Элвис
В сумерках памяти
Джун Джуанико
Перевела с английского Жанна Васильева
2021
Эта книга посвящена поклонникам Элвиса и Глэдис Лав Пресли во всём мире.
«Пусть громче звучит твоя песня,
Когда густеют сумерки памяти»
«Пророк» Джебран Халиль Джебран
Оглавление
Вступление. 4
Пролог. 5
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.. 6
1. Юное разбитое сердце. 7
2. Твоё лицо. 10
3. Оператор № 4. 15
4. Он назвал это судьбой.. 18
5. Поездка моей жизни.. 21
6. Яичница - глазунья с беконом.. 26
7. «Are You Lonesome Tonight?». 33
8. Будь моей девочкой.. 40
9. «I Want You, I Need You, I Love You». 43
10. Кто такой этот Полковник Паркер?. 48
11. Летние забавы.. 50
12. Пророк.. 57
13. Нежные чувства. 66
14. Мой Бадди.. 70
15. «Is It So Strange?». 73
16. Искушение. 77
17. Солнечная страна. 80
18. На Юге. 86
19. Плохая реклама. 95
20. Братья Рено. 100
21. Секс в туре. 105
22. Ещё больше неприятностей.. 109
23. «Unchained Melody». 113
24. Самая счастливая девушка Америки.. 118
25. Лихорадка. 122
26. Western Union. 125
27. Мечтающий.. 127
28. Под давлением Голливуда. 130
29. Толпа из родного города. 136
30. Бунтарь без причины.. 139
31. Игрушки для больших мальчиков. 142
32. Skin Flicks. 145
33. Голливудская улыбка. 148
34. Портрет ценой в тысячу слов. 153
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.. 156
35. Неправильное направление. 157
36. Вышедшая из-под контроля. 160
37. Только для тебя. 162
38. Мать двоих детей.. 166
39. Новая любовь. 169
40. Ураган.. 171
Эпилог. 175
Postscript. ЛЮБОВНЫЙ КРУГ.. 176
Вступление
Много было написано книг об Элвисе Пресли, и среди них, вероятно, столько же личных воспоминаний, сколько и о любом другом культовом историческом деятеле или артисте. Некоторые из них были фальшивыми, некоторые, по-видимому, были написаны не более чем из личной злобы; мотивация варьировалась от любви к деньгам до саморекламы (никогда ещё у одного человека не было столько важных советников). И главное, мало книг написано людьми, знавших Элвиса Пресли лично.
Это одно из главных обстоятельств, которое делает книгу Джун Джуанико совсем другой. Дело не только в том, что она написала книгу, наполненную чувствами и проницательностью, которая передает её историю правдиво и без злости; о реальном, а не мифическом Элвисе Пресли. Каждое слово книги написано ей самой лично, и в итоге получился трогательный в своей неприкрашенной честности рассказ; свежий взгляд на красивые, смелые и дерзкие события.
Мне следовало догадаться, что Джун прекрасная писательница, когда мы познакомились. Дело было не в том, что она копила свой опыт на протяжении многих лет, избегая по большей части интервью и держа свои воспоминания при себе. И дело было не в уверенности, с которой она рассказывала свою историю. Многие люди могут рассказывать анекдоты с уверенностью и юмором. Нет, это была степень, в которой она размышляла о своём опыте, облекала свою историю в объёмные портреты, создавала повествовательную линию и как будто со стороны прожитых лет, отдалённо смотрела на ту девятнадцатилетнюю девушку, которая правдиво и без искажений поведала свою историю. Когда Джун достала рукопись, над которой долго работала, я не удивился.
У каждого есть свой собственный способ рассказать историю, и большинство из нас, рассказывая о своем собственном опыте, рисуют "правдивую" субъективную картину. И порой она не соответствует действительности, поскольку отражает лишь личные впечатления, рассказанные через призмы личных воспоминаний. Поэтому очень часто обстоятельства излагаются противоречиво.
Всегда бывает очень трудно реалистично рассказать историю, тем более, если вы непосредственный её участник. Иногда очень больно бывает пристально вглядываться в прошлое. Но именно это и сделала Джун.
Непосредственно рассказана "история любви", наполненная грустными сожалениями, горько-сладким повествованием, вместе с тем наполненным яркими деталями, которые указывают на определённое время и место происходящих событий (Билокси, Миссисипи, лето 1956 года). Это история правдива и очаровательна.
Эта история запечатлела двадцатиоднолетнего Элвиса Пресли с "Гончим псом", который вот-вот начнёт подниматься по чартам, на грани кинозвезды (он получает свою копию сценария "The Reno Brothers", вскоре ставшего "Love Me Tender", когда он и Джун находятся в Майами), наслаждаясь кратким моментом как раз перед тем, как занавес уединения навсегда будет поднят.
Книга Джун Джуанико убеждает в своей простоте - но пусть эта простота не вводит вас в заблуждение. Её написал писатель. И мы получаем удовольствие не только от её воспоминаний, но и от её прозрений.
Питер Гуральник
Пролог
От Билокси до станции в Новом Орлеане, где Элвис должен был пересесть на другой поезд, было два часа езды. Из-за своей фобии к полётам он предпочёл долгую поездку на поезде из Калифорнии в Мемфис. Пребывание в поезде по нескольку дней подряд не утомляло Элвиса. Это давало ему время расслабиться и собраться с мыслями. На сей раз он выбрал несколько другой маршрут, потому что хотел встретиться со мной в Новом Орлеане. Однако он ещё понятия не имел, что я еду на встречу с ним, чтобы попрощаться.
В октябре 1956 года он обнял меня и сказал, что не может жить без меня, что хочет, чтобы я осталась с ним навсегда. Сейчас март 1957 года, и он посылает мне телеграмму с просьбой встретить его на Union Station, как будто ничего не изменилось. Может быть, для него ничего не изменилось, его жизнь неслась с молниеносной скоростью. Но мои дни и ночи, казалось, тянулись вечно. За последние пять месяцев он звонил мне всего три раза.
Прочитав о его последней гостье, танцовщице из Лас-Вегаса, я решила, что мне тоже пора снова начать встречаться. Я не пыталась забыть об Элвисе, просто устала сидеть дома и хранить ему верность. Вскоре я уже читала о его новой подруге, другой танцовщице из Лас-Вегаса, и о том, что она проводит рождественские праздники с Элвисом и его семьёй в Мемфисе. Это стало последней каплей, как говорится, и я решила сделать Элвиса Пресли памятью.
Я начала встречаться с Фабианом Таранто, местным бизнесменом, который был на десять лет старше меня. Фабиан недавно освободился от неудачного брака, который длился менее двух лет. Обладая поразительным сходством с молодым Кларком Гейблом - без больших ушей - он был очень красив со своими чёрными волосами и голубыми глазами. Он также был идеальным кавалером, буквально вскружив мне голову. Мои мысли об Элвисе вскоре начали рассеиваться. Я справилась с болью, и моё разбитое сердце медленно восстанавливалось. Меня больше не волновало, сколько девушек Элвис привозил домой на Рождество или в любое другое время. Я перестала читать статьи о нём и слушать пластинки и радио (Элвис пел на каждой радиостанции). Я отказывалась говорить о нём с кем бы то ни было, особенно с назойливыми репортёрами. Моя мама отвечала на звонок, говоря: "Извините, Джун здесь нет, и мне нечего вам сказать". Я перестала читать все письма от поклонников, они копились месяцами.
Если вы влюблены - по-настоящему влюблены - вы просто берёте трубку и звоните. Элвис слишком долго держал меня в неведении и напряжении. Даже в "Континентале-2" я никогда не смогу никому уступать переднее сиденье. Если я не могу быть прямо там, украшением на капоте, тогда мне не нужна и сама поездка. Когда Фабиан предложил мне выйти за него замуж, я не раздумывала. Я сразу же согласилась. По дороге в Новый Орлеан я вступила в жаркую дискуссию с Пэт, моей лучшей подругой, о моих новых отношениях с Фабианом.
«Ты действительно собираешься рассказать Элвису?» - спросила Пэт.
«Конечно, я собираюсь всё сказать ему, именно поэтому я еду на встречу с ним».
«Ты серьёзно решила выйти замуж?»
«Да, я серьёзно! Почему тебе так трудно это понять? Мы уже выбрали дату свадьбы».
«Господи, Джун, как же мне не хочется знать её!»
«Это будет первое июня. Я собираюсь стать июньской невестой». - Мои слова были произнесены чётко и обдуманно.
«Ты шутишь, Джун? Это не может быть всерьёз!»
«Я серьёзно. Я влюблена в Фабиана, и мы собираемся пожениться. Вот и всё!»
«Джун, ты была влюблена в Элвиса всего несколько месяцев назад! Ты плохо соображаешь, и меня не волнует Элвис, Джун, я беспокоюсь о тебе! Ты слишком торопишься! Неужели ты не понимаешь, что ты на грани срыва? Ты так обижена и злишься на Элвиса за то, что он тебе не звонит, ты ему просто мстишь!»
«Это неправда. Я люблю Фабиана, мы собираемся пожениться, и я больше не хочу это обсуждать. Договорились?»
«Ладно, больше я ничего не скажу. Ты и так запуталась, что я не хочу пугать тебя. Мне нужно сказать только одно, а потом я заткнусь».
«Ну, я слушаю».
«Ты вот-вот примешь решение, которое повлияет на всю твою дальнейшую жизнь, и я знаю, что тебе нужно ещё немного времени, чтобы хорошенько обдумать его».
«Я устала думать, Пэт, и мне надоело слушать об Элвисе и о том, с кем он проводит Рождество. Всё кончено!»
Когда мы проезжали мимо вывески с надписью "Добро пожаловать в Луизиану", всё внутри у меня сжалось. Я протянула руку и включила автомобильное радио - громко из него понеслось "Don’t Be Cruel", поэтому я выключила его так же быстро, как и включила. Пэт посмотрела на меня и покачала головой. Мне было девятнадцать лет, и я была чертовски способна принимать собственные решения. Или мне так казалось.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Юное разбитое сердце
Когда я была маленькой девочкой, я помню, как мой красивый отец уходил на работу, всегда одетый в накрахмаленную и тщательно выглаженную рубашку и пахнущий одеколоном "Old Spice". Его чёрные как смоль волосы и бронзовая кожа были унаследованы от испанцев и коренных американцев.
Прирождённый спортсмен, он не только преуспел в баскетболе, бейсболе и лёгкой атлетике, но и был главным защитником американской средней школы, возглавив "Biloxi High Indians" в трёх сезонах подряд. У него был свой выбор болельщиц, но он отказался от них, когда впервые увидел мою маму на соревнованиях по лёгкой атлетике в средней школе, когда она пересекла финишную черту и выиграла пятидесятиярдовый забег.
Моя мама - настоящая красавица, она бросила школу, чтобы выйти замуж за моего отца. Ей было всего шестнадцать лет. Мой брат родился на пятом году их брака. Я родилась двумя годами позже.
Нас считали идеальной американской семьёй. Однако мы редко проводили время все вместе; обычно за ужином были только мой брат Джерри, мама и я. Папа всегда возвращался домой поздно, и большую часть времени был либо пьян, либо выпивал. Несколько кружек пива веселили его, а виски пробуждало в нём злость, и он часто ругался вслух.
Он принимал все семейные решения. Мама боялась не согласиться с ним.
В то время как большинство семей считали Рождество временем для семейного единения, мои родители оставляли нас с Джерри у бабушки и дедушки, а сами отправлялись на вечеринку.
Каждый год нашей юной жизни мы просыпались рождественским утром, чтобы открыть подарки с нашими бабушкой и дедушкой, и никогда не видели наших родителей до Рождественского вечера. Я не понимала, насколько это странно, пока у меня не появились собственные дети. Мысль о том, что я никогда не почувствую волнения, увидев выражение лиц своих детей, когда они открывали подарки от Санты, и не услышу их восторженных криков, заставила моё сердце сжаться от того, что моя мать это пропустила.
Мама начала вести себя странно. Большую часть времени она проводила одна в своей комнате. Я видела, что она много плакала, но она говорила, что это всего лишь насморк.
Однажды вечером она одолжила машину, чтобы проследить за отцом. Решив, что я слишком мала, чтобы оставаться одна, она настояла, чтобы я поехала с ней.
Первой остановкой моего отца была аптека. Он вышел, неся огромную красную коробку конфет в форме сердца, слишком большую, чтобы положить её в бумажный пакет. Это был День Святого Валентина. Его следующей остановкой был винный магазин, где он купил то, что моя мама приняла за бутылку шампанского. Мы следовали на безопасном расстоянии; я думала, мы играем в какую-то игру. Затем его тёмно-зелёный грузовик съехал с главной дороги и свернул на стоянку трейлеров. Мы подождали у входа несколько минут, прежде чем въехать в узкие ряды трейлеров. Мы увидели папин грузовик, припаркованный в последнем ряду. Когда мы медленно проезжали мимо, мы с мамой были потрясены, увидев, как он обнимает незнакомую женщину. Я всё ещё помню её ярко-рыжие волосы. Они стояли перед открытым окном, заключенные в объятия друг друга. Моя мама была уничтожена. Её руки дрожали на руле, а лицо было так залито слезами, что она не видела, куда едет. Она остановила машину на обочине, открыла дверцу, и её начало рвать. Я вышла из машины и подошла к ней. Я хотела помочь ей, но не знала, что делать. Я гладила её по затылку и повторяла снова и снова: "Всё будет хорошо, мамочка, всё будет хорошо".
Мне было десять лет.
В тот вечер папа не вернулся домой. На следующее утро, очень рано, я помогла маме выставить все его вещи на крыльцо. Мы плакали и бросали одежду в кучу. Мы вернулись в дом, она заперла обе двери, и мы смотрели через щель в жалюзи, как папа возвращается домой. Несколько часов спустя он, наконец, подъехал и припарковался на своём обычном месте. Он был чисто выбрит, волосы ещё не высохли после недавнего душа. Он направился прямо к двери, стараясь не обращать внимания на большую кучу одежды. Обнаружив, что сетчатая дверь заперта, он осторожно постучал.
«Дорогая, впусти меня. Дверь заперта. Дорогая, пожалуйста, впусти меня. В чём дело?»
После нескольких минут его мольбы мама открыла дверь. Она посмотрела на него через стекло.
«Иди и живи со своей шлюхой-Валентинкой», - тихо сказала она и захлопнула перед его носом тяжёлую деревянную дверь.
Ему потребовалось несколько поездок туда и обратно, чтобы погрузить свои вещи в грузовик. Мама крепко прижимала меня к себе, пока мы смотрели, как он уезжает.
«Никогда не позволяй этому случиться с тобой, детка. Обещай мне, что ты никогда не позволишь этому случиться с тобой».
«Я не позволю, мама, обещаю».
После нескольких недель плача мама, наверное, приняла бы его обратно, но он никогда не пытался спасти их брак. Ночь за ночью я просыпалась и слышала, как мама всхлипывает, словно каждый её вздох был последним. Часто я вылезала из своей двуспальной кровати и ложилась рядом с ней. Это, казалось, успокаивало её, и вскоре я совсем перестала спать в своей постели. Я считала мамину комнату своей комнатой. По крайней мере, это было лучше, чем жить в одной комнате с братом, который постоянно командовал мной. Джерри был рад, что спальня теперь принадлежит только ему.
Мама нашла работу, чтобы поддержать нас с Джерри после того, как отец исчез из нашей жизни. Вскоре после того, как их развод был окончательным, он женился на Валентине. Дом достался маме. Слава Богу, это было оплачено - о поддержке детей даже не упоминалось, и мой отец никогда не предлагал ни одного цента.
Моё беззаботное детство вдруг перевернулось с ног на голову. Я отвечала за стряпню и уборку, пока мама зарабатывала на жизнь. Я не возражала, для меня это было всё равно, что играть в дом. Я научилась готовить и шить, попыталась стирать бельё, но вскоре мне велели оставить его в покое, потому что вся белая одежда, включая нижнее бельё Джерри, приобрела ярко-розовый оттенок.
Такая большая ответственность сделала меня взрослой очень рано.
Моя мама, преданная жена и хозяйка дома, наконец-то преодолела боль и встретила мужчину.
Ей было тридцать шесть лет, когда я снова услышала её смех.
Джун с мамой Мэй Джуанико в их доме в Билокси.
Джун Джуанико - Мисс Теннесси.
Элвис и Эдди Беллман летом 1 956 года в ресторане «Ко-Ко».
Эдди - это тот мужчина, который заставил вновь смеяться маму Джун.
2. Твоё лицо
У В СЕХ НАС ЕСТЬ С В ОИ ОСОБЫЕ В ОСПОМИНАНИЯ.
Больше в сего мне запомнилось то, как я впервые увидела это лицо; лицо, которое вскоре станет самым узнаваемым лицом в мире: глубоко посаженные глаза, заставляющие девушек кричать и плакать; полные губы, заставляющие их падать в обморок. Я никогда не забуду, как впервые увидела это лицо: безупречное лицо Элвис аПресли.
Это было в июне 1955 года. Я только что вернулась с работы, когда зазвонил телефон. Гленда Мэндаффи, моя близкая подруга, звонила, чтобы попросить меня пойти с ней на концерт певца по имени Элвис Пресли.
"Я видела его вчера вечером в Slavonian Lodge, и Джун, он самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела в своей жизни. Ты должна пойти со мной, Джун. Ладно?"
"Притормози, Гленда! Итак, куда, когда и как мы едем?"
"Сегодня вечером в клубе лётчиков. Мой брат отвезёт нас туда и заберёт, когда все закончится".
"Я так устала, Гленда, что хочу принять горячую ванну и отдохнуть, пока Норби не пришёл".
Шесть футов четыре дюйма ростом, Норби Ронсоне был самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела в своей жизни.
Последние полгода мы с ним встречались.
"Шоу начнётся только в 7:30, Джун. У тебя есть время принять ванну и расслабиться. Позвони Норби и скажи ему, что ты должна поехать со мной на Keesler Field. Ты можешь позвонить ему, когда мы вернёмся домой, около 9:30. А ещё лучше, я позвоню Норби, а ты, иди, собирайся. Мы заедем за тобой ровно в семь!"
Неохотно согласившись, я пошла принимать ванну. Потом мне пришлось решать, что надеть. Дамы в брюках не допускались на базу ВВС. У меня было новое, облегающее фигуру, белое платье, то самое, в котором я была на выпускном вечере. Оно было прекрасно. У меня даже была новенькая пара белых босоножек на высоком каблуке в тон. Я была одета и готова к выходу в 6:45.
Чтобы немного расслабиться, я села на диван и включила свою любимую радиостанцию. Ди-джей объявил горячую новую песню горячего нового певца - Элвиса Пресли. Я выпрямилась, как будто это могло помочь мне лучше слышать, и внимательно прислушалась. Песня "Blue Moon of Kentucky", была записана с такой силой, что я почувствовала себя старой.
"Элвис Пресли, - сказал я себе. - Интересно, сколько тебе лет? И откуда у тебя это имя?»
Примерно в это время мама вернулась с работы. Она оглядела меня с ног до головы.
"Ну, разве ты не красавица? Куда ты идёшь?»
Я сказала ей, куда еду, и пообещала быть дома к 9.30.
Брат Гленды, Честер, подошёл к двери и проводил меня до машины. Рот Гленды всё ещё двигался со скоростью 90 миль в час, когда я вошла.
"Как ты думаешь, я могу сойти за восемнадцатилетнюю?»
«Я рада, что ты надела платье! Тебе должно быть восемнадцать, чтобы попасть в клуб, и ты должна быть непременно в платье!"
Честер заверил нас, что нас пропустят, одобрительно присвистнув, оглядев моё платье.
Мы рано приехали в Airman’s Club. Все посетители должны были расписаться при входе. Мы беспокоились, что кто-то попросит удостоверение личности, но удача была с нами.
Клуб вмещал около трёхсот человек и быстро заполнялся, в основном молодыми лётчиками, которые громко свистели нам вслед, пока мы пробирались между столиками, и Гленде было приятно видеть, как мало женщин - не больше тридцати пяти.
"Отлично, - сказала она. - Теперь, может быть, нам удастся поговорить с ним. Вчера вечером в Slavonian Lodge от стены до стены кричали девушки. Невозможно было даже приблизиться к нему".
"Может быть, сегодня у тебя будет шанс, Гленда".
Она ёрзала на стуле; я не могла понять, почему она так взволнована.
Свет померк, заиграла музыка, и вышел Элвис. Я не помню, во что он был одет; я не могла оторвать глаз от его лица.
"That’s All Right" была его первая песня. Он танцевал по всей сцене. Теперь я поняла, почему моя подруга сидела на краешке стула. Этот молодой человек был просто потрясающий! Несколько пар встали, чтобы потанцевать, и вскоре мы с Глендой присоединились к ним. Его живое исполнение "Blue Moon of Kentucky" звучало намного лучше, чем записанная версия. После восьми или девяти песен - тогда его репертуар был очень ограничен, группа сделала перерыв.
Элвис стоял у бокового входа на сцену, разговаривая с небольшой группой людей. Гленда умирала от желания пойти и поговорить с ним, но я была немного спокойна. Он несколько раз посмотрел в мою сторону, когда пел, так что я не хотела выглядеть взволнованной. Гленда заметила стрелку на стене, прямо над головой Элвиса, указывающую на дамскую комнату.
"Пойдём, Джун".
Когда мы медленно проходили мимо, Элвис посмотрел в нашу сторону и улыбнулся. Я взяла Гленду под руку, и мы пошли дальше.
"Джун, давай остановимся и поговорим с ним на обратном пути. Пожалуйста".
"Ты можешь, если хочешь, Гленда, но я - нет".
Элвис, стоявший на голову выше всех в толпе, смотрел в нашу сторону, когда мы вышли из дамской комнаты. Когда мы снова проходили мимо него, он протянул руку и прикоснулся к моей руке. Я задрожала, когда услышала этот сексуальный голос.
"Куда ты идёшь? Ты ведь не уйдёшь, правда?"
Он всё ещё держал меня за руку. Я повернулась и посмотрела вверх; его лицо было в нескольких дюймах от меня. Каким-то образом мне удалось нервно улыбнуться. Впервые в жизни я не могла подобрать нужных слов.
"Нет, я просто возвращаюсь к своему столику".
Моё сердце бешено колотилось, я чувствовал, как кровь приливает к лицу. Я полагала, что ещё до конца вечера у меня хватит смелости подойти и поздороваться, но я была совершенно не готова к этому.
"Я хотел бы увидеть тебя после того, как закончу здесь. Ты останешься до конца шоу? Я хочу, чтобы ты показала мне город".
"Да тут и смотреть-то особо не на что. Билокси - очень маленький город".
"Просто покажи мне, что знаешь. Мне нетрудно угодить. Я закончу примерно через час. Подожди меня. Я не задержусь надолго. Мне нужно загрузить несколько инструментов. Ладно?"
Я утвердительно кивнула, и мы с Глендой вернулись к нашему столику. Она хлопала меня по руке и повторяла снова и снова: "Я в это не верю! Счастливая! Ты счастливая!"
Элвис вернулся на сцену и пел ещё сорок минут. Наш столик был окружён молодыми лётчиками, желающими потанцевать. Они загораживали нам вид на Элвиса, так что если мы хотели его увидеть, то должны были вставать и танцевать, нравилось нам это или нет.
После представления Гленда ждала меня у входа в клуб. Элвис подъехал на светло-розово-чёрном «Ford Crown Victoria» 1955 года.
Контрабас был привязан к крыше машины. Это была очень забавная штука, похожая на какую-то военную машину. Он выскочил из машины, обошёл её и открыл передо мной дверь. Мы попрощались с Глендой и Честером, которые терпеливо ждали нас, и уехали.
"Не возражаешь, если мы вернёмся в мотель?" - Спросил он.
Я с трудом сглотнула, гадая, что у него на уме. Но прежде чем я успела ответить, он успокоил меня.
"Не очень долго, чтобы я успел принять душ". Он усердно работал на сцене; его рубашка промокла насквозь.
"Конечно", - сказала я, смеясь.
“Я даже не знаю твоего имени, красавица".
"Джун, а твоё?"
"Меня зовут Элвис".
"Нет, я имею в виду твоё настоящее имя".
"Моё настоящее имя - Элвис".
"О, я думала, что Элвис - это просто сценический псевдоним".
"Нет, он был у меня всю жизнь. Ты не могла бы подождать в машине, Джун? Парни очень грязные, и им негде присесть. Я ненадолго, обещаю".
"Конечно, иди. Я не возражаю".
Д в ое мужчин в ышли из комнаты Элвис а в мотеле. Один напра в ился к левой стороне машины, другой - к правой. Они открыли обе двери, затем встали на краю дверных проёмов, чтобы снять контрабас. Сначала я не поняла, что они делают, и скользнула на середину сиденья.
"Привет, я Скотти, а вон тот - Билл. Надеюсь, мы не напугали тебя, маленькая леди!"
Скотти играл на гитаре, а Билл был бас-гитаристом. Я была довольна, когда инструмент спустили вниз. Я могла представить, как все в городе пялятся на эту штуку - машина была похожа на танк с пушечным верхом.
Элвис вышел как раз в тот момент, когда парни входили с контрабасом.
Он сказал им, чтобы они не волновались; он вернётся до того, как им надо будет выезжать. Утром они собирались ехать в Алабаму, чтобы дать ещё несколько концертов.
"Ладно, красавица, покажи мне город".
"Ты уже забыл, как меня зовут?"
"Нет, Джун, я не забыл. Просто ты такая красивая".
"Держу пари, ты говоришь это всем девушкам".
"Нет, только красивым".
"Какой у тебя настрой?» - невинно спросила я.
Он поднял брови, посмотрел на меня и рассмеялся.
"Я не могу ответить на этот вопрос, Джун. Ты бы дала мне пощёчину".
Мы оба рассмеялись.
"Ладно», - сказала я.
"Как насчёт хорошего места, где мы могли бы выпить чего-нибудь и познакомиться поближе?"
Мы проехали несколько кварталов по пляжу до ресторана «Gus Steven’s». Мы нашли столик на двоих в углу, подальше от людей. Оркестр должен был начать играть в десять, а комик по имени Дэйв Гарднер - выступать в одиннадцать.
Когда официантка подошла принять заказ на напитки, я боялась, что она попросит у меня документы. У меня были водительские права, ясно указывающие, что мне всего семнадцать.
"Чего бы ты хотела, детка?» - спросил Элвис, подмигнув мне.
"Мне VO и Seven-Up", - ответила я, улыбаясь официантке.
"Сделайте мне, пожалуйста, колу", - он снова подмигнул мне.
"Ничего, я тоже выпью колы".
Официантка с улыбкой удалилась.
"Ничего страшного, если ты захочешь коктейль, Джун".
"Нет, правда, не знаю. Я просто пыталась заставить официантку думать, что я старше".
"Сколько тебе лет, Джун?"
"Не так много, чтобы быть здесь", - прошептала я.
"Ты хочешь сказать, что тебе ещё нет восемнадцати?"
"Пока нет. В ноябре мне исполнится восемнадцать".
"В январе мне только исполнилось двадцать. Давай допьём и уйдём отсюда".
Но группа была хороша, поэтому мы заказали еще кока-колы, наслаждались музыкой и друг другом. Мы решили не оставаться на выступление комика и пошли прогуляться по пляжу.
Ночь была прекрасна. С воды дул лёгкий ветерок. Берег был усеян газовыми фонарями: это было то время года, когда люди в Билокси отправляются на поиски крабов и камбалы. Когда я объяснила Элвису, что они делают, то он пришёл в восторг.
«Мы можем пойти и тоже половить их, когда я в следующий раз приеду в Билокси?»
«Конечно, у моего брата есть фонари и вилы».
«Что, чёрт возьми, такое вилы?»
«Это похоже на копье. Ты втыкаешь его в камбалу. Это очень весело, я думаю, тебе понравится».
«А как насчёт крабов? Как вы их ловите?»
«Конечно. Надо просто наклониться и поднять его. Но крабы очень быстро убегают и кусаются».
«Другими словами, Джун, ты хочешь сказать, что не сможешь поймать краба с сиденья унитаза, верно?»
Мы так хохотали, что Элвису пришлось остановить машину. Мы припарковались прямо перед White House Hotel (отелем «Белый Дом»), у которого был один из самых длинных пирсов в городе, далеко выступающий над водой. Мы немного поговорили, а потом решили прогуляться по пирсу.
Полная луна освещала наш путь. Это была долгая прогулка, особенно в туфлях на высоком каблуке. Он держал меня за руку, пока мы не дошли до конца, затем повернул меня лицом к восходящей луне и встал позади меня, обняв за талию.
"Ты когда-нибудь раньше видел луну на воде?" - Спросила я.
"Если ты думаешь, что это красиво, то должна увидеть луну на снегу. Это самое прекрасное зрелище, которое когда-либо можно увидеть. Всё сверкает, и ты можешь видеть на мили вокруг".
Я положила голову ему на плечо, и он поцеловал меня в шею. Меня и раньше целовали в шею, но так - никогда. От этого у меня мурашки побежали по коже! Он произнёс моё имя и поцеловал меня в шею, потом снова и снова. Я дрожала, мне казалось, что я вот-вот растаю.
"В данный момент я не могу придумать другого места, где бы мне хотелось быть".
"Я тоже не могу".
Мой голос был слабым, когда я сказала: "Я рада, что живу здесь".
"Я не говорю о том, чтобы жить здесь, Джун, я говорю о том, чтобы быть здесь с тобой".
"Спасибо тебе, Элвис Пресли. Я рада, что ты счастлив быть здесь со мной".
Он развернул меня, держа на расстоянии вытянутой руки, и посмотрел мне в глаза.
"Джун, тебе не нужно меня бояться. Я не причиню тебе вреда, обещаю".
"Я не боюсь тебя, Элвис".
"Тогда почему ты дрожишь?"
"Наверное, я немного нервничаю, вот и всё".
Он притянул меня к себе и взял моё лицо в ладони. Он поцеловал меня в лоб, в глаза, в нос и, наконец, в губы. Это был самый нежный и в то же время самый страстный поцелуй, который я когда-либо испытывала за все свои семнадцать лет.
Следующие несколько часов мы целовались и разговаривали, разговаривали и целовались, наблюдая, как луна медленно плывёт по небу.
Элвису показалось забавным, когда я сказала ему, что никогда не целовалась на первом свидании.
"Это правда. Это в первый раз".
"Я верю тебе, детка. Я рад, что это был я".
"Моя мама всегда говорила мне, если я когда-нибудь увлекусь и окажусь в щекотливом положении, то надо остановиться и спросить себя: "Что бы подумала моя мать, если бы увидела меня прямо сейчас?" Это работает! Кстати, о маме, который час?"
Он пытался разглядеть свои часы при свете луны.
"Сейчас либо 1:15, либо 3:05. Точнее я не могу сказать".
"Мне нужно домой! Я никогда не задерживалась так поздно!"
Мы побежали обратно к машине. Боже милостивый, я надеялась, что сейчас 1:15, но часы в машине показывали 3:15 - и я знала, что у меня большие неприятности. Слава богу, до моего дома было всего пять минут езды. Когда мы подъехали к дому, в нём было темно и тихо.
"Может, она спит", - прошептал Элвис.
"Надеюсь, что так. Почему мы шепчемся?"
Мы хихикали, как маленькие дети, которым что-то сходит с рук.
"Не уходи пока, Джун. Останься со мной ещё немного. А ещё лучше, давай разбудим её и скажем, что ты едешь со мной".
"Ты что, с ума сошёл? Она убьёт нас обоих! Я останусь, но если увижу свет, мне придётся бежать".
Мы припарковались под уличным фонарём, и я отчетливо видела его идеальные черты. Было трудно не смотреть на него.
"Как твоя фамилия, Джун?"
"Джуанико, - я произнесла по буквам, - думаешь, ты сможешь её запомнить?"
"Я никогда её не забуду, Джун Джуанико".
Он повторял это снова и снова.
"А у тебя есть братья или сёстры, Элвис?"
"У меня был брат-близнец, но он умер при рождении", - когда он сказал "брат-близнец", моей первой мыслью было: "Боже, есть ещё один такой же, как ты". Второй моей мыслью было узнать имя близнеца, потому что на юге очень распространена практика - давать близнецам рифмованные имена. Я могла придумать только одно слово, которое рифмовалось бы с Элвисом.
"Как бы назвала твоя мама твоего близнеца, если бы он был жив?"
"Его звали Джесси Гарон. Меня зовут Элвис Арон".
Его мать предпочитала рифмовать их вторые имена. Я улыбнулась, подумав, что у него, по крайней мере, есть имя.
Я помню, как посетила могилу моего деда и увидела несколько могильных плит, на которых было написано только "малыш Смит" или "малыш Джонс".
Они умерли при рождении, и никто не потрудился дать им имя. Это всегда меня огорчало.
Элвис неверно истолковал мою улыбку.
"Я знаю, о чём ты думаешь, Джун. Единственное имя, которое рифмуется с Элвисом, - это Pelvis».
Он произнёс это с таким южным акцентом, что мы оба рассмеялись.
"Это совсем не смешно, Джун. Хочешь верь, хочешь - нет, но есть люди, которые называют меня Элвис - Pelvis".
«Зачем кому-то называть тебя таким вульгарным именем?»
«Знаешь, много встречается придурков. Прости мне мой язык. Я стараюсь не обращать внимания на них. А как насчёт тебя? У тебя есть братья или сёстры?»
«Один брат. Его зовут Джерри. Он на два года старше, но все думали, что мы близнецы, когда мы были маленькими».
"Джун, можно я тебе как-нибудь позвоню?"
"Конечно. Мой номер есть в справочнике. Он записан на имя моей матери - её зовут Мэй. Меня назвали в её честь: июнь следует за маем».
"Я обязательно это сделаю. Я позвоню тебе".
"Ты обещаешь?"
"Клянусь, мне очень не хочется покидать тебя, детка, но у меня впереди долгий путь. Я долго искал тебя, Джун. Но мне пора идти. Парни будут беспокоиться обо мне. Я никогда раньше так не опаздывал. Береги себя, детка".
Мы вышли из машины. Он крепко обнял меня и снова поцеловал в лицо.
Он не хотел уходить, и я тоже не хотела, чтобы он уходил.
"Я провожу тебя до двери, Джун".
"Нет! Мама спит прямо там".
Я указала на окно.
"Надеюсь, у тебя не будет неприятностей, детка".
"Я тоже".
Я быстро поцеловала его и побежала к дому. Он послал мне воздушный поцелуй, прежде чем сесть в машину. Я смотрела, как он удаляется, а его рука в окне махала мне на прощание.
Я на цыпочках вошла в дом и увидела маму, сидящую на краю кровати, я была уверена, что она слышит, как моё сердце всё ещё колотится в груди.
Её голос был суров: "Где ты была?"
"Я сидела перед домом и разговаривала. Я в порядке. Я не сделала ничего плохого".
"Пойдём спать, поговорим об этом утром". - Она взглянула на часы.
"Джун, ты знаешь, который час?"
"Да, мама, сейчас 6 утра. Мама, я обещаю, что это больше никогда не повторится. Это больше никогда не повторится".
Я легла рядом с ней и закрыла глаза. Мне было трудно заснуть, я не могла перестать думать об Элвисе Пресли. Интересно, когда я увижу его снова? Позвонит ли он мне?
Элвис Пресли и Джун Джуанико.
3. Оператор № 4
Аромат свежеиспечённых булочек с корицей и хрустящего жареного бекона был единственным верным способом, которым мама могла вытащить меня из постели в мгновение ока. Было 10 часов утра; я пролежала в постели всего четыре часа, и два из них были потрачены на то, чтобы восстановить великолепие прошлой ночи.
Мои муки голода говорили мне, что я нуждаюсь в еде больше, чем во сне. Я не ела уже двадцать четыре часа и теперь умирала от голода. Я почистила зубы, умылась и, пошатываясь, побрела на кухню. Я налила себе чашку кофе, взяла горячую булочку с корицей и села за кухонный стол. Мама стояла у плиты, спиной ко мне.
"Хочешь яичницу? И не могла бы ты объяснить мне, почему ты вернулась так поздно?"
Пока она жарила яичницу, я начала рассказывать ей об Элвисе Пресли и о том, как мы чудесно провели время. Я говорила так быстро, что у неё не было времени на то, чтобы перебить меня.
"В следующий раз, когда этот Элвис приедет в город, лучше позволь мне встретиться с ним. Ладно?"
"Хорошо, мама, я так и сделаю. А Норби звонил?"
"Он звонил дважды. Я сказала ему, что ты поздно пришла и всё ещё спишь. Этот Элвис такой же красивый, как Норби?"
"Ну, они оба красивые - просто Элвис совсем другой. Он сексуальный, понимаешь?"
"С