого бы не произошло!
Но она выбирается покататься верхом всего три‑четыре раза в месяц – так что, остальное время лошадь будет скучать в конюшне?! Да и какую лошадь покупать: где‑нибудь на аукционе – или наоборот, откупить у клуба того же Кемера? Он ей радуется каждый раз, мордой тычется…
Вспомнив это, Бруни велела Дитриху остановиться возле овощной лавки и сходить купить несколько яблок.
– И винограду! – закричала она вслед шоферу, когда тот уже начал переходить улицу. Винограду захотелось ей самой.
Белобрысого она демонстративно не замечала. Он тоже сидел молча и не оборачиваясь, будто аршин проглотил.
Выехав верхом за ворота клуба, Бруни мельком представила себе, каким идиотом будет выглядеть Филипп, если сейчас, в костюме и при галстуке, вскарабкается на лошадь и потащится вслед за ней – но через минуту вообще забыла о его существовании.
Она объехала весь парк, затем нашла укромный уголок и полежала на траве, пустив Кемера попастись; покормила его яблоками – он шумно дышал и просил еще. Поела винограду, а остатки тоже отдала коню.
Потом прокатилась по скаковой дорожке, пустив Кемера галопом, и только на обратном пути, увидев вдалеке ограду клуба, вспомнила, что белобрысый так и не появился.
Интересно… Выходит, он не умеет ездить верхом! Надо это иметь в виду!
В «Тантрисе» белобрысого снова ждал неприятный сюрприз: столик Бруни заказала, естественно, только для себя, а поскольку свободных мест не было, то внутрь его просто не пустили.
Следующая остановка – Шелингштрассе. Тут она все‑таки не пожалела денег и купила присмотренную еще в прошлый раз голову оленя с ветвистыми рогами. Разумеется, оставлять ее в доме, чтобы та пялилась на нее мертвыми глазами, Бруни не собиралась – это будет подарок Пабло. Тем более и с неким скрытым смыслом получается, хотя бедняга подвоха, конечно, не заподозрит.
Пока же голова послужила другой цели: кое‑как упакованная в фирменный пакет, она стала очередным испытанием для белобрысого.
Бруни старалась не оборачиваться, чтобы Филипп не заметил на ее лице злорадную улыбку. Она и без того представляла, как он тащится за ней, цепляя прохожих рогами – пару раз до нее донеслись возмущенные возгласы – и как мысленно костерит и ее, и эту голову, и всех вокруг.
В сопровождении этого своеобразного эскорта она прошла всю Шелингштрассе, рассматривая витрины и заглядывая в бутики, и повернула назад лишь потому, что пора было ехать в теннисный клуб, к Гарольду.
Часам к восьми Бруни заметила на физиономии белобрысого первые признаки усталости. Отлично! Теперь самое время заскочить домой, «пригладить перышки» и ехать на свидание. Нельзя же допустить, чтобы бедняга Педро умер от тоски и одиночества!
Встречалась она с ним обычно в баре неподалеку от американского консульства. Иногда они потом ехали еще куда‑то потанцевать, посмотреть шоу или просто погулять по ночному городу – а порой проводили в баре весь вечер.
Зайдя туда, можно было представить себе, что ты где‑нибудь в Бостоне или в Питтсбурге: чернокожий бармен, который умел приготовить не меньше сотни коктейлей; приятная полутьма, музыкальный автомат слева от стойки… Ну а кроме того, со всех сторон звучала английская речь: чуть ли не половину посетителей бара составляли американцы. Не то чтобы Бруни не любила немцев, но все‑таки иногда приятно побыть среди «своих»!
Пабло, как всегда, опаздывал. В начале их отношений ее это раздражало, но потом она поняла, что сердиться бесполезно. И пытаться его перевоспитать – тоже.
Она прошла к стойке, села на высокий табурет и заказала коктейль. Через минуту вошел белобрысый и занял столик в углу.
Еще в машине Бруни предупредила его:
– Я на свидание еду, так что изволь держаться от меня подальше – у меня бойфренд о‑очень ревнивый!
Он, по своему обыкновению, и ухом не повел, но, похоже, принял к сведению.
Пабло появился через четверть часа – сияющий, элегантный и настроенный весьма романтически.
– О Белиссима, я весь у твоих ног и жду справедливой кары! – возопил он, сделал вид, что действительно собирается упасть на колени, но стоило ей рассмеяться, как тут же попытался ее поцеловать. Бруни возражать не стала.
Целовались они долго и со вкусом – Пабло был в этом деле большой мастак – и прервались, только услышав многозначительное покашливание бармена.
Она сразу бросила взгляд в тот угол, где сидел белобрысый – видел? Но столик был пуст… Как это?!
– Белиссима, ты сегодня просто неотразима! Снежная королева… принцесса!
Бруни и сама знала, что свободные шелковые брюки с вышивкой и блузон без рукавов – все белое, с легким голубоватым отливом, как свежевыпавший снег – ей весьма к лицу. Но сейчас ее волновало не это, а загадочное исчезновение Филиппа…
– Белиссима, ты меня слышишь? Что случилось?
А, нет, вот же он – у стойки сбоку стоит!
– Ну что ты, милый, я все слышу. Как ты съездил, как семья?!
Кроме того, что Пабло не пил пива, он был еще и женат – по мнению Бруни, это тоже входило в число достоинств. Жена его обитала на другом континенте и, соответственно, никому не мешала – но исключала для Бруни вероятность получения внезапного предложения руки и сердца, от которого пришлось бы как‑то отбрехиваться.
Задать Пабло вопрос о семье значило прослыть в его глазах почти ангелом – подумайте, она даже не ревнует! – и выслушать монолог о спортивных успехах его сына или еще о чем‑нибудь в таком роде. Бруни это было сейчас на руку: пока бразилец говорил, она могла присмотреться, что там делает белобрысый.