Малафеев Анатолий Александрович, проживший в блокаде 900 дней в поселке Лисий Нос.
Воспоминания о тех далеких днях не оставляют нас никогда.
Когда началась война, мне шел одиннадцатый год, оглядываясь назад, кажется, что не четыре года, а полжизни оказалось там, за чертой сорок пятого.
В 1941 году лето наступило рано. 22 июня 1941 года в Лисий Нос, как обычно в воскресенье, приехало много ленинградцев покупаться и позагорать. День был теплый и солнечный. И вдруг радио принесло страшную весть – началась война.
30 августа вражеские войска, обходившие Ленинград с юго-востока, захватили Мгу и вышли к Неве.
8 сентября немцы захватили Шлиссельбург. Были перерезаны все сухопутные коммуникации Ленинграда и водный путь по Неве. Так охватила Ленинград по суше петля вражеской блокады.
Фронт подходил все ближе. В начале августа бои шли уже под Белоостровом.
В Лисьем – носу появились беженцы из Выборга. С каждым днем жить становилось все труднее. В единственном магазине в Лисьем Носу не стало хлеба. До войны отец работал на заводе Электросила. С первых дней войны отец был мобилизован и ушел на фронт. Продовольственные карточки на иждевенцев нужно было получать по месту работы отца и отоваривать в городе. Движение по железной дороге прекратилось, и матери зимой приходилось ходить пешком 25 км., чтобы получить карточки и хлеб.
В 1941 году занятий в школе не было, т.к. школа была занята под госпиталь.
Зима в 1941 году пришла рано, морозы доходили до 40 градусов.
Теперь кроме голода стал мучить еще и холод. Вода в колодце промерзла до самого дна и нет сил сделать прорубь, топили снег.
По дороге в город лежат трупы умерших от голода или убитых и ограбленных – страшное зрелище.
Голод – Голод – Голод.
Ели все, что казалось съедобным.
Говорят спасение близко. Вот-вот прорвется кольцо блокады, сжимающее город. Но время идет. Прорыва блокады ждали в декабре. Но прошел уже январь. И железная надежда на спасение от голода для немногих оставшихся живыми – февраль.
В тяжелую блокадную зиму 1941-1942 года много жителей Ленинграда и поселка Лисий Нос умерло от голода. С 11 февраля 1942 года после третьей прибавки выдачи продовольствия, рабочие стали получать 500гр.
Появилась надежда на спасение. Ждали весну, а там зелень, крапива, лебеда, осот. Но тут другая беда – у истощенных голодом людей стали болеть желудки.
В годы войны тихий поселок Лисий Нос превратился в настоящий военный лагерь. Станция Лисий Нос была превращена в разгрузочную базу.
На станции разгружали продовольствие и боеприпасы, которыми снабжали Кронштадт и Оренинбаумский пятачок.
Зимой по льду через Кронштадт, летом с пирса катерами и баржами. Поселок подвергался постоянному обстрелу, было выпущено до 2360 снарядов.
Летом 1942 года мать стала работать в вольнонаемной санчасти 26-го истребительного полка, охранявшего небо Ленинграда.
Занятия в школе начались в 1942-43 учебном году. Учились в старой деревянной школе, зимой было очень холодно.
Летом 1943 года нас школьников отправили на прополку в совхоз «Ручьи» - поселок Мурино.
Ребятам была установлена норма выработки, которую нужно было выполнять – старались.
Время шло. Наступил 1944 год. 14 января началась мощная артиллерийская подготовка по прорыву вражеской блокады Ленинграда. Вражеские войска на южном берегу Финского залива были уничтожены.
17 января в городе прогремел артиллерийский Салют из 324 орудий в честь снятия блокады.
Это была неожиданная радость.
За годы, прошедшие с 1941 – 45 года многое забылось, но 1941-42 год трудно забыть. В настоящее время эти годы дают о себе знать различными заболеваниями.
После прорыва блокады было решено построить ледово-свайный мост через Неву протяженностью примерно 1300 метров в районе поселка Морозовка.
Мост был построен, по нему проводились грузовые перевозки для фронта и Ленинграда. Мост постоянно обстреливался и разрушался – приходилось его восстанавливать под обстрелом.
Свои воспоминания о блокаде Ленинграда считаю уместным окончить стихотворением Корнея Ивановича Чуковского:
Промчатся над Вами
Года за годами,
И станете Вы старичками.
Теперь белобрысые Вы молодые,
А будете лысые Вы и седые.
И даже у маленькой Татки
Когда-нибудь будут внучатки.
И Татка наденет большие очки
И станет вязать своим внукам перчатки.
И даже двухлетнему Пете
Будет когда-нибудь семьдесят лет.
И дети, все дети на свете
Будут называть его: «дед»
И до пояса будет тогда
Седая его борода.
Так вот, когда станете Вы старичками,
С такими большими очками,
И чтобы размять свои старые кости,
Поедете куда-нибудь в гости,-
Ну, скажем, возьмете внучка Николку
И возьмете его на елку,
Или тогда же, 2024 году,
На лавочку сядете в Летнем саду,
На вас молчаливо укажут
И тихо, почтительно скажут:
«Он был в Ленинграде
Во время осады…
В те годы…Вы знаете…
В годы блокады…
ПЕТРОВА ВЕРА МИХАЙЛОВНА
