Корвина кивнула.
– Да. Длинный силуэт.
– Тело уже лежало здесь, – он стиснул зубы. – Давай вернемся. Мне нужно вызвать сюда судмедэкспертов.
Корвина с радостью покинула лачугу, ее руки покрылись мурашками, она не могла понять, откуда ей вообще все это известно. Неужели ее подсознание уловило какие‑то подсказки в тот день, когда они были там? И кто, черт возьми, эта девушка?
– Корвина, – сказал Аякс, заперев дверь, когда они начали свой путь наверх. – Насколько хорошо ты знаешь Вада?
Корвина остановилась на склоне.
– Вы думаете, он имеет к этому какое‑то отношение?
Аякс поднял руки, защищаясь.
– Выслушай меня. Он мне симпатичен, но мои личные чувства не могут помешать расследованию. Это тело, – он указал на лачугу, – Лежало там долгое время, дольше, чем большинство людей здесь учатся. И это часть леса, о которой даже я, бывший студент, любивший бродить по лесу, никогда не знал. Он знает эти леса как свои пять пальцев. Я готов поспорить на все, что он знает об этой лачуге. И уверен, что он и раньше имел какое‑то отношение к подозрительной смерти. Вопрос в том, мог ли он это совершить?
Корвина покачала головой, когда обрывки воспоминаний промелькнули в ее мозгу.
Он, вышедший из леса сразу после них в тот день.
Он, взбесившийся, что она ходила в лачугу.
Он, не рассказавший ей, что случилось с его дедушкой.
Она впервые, услышавшая женский голос сразу после разговора с ним.
Корвина двинулась и задумалась, по‑настоящему задумалась, способен ли человек, которого она любила всем своим существом, на убийство. У нее не было ни малейшего сомнения, что он мог. Она могла признать, что он опасен, но она также знала, что он уважает круг жизни, и не будет вмешиваться в него, если только ему не придется.
Что еще более важно, несмотря на вспышки, она знала, просто знала в глубине души, что он этого не совершал.
– Нет, – твердо ответила она Аяксу. – Он знает эти леса, потому что они его. Но он этого не совершал. Потому что, если бы он это сделал? – Корвина повернулась к мужчине рядом с ней. – Это была бы еще одна подозрительная смерть. Не такой... гротескный ужас, как этот.
Аякс тщательно обдумал ее слова, когда они вышли на поляну, жизнь продолжалась в точности так, как это было, будто ужасная тайна не скрывалась от них несколько минут.
– Ты права, – наконец заговорил Аякс, направляясь в Административное Крыло. – Я все равно поговорю с ним. – он помолчал, изучая ее с минуту. – Знаешь, он везучий ублюдок. Большинство девушек давным‑давно сбежали бы от него, особенно после того, что мы только что обнаружили.
Корвина фыркнула от смеха.
– Вы все неправильно поняли, Аякс. Я та, от кого люди убегают, а он нет. Он гора, на которой я строю свой замок.
Аякс слегка улыбнулся ей в ответ.
– И ты действительно веришь, что он ни в чем не виноват?
– Нет, – горячо возразила Корвина. – Он темный и таинственный, и у него есть секреты, которые я постепенно открываю, но он не то зло, которое мы видели в той лачуге.
Аякс кивнул и оставил ее, чтобы найти свою команду, а Корвина направилась к башням, ее разум был погружен во все, что она видела в лачуге, смятение, печаль и ужас смешались в слиянии, которое она больше не могла различить. Она поднялась по каменной лестнице в комнату, провела рукой по прохладным каменным перилам, глядя в окно на прекрасный день.
Она задавалась вопросом, кто эта девушка, и как ее разум мог определить ее местоположение. Она задавалась вопросом, почему с ней так жестоко обошлись после смерти, и как она могла на самом деле умереть.
И больше всего она задавалась вопросом, кем был силуэт в запертой лачуге, и был ли он сейчас на свободе на территории замка.
Глава 26
Корвина
– Матерь божья, твое платье! – Джейд взвизгнула, войдя в комнату.
Корвина улыбнулась ей в зеркале, собирая свои длинные волосы цвета воронова крыла в причудливый высокий хвост, который она никогда раньше делала, и абсолютно потрясавший ее взгляд. К Балу она приложила все усилия – воспользовавшись скрабами, сделав эпиляцию домашним воском, глубоко увлажнила кожу своими легкими маслами. После душа она вернулась в пустую комнату, достала потрясающее платье и надела его. Затем начала расчесывать волосы, снова и снова, снова и снова, пока у нее не заболели руки, и они не упали гладким занавесом, готовые к прическе.
– Твое платье великолепное, – похвалила Корвина отражение подруги.
Светло‑розовый цвет, подчеркивал вспыхивающую зелень в ее глазах и сливался с ее белыми волосами. Тонкое платье Джейд без бретелек с корсетом делало ее похожей на сказочную принцессу, именно такой, какой она заслуживала себя чувствовать.
Джейд закружилась, ее смех зазвенел в воздухе.
– Разве оно не прекрасно?
Корвина согласилась, застегивая кулон со звездой на шее и надевая серёжки, проводя по губам помадой того же оттенка, (она проверила это) что и ее платье, рисуя черной подводкой для глаз, делая ее глаза еще больше. Она сделала шаг назад и удивленно оглядела себя. Она выглядела хорошо, действительно хорошо, так хорошо, что собиралась испытать терпение своего мужчины после недельной разлуки. Она не могла ждать.
Джейд тоже накрасилась, обе были готовы, и надели маски, ее бело‑розовую полумаску из перьев, Корвины мерцающую серебром.
– Твоя маска ослепит всех, – криво усмехнулась Джейд, когда Корвина осторожно заправила ее под конский хвост. – Она выглядит так дорого.
Корвина ничего на это не ответила. Она понятия не имела о стоимости всего этого. И не хотела думать, не зная, какие мысли стоят за его действиями.
– Может, пойдем? – вместо этого спросила Корвина, глядя в окно на ясную звездную ночь, на огромную темно‑серую полную луну, неуклонно поднимающуюся к небу.
Чернильная Луна.
– Вообще‑то мы немного опоздали, – засмеялась Джейд, беря ее за руку, когда они вышли из комнаты и заперли дверь. – Не забывай, сегодня мы остаёмся на виду.
Корвина кивнула, сосредоточившись на том, чтобы спуститься по лестнице на каблуках, которые заставляли ее чувствовать себя высокой. Она надеялась, что в них она будет на ровне с его лицом.
Они вышли из башни в толпу студентов в масках на мощеной дорожке, все направлялись в Главный Зал, смеясь и возбужденно болтая. Воздух замка пульсировал от празднования этой ночи, и Корвина была этому рада.
Студенты не знали о теле, найденном в лачуге. Поскольку следственная группа уже находилась на территории Университета, все ученики сочли, что они задерживаются еще на немного из‑за Черный Бала.
Корвина запрокинула голову и посмотрела на замок, разрывающий небо неясным силуэтом, освещённый желтыми огнями с земли, которые исчезали в темноте выше, к крышам, луна светила за ней большим шаром. Это видение, момент осознания того, насколько все малы в пространстве времени, что эти стены точно такие же, какими они были сотни лет назад, что они повидала много танцев смерти.
Это было пугающее, отрезвляющее осознание.
Корвина стряхнула с себя мрачные мысли и сосредоточилась на том, чтобы пройти по мощеной дорожке на каблуках, что было сложнее, чем по газону, разрез на ее платье позволял легко двигаться, обнажая ногу до бедра с каждым шагом. Ветер обдувал ее наполовину обнаженный вырез на груди, соски слегка затвердели, но, к счастью, были скрыты оттенком и толщиной платья.
Здание Главного Зала было освещено больше, чем она когда‑либо видела раньше, настоящие огненные факелы, прикрепленные на одинаковом расстоянии, освещали всю площадь вокруг квадратного здания.
Когда они встретились со своими друзьями снаружи, все они были одеты и в масках, глаза Джакса задержались немного слишком долго на ее декольте, Корвина продолжала бегать глазами вокруг, пытаясь найти единственного мужчину, которого она жаждала в толпе.
Не многие люди были высокими, и те, кто был, не имел этой очень характерной седой пряди в волосах.
Подавив разочарование, она повернулась к своим друзьям.
– Вы, ребята, хотите войти?
Они подошли к широко распахнутым дверям. Зал был переделан, все столы и стулья выстроились вдоль стены, с одной стороны расположился буфет с едой, а с другой место для отдыха. Дверь в Хранилище была заперта снаружи. Гигантская бронзовая скульптура двух обнимающихся влюбленных стояла сбоку от лестницы, держа в руках несколько ламп. Это восхитительное зрелище.
Она и ее друзья поднялись наверх, останавливаясь, приветствуя нескольких человек по пути, девушек из их башни, студентов из их классов, и других.
И, наконец, они вошли в Главный Зал, в честь которого было названо здание, но который оставался запертым в течение многих лет.
– Черт, – Итан оглядел зал, его глаза за золотой маской расширились. – Это какое‑то грандиозное дерьмо.
Да.
Это было огромное открытое пространство с рядом арочных окон на противоположной стене с видом на лес, озеро и горы. Самая большая люстра, которую она когда‑либо видела, по меньшей мере с двумя сотнями свечей, свисала с высокого потолка, деревянные плиты и толстые колонны поддерживали вес крыши в архитектурном чуде. Огненные факелы торчали из каждой колонны, из железных подставок, которые выглядели такими древними, что она не удивилась бы, если бы им было сотни лет.
Оглядевшись вокруг, Корвина снова поняла, что это наследие ее возлюбленного, что его предки те, кто создал все это. Еще несколько недель назад она почувствовала бы себя крошечной. Ее наследие – проблемы с психикой и, возможно, трудное будущее. Ей нечего ему дать.
Но она изменилась. Ее взгляды изменились. У нее не было ничего, что она могла бы дать ему, кроме себя, и он, казалось, больше ничего не желал. Мужчина, у которого было все материальное и ничего эмоционального, хотел, чтобы у нее не было ничего материального и все эмоциональное. Они были странными, но идеально подходили друг другу.
Пианино, то, что из Хранилища, на котором она много раз лежала раскрытая, занимал один угол комнаты, сверху.
Но его нигде не было видно.
Несколько музыкантов, кроме пианистов, играли на скрипках, и люди начали собираться в зале, разбившись на пары для танца.
Корвина обвела взглядом помещение и людей в масках, задержавшись на мужчинах, пытаясь найти его. Ее глаза осмотрели территорию раз, другой, и на третьем круге она остановилась на мужчине, стоящем в нише у окна, одетом в черный плащ поверх черного одеяния, с бокалом в руке, наблюдающем за ней.
Из всех вещей на нем была маска ворона.
Один единственный с длинным кривым черным клювом, дырками для глаз и высоким лбом, закрывающим голову.
Корвина усмехнулась.
– Увидимся через некоторое время, ребята, – сказала она своим друзьям, пробираясь сквозь толпу к одиноко стоящему мужчине, зная, что никто его не узнает.
Она остановилась перед ним, широкая улыбка растянула ее губы.
– Слишком большой акцент на носе, не думаешь? Буквально, – она указала на его маску.
Он наклонил голову в движении, которое было так ему свойственно.
– Я хотел оставить тебе хлебные крошки.
Корвина подошла немного ближе, взяв его за свободную руку.
– Я скучала по тебе.
Он наклонился, намеренно коснувшись ее губ клювом своей маски.
– И я скучал по тебе. Но слышал от мельницы слухов, что ты тайно встречалась с Аяксом. Стоит ли мне волноваться?
Корвина усмехнулась.
– Ох да. За ту неделю, что мы не виделись, мне пришлось уладить кое‑что.
Его пальцы скользнули по ее руке.
– Это действительно было бы улаживанием. Ты сказала ему, что я твоя гора?
У нее перехватило дыхание от глубокого грохота его слов, его серебристые глаза за маской потеплели.
– Он тебе сказал?
– Да, – Вад подошел ближе, склонив голову набок, чтобы клюв не касался ее, как его губы. – И эта гора расколется прежде, чем что‑нибудь случится с твоим замком. Помни об этом.
Корвина качнулась к нему, желая его вкуса, ощущая его губы так близко, но так далеко.
– Сегодня ночью накал остроты будет быстрым. Не позволяй никому прикасаться к тебе, – прошептал он ей на ухо, от его слов по ее телу пробежала восхитительная дрожь. – А теперь иди к своим друзьям. Должно быть, им интересно, чем ты занята.
Ей не хотелось покидать его, но пришлось, и она вернулась к своим друзьям.
– Куда ты уходила? – спросила Джейд.
Вад пересек зал.
Корвина пожала плечами, наблюдая, как он подошел к пианино в углу. Откинув плащ за спину, он сел на скамью с большей грацией, на которую было способно его большое тело. Скрипачи позади него замолчали, и комната замерла, когда музыка прекратилась, все обернулись, чтобы посмотреть, что происходит.
И он начал играть.
Корвина прислонилась к стене, чтобы не упасть, держа в руке бокал с напитком, ее сердце учащенно забилось, когда до нее начала доноситься мелодия. Должно быть, это была известная композиция, потому что скрипачи подхватили ее, играя симфонию. Ее глаза не отрывались от мужчины, которого она любила, наблюдая, как его пальцы танцуют по клавишам таким знакомым образом. Его глаза были закрыты, тело изогнуто, поза посвящена музыке.
Он разложил ее на пианино и попробовал на вкус в первый раз. Довёл ее до пика на пианино и трахнул в тишине Хранилища, когда люди находились прямо на лестничной площадке в коридоре. Он позволил ей встать на колени между его ног, пока он играл, в гонке между его пальцами и ее ртом, и она выиграла.
Это пианино хранило так много общих воспоминаний и секретов о них двоих, и, когда он играл на нем, Корвина чувствовала, как все ее тело даёт реакцию. Он всегда существовал между черным и белым, когда играл, и теперь он привел ее в это пространство с собой, больше не одинокий в своем существовании.
Одна песня перетекала в другую, мелодии менялись, усиливались по мере того, как люди танцевали, смотрели, пили, и ночь становилась немного более дикой. Корвина сидела в углу со своей выпивкой, пока ее друзья танцевали, наблюдая за ним с такой гордостью, переполнявшей ее грудь, гордостью за то, что этот мужчина принадлежал ей так же, как и она ему.
Медленно, по мере того как тянулась ночь, что‑то изменилось.
Возможно, это было вызвано масками, возможно, анонимностью, но в толпе на первом этаже произошел яркий сдвиг. Музыка становилась все темнее, зал заполнялся новыми и новыми парами, пока почти не осталось места, что музыканты скрылись из виду.
Свет свечи медленно тускнел.
Напряжение потрескивало в воздухе.
Корвина почувствовала, как ее затылок покалывает, когда она смотрела, как люди качаются вместе, ближе, чем раньше, с глубокой чувственностью, от которой у нее перехватило дыхание. Девушка в углу начала целоваться с мужчиной рядом с ней. Другой мужчина держал ее груди, разминая их поверх платья. Многие люди просто наблюдали, несколько других начали собираться вместе, танцевать, целоваться, ласкать друг друга, скорее всего, даже не осознавая, с кем они это делают.
Запреты иссякли.
Музыка прекратилась, и на мгновение она услышала только громкое дыхание. Некоторые люди хлопали и аплодировали, наслаждаясь, некоторые не беспокоились, потерявшись в своем собственном пространстве.
Заиграла еще одна мелодия, и она заметила, как его высокая фигура нашла ее, указывая, чтобы она вышла на танцпол.
Корвина огляделась, окруженная раскованными телами в масках, и почувствовала, как по спине пробежал внезапный трепет.
Она оказалась в центре толпы и ощутила, как он подошел к ней сзади. Повернувшись, макушка ее головы коснулась его губ.
Он потянул ее за талию, медленно покачивая их и двигаясь к более темному месту за колонной, все еще окружённой людьми.
Посмотрев в сторону, она обнаружила, что смотрит на девушку в красной маске, которую целовал парень в золотой маске, прямо на виду у всех.
Корвина держала свое тело свободно, позволяя Ваду вести ее, любопытствуя, что он будет делать, когда ее тело возбудится от секса, бушующего в воздухе.
– Хочешь сегодня поиграть с дьяволом? – спросил он ей на ухо, и у нее перехватило дыхание.
– Да, – выдохнула она.
Он заставил ее встать у колонны, хорошо видимой из любой точки зала, и развернул лицом к залу, откуда открывался вид на всех танцоров, зрителей и влюбленных, как в ее сне.
Он прижался к ее спине, целуя ее шею так, что клюв его маски вписался в вырез ее платья. Издалека, вероятно, казалось, что она стоит одна, а мужчина позади нее, весь в черном, в тени, его маска часть ее костюма.
Ее соски затвердели, дыхание участилось.
– Тебе понравилась музыка? – спросил он, положив руку ей на бедро, прямо над разрезом платья.
– Да, – ответила она, ее сердце бешено колотилось, глаза проверяли, не смотрит ли кто‑нибудь.
Все больше людей были заняты тем, что спаривались, некоторые по несколько раз, все на разных стадиях раздевания, не заботясь ни о чем, пока их личности оставались скрытыми.
– Последний Черный Бал, – прошептал он ей на ухо. – Мы с Аяксом делили Зои прямо под этой люстрой, – его рука ласкала ее вырез. – Меня не волновало, находился ли его член у неё в киске, когда я трахал ее в рот.
Корвина была возбуждена картиной, которую он нарисовал, ненавидя себя за то, что на ней был он.
– Но ты, – тихо произнёс он ей, когда она увидела, как девушка упала на колени в углу и достала член молодого парня, глубоко взяв его в рот. – Я никогда не буду делиться. Ни твоим телом, ни твоими звуками, ни твоим выражением лица. Ты можешь наблюдать за ними всеми, но они не увидят тебя. Поняла?
Одержимость в его голосе вызвала жар во всем ее теле.
Его рука передвинулась, обнаружив контур ее киски. Из‑за платья она решила обойтись без трусиков, надеясь, что ему станет жарко.
– Ты не забыла, как я трахал эту киску на пианино в этом самом здании? – он поцеловал ее в плечо, его пальцы купались в ее влаге.
После нескольких недель, когда ее брали по два раза в день, а потом неделю не прикасались, ее киска плакала от знакомого прикосновения его руки, от любимого тепла его тела и от сцены вокруг.
– Да, – выдохнула она, с трудом произнося.
Он шлепнул ее по киске один раз, и она сдержала визг, ее сердце билось во всем теле.
– Если ты издашь хоть звук, – сказал он ей, его глубокий голос был пронизан сексом, – Кто‑нибудь обернется. Они посмотрят и увидят, как тебя трахает незнакомец в тени. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы они знали, что у меня есть доступ к этой киске в любом месте, в любое время, когда и как я захочу?
Она тяжело дышала к тому времени, как он закончил произносить слова, ее ноги слегка раздвинулись, давая место его большой руке, когда он вошёл двумя пальцами в ее ноющие стенки, ее тело горело от слов, которые он изображал.
Она не хотела, чтобы кто‑нибудь обернулся и увидел ее. И его тоже. Но угроза, что они могут обернуться и увидеть, что она совершает что‑то настолько запретное прямо там, послала жидкий жар по ее венам.
Она была возбуждена больше, чем когда‑либо в своей жизни, и он знал это, дьявол. Он знал глубину ее желаний, знал, как играть ими, как оставить ее удовлетворенной.
Она прикусила губу, когда он прижал ладонь к ее клитору, добавляя еще один палец, широко раскрывая ее.
– Посмотри на себя, на такую распутную, стоящую посреди зала, покрывая мою руку своими соками под платьем, – он лизнул ее в шею. – Эта киска становится такой мокрой для меня, и только для меня. Ты так скучала по мне, не так ли?
– Так сильно, – простонала она от давления, ее ноги дрожали.
Она сжала колени, одной рукой вцепившись в край колонны, чтобы не упасть, а другой крепко держа бокал, пока он сеял хаос своей рукой.
Эрика посмотрела на нее в середине танца с каким‑то парнем и помахала рукой, и Корвина крепко сжала стенками его пальцы. Ей каким‑то образом удалось улыбнуться и поднять бокал за Эрику, испытав облегчение, когда девушка отвернулась.
– Моя, – прорычал он ей в шею, царапая зубами ее исчезающий засос под платьем.
– Пожалуйста, – бесстыдно взмолилась она, ощущая, как тонкая струйка пота выступила на ее коже, зная, что больше не сможет терпеть это молчание. – Заставь меня кончить. Пожалуйста, Вад.
К счастью, он сжалился над ней, усилив давление своей ладони на ее клитор, вращая, одновременно скручивая пальцы в ритме, который нравился ее телу, ее внутренние стенки крепко сжали его, когда он выходил, и принимали его глубоко, когда он входил, его другая рука обхватила ее талию для поддержки, удерживая ее в вертикальном положении.
Это поднималось, поднималось и поднималось, и внезапно ее разум отключился.
В горячей вспышке, которая начала сотрясать ее тело, она кончила, сильно прикусив язык, чтобы не закричать, каким‑то образом приглушив звук до стона, ее сердце билось так сильно в груди, что она чувствовала, как оно стучит в ушах, а конечности дрожат. Бокал бесшумно разбился в ее руке, порезав ее, когда кровь начала капать на пол, а осколки упали среди них.
– Черт! – он развернул ее, взглянув на ее руку.
Зазубренный край маленького кусочка стекла застрял в середине ее ладони, темно‑красная кровь покрывала ее пальцы и стекала вниз.
Корвина поморщилась, когда он вынул кусок, высвободив небольшой поток новой крови.
Он оторвал край своего плаща и крепко обернул его вокруг ее руки, останавливая кровотечение.
– Стекло могло порезать тебе запястье, – хрипло сказал он, стиснув зубы.
Корвина слегка улыбнулась ему сквозь боль.
– Тогда я умерла бы в твоих объятиях при оргазме, и какая это была бы прекрасная смерть.
Он бросил на нее свирепый взгляд, закончив перевязывать ее руку.
– Ночь здесь станет еще более дикой. Хочешь остаться и посмотреть шоу? Или убраться отсюда ненадолго?
Корвина оглянулась на зал, все ее друзья были заняты либо танцами, либо поцелуями с кем‑то, все больше и больше людей вокруг зала находили темные углы, чтобы заняться своими делами.
– Отведи меня в другое место.
– Встретимся снаружи.
Корвина вошла в толпу и обнаружила Джейд, одиноко стоящую в углу и наблюдающую за ее приближением. Она сказала ей, что собирается с кем‑то прогуляться, и мимолетное выражение промелькнуло на ее лице, прежде чем Джейд улыбнулась.
– Возвращайся поскорее.
Корвина покинула зал и спустилась вниз, медленно пробираясь сквозь толпу к главному входу, увернувшись от нескольких рук, которые пытались схватить ее, и, наконец, вышла в ночь к своему серебристоглазому мужчине в маске ворона.
Он подхватил ее на руки, и она вскрикнула.
– Что ты делаешь?
– Несу тебя в свое логово, – он одарил ее плутоватой улыбкой, таинственный мужчина в темном плаще, несущий ее в лес в ночь Черного Бала.
Она сразу узнала тропинку, по которой он понёс ее вниз.
– Ты починил пианино? – спросила она, обнимая его за шею, когда он решительно нёс ее вниз по склону к руинам.
– Не до конца, – сухо прокомментировал он. – Я был больше сосредоточен на том, чтобы вовремя закончить диссертацию.
– Ты когда‑нибудь хотели уйти и преподавать где‑нибудь еще? – Корвина задумалась.
Он вопросительно посмотрел на нее в лунном свете.
– Зачем мне это? Веренмор мой. Я хочу медленно исправить это и сделать его безопасным убежищем для таких людей, как мы, с беспокойным прошлым.
– Что, если кто‑нибудь исчезнет сегодня? – она прикусила губу.
– Давай перейдем этот мост, когда доберемся до места, Корвина, – вздохнул он, устраивая ее повыше в своих объятиях.
Вскоре в великолепном лунном свете показалась знакомая осыпающаяся стена, жуткие скульптуры, похожие на горгулий, и одноглазое дерево – их аудитория, когда он направился к их месту.
– Это то, что ты называешь своим логовом? – Корвина усмехнулась, оглядывая руины и пустые надгробия под луной.
Вад усадил ее на теперь уже почти отремонтированное пианино, и она откинулась на руки, наблюдая, как он снимает маску, показывая скульптурное лицо и волосы, которые она любила. Он снял с нее маску и положил ее сбоку, опустившись перед ней на колени, его руки поймали ее в ловушку на пианино. Закинув ее ногу себе на плечо, он поцеловал внутреннюю сторону ее бедра.
– Покажи мне браслет твоей матери, – сказал он ей, покрывая нежную кожу легкими поцелуями.
Озадаченная, Корвина показала ему свою левую руку, где в лунном свете поблескивал многокристальный браслет, теплый на ее коже.
Он взял ее за руку и вложил что‑то в ее ладонь.
Кольцо.
Сердце Корвины остановилось. Она прочитала слишком много романов, чтобы не заметить сходства, и они испугали ее до чертиков.
– Ты... ты делаешь предложение? – прошептала она, ее беспокойство росло.
Вад усмехнулся.
– Нет, маленькая ворона. Ещё нет.
Облегчение внутри нее было немедленным. Она еще не была готова, и он тоже. Они только открывали друг друга, открывали самих себя, и, хотя она надеялась, что однажды они дойдут до этого, этот день еще не наступил.
– Но я увидел это кольцо, когда покупал твое платье, – он провел по нему большим пальцем. – И хотя мы еще не готовы, однажды мы будем. И в тот же день я подарю тебе еще одно кольцо. Оно просто от меня, так что у тебя всегда будет что‑то от меня, как с браслетом твоей матери. Хочу, чтобы ты смотрела на него в моменты стресса и знала, что я рядом.
– И это не имеет никакого отношения к тому, чтобы отгонять других мужчин?
Уголок его губ дернулся.
– Тебе следовало бы знать, что мои мотивы никогда не могут быть полностью бескорыстными. Я эгоист, и хочу, чтобы все, кто смотрит на тебя, знали, что ты принадлежишь очень эгоистичному человеку.
Корвина сморгнула слезы, глядя на кольцо.
Это был изысканный высококачественный каплевидный аметист – она знала это по тому, как он преломлял лунный свет – того же оттенка, что и ее глаза, оправленный в серебристый металл, того же цвета, что и его глаза. Кольцо было их совместным.
– Спасибо, – прошептала она, глядя ему в глаза.
Он поцеловал ее в колено.
– Там есть надпись.
Она повернула кольцо.
Я не позволю тебе пойти в неизведанность одной.
– Дракула, – выдохнула она, узнав цитату из книги, которую они изучали.
Она молча повернула к нему руку, и он надел кольцо ей на палец, завязывая еще один узел в нитях их связи, делая ее более прочной для испытаний временем.
Он стоял прямо, и она держала его лицо, глядя на него со всей любовью, которую чувствовала в своем сердце, благодаря вселенную всеми фибрами своего существа за этого мужчину.
– Ты гора, на которой я строю свой замок, кирпич за кирпичиком, – прошептала она ему, ее глаза защипало. – Ты стоишь, я парю. Ты треснешь, я рассыплюсь.
Он прижался губами к ее губам, целуя ее с яростью, которую она никогда не сможет укротить, которую она никогда не хотела укротить, и она поцеловала его в ответ, посреди руин, которые стали свидетелями невыразимых ужасов, девушка с душой луны – испорченная, потемневшая, эфемерная – наконец нашла мужчину с душой ночи, чтобы сиять вместе с ней.
Глава 27
Корвина
Он хотел трахнуть ее в руинах, но, узнав все, что там произошло, она не была в восторге. Поэтому он отнёс ее обратно в замок и в Хранилище, запер их, насытив ее и себя, снова и снова, в то время как сексуальный бал‑маскарад проходил прямо наверху.
– Мы всегда будем прятаться? – спросила она его, их одежда лежала на одном из кресел, на том, что с львиными головами, когда она покоилась на нем на диване.
Он играл с ее пальцами, постоянно потирая ее новое кольцо, одержимый желанием увидеть его на ней.
– Если сегодня ничего не случится, – прогрохотал он через несколько минут, – Для этого не будет никаких причин. Я выйду в качестве члена Комитета. Конечно, после этого я не буду преподавать ни в одном из твоих классов. Но я изменю правила для нас.
– Надеюсь, сегодня ничего не случится, – пробормотала она, глядя на потемневший камин, слушая спокойное биение его сердца, когда он гладил обнаженную линию ее позвоночника, бездумно останавливаясь, играя пальцами какую‑то мелодию.
Хотя чувство, что что‑то не так, не совсем покинуло ее, она ничего не слышала и не видела с тех пор, как обнаружила тело в лачуге.
– Аякс уже что‑нибудь нашел? – она положила подбородок ему на грудь. – Есть новости?
– Если и есть, то он мне не говорит, – продолжал он играть с ее спиной. – Я подозреваемый в его расследовании.
Ее охватило негодование.
– Ты этого не совершал.
Уголок его рта приподнялся.
– Нет, я этого не совершал. – он серьезно посмотрел ей в глаза. – Но никогда не сомневайся, что я не способен на это, Корвина. – он откинул прядь ее волос с лица. – Если бы кто‑то даже прикоснулся к волосам на твоей голове, я бы сделал с ними гораздо хуже без каких‑либо угрызений совести. И я достаточно умен и богат, чтобы меня никогда не поймали.
Корвина проигнорировала трепет в животе и задала вопрос, который беспокоил ее уже долгое время.
– Насколько ты богат?
Он пожал плечами.
– Достаточно богат. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к деньгам, – он посмотрел не черный камин. – Дом, в котором я жил, не был хорошим местом. Если у них и были деньги, то до нас они так и не доходили. У меня было три пары одежды, которую я должен был стирать и надевать, и никаких собственных денег, чтобы что‑то купить. Однажды мой друг поранился, и я даже не смог купить ему бинт.