***
– Какого чёрта, Драко, ты являешься в мой дом и закатываешь сцены?
– Разве это больше не мой дом?
– Твой. Но с тех пор, как ты трусливо удрал, даже не пожелав объясниться, я сомневаюсь, что семья что-то для тебя значит.
– Ничего не значит? – прошипел он, даже гнев отца не останавливал в этот раз, хотя слегка поумерил пыл. – И это говоришь мне ты, после того, как женился на этой… грязнокровке? Отец! Я никогда не думал, что ты действительно на это способен! Я полагал, что на тебя нашло временное помутнение, и как только ты останешься один, то всё пройдёт!
– Я заботился о будущем. О твоём, о будущем твоих детей, о том, чтобы им в наследство досталась не только история нашего рода, но и что-то более существенное. Едва ли это можно назвать “временным помутнением”.
Лицо Драко покрылось пятнами.
– Я бы не стал производить на свет полукровок! Или твоё мнение также изменилось на сей счёт?
– Нет. Это недопустимо, даже теперь.
– Даже? Уж не хочешь ли ты сказать, что испытываешь какие-то чувства к Грейнджер?
– Испытываю или нет – это моё дело.
– Разведись с ней, отец, – спокойно сказал Драко. – Мы ведь можем и другими способами оградить наше состояние. Спрятать, в конце концов. Придумаем что-нибудь!
– Нет.
– Нет?
– Нет. Она мне нужна.
– Я так полагаю, ты говоришь сейчас не о деньгах?
– И об этом тоже. Грязнокровка останется здесь. Этот вопрос не обсуждается. А теперь поговорим о тебе…
***
Гермиона не могла найти себе места. В спальне, где она жила раньше без Люциуса, стало неуютно. Девушка поднялась наверх и принялась метаться по библиотеке среди книжных стеллажей. Господи, почему так долго? В который раз поборов желание броситься вниз и проверить, не поубивали ли они друг друга, Гермиона поджала губы. Разговор за столом казался более чем странным. И если она правильно поняла суть, то, выходит, должна была стать женой сына, а не отца. Но он сбежал, не пожелав жениться на грязнокровке, и эта обязанность перешла Люциусу. Сейчас, когда жизнь наладилась, Гермиона не могла жаловаться, что всё вышло именно так. Но каковы истинные причины?
Дверь за спиной тихонько скрипнула. Девушка развернулась, ожидая увидеть мужа, но в библиотеку вошёл Драко.
– Как предсказуемо, Грейнджер.
– Где твой отец?
– Я хочу с тобой поговорить. Присядь.
– Где Люциус? – повторила она вопрос.
– Надо же! – губы Драко скривились в презрительной ухмылке. – Ты за него беспокоишься? Какая ирония.
– Где…
– С ним всё в порядке, Грейнджер, остынь, – Драко опустился в кресло, в котором Гермиона обычно читала, и указал ей на соседнее. – Я не съем тебя. Сядь, и поговорим.
Подавив громкий вздох, Гермиона решительно пересекла расстояние между ними и устроилась напротив Драко Малфоя. Он бесцеремонно изучал её фигуру, унаследовав от отца проникающий в самую суть взгляд. Впрочем, при более детальном рассмотрении, Гермиона могла сказать, что сын и отец не так похожи, как казалось на первый взгляд. К тому же, Драко пока не научился держать собственные эмоции под замком, и нескрываемое презрение перекосило его лицо. Впрочем, Гермиона так же не собиралась скрывать своей неприязни. То, что она испытывает подобные чувства, девушка поняла ещё в тот момент, когда Драко назвал её “грязнокровкой”, вложив в это слово всю свою ненависть.
– Ты мне никогда не нравилась, Грейнджер.
– Ты мне тоже, – в этом она не сомневалась.
– И всё же, я решил тебе помочь.
– Помочь? – Гермиона выгнула бровь, неосознанно копируя жест, свойственный Люциусу.
– Именно так. Ты ведь хочешь знать правду, верно?
– Не понимаю, о чём речь.
– О твоих воспоминаниях. Я помогу тебе их вернуть.
– С чего бы такая щедрость?
– Потому что ты не пара моему отцу. Когда ты всё вспомнишь, то сама в этом убедишься.
– Ты слишком много на себя берёшь. К тому же, ты не Господь Бог, чтобы заставить меня вспомнить прошлое.
Драко усмехнулся.
– В твоём случае – я Господь Бог, Грейнджер. Я знаю об этой истории гораздо больше, чем ты предполагаешь. Но не стану понапрасну сотрясать воздух, рассказывая тебе каждую мерзкую деталь. Во-первых, есть немалый шанс, что ты до того влюбилась в моего отца, что не поверишь мне. Во-вторых, будет куда интереснее, когда ты сама дойдёшь до того же вывода, что и я.
– К чему ты ведёшь? – недружелюбно спросила она, почувствовав, как вспотели ладошки.
– Всё, что тебе говорили с того момента, как ты очнулась в особняке после падения – ложь. Ты потеряла память не случайно. Тебе в стакан подмешали весьма действенный и, я бы сказал, уникальный по своим свойствам яд, который слегка изменяет работу мозга. И, как результат, перемещает воспоминания в тот отдел, где они не должны находиться. Возможно, тебе не известно, но я целитель, и как раз специализируюсь в этой области.
– Яд? Кто мне подмешал яд? И зачем?
– Это неважно, – Драко поднял руку, останавливая поток вопросов. – Для тебя главное знать то, что я сумел составить противоядие, которое вернёт всё на свои места.
Он извлёк из кармана маленький флакончик со светло-алой жидкостью и поставил его на стол. Гермиона не решилась притронуться к нему.
– Я не собираюсь тебя травить, Грейнджер. Выпей это перед сном, и утром ты вспомнишь всё.
– А если я не хочу?
Он пожал плечами.
– Твоё дело. Можешь и дальше жить в этой паутине лжи, но мы оба знаем, что тебе это не нравится, не так ли? К тому же, ты умираешь от желания докопаться до истины.
Драко поднялся на ноги.
– Когда тебе понадобится хороший адвокат по разводу, можешь отправить мне весточку. Я знаю одного блестящего юриста.
Он вышел, оставив Гермиону в полнейшем замешательстве. Она смотрела на пузырёк с противоядием, пока не заслезились глаза. Неужели это действительно ключ к воспоминаниям? Не станет ли хуже, если она рискнёт выпить зелье?
Драко удалось добиться того, чего он хотел. Гермионе показалось, что она грязная от бесконечного вранья и лжи. На что пошёл Люциус ради этого брака? Зачем ему понадобился союз с грязнокровкой? Теперь девушка ни в чём не была уверена. Нет, она обязана узнать правду, иначе не сможет жить дальше! Схватив пузырёк, она сунула его в карман и спустилась вниз.
|
|
|
|
|
|
***
Люциус отыскал Гермиону в гостиной. Она сидела на диване в крайне задумчивом состоянии. Между бровей залегла тяжёлая морщинка неприятных мыслей.
– Гермиона.
Она дёрнулась при звуке его голоса, медленно повернув голову.
– Драко ушёл?
– Да.
– Люциус, расскажи мне правду.
– Тебе следует набраться терпения и…
– Я не могу больше терпеть! – воскликнула она, подскочив на ноги и заметавшись по комнате, словно загнанная в угол крыса. – И перестань мне говорить, что следует делать и чего не следует. Я запуталась, по уши погрязла в чём-то гадком и мерзком, и я хочу знать правду!
– Что ты хочешь узнать?
– Почему ты женился на мне?
– Ты знаешь ответ.
– Я знаю только то, что ты мне говорил! Но теперь я понимаю, что человека, который потерял собственный рассудок, легко обмануть и обвести вокруг пальца.
Гермиона с трудом перевела дух и посмотрела ему прямо в глаза.
– Видит бог, я не хочу ссориться. Мне хватило скандалов. Но, Люциус, как мы можем продолжать наши отношения, когда нас разделяет стена лжи?
– Можем и будем, – резко ответил он. – Смирись с этим.
– Не могу, – она покачала головой. – Я не могу создавать семью в мире, которому не принадлежу. Я не могу понять собственную жизнь. Мне ясно только одно, но этого, увы, мало, чтобы…
Гермиона запнулась, почувствовав, что комок слёз подбирается к горлу. Почему всё не может быть хорошо? Почему они просто не могут быть вместе, как раньше? Единственный яд, который отравляет её сознание – это горечь и разочарование. Каждый раз, когда кажется, что вот-вот всё наладится, происходит что-то плохое. Гермиона решила дать Люциусу шанс объясниться, всё рассказать. Она готова была понять и простить. Всё. Лишь бы он сам рассказал ей правду. Тогда она выльет в унитаз это зелье, и попробует начать всё сначала. Жить с осознанием истины, какой бы тяжелой она ни была. Но Люциус упорно стоял на своём, демонстрируя, что её мнение ничего не значит. Могла ли она так сильно заблуждаться на его счёт? Ведь по всему выходит, что его привлекало всего лишь тело. Секс, который сблизил их, открыл Гермионе новые горизонты, сделал счастливой. Она не представляла, что придётся разбить все иллюзии, это слишком больно, ранит хуже предательства подруги, которая всё это время спала с её мужем. А была ли Панси подругой до потери памяти?
– Ты ещё спишь с ней?
– Прошу прощения?
– Панси Паркинсон! Я хочу знать, была ли она в твоей постели после того, как мы… как мы… после того, как ты отыскал меня в Шотландии.
– Нет, – он не стал спрашивать, откуда ей это известно. Но и не стал говорить, что разорвал с любовницей отношения.
– Когда мы поженились, ты ведь не собирался со мной спать, верно?
– Верно.
– Но ты изменил своё мнение. Почему?
Люциус откинулся на спинку кресла и с видимым безразличием вел неприятную беседу. Неужели ему действительно всё равно? Какая разница, поссорятся они или нет! У него всегда будет замена для неё, отвратительной ненавистной грязнокровки. Гермиона отвернулась, так и не дождавшись ответа.
– Ты не оставляешь мне выбора, – глухо проговорила она.
– Неужели?
– Я возвращаюсь в свою спальню.
– Как пожелаешь.
Вот и всё. Как пожелаешь. Он доказал, что она действительно ему безразлична. Гермиона заставила себя стоять прямо и не измениться в лице. Рука через ткань нащупала флакончик с зельем. Люциус действительно не оставил ей выбора.
– Ужин уже на столе, – сказала она, снова поворачиваясь к мужу. – Ты идёшь?
– Да.
***
Когда Гермиона поднялась наверх, Люциус закрылся в кабинете и открыл бутылку выдержанного огневиски. Плеснув крепкую жидкость в бокал, он залпом опустошил его и налил ещё.
Проклятье ада! Когда он потерял контроль над собственной жизнью? События начали вырываться из-под контроля, как и чувства. Последние также становилось нелегко держать в себе.
Она возвращается к себе в спальню! Глупая девчонка! Будто бы дверь с замком остановит его, если он захочет провести ночь с собственной женой. Люциус представил, как силой берёт её тело, и поморщился. Нет. Только не после того, как он узнал, что девчонка неимоверно хороша, если отдаётся по собственной воле. Перед глазами ещё всплывали видения недавних событий. Попытка изнасилования едва не сломала Гермиону, и Люциус твёрдо знал, что и пальцем к ней не притронется, если она сама не захочет. Другое дело, что в его силах заставить её хотеть. Но только не в таком состоянии, сейчас он склонен к жестокости, и лучше пусть она отсидится ночь в одиночестве, остынет немного.
Люциус расстегнул верхние пуговицы рубашки, развязал шейный платок, небрежно швырнув его на пол, и упал в кресло. Она хочет знать правду. Но какова будет цена? Готова ли она заплатить её? Возможно. Люциус предполагал, что и раньше Гермиону терзали сомнения, но она не решалась высказать их. Но сегодня утром в доме появился Драко, и, похоже, для неё это стало последней каплей.
Вопреки ожиданиям, Люциус больше не злился на сына. Его, конечно, приводил в ярость сам факт, что паршивец сбежал из-под отцовской опеки, наплевав на все условности. Но, пожалуй, так даже лучше. После достаточно длинного разговора, они сумели прийти к согласию. Во всём, кроме Гермионы. Что бы сын ни говорил, Люциус не собирался избавляться от жены. Не для того он прошёл через все муки ада, чтобы защитить наследство Малфоев, а потом снова поставить его под угрозу. Гермиона принадлежит ему. Во всех смыслах. Люциус пока не ослеп, чтобы не заметить очевидное: она не просто сильно привязалась к нему, её чувства куда глубже. И, возможно, они сумели бы выдержать правду, реши он ей всё рассказать.
Впрочем, почему бы и нет? Пожалуй, так будет проще. Увы, Люциус сам устал городить горы лжи, окружать Гермиону бесконечной заботой, словно она беспомощный ребёнок. К тому же, рано или поздно, пусть даже через пять или десять лет, она всё равно всё узнает. И лучше бы от него.
Люциус опустошил ещё один бокал. Да, завтра он поговорит с ней, постепенно, осторожно приоткрывая завесу тайны…
***
Гермиона переоделась в ночную рубашку – как же давно она не спала в одежде! Откинувшись на подушки, девушка потянулась за флакончиком. В какой-то момент ей показалось, что стекло обожгло руку. Глупый страх! Нет пути обратно, пора уже вспомнить всё.
Закрыв глаза, она вытащила деревянную пробку и вылила жидкость в рот. На вкус она показалась кислой, словно уксус, Гермиона с трудом сделала глоток. Сердце в груди бешено стучало. Завтра утром она проснётся, и будет точно знать, что отнял у неё Люциус Малфой.
Откровения
От автора: Итак, кульминация сей дивной истории. Золотая серединка, ещё 20 глав, и все мы узнаем о судьбу мистера и миссис Малфой!
Приятного прочтения, Софи
***
Это утро не отличалось ничем особенным от всех предыдущих. Гермиона проснулась, немного полежала в кровати, не торопясь подниматься, и поплелась в ванную. Неприятный привкус ссоры не давал ей покоя. Может, она погорячилась? Возможно, Драко наговаривал на отца. Это как раз в его духе. Он нередко и в Хогвартсе наговаривал на людей, можно сказать, жить без этого не мог.
Гермиона плеснула на лицо холодной воды. Июль подходил к концу, и было очень жарко. Кожа покрылась липким потом, и, к тому же, живот всё ещё неприятно крутит. И страшно хочется есть. Интересно, Люциус уже проснулся?
Гермиона с наслаждением подставила жаркое тело под прохладную струю воды. Прошлой ночью она долго не могла уснуть. Сейчас даже не вспоминалось, почему. У неё никогда не бывало проблем со сном, разве что в тот период, когда они с Гарри скитались в одиночестве по лесам, и Рон предательски оставил своих друзей. Хорошо бы навестить ребят.
Девушка завернулась в полотенце и вышла из ванной комнаты. На глаза попался пустой флакончик из-под зелья. Тряхнув мокрой головой, она застыла на месте.
О, Господи… Боже… Нет!
Вся её короткая, но полная событий жизнь, мелькала перед глазами.
“– А вы, должно быть, мисс Грейнджер? Да, Драко рассказывал мне о вас… и ваших родителях…”
“Мерзкая грязнокровка, клеймо в нашем мире!”
Второй год в Хогвартсе. Косая Аллея, магазин «Флориш и Блоттс». Люциус Малфой, пугающий, опасный, презрительный. Он подкинул Джинни дневник Том Риддла, что едва не убило её. Гермиона тоже чудом убереглась от смерти.
Третий год в Хогвартсе. Это идиот, его сын, подсунулся под когти гиппогрифа, и Люциус Малфой безжалостно приговаривает невинное животное к смерти. И Макнейр… О, Мерлин, Макнейр!
Четвёртый год. Чемпионат мира по квиддичу. Удивительно красивая и гармоничная пара, Люциус и Нарцисса Малфой. Толпа людей в чёрных плащах и масках. Страх и ужас, отчаяние. Возвращение Тёмного Лорда, и он, Люциус, его правая рука, ближайший сподвижник…
Пятый год. Министерство Магии. Безумная гонка за жизнь. Пожиратели смерти окружают их, и он, их предводитель, хитрый, беспринципный, жестокий…
Шестой год. Фотографии в газетах. Люциус Малфой за стенами Азкабана.
Седьмой… Ночь. Малфой-мэнор. Отчаяние и безысходность давят её, уничтожают разум и чувства. Остаётся только страх. Безумная Беллатрикс Лестрейндж снова и снова ломает её, заставляет кричать, причиняя боль, с которой несравнимо ничто на белом свете. И его глаза. Он стоит в стороне и безразлично наблюдает за пыткой. Она неосознанно смотрит на него, безмолвно умоляя помочь, но он ненавидит её, хочет, чтобы она умерла, лишь бы заткнулась, лишь бы не слышать пронзительных криков…
“– Панси, куда мы идём?
– Мы же собирались полетать на метле!
– Но я не умею…
– Вот заодно и научишься…”
Ещё немного и, казалось, от потока воспоминаний лопнет голова. Гермиона обхватила её руками и упала на колени, прижимаясь лбом к ногам. Она начала раскачиваться взад-вперёд, лишь бы вытеснить мысли из своего сознания. Ей нужен воздух. Она не может дышать. Необходима передышка, как-то справиться со всем…
“– Вы мой отец?
– Я ваш будущий муж…”
“– Мистер Малфой, между нами есть чувства?
– Разумеется. Мы всегда с большим уважением относились друг к другу.
– А любовь?”
“– Наш брак – необходимость. Союз чистокровного волшебника и магглорождённой ведьмы даст людям новую надежду… ”
“– Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я отказываюсь выходить за вас замуж. Уверена, что вы хороший человек, и я благодарна вам и за спасение жизни, и за оказанную заботу. Я всего лишь хочу слегка передвинуть это событие, подождать, пока не вернутся мои воспоминания, и я смогу оценивать всю ситуацию трезвой головой”
“– Я был груб с вами, потому что ревновал…”
“– Я сегодня дважды столкнулась со словом “грязнокровка” и не совсем поняла его смысл.
– Советую вам не употреблять это слово в обществе, иначе может возникнуть скандал… Вы – магглорождённая, забудьте это нехорошее слово…”
“– Всё очень просто. От вас требуется лишь доверие…”
“– Не бросай меня больше, пожалуйста…
– Не брошу…”
Лжец! Гнусный мерзкий лжец!
Гермиону затошнило от мыслей, но теперь от воспоминаний было не так просто отделаться. Плотина прорвалась, и остановить поток памяти невозможно.
Всё верно. Пусть она, наконец, поймёт, до чего доводит вера в людей и доверие. Господи, какая же она дура!
Гермиона обхватила себя за плечи и рассмеялась. Получила то, что заслужила! А ведь её предупреждали, что Панси Паркинсон – это ядовитая змея, которая жалит, стоит лишь на мгновение утратить бдительность. И сама Гермиона хороша. Как она защищала Малфоя перед друзьями, ведь уже тогда вся эта ситуация с женитьбой выглядела нелепой! Подсознание постоянно подсказывало Гермионе, что дело нечисто, но она, наивная девочка, пошла на поводу у собственных чувств, вместо того, чтобы включить разум. Доверилась, и кому?! Ох, а как же Люциус Малфой правдоподобно играл свою роль, ему нет равных в обмане, притворстве и интригах! Его поцелуи могли убедить кого угодно. Какое же он омерзение, должно быть, испытывал в те моменты!
А как же те ночи, что они провели вместе? Неужели и здесь сплошная ложь? Может ли человек так умело притворяться? Изображать страсть и вожделение, которых не существует? Что означали все его взгляды, слова, улыбки и обещания? Зачем он поступал так, ради Бога, она должна знать!
Гермиона резко поднялась на ноги, откидывая от себя полотенце. Отыскав в гардеробе новые джинсы и простую белую футболку, девушка быстро оделась, вспоминая слова Люциуса об эльфах: “Они очень страдают, если им в руки попадает одежда…”.
– Они страдают по твоей вине, ублюдок! – пробормотала Гермиона. Ей хотелось поскорее убраться из этого дома, но не раньше, чем она вернёт свою палочку и поговорит с Малфоем. Нет, она не даст ему права объясниться, всё и так понятно.
Гермиона, рывком открыв дверь, выбежала из комнаты, на ходу перепрыгивая через несколько ступенек. Разумеется, Малфой сидел в своём кабинете.
– Ты – мерзавец, Люциус Малфой! – с порога взорвалась она. Один его лощёный вид вызывал омерзение. И она находила его привлекательным? Сейчас, если бы он умирал, она не принесла бы ему и стакан воды! А ещё лучше, рассмеялась бы в лицо.
– Ещё раз так ворвёшься…
– Ещё раз?! – перебила она. – О, нет, смею надеяться, что я не задержусь в твоём доме так долго! Я требую, чтобы ты немедленно вернул мне мою палочку.
Люциус внимательно осмотрел жену. Такой разгневанной он ещё её не видел. Что за демон в неё вселился? Но уже в подсознании он начал догадываться.
– Попробуй попросить вежливо.
– Я и прошу вежливо! – рявкнула она.
– Нет.
Гермиона громко рыкнула и, обойдя его стол вокруг, рванула на себя верхнюю шуфлядку. Тем лежали бумаги, которые она успела вывернуть на пол прежде, чем Люциус поднялся со своего места и, скрутив её руки за спину, зажал в медвежьих объятиях. От него пахло, как обычно, дорогим одеколоном, который всегда лишал Гермиону рассудка. Но теперь запах ударил в нос, наоборот, выводя её ещё больше из себя.
– Отпусти меня, не смей прикасаться!
– Успокойся! – не выдержав, прикрикнул он на неё.
– Успокоиться? Не выйдет, Люциус Малфой, только не теперь, когда я знаю всё. Когда я помню всё, каждый момент своей жизни!
Он разжал руки. Гермиона пошатнулась, но удержалась на ногах, поворачиваясь к нему лицом. Она была в такой бешеной ярости, что не заметила, как потрясение отразилось в его глазах. Они смотрели друг на друга, каждый пытался одержать победу в любимой игре в “гляделки”.
– Ты останешься здесь, – твёрдо произнёс он.
– Нет.
– У тебя нет выбора. Ты моя жена.
– Неприятное стечение обстоятельств, которое я собираюсь исправить.
– Не выйдет.
– Хочешь побиться об заклад, Малфой?
– Не вижу смысла. Будет так, как я сказал.
– Что же, это мы ещё посмотрим! – Гермиона развернулась на пятках, стремительно покинув помещение.
Как только дверь за ней захлопнулась, Люциус со всей силы ударил кулаком по столу. Ему не надо было гадать, что стало причиной внезапного просветления в её памяти – это слишком очевидно. И только один человек мог сказать Драко о зелье, которым опоили Гермиону. Что же, случилось то, чего он и опасался изначально. Но едва ли вернувшиеся воспоминания что-то изменят. Он намерен держать девчонку при себе, если понадобится, снова лишит её памяти, хотя Люциусу не слишком нравилась эта затея. Возможно, найдётся другой способ, который поможет контролировать Гермиону. Разумеется, теперь не может быть и речи о визитах её друзей. Придётся увезти её в другое поместье, поменьше, и запереть там. Но пока следует убедиться, что она не сумеет аппарировать из мэнора. Камины и так находились под строжайшим контролем.
Умение здраво и холодно размышлять в самые неблагоприятные моменты жизни в который раз сыграло на руку Люциусу. Он сумел отогнать от себя все прочие чувства, думать о Гермионе не как о желанной женщине, а как о ценной вещи, которую ни в коем случае нельзя потерять. Теперь он рисковал не только деньгами, но и собственной свободой.
***
Гермиона не стала подниматься к себе. Она выбежала через заднюю дверь во двор, минуя обширные клумбы, которые появились здесь благодаря её собственным стараниям. Если бы в руках у неё сейчас была палочка, то девушка испепелила бы каждый цветок. Унижение и омерзение захватывали её всё больше, с каждой всплывшей в памяти деталью. Малфой запер её в своём отвратительном доме и превратил в ничтожество! Он не просто стёр её память, но и попытался уничтожить личность, выставив её в самом глупом свете.
Бесконечные балы и приёмы, в кого он её превратил? В пустоголовую ограниченную глупышку, которая восторженно вздыхала при виде новых платьев. Мало того, этот мерзавец опозорил её перед всем миром, насильно заставив выйти за себя замуж. И как он вёл себя с ней, будто Гермиона стала его собственностью! Он присвоил себе “грязнокровку”, сделал её послушной рабыней, и она, дурочка, только рада была! А первая брачная ночь? Люциус Малфой надругался над ней самым мерзким и гадким образом!
Гермиона закрыло лицо руками, остановившись на месте. Она отдала ему свою невинность, которую хранила для человека, которого полюбит, будет уважать и восхищаться. Люциус Малфой не подходил ни под одну из этих категорий. Неужели она сама, в здравом рассудке, пришла в его постель? Щёки покраснели. Даже сейчас, вспоминая о ночи после возвращения из Шотландии, тело охватывало предательское томление. Нет, этого больше не будет! Гермиона вернулась в себя и не совершит подобной глупости.
Оглянувшись, девушка заметила рядом с собой преданного Волка. Он словно в душу ей заглядывал, подбадривал своими грустными глазами. Гермиона присела и обняла зверя за шею, взъерошив пальцами густую шерсть.
Как же выбраться отсюда? Волк, наверняка, прорыл где-то под оградой ещё один лаз, теперь Гермиону ничто не останавливало, чтобы воспользоваться ходом. Но по-прежнему оставалось две вещи, которые она должна сделать. Во-первых, без палочки она не уйдёт. Иначе придётся потом штурмом брать особняк, прихватив с собой десяток авроров. Во-вторых, она так и не выяснила, зачем Малфой пошёл на эту женитьбу. Гермиона на мгновение представила себе ситуацию, в которой Драко послушно выполняет волю отца и женится на ней. Неизвестно ещё, что хуже. Но каким-то образом Люциус, в конце концов, сумел смириться с присутствием своей жены, Гермиона могла бы побиться об заклад, что она начала ему нравиться. В самом деле, должна быть очень веская причина, чтобы вести себя подобным образом! Он даже перестал обращаться к своей любовнице, или то была очередная ложь? Гермиона знала, что поверит Люциусу только в том случае, если он сделает признание под действием сыворотки правды, но под рукой зелья не было. Значит, остаётся только один способ.
Развернувшись, она поспешила обратно в дом. На лестнице Гермиона прислушалась. Из кабинета не доносилось ни звука. Разумеется! Он едва ли обратил внимание не произошедшее, в то время как вся её жизнь перевернулась с ног на голову!
– Волк, за мной, – тихонько позвала она его, пропуская в спальню.
Гермионе казалось, что она больше не может выносить этих синих стен, высокой кровати, запаха цветов и духов. Она обязана выбраться отсюда как можно скорее, иначе сойдёт с ума!
– Оникс?
– Госпожа? – эльф появился миг спустя, согнувшись в почтительном поклоне.
Гермиона снова поморщилась. Но сейчас не лучший момент заниматься перевоспитанием домовиков.
– Мне нужна твоя помощь. И сделать это нужно так, чтобы Люциус Малфой ни о чём не узнал.
– Вы – моя хозяйка, Оникс сделает всё, как вы скажете.
– Тогда я прошу тебя разыскать Панси Паркинсон, и привести её прямиком в эту спальню. Даже если она будет сопротивляться и угрожать. Это очень, очень важно. Ты сможешь сделать это тайком от хозяина?
– Да, госпожа! – обрадовано сообщил эльф. – Такого запрета от хозяина не поступало, я не нарушу его приказа!
– Отлично. Тогда, пожалуйста, сделай это сейчас.
Разровняв одеяло на кровати, Гермиона отошла к двери и принялась ждать. Минут через пятнадцать в комнате раздался негромкий хлопок, за которым последовал возмущённый крик:
– Отпусти меня, тупое создание, ты не имеешь права…
Панси замолкла, вдруг сообразив, где очутилась. Медленно повернувшись назад, она увидела Гермиону.
– Что это значит?!
– Присядь.
– Если ты думаешь, что можешь…
Гермиона сегодня отнюдь не обладала ангельским терпением.
– Волк, взять!
Зверь с рыком накинулся на Панси, поставив лапы ей на грудь и опрокидывая девушку на пол. Гермиону передёрнуло – если Люциус сидит в кабинете, то до него, должно быть, доносятся чудовищные звуки. Впрочем, Гермиона была уверена, что он не станет подниматься, даже если с потолка начнёт осыпаться штукатурка.
– Убери его! – Волк почти касался своим носом лица Паркинсон. Его оскаленная морда наводила на неё ужас.
– Сначала ты дашь мне свою палочку, – спокойно сказала Гермиона, приближаясь к “подруге”.
– Я не…
– Подумай несколько раз, прежде чем солгать, Паркинсон. Мой зверь ещё не завтракал, а я настроена весьма недружелюбно.
Панси колебалась немного, но сдалась и с трудом вытащила палочку из кармана. Гермиона подобрала её раньше, чем слизеринка самым подлым образом успела воспроизвести хоть какое-то заклинание.
– Волк, – он выпустил Панси, но по-прежнему скалил зубы, напоминая, что любое резкое движение поведёт за собой неприятные последствия.
Гермиона в первую очередь наложила на комнату заклинание, чтобы больше ни один звук не мог проникнуть наружу, и надёжно заперла дверь.
– Присядь в кресло. Поговорим, – Гермиона подошла ближе к ней, глядя прямо в глаза. Паркинсон не выдержала взгляда и наклонила голову, признав своё поражение. Она помнила, что Гермиона не просто умная ведьма, но и весьма могущественная волшебница. И даже Волк не пугал Панси так сильно.
– Значит, ты всё вспомнила?
– Разве не ты подала идею Малфою-младшему?
– Мне стало… совестно за то, что я сделала.
Гермиона фыркнула.
– Совесть? Не смеши меня, Паркинсон. Мне известны твои мотивы, ты хотела вернуть своего любовника. Могу тебя обрадовать, я больше не собираюсь стоять на пути. Но, будь я на твоём месте, я бы подумала о том, чтобы уехать из страны, так далеко, где Люциус не сумеет тебя достать.
– Он знает, что это я? – ахнула Панси.
Гермиона закатила глаза. Мерлин, что за дура! И как Паркинсон удалось обвести её вокруг пальца?
– Он бы оскорбился, узнав, какого ты низкого мнения о его интеллекте. Два человека в мире знали, что я потеряла память. И только один мог подло написать Драко, чтобы он “помог” мне.
– Ты должна быть мне благодарна! – жалкая попытка защититься заставила Гермиону рассмеяться.
– Я буду тебе благодарна, и даже отпущу без неприятных последствий, но только после того, как ты расскажешь мне всё. От начала и до конца.
– Разве ты не всё знаешь?
– Не всё. Учти, Паркинсон, я узнаю, если ты мне солжёшь. Я так долго жила среди вранья, что теперь могу узнать его по запаху.
– Хорошо. Я… скажу правду.
Гермиона постукивала палочкой по ладошке. Из кончика вырывались разноцветные искры.
– Тот вечер в пабе. Тогда ты мне подлила зелье в стакан?
– Да. Мне Люциус велел сделать это.
– Как давно ты с ним спишь?
– Несколько лет.
Гермиона не изменилась в лице, хотя сердце неприятно укололо, а в животе появилась невыносимая тяжесть. Несколько лет! Какой мужчина станет держать при себе любовницу так долго, если не испытывает к ней чувств? Впрочем, это уже не важно.
– Когда вы были вместе в последний раз?
Панси понадобилось время, чтобы ответить:
– Примерно два месяца назад.
То есть, с тех пор, как Гермиона вернулась из Шотландии. Но для неё не новость, что Малфой испытывал к ней вожделение. Такое не скроешь ни под какой маской. И всё же, он мог бы удовлетворять свои потребности с любовницей, если Паркинсон надоела, то нашёл бы новую. Значит, у Малфоя были причины не просто держать Гермиону при себе, но и заставить её испытывать чувства, сделать так, чтобы она поверила в то, чего нет, никогда не было и быть не может.
– То есть, наша так называемая дружба с самого начала была хитроумным планом?
– В некотором роде.
– Что же, – Гермиона вздохнула, – теперь самый важный вопрос. Зачем? Почему Люциусу Малфою понадобился союз со мной?
– Из-за денег.
– Не смеши.
– Я серьёзно.