– Почему ты притворяешься учителем?
Его брови поползли вверх.
– Я учитель.
– Ты также владелец этого замка, – напомнила она ему.
– Верно, – он поудобнее устроился на столе. – Ты имеешь в виду, почему никто больше этого не знает?
– Да.
– Что я получу взамен за ответы на твои вопросы? – его голова наклонилась в движении, которое она начала узнавать.
Она сглотнула, лента колье прижалась к ее пульсу.
– Меня. Так как ты захочешь.
– Я все равно могу заполучить тебя, как захочу, маленькая ворона, – напомнил он ей, и она поняла, что он прав. – Но мне приятно, что ты предложила. Так что ты получишь ответы.
Боже, иногда он мог говорить как придурок, и это все еще заводило ее.
– Так почему никто не знает? – она прислонилась к окну позади себя, тайно волнуясь от осознания того, что между ней и утесом нет ничего, кроме стекла.
– Это долгая история.
– У меня есть время.
Он кивнул, всаживаясь поудобнее.
– Мой отец заплатил моей матери, чтобы та избавилась от меня. Она бросила меня где‑то, и меня отправили в приют для мальчиков, где я пробыл очень много лет.
Ее сердце болело за маленького мальчика, которым, должно быть, был этот мужчина, выброшенный, как мусор.
Он достал сигарету, закурил и глубоко затянулся.
– Однажды, когда мне было тринадцать, из ниоткуда появился старик и усыновил меня. Он отвез меня в свой очень милый дом и сказал, что я его внук. Его сын рассказал ему обо мне на смертном одре. Он сказал, что потратил годы, пытаясь найти меня.
– Это было хорошо с его стороны.
Корвина почувствовала, как в груди стало легче, что история приняла более удачный оборот.
Он мрачно усмехнулся.
– Можно так подумать. Видишь ли, у него не было другого наследника. Он становился старше, и Комитет все больше и больше контролировал замок, а он этого не хотел.
Корвина наблюдала, как он выпустил кольцо дыма в потолок, его тело расслабилось, рассказывая свою историю.
– Он начал рассказывать мне о Веренмор, – сказал Вад сквозь дым. – Отдал меня в частную школу, заставил узнать все о собственности и управлении Университетом, о том, как войти в Комитет. Он научил меня многим вещам, единственным хорошим из которых было игра на пианино. И это было сделано только для того, чтобы я мог контролировать свою дикую сторону. Чтобы научить меня сидеть спокойно и думать наедине с самим собой.
Корвина повернулась, открывая окно позади себя, чтобы выпустить дым, и подошла к ближайшему столу, запрыгнув на него, когда он продолжил.
– Веренмор стал для меня огромным, неуловимым сокровищем, – объяснил он, глядя на вид за окном. – Это стало наследственной реликвией, которая по праву принадлежала мне, мальчику, у которого никогда не было ничего своего. Я хотел его, такого же совершенного, каким он был в рассказах.
Ветер ласкал ее затылок, посылая дрожь по всему телу, пока она молчала, позволяя ему говорить.
– В ту ночь, когда мне исполнилось восемнадцать, – Вад докурил сигарету. – Мой дед рассказывал мне об Истребителях.
– Он рассказал тебе легенду? – спросила Корвина, и он мрачно улыбнулся ей.
– Он рассказал мне кое‑что похуже, – Вад раздавил сигарету ботинком, его глаза заморозили ее. – Правду.
У Корвины перехватило дыхание.
– Скажи мне.
Он рассматривал ее долгую минуту, просто изучая, оценивая. Сняв очки, он провел рукой по волосам, взъерошив их.
– Мой дед был здесь студентом, когда начались исчезновения. Замок был пуст в течение многих лет, прежде чем здесь появился Университет, и имелись тайные проходы, подземелья, леса, о которых никто ничего не знал. Никто, кроме моего дедушки, у которого была карта, переданная нашей семье.
Корвина поощряла его продолжать.
– Его девушка в то время якобы была ведьмой, – криво усмехнулся он. – По крайней мере, так она всем говорила. Не думаю, что кто‑то верил ей, кроме него. Никто не верил. Но верил дедушка.
Небо снаружи немного потемнело как от приближающегося вечера, так и от облаков.
– Он и его друзья увели одну из служанок в замке в лес, потому что его девушка сказала им, что может заставить ее сделать что‑то. Они хотели поэкспериментировать. Так что, они увели ее поиграть, и что‑то произошло. Служанка умерла, они спрятали ее тело и опьянели от этой силы.
Мурашки покрыли ее руки, челюсть отвисла, когда ее осенило.
– Это были Истребители, – слова вырвались у нее шепотом, и она тут же закрыла рот рукой.
Его глаза остановились на ней.
– Да. Девяносто лет назад.
Черт возьми.
– Черт возьми.
– Да, это были другие времена, – он постучал пальцами по боку, глядя куда‑то вдаль. – Ночь полнолуния люди опасались. Именно тогда они спустились в деревню и забрали кого‑то обратно в лес. Играли в различные силовые игры, в которые им приходилось играть, и убивали их после этого. Для них это было кайфом, рассказывал он мне. Особенно для него, зная, что он хозяин всего этого.
Корвина потерла руки, пытаясь успокоить сердцебиение, когда что‑то пришло ей в голову.
– Подожди, как это возможно? Все Истребители были убиты, разве нет? Как он остался в живых?
Вад поиграл челюстью, снова глядя в окно.
– Когда Университет обнаружил, что происходит, группа учеников нашла Истребителей в лесу и линчевала их.
Корвина кивнула, зная эту часть легенды.
– Он возглавлял группу.
Молчание после его заявления было тяжелым. Корвине потребовалась секунда, чтобы осознать тот факт, что его дед не только убивал людей со своими друзьями, но и набросился на своих друзей и убил их тоже. Это было... у нее даже не нашлось слов, чтобы описать, что это было.
После долгой паузы, чтобы все стало понятным, он продолжил:
– Он сказал мне, что его девушка прокляла их своим предсмертным вздохом, – его голос оставался ровным. – Сказала ему, что Истребители будут выслеживать всех своих убийц из могил.
Черт, это жутко, особенно в тускнеющем дневном свете.
– Что случилось потом?
Корвина обхватила себя руками, когда ужас этой истории медленно начал проникать в ее сознание.
Он пожал плечами.
– Он так и не узнал. Говорят, охотники тоже исчезли, но мой дед слишком боялся этого проклятия, чтобы снова вернуться в это место, хотя и хотел сохранить его.
– А исчезновения на Черном Балу? – спросила она.
– Он верил, что это проклятие, – Вад снова посмотрел на нее. – Он был стариком, близким к смерти, когда рассказал мне эту историю. Он хотел подготовить меня к тому времени, когда я приеду сюда.
– Как он умер? – спросила Корвина, вспомнив слова Аякса о его подозрительной смерти.
– Этого я не могу тебе сказать, маленькая ворона, – цокнул Вад, его глаза заблестели. – Я скажу, что не жалею об этом.
Это могло или не могло означать, что он убил его. Услышав историю, после всего, что сделал его дед, она не могла сказать, что тоже испытывала сожаление. Он, должно быть, уничтожил так много жизней ради своей собственной игры власти.
Корвина обработала все, что он ей выложил, не торопясь просеивать всю историю, грызя ноготь большого пальца.
– Кто‑нибудь знает о его проделках? – спросила она после долгого молчания.
– Насколько мне известно, нет, – он начал закатывать рукава рубашки до предплечий. – Он сказал мне, что я был первым человеком, которому он признался, потому что он хотел сохранить это в семье.
– Тогда почему никто здесь не знает, кто ты? – она была сбита с толку. – Если в фамилии нет ничего постыдного, то почему?
– А зачем им это? – он наклонился вперед, его взгляд был жестким. – Если здесь кто‑то совершает что‑то подозрительное, как ты думаешь, они ослабили бы свою бдительность вокруг Вада Деверелла, владельца Веренмор, члена Комитета, если бы он все время находился в кампусе?
Он прав. Как студент и учитель, у него было больше шансов просто существовать в кампусе и наблюдать за всем, не поднимая никаких красных флагов.
Он продолжил.
– Я приехал в Веренмор сразу после того, как мне все это рассказали. Я жаждал этого места, но эта зараза была чем‑то, чего я не хотел. Поэтому я поступил в Университет как обычный студент, желая узнать все об этом месте с самого начала, особенно об исчезновениях.
– И это сработало, – задумчиво произнесла Корвина. – Вот почему ты продолжал притворяться просто другим человеком.
– Очень хорошо, – в его голосе прозвучало одобрение ее умозаключению. – Черный Бал приближался, когда я заручился помощью одной девушки из моего класса.
– Зои, – вспомнила Корвина. – Девушка Аякса.
– Да, – кивнул он. – Она выросла в городе и знала местность лучше, чем я в то время. Однажды она нашла лачугу в лесу и рассказала мне. Я отправился на разведку, чтобы выяснить, жил ли там кто‑то, но ушёл в спешке.
В голове всплыло воспоминание о длинном силуэте в лачуге, на которую она наткнулась с Троем и ее друзьями.
– Кажется, я знаю это место.
Он остановился, закатывая другой рукав, его брови опустились.
– Ты ходила там одна?
– Я была с Троем и некоторыми из его друзей, – ответила она ему, опустив глаза в пол при упоминании друга, которого больше не было. Ей нужно было оставаться на верном пути. – Что случилось потом?
Он некоторое время рассматривал ее.
– Зои исчезла. Я приказал Комитету обыскать всю гору. Больше ее никто не видел.
– Значит, ты думаешь, что тот, кто жил в лачуге, несет ответственность за ее пропажу?
Он покачал головой.
– Я не знаю. Даже если это так, это не объясняет исчезновений менее чем на столетие в одну и ту же ночь. А теперь инсценировка самоубийства.
– Инсценировка? – прошептала Корвина, потрясенно моргая от того, как разговор перешел на другую тему. – Ты считаешь, самоубийства были чем?
Вад достал из кармана рубашки клочок бумаги и показал ей. Это была та же записка, которую он показывал ей раньше, Пляска Смерти, которую он нашел на крыше после самоубийства Троя.
– Трой умер в тот самый день, когда должна была быть опубликована твоя статья об этом, – сказал он ей ровным голосом. – Это было предназначено для меня, чтобы найти, и заставляет задуматься, что, черт возьми, происходит в этом Университете. Как кто‑то мог заставить двух здоровых, счастливых людей спрыгнуть с крыши.
Корвина смотрела на записку в его руке, в ее голове проносились обрывки мыслей, слишком туманных и несущественных, чтобы за них можно было ухватиться. Она провела рукой по лицу, ее голова начала болеть от всей информации и всех вопросов, которые она задавала.
– А что насчет тел? – спросила она, пытаясь придерживаться линейного хода мыслей. – Тела людей, которых твой дед... – она замолчала.
– Убил? – прямо заявил он. – Он никогда не рассказывал мне, что они делали с телами жертв. Убийц они похоронили где‑то в лесу.
– А эти пустые могилы в руинах?
– Пятнадцать пустых могил для пятнадцати жертв Истребителей, которые умерли там, но так и не были найдены.
По крайней мере, это что‑то.
– Что насчет того пианино? Который ты ремонтировал?
– Оно принадлежало моему деду, – ответил он ей, скрежеща зубами. – Им нравилось, когда их убийство сопровождалось музыкой.
Корвина вздрогнула, вспомнив, чем они занимались в том месте.
– Не могу поверить, что мы поцеловались там. Это так... жутко.
Что‑то изменилось в его глазах, уголки губ изогнулись.
– Я бы поцеловал тебя в крови, Корвина. Если бы у меня был шанс поцеловать тебя, когда тысячи призраков восстали из могил, я бы поцеловал тебя. Не сомневайся в этом.
Ее дыхание сбилось. Видение из ее сна вернулось в десятикратном размере, как он трахал ее, когда кровь заливала ее волосы, люди в масках умирали от обескровливания по сторонам.
Он слез со стола и бросил сигарету в мусорку у двери, прежде чем направиться к ней. Корвина почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда он взял ее бедра в ладони и раздвинул их, задрав ее длинную юбку, сомкнув ее ноги вокруг своей талии.
– Теперь я возьму тебя так, как захочу, не так ли? – пробормотал он, половина его лица находилась в тени, другая в свете серых облачных сумерек.
Корвина схватила его за плечи, когда он вывел ее из равновесия.
– Правило ученика‑учителя на самом деле не относится к тебе, да? Ты не можешь лишиться работы, потому что ты... ты.
Его руки скользнули ей под юбку, обхватывая задницу.
– Это применимо, пока я здесь учитель. И я должен быть одним из них, пока не выясню, что здесь происходит. Этот замок мой. Но теперь и вы тоже, Мисс Клемм. Я должен навести порядок, что бы это ни было, но не сомневайся, что я нарушу для тебя правило.
Корвина непроизвольно потерлась о него, ее тело было горячим после сна прошлой ночью. Но ей все еще нужно было кое‑что прояснить.
– Что Аякс имел в виду, говоря о старушке? – задыхаясь, спросила она. – Насчет фиолетовых глаз?
Его рука потянула край ее свитера вниз, обнажая ее плечо и засос, который у нее образовался от его рта, в медленно темнеющей комнате.
– В приюте для мальчиков Старушка Зельда предсказывала всякое дерьмо обо всех, – ответил он ей, потирая засос большим пальцем. – Она сказала мне, что однажды я увижу фиолетовые глаза, и когда я увижу, мне придется последовать за ней. Так я и сделал.
Корвина слегка нахмурилась, не понимая.
– Дом для мальчиков, в котором я жил, – он наклонился, облизывая ее засос, заставляя ее внутренности сжаться. – Он назывался «Утренняя Звезда – Потерянный Дом Для Мальчиков», пока не сгорел дотла.
– Что? – Корвина удивленно уставилась на него.
Это... очень странное совпадение.
– Будучи тем, кто я есть в Комитете, я получаю определенный доступ. Три года назад, – он мягко заговорил в ее кожу, – Я числился в их базе данных, пытаясь найти детали моего старого лучшего друга из дома. Я потерял его в огне.
– Мне очень жаль, – она потерла его бицепс.
Он уткнулся носом ей в шею.
– Это привело меня к данным Института. Тогда‑то я и увидел фотографию твоей матери.
– Фиолетовые глаза, – прошептала Корвина.
Он кивнул.
– Я ходил к ней.
Подождите, что?
Она отстранилась, держа его за руки, ее глаза расширились, когда недоверие пробежало по ее крови.
– Ты что?!
Он притянул ее обратно на место, ближе к себе. В классе вокруг них стало намного темнее, чем раньше, но Корвина не могла отвести от него взгляда, ее сердце бешено колотилось от того, что он говорил ей.
– Я ходил к ней, – он схватил ее за подбородок, не давая пошевелиться. – Три года назад. Просто чтобы убедиться, что Старушка Зельда была права.
– И?
– Я пообщался с ней, – сообщил он ей, как будто это была не самая важная часть информации, которой он владел. – Она мало говорила, но говорила о тебе. Сказала мне, что ее маленькая девочка ворон останется совсем одна без нее. Спросила, не стала ли ты ездить чаще в город, чтобы повидаться со мной. Думаю, у нее было неправильное представление о том, что я был твоим возлюбленным. Она спросила, не присмотрю ли я за тобой. Потом замолчала.
Корвина почувствовала, как у нее задрожала челюсть, и вспомнила, как три года назад ее мать только поступила в больницу.
– Потом?
Он убрал выбившуюся прядь волос с ее лица.
– Где ты была три года назад, Корвина?
Ее сердце остановилось.
Это невозможно.
Ни за что на свете.
Нет.
– Где ты была три года назад?
В Институте.
Она была в институте, проходила обследование, после самодиагноза.
Огромная пустота в ее груди заполнилась до краев, переполненная чем‑то таким обильным, что она не была уверена, было ли это даже здоровым, но ей было все равно, не тогда, когда прозрение поразило ее.
– Ты видел меня, – прошептала она, ее горло сжалось, глаза горели.
– Я видел тебя, – прошептал он в ответ, поглаживая ее щеку большим пальцем.
– Ты видел меня.
Ее губы задрожали, осознание того, что этот мужчина видел ее, действительно видел, и все еще смотрел на нее с тем взглядом в глазах, заставило что‑то внутри нее измениться.
– Я видел тебя, – его серебристый взгляд обжег ее. – Я всегда тебя видел.
Она не знала, что произошло потом, она не хотела знать, что произошло потом, не в тот момент, не тогда, когда этот человек, который видел ее демонов, знал ее демонов и принимал их, стоял так близко к ней. Она не нуждалась в ответах, не с его рукой на ее лице и его глазами на ее. Он видел, действительно видел, в ее луне души, с пятнами, шрамами и темной стороной, невидимой и неизвестной даже ей самой.
Корвина прижалась губами к его губам, изливая все, что она испытывала, но не могла выразить словами в тот момент в поцелуе, ярость ее эмоций застала ее врасплох, освобождение в ее сердце заставило слезы вырваться из ее глаз.
Он знал.
Он всегда знал.
И все равно хотел ее.
То, что она никогда не думала, что у неё не будет не потому, что не заслуживала этого, а потому, что кто бы захотел девушку с голосами в голове и неуверенностью в своем будущем? Подобные вещи существовали только в книгах, которые она любила читать, но не в ее жизни.
Но он был реальным.
Он был настоящим и теплым, и был таким в течение многих лет, о которых она не знала.
Он держал ее лицо, забирая все, что она ему давала, и требуя все больше и больше, пока ей больше нечего было дать, все это было разграблено, все это сдалось, все это принадлежало ему.
И Корвина знала, целуя его в темном классе пустого замка, что его обладание ею было полным, и если они когда‑нибудь расстанутся, он будет преследовать ее вечно.
Глава 20
Корвина
В тот вечер он трахнул ее в классе, отправив на ужин в Главный Зал, воспалённую и полную его семени, как ему нравилось.
Вскоре после полуночи Корвина выскользнула из башни и направилась в Преподавательское Крыло.
Джейд так и не вернулась в комнату. Корвина пошла проведать ее после ужина и нашла ее лежащей в медицинской палате, читающей их курсовую работу. Она выглядела лучше, чем в последние несколько дней, поэтому, когда она настояла, что, что остаться там на ночь, Корвина согласилась.
Не имея никого, кто мог бы спросить о ней, Корвина сократила путь через сады замка, которые тянулись между ее башней и Резиденции Факультетов и Главным Залом в середине. Моросил дождь, и она знала, что, судя по тому, как грохотали облака, скоро начнется ливень.
Она накрыла голову шалью, холод пронизывал ее, когда она пересекала территорию. Было жутко, каким мертвым казался замок ночью, совершенно пустынным, каким он, должно быть, был в течение десятилетий, прежде чем началась учеба в Университете. Представив себе все эти пустые, холодные и тихие коридоры, подземелья, залы, она почувствовала, как по спине пробежала дрожь, которая не имела ничего общего с холодом.
Без фонаря – так как она не хотела, чтобы ее заметили через окна – или лунного света – так как облака были слишком густыми – чтобы направлять ее, Корвина прошла через самую темную ночь, которую она провела с тех пор, как оказалась в Веренмор. Каким‑то образом, при слабом свете электрических факелов снаружи башен, она добралась до верха лестницы, по которой начала спускаться к его зданию.
И было совершенно темно от начала дорожки до конца, где свет от здания падал на лестничную площадку.
Стоило ли рисковать своей шеей, чтобы провести с ним больше времени наедине?
Да. Да, стоило.
Сделав глубокий вдох, Корвина медленно вытянула одну ногу и нащупала первую ступеньку, вставая на нее. Ее недавний страх темноты в лесу почему‑то не существовал в этот момент. Все было так, как всегда. Темнота была приятной и даже возбуждающей, особенно когда, ведя ее к нему.
Корвина выдохнула и нащупала следующую ступеньку. Затем повторила. Двадцать один раз. Она считала. К тому времени, когда она добралась до его лестничной площадки, она вспотела и дрожала от холода, от адреналина, от волнения от того, что сумела пробраться в темноте, не разбившись насмерть. Он был прав – ей нравилось нарушать правила.
Она посмотрела на тяжелую деревянную дверь с демоническим молотком без замочной скважины и вздохнула с облегчением.
Теперь, просто зайди в его комнату.
Положив руки на дверь, она толкнула ее ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь, поморщившись, когда она заскрипела на железных петлях, и быстро закрыла ее, стоя в той же комнате, похожей на коридор, что и раньше.
С громко бьющимся сердцем она направилась к лестнице, молясь, чтобы никто не услышал и не увидел ее, пока она поднималась так тихо, как только могла. К счастью, обе площадки были пусты, свет в одной из комнат горел, но в других нет.
Наконец она подошла к его двери, увидела слабый свет, пробивающийся из щели под ней, и прикусила губу, внезапно усомнившись в своей идее.
Должна ли она вообще быть там? Что, если он спит? Что, если он не хочет, чтобы она снова была у него в комнате?
Вопросы проносились в ее голове, вызывая сомнения, прежде чем она взяла себя в руки. Он доверял ей, заявлял на нее права, рисковал чем‑то важным для нее. Она должна быть здесь.
С этими словами она подняла кулак и постучала костяшками пальцев по дереву всего один раз.
Услышав шаги, приближающиеся к двери, ее сердце учащенно забилось, когда он открыл ее, одетый только в спортивные штаны и очки, с растрепанными волосами, с обнаженным телом, на которое она могла любоваться.
Одно только удивление на его лице стоило того, чтобы отправиться в путь.
А потом он разозлился.
– Заходи внутрь, – он потянул ее за локоть и захлопнул дверь. Подошел к окну и указал на темный склон, по которому она только что прошла. – Скажи мне, что ты не пришла отсюда.
Корвина прикусила губу.
– Я хотела тебя увидеть.
Он провел рукой по волосам, и впервые Корвина смогла оценить использование мускулов в таком простом действии. Его бицепс напрягся, светловолосая грудь напряглась, твердые мышцы на животе сократились, линия темных волос, вела к его тренировочным штанам, и небольшая выпуклость, которую она могла видеть там.
Он выдохнул.
– Это секс по вызову?
Она уловила в его тоне некоторое веселье.
Корвина облизнула губы.
Она сняла шаль и позволила ей упасть на пол, ее волнистые волосы, растрепанные и завитые от легкого дождя, рассыпались вокруг нее, спадая на поясницу. Корвина подошла к нему, запрокинула голову, чтобы их глаза встретились на его гораздо более высоком росте, и опустилась коленями на ковер твердого каменного пола.
– Это обучение, Мистер Деверелл, – она схватилась за край его спортивных штанов и стянула их вниз, открыв его полутвердую эрекцию своим глазам. – Научи меня.
– Ты погубишь меня, ведьма, – выругался он, его член медленно твердел, увеличиваясь прямо у нее на глазах до размера в течение минуты, размера, который, как она была поражена, снова и снова помещался внутри нее.
Он собрал все ее волосы в одну руку, а другой сжал ее челюсть.
– Мне лучше сделать так, чтобы это обучение стоило всех твоих хлопот, не так ли?
Она кивнула, глядя на него из‑под ресниц.
– Научи меня.
Это было ее сексуальное пробуждение, и она поняла, что Юнг был прав – человек многое открывает о себе через сексуальность.
– Дерьмо, – он крепче сжал ее волосы. – Потери руки. Согрей их. Тогда возьми меня.
Корвина потерла ладони, дуя на них, чтобы согреть. Она медленно обвила руками его длину, не имея возможности дотронуться до своих пальцев.
– Схвати меня крепче, – велел он ей, удерживая ее волосы и лицо, – И оближи меня от головки до конца. Сделай его влажным, чтобы твоим рукам было легче.
Корвина подчинилась, впервые попробовав его на вкус, его мускусный запах высвободил какие‑то феромоны, сделавшие ее более влажной, их тела синхронизировались на клеточном уровне, как это было с самого начала.
– Это первый раз, когда ты инициировала наш сексуальный контакт, маленькая ворона? – заметил он, когда она взяла его в рот. – Значит ли это, что ты стала доверять больше? Или пришла сюда, чтобы проверить меня? Чтобы посмотреть, что я сделаю, если ты появишься на моей территории без предупреждения?
Корвина поняла, что да. Она была здесь, подсознательно проверяя его, ее доверие все еще не полностью принадлежало ему. Но она не хотела говорить ему об этом.
Следующие несколько минут она провела, облизывая и посасывая его, чередуясь с движениями рук, когда он двигал ею, запустив руки в ее волосы, отчего у нее заболела челюсть, а рот был влажным, когда его голова откинулась назад, вены на шее вздулись от удовольствия. Это было грязно и горячо, и она промокла насквозь к тому времени, когда он вышел из ее рта, все еще твердый.
– Ты хочешь, чтобы я кончил? – хрипло спросил он. – Куда?
– Внутри меня, – сказала она ему, покраснев под его горячим взглядом.
Он поднял ее и бросил на кровать.
– Раздевайся, – приказал он, снимая с нее сапоги и юбку, когда она стянула свитер, оставшись только в подвеске со звездой и браслете, так как сняла нижнее белье, прежде чем прийти к нему.
Он навалился на нее сверху, раздвинул ее ноги, оставив ее широко раскрытой и полностью обнаженной, и прижался к ней.
Корвина тяжело дышала.
– Мы никогда не занимались этим на кровати, – заметила она, наслаждаясь ощущением мягкого матраса и подушки под ней, когда он толкнулся в нее, его губы оставили горячий, влажный поцелуй на засосе ее плеча.
– Я зол, что ты пришла одна ночью, – проговорил он ей в кожу, глубоко прижимаясь к ней бедрами. – Но черт, если я не счастлив.
Корвина схватила его за талию, ногти впились в его бока, когда он глубже погрузился в сильном толчке, их дыхание стало тяжелым, темп стал более диким.
– Ты не можешь кричать сегодня, – прошептал он ей в губы. – Я собираюсь трахнуть тебя ещё сильнее. Но ты молчишь. Издаешь звук, – он резко сменил наклон бедер, – И я останавливаюсь.
Корвина почувствовала, как ее внутренние стенки сжались вокруг него от этой угрозы, разум превратился в кашу, когда стон покинул ее, и он остановился.
– Пожалуйста, – умоляла она его, настолько переполненная его чувствами, что нуждалась в этом удовольствии, которое она могла видеть на горизонте, почти в пределах досягаемости.
– Ни звука, – приказал он ей. Она кивнула ему. – Ты пришла, чтобы испытать меня? – спросил он. Корвина почувствовала, что кивает.
– Хорошая девочка, – мягко похвалил он ее за правду.
Он взял подушку с другой стороны, положил ее ей под бедра, приподнял, находясь внутри нее, и это движение почти заставило ее застонать, прежде чем она прикусила язык. Устроившись поудобнее, он положил руки на стену над кроватью для поддержки и начал врезаться в нее, жестко, быстро, яростно, агрессия этого действия заставляла ее стенки плакать, а мышцы дрожать, в попытке удержать его, кусая губы, сдерживая любые звуки, которые хотели вырваться из ее горла.
Вырвалось мяуканье, и он остановился.
Корвина вскрикнула, слезы чуть не брызнули из глаз от разочарования. Он опустил руку, предостерегающе щёлкая по соску, и подождал, удерживая ее на краю пропасти со своей полнотой внутри нее.
Она повернула голову к окну, видя полную темноту снаружи, и задвигала бёдрами, пытаясь заставить его двигаться.
Он резко вошел в нее, и на этот раз Корвина прижалась ртом к его шее и застонала, их бедра соприкасались, сливаясь самым примитивным способом, которым мужчина и женщина могли получать удовольствие. Угол его проникновения задевал ее клитор при каждом движении, посылая электрический ток через все ее тело, пульсируя от ее киски к конечностям.
– Вад, – прошептала она, уткнувшись ему в шею, умоляя его перенести ее через край.
Он сильнее погрузился в нее при следующем толчке, звук облаков, тяжелое дыхание и влажные шлепки их кожи были единственными звуками в комнате. Ее губы приоткрылись, когда знакомый жидкий огонь пробежал по ее венам, заставляя позвоночник изгибаться, а конечности задрожать, ее пятки впивались в его спину, ногти царапали его бока, когда экстаз шипел в ней, заставляя ее киску кричать, а душу кровоточить. Ее рот открылся, и она укусила его за плечо, сдерживая крик, ее тело дернулось, когда она кончила в мгновение ока.
Его собственный стон удовольствия исчез в ее шее, его семя заполнило ее рывками, когда он вошел в нее, двигаясь даже во время оргазма, продлевая их удовольствие так долго, как только мог. Он рухнул на нее после, прежде чем отодвинуться в сторону, они оба тяжело дышали и смотрели в потолок, пытаясь отдышаться.
– И так будет всегда? – спросила Корвина, набрав полную грудь воздуха, зная, что ей нужно вытащить подушку из‑под бедер, но слишком без сил, чтобы даже попытаться пошевелиться.
– Когда все наладится, – сказал он ей на собственном вдохе.
Если все наладится, она умрет.
Через несколько секунд он поднялся и встал с кровати, и Корвина подавила вздох разочарования от немедленного расставания. Она чувствовала себя нуждающейся, желая его прикосновений, нежности и утешения. Это не было похоже на то время в машине, когда ее мышление было другим. Теперь она ощущала себя по‑другому, новее. Ей нравилось, когда он брал на себя ответственность и заботился о ней.