I. Жезл, как бита
С раннего утра Калач дважды набирал номер телефона второго секретаря райкома партии. Длинные гудки в трубке давали понять, что хозяин кабинета отсутствует или не желает поднимать трубку. И третья попытка, предпринятая через пятнадцать минут, не увенчалась успехом. Он достал из внутреннего кармана кожаной куртки цветную фотографию, с которой взирало милое лицо брюнетки с карими глазами и чувственным ртом.
«Эх, Лариса, Лариса, когда ты перестанешь меня огорчать? — прошептал он, опасаясь, что кто-то может подслушать. — Знать бы, изменила ты мне с этим напыщенным и самоуверенным хряком или это лишь злые сплетни? Не зря видно говорят, что красивая жена это чужая любовница, потому что очень нелегко ей устоять от искушения и похоти. Бывают же исключения, когда женщина красива, умна и верна своему супругу по крышку гроба».
Вячеслав Георгиевич еще несколько минут, словно под гипнозом, пристальным и недоверчивым изучал до боли знакомые черты лица. Пытался проникнуть в мир ее мыслей, сокровенных планов и надежд, но тщетно, поскольку не обладал способностями экстрасенса и прочих ясновидцев. С досадой, но бережно, чтобы не помять, спрятал фото в карман. Прикурил спичкой сигарету, что делал крайне редко, лишь в ситуациях сильного волнения, тревоги и огорчения. Бросил окурок в тяжелую стеклянную пепельницу.
В третий раз позвонил, теперь уже в приемную райкома и, заслышав женский голос, не представившись, строго спросил:
— Где Александр Петрович Слипчук?
—На совещании в обкоме партии, — ответила секретарь-машинистка.— Путь неблизкий, поэтому на зорьке выехал с водителем.
— В котором часу совещание?
— В десять ноль-ноль в здании политпросвета.
— На сколько времени рассчитано?
— Я такой информацией не обладаю. У Александра Петровича в Симферополе могут быть и другие важные партийные дела и встречи в секретариате и отделах обкома партии, — ответила женщина. С опозданием вспомнила, что прежде, чем ответить на вопросы абонента, следует выяснить его личность и должность. Она с нотками вины поинтересовалась:
— Представьтесь, пожалуйста. С кем имею честь?
—Руководителей района следует знать по голосам, — упрекнул он.
—Я лишь второй месяц, как работаю в этой приемной. Еще не всех…
— Тем более, — резко перебил Калач и положил трубку на рычаг. Окинув взором просторный кабинет с длинным Т-образным столом с рядами стульев, тумбочку с гирляндой телефонных аппаратов и цветным телевизором «Фотон» в нише книжного шкафа, Вячеслав Георгиевич подумал: «В сталинский период перед сотрудниками НКВД первые секретари обкомов, райкомов, не говоря уже о председателях областных городских и районных исполкомов, о поселковых и сельских, даже вспоминать не приходится, испытывали панический страх и трепет. Дрожали, как осиновый лист на ветру. А нынче с начальниками и сотрудниками милиции мало кто считается. По пустяковому поводу вызывают на «ковер» в обкомы, горкомы и райкомы партии, рядовые инструктора, курирующие деятельность правоохранительных органов, возомнили себя генералами. А прежде офицер НКВД мог накопать компромат на любого большого партийного функционера и отправить в карьер или на лесоповал. Да были времена, когда Сталин железной десницей управлял великой страной.
Это потом уже после смерти вождя свинопас Никита Хрущев, не столько из соображений наказания за политические репрессии, в которых он сам активно участвовал, сколько из чувства мести инкриминировал бывшему кумиру культ личности с ночным выносом тела из мавзолея. А вот рыцарь революции, железный Феликс Дзержинский, — майор перевел взгляд на портрет, висевший на стене, на его креслом, — как и Ленин, остался незапятнанным и ныне является обязательным атрибутом в кабинетах начальников МВД, КГБ, прокуратуры. А его слова о «горячем сердце, холодной голове и чистых руках чекиста» цитируют ораторы почти на каждом совещании, посвященном борьбе с преступностью и охране общественного порядка. Однако, куда завели меня рассуждения, экскурс в прошлое. Минул звездный час ВЧК, ГПУ и НКВД и надо считаться с реалиями, с тем, что КПСС является руководящей и направляющей силой советского общества». Но я никому не позволю грубо и бесцеремонно вторгаться в мою личную и семейную жизнь.
Вячеслав Георгиевич нажал одну из кнопок на пульте селекторной связи и велел секретарю своей приемной:
— Анжелика, завари кофе без сахара.
— Минуточку, товарищ майор, будет сделано, — пообещала она. Вскоре, миновав узкий тамбур двери, вошла с чашечкой кофе, над которой исходил аромат, в кабинет. Ковалев кивком головы поблагодарил сотрудницу и попросил: — Если кто-нибудь, на исключением первых лиц района, позвонит, то ответь, что я занят, либо на выезде.
— Так точно! — по уставу ответила Анжелика. Едва за ней закрылась дверь, Вячеслав Георгиевич, прозвенев связкой ключей, открыл дверцу стального сейфа и достал початую бутылку коньяка «Коктебель». Наполнил золотистого цвета напитком стограммовый стакан.. Выпил, пригубил кофе и решил: «Что ж, коль нет других вариантов, придется не развязывать, а рубить с плеча этот гордиев узел, пока дело у них не зашло слишком далеко. И сегодня же, откладывать на потом нет смысла. Итак, начало совещания мне известно и продлится оно не более трех часов. Обкомовские аппаратчики из опасений нажить геморрой, долго засиживаться не любят. Это отчетно-выборные конференции, иногда растягивают на два дня. Но они проводятся не чаще одного-двух раз в течение пятилетки, в основном для избрания делегатов на очередной съезд КПСС. С учетом времени на обратную дорогу Александр Петрович возвратится в свои пенаты не раньше трех-четырех часов пополудни. Встречу его с «почестями».
Калач потянулся рукой к плоской бутылке с коньяком, но, взглянул на портрет «железного Феликса», воздержался решив, что для разгона крови ста граммов вполне достаточно.
В два часа пополудни, пройдя мимо дежурной части с оружейной комнатой в фойе районного отдела милиции, майор вышел во внутренний двор здания. Возле служебной «Волги» бежевого цвета его поджидал водитель, сержант Михаил Трошин.
— Табельное оружие при тебе? — спросил начальник.
— Так точно! — милиционер-водитель хлопнул ладонью по кобуре, в которой покоился пистолет Макарова. — Я ведь в каком-то смысле не только водитель, но и ваш телохранитель.
— Ни в каком-то, а в самом прямом. Хотя я и сам за себя могу постоять, но лучше, когда рядом надежное плечо, — заметил офицер, — разные ведь бывают ситуации. По коням!
Трошин запустил двигатель и спросил:
— Что-то серьезное предстоит?
— Возможно, но последствия предвидеть сложно.
— Куда маршрут?
— К автомобильной трассе «Керчь-Феодосия-Симферополь».
Михаил выехал со двора и «Волга» плавно покатила по улицам поселка к его окраине. — Товарищ майор, зачем вам рисковать лишний раз? Для этого есть группа захвата, сотрудники угрозыска.
— Это тот случай, когда лишние свидетели не нужны.
—Вы что же, решили сами взять преступника. А вдруг он не один?
— Почему бы и нет, — усмехнулся Вячеслав Георгиевич. — Опыт и навыки есть. Будучи участковым инспектором и оперуполномоченным угро приходилось обезвреживать злодеев, вооруженных финками и обрезами. Начальник милиции — не красная девица. Он обязан мгновенно реагировать и решительно действовать в любой опасной ситуации. Ты ведь, Михаил, знаешь, что я не канцелярская крыса. Кабинетной, бумажной возне предпочитаю участие в серьезных оперативно-розыскных мероприятиях. Начинал с самой низкой ступеньки. После службы в армии устроился милиционером ППС, затем закончил Одесскую специальную школу милиции, служил участковым инспектором, оперуполномоченным и начальником угро. На мотоциклах К-750 и МТ-9 и в холод и в зной мотался по сельским дорогам, усмирял грабителей, хулиганов, пьяниц и заработал себе радикулит. Теперь организм, словно барометр, реагирует на смену погоды. Спасаюсь баней и сауной. После учебы на заочном отделении Киевской высшей школе милиции заместителем начальника, а ныне начальником райотдела внутренних дел.
—Вячеслав Гаврилович, вашей биографии, послужному списку можно по-доброму позавидовать, — польстил сержант.
—Не надо завидовать, а следует упорно идти к цели. Причем, не надеясь на протекцию и добрых дядей с генеральскими погонами.
— И все же, товарищ майор, я бы на вашем месте не подставлял грудь под бандитские пули и ножи, — Это лишь в кинофильмах «рожденная революцией», «Место встречи изменить нельзя», «Следствие ведут знатоки» и в других все предстает героически и романтично, а в жизни буднично и нередко трагично. Милицию, особенно в праздничные дни, когда народ отдыхает и развлекается, можно сравнить со свадебной лошадью, у которой голова в венке, а задница в мыле…
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Калач. — Точно подмечено. Сам придумал или кто подсказал?
— В гараже анекдоты травили, кто-то из ребят выдал на-гора этот перл. — Отличный перл. На сотрудников милиции, в отличие от КГБ и прокуратуры, часто летят шишки, нас подставляют, делают козлами отпущения. Мы — не столько блюстители, сколько чернорабочие правопорядка, так как круглосуточно имеем дело с деклассированными элементами, отбросами и пороками общества— убийцами, насильниками, грабителями, расхитителями народной собственности, алкоголиками, наркоманами и проститутками. Сотрудники прокуратуры лишь пожинают плоды наших напряженных трудов, повседневной рутины. Отчасти по этой причине существует глухое противоборство не только между министром МВД Николаем Щелоковым и председателем КГБ Юрием Андроповым, но и сотрудниками этих могучих ведомств. Борьба не только за трон генсека, но и место возле этого трона, жестока и бескомпромиссна.
— Товарищ майор, ну ее к лешему большую политику, — отозвался водитель, внимательно наблюдая за дорогой и редкими встречными машинами. — Я знаю, что когда паны дерутся, то у холопов чубы трещат.
— И то верно, меньше знаешь, спокойно спишь, — согласился начальник и за сотню метров до поворота на трассу «Феодосия – Симферополь» велел:
— Стоп-машина! Приехали. Михаил, сбавив обороты двигателя, съехал на обочине и нажал на педаль тормоза. Вышли из автомобиля на свежий воздух.
Благоухал июль — макушка лета. Погода установилась солнечная, безветренная. В небе ослепительно-желтым лимоном сияло солнце. От палящих лучей поникли листья на деревьях и кустах, трава и полевые цветы. С левой стороны от дороги, где еще недавно янтарем отливали колосья озимой пшеницы, желтела свежескошенная жесткая стерня. Вдалеке, почти на дымчато-сиреневой линии горизонта, ползал трактор с плугом, за которым черной линией тянулась борозда. Не слышно пения утомленных жарой птиц, все замерло, будто перед грозой. На небе ни одного облачка и земля заждалась дождей.
— Товарищ майор, в эту пору люди плескаются в прохладе моря, нежатся на пляжах, а мы, крымчане, редко пользуемся этой благодатью, — посетовал Михаил. — За сезон удается лишь три-четыре раза побывать на Азовском море, в Каменке. А ведь я люблю порыбачить в бухте у мыса Казантип. Увлекаюсь ловлей на спиннинг кефали, керченской сельди, камбалы-глоссы, сарганов, ну и конечно, бычков. И не столько ради добычи, сколько ради спортивного интереса.
— А у меня хобби – охота из карабина «Сайга» на кабана, лис и мелкую дичь, — признался начальник. — только времени на это азартное занятие нет. А насчет отдыха на море, ты совершенно прав. Надо организовать выезд свободных от службы сотрудников и членов их семей на пляж Арабатской стрелки. Поручу это дело замполиту, а то горазд на язык, утомил всех своими занудными лекциями. С автобусами проблем не будет, начальник ГАИ подсуетится. А то ведь за бесконечной текучкой дел и лето пролетит.
— Да, когда дел много, то время не течет, а летит, — подтвердил водитель
— Это для малых детишек и больших бездельников летний день кажется вечностью, — произнес Валентин Георгиевич, припомнив пору детства и юности. А сейчас самое утомительное ожидание.
— Кого мы ждем и какова моя роль? — спросил Трошин.
— Одну важную персону. Он будет с водителем. Мне предстоит серьезный мужской разговор. Твоя задача контролировать поведение его водителя. Необходимо будет изолировать его, а возможно и случайных пассажиров, что маловероятно, от вмешательства и каких-либо физических действий. Он ведь тоже, как и ты, охраняет своего шефа. Но я знаю, что Александр Петрович не любит себя стеснять посторонними людьми, поэтому их будет двое.
— Если я не ошибаюсь, то речь о втором секретаре райкома Слипчуке?
— Не ошибаешься. За умение держать язык за зубами, сообразительность и отличное вождение я тебя и ценю, — признался Калач. — Иначе бы поменял на другого извозчика.
«Какая черная кошка между ними пробежала?» — терялся в догадках Михаил, но спросить не решился, ибо предпочитал не совать свой нос в чужие дела и проблемы, тем более чреватые конфликтами и скандалами.
— У тебя монтировка или жезл есть? — спросил начальник.
— Конечно, и запасное колесо в багажнике.
— Колесо мне не потребуется, а вот.., — майор несколько секунд размышлял, на чем остановить выбор, — а вот жезл потребуется. Я в штатской, цивильной одежде, а ты в милицейской форме. А то ведь на скорости пролетят мимо и мой план пойдет коту под хвост. Поэтому придется тебе, Миша, исполнить функции госавтоинспектора. Ты ведь, до того, как я тебя взял водителем, служил в ДПС, дело знакомое?
— Да, служил.
— Поди, навыки и сноровку гаишника не утратил?
— Не утратил, — без энтузиазма подтвердил сержант, смутно ощутив зловредность отведенной ему роли. Вылез из кабины, открыл багажник и достал из чехла жезл и черно-белыми полосами. Возвратился с ним в салон «Волги».
— Сувенир, реликвия. Ребята подарили перед уходом из ДПС,— сообщил водитель и посетовал. — Тяжелый, будто чугун, рука устает держать. Вожу на всякий пожарный случай.
—Дай-ка, подержу, проверю твой сувенир. Сейчас, как раз тот самый случай, испытаю его в работе, — Вячеслав Георгиевич потянулся рукой к отшлифованной до лоска рукоятке жезла. На ней было выгравировано «Трошин». Похлопал им по ладони левой руки:
— Именной, нестандартный, тяжелый, можно вместо молотка гвозди заколачивать.
— Выточен из мореного дуба, — пояснил сержант. — Я его берегу, как зеницу ока, вроде талисмана, приносящего удачу.
— Прочный, надежный, лучше пластмассового, — оценил Калач. — Тебе, Миша, не помешало бы поступить в специальную школу милиции или в симферопольский автодорожный техникум. За направлением, рекомендациями дело не станет. Это даст шанс дослужиться до начальника отделения ГАИ или МРЭО.
— Поздновато, мне до выслуги лет восемь осталось, — ответил Трошин.
— Учиться никогда не поздно. Станешь офицером с приличной зарплатой, а потом и пенсией. Не придется после службы устраиваться вахтером или сторожем, ведь пенсии у рядового и младшего начальствующего состава невелики.
— Знаю, устроюсь автослесарем на СТО.
— Михаил, там вакансий не бывает, принимают по протекции и большому блату.
— Хотя об этом пока рано думать, но я рассчитываю на вашу помощь.
— Конечно, помогу, чем смогу. А сейчас ты мне должен оказать услугу, — произнес майор и увидел, как напряглись мускулы на лице водителя, брови в озабоченности сошлись на переносице. «Моя просьба ему явно не по душе». — понял начальник и вслух выразил сомнение:
—Пожалуй, придется мне самому поработать с жезлом. Слипчук и его водитель Федор, привыкшие к тому, что инспектора ГАИ, знающие номера и серии чиновничьих автомобилей, отдают им честь, берут под козырек, могут не отреагировать на жезл. Промчатся мимо, а гоняться за ними неприлично, ниже нашего достоинства.
— Вполне могут, уже были такие случаи, когда я служил в ДПС, — с затаенной радостью сообщил Трошин. — Однажды за превышение скорости я пытался остановить «Волгу» председателя райисполкома. Тот вызвал на «ковер» начальника отделения ГАИ и всыпал мне на орехи. Хотя водитель чиновника создал аварийную ситуацию и только по счастливой случайности не совершил ДТП.
— Ладно, Михаил, вольно, не напрягайся. Я сам сыграю роль госавтоинспектора, а ты не глуши двигатель, будь готов к погоне, если не остановятся.
— Давайте задействуем экипажи ДПС?
— Сами управимся, — возразил Калач и уверенно взял в правую руку тяжелый жезл.
— Вы же одеты по- гражданке?
—Зато личность заметная, поэтому трудно не увидеть, тем более в ясную погоду. Обязательно остановятся, даже ради любопытства.
Майор с жезлом в руке вышел к обочине. У сержанта немного отлегло от сердца, ибо он опасался быть втянутым в скверную историю. «Что они не смогли поделить? Нашла коса на камень», — размышлял он, глядя на ленту асфальта, уходящую к основной трассе, соединяющей два приморских города.
Калач издали наблюдал за трассой, по которой на встречных курсах мчались грузовые и легковые автомобили, автобусы и фуры. На какое-то мгновение самоуверенность оставила его и внутренний голос подсказал: «Не разумно обострять отношения с теми, кто выше по должности, что чревато большими неприятностями и непредсказуемыми последствиями. Лучше спустить дело на тормозах, со временем все перемелется и страсти и обиды угаснут. Может, действительно, внушить себе мысль, что ничего предосудительного и оскорбительного для меня для моей чести нет? Ради служебной карьеры, семейного благополучия? Нет, проявив слабость, струсив в критический момент, я перестану себя уважать и, как личность, деградирую. Если бы знать, что отношения между Слипчуком и Ларисой не зашли слишком далеко, то можно было бы ограничиться культурным, но суровым предостережением? А, если они перешли грань? Нет, не в моих правилах пасовать и отступать, ведь не случайно риск называют благородным делом».
Вячеслав Георгиевич скорее интуитивно почувствовал, прежде чем увидел, как черного цвета «Волга» повернула с трассы налево и нарастила скорость. Он в ожидании приближающегося автомобиля неподвижным монументом встал у самой границы обочины и проезжей части дороги.
Жестокий клинч
— Федор, погляди-ка, у тебя зрение, как у орла, что это за пожарная каланча маячит у обочины? Никак Калач собственной персоной?— всматриваясь через лобовое стекло, сквозь ровный гул двигателя и шорох шин велел Слипчук своему водителю Цыгейка.
—Он самый, наш главный блюститель, начальник милиции, его за версту видно, — отозвался тот.
—С чего бы ему на дорогу выходить, подменять инспекторов ДПС?
— С причудами майор, — усмехнулся Федор. —Другие начальники из кабинетов по рации командуют подчиненными, а Калач лично участвует в рейдах и операциях по задержанию хулиганов, пьяниц, проституток… Самых буйных доставляет в райотдел. Вот и сейчас вместо гаишников с жезлом вышел на трассу. Быкует, упиваются властью, наводит страх на водителей, будто главный в районе, как во времена НКВД. Непредсказуем. Вообще то, странный мужик, необычный. До него таких начальников не было
— Ничего странного,— возразил партработник. — Подает пример подчиненным, как надо наводить порядок. А кабинетных работников, бюрократов и без него хватает.
Цыгейка увидел, как Калач движением жезла указал остановиться.
— Александр Петрович, что прикажите делать? Может, как обычно, проедем. Ударю по газам. Гаишники не то, что останавливать, честь вам должны отдавать.
—Уважим, не рядовой ведь, а майор. К тому же не каждый день начальник милиции дежурит с жезлом, — ответил секретарь. — Хотя я по табели о рангах полковник.
— Тем более, пошел он…,— поддержал водитель, намереваясь прибавить скорость.
— Остановись, узнаем, что ему надо? Может с машиной неполадки и попросит отбуксировать.
Сбавляя скорость, Федор ответил:
— Миха —опытный шофер, в случае поломки сам бы справился или вызвал бы по рации инспекторов ГАИ, а те торчал бы у обочины. У них своих буксировщиков вдоволь. Здесь что-то другое?
Он остановил «Волгу» в полуметре от мрачно взиравшего на них офицера. Слипчук опустил стекло и иронично-добродушно спросил:
— Что случилось, майор? Неужели в ГАИ некомплект и ты вынужден лично обеспечивать и контролировать соблюдение водителями Правил дорожного движения? Или двигатель в авто забарахлил и нужна помощь?
— Александр Петрович, ваша ирония неуместна, — сухо отозвался Калач. — В службе ГАИ и ДПС вакансий не бывает. Желающих много, принимаем по конкурсу.
— Тогда почему с жезлом и в цивильной одежде, а не при параде? Могли бы проехать мимо, тем более, что Цыгейка строго соблюдает правила безопасности движения.
— Могли бы, но не проехали, и сами догадываетесь почему? — с вызовом ответил майор.
— Почему? — удивился Слипчук, пребывавший в бодром настроении, потому что на совещании руководство района, вопреки прогнозам, не подверглось критике, но и похвалы не прозвучало. И это уже позитив. Лучше умолчание, чем нелицеприятная, публичная порка. По случаю того, что гроза прогремела в стороне, Александр Петрович вместе с коллегами в обкомовском буфете выпил граммов по сто пятьдесят коньяка «Ай-Петри».
—Потому, что между нами назрел мужской разговор, — мрачно произнес начальник милиции. — Давайте выясним отношения без свидетелей. Если откажитесь, то у меня будут основания презирать вас, как труса.
— Смело, неожиданно, — не то удивился, не то обиделся Слипчук. Взглянул на озадаченного Федора, открыл дверцу и вылез из авто.
— Отойдем в сторону, — не глядя на соперника, предложил Калач и указал на зеленеющее на краю лесополосы колючее деревцо боярышника. Молча, отошли от «Волги» на пару десятков метров.
— Вячеслав Георгиевич, что случилось? Ты в здравом уме? — первым спросил второй секретарь.
— Случилось и для тебя это не является неожиданностью, — промолвил майор и пристально поглядел. — Когда перестанешь волочиться, приставать к моей супруге с неприличными предложениями?
— С чего ты взял? В чем конкретно проявились эти предложения?
— Вопросы задаю я, а ты отвечайте.
—Мг, возомнил себя прокурором?
— Я — начальник милиции.
— Начальник РОВД, но не министр МВД, поэтому я не обязан держать отчет, — твердо изрек Александр Петрович.
— Ответишь, — теряя самообладание, произнес майор. — Почему флиртуешь с моей женой, не даешь прохода, склоняешь ее к интимной близости? Или в аппарате райкома не хватает красивых баб? С ними и кувыркайтесь, коль сперма давит на череп. Превратил контору в гарем.
— Это все козни, домыслы, сплетни недругов и завистников, решивших посеять между нами вражду, — пояснил Слипчук и миролюбиво продолжил.— Вячеслав Георгиевич, ты же по образованию правовед, юрист, должен руководствоваться не эмоциями, а разумом, фактами. Как там у вас, вещдоками.
— Вещдоков предостаточно. Я навел справки, именно из твоей приемной поступают и письменные и устные приглашения Ларисе Юрьевне на участие в симпозиумах, конференциях, совещаниях, концертах и в других культурных мероприятия, в том числе в банкетах и фуршетах. Причем с твоей подачи ее постоянно избирают в президиумы, оргбюро, составы комитетов и комиссий, в жюри творческих конкурсов.
— Что в этом плохого, предосудительного? Лариса Юрьевна— умная, обаятельная и очаровательная женщина. Она способна не только украсить, но наполнить глубоким содержанием любое публичное культурно-просветительское мероприятие.
— Ты вручаешь ей цветы, почетные грамоты, дипломы, сувениры, ювелирные изделия, французские духи и косметику. И очевидно, не без корысти.
— Многим и не только женщинам, но и мужчинам за активную работу, личный вклад в развитие культуры, эстетического воспитание людей оказываю почести. Вячеслав Георгиевич, пойми, наконец, что у меня такие функциональные обязанности в идеологической и гуманитарной сферах. Я ведь не обвиняю тебя в том, что ты изобличаешь преступников, охраняешь правопорядок, лично усмиряешь хулиганов, пьяниц, самогонщиков, а сегодня вот работаешь за сотрудников ГАИ. Почему у тебя вызывают необоснованные подозрения мои вполне законные действия, использование моральных и материальных стимулов для поощрения наиболее активных, отличившихся граждан, которыми по праву гордится наш район.
— И мою жену считаете активисткой?
—Обязательно, в социально-культурной сфере. Поэтому у тебя нет причин для ревности.
—Оставьте ее в покое. Я обнаружил у нее твои любовные послания с комплиментами «дорогая моя, милая, нежная», с откровенными желаниями и намеками. Как это понимать?
Слипчук призадумался, не найдя убедительных аргументов и чувствуя, как нарастает его агрессия, попросил:
— Вячеслав, не горячись, охлади свой пыл. Что ты, как задиристый пацан. Я бы еще мог понять парня восемнадцати-двадцати лет от роду, а тебе перевалило за тридцать пять. Пора остепениться, трезво посмотреть на жизнь, далекую от идеала и совершенства с ее достоинствами, пороками и искушениями. Кстати, почему ты в служебное время под «градусом»? — уловил он запах спирта.
— Ты тоже – не ангел. Как из бочки разит коньяком, — парировал выпад офицер.
— Я бы на твоем месте умерил пыл, трезво соизмерил свои силы и шансы, прежде, чем начинать поединок. Иначе я инициирую рассмотрение на бюро вопроса о состоянии дел по борьбе с преступностью и охране правопорядка. И будьте уверены мои инспектора и сотрудники КГБ и прокуратуры вскроют недостатки, накопают достаточно компромата для признания вашей профнепригодности и отстранения от должности.
— Только посмей, я не потерплю шантажа и угроз! — повысил голос Калач.
Поняв, что майор – крепкий орешек и его на испуг не взять, Слипчук сменил тактику и дружелюбно произнес:
— Ладно, погорячились, выпустили пар, отвели душу и будет. Предлагаю вечером встретиться в ресторане «Золотой колос», я угощаю. В спокойной обстановке, ка говорится, посидим-погудим, расставим все точки над i. У нас нет причин для неприязни и вражды.
—Хочешь откупиться, задобрить? Да я с тобой на одном гектаре не сяду,— ухмыльнулся майор. — Я достаточно зарабатываю, чтобы самостоятельно оплатить заказ в ресторане и не быть в долгу.
—Давай майор, без пошлости. Между прочим, я по табели о рангах полковник Советской армии и, значит, выше тебя по знанию. Прошу вести себя корректно, соблюдать субординацию.
— Плевать я хотел на твое звание и субординацию. МВД министерству обороны не подчиняется.
— Да, не подчиняется, это самостоятельные ведомства, — согласился Александр Петрович. — Но не забывай, что законодательная, исполнительная и судебная власть подконтрольны партии.
— По служебной линии я подчиняюсь начальнику УВД, министру и их заместителям.
— Ладно, не будем спорить. Кто из нас не без греха. Да, мне нравится твоя супруга и она свободна в своем выборе. У нас в стране Конституцией гарантировано равенство прав мужчины и женщины. То, что я ей симпатизирую, не является пороком или криминалом, — пояснил второй секретарь. — Ты должен гордиться, что твоя жена столь красива и популярна, что ее не обходятся стороной разные почести и подарки. Ты же не можешь запретить человеку любоваться великолепными видами крымской природы: горами, лесами, морем или полотнами великих живописцев. Подобное происходит и с созерцанием красивых, очаровательных женщин, вдохновляющих мужчин на подвиги и творчество.
— Не разводи демагогию. Если нравится слабый пол, то щупай и разминай других баб, а Ларису не тронь.
— Впервые вижу такого нордически стойкого без порочащих связей милиционера. Слышал, что ты и сам не прочь приударить за молоденькими красотками. В твоем отделе среди следователей и сотрудниц инспекции по делам несовершеннолетних есть соблазнительные особы. Все мы из одного теста, порой, неспособны устоять перед сладким искушением. Тем более, что женщины сами готовы предаваться этим забавам, — озвучив эти слова, Слипчук лишь теперь осознал, что косвенно намекнул на то, что и Лариса Юрьевна тоже небезгрешна, и тем самым совершил роковую ошибку
— Ага, вот я тебя и поймал на слове. Никто тебя за язык не тянул, сам признался. Значит, решил сделать из меня рогоносца, опозорить, выставить на посмешище, — распалялся Калач.
— Даже в мыслях такого не было. В тебе неожиданно пробудился синдром Отелло, горячая кровь мавра, задушившего Дездемону.
— Я тебе, бабник, покажу и мавра, и Дездемону! Охота за чужими женами тебе будет стоить карьеры. Видно ничему не научила незавидная судьба всесильного Лаврентия Берия,- большого любителя «клубнички»,— с закипающей кровью процедил майор.
— Эка, в какие дремучие дебри тебя занесло с мрачными и нелепыми аналогиями. Да кто ты такой, чтобы мне указывать и учить жизни?! — вспылил Александр Петрович, теряя самообладание. — При желании сотру тебя в порошок и выше майора не дослужишься, да и этого лишишься.
—Выкусишь, я заработал это знание своим горбом. На всю жизнь зарубишь себе на носу, как волочиться, приставать к Ларисе Юрьевне! — с закипающей кровью кликнул майор и с размаха ударил его жезлом по плечу. Добротный серо-стального цвета костюм лопнул по швам. Пострадавший, взвыв от боли, прикрыл лицо правой рукой. И тут же по ней пришелся второй удар. Слипчук успел скользнуть пальцами по лицу обидчика, поцарапав ногтями кожуи ноздрю носа. Калач левой рукой схватил его за ворот, затрещал шелк разорванного галстука, горохом посыпались пуговицы с пиджака. Третий удар, нанесенный жезлом по бедру свалил соперника в траву. В гневе бросил сверху жезл. Но тут же, сообразив, что это улика, поднял его.
— Остановись, сволочь! — простонал пострадавший. — Я созову бюро или пленум, пробкой вылетишь из партии.