Разбудили его голоса в коридоре. Машинально посмотрел на часы: около одиннадцати. Но, похоже, этой ночью никто в замке и не собирается спать. Он прислушался: разговаривали мужчины. Потом голоса затихли, и он сообразил, что мужчины либо поднялись на третий этаж, либо спустились вниз.
Выскочил из спальни и побежал к лестнице. Вниз или наверх? Наверх! Один голос принадлежал Таранову, а тот собирался на смотровую башню.
Едва Михаил поднялся на третий этаж, как вновь услышал голоса. Мужчины стояли на площадке перед лестницей, ведущей на чердак. Смотровая башня находилась в другом крыле. Судя по плану, похожее на шахматную ладью сооружение было обращено окнами‑бойницами к деревне. С башни все, что там происходило, было видно, как на ладони, особенно если вооружиться биноклем. Не туда ли собираются мужчины?
Один из них был Таранов, а второй голос принадлежал… Зигмунду! Разговор между ними шел напряженный.
– Чего ты от меня хочешь? – зло спросил Иван.
– Я? Ничего не хочу!
– Тогда зачем она здесь? Вы что, решили меня шантажировать?
– Но…
– Я с вами расплатился! Какие претензии?
– Никаких, но…
– Я тебя не сразу вспомнил. Только когда увидел девчонку. Предупреждаю: меня на такие дешевые штуки не купишь.
– Она просила…
– Напрасно она сюда заявилась, – сердито сказал Таранов. – Если денег хотите подзаработать – это одно. Да и то, я за сводничество много не плачу.
– Какое сводничество? – отчаянно спросил Зигмунд. – Она хорошая чистая девочка!
– Ха‑ха! – рассмеялся Таранов. – Кому‑нибудь другому заливай! Я передумал: вообще ничего не заплачу.
– У вас совести нет!
– Слушай, папаша…
Видимо, Таранов применил силу, потому что Зигмунд захрипел. Михаил дернулся было, решил вмешаться, но потом передумал. Хотел дослушать разговор. Да и Таранов Зигмунда вскоре отпустил. Но заговорил угрожающе:
– Ты перестарался. Отстаньте от меня, слышишь? Я не выношу, когда мне навязываются. Урезонь свою рыжую сучку, иначе…
Зигмунд застонал от отчаяния. Его дочь оскорбили! Его обожаемую Нику! Но Таранову было наплевать на его чувства.
– Хотя… Есть вариант. Я тебе заплачу, если поможешь мне отсюда выбраться, – сказал Иван. – Или дашь позвонить. Немедленно.
– Но как?
– Хочешь сказать, здесь нет исправного телефона? Чушь! Все здесь есть! И телефон, и компьютер. Где?
– Я не знаю.
– Врешь! Хочешь денег? Я знаю, тебе деньги нужны. А мне надо немедленно отсюда уехать. Сколько ты хочешь?
– Но я ничего не могу сделать!
– Сучку рыжую провел в замок? Смог?
– Но…
– Где ключ от калитки?
– Дмитрий Александрович его забрал!
– Ну хорошо. Поднимемся на смотровую башню. Ты ведь знаешь часового.
– Мне с охраной не дозволено общаться.
– Опять врешь! Т‑с‑с…
Михаил тоже прислушался. Звонкий девичий смех. Похоже, Ника. С кем? С хозяином замка, с кем же еще!
– Я вижу, твоя дочка времени зря не теряет, – прошипел Таранов. – Ловкая! А ты еще в ее невинности клянешься! Она же б…!
– Да как вы…
– Тихо! Не ори!
Голоса хозяина замка и Ники приближались.
– Я иду к ней! – отчаянно выкрикнул Зигмунд.
– Давай! Беги! Поучи ее манерам! Дочка‑то, видать, совсем от рук отбилась. Хотя лучше им не мешать. Пока Воронов с ней, мы можем делать все, что угодно. Куда?! Стой тут, дурак!
Но Зигмунд, видимо, направился вниз, потому что Таранов сказал:
– Жду тебя у лестницы на смотровую башню, слышишь? А девчонка пусть отвлекает хозяина. Пусть поработает.
Шаги стали слышнее, Михаил понял, что Зигмунд сейчас спустится, и отступил в тень.
– Ника! – закричал сомелье. – Ника!
– Папа, я здесь! – раздался голосок его дочери.
Они с Вороновым стояли на площадке второго этажа и беседовали. Судя по обрывкам разговора, о вине, хранящемся в погребе. О раритетах.
– Дмитрий Александрович показывал мне винный погреб, папа! Это потрясающе!
– Мама хочет тебя видеть.
– Но мы с Дмитрием Александровичем…
– Ника, ты что, не слышала? Тебя мама хочет видеть!
– Иди, Ника, – мягко сказал Воронов. – Увидимся за завтраком.
– Экскурсия была потрясающей! Спасибо!
– Не за что.
Михаил замер у стены в тени мраморного изваяния и увидел, как хозяин замка направился к своему кабинету. А Зигмунд схватил дочь за руку и потащил вниз по лестнице.
– Папа! Я уже не маленькая! – сопротивлялась та. – Куда ты меня тянешь?!
– Идем! Тебе кое‑что надо знать!
– А здесь нельзя сказать?
– Нет!
Они скрылись из виду. «А мне что делать? – подумал Михаил. – И где Елизавета Петровна?» Он направился было к ее спальне, но передумал и свернул направо, к кабинету. Надо переброситься парой слов с хозяином замка. С работодателем. Обещанным вознаграждением, в три раза больше против гонорара Елизавет Петровны, пренебрегать не следует. К его удивлению, из кабинета слышались голоса. Один из них женский.
«Так вот она где! Дожидалась Воронова в кабинете!» Он прислушался.
– Значит, ты устраиваешь‑таки персональные экскурсии для хорошеньких женщин? – язвительно спросила Елизавета Петровна.
– Она моя гостья.
– А я кто?
– Ты друг.
– Друзья этой чести не удостаиваются?
– Лиза, ты же сама отказалась спуститься в винный погреб!
– Когда это я отказалась?
– Вчера!
– Вчера было вчера. А сегодня – это сегодня. К тому же я не хотела общаться с этой нахалкой. С Бейлис.
– Почему ты ее так не любила?
– Мне не нравятся наглые.
– А мне кажется, что дело тут вовсе не в ее наглости, – загадочно сказал Воронов. – И вообще не в ней.
– А в чем?
– У вас с Бейлис были какие‑то дела. Говорят, она вела себя так нагло, потому что кое‑что про тебя знала. Что вроде бы она тебя шантажировала.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросила Елизавета Петровна.
– Ходят такие слухи.
– Чушь!
– А говорят, правда. Вроде бы за тобой был должок.
– Что за намеки?!
– Нечего валить все на Таранова. Ты, Лиза, ловко переводишь стрелки. Но раз ты слышала, как Иван ходил ночью по замку, значит, и сама не спала. А что тебе мешало войти ночью в ее спальню и задушить подушкой? А потом свалить все на Таранова.
– Я не хочу говорить сейчас о Бейлис, – резко сказала Елизавета Петровна. – Я хочу говорить о нас. Давай спустимся в погреб.
– Я только что оттуда.
– Я не видела новинок. Твоих последних приобретений, – продолжала настаивать она.
– Там нет ничего интересного.
– Я сама это решу.
– Какая же ты… Ну, хорошо. Идем.
В кабинете раздались шаги. Михаил поспешно отскочил от двери. И вовремя. Оттуда стремительно вышел Воронов, следом широко, по‑мужски шагала Елизавета Петровна. Добилась‑таки своего! Идти следом за ними? Его никто не звал. Во‑первых, в узком коридоре не спрячешься, да и света там достаточно. Его тут же засекут. А если они спустятся вниз, то железную дверь прикроют, и услышать, о чем они говорят там, в погребе, не удастся. Это во‑вторых. Значит, затея пустая. Пусть идут туда вдвоем. Воронова Елизавета Петровна не боится, идет с ним в погреб одна, охрану не зовет. Значит, не боится. Не он убийца. С убийцей она бы без охраны никуда не пошла. Тут дела амурные. Пусть идут.
Михаил постоял в коридоре, прислушиваясь. Тихо. Таранов наверху ждет Зигмунда. А сомелье‑то сейчас внизу, на кухне, там семейная сцена. Сивко? Из его комнаты по‑прежнему не раздается ни звука. После минутного раздумья он направился туда и осторожно постучал:
– Федор Иванович? Вы не спите?
– Кто там?
– Михаил.
Не быстро, но Сивко ему все‑таки открыл. Спросил хрипло, протирая заспанные глаза:
– Вздремнул я. Что случилось?
– Да пока ничего. Вы поужинали?
– Да.
Он бегло оглядел комнату поверх головы Федора Ивановича – тот был намного ниже. Ничего подозрительного, постель примята, на столе посуда с остатками еды, бутылка водки. Дегустацией мы, значит, в компании богатых друзей занимаемся, а за закрытой дверью водочку употребляем. Когда нас никто не видит. Все они лицемеры. Думает, французское вино заставит забыть о его неприглядном прошлом. А прошлое у него… Мама дорогая? Неужто он? Тот самый Федор Иванович?
– Я отдыхаю, – зевнул Сивко. – В чем дело?
– Скажите, Федор Иванович, мы раньше не встречались?
– Раньше? Не помню.
– Мне знакомо ваше лицо.
– Хе‑хе, лицо как лицо, – проскрипел Сивко.
– Да уж… Извините, – спохватился Михаил. – Чем собираетесь заняться?
– Как это чем? Спать!
– Намек понял. Ну что ж, спокойной ночи, Федор Иванович!
– И тебе того же, – хитро посмотрел на него Сивко и закрыл дверь.
«Никто не собирается спать. И этот тоже. Похоже, он о чем‑то договорился с моей нанимательницей. Но меня в свои планы не посвящают. Ну, что ж… Если бы Елизавета Петровна хотела, чтобы я к ним присоединился, она бы об этом сказала. А если инструкций нет, то… То надо их подождать!»
Поскольку заняться ему было нечем, он вернулся в свою комнату и улегся поверх покрывала. Нужно подождать. Кто‑нибудь, да постучится в его дверь. Кто‑нибудь…
… Ждать пришлось около получаса. И не постучались, а поскреблись. Он сразу понял: женщина. Но на Елизавету Петровну не похоже. Та скрестись в дверь не умеет, барабанит в нетерпении кулаками, не хочет терять драгоценные секунды.
– Миша, открой, пожалуйста.
Он вздохнул и крикнул:
– Не заперто.
Дверь приоткрылась, и в комнату впорхнула Ника. Все в том же коротком зеленом платье, на шее сверкающее колье, в руках сумка. Не сумочка, а именно сумка. Хозяйственная. Ника поставила ее на пол, у двери, подошла и уселась на кровать у него в ногах. Спросила, моргнув длинными ресницами:
– Ты на меня сердишься?
– Ничуть!
– Сердишься. Ты обиделся.
– На что?
– Я же не виновата в том, что красивая! Ну да, мужчины за мной ухаживают.
– И в том, что спальни перепутала, ты тоже не виновата?
– Какие спальни? – округлила глаза Ника.
– Вчера. Когда спряталась за портьерой. Ты думала, что вошел Таранов, а это был я. Ты ему готовила сюрприз. А тебе не кажется, что отец тебя подставил? И сделал это нарочно?
– Какая чушь! – сверкнула глазами Ника.
– Отец нарочно отправил тебя не в ту спальню. Я ведь знаю, зачем ты приехала.
– И зачем же? – насмешливо спросила рыжая.
– У вас с Тарановым что‑то было. Не роман, а так, романчик. Он тебя даже не помнит. Переспал, а наутро забыл. А ты планы строила. Представляла, как идешь под венец с красавцем миллионером на зависть всем подругам и брошенным им девицам. А Таранов про тебя и думать забыл. То‑то было обидно! Но ты сдаваться не привыкла. Узнала о вечеринке для членов элитного винного клуба и уговорила родителей тайком провести тебя в замок. Ты знала, что Таранов здесь будет. Ты давно за ним следишь. Знаешь все его привычки.
– Сообразительный! – прошипела Ника.
– Я случайно подслушал его разговор с твоим отцом, – признался Михаил. – Только что, у лестницы на чердак.
– Ах так?
– Я в курсе, что Таранов тебя бросил. Вы в ресторане познакомились, где ты работаешь. Он тебя подцепил или ты его? В общем, интерес был взаимным, но не долгим, – насмешливо сказал он. – Зигмунд что, пытался с ним поговорить? Убедить его в твоей любви и преданности?
– Я страдала, плакала. А папа этого не выносит. И мама тоже. Это она велела отцу…
– И он подкараулил Таранова у дверей ресторана и сказал, что как честный человек тот обязан на тебе жениться. То‑то Иван смеялся! У него таких, как ты, вагон и маленькая тележка!
– Замолчи! – Ника метнулась к нему, выставив острые розовые коготочки. Прямо, как кошка!
– Спокойно. – Он перехватил ее руки и несильно сжал.
– Ой!
– Не надо так волноваться. И врать не стоит. Таранов дал твоему отцу деньги, да? Компенсация за моральный ущерб. И перестал заезжать в ресторан, где ты работаешь. А ты стала искать с ним встречи. Но он же повсюду ездит с охраной. Секретарям не велено с тобой соединять, охране не велено тебя пускать. Ни в дом, ни в офис. Номер мобильного изменился. Странно, что он тебя не сразу вспомнил. Но, видимо, у него длинный список таких, как ты. Персон нон грата. И поэтому ты пришла ко мне. Мириться. Не пропадать же выходным?
– А если и так? Руки отпусти.
– Царапаться будешь?
– Ты злой! – надула губки Ника.
– На правду не обижаются. Ну скажи, зачем тебе это надо? – спросил он, отпустив ее ладони. На тонкой белой коже остались красные следы от его пальцев. Скажите, какая нежная!
– Я не понимаю: что во мне не так? – спросила Ника, потирая запястье.
– Все так, – заверил он. – Ты красивая умная девушка. Предприимчивая.
– Тогда почему? Почему не получилось?
– Видимо, у него свои планы насчет женитьбы. Хочет что‑нибудь этакое… – Он щелкнул пальцами.
– Но что?
– Откуда я знаю? Звезду экрана, известную модель. Заморскую принцессу. Это вопрос принципиальный. Для начала стань кем‑нибудь, и у тебя появится шанс. Или перестань за ним гоняться.
– Уже перестала, – вздохнула Ника.
– Вот и умница!
– Я подумала, что тебе скучно. Я пива принесла!
– Пива?
– Надоело кривляться. Ах, вино, ах какой восторг! Я простая девчонка, такая же, как все. Мы с подружками ходим в кино, лопаем попкорн и обожаем пиво!
– Вот это дело!
– Я заметила, что тебе не нравится вино. Ты почти не пил за столом. А как же тогда коллекция? Тоже деньги вкладываешь?
– Да, – кивнул он, вспомнив: Ника же принимает его за миллионера! За одного из членов самого элитного винного клуба, которые собрались здесь на закрытое заседание и дегустацию. Надо поддержать реноме.
– Я могу тебя консультировать. Хочешь, буду при твоей винотеке? – Ника нежно погладила его пальцы. – Я в этом действительно разбираюсь.
– Верю! Раз уж Воронов проникся…
Она вскочила и метнулась к двери, где стояла сумка. Потом быстренько выложила на прикроватную тумбу чипсы, соленые орешки, вяленую рыбку и выставила темные бутылки с пивом.
– Вот это дело! – обрадовался Михаил. – А почему ты угощаешь меня, не хозяина замка? Мне показалось, вы с ним подружились, – подмигнул он Нике.
– На него мои чары не действуют.
– А мне показалось…
– Он однолюб. Стоит только упомянуть о его жене… В общем, мрак!
Ника с ногами влезла на кровать, скинув туфельки, схватила бутылку, ловко крутанула пробку, и из горлышка шапкой полезла пена.
– Ой! Видать, я ее трясла! Сумку! Мишка, ты глянь! Где тряпка?
Он схватил полотенце и кинул ей.
– А ты чего ждешь? Ну?
Он тоже взял бутылку, ловко открыл.
– А у тебя не пролилось! – хихикнула Ника. – Ну? Дернем?
Они чокнулись бутылками, Ника отхлебнула первой. Видимо, поторопилась или сделала слишком уж большой глоток, белая пена выступила на губах, тоненькой струйкой потекла из уголка темного и сочного, как переспелая вишня, рта. Он завороженно смотрел, как пена капнула на нежную шею с тонкой, почти прозрачной кожей. Что‑то это напоминает. Так напоминает, что о пиве думать уже невозможно. Она так нарочно сделала?
– Ну? – тихо спросила Ника, поймав его взгляд.
Девушка сама себя предлагает. Почему бы нет? Самое глупое, что можно сейчас сделать, это сказать, что никакой он не миллионер, и начать разбираться в своих и ее чувствах.
Он осторожно поставил обратно на тумбочку свою бутылку и разжал ее пальчики, сжимающие темное стекло. После чего попробовал на вкус сладко пахнущую губную помаду. Коричневую и коричную. Белое на вкус оказалось пивной пеной, ее губы горчили, зато язычок был острым, твердым и сладким. Она очень ловко выскользнула из платья и расстегнула молнию на его брюках так, что он этого и не почувствовал.
– Мы забыли закрыть дверь, – вспомнил вдруг он и вскочил.
Щелкнул задвижкой, а когда обернулся, Ника совсем уже разделась и растянулась на кровати, показывая себя всю. Она и в самом деле была хороша: талия тонкая, грудь высокая, а бедра по‑девичьи узкие, гладкие и белые. Потому она и демонстрировала свое тело с таким удовольствием, закинув за голову руки и по‑кошачьи выгнув спину.
– Иди сюда…
Любовью она занималась страстно и с большим удовольствием, не думала в этот момент ни о чем другом, что не так уж часто бывает с женщинами. Тысячи мелочей, которые их занимают, в самый неподходящий момент, словно булавочные уколы на полотне любовных ласк: «Ой, я туалетную бумагу забыла купить…», «Завтра бы не проспать…», «У него в носу волосок…», «А так ли я все делаю?» Ника слишком уж себя любила, чтобы это ее занимало. Особенно последнее: а так ли я все делаю? Ему даже казалось, что все ее небольшое, стройное тело одна сплошная эрогенная зона, где ни дотронься, откликается охотно. Она сосредоточена только на своих ощущениях, на том, чтобы получить удовольствие. Мужчина же особое удовольствие получает, когда женщина в его руках тает.
В конце концов, они так увлеклись, что оба сознательно затягивали ласки. Она не выдержала первой, движения ее бедер стали все чаще и чаще, наконец, она выгнулась дугой в его руках, застонала, забилась, а потом затихла. Он почувствовал, что проник в ее расслабленное тело так глубоко, как только возможно, и кончил сам. Потом какое‑то время лежал у нее на груди, выравнивая дыхание. Затем почувствовал, как Ника подула ему на лоб, на слипшуюся прядь волос и тихо сказала:
– Раздавишь. Слезай.
Он спрыгнул с кровати и исчез в ванной комнате. Когда вернулся, Ника пила пиво прямо из горлышка и хрустела орешками. Настроение у нее было прекрасное! Молочная кожа лоснилась, рыжие кудри блестели, а глаза сияли. На тумбочке, в пивной луже, валялось бриллиантовое колье. Видимо, она опять неловко открыла бутылку.
Пока Ника принимала душ, он и сам отведал, наконец, пива, открыл пакетик с чипсами. Не такой уж скверный уик‑энд. Есть и положительный момент. Она вышла из ванной, накинув на плечи полотенце. Бюстгальтер и трусики по‑прежнему валялись на ковре.
– Красивая я? – спросила, усевшись на кровати и поправляя прическу.
– Очень! – Потом спохватился: – Черт! Меня ж хозяйка ждет! Я имею в виду хозяйку фирмы. Елизавету Петровну. Мы с ней деловые партнеры.
– А‑а‑а… Ну и что? Подождет!
– Я обещал к ней зайти после ужина.
– Да нужен ты ей! – фыркнула Ника. – Она Вороновым занята. Видал, как она на него смотрит? Будто съесть хочет. Подавится!
– Слушай, а ты не боишься?
– Чего?
– В одной из спален замка, в соседнем крыле, лежит труп. – Он сделал страшные глаза.
– Мне что, лечь рядом и готовиться к похоронам? – насмешливо спросила Ника.
– Какой цинизм!
– Ха! По телику еще не то показывают. Как ни включишь – кровища! Так и хлещет! Все уже привыкли. Еще?
– Пива?
– Любви, дурак!
– Какая ты ненасытная… Не понимаю, как Таранов мог тебя забыть? Пьяный был, что ли? Или под кайфом?
– Да ну тебя! Он не колется.
– Может, кокс нюхает?
– Да ну тебя! – рассмеялась Ника. – Он не такой.
– Видать, ты хорошо его знаешь. – Он почувствовал укол ревности.
– Но тебя я хочу узнать еще лучше.
А приятный выдался вечерок! В соседней комнате было тихо, видимо, Елизавета Петровна еще не вернулась. Может, и она неплохо проводит время? Чем черт не шутит.
– О чем думаешь? Думать не надо, – хихикнула Ника. – Иди сюда. Будем целоваться!
Любовная возня продолжалась до часу ночи. Потом он спохватился: надо бы и хозяйку проведать. Глянуть, что и как. И кто где? Высказал крамольную мысль вслух. О другой женщине в присутствии женщины.
– Тебе больше всех надо? – зевнула Ника, показав розовый язычок. – Не парься.
– Ты здесь будешь спать? В моей комнате? Или к папе с мамой пойдешь?
– Я уже взрослая девочка. Родители думают, что я у себя в комнате. Мне Воронов выделил помещение. Проникся. Так что я теперь здесь на законных основаниях. Пожелала родителям спокойной ночи и поцеловала в щечку. Здесь останусь. А ты что, возражаешь?
– Мне надо глянуть, что там.
– Там – это где?
– В коридоре. И на площадке у смотровой башни.
– Я с тобой!
Она проворно вскочила и натянула платье. Он тоже оделся, выбрав джинсы и свитер, нашел в шкафу удобные кроссовки.
– На дело, что ли, собираешься? – хихикнула Ника. – Могу на шухере постоять.
– Годится! Идем.
Они вышли в коридор. Первым делом он толкнулся в спальню к Елизавете Петровне. Без изменений. То есть комната пуста. Потом направился в соседнее крыло. Нажал на ручку одной двери, потом другой. К его удивлению, обе они открылись. Ни Сивко, ни Таранова в их спальнях не было. Что за черт?
– Где все? – озадаченно спросил он у Ники.
– А я почем знаю?
Он решил подняться на третий этаж. Ника не отставала, шла следом. Хотя ей бы сейчас надо к папе с мамой. Вдруг гости что‑то затевают? Начнется свара, девчонке там не место. Михаил остановился у лестницы на чердак и задумался. Подняться туда? А смысл? На смотровую башню? С Никой? Он с сомнением посмотрел на ее туфельки. С одной стороны, приятно, когда с тобой хорошенькая девушка в коротком платье и обуви на шпильках, а с другой…
И вдруг… Сначала он подумал: почудилось. Посмотрел на Нику и увидел, что та тоже замерла, прислушиваясь.
– Ты ничего не слышала?
– Вроде бы…
– Кричали, да?
– Это далеко, – тряхнула кудрями Ника.
– А мне показалось…
– Нет, не ходи! – вцепилась в него Ника. – Не оставляй меня одну! Я боюсь!
– Ты ж ничего не боишься!
– Мне страшно! Вдруг кого‑то убили?
– Но надо же посмотреть!
– Нет!
И Ника потянула его к лестнице. Похоже, и в самом деле испугалась. Он тоже был не уверен. Вроде бы кричали. Но издалека. Откуда‑то сверху. Сверху?
– Ника, – мягко сказал он, – иди к себе. А я пойду наверх, посмотрю, как и что.
– Зачем тебе это надо? – заупрямилась она. – Идем со мной.
– Ну все, хватит, – разозлился он. – Отстань от меня!
И стал отцеплять ее руку. В это время в коридоре раздались шаги. Из правого крыла стремительно шла Елизавета Петровна.
– Мишель? Что ты здесь делаешь?
– Это вы что здесь делаете? Ночью, на третьем этаже? Я стучался к вам в спальню, но…
– «Но» было против, – насмешливо сказала она, окинув взглядом Нику. – Предприимчивая девица. Всегда найдет, кому себя предложить. Ты подумай! Одна дрянь умерла, так на ее место тут же заступила другая! Видимо, это свойство дряни. Дрянь всегда найдется. Ну нет мне покоя в этом доме!
Ника зашипела. Не первый раз эта дама ее оскорбила.
– Ну, зачем вы так, Елизавета Петровна? – вздохнул Михаил, потому что назревал конфликт. И в этот момент услышал:
– Что случилось?
Из того же правого крыла к ним стремительно шел Дмитрий Воронов.
– Почему вы все здесь? – сердито спросил он, подойдя вплотную к своим гостям. – Ночь на дворе!
– А вы что здесь делаете в такое время? – не остался в долгу Михаил.
– На третьем этаже моя спальня!
– Ах, спальня‑а…
Михаил покосился на Елизавету Петровну. Неужели?
– Я услышал голоса и решил посмотреть, кому не спится? – сердито сказал хозяин замка.
Они с Никой переглянулись.
– А больше ничего не слышали? – спросил Михаил.
– Нет, а что такое?
– Да так. Похоже, нам с Никой показалось.
– Что показалось‑то? Может, охрану позвать?
Елизавета Петровна вздрогнула и поспешно сказала:
– Нет, нет, не стоит. Я думаю, все в порядке. Нам надо лечь спать. Дима прав: на дворе глубокая ночь. Давайте дождемся утра.
– Остальные‑то спят? – зевнув, спросил Воронов.
– Конечно! – ответила за всех Елизавета Петровна. Михаил с Никой опять переглянулись. А ведь соврала!
– Ну, тогда спокойной ночи, – насмешливо пожелал Дмитрий Александрович.
– Спокойной ночи! – хором сказали они с Никой.
– О! Я вижу, вы спелись! Хорошая девушка, не зевай, – подмигнул ему Воронов.
– Мишель, идем, – потянула за рукав Елизавета Петровна. Нике ничего не оставалось, как пойти следом.
Дмитрий Александрович вернулся к себе, а они спустились на второй этаж.
– Спокойной ночи. – Елизавета Петровна выразительно посмотрела на Нику. Та замялась. – Девушка нуждается в провожатом? Я тоже. Извините, но я не могу его вам уступить. Он приехал со мной, со мной и уедет. Мишель, идем! Ну же?
Ника рассмеялась и побежала вниз по ступенькам. Каблучки ее туфелек забарабанили по белому мрамору. Невольно Михаил улыбнулся. Но потом спохватился: Елизавета Петровна тянет его по коридору к себе в спальню! Вот весело!
Но она повела себя странно. С такой настойчивостью выпроваживала Нику, но у дверей свой комнаты отпустила его руку и пожелала все того же:
– Спокойной ночи.
Его и не собирались приглашать на чашечку кофе.
– Елизавета Петровна, вам одной не страшно?
– А чего мне бояться? – пожала плечами она.
– То есть вы не хотите, чтобы ночью я вас охранял?
– Нет, иди к себе.
– Как скажете.
Елизавета Петровна вяло улыбнулась и скрылась за дверью. Он все больше убеждался в том, что она вышла из спальни Воронова. Иначе как объяснить ее поведение? То приглашала, намекала. Я, мол, жду, эту ночь ты проведешь в моей спальне. А теперь все поменялось. Добилась своего? Невозможно! У Ники ничего не получилось! С ее‑то способностями! Рыжая так старалась. Но, как говорится, чужая душа потемки. Измученный одиночеством Дмитрий Александрович сопротивлялся вяло и, в конце концов, сдался. Что ж, этой ночью в замке разыгралась драма. Вкупе с комедией и в сопровождении любовной серенады. В общем, что‑то случилось. А кто же тогда кричал?
Михаил прислушался: в замке было тихо. Все, что могло случиться, уже случилось, можно с чистой совестью отправляться спать. Спать… Он почувствовал, что смертельно устал. Денек выдался напряженный. Посмотрел на часы: половина второго!
Упал на кровать без сил и закрыл глаза. Ему показалось, что за стеной раздались шаги, потом осторожно открылась дверь в соседней комнате и кто‑то крался по коридору. Но сил уже не было. И минуты не прошло, как он крепко спал.
Утренний кофе
– Миша, вставай!
– А? Что?
– О Господи! Поднимайся же! Миша!
Елизавета Петровна энергично трясла его за плечо. Он вспомнил, что устал вчера так, что забыл запереть дверь. Рухнул на кровать без сил и тут же отключился. Она вошла беспрепятственно и теперь пытается поднять его с постели. Глянул в окно: светает. Но для завтрака рановато. Что ей надо, этой женщине? И почему у нее такое лицо?
– Я спать хочу, – пробормотал он и вцепился в подушку. – Еще рано.
– Поднимайся! У нас беда!
– Что такое?
– Таранов разбился!
Он сел на кровати:
– Как так разбился?
– Упал ночью со смотровой башни!
– За каким чертом его туда понесло? – Михаил осекся. В голове стало проясняться. Так вот кто кричал около часа ночи! Но если Таранов падал с башни, крик они с Никой вряд ли бы услышали. Что за черт? Драка, что ли, была там, наверху? На смотровой площадке?
– С кем же он сцепился? – спросил он у Елизаветы Петровны. – С часовым на башне?
– Часовой спал, – сквозь зубы сказала та.
– Но…
– Подробности у Воронова. Я сама только что узнала о случившемся. Меня разбудил Зигмунд.
– Зигмунд?
– Да! Ну что ты, как вареный! Я зачем тебя нанимала?! Вставай!
– Он насмерть разбился? – спросил глупо. – Таранов?
– Да! – заорала Елизавета Петровна. – Он упал с высоты шестого этажа! А внизу каменные плиты!
– Тот, кто его столкнул, должно быть, хорошо об этом знал, – пробормотал он. – О каменных плитах внизу.
– Это несчастный случай, – поспешно сказала Елизавета Петровна.
– Вы‑то откуда это знаете?
Она позеленела. Бросила резко:
– Я жду тебя в кабинете. Все уже там.
И поспешно вышла. Михаил вскочил и торопливо стал одеваться. Джинсы, свитер, кроссовки… В голове не укладывается: Таранов разбился! Вот уж кто не должен был попасться на крючок! И именно его подозревали в убийстве Бейлис! Выходит, не Таранов? Или Елизавета Петровна права: произошел несчастный случай. Иван просто хотел позвонить.
Мелькнула мысль: а ведь Таранов договаривался встретиться с Зигмундом! У лестницы, ведущей на площадку смотровой башни! Сомелье должен был вступить в переговоры с часовым. Таранов разбился, упав с башни. А часовой спал. Но Иван упал и разбился… Просыпайся, тупица!
Михаил чуть не бегом рванулся к кабинету. Елизавета Петровна сказала правду: все уже были в сборе. Заплаканная Ника сидела на диване, рядом стояли ее перепуганные родители. Впрочем, напуган был только Зигмунд, застывшее лицо Эстер Жановны выражало глубокое удовлетворение. Сидящий в кресле Сивко заметно нервничал, Елизавета Петровна тоже выглядела не лучшим образом, похоже, не выспалась. Их осталось только трое, считая хозяина замка, членов элитного винного клуба. А еще позавчера было пятеро. Учитывая скорость, с какой они мрут, к вечеру останется…