Я трогаю себя.
Опустив пальцы между ног, я проскальзываю ими во влажное тепло, и сильно кончаю, сразу после контакта с Логаном это происходит быстрее, чем я думала. Представляю его глаза, чувствую дыхание, пробую его желание на вкус. Я подавляю стон. Извиваюсь от своих пальцев и фантазирую, что это его руки ласкают мой клитор, кружат по нему... таким образом... заставляя меня кончить ещё раз, гораздо сильнее. Представляю, что это его два пальца погружаются в моё лоно, двигаются там, а затем растирают влажность по клитору. И это его пальцы в моих соках всё быстрее и быстрее выводят круги, пока я, скорчившись под одеялом, не делаю дикий вдох горячего воздуха и, зажав зубами губу, не стону его имя.
— Логан... Логан... — шепчу я в отчаянии.
Мне нужно вдохнуть свежий воздух. Я сбрасываю одеяло и вытираю глаза свободной рукой, пока другая всё ещё зажата между бёдер. Слёз больше нет, но мне так обидно, и я не знаю, как выразить все эти чувства. Можно было бы закричать. Энергия кипит во мне, всё моё тело кипит от адреналина, воспоминаний и тепла.
Мне необходим Логан.
Он нужен мне. Боже, он мне так нужен. Логан делает меня живой, с ним я свободна.
Я бегу к окну. Да! Логан там. Шагает через дорогу свободной, лёгкой походкой. Руки в карманах. Мужчина достигает противоположной стороны, останавливается и поворачивается. Смотрит вверх. Он нашёл моё окно среди всех остальных? Ведь это всего лишь прямоугольник тусклого света.
Я кладу на стекло ладонь с растопыренными пальцами возле своего лба, касаясь прохладного окна. Он видит меня? Логан поднимает руку и машет один раз. И тогда… о, тогда он прикладывает большой палец к уголку своего рта, как будто вытирает капли влаги. И повторяет этот жест. Это знак?
Тринадцать этажей, и всё же он видит меня. Разве такое возможно?
Затем Логан отворачивается. Спускается по лестнице в метро и уходит.
Я дрожу от воспоминаний о его поцелуе, от фантазий с его прикосновениями.
И сделала бы всё, чтобы превратить эту иллюзию в реальность.
Всё, что угодно.
Я знаю, что не усну, поэтому направляюсь в библиотеку и делаю вид, что читаю, притворяюсь, что не думаю о нём. Притворяюсь, что я не надеюсь, не мечтаю...
Фантазируя о невозможном.
Я засыпаю в тишине на стуле в библиотеке с включенным светом. Мечтая о светлых волосах, глазах цвета индиго и губах, что уносят меня отсюда далеко-далеко.
ГЛАВА 13
Когда я просыпаюсь, чувствую себя потерянной, а моё тело затекло.
Вспомнив прошлую ночь, я пальцами касаюсь своих губ. И улыбаюсь. Потягиваясь, я выпрямляю ноги, выгибаю спину и сворачиваюсь калачиком, затем напрягаю руки и встряхиваю их, делая растяжку всего тела, гибкого и роскошного, как у кошки.
Звонок.
Я моргаю в замешательстве, неужели проспала? На мне до сих пор вчерашнее платье, волосы растрёпаны и частично спутаны в узлы, а макияж смазан. Чувствую, что косметика осыпалась под глазами.
Промежуток времени между прибытием лифта и распахиванием входной двери бесконечно мал. Лишь мгновение для передышки, даже меньше.
И гигантский чёрный силуэт заполняет двери моей библиотеки. Томас.
— Он просмотрел видео вчерашнего дня, — его голос, словно глубочайший бас, искажённый электроникой. Невероятно глубокий, густой, но, тем не менее, гладкий, как шёлк.
Я медлительная и сонная.
— Что? Кто смотрел и какое видео?
Томас делает три длинных тяжёлых шага, возвышаясь надо мной, и выражение в его глазах настолько ужасающее, что шокированная я полностью просыпаюсь.
— Он видел вас и того мужчину с аукциона. Блондина.
— Калеб? Видел видео?
Я начинаю осознавать масштабы проблемы.
Томас сжимает мои руки, разворачивает и подталкивает к входной двери.
— Он сумасшедший. Вы должны идти.
— Идти?
— Иначе, думаю, вы умрёте. Он сошёл с ума.
Как я понимаю, Томас с его густым африканским акцентом не имеет в виду сумасшествие сродни ярости. Значение этого слова более пугающее, чем простой гнев.
Я босиком. Мои туфли со вчерашнего дня лежат забытые между входной дверью и библиотекой. Одна туфля на боку. Другая перевёрнута каблуком вверх. Я переворачиваю её пальчиками ноги. И иду к двери, распутывая волосы.
— Не время обуваться и причёсывать ваши красивые волосы. ИДЁМТЕ! — рычит Томас.
Отпуская волосы, я делаю шаг к двери и, спотыкаясь, выхожу в коридор к лифту, двери которого уже открыты. Ключ всё ещё в замке, повернут к цифре «13». Томас в сшитом на заказ костюме выглядит свирепым и диким, его глаза ярко горят, а зубы оскалены. Даже в своём костюме охранник похож на древнего нубийского воина. Я представляю, как он в львиной шкуре с круглым щитом и длинным копьём танцует в пыли и загорает под жарким африканским солнцем.
Я моргаю и передо мной снова просто Томас в чёрном костюме с белой рубашкой, тонким чёрным галстуком и вьющимся шнуром, который тянется за ухом и прячется под воротником. На мгновение его глаза теряют фокус, и он прикасается пальцем к аппаратуре в ухе, после чего смотрит на меня. Томас заходит за мной в лифт, поворачивает ключ до кнопки «Пентхаус», а потом выталкивает меня из лифта.
— Спускайтесь.
Томас толкает дверь, которая, как я думаю, ведёт на пожарную лестницу и раньше была заблокирована и оснащена сигнализацией или чем-то в этом роде.
Просто аварийный рычаг и обозначение выхода. И никакого срабатывания пожарной сирены, когда я открываю дверь. Серовато-белые стены, металлические перила и синие ступеньки, спускающиеся вниз по спирали. Я спускаюсь с обувью в руках, пропуская по несколько ступенек, и слышу голос Томаса, но не могу разобрать слов. Бегу так быстро, что моя грудь болезненно сотрясается. Пропускаю ещё ступеньку и врезаюсь в стену в конце лестницы. Делаю паузу, чтобы отдышаться, а рука, локоть и бедро болят после удара о гипсокартон. Ниже я слышу голос.
— Она спускается по лестнице, — мужской голос, гнусавый и незнакомый. — Я думаю, Томас предупредил её. Да, сэр. Я на пути наверх на седьмом этаже. Алан находится на первом этаже. Мы найдем её, сэр, я обещаю. Да. Я сообщу вам, когда она будет у нас. Доставить невредимой, понял. Ясно, сэр. Ни единой царапины.
Голос эхом звучит на нескольких этажах ниже и приближается. Меня душит паника. Я прохожу в дверь на лестничной площадке, которая помечена чёрной краской номером 10. Чистый современный коридор, бледно-серые стены, ковролин цвета сливок и абстрактные картины на стенах. Альков, мужская уборная, женская уборная. Я ныряю в женский туалет, опираюсь руками на столешницу, хватая ртом воздух, и борюсь с рыданиями. Что происходит? Почему Томас предупредил меня и помог мне сбежать? Ему меня жаль? Он за меня волнуется? Куда Томас думает, я побегу? В этом нет никакого смысла. И побег по пожарной лестнице, на которой нет сигнализации, также озадачивает меня. Возможно, охранник всего лишь хотел дать время Калебу, чтобы остыть. Я не знаю. Просто осознаю, что должна воспользоваться возможностью, которая мне представлена. Здесь нельзя больше оставаться. Не после того, что я испытала с Логаном.
Что теперь делать? Я смотрю на себя в зеркало. Выгляжу ужасно. Делаю глубокий вдох, чтобы унять свою панику.
Мысли ясные, решения рациональные. Не действовать на поводу у паники или страха.
Я пальцами распутываю свои волосы от узлов, потеряв в процессе несколько длинных чёрных прядей. Они спутались вокруг чёрной резинки и теперь выглядят катастрофически. Я укладываю их и лучшее, что можно сделать — это скрутить их в пучок, собрав все свободные пряди, смочив их водой из крана, что немного сгладит весь этот беспорядок. Закрепляю волосы и умываю лицо водой с мылом для рук. Затем я насухо промокаю его грубым коричневым бумажным полотенцем из автоматического контейнера, с которым мне пришлось разбираться какое-то время.
Лицо чистое, а волосы аккуратно собраны. Я тщательно разглаживаю платье и мятые складки. Поправляю декольте. Опуская подол пониже, я обуваю туфли. И делаю глубокий вдох.
Выйдя, я вижу лестничную клетку, оглядываюсь и мысленно рассуждаю, стоит ли вызывать лифт. Думаю, все ищут меня на лестнице.
Я обдумываю дальнейшие действия и слышу статические помехи, эхом раздающиеся на лестничной клетке, а затем мужской голос. Начав движение, я иду по коридору налево и проскальзываю через стеклянную дверь в офис. Тут стоит стол из полированного дерева. Высокие комнатные растения в углах, пуантилистические картины на стене. (Прим.ред. «пуантилизм» — стилистическое направление в живописи неоимпрессионизма, возникшее во Франции около 1885 года, в основе которого лежит манера письма раздельными (неизолированными) мазками правильной, точечной или прямоугольной формы. Характеризуется отказом от физического смешения красок ради оптического эффекта (подразумевается «смешение» на сетчатке глаза зрителя).
Молодая женщина в наушниках сидит за столом перед экраном компьютера.
— Я могу вам помочь?
— Думаю, я вышла не на том этаже, — отвечаю я. — Можете ли вы сказать, как пройти обратно к лифтам?
Прищурившись, девушка рассматривает меня. Как будто что-то ищет.
— Могу я увидеть ваш пропуск, мисс?
— Я...
Она касается кнопки перед собой.
— Если вы подождёте минутку, я попрошу охрану подойти, и мы дадим вам временный пропуск.
Я поворачиваюсь и выхожу.
— Мисс? Вы должны вернуться!
У неё громкий голос, который стихает после закрытия за мной тяжёлой стеклянной двери.
Я возвращаюсь к лифтам, нажимаю кнопку вызова и ожидаю, в то время как паника растёт у меня внутри. Двери лифта с шипением открываются, и я ступаю в пустое помещение. Это не тот лифт, который останавливается у моей двери. Здесь есть кнопки, их десятки: «Г», цифра «1» со звездой рядом с кнопкой, а потом цифры по возрастанию до пятидесяти восьми. Мой этаж, тринадцатый, отсутствует. Я проверяю дважды: 10, 11, 12, 14, 15...
Я нажимаю на кнопку с буквой «Г». Гараж? Понятия не имею.
Ощущение спуска. Какой-то инстинкт заставляет меня нажать на цифру «2», и лифт останавливается. Подавляя панику, я выхожу на втором этаже. Предполагаю, что там повсюду камеры наблюдения, и охранники позади меня, всего в нескольких шагах. Передо мной тысяча проблем, но всё, чего я сейчас хочу — это выбраться из этого здания.
Сделав шаг из лифта, я смотрю по сторонам, в это же время охранник в чёрном костюме с рацией в руке выходит из-за угла, видит меня и кричит:
— Стойте!
Я ныряю обратно, нажимаю кнопку закрытия дверей, а потом первую попавшуюся цифру. Самый верхний этаж, 58. Слышу, как кто-то кулаком стучит снаружи по двери, но лифт уже находится в движении. Выше, выше, выше.
Я резко нажимаю на кнопку шестого этажа. Лифт останавливается, дверь открывается, и я выхожу. Осматриваюсь вокруг и никого не вижу. Заглядывая в лифт, я ещё раз касаюсь кнопки «58», и лифт возобновляет своё восхождение.
Вокруг меня плоские белые стены, никаких украшений, голый бетонный пол, промышленный, сырой, недоделанный вид. Балки наверху окрашены в чёрный цвет, открытый трубопровод тоже чёрный. Коридор простирается примерно на двадцать футов без дверей или обозначений любого рода и поворачивает направо. Я следую по нему, и чуть впереди по обе стороны коридора появляются двери, расположенные в шахматном порядке, а не одна напротив другой. Дверь за дверью. Они обычные, без глазка, окрашены в тот же белый цвет с большими чёрными цифрами, сделанными промышленными трафаретами. Считаю: 1, 2, 3, 4, 5... чётные справа, нечётные слева. Всего двенадцать дверей.
Я слышу, как звенит лифт, и открываются двери.
— Да, я преследую её на шестом этаже. Понял. Одну секунду, — тот же гнусавый голос, который я слышала на лестнице.
Моё сердце громыхает, а в горле встаёт комок. Я хватаюсь за ближайшую дверную ручку, и поворачиваю её, толкая дверь. Как ни странно, она открывается, хотя я ожидала, что та будет заперта.
Я испытываю чувство дезориентации, дежавю. Это словно моя квартира, вплоть до полов, размеров и обоев. Разница лишь в картинах на стенах и нет кресла времен Людовика XIV. Но тут стоит такой же диван, такие же встроенные книжные полки, кухня, соединённая с гостиной открытой планировки, короткий коридор, ведущий в спальню с ванной комнатой и небольшой офис напротив спальни. Вместо библиотеки я вижу огромный фиолетовый мяч для тренировок, гантели и силовые тренажёры.
По привычке я закрываю за собой входную дверь. Она громко щёлкает. И я слышу шаги босых ног по деревянному полу.
— Калеб? — мягкий женский голос, тонкий, высокий и протяжный.
У меня нет никакой надежды успеть скрыться или выйти обратно; я могу только надеяться, что эта девушка с пониманием отнесётся к моему положению.
Она низкого роста, маленькая с рыжевато-светлыми волосами, веснушками и светло-карими глазами. Очень красивая. Лицо в форме сердца, тонкий подбородок. Выразительный, ожидающий взгляд.
— Вы же... Я имею в виду... Вы не Калеб.
— Я, определённо, не Калеб.
— Кто вы?
— Я Мадам Икс, — отвечаю неуверенно.
— Это ваше имя?
— Да. А ваше? — я пытаюсь казаться уверенной.
Девушка пожимает плечами, как будто для неё это не имеет значения.
— Я 69713. Сейчас. Но вообще меня зовут Рэйчел.
Мое сердце подпрыгивает.
— 69… что?
Она жестом указывает на дверь напротив.
— Там девушка 69714, — пальцем указывает на следующую дверь. — Там Пять. Дальше по коридору Семь и Девять, а напротив нас Два, Шесть и Восемь. На данный момент это всё.
— Я запуталась.
Я прислоняюсь к двери, и что-то проясняется во мне. Догадка, ужасная догадка.
Девушка одета в сменную одежду, это единственное подходящее слово. Это не платье, не ночная рубашка. Это обычный белый тонкий хлопок до середины голени. Она явно обнажённая под ним. Босиком. Волосы собраны в простой хвост, никакой косметики, никакого лака на пальцах рук и ног.
— Это мой номер стажёра. Кто ты и почему ты здесь?
— Я работаю на Калеба, — это правда и, надеюсь, это звучит авторитетно.
— Но почему ты здесь? — Рэйчел подходит ко мне, смотря с подозрением. — Никто никогда не... — она морщится и начинает заново, — я имею в виду... Никто не приходит сюда, кроме Калеба. Никто и никогда. Так кто ты, и чего ты хочешь?
Я изучаю потолок и смотрю на углы, где соединяется потолочный плинтус.
— Здесь есть видеонаблюдение?
— Наблюдение? — 69713 следует за моим взглядом. — Ты имеешь в виду камеры? — насмешливое фырканье. — Ты должно быть шутишь. Весь этот этаж не подключен к мониторам. Этот, девятый, пятьдесят восьмой, и, очевидно, пентхаус Калеба наверху. Тринадцатого этажа не существует, и добраться до него невозможно. Ходят слухи, что у Калеба тайное логово на тринадцатом этаже, типа красной комнаты или что-то в этом роде. Но на этом этаже, на девятом и на пятьдесят восьмом нет камер слежения и прослушки. Слишком много риска, я думаю. Люди не должны знать обо всём, что происходит, верно?
— Что происходит на этих трёх этажах... Рэйчел?
Девушка отвечает не сразу:
— Я не... я пока не Рэйчел. Я ещё не заслужила своё имя. Просто Три на сегодняшний день, — девушка смотрит в сторону, принимая решение. — И если ты не знаешь этого, то мне, вероятно, лучше об этом не рассказывать.
Я прохожу мимо Рэйчел к окну, моему любимому окну, такому же и на том же месте. Вид отсюда чуть ниже, но почти столь же успокаивающий. Я смотрю на проезжающие мимо машины, на пешеходов. Знакомо, умиротворяюще. Я почти могу дышать.
Тишина. Шаги по деревянному полу, и я чувствую запах шампуня и мыла.
— Ты сказала, тебя зовут Мадам Икс?
— Я его тайна, живущая на тринадцатом этаже, — шепчу я.
— Чем ты занимаешься?
Девушка прислоняется к оконной раме напротив меня, приняв привычную позу, что предполагает, что она тратит столько же времени, стоя здесь, как и я, глядя в своё собственное окно.
— Если ты не знаешь этого, то мне, вероятно, лучше об этом не рассказывать, — говорю я.
— Это не честно. Я даже не знала о твоём существовании. Откуда я должна знать?
— Точно. И я не знала о твоём существовании, Три, — я поворачиваюсь, опираясь плечом на раму. — Ты сказала, что это твой номер стажёра. Чему ты стажируешься?
— Как стать невестой, — шепчет Рэйчел. — По крайней мере, это моя цель. Сначала я должна стать эскортом, потом другом. Затем невестой.
— Не понимаю.
— Я и все остальные девушки на этом этаже, мы собственность компании «Индиго». Мы — часть программы обучения.
— Собственность? — я едва в состоянии произнести это слово.
Она пристально смотрит на меня.
— Я сама подписалась на это. Так сделали и все остальные, так что убери грёбаную жалость из своего взгляда. Это лучше, чем быть на улице. Я там бы и осталась, если бы не Калеб. Никаких наркотиков. Сутенёров. Долгов. Ничего из того дерьма. Это выход. Я не рабыня. Знаю, ты думаешь, именно об этом. Но ты меня не знаешь, поэтому не тебе, бл*ть, судить меня, сучка.
— Я не осуждаю тебя, нет, просто не понимаю.
— Чего тут непонятного? Ты рождалась на грёбаном Марсе или что?
Мои инстинкты бунтуют.
— Ты имеешь в виду родилась.
Три огрызается, насмешливо искривляя верхнюю губу:
— Я не понимаю, что такого плохого в том, как я говорю. Калеб всегда смеётся надо мной из-за этого.
— Восприятие является жизненно важным. Правильная речь создаёт впечатление о классе, Три. Правильная грамматика, ясный и лаконичный синтаксис. Никакой пошлости. Ты хочешь, чтобы тебя принимали всерьёз? Значит, ты должна вести себя как... — я собираюсь сказать, джентльмен, но приходится сменить тактику. — Как леди. Женщина этого класса.
— Кто ты, чёрт возьми, такая, Мадам Икс?
— Такая же, как ты. Только боюсь у меня самосознание развито намного меньше, и сейчас я это понимаю, — я смотрю на дверь. — Ты можешь уйти? Если бы захотела?
Три гримасничает.
— Конечно, могу. Я имею в виду, что не уйду, но я могла бы. Дверь не заперта, лифт работает. Раз в неделю я хожу на учебное свидание с Калебом в Рапсодию. Я получаю новое платье, новые туфли и делаю макияж. Если я справляюсь хорошо, то он отправляет меня куда-нибудь за пределы этого здания для ежемесячного экзамена.
Я должна тщательно сформулировать вопрос.
— Три, не могла бы ты объяснить мне, как работает программа?
Она пожимает плечами.
— Конечно. Легко. Я была бездомной. Работала на улице, так? Не могла прокормить себя, так что в конечном итоге продала единственную ценность, что у меня была, понятно? Себя. Потом я встретила Калеба. Он меня нанял на целый день. Думаю, он увидел что-то, я не знаю. Потенциал? Сказал, что у него есть программа, которая даст мне навыки, и, в конце концов, я не буду жить на улицах. Своего рода обучение с последующими контактами, всё в одном. И вот сейчас я в программе обучения.
— Какого рода обучение?
Ещё одно ленивое, вялое пожатие плечами. Я жажду исправить её поведение, но это не моя работа.
— Всё подряд. Есть репетитор, мистер Пауэрс. Он преподаёт обычные школьные предметы. Помогает нам получить аттестат, если нам он нужен, или способствует нашему дальнейшему образованию, если уже есть диплом. Или он может направить на исследования определённых областей. Если тебе интересна наука или какое-то другое дерьмо, то он может помочь найти ресурсы и всё, что потребуется. Во всяком случае, мистер Пауэрс тоже всегда учит меня говорить правильно, но я выросла с такой речью, все, кого я знала, говорили так, а некоторые привычки трудно сломать, понимаешь? А ещё есть мисс Лиза. Она руководитель программы, которая отслеживает наши успехи и говорит нам, что нужно сделать, а что улучшить, чтобы подняться на следующий уровень. Мисс Лиза главный босс, ведущий руководитель в основном. И потом... Калеб.
— И что он делает? — спрашиваю я, но не уверена, что хочу знать ответ.
Три не отвечает и не смотрит на меня. А её бледные щёки краснеют.
— Я не должна быть ханжой, если учесть, где нашёл меня Калеб. Чем я занималась, — ещё одна пауза. Скорее всего, девушка набирается мужества. — Он учит нас, как угождать. Как быть привлекательными. Как соблазнять. Как выглядеть, как одеваться, как... как трахаться.
— И он учит вас всех этому лично, не так ли?
Рэйчел расширяет глаза.
— О, да. Конечно. Калеб принимает выпускной экзамен. Удостоверяется, что мы готовы к каждому этапу. К эскорту меньше требований, чем к другу, а к невесте больше всех.
— Требований? — мой голос звучит слабо.
Три пожимает плечами.
— Это сложно. Изучение этих различий является частью обучения, так что не так просто подвести итог одним или двумя предложениями, понимаешь? — она отводит взгляд, глядя в окно. — Я не должна рассказывать тебе такие вещи. Не должна говорить об этом никому, кто не в программе. Мы подписали соглашение. Но ты самый большой секрет на этаже тринадцать, и я так понимаю, у тебя, вероятно, есть свои собственные тайны. Ты не выдашь меня Калебу, нет?
— Нет, обещаю, — качая головой, говорю я.
У меня миллион, миллион вопросов, но я даже не знаю с чего начать. Но Три вдруг замирает, отойдя подальше от окна, и поглядывает на простые настенные часы.
— Дерьмо! Ты должна выбираться отсюда. Мне будут ставить оценку, прямо сейчас!
— Оценку?
— Да, проверять будет Калеб.
— Сюда идёт Калеб? Сейчас?
Мы обе слышим голос. И обе узнаём его. Но вместо обычного спокойствия, он звучит гневно, горячо и громко.
— Нет, Дуглас, ничего хорошего, мать твою. Если она не покинула дом, значит, она где-то прячется. Бл*ть, найди её, или тебе чертовски не поздоровится.
Калеб прямо за дверью.
Девушка шипит мне в ухо.
— Под кровать. Живо! И не дыши, поняла? Он надолго не останется. Особенно в таком настроении.
Я кидаюсь в сторону спальни и прячусь под кровать, делая себя как можно меньше. Руки под грудью, щекой ложусь на пыльный деревянный пол. И едва дышу.
Я слышу, как открывается дверь. И затем глубокий, хриплый голос произносит:
— Три. Доброе утро.
— Калеб, — говорит Три... с придыханием. — Я в порядке. Как ты?
— Не очень хорошо. Есть... одна проблема. Я боюсь, это меня отвлекло, — шаги по деревянному полу, и я вижу блестящие дорогие коричневые кожаные туфли и слаксы цвета хаки. — Возможно, нам следует перенести оценку на завтра. Я не уверен, что смогу сосредоточиться на данный момент.
— Но... Мисс Лиза сказала мне, что завтра я, наконец, получу свой первый выход в качестве эскорта, только если пройду эту оценку, — Три звучит очень разочарованно. — Если ты думаешь, что есть шанс, что я могу подвести...
— Я думаю, что это маловероятно, Три. Твой прогресс впечатляет.
— Не думаешь, что я могла бы... помочь тебе с твоим настроением? — голос Три становится тихим, похотливым. — Понимаю, что могу ничего исправить...
— Три, — это предупреждение.
— Прости, Калеб. Я имела в виду, не могу ничего исправить, — я вижу женские босые ноги, стоящие между ног, обутых в ботинки. Три приподнимается на цыпочки. Тишина говорит, что что-то происходит, но я ничего не вижу. Поцелуй, возможно. Звуки слишком тихие, чтобы понять. — Я могла бы отвлечь тебя от твоих... понимаешь, о чём я?
Я сжимаю зубы и дышу неглубоко, медленно. Они приближаются, Три идёт вперёд к кровати, а итальянские кожаные туфли позади неё.
По всей видимости, Три получит свою оценку.
Кровать надо мной опускается под весом. Пружины скрипят. Мужская обувь в дюймах от моего лица. Их ноги переплетаются, затем одно колено касается пола, следом другое. Звуки расстёгивающегося ремня и молнии. Слаксы цвета хаки свисают вокруг лодыжек, и я мельком замечаю знакомые волосатые голени. Раздаются влажные звуки. Мужской стон. И тихий слабый рвотный рефлекс.
— Очень хорошо, Три, — произносит Калеб сквозь зубы. — М-м-м-м... Больше языка, больше движения головой. Не просто соси. Чередуй, используя руки, губы и язык. Да, вот так.
Раздаётся рычание, когда Три явно демонстрирует определённую... методику, я полагаю.
Мой живот крутит. Чувства, которые я не смею испытывать, разрастаются внутри меня.
Сначала я слышу звуки посасывания, затем девушка давится его членом, а мужчина хрипит, охает и вздыхает. Это продолжается дольше, чем я думала. Звуки затихают на мгновение или два и затем возобновляются, потом тишина и девушка снова давится в сопровождении мужского стона.
— Ты готова, Три? — говорит тихо Калеб, сжав зубы и задыхаясь. — Я собираюсь кончить. И позволю тебе решить, куда мне это сделать.
Три снова давится. Затем следует долгий гортанный мужской стон. Вздох. Девушка садится на пятки, поставив одну руку на пол. На ней я вижу сперму, белые мазки размазаны по её костяшкам. Видимо, вариант проглотить не её выбор.
Тишина.
— Очень, очень хорошо, Три, — продолжительный вздох, и вес на кровати перемещается назад. — В следующий раз, я бы хотел кончить на твоё лицо. Лично я не нахожу удовольствия в этом, но другим нравится, и ты должна быть готова к тому, как это будет ощущаться.
— Да, Калеб.
Почему она говорит так возбуждённо?
— Теперь... Я хочу, чтобы ты сказала мне правду, ладно? Ты не будешь наказана за ответ, независимо от того, что скажешь. В нашу последнюю встречу, ты имитировала оргазм?
Рэйчел колеблется с ответом. И затем голос Три звучит приглушенно и неловко.
— Да нет. Ну, вроде того. Имею в виду... Я немного преувеличивала. Я кончила, но не так, как я, возможно, это показала.
— Почему?
— Потому что я... Я хотела, чтобы ты подумал... Не знаю. Я не знаю.
— Правду, Три... Сейчас же.
— Я хотела кончить. Но просто... Я не могу так часто, — у неё тоненький голос. Такой нежный. Подавленный. — Я пыталась. И сама, и с тобой. И прежде чем стать стажёром. Вся моя жизнь, это просто... мне трудно кончить. И когда это происходит, то всё не очень сильно, я думаю. Имею в виду, я всё ещё наслаждаюсь тем, что ты делаешь со мной. Очень этим наслаждаюсь. Просто я не могу кончить в любое время, и не так... интенсивно, как ты ожидаешь от меня.
— Во-первых, предупреждаю. Никакой симуляции. Никогда, что бы ни случилось, ты поняла?
— Да, Калеб.
— Сейчас встань и положи руки на кровать.
— Но ты сказал, что наказания не будет! — панически протестует она.
— Я не наказываю тебя за твой ответ, Три, я наказываю тебя за вранье. Я сказал тебе в самом начале, никакой лжи и симуляции. Не притворяться. Я требую абсолютной правды во всех ситуациях, — его голос смягчается. — И это наказание не будет занесено в отчёт программы. Это между нами. Чтобы ты поняла, это всё серьёзно.
— Но... Калеб, я... я поняла. Ладно? Я больше не буду притворяться, клянусь!
— Три. Вставай, сейчас же. Положи руки на кровать.
Медленно, намеренно, спокойно.
Три встаёт и поворачивается на месте; я замечаю, как дрожат её колени. Вижу, как поднимаются слаксы, и слышу звон пряжки ремня. Кровать немного прогибается, а ноги девушки располагаются на ширине плеч. Я наблюдаю, как подол одежды Три поднимается вверх и исчезает из поля моего зрения.
Шлепок!
Ещё один.
Три кричит. В её крике слышатся нотки боли. Но также... нотки возбуждения.
Шлепок!
Ещё.
Звуки ударов становятся интенсивней, прерываются лишь воплями боли Три и криками её увеличивающегося сексуального возбуждения. Меня тошнит. Какая-то часть меня... не испытывает ужас от этого, хотя должна. Три наслаждается этим. Делает это добровольно. Ведь она может выйти отсюда. В то время как порка продолжается, вопли боли постепенно становятся полностью эротическими криками желания. Босые ноги шаркают по полу, колени сильнее вдавливаются в кровать, а тело выгибается, двигаясь навстречу ударам и прикосновениям.
Я задаюсь вопросом, девушку только шлёпают или происходит что-то ещё? Возможно, его пальцы движутся внутри её лона? Полагаю, поэтому Три стонет и хнычет.
Я понимаю, что это может быть очень возбуждающим. И чувствую себя грязной от того, что подслушиваю, и ещё грязнее, что чувствую любопытство и ревность. Но какая-то часть меня находит в этом тёмном подглядывании удовольствие. Меня тошнит, всё это причиняет боль.
Но я не могу от этого убежать.
Я слышу, как Три кончает. Крик пронзительный и громкий, и как по мне, весьма правдоподобный.
Белая сменная одежда девушка падает на пол. Трусики собираются вокруг лодыжек. Три кричит. Кровать чуть сдвигается, прогибается и получает сбоку мощный толчок. Три наклоняется над кроватью, а ноги мужчины находятся позади неё. Раздаются звуки секса, громкие и быстрые. Три всхлипывает с каждым ударом плоти о плоть, затем темп увеличивается, а всхлипы становятся криками, а потом и рычанием, и судя по движениям обнаженных ног Три, она принимает активное участие, встречая толчки Калеба.
Мужчина рычит от освобождения, удары тела о тело замедляются и останавливаются, в то время как Три, задыхаясь, стонет и испускает пронзительный визг.
Я влажная между бёдер, возбуждённая и снедаемая чувствами вины, стыда и замешательства.
Тишина. Ни движений, ни разговоров. И затем я вижу, как слаксы скользят вверх, слышу звон пряжки ремня и шуршание ткани. Я могу представить, как сильные руки заправляют белоснежную рубашку в слаксы, а пальцы в карманах проверяют, чтобы те не выпирали и не сворачивались. Конечно, Три по-прежнему обнажена. В изящной позе и, наверное, выглядит пресыщенной, довольной и сонливой.