Нет. Нет.
– Убей ее, – произнёс коварный голос.
– Виви, сосредоточься, – громко сказал Мо.
Боже, им обоим нужно заткнуться. В голове у нее стучало.
Если ей суждено умереть сегодня ночью, она заберет эту девушку с собой.
Не будет такого мира, в котором она позволила бы ей жить и сделала бы своего возлюбленного рабом.
– Мы бы никогда до этого не дошли, Корвина, – вздохнула Джейд, наконец вставая и отряхивая задницу. – Я столько раз пыталась предостеречь тебя от него. Ты. Просто. Не. Слушала. Ты пошла вперед и раздвинула для него ноги, как шлюха замка. Я просто не могла больше этого выносить. – она обошла вокруг беспомощного тела Корвины. – Теперь ты спрыгнешь с этой крыши, и он найдет меня. Мы разделим горе от потери тебя, и я помогу ему исцелиться, – серьезность на ее лице действительно заставила Корвину захотеть убить ее.
Предательство было таким глубоким по отношению к ней, к Трою, к Алиссе, ко всем, с кем она когда‑либо общалась.
Корвина попыталась заставить свои руки, ноги двигаться, чтобы хоть что‑то задвигалось, но ничего не произошло.
– Что это за наркотик? – спросила она девушку.
– Я не знаю точного состава, – Джейд подошла к краю узкой крыши, глядя вниз, девушка, которая явно солгала о своем страхе высоты. – Бабушка сказала, что он родом с Амазонки. Должно быть, кто‑то посадил его здесь много лет назад. В нем есть скополамин, судя по ее словам, и что‑то еще. В зависимости от дозы, твоя воля моя. Например, я говорю тебе пойти со мной на крышу, и ты идёшь. Ты помнишь?
Корвина покачала головой, ее сердце бешено колотилось в темноте, прежде чем она пришла в себя.
– Это потому, что я велела тебе забыть об этом. А теперь я говорю тебе встать и подойти к краю крыши.
Корвина не поверила бы, что это возможно, если бы ее мышцы внезапно не расслабились, посылая ощущения в конечности. Она обнаружила, что стоит на ногах несмотря на то, что боролась с этим всем внутри себя. Ее тело стояло прямо, мышцы ног подталкивали ее вперед, а мозг пытался преодолеть то, что с ней происходило.
– Ты сопротивляешься, – раздался сзади удивленный голос Джейд. – Это невозможно. Обычно сознание не находится на переднем крае, когда препарат вступает в силу.
Она почувствовала, как Джейд подошла и встала перед ней, дрожа на сильном ветру, прижав руки к бокам.
Зеленые глаза смотрели в ее глаза, и впервые в жизни Корвина почувствовала настоящий ужас. Она смотрела в лицо истинному злу. Монстры были реальны, и они не жили в ее голове. То, что существовало в мире, было страшнее всего, что мог представить ее разум. Она стала свидетелем одной с красивым, невинным лицом и такой обманчивой энергией, что это надурило ее инстинкты. И она должна была найти Вада и сказать ему, что не он злодей, что истинное зло не носит его снаружи, чтобы мир мог увидеть. Истинное зло было коварным.
Приближалось ее время танца со смертью, а Корвина этого не хотела. Ей нужно было еще раз повидаться с матерью. Ей нужно было завести собаку, семью. Она должна была обрести свой счастливый конец с Вадом. Она хотела жить с ним, даже если это жизнь, полная риска для ее разума. Она хотела целовать его в открытую, не боясь, что кто‑нибудь увидит. Она хотела путешествовать с ним по местам, о которых читала в своих книгах. Она хотела, чтобы ее конец был таким, как в книгах, которые она любила. Она хотела когда‑нибудь родить от него ребенка. Она хотела всего.
Она не была готова умереть.
– Но смерть может быть готова для тебя, – промурлыкал коварный голос.
– Ты будешь жить, Виви! – крикнул Мо.
– Помоги мне, Мо, – взмолилась она единственному голосу, который был ее постоянным спутником на протяжении многих лет, не зная, был ли он реальным или иллюзией ее разума, не заботясь об этом, потому что это давало ей надежду на секунду.
– Я здесь, с тобой, – сказал он, давая ей единственное, что он дал ей, свою компанию.
– Подойди к краю, Корвина, – приказала Джейд, и Корвина почувствовала, как ее ноги двигаются без воли, подводя ее к краю крыши.
И она точно знала, как, должно быть, ощущали себя Алисса и Трой, обнимаемые ветром, наблюдая за раскинувшимися горами и бесконечными лесами, готовые поприветствовать их.
Ее волосы разлетались во все стороны, когда она посмотрела на все места, которые она нашла на этой горе, места, заставившие ее впервые в жизни почувствовать дружбу, вожделение, превратившись в глубокую любовь, о которой она никогда не мечтала, но всегда надеялась. Если она умрет, а казалось вероятным, что она умрет, глядя на эти места, ощущая эту любовь в своем сердце, забирая эти воспоминания о нем с собой в загробную жизнь, она хотела уйти – воспоминания о серебристых глазах, шепчущих словах, крепких поцелуях и седой пряди, воспоминания о его обладании, его страсти, его любви к ней.
Она ходила по этим зловещим землям и отмечала их любовью. А когда она уйдет, они снова расцветут.
Слезы текли по ее лицу, когда она смотрела на руины, где ее впервые поцеловали.
– Ты сожгла пианино? – тихо спросила она девушку, ее тело покачнулось от сильного порыва ветра.
Джейд посмотрела на руку, на кольцо на пальце.
– Я была зла.
Она протянула руку, чтобы коснуться его, и Корвина схватила ее за запястье так крепко, как только могла.
– Отпусти мою руку, – закричала Джейд, пытаясь отстраниться, но пальцы Корвины сжались.
Нет, если она отпустит ее, она все разрушит. Она уничтожит Вада, превратит его в оболочку человека. Она не могла этого допустить.
– Я не позволю тебе разрушить еще одну жизнь, – сказала ей Корвина, крепче сжимая ее руку, единственную часть своего тела, которую она, казалось, могла контролировать.
– Какого черта ты делаешь, Корвина?! – услышала она голос Итана снизу, и ей захотелось спросить его, вернулся ли Вад, может ли она увидеть его в последний раз, прежде чем ей придется покинуть этот мир.
Джейд закричала со своей стороны.
– Она сошла с ума! Я нашла ее на крыше и попыталась спустить вниз. Она меня не отпускает!
Чертова сука.
Из‑под них раздавались крики, чтобы Корвина отпустила Джейд, крики, чтобы она не делала ничего сумасшедшего, крики, умоляющие ее не злиться.
Они думали, они действительно думали, что она сумасшедшая. Она бы рассмеялась, если бы могла, над иронией.
– В этом нет иронии, – сказал коварный голос.
– Не слушай ее, – возразил Мо.
Хаос внутри нее собирался заставить ее голову взорваться.
Она почувствовала, как кто‑то еще ступил на запертую крышу.
– Ты красивая девушка, – раздался глубокий, хриплый голос откуда‑то позади них, и явное облегчение, пробежавшее по ее телу, явная боль от того, что он собирался увидеть, почти искалечило ее.
Если бы ее тело не было парализовано, она бы с облегчением упала на колени. Ей хотелось повернуться, броситься в его объятия и никогда его не отпускать, но ее тело оставалось неподвижным.
Она начала всхлипывать.
– Не подходи, Вад, – крикнула она сквозь слезы. – У нее какое‑то парализующий наркотик. Не подходи.
Он даже не обратил на нее внимание.
– Ох, хочешь избавиться от нее? Ради нас? – она услышала, как его голос приблизился, и ее сердце заколотилось.
Ей нужно было остановить его.
– Он даже не разговаривает с тобой, – сказал коварный голос. – Он смотрит на нее. Ему все равно.
– Это ложь! – закричал Мо, и ее голова начала болеть, будто кто‑то колотил ее по черепу изнутри.
Корвина почувствовала, как хватка Джейд ослабла, когда она повернулась к мужчине позади нее.
– Вад. Ты знаешь?
Его голос был соблазнительным. Корвина хорошо знала этот тон.
– Конечно, я знаю, глупая девочка, – усмехнулся он, и его голос приблизился. – Я знаю все, что происходит в Веренмор, не так ли? И я так горжусь тобой. Ты настоящая Деверелл, –гордость в его голосе заставила ее желудок сжаться.
– Он никогда не любил тебя, Корвина, – злорадствовал коварный голос. – Сейчас он просто показывает тебе истинное лицо.
– Ты знаешь, что это неправда, Виви, – напомнил ей Мо, и она застонала, пытаясь сосредоточиться на реальных голосах за пределами своей головы.
Вад все еще говорил с притворной Джейд, его голос становился все ближе.
– Ты ведь знаешь, каково это убивать, да, детка? Кровь, секс, кайф. Это ни с чем не сравнимо.
– Да, – выдохнула Джейд рядом с ней. – Я знала, что ты поймешь меня.
– Отпусти ее руку, Корвина, – приказал он тем знакомым тоном, который она знала до мозга костей, впервые обращаясь к ней.
Корвина почувствовала, как ее дыхание сбилось, ее тело нуждалось в том, чтобы увидеть его, но не могло пошевелиться, первое семя сомнения проникло в ее разум.
– Он хочет ее, – рассмеялся коварный. – Он просто использовал тебя. Она права, он болен, как и она. Он, вероятно, хочет, чтобы ты отпустила ее только для того, чтобы он мог толкнуть тебя сам.
– Виви, не слушай эту чушь, – впервые на ее памяти выругался Мо, его голос прозвучал прямо над коварным, громче. – Он убил бы за тебя, но не тебя. Помнишь, что мы решили? Мы ему доверяем. Доверься ему.
Оба голоса перекрикивали друг друга, и Корвина вскрикнула от боли в глазах, ее тело затряслось от желания рухнуть.
Каким‑то образом придавая всему какой‑то смысл, несмотря на каждое слово, исходящее из его рта, и голоса, кричащему в ее голове, Корвина поверила в него и отпустила единственную безопасность, которая у нее имелась.
Она почувствовала его у себя за спиной, его рука на периферии ее тела нежно обхватила лицо Джейд.
– Ты все это сделала ради меня?
Джейд кивнула, прерывисто дыша.
– Мы принадлежим друг другу. Ты и я, мы идеально подходим друг другу.
Вад усмехнулся рядом с ней.
– Да, это так. Нам нравится сбрасывать людей, не так ли? – его хватка на ее лице усилилась. – Как ты отменяешь действие препарата?
Девушку осенило. Она начала безумно смеяться, пытаясь вырваться из его хватки, но не смогла.
– Ох, Вад. Ты хочешь сбросить меня, да? Это не сработает. Веренмор у меня в крови. Я всегда буду здесь, в этих стенах.
Он наклонился ближе к ней, его голос был жестким.
– Как ты отменяешь действие препарата, хм?
Корвина услышала хихиканье Джейд, ее тело полностью застыло.
– Ты не узнаешь. Она будет твоей маленькой игрушкой, с которой ты сможешь делать все, что захочешь. Заставь ее умолять, заставь ее ползти, – Джейд причмокнула губами. – Я буду наблюдать.
– Теперь он может сделать с тобой все, что угодно, – сказал коварный голос, когда Мо приказал ему заткнуться.
– Наблюдай из ада, – услышала она голос Вада, прежде чем он отпустил ее.
Корвина застыла в шоке, наблюдая, как розовое платье плыло вокруг тела девушки, когда она падала, ее смех звенел на ветру с криками снизу, пока она не упала на землю, ее глаза смотрели на нее, губы изогнулись в безумном смехе, кровь собиралась вокруг ее головы, как демонический ореол, впитываясь в ее розовое платье.
Какая‑то тень скользнула по толпе, и внезапно несколько голосов начали кричать на нее в ее голове, все сразу.
– Я никогда не уйду.
– Я рад, что она умерла.
– Скажи моему брату, что я не убивал себя.
– Сообщи новости моей семье.
– Ты нас слышишь?
– Прыгай, прыгай, прыгай.
– Почему ты, черт возьми, жива?
– Не слушай их!
– Прыгай и покончи с этим, Корвина. Ты же знаешь, что хочешь этого. Тебе здесь нечего делать.
Корвина закричала от давления в черепе, ее глаза, уши, нос, зубы, все болело, когда тело начало трястись, не в силах вынести слишком много ментальной стимуляции, ее голос надломился, когда боль в голове пронзила каждый сантиметр ее тела, которое просто не могло двигаться. Слезы и пот текли по ее лицу, когда она всхлипывала, покачиваясь на краю крыши.
Она почувствовала, что начинает наклоняться вперед, и закрыла глаза.
Рука обхватила ее за талию, оттягивая от края, ее тело напряглось и болело.
– Почему он должен был прийти?
– Скажи моей маме, что я не хотела уходить.
– Отойди от крыши.
– Сдохни, мать твою.
– Посмотри на меня! – прорвалась сквозь шум глубокая команда.
Она почувствовала, как он повернул ее, его руки обхватили ее лицо и наклонили голову, его голос прорезал все звуки в ее голове.
– Корвина, покажи мне эти глаза. Давай, детка.
– Оставь его здесь.
– Прыгай вниз.
– Это единственный конец.
Ее глаза начали закрываться.
– Нет, нет, посмотри на меня. Останься со мной, – приказал его глубокий, гравийный голос, в котором слышалась паника, не похожая на то, что она когда‑либо слышала.
Она не хотела, чтобы он паниковал. Она просто заснет и отключит все в своем теле – свою кожу, которая слишком сильно вспотела, свой мозг, который никак не мог заткнуться, свое сердце, которое билось слишком быстро, слишком громко, свое тело, которое, казалось, выходило из‑под контроля.
Все болело.
– Корвина! – ужас в его голосе достиг ее где‑то в глубине души, где она все еще была способна на последнюю рациональную мысль.
Каким‑то образом она боролась со всем внутри себя и открыла глаза на долю секунды, чтобы посмотреть на него, просто чтобы в последний раз взглянуть на него, ее глаза встретились с этими прекрасными серебристыми глазами.
– Голоса не умолкают, – каким‑то образом ей удалось прошептать.
Она почувствовала, как он поднял ее на руки, когда она начала бормотать что‑то, чего даже не понимала, ее глаза стали пустыми, голоса в ее голове, наконец, взяли верх.
Это то, как ощущалась Пляска Смерти.
Глава 29
Вад
Жизнь без его ведьмы с фиолетовыми глазами была самой страшной вещью, которую Вад мог себе представить, возможность, которая стала слишком реальной в ту долю секунды, когда она чуть не упала.
Он любил свою меланхолию, пока она не коснулась его своей магией – с ее застенчивыми взглядами, которые становились смелее, когда она открывалась ему, с тем, как она принимала его темные стороны и наполняла их своими звездами, с нежностью внутри нее, которая каким‑то образом всегда успокаивала его зазубренные края.
И теперь он не мог представить, как снова вернется к меланхолии, к бесконечной ночи без звезд, к одинокой горе без замка на вершине.
Он не верил ни во что, кроме того, что мог видеть, но было что‑то за пределами его понимания, что привело его к ней. Потому что каковы были шансы, что в тот день, когда слепая Старушка Зельда схватила его за руку, родилась эта девочка. Он не верил в вещи, но жил под их влиянием. Это то же самое, что заставило его отправиться на поиски Фьюри и найти в Институте параноидального шизофреника с фиолетовыми глазами, страдающей слабоумием. Это то же самое, что заставило его остановиться и посмотреть налево от коридора, где он увидел ее впервые.
Вад сидел в том же коридоре, упершись локтями в колени, не сводя глаз с двери, через которую ее провезли.
Он находился в туннеле, когда то же самое неопределимое нечто заставило его вернуться в замок. Он бежал, следуя инстинкту, которого даже не понимал, на крышу, где уже погибли двое молодых людей.
Вытирая лицо рукой, он взглянул на часы, пытаясь сосредоточиться на чем‑то другом, кроме глубокого ужаса, который он ощущал, когда она начала раскачиваться на краю, ее прекрасные глаза остекленели, потерявшись в месте, куда он не мог добраться, ее тело сжималось в его объятиях. Он отвел ее в медицинскую палату, где местный врач ввёл ей безопасное успокоительное, в то время как Аякс вызвал аварийный вертолет Комитета, позволив Ваду доставить Корвину в Институт, где она получит необходимую помощь. Он не солгал ей, говоря, что свернет горы, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Но, боже, он ненавидел этого гребаного ублюдка.
– Мистер Деверелл, – невысокий мужчина, в котором он теперь узнал знаменитого доктора Детту, подошел к нему.
Вад немедленно поднялся на ноги, его грудь сжалась. Он нуждался, чтобы с ней все было хорошо. Он действительно чертовски нуждался в том, чтобы с ней все было в порядке.
– Давайте поговорим в моем кабинете, – другой мужчина указал на боковую дверь, и Вад молча последовал за ним, усаживаясь, пока доктор, прежде чем сесть, наносил несколько снимков черепа на доску с подсветкой.
– Мне нужно понять ваши отношения с ней, прежде чем я смогу поговорить с вами, Мистер Деверелл, – мрачно сказал доктор.
Ваду не понравился тон.
– Когда‑нибудь я женюсь на ней, – ответил он.
Он бы, черт возьми, надел ей кольцо на палец несколько недель назад, если бы не знал, что она запаникует. Ей нужно было пространство, чтобы вырасти и найти свою собственную опору в отношениях и в своем сознании, иначе она пожалеет об этом.
– Это хорошо, – доктор Детта немного расслабился. – Корвина уникальный случай, Мистер Деверелл. Одно только ее воспитание делает ее одним из самых разных случаев, которые я видел за свою сорокалетнюю карьеру.
– Что вы имеете в виду?
Вад был рад, что наконец‑то говорит с доктором, хотя и не об обстоятельствах, связанных с этим.
Одно дело читать ее досье. Услышать анализ ее врача это то, в чем он нуждался, если у них имелся хоть какой‑то шанс на будущее.
– Если бы вы спросили меня несколько лет назад, может ли параноидальный шизофреник вырастить ребенка в одиночку, не повредив его психику, я бы сказал «нет», – начал доктор. – Но Селеста Клемм не только воспитала Корвину сама, она была достаточно разумна, чтобы зарабатывать на жизнь, обучать ее на дому, учить всему, что ей нужно, чтобы быть самодостаточной, все время справляясь со своим собственным недиагностированным состоянием. Это одна из самых необычных вещей, которые я когда‑либо слышал. Но с другой стороны, материнский инстинкт всегда был чем‑то недоученным. Это очень сложный случай.
Вад кивнул, желая, чтобы доктор продолжил, желая, чтобы он добрался до гребаной точки и сказал ему, что с ней все в порядке.
– Корвина сейчас в полном порядке, – сказал доктор Детта, возвращая воздух в легкие Вада.
Тиски на его груди слегка ослабли, челюсти разжались.
– С ней все в порядке, – выдохнул он с облегчением.
– Да, но в будущем она может и не быть в порядке, – сказал ему доктор. – Поскольку оба ее родителя шизофреники, у нее гораздо больше шансов в будущем. Я беспокоюсь главным образом о том, чтобы понять, как этот неизвестный препарат повлиял на нее, были ли вызваны им слуховые галлюцинации на крыше и могли ли они спровоцировать ее психоз. Сейчас вокруг нее слишком много переменных.
Блядь.
– Мы ввели ее в медикаментозную кому, – продолжал доктор Детта, когда Вад замолчал. – Сейчас мы выводим наркотик из ее организма. Когда она придёт в себя, я хотел бы понаблюдать за ней в течение месяца, просто чтобы быть осторожным.
Месяц.
Он пристально посмотрел доктору в глаза.
– Я останусь с ней.
Мужчина улыбнулся.
– Обычно для этого нет никаких условий, но я думаю, что ваше присутствие положительно скажется на ее психике. Сканирование ее мозга в полном порядке, и физиологически она здорова.
– Тогда почему она слышала множество голосов в Веренмор? – Вад наклонил голову, желая понять, что с ней происходит. – И инцидент с зеркалом?
Доктор Детта взглянул на него из‑под очков.
– Я не знаю, что вам ответить, Мистер Деверелл. Человеческий разум чрезвычайно сложен. Она могла просто уловить подсознательные сигналы, которые проявлялись, когда что‑то срабатывало. Ее подруга могла подсыпать ей небольшие дозы наркотика без ее ведома. Или, может, она действительно слышала призраков. Кто знает? У нас нет никаких ответов, и, вероятно, никогда не будет. Я бы подсчитал ваши победы, а прошлое пока оставлю в покое.
– Но она не может вернуться туда сейчас, не так ли?
Он покачал головой.
– Не сейчас. Ее разум должен исцелиться от перенесенных травм и стать сильнее.
Вад посмотрел на сканирование мозга на доске, глядя на ее голову, не понимая этого.
– Что насчет Мо?
Доктор махнул рукой.
– Я думаю, что ее мозг придумал это в детстве, заменяя родителя, который был мертв, и того, кто умственно отставал. Судя по ее рассказам, Мо, вероятно, будет с ней всю оставшуюся жизнь, и не думаю, что это навредит ей. И еще одно, Мистер Деверелл.
Вад снова повернулся к доктору, уделяя ему свое внимание.
– Если вы хотите иметь здоровое будущее с ней, вам нужно следить за любыми признаками ухода в себя или необычного поведения с ее стороны, – сказал ему доктор Детта то, что он уже сказал себе. – Если происходит что‑то странное, вы привозите ее сюда, чтобы мы могли начать лечение раньше.
Вад встал и пожал доктору руку.
– Спасибо вам.
Доктор Детта улыбнулся.
– Она особенная девушка, Мистер Деверелл. Вы счастливчик.
Разве он этого не знал?
Вад вышел из кабинета и направился в конец коридора, глядя на солнечный свет и городской пейзаж.
Веренмор был его домом столько лет, его мечтой, амбициями, страстью так долго. Он должен был сделать выбор между возвращением в место, которое любил, и потерей девушки, которая вдохнула волшебство в его жизнь, или остаться с ней и лишиться места, которое так долго вело его.
Он долго стоял, размышляя, пытаясь представить свое будущее без того и другого.
Он скорее будет скучать по Веренмор, чем по ней.
И черт бы его побрал, если бы он не скучал по Веренмор.
Достав свой телефон, который он хранил, но не использовал в замке, он позвонил своему бухгалтеру, чтобы разобраться с финансами, а затем совершил звонок в Комитет, сообщив им, что не вернется, приказав им сжечь это чертово дерево.
Затем он прошел в палату, где спала любовь всей его жизни, наблюдая, как она сражается в своей голове, сражается, но он не мог бороться за нее. Иногда его нежной маленькой вороне приходилось бороться за себя, пока он просто сидел рядом, давая ей понять, что она больше никогда не останется одна.
КАК ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ
Вад
Они продержали ее шесть месяцев.
Но не позволили ей увидеться с матерью в том же институте просто на случай, если это негативно скажется на ее выздоровлении.
До этого момента.
Вад молча сидел рядом с ней в стерильной палате, а она с надеждой смотрела на мать.
Селеста Клемм тупо уставилась на него.
Вад вспомнил, как встретил ее много лет назад, когда искал фиолетовые глаза, о существовании которых даже не подозревал. Тогда она была ошеломлена, потерялась в своих мыслях, но говорила с ним о своей дочери, о мимолетных моментах, когда любовь так ярко сияла в ее глазах, что внутри у Вада потеплело.
Теперь ей стало хуже.
– Мама, – Корвина дрожащей улыбкой протянула ей руку через стол в палате для встреч. – Ты ведь помнишь Вада, верно? Он приходил к тебе некоторое время назад.
Ее мать не ответила, ее шизофрения и недавнее слабоумие заставляли ее теряться в собственной голове. Вад знал, что это один из самых больших страхов Корвины, что она в конечном итоге станет такой же, как ее мать, и однажды она больше не узнает его.
Он был достаточно реалистичен, чтобы признать, что это может произойти. Он также знал, что, если у нее появятся симптомы, достаточные для того, чтобы вызвать беспокойство у врачей, он свернет горы, в поисках помощи и поддержки, в которой она будет нуждаться, чего никогда не получала ее мать. И если когда‑нибудь она действительно забудет его, он останется ее горой и будет поддерживать ее цветение всеми своими чувствами к ней.
Они продержали ее шесть месяцев.
Она принадлежала ему, сейчас и на всю жизнь, и если существует загробная жизнь, то, возможно, и в ней тоже.
По крайней мере, сейчас ее врач не беспокоился. Она все еще иногда слышала Мо, но редко. Время, проведенное в Веренмор, по какой‑то причине пробудило ее подсознание. Или, может, это было вовсе не ее подсознание. Может, она была немного потусторонней, как Старушка Зельда. Он не знал, и, честно говоря, ему было все равно. Для мальчика, у которого никогда ничего не было, Веренмор был для него всем на протяжении десятилетий. То, что он оставил Университет ради нее, говорило ему о его чувствах больше, чем что‑либо другое. Она была важнее.
– Мама, – Корвина встала, подошла к матери и опустилась на корточки, два поколения красивых женщин с волосами цвета воронова крыла и фиолетовыми глазами смотрели друг на друга. – Мы с Вадом теперь вместе. Мы приехали к тебе на мой день рождения.
Ее мать посмотрела на него, что‑то, возможно, проникло в ее разум.
Вад позволил ей насытиться его взглядом. Его уважение к Селесте Клемм было необычайным. Как она боролась со своей семьей, чтобы родить ребенка, потеряла свою любовь самым ужасным образом и все еще воспитывала дочь, полную любви, сердца и доброты, в то время как борьба с собственным разумом была подвигом, который могла совершить только самая любящая, смелая женщина. И Селеста, возможно, поддалась голосам в своей голове, но ее любовь к дочери все еще где‑то привязывала ее сердце.
– День рождения, – пробормотала она, и улыбка, которая расколола лицо Корвины, стоила всего пребывания в гребаном институте.
– Да, мама, – Корвина сжала ее руки, ее фиолетовые глаза были полны любви. – Сегодня мой день рождения.
Селеста продолжала смотреть на него.
– Мальчик. Нашел.
– Да, Селеста, – наконец заговорил Вад, обращаясь к ее матери. – Я тот самый мальчик, который спрашивал вас о ней много лет назад.
– Мальчик. В безопасности.
Вад наклонился вперед, его слова были обещанием, которое, как он надеялся, достигнет ее и даст ей немного покоя.
– Да, я буду охранять ее. Теперь вы можете быть спокойны.
Ее мать посмотрела на Корвину, поднимая прядь ее волос.
– Ворон.
Корвина начала всхлипывать, и эмоции сдавили горло Вада, богатство связи и любви между ними было настолько ощутимо в палате, что он чувствовал, как оно пульсирует на его коже. Несмотря ни на что, Селеста Клемм любила свою дочь больше, чем кто‑либо когда‑либо любил своего ребенка.
– Я люблю тебя, мама, – задохнулась Корвина, обнимая мать за шею. – Я так сильно тебя люблю.
Селеста осторожно обняла дочь, ее фиолетовые глаза остановились на Ваде.
– Ворон, – повторила она, прежде чем ее глаза затуманились, и она ушла в себя.
Корвина наконец отпустила ее, вытирая щеки, и подошла к нему.
– Мы уезжаем, мама. Я скоро приеду к тебе.
Селеста оставалась в себе.
Вад подхватил Корвину на руки и вывел в коридор, за окном бушевала непогода.
– Думаешь, нам следует подождать, пока буря пройдет, прежде чем мы уедем? – спросила она, ее глаза слегка покраснели и опухли.
Вад притянул ее ближе.
– Несколько часов.
Она кивнула, ее губы дрожали, а сияющие фиолетовые глаза смотрели на него.
– Я не хочу тебя забывать, – прошептала она, вцепившись в его куртку. – Не хочу оставлять тебя одного, не так.
Любовь к этой девушке, этой хрупкой, маленькой девушке, которая коснулась его глазами и вдохнула магию в его мир, росла в нем, переполняя. Он прижался поцелуем к ее дрожащим губам, затем поцеловал ее милое колечко в носу, которое было одной из его любимых вещей, кусочком серебра на ней.
– Маленькая ведьма, – он нежно поцеловал ее. –Ты оставишь меня, когда корни роз на твоей могиле...
– Оставят корни роз на твоей, – закончила она, услышав это несколько раз в течение нескольких месяцев, глубоко вздохнув.
– Кто я? – спросил он, зная, что это всегда успокаивало ее, когда она пугалась.
– Мой дьявол, – пробормотала она.
– И?
– Мое безумие.
– И?
– Моя гора.
–Хорошая девочка, – он похвалил ее, зная, что она любит, и увидел, как вспыхнули ее щеки.
Она приподнялась на цыпочки, нежно целуя его своей сливовой помадой, заставляя его повеселеть. Он никогда не понимал ее очарования – каждый день подбирать губы к одежде, но ему нравилось пробовать их на вкус, и каждый был сюрпризом.
– Что мы теперь будем делать? – спросила она, ее фиолетовые глаза загипнотизировали.
В ее глазах было колдовство, и он был околдован, одурманен, изгнан.
– Жить, – ответил он, унося ее в мир, который совсем не был похож на тот, в который они влюбились.
ИЛИ НЕТ?
Корвина
– Смотри на меня, – приказал он ей, Корвина застонала, повернув голову, ловя его серебристый взгляд, когда он вошел в нее сзади, прижавшись спиной к ней на кровати, медленно двигаясь в ней ранним утром, прежде чем ему пришлось вывести на прогулку Графа, их двухлетнего хаски.
Они жили в своем зимнем доме в заснеженных горах, большом коттедже‑особняке на земле, принадлежавшей семье Деверелл, недалеко от места, в которое они влюбились, хотя больше никогда там не бывали.