Именитые гастролеры— артисты театра, эстрады, кино и цирка — не часто радовали своим искусством жителей степного городка с населением не более 60 тысяч человек. Мои попытки на День милиции заманить известных артистов Крымской госфилармонии Юрия Богатикова, Софию Ротару и Зою Рудник, не увенчались успехом. В этот день они были задействованы в концертных программах в Большом Кремлевском Дворце съездов, который лично патронировал Щелоков, либо в доме культуры УВД. Поэтому обходились силами участников художественной самодеятельности музыкальных школ, трудовых коллективов предприятий железнодорожного узла, машиностроительного или консервного заводов. Несколько раз я намеревался создать коллектив художественной самодеятельности из числа сотрудников ГОВД и членов их семей, но Калач к этой инициативе отнесся скептически: «Некогда нам песни распевать, вальсы и ламбаду танцевать. Надо ловить преступников, блюсти порядок в городе» После такой реакции подполковника мой энтузиазм угас.
Мое личное участие проявилось в том, что однажды вместе с очаровательной брюнеткой был ведущим одного из концертов во Дворце культуры, посвященном Дню милиции. Со сцены тогда провозглашались приветствия, поздравления от партийных и советских органов, а лучшим сотрудникам милиции были вручены знаки «Отличник советской милиции», почетные грамоты и сувениры. Затем по традиции состоялся концерт, лейтмотивом которого была песня «Наша служба и опасна, и трудна» из популярного сериала «Следствие ведут знатоки» и в завершение застолье. Врезалось в память очное и емкое сравнение, озвученное личным водителем Калача старшиной Евгением Влажко: «В праздничные дни милиция подобна свадебной лошади: голова в венке, а задница в мыле».
Так вот нежелание Вячеслава Георгиевича поддержать мою инициативу о создании художественной самодеятельности обернулось тем, что за неучастия в смотрах УВД, я подвергался критике. И другие отделы милиции не блистали наличием и мастерством художественных коллективов. Замполиты выставляли на областной смотр вместо милицейской художественную самодеятельность предприятий и организаций. Мне претила такая практика обмана и очковтирательства, поэтому честность обходилась боком. Со спортом проблем не возникала. Наша команда участвовала в соревнованиях по служебному многоборью, легкой и тяжелой атлетике, волейболу, проводимых физкультурно-спортивным обществом «Динамо». Призовые места занимали редко, но и в аутсайдерах не были.
В серых, однообразных буднях службы неожиданно появился фактор новизны, приятных ожиданий, тревог и надежд. Из отдела культуры горисполкома по телетайпу поступили информация о том, что и до нашего города из Ялты докатились волны популярного фестиваля «Крымские зори». Калач срочно собрал на совещание начальников структурных подразделений.
— Товарищи офицеры, в городах и поселках нашего солнечного полуострова проходят концерты лауреатов и дипломантов фестиваля. Дошла очередь и до нашего города. Нам предстоит обеспечить порядок, пожарную безопасность во время культурно-массового мероприятия на стадионе «Авангард», где соберется не менее пяти тысяч зрителей. Дело в том, что концерт с участием таких звезд эстрады и оперы, как Дмитрий Гнатюк, Анатолий Соловьяненко и молодых талантливых певцов Валерия Леонтьева, успешно дебютировавшего на конкурсе в Ялте, а также вокально-инструментальных ансамблей, бесплатный. Людей соберется, что негде будет яблоку упасть. А такие столпотворения чреваты паникой, инцидентами. И другими негативными явлениями. Наша задача на протяжении всего концерта не допустить скученности, давки, хулиганский стычек и других эксцессов. И в отношении фанатов-меломанов, теряющих головы при виде своих кумиров, стремящихся вручить им цветы и взять автографы, следует действовать культурно, но жестко.
Стадион откроется за час до начала концерта. К этому моменту все нашими сотрудники должны находиться в секторах своей ответственности. Капитан Дорош на схеме стадиона указал место дислокации каждого отделения. Особенно надо быть бдительным при входе и выходе на стадион при впуске и выпуске зрителей, ведь среди них дети, люди преклонного возраста.
— Старики и старухи пусть дома сидят, — подал голос старший участковый инспектор капитан Иван Тымчук.
—Мы не вправе приказывать. Искусству, как и любви, все возрасты покорны, — напомнил начальник ГОВД. — ведь песня нам строить и жить помогает, облагораживает, наполняет радостью и восторгом сердца и души людей. Никто и ничто не должно омрачить праздник песенного искусства. Следует исключить появление на стадионе пьяниц, хулиганов, бомжей, цыган, а также бродячих собак, кошек и другой живности. На центральной трибуне будут присутствовать первые лица города и района. Уж они-то не забыли, как во время первомайской демонстрации впереди колонны работников торговли бежали и скулили две испуганные многолюдьем дворняжки. Кто-то из милиционеров, стоящих в оцеплении прошляпил, а мне пришлось тогда выслушать немало упреков, Из-за этого конфуза, вызвавшего хохот участников демонстрации нашу работу признали неудовлетворительной. Мы не должны снова ударить в грязь лицом. Представьте, какой возникнет скандал, если рядом с певцом или ансамблем окажется собака или даже свора. «Способна ли милиция задержать преступника, если не может совладать с собаками»? — подумают ответственные товарищи. Цирка, клоунады нам не простят, на всех совещаниях станут костерить в хвост и гриву. Кто допустит прокол, пусть сразу готовится к увольнению на стройки народного хозяйства.
Калач сделал паузу и обратил на меня взор:
— Вадим Андреевич, вам предстоит деликатная миссия. Меня об этом попросили в райкоме партии при сугубо официальном приеме организаторов фестиваля. Чтобы у артистов сложилось благоприятное впечатление о посещении нашего города, поручено после завершения концерта устроить культурную программу с выездом на пикник в живописный уголок, что возле насосной станции Северо-Крымского канала. Мы обязаны проявить максимум гостеприимства и щедрости, чтобы у артистов появилось желания снова порадовать джанкойцев своим высоким искусством.
— Будет сделано, товарищ подполковник! — ответил я.
— А вы, товарищ майор, — Калач перевел взгляд на начальника ОВО Леонида Спесивого. — обеспечьте нашего умелого кулинара старшину Тарасюка необходимыми продуктами питания, крепкими и прохладительными напитками, рыбой, говядиной, свининой и бараниной для приготовления ухи, шурпы и шашлыков. У старшины эти блюда получаются.
— Так точно, товарищ подполковник! — отозвался майор.
Для меня, как и других сотрудников не было секретом, что в живописном месте у насосной станции работники милиции в свободное от службы время традиционно организуют застолья по случаю праздников, юбилеев, дней рождений и, особенно, присвоение очередных званий, орденов и медалей. Их обмывание, чтобы не заржавели и примагнитили очередные звезды и награды происходит таким способом. В наполненный водкой, коньяком или вином стакан или в бокал виновника торжества опускают звездочки или медаль и он выпивает до дна. Тут же звездочки вмонтируют в погоны, а орден или медаль — на грудь. Чтобы во время таких застолий, дабы не перебрали через край, чтобы знали меру и не возникало ссор, грубых выяснений отношений, я, как замполит, держал их под контролем.
Раздав поручения и другим офицерам, Калач, объявив сбор на стадионе в 16 часов, закрыл совещания
Время в заботах и хлопотах по подготовке к культурной программе, истекло незаметно и я с группой офицеров появился на стадионе «Авангард».. Через каких-то полчаса, как начали запускать зрителей на трибуны, стадион гудел, как растревоженный рой диких пчел. По мере заполнения трибун, издаваемый публикой шум нарастал снежным комом. Вскоре на сцену, смонтированную в центре футбольного поля под гул аплодисментов вышли ведущие концерта парень и девушка в ярких праздничных одеяниях. Третий секретарь райкома партии Аркадий Коновал и заведующая отделом культуры горисполкома Татьяна Камелькова тепло приветствовали участников фестиваля. Первыми песню «Рушник» и арию из спектакля «Наталка-Полтавка» исполнили мэтры украинской эстрады и оперы Дмитрий Гнатюк и Анатолий Соловьяненко. Зрители одарили их бурными аплодисментами, Затем сцену облюбовали ансамбли «Песняры», «Верасы», «Червона рута», молодые, еще малоизвестные солисты и вокалисты. Между исполнением песен публику потешали сатирики и юмористы. Большой фурор произвела песня о дельтаплане, спетая Валерием Леонтьевым. Он покинул сцену и в белом одеянии, распростерши руки, словно действительно паря на дельтаплане, резво передвигался по периметру стадиона, вызывая восторг публики.
— Браво! Виват! — звучали приветствия и на зеленый покров футбольного поля под ноги молодому певцу падали букеты цветов. Это был его триумф. Два с половиной часа концертной программы пролетели незаметно. Артисты выходили на «бис», а зрители не хотели их отпускать со сцены. Работники милиции и дружинники стояли в оцеплении по периметру зеленого поля, чтобы особенно темпераментные зрители не прорвались к артистам и не вытоптали дерн.
Завершился концерт и артисты собрались в просторной раздевалке стадиона, превращенной в гримерную.
— Товарищи артисты, вы отлично потрудились, поэтому должны прекрасно отдохнуть, — сказала Татьяна Камелькова. — К вашим услугам автобус, который доставит в ресторан «Роза ветров». Там уже накрыты столы и вас с радушием и нетерпением ждут.
Это приглашение вызвало оживление, особенно среди молодых участников ВИА и солистов.
— А народных артистов СССР и УССР Дмитрия Гнатюка и Анатолия Соловьяненко, а также лауреата международного конкурса Валерия Леонтьева начальник милиции Вячеслав Георгиевич Калач любезно попросил остаться, — сообщила чиновница.
Когда почти все вышли из раздевалки подполковник, по случаю фестиваля надевший парадный мундир со сверкающими золотом звездами, пуговицами и бляхой ремня, обратился к именитым артистам:
—Дорогие друзья, для вас мы подготовили особое культурное мероприятие. После того, как двадцать лет спустя в степную, выжженную солнцем часть полуострова поступила днепровская вода Крым превратился в райский уголок, в благодатный край янтарной пшеницы, щедрых садов и виноградников, в большой живописный оазис. Чем богаты, тому и рады. Добро пожаловать на пикник в один из таких уголков.
Гости с энтузиазмом восприняли приглашение может и потому, что устали от официальных застолий в ресторанах под недремлющим оком партийных работников и сотрудников КГБ. Милиция по своему статусу все же ближе к простому народу, общается с самыми его низами.
Многие фанаты-меломаны и экзальтированные дамы в ожидании своих кумиров сгрудились у здания. Не торопились покидать стадион, желая вручить цветы и взять у артистов автографы. Появление в дверях, сначала Калача, а затем Соловьяненко, Гнатюка и Леонтьева встретили аплодисментами и криками: Браво! Ура! Виват!
— Граждане, расступитесь, расступитесь! — властно потребовал Вячеслав Георгиевич. — Все мы любим, обожаем наших замечательных артистов за их изумительные голоса и прекрасные песни. Они благодарны вам за внимание, но очень устали и нуждаются в полноценном отдыхе. Будьте благоразумны.
Но мало кто внимал этим просьбам, призывам и требованиям. Тогда Калач, словно тараном, рассекал своим телом толпу, а офицеры образовали коридор для прохода к «Волге».
Гости расселись в салоне автомобиля и «Волга», управляемая подполковником в сопровождении милицейского УАЗа и двух «Жигулей», осторожно, чтобы никто из зевак не угодил под колеса, выехала за территорию стадиона. В одном из «Жигулей» с трафаретом ГАИ ехали начальник МРЭО капитан Ивняк и ваш покорный слуга.
«Волга» с эскортом прибыла к парадному входу в здание ГОВД. Вячеслав Георгиевич решил, перед тем, как с артистами отправиться на пикник, показать свои апартаменты, провести экспресс-экскурсию по зданию, ознакомить с работой сотрудников, в частности, эксперта-криминалиста Владимира Бурченко. Однако на избалованных вниманием столичных чиновников и публики стандартная обстановка и атрибутика милицейского учреждения не произвела особого впечатления. Желание Калача пустить пыль в глаза они восприняли с деликатной снисходительностью. Почти каждому из них довелось участвовать в больших концертных программах, в том числе посвященных Дня Победы, Великой Октябрьской революции, дню советской милиции и другим событиям и юбилейным датам.
Вячеслав Георгиевич и я поняли это по уставшим лицам артистов, их скупым вопроса, прозвучавшим ради приличия. Экскурсия получалась спешной, скомканной и вдруг Анатолий Соловьяненко обратил взор на видимую из-за толстой решетки лестницу, ведущую в ИВС.
— Что там? — поинтересовался знаменитый оперный певец.
— ИВС, — ответил подполковник и, заметив его недоумение, расшифровал. — Изолятор временного содержания.
— И кого там содержат?
— Нарушителей общественного порядка: пьяниц, хулиганов, тунеядцев, осужденных на пять, десять и пятнадцать суток, а также подследственных, в отношении которых возбуждены уголовные дела.
— Интересно, интересно, — промолвил Соловьяненко. — В изоляторе мне еще не приходилось ни бывать, ни выступать. Хотелось бы взглянуть, хоть краем глаза, как им живется в подземелье. Конечно, если мои коллеги не возражают и этот объект не является запретной зоной.
— Зона запретная, но для вас сделаю исключение. Предупреждаю, что зрелище не из приятных. Наберитесь терпения.
Дмитрию Гнатюку и Валерию Леонтьеву тоже интересно было взглянуть на обитель правонарушителей, поэтому они согласились на экскурсию.
Подполковник велел помощнику дежурного по ГОВД открыть двери в эту преисподнюю. Спускаясь по лестнице, гости сразу же ощутили резкую перемену атмосферы застоявшийся запах пота и других испражнений с аммиачным привкусом.
— Надежная вентиляция и кондиционер бы не помешал, — сказал Леонтьев, прикрывая ладонью лицо и нос.
— Валерий, кондиционеры предназначены для кабинетов, санаториев, пансионатов и других курортных и культурно-развлекательных заведений, а здесь изолятор для правонарушителей и жизнь им не должна казаться медом. Чем суровее и невыносимее будут условия содержания, тем меньше у них будет желания совершать злодеяния. А если мы создадим в камерах все удобства и комфорт с импортной мебелью, сантехникой, телефоном, телевизором, то от стремящихся здесь прописаться не будет отбоя. Лишь скотские условия заставят арестантов задуматься о превратностях своей судьбы и встать на путь исправления. Суровый быт и тяжелый труд их в законопослушных людей перекуют. И без того на содержание и кормление этих паразитов государство затрачивает немалые средства. Они сидят на шее у трудового народа, поэтому по «заслугам» и наказание.
Артисты не посмели возразить железным аргументам Калача. В ИВС к своему удивлению я увидел сержанта Кострюбина и спросил:
— Что ты здесь делаешь?
—Как положено, служу, — с вызовом, нагло заявил он
—Вячеслав Георгиевич, как это понимать? — спросил подполковника.
— Он осознал и исправился. У нас некомплект, кто будет охранять арестованных? Может нам в постовые подрядиться? Что молчишь? Не следует рубить сгоряча, надо трезво оценивать ситуацию,— небрежно произнес Калач. А я подумал, что он в грош не ставит мое мнение и такая практика продолжится дальше. По его просьбе старшина отворил смотровое оконце в двери одной из камер. Гости по очереди обозрели ее интерьер: в центре стол, у стен двухярусные нары, у двери умывальник и в дальнем углу – унитаз-параша. Под самым потолком окно со стальными прутами решетки. Через него на пол пробивалась полоска света. На верхних нарах лежали, а на нижних сидели арестанты. Они услышали шаги и голоса за дверью, поняли, что за ними наблюдают: Один из мужчин хриплым голосом крикнул:
— Менты, пошли на хер, не мешайте отдыхать.
А другой потребовал:
— Верните очки. Я без них, как рыба без воды, не могу прочитать газеты, все плывет перед глазами. Пожалуюсь прокурору.
— Гражданин Звяк, не бузи, жалуйся, хоть Папе римскому, здесь тебе не изба-читальня, а тюрьма. Не положено, — строго произнес старшина.
— Почему у него отняли очки? — с сочувствием спросил Дмитрий Гнатюк.
— Все острые, режущие предметы, ножи, бритва, лезвия, металлическая расческа, стекло, ремни, шнурки и прочее при водворении граждан в камеры подлежат изъятию. Это делается для того, чтобы у арестанта не было возможности себе или сокамернику причинить увечья, либо совершить убийство или суицид. Обычно стеклами из очков или лезвиями вскрывают вены и делают кровопускание, а на ремнях вешаются, из шнурков делают удавки. Поэтому проявляем бдительность. Если в ИВС вдруг произойдет ЧП, то у сержантов и офицеров полетят погоны.
— Да, это декорации к спектаклю М. Горького «На дне», — при выходе на свежий воздух с грустью заметил Анатолий Соловьяненко.
— Увы, к сожалению, наше общество еще не избавилось от пороков и их источников, — ответил Калач. — Возможно, с вашей помощью искусство, красоту спасут мир, сделают всех людей добрыми, благородными и эстетически утонченными. А теперь после экстрима другое, приятное мероприятие. Я подумал, что настанет время, когда на стене у парадного входа в здание милиции будет укреплена мемориальная доска о том, что здесь побывали знаменитые артисты Дмитрий Гнатюк, Анатолий Соловьяненко и восходящая звезда советской эстрады Валерий Леонтьев.
Сели в автомобили отбыли к насосной станции, расположенной у берега Северо-Крымского канала с уложенными железобетонными плитами руслом. К воде опустили зеленые плети ветвей старые ивы. Старшина Тарасюк вместе с двумя помощниками, добавляя в варево специи и соль, колдовал над котлами, стоявшими на треногах над пламенем костров. В них закипала тройная уха из рыбы, выловленной в канале и Сиваше, а также шурпа из баранины. Рядом в нескольких мангалах над лилово-оранжевыми углями на стальных шампурах поджаривались кусочки мяса вперемешку с помидорами и луком.
— Как дела, шеф-повар? — подтрунил над ним Вячеслав Георгиевич. — Пробу уже снял?
— Снял. Полный порядок, через пять минут будет готова и уха, и шурпа.
— Ну, гляди, не подкачай, гости должны остаться довольны.
— Не впервой, товарищ подполковник. Пальчики оближут.
Между тем гости расселись за столом, сооруженным под тенистой кроной высокого клена. Уже догорел закат, смерклось и на водной поверхности канала отразились блики костров. В воздухе кружились чайки, ощутившие очаг пиршества. Стол ломился от блюд, деликатесов, фруктов, ягод, салатов из овощей и напитков, раздобытых майором Спесивым. Весомую долю в виде мяса, масла, свежих овощей и фруктов внес любитель застолий председатель колхоза «Промiнь» (Луч) Тихон Миронович Заруба — массивный мужчина внешне похожий на знаменитого итальянского тенора Лучано Паваротти. Этой схожестью он гордился, внушив себе мысль, что если не связан свою жизнь с земледелием и животноводством, то обязательно бы прославился в качестве оперного певца. Именитых артистов он воспринял, как равных себе коллег. До их приезда, дегустируя блюда он успел выпить несколько фужеров водки и встретил певцов, как давних друзей заключил их в своими медвежьи объятия. Гнатюк и Соловьяненко были удивлены таким слишком теплым приемом. А вот резвый Валерий Леонтьев, козленком отпрянув в сторону избежал лобызаний.
— Молодо-зелено, еще не нагулялся хлопец, — пожурил он лауреата.
— Дорогие гости, не смущайтесь, Тихон Миронович, пока всех не перецелует, не успокоится. Будьте снисходительны к его причудам, — попросил Калач и продолжил уже в роли тамады. — Дорогие наши гости — гордость и слава Отечества. От всего сердца приветствуем вас на родной земле, в этом дивном месте. Благодарю вас за душевное, прекрасное исполнение песен и арий из опер. Вы доставили тысячам слушателей, в том числе и работникам милиции, обеспечившим порядок, истинное наслаждение. Буду краток и лаконичен, потому что фужер не микрофон. За ваше здоровье, творческое долголетие и вдохновение!
Все сдвинули наполненные золотистым шампанским фужеры. Раздался тонкий чистый звон хрусталя. Посуду взяли напрокат из ресторана, что у автомобильной трассы Москва— Симферополь, сооруженном по программе подготовки к Олимпиаде-80 в Москве. Игры, состязания спортсменов прошли, а объекты остались.
Дружно выпили, закусили деликатесами.
Ответный тост провозгласил Дмитрий Гнатюк:
—Дорогие друзья, я и мои коллеги признательны вам, нашей доблестной милиции, за гостеприимство и порядок во время концерта. Здоровья вам и добра!
Снова выпили, закусили. Заруба, лукаво усмехнувшись, спросил Гнатюка:
— А песню исполнить не хило?
— Так ведь нет музыки, оркестра.
— Давай акапелло, — велел председатель колхоза и разрешил. — Можешь сидя, в ногах правды нет.
— Сидя не получится, — ответил артист и вышел из-за стола. Глубоко вдохнул воздух и запел: «Два кольоры мои, два кольоры: червонэ, то любовь, а чорнэ, то журба… Он допел до конца и под аплодисменты возвратился за стол, где в тарелках уже парила ароматная шурпа.
—Отрадно, что в любой ситуации артист остается верен своей профессии, радует талантом своих поклонников, — отметил Вячеслав Георгиевич. Заруба, крякнув от удовольствия, одним залпом осушил фужер с водкой.
— С большим удовольствием даю слово соловью украинской оперы Анатолию Соловьяненко, — объявил подполковник. — Недаром у него и фамилия соловьиная. Господь щедро наделил его бесценным даром.
— Щiро вiтаю вас моi друзi! Бувайте здоровi жiвiтэ богато! — и запел, завораживая волшебным голосом:
Дивлюсь я на небо,
Та думку гадаю:
Чому я не сокiл,
Чому не лiтаю?....
Отложив фужеры, ложки и вилки, затаив дыхание, все слушали соловья, а потом долго аплодировали.
— Что выдаст на-гора наш молодой сокол? — взирая на Леонтьева спросил подполковник. — Аль слабо с мастерами тягаться?
— Не слабо, — отозвался Валерий с заметно повеселевшим от хмеля взором. Черные завитки волос ниспадали на его лоб. На по-цыгански смуглом лице блестели глаза. Он вдохновенно с речитативом исполнил одну из своих дебютных песен. Едва стихли аплодисменты, как в полный рост поднялся Заруба.
— Эх, вы, артисты-солисты…, — так и наворачивалось сказать «из погорелого театра, но Тихон Миронович вовремя прикусил язык. — Мы тоже не пальцем сделаны и лыком не шиты. Умеем не только друзей угостить, хорошо выпить, закусить, но и спеть не хуже знаменитостей. Вот как надо петь, учитесь и завидуйте. Я исполню песню о блохе из репертуара моего любимого певца Федора Ивановича Шаляпина. Он глубоко вдохнул воздух, расправил плечи и, подражая своему кумиру, басом запел:
— Жил-был король когда-то,
При нем блоха жила.
Милей родного брата
Она ему была.
Позвал король портного,
Послушай-ка. болван,
Для друга дорогого
Пошей скорей кафтан.
Кафтан блохе?
Хе-хе/ хе-хе…..
Допев по конца, Заруба широкой ладонью стер со лба пот и горделиво взглянул на столичных гостей. Те, ради приличия вяло аплодировали.
— Какаво, есть еще порох в пороховнице!? — не столько вопросительно, сколько утвердительно заявил солист. Но дать оценку его вокальным потугам отважился лишь подполковник:
— Тихон, ты только не обижайся, но быть тебе солистом ни Большого, ни Малого театра?
— Это почему же, Георгиевич? — возмутился председатель колхоза.
— Потому, что ты не поешь, а кричишь, будто режут тупым ножом. Блоха вместе с королем и портным оглохли бы и околели от такого пения, — оценил Калач и продолжил на украинском языке. — Ото керуешь своим радгоспом и никуды не рыпайся, щоб не видгепали.
Гости рассмеялись, а Заруба насупился. Потом наполнил коньяком фужер и залпом выпил, закусил бутербродом с салом-бекон. К столу поднесли котлы с ароматным варевом и алюминиевые миски.
— Дорогие гости, мои орлы, — Вячеслав Георгиевич окинул взором офицером знаю, как пить, чтобы не опьянеть. Отведайте горячей и жирной шурпы и ухи, они нейтрализую, связывают алкоголь. Под такие блюда не грех и литр коньяку или водки принять на грудь.
Старшина Тарасюк разлили шурпу по мискам и гости охотно последовали совету.
В антракте между застольями, когда одни отправились на перекур, другие встали, чтобы размять ноги, а третьи брали автографы у знаменитостей, Калач подошел ко мне. От него разило коньяком.
— Почему мало пьешь, харчами перебираешь или не в коня корм? — с подозрением спросил он.
—Я не любитель крепких напитков, знаю меру и сдерживаю себя.
—Э, э, не ловчи, получается, что я и именитые гости забулдыги, лишь ты среди нас правильный, не порочный, — укорил подполковник. — Думаешь, я забыл, как ты на банкете в честь Дня милиции кутил и веселился, а сейчас, словно сыч зыришь на всех исподлобья, будто изучаешь, пытаешься проникнуть в нутро.
Насчет сравнения с сычом он, конечно, по пьяни преувеличил. Я ни за кем не следил, а сохранял спокойствие, хотят на душе было муторно.
— Нутром, кожей чувствую, что ты что-то скрываешь, чем-то озадачен и недоволен? — допытывался Калач и вдруг его осенило:
— Не снюхался ли ты с Терехом? Он опытный и ушлый вербовщик. Ко мне, когда я был замполитом тоже клинья подбивал, но я ему дал от ворот поворот, потому, что гнусно и подло доносить на своих сослуживцев. А у тебя характер мягкий, нет твердости и стойкости, не хватает стали, может и сломался.
— Это домыслы, фантазии воспаленного воображения, — парировал я его подозрения, но он продолжил развивать тему.
— Пойми, сейчас не те чекисты, что служили под знаменами железного Феликса Дзержинского и его преемника Вячеслава Менжинского. Они были фанатично преданны делу революции. А нынешние кэгэбисты считают себя «белыми воротничками», надувают щеки от важности и значимости своих персон. Если бы не литерные поезда с генсеком и членами Политбюро ЦК КПСС и не напуганные до смерти сектанты, то им бы делать было нечего. Квасили бы по-черному, да упражнялись в стрельбе по пустым бутылкам.
Насчет стрельбы по пустым бутылкам Калач прав, поскольку самому однажды довелось видеть занятие чекистов по огневой подготовке на местном стрельбище в нескольких километрах от города. Они стреляли по стеклотаре из разных моделей пистолетов ТТ, Стечкина, Беретта, Макарова, а также из нагана и браунинга. Тем не менее, я возразил:
— КГБ одна из мощнейших спецслужб в мире. Пожалуй, под стать ЦРУ.
—Ты прав, но это относится к сотрудникам внешней разведки и контрразведки центрального и областных управлений КГБ, рискующих жизнями и свободой, а вот на местах валяют дурака. Меня тоже сватали на должность заместителя начальника горотдела, но кабинетная, бумажная канитель не по мне, отказался, несмотря на высокую зарплату, льготы и привилегии. Лучше быть первым парнем а селе, чем у кого-то в замах, постоянно заносить хвосты и получать взбучки за чужие ошибки, недостатки и огрехи. И потом мне известно, что мой министр Николай Анисимович, болезненно воспринимает информацию, когда сотрудники милиции, гоняясь за длинным рублем, переходят на службу в прокуратуру и, особенно, в КГБ. Перебежчиков считает дезертирами, утратившими доверие. Не хочу огорчать и генерала Добрича, так как я у него на хорошем счету, ценный работник. Если бы все же перешел в КГБ, но не прижился бы в этом ведомстве, то путь назад в милицию был бы закрыт. Остался бы у разбитого корыта. Не суетись, не дергайся, а дорожи тем, что имеешь. Недаром говорят: от добра добро не ищут. Подполковник перевел дыхание и пристально поглядел:
— Признавайся, наверняка, тебя Терех агитировал, вербовал, расхваливал и предлагал своих сладких девок, на которых негде клеймо ставить?
Судя по его ироническому тону, я понял, что Калач снял пробу с «медовых ловушек».
— Почему молчишь? Знаю, что предлагал. Он подкладывает их под нужных для него мужиков, чтобы потом держать на крючке, шантажировать и выуживать ценную информацию.
— Вячеслав Георгиевич, почему не привлечете его за сутенерство, сводничество?
— Нет заявлений от потерпевших, значит, все довольны. К тому же никто не хочет связываться с этим ведомством, себе дороже. — ответил подполковник. — Нам лишние проблемы не нужны. И без того с кэгэбистом натянутые отношения, особенно после того, как в московском метро милиционеры насмерть избили майора госбезопасности. Разгорелся большой скандал, противоборство между Щелоковым и Андроповым.
— Все же странно, что вы так негативно настроены к чекистам.
—За какие коврижки мне перед ними бисер метать? Весь правопорядок в городе держится на милиции, — констатировал он. — Мы выполняем функции ассенизатора, очищаем город от деклассированных элементов: бродяг, пьяниц, тунеядцев, попрошаек, проституток, наркоманов и прочей шушеры, отлавливаем убийц, разбойников, грабителей, насильников, расхитителей народного добра, воров. За ЧП в первую очередь меня вызывают на «ковер» и снимают стружку. Сотрудники прокуратуры тоже не слишком парятся, берут в свое производства лишь те уголовные дела, где подозреваемый известен, расследование не составляет большого труда, а над сложными ребусами приходится ломать головы нашим оперативникам и следователям. Поэтому в конторе Бориса Дивного с показателями полный порядок. Мало того, еще пытаются верховодить надзирать и помыкать моими подчиненными.
— Имеют право, прокурорский надзор за соблюдением соцзаконности.
— Много ты знаешь, в теории все гладко, а на практике немало проблем. Ты с сотрудниками этих ведомств не слишком братайся, выдерживай дистанцию, а то сам не увидишь, как подведут под монастырь. Имей в виду, я на своем пастбище крота не потерплю. Была у нас в ОБХСС шустрая бабенка Розалия. Вместо того, чтобы изобличать расхитителей соцсобственности, она строчила на сотрудников доносы в КГБ. Определили по шрифту ее пишущей машинки "Ятрань", на которых печатала протоколы допросов. Дура, считала, что ее никто не разоблачит. И дострочилась, я ее выпер из ГОВД по причине профнепригодности. Правда, кэгэбисты пристроили ее в одном из райотделов милиции. Для них она оказалась ценным сексотом, но я проинформировал коллег о сути этой особы.
— Вполне гуманно поступили чекисты, не оставили человека в беде, — с иронией заметил я.
— Может, хочешь разделить участь Розалии? На Тереха не рассчитывай. Он хронический карьерист, не станет из-за тебя портить отношения с вышестоящим начальством. Так что беги от него, пока не поздно. Как только станут платить за деликатные услуги, то считай, чтобы попался на крючок. Не отстанут, не выжмут, как лимон. Если вдруг заартачишься, откажешься выполнять задания, то устроят несчастный случай с летальным исходом. У них в арсенале много способов, чтобы укоротить жизнь агенту, осведомителю, проявившему строптивость. По-дружески советую, лучше не связывайся. Достойная и спокойная без постоянного страха и стресса жизнь дороже любой карьеры, званий, наград и денег.
— Мне это не грозит, потому что никому, ничем не обязан, — промолвил я. —Доносительство на тех, кто рядом претит моим моральным принципам.
— Похвально, — лицо Вячеслава Георгиевича расплылось в широкой улыбке.
— Почему на нашем пикнике нет ни Бориса Дивного, ни Аркадия Жабрицкого? — спросил я, стремясь перевести разговор в другое русло.
— У них намечена встреча с артистами в ресторане. На банкет приглашен узкий круг лиц Кобылин, Коновал, Скакун, Камелькова и другие. Я тоже получил приглашение. Без меня такие застолья не обходятся.
— Туго придется артистам от изобилия крепких напитков и блюд, кто-то утратит чувство меры, — посочувствовал я.
— Им не привыкать к банкетам и фуршетам. Зато им надолго запомнится наше гостеприимство. Все, в том числе и тех, кто хватит лишку, тепленькими доставим в номера гостиницы, чтобы не угодили в медвытрезвитель или хулиганы не ограбили. Ты тоже не будь белой вороной, а то в другой раз не возьму на банкет. Если не пьешь, то хоть наливай воду, сок и делай вид, что весел и безмерно рад гостям.
Я без энтузиазма вяло кивнул головой.
— И все же тебя что-то тяготит? Интуиция меня не обманывает.
— Да, тяготит, — признался я. — Некрасиво получилось с Кострюбиным.
— А, а, вот где собака зарыта, — обрадовался Калач. — Сдался тебе этот сексуально озабоченный сержант. Нашел с кем счеты сводить. Не дуйся, на обиженных мужиках, как на волах, воду возят.
— Со мною этот номер не пройдет, где сядут, там и слезут. По знакам Зодиака я скорпион, из тех, кто не подлежит дрессировке. Таких легче убить, чем покорить и приручить.
— Это не доблесть, а упрямство, — оценил подполковник. — При таком скверном характере ты набьешь много шишек, если не хуже..
— Это моя судьба. Чему суждено произойти, того не миновать.
— Тоже мне философ. Нечего печалиться по пустякам, акцентировать на них внимание. Может, завидуешь сержанту? Брось, найдем тебе покладистую, безотказную очаровашку с ногами от ушей для походов налево и приятного массажа.
— Я женат.
— Жена не стена, можно подвинуть. Для повышения тонуса, свежести и остроты ощущений необходимо периодически менять партнершу. Это не моя выдумка, а рекомендации авторитетных психологов и сексологов. Кострюбина выбрось из головы, не зацикливайся, есть дела важнее.
— Это не пустяки, не мелочи, а подрыв моего авторитета, роли замполита. Сержант обязательно расскажет, что с моим мнением можно не считаться. Ни грана вины и раскаяния, а показная бравада и злорадство.
—Ладно, коль тебе неймется, жаждешь крови, то пропесочим Веню на товарищеском суде, объявим выговор, лишим премии, чтобы другим неповадно было, — пообещал Калач.
— По большому счету за такое нарушение его следовало уволить.
— А кто будет камеры с преступниками охранять? Может мы с тобой? Желающих нет, в ИВС некомплект. К тому же не преувеличивай степень вины сержанта. Типичная история. Молодая, горячая кровь, бурлят гормоны, сперма давит на череп. Кто в его годы не грешил, не портил красивых девок? Конечно, по взаимному согласию, вспыхнувшей страсти. Поди, тоже вкушал запретные плоды?
Я промолчал, не разделяя его легкомыслия по поводу интимных отношений.
— Что ты, замполит, смотришь, как сыч? Лучше почитай стишок, потешь гостей.
Я промолчал, а он продолжил:
— Выкинь из головы эту мелочь, она не стоит выеденного яйца.
— Стоит, — ответил я и, конечно, никого потешать не стал. Для меня ситуация с постовым милиционером была не мелочью, а делом чести. Наверняка информация о том, как подполковник поставил замполита на место, утер нос, уже блуждала среди личного состава. Подрывала мой авторитет, снижала степень влияния на подчиненных, ставили в положение, если не денщика, мальчика на побегушках, так адъютанта при Ковале. Такая унизительно-уничижительная роль меня не устраивала. Но я решил не вступать с начальником в перепалку, дабы не испортить у гостей благоприятное впечатление от встречи.
Оказанным приемом и почестями они остались довольны. Переночевав в гостинице, расположенной напротив железнодорожного вокзала, утром артисты отбыли в Красноперекопск и Армянск, где тоже засияли «Крымские зори».
Биологический метод
Близкое соседство с кабинетом, в котором обитал капитан Ясько, доставляло мне беспокойство. Часто напоминало поговорку о том, что легче полюбить все человечество, чем одного сварливого соседа. В те минуты, когда я готовил тексты или тезисы докладов или лекций, сквозь толстые стены проникали крики, ругань, громкие возгласы, что выбивало меня из привычной колеи творчества. Я не мог сосредоточиться на фактах и цифрах оперативно-розыскной деятельности или политико-воспитательной работы ГОВД для глубокого анализа и обобщений. Не говоря уже о том, чтобы сухой текст оживить литературно-художественными элементами, яркой образностью, эпитетами, метафорами, вмонтировать элементы сати<