“– Почему вы женились на мне, Мистер Малфой?
– Ради денег”
Панси тоже тяжело вздохнула, покосившись на Волка.
– В последнее время Министерство Магии стало прибирать к рукам состояние многих чистокровных волшебников, тем или иным образом причастных к Пожирателям. Люциус тогда получил письмо, что чиновники собираются нанести визит в мэнор. В тот день он велел мне подлить тебе зелье. Это был холодный, идеальный расчет. Ты становишься миссис Малфой, героиня войны, известная и уважаемая личность, мало того, магглорождённая. Сама знаешь, что немало твоих дружков теперь сидит в верхах. Никто из них не посмеет тронуть то, что принадлежит тебе. Таким образом, ваш союз оберегает Люциуса от разорения.
Гермионе показалось, что она задыхается. Отвернувшись к окну, чтобы Панси не могла видеть её лица, девушка закрыла глаза, проникая в сказанные слова, заставляя себя почувствовать весь цинизм собственного брака.
Деньги! Ради собственного благополучия Люциус Малфой уничтожил её жизнь, решил, что он сам Господь Бог, и вправе распоряжаться чужой судьбой. Разумеется, ради того, чтобы не потерять высокое место в обществе, он готов был на любые жертвы. Оставалось только предполагать, с каким омерзением он целовал и обнимал её. Что же, Гермиона дала ему немало поводов для смеха, должно быть, он в душе потешался над её глупым поведением. Она и предположить не могла, что её положение может стать ещё хуже. Осознание того, что каждую ночь, которую они провели вместе, Люциус лишь притворялся, чтобы оградить свои галлеоны, отозвалось острой болью в груди. В то время как Гермиона готова была признать, что полюбила своего мужа, он производил свои холодные расчеты, мысленно расписывал стратегию и пожинал лавры. А ей даже сейчас, в глубине души, хотелось броситься к нему и умолять опровергнуть эти ужасные слова. Если бы Люциус хотя бы намекнул, что она ему небезразлична… впрочем, нет. Гермиона не чувствовала себя способной простить столь чудовищный поступок.
– Оникс, пожалуйста, сопроводи Панси обратно. Паркинсон, если ты каким-то образом причинишь вред эльфу, у нас с тобой состоится ещё один разговор, и он не будет таким вежливым.
– А моя палочка?
– Останется у меня, пока я не верну свою.
Гермиона отвернулась от окна, только услышав хлопок. Волк смотрел на хозяйку умными глазами, готовый и дальше выполнять любые её желания. Единственное верное и преданное существо.
– Что же, придётся мне, всё-таки, встретится с ним напоследок. Помоги, Господи, удержаться от убийства. Мне кажется, я готова его задушить собственными руками.
Волк поднялся на все четыре лапы и зарычал, готовый поддержать Гермиону в её кровавых начинаниях.
– Нет, дружок, боюсь, этот разговор тебе не по зубам. Если Малфой причинит тебе какой-нибудь вред, то завтра утром в доме найдут два человеческих трупа. Не хочу лишний раз подставлять ему свои слабые стороны.
Девушка присела рядом со зверем и почесала его за ухом.
– Тебе придётся подождать меня у ворот. Клянусь, я выйду через парадную дверь, и никто меня не остановит!
|
|
На линии огня
От автора: В первую очередь, спасибо вам, мои дорогие читатели, за отзывы и активное обсуждение глав! Никогда не устану повторять, что ничто так не вдохновляет, как ваше мнение! Действительно, это очень приятно! Я с удовольствием и предвкушением ожидаю, как вы воспримите вторую часть истории, в которой Гермиона снова становится сама собой. Учитывая, что я почти закончила писать фанфик, ваши предположения и мысли о ближайшем будущем очень занятны и важны для меня! Искреннее спасибо вам!
Приятного чтения, с уважением, Софи
|
|
***
Разумеется, он сидел у себя в кабинете. Ничто не могло оторвать его от дел. Будто бы ему мало тех денег, что лежат в его хранилище! Алчное ничтожество!
– Разве я не предупреждал, чтобы ты не врывалась в кабинет без стука? – Люциус запечатал письмо, которое только что закончил писать, и откинулся на спинку кресла.
Гермиона выглядела непривычно в джинсах и футболке. Из-под белой ткани слегка просвечивались маленькие манящие соски. Брюки соблазнительно обтягивали округлые ягодицы. Даже сейчас он испытывал к ней сильное желание и ничего не мог с собой поделать.
– Меньше всего на свете меня волнуют твои запреты, Малфой.
Она без приглашения села напротив него, положив руки на стол. Изящные пальцы, на одном из которых до сих пор оставалось обручальное кольцо, переплелись.
– Неужели удалось взять себя в руки? – чуть приподняв левую бровь, спросил он. Гермиона мечтала стереть эту наглую усмешку с его лица. Превратить этого нахала и мерзавца во что-нибудь мерзкое и маленькое, незначительную букашку, а затем раздавить каблуком.
– Значит, деньги, верно? Боишься потерять своё состояние?
– Не могу придумать причину, по которой я бы опасался этого. Сейчас.
– Тебе самому не противно? – она покачала головой. – Сейчас, когда моя память снова со мной, я понимаю, что ты испытывал. Мне даже мерзко вспоминать этот фарс, что ты называешь браком.
– Ради дела можно вытерпеть любые пытки, – покладисто ответил он, наблюдая, как темнеют от ярости её глаза. Глупо даже пытаться разубедить её.
– Просвети меня, кто снабдил тебя столь подробной информацией?
– Мог бы и сам догадаться, – Гермиона пожала плечами. – Или ты полагаешь, что я и дальше буду вести себя, словно беспомощная дура?
– Нет? – он изобразил напускное удивление. – Пожалуй, так даже интереснее.
Руки Люциуса лежали совсем рядом с её собственными. Трость с палочкой стояла у высокого кожаного кресла, в котором он сидел. Гермиона скользящим взглядом отметила эту деталь, снова встретившись глазами с мужем.
– У нас возникли неразрешимые разногласия, мистер Малфой. Я предлагаю отыскать выход мирным путём.
– Я весь во внимании, миссис Малфой.
– Вы вернёте мне мою волшебную палочку, я покидаю Малфой-мэнор без каких-либо препятствий с вашей стороны, после чего тихо, без скандалов, подаём на развод.
– Решение мирным путём предполагает, что обе конфликтующие стороны заключают договор. Но я не нахожу в вашем предложении ни один интересующий меня плюс. Выходит, что мне невыгодно идти на перемирие.
– Во-первых, я могу поручиться, что никто не тронет ваши золотые запасы, над которыми вы так трясетесь. Во-вторых, я не стану поднимать в Визенгамоте вопрос о том, что вы силой вынудили меня выйти за вас замуж. Как вам, должно быть, известно – это карается законом. Два больших жирных плюса, вы не находите?
– Увы. Мои золотые запасы и так неприкосновенны. И ваша угроза звучит нелепо. Даже ваши драгоценные Поттер и Уизли подтвердят, что вы вышли замуж по собственной воле.
– Вы плохо знаете моих друзей, – Гермионе стоило огромных усилий удержаться от вспышки ярости. – Гарри сделает всё, чтобы засадить вас в Азкабан, когда узнает, что произошло на самом деле.
– Разве вы не рассказали ему?
– О том, как вы опоили меня ядом, подавляли волю всё это время? Нет, но, будьте уверены, он первый человек в моём списке, которому я собираюсь поведать правду. Мне терять нечего, мистер Малфой, я раздую такой скандал, что каждая собака в Британии будет знать о вашем гнусном поступке. Подумайте хорошенько, как вы станете смотреть своим приятелям в глаза? И я говорю не о муках совести, коей у вас отродясь не было. Я опишу наш брак в таком свете, что вас не примут ни в одном приличном обществе.
– Надо же! Вот уж не думал, что вы неплохо преуспели в шантаже и запугивании. Мы с вами идеальная пара, вы так не считаете?
– Меня тошнит от всего идеального. И от вас в первую очередь, – Гермиона действительно почувствовала, как тошнота подступает к горлу, и постаралась делать глубокие медленные вдохи.
– Значит, вы признаете, что я идеален? – ухмыльнулся Люциус.
– Мне жаль, что придётся развеять ваши иллюзии, но моё мнение о вас настолько низкое, что выразить его можно только непечатными словами.
– Итак, похоже, мы зашли в тупик. Вы попытались заключить со мной сделку, но меня не вдохновило ваше предложение. И достойная, но обречённая на провал попытка запугать тоже ни к чему не привела. Придётся вам смириться, потому что я собираюсь всё оставить так, как есть.
– Если бы вы знали меня достаточно хорошо, то давно бы поняли – я всегда найду выход.
Гермиона изящным и лёгким движением выхватила палочку, но, увы, Люциус не уступал ей в скорости реакций.
– Станете затевать дуэль с бывшим Пожирателем Смерти? – усмехнулся он уголками губ.
– С превеликим удовольствием!
Они не произнесли больше ни звука. Но во все стороны посыпались искры. Молниеносные взмахи, блоки, атаки – бумаги разлетелись в разные стороны. Гермиона качнулась на стуле назад, пропуская мимо себя заклинание, которое врезалось в стену и пошло трещинами по потолку. Ведьма ответила ему чудовищной мощи проклятьем, которое смог сдержать лишь его не менее сильный щит. Тем не менее, Люциус вместе со стулом отъехал назад. Огненный змей взвился вверх, струя холодной воды с шипением встретила атаку, кабинет наполнился густым паром. Неизвестно откуда появился огромный зубастый зверь, тут же застыл каменным изваянием – взмах, и осколки осыпались на Гермиону, она едва увернулась в сторону, вскакивая со стула. Люциус тоже был на ногах, пытаясь изловить девушку в магическую сеть, которая вдруг разорвалась на тысячи мелких электрических зарядов, синим потоком рванувшихся на Люциуса. Он легко отбил их, едва не раскрошив трёхсотлетний камин. Посылая в ответ самый обычный силовой импульс, он никак не думал, что Гермиона не успеет поставить защиту и с глухим вскриком упадёт на пол.
Люциусу стоило огромного труда не кинуться к ней. От мысли, что он мог нечаянно убить её, он сам едва не упал рядом, осторожно присел, отбрасывая с её лица пряди вечно непослушных волос. Бережно коснувшись пальцами её шеи, он нащупал пульс и облегченно выдохнул, опустив палочку. В этот момент глаза Гермионы открылись, она сделала взмах, но Люциус опередил её, выбивая палочку из рук. Но потеряв на мгновение концентрацию, он не заметил, как предательница вырвала его собственное оружие, Люциус прижал Гермиону к полу, почти всем телом лёг на неё, чтобы она не могла пошевелиться. Палочка выпала из её пальцев и с тихим звуком покатилась по полу. Гермиона метнула в Люциуса яростный взгляд, извиваясь под ним всем телом, пытаясь высвободиться.
– Почему бы тебе просто не смириться со своим положением? – сквозь зубы процедил он.
Она обхватила его бёдра ногами, пытаясь перевернуться так, чтобы оказаться сверху, но Люциус сделал лёгкий выпад, снова прижимая её к полу. На его лице появилась ехидная усмешка.
– Если ты так меня хочешь, дорогая, то могла бы просто попросить.
– Будь ты проклят, Люциус Малфой! – Гермиона заметила, что его щека слегка расцарапана после битвы. Впрочем, сама она лежала на каменных осколках, которые болезненно впивались в спину.
– Ты подчинишься мне, моя маленькая грязнокровка, – прошептал он, почти касаясь губами её рта. – Неужели ты ещё не поняла, что все твои жалкие попытки избавиться от меня заранее обречены на провал?
– Я… – она открыла рот, и никак не ожидала, что Люциус с отчаянным безумством накинется на неё, его язык не позволял ей вздохнуть, Гермиона издала звук, который должен был быть протестом, но получился лишь жалобный стон. Она чувствовала его возбуждение, Господи, она сама хотела его! Но пока она находится в здравом уме, этому не бывать!
Гермиона ухитрилась цапнуть зубами его за губу и тут же почувствовала вкус его чистой крови. Ничем не отличалась от её собственной. И как они могут придавать этому факту столько значения?
Он отстранился от неё, с неуместным восторгом глядя в красивое лицо жены – непокорность, вызов, ярость. Отпустить её? Никогда!
– Люциус. Мне больно.
Он отпустил её руки, и это было ошибкой. Гермиона всё же сумела дотянуться до палочки – его собственной – и обездвижить заклинанием. С трудом выбравшись из-под него, она встала на четвереньки и перевала дух.
– Ты ведь понимаешь, что не оставил мне выбора?
Она подошла к его столу, вывернув все шуфлядки и, наконец, отыскала свою палочку.
– Заклятие падёт через тридцать минут, так что у тебя будет время поразмыслить, как ты выстроишь свою защиту в суде. Впрочем, я дам тебе день подумать, если захочешь дать мне развод, отправь сову. Тогда, возможно, мы ещё сможем разойтись мирным путём. А пока… прощай, Люциус.
Гермиона положила его палочку на камин и, стараясь не смотреть по сторонам, быстро покинула дом. Волк, как и предполагалось, ждал её у ворот. Девушке не составило большого труда распечатать охранное заклинание и выйти, как она поклялась, через парадную дверь.
|
|
***
– Рон, ты мог бы не топать ногами так громко? Разбудишь…
– Это правда, что Гарри рассказал?
– Правда.
– Я убью его!
– Никого ты не убьёшь! – шикнула Джинни. – Гермиона попросила не лезть в это дело.
– Я не…
– Рон, прекрати! Она взрослая де… женщина, сама разберётся. По крайней мере, мы должны уважать её желание.
– Малфой ДОЛЖЕН заплатить за зло, которое ей причинил! – не унимался Рональд.
– Оставь это Гермионе. Она имеет право сама назначить цену.
Гермиона закрыла глаза, снова проваливаясь в сон.
В тот момент, когда она появилась на пороге дома Поттеров, её трясло от пережитого ужаса. Страх пришёл гораздо позже, чем следовало. Они с Люциусом едва не разнесли мэнор, заклинания, которыми они оперировали, были весьма мощными, не какие-то там школьные шалости. Они оба понимали, что сумеют отбиться от атак, едва ли Гермиона хотела видеть Малфоя мертвым. Как и он её. Надо же, испугался, когда его заклинание угодило ей в грудь. Гермиона намерено не поставила щит, предполагая, что он подойдёт ближе, чтобы поглумиться, и никак не ожидала, что им управляет страх за её жизнь. И этот безумный поцелуй. Неужели он снова пытался сломить её, чтобы она согласилась остаться? Возможно, если бы Гермиона поддалась его рукам, губам, его глазам, то не смогла бы уйти. Слишком хотелось верить в то, что у них может быть светлое будущее. Но речь шла о Люциусе Малфое. Какое будущее? Один лишь обман. И всё равно совесть мучила, что она одержала победу столь предательским образом. А теперь, оказавшись на свободе, чувствовала ли она себя счастливее? Нет. Всё, что осталось в душе – горечь и обида. Гермиона безразлично поведала свою историю Гарри и Джинни, они даже выпили за её удачное “избавление”. Но оставшись наедине со своими мыслями в тёмной пустой комнате, Гермиона устало упала на кровать и не сумела сдержать слёз. Здесь никто не видит её, она имеет право на слабость, на всплеск эмоций.
Воспоминания о той женщине – миссис Малфой – казались нереальными. Сон. Красивый, сказочный сон, и просыпаться не хотелось. Но это случилось, она снова Гермиона Грейнджер, однако иллюзия не желала отпускать её из своих цепких рук. Сердце, не соглашаясь со здравым смыслом, трепетало, требовало вернуться обратно в сказку, в объятья короля. Неужели это она веселилась на балах? Красивые дорогие платья, бриллианты, жемчуга, бесценный хрусталь, выдержанные вина, звуки вальса. Королевские апартаменты, всё окружено шелками и мехами, праздность и беспечность. Но теперь всё кончено. Гермиона Грейнджер обычная девочка, она любит труд, ей нравится работать, делать что-то полезное людям, она предпочитает тишину и спокойствие. Любимое развлечение – чтение, а никак не скачки на пегасах или интриги, которыми окутана жизнь высшего общества. Ей нужен надёжный человек рядом, совестливый, честный и добрый. Этот брак – огромная ошибка, за которую теперь придётся дорого расплачиваться.
Гермиона проснулась на рассвете. В открытое окно проникали нежные солнечные лучи. Слышалось пение птиц. Всё почти так же, как и в Малфой-мэноре. Но только теперь она просыпается одна, нет рядом крепких мужских рук, никто больше не разбудит поцелуем и интимными глубокими ласками. Он мог часами играть с её телом, пока Гермиона не начинала умолять, чтобы он взял её. А иногда всё случалось быстро и грубо. Трудно сказать, что ей нравилось больше. Ещё тяжелее обо всём забыть.
Гермиона выбралась из постели – на девушке была непривычная телу хлопковая пижама – и устроилась на подоконнике, глядя в окно. Волк выбрался из своего убежища под кроватью, цокая длинными когтями по полу, подошёл к хозяйке. Она тут же потрепала его по холке, грустно улыбнувшись верному другу.
– Он сказал, что я не смогу от него избавиться, – зашептала Гермиона, – и он действительно всё время в моих мыслях. Но он… не заслуживает этого! Я не могу оставаться неравнодушной к человеку, который уничтожил меня ради каких-то денег. Боже, как я теперь стану смотреть людям в глаза?
Волк сочувственно заскулил, положив голову на лапы.
– Ты прав, Волк. Я сильнее всех этих чувств, я сумею выдержать и позор, и скандал, и настоящую бурю, которая обрушится на нас вскоре! Я получу развод, даже если придётся пойти на самые крайние меры.
***
Эту ночь Люциус провёл в компании виски и собственных мыслей. Если бы Гермиона не оставила его валяться на полу – немыслимое для него положение! – он бы, не раздумывая, бросился за ней. Чтобы задушить эту маленькую предательницу. Как же ловко она обвела его вокруг пальца! Ярость сменялась восхищением. И снова яростью. Гермиона оказалась достойной соперницей, хитрой, к тому же, уровень владения заклинаниями просто поражал. То небольшое представление, что они устроили в его кабинете, до сих пор аукалось Люциусу болью в бедре, распухшим запястьем и царапинами на лице. А как она, словно играючи, расправлялась с его мощными атаками! Невероятно, что юная девушка в таком возрасте овладела подобной магией. Чёрт бы её побрал!
Что же, она одержала верх в первом раунде. Люциус действительно просчитался, не подозревая, что у его жены хватит сил и способностей, чтобы выбраться из мэнора. Самым разумным было бы отправить следом за ней погоню, вернуть обратно и запереть в подвале, пока она не станет смирной и покладистой. Одному Мерлину известно, почему Люциус дал ей свободу действий. Он ни на секунду не сомневался, что она осуществит свою угрозу и подаст на него в суд. Что же, это будет даже забавно.
Утром пришлось немало пожалеть о выпитых накануне двух бутылках, пусть и самого лучшего огневиски. Но головная боль ненадолго отвлекла Люциуса от непривычной пустоты и тишины. Казалось, он единственное живое существо во всём доме. Так оно и было, потому как домовики – это всего лишь мусор. Ценный только для Гермионы.
Он долго стоял под струёй холодной воды, очень медленно приходя в себя. Отогнать воспоминания о том, как он, бывало, принимал душ вместе с Гермионой, оказалось непросто. Люциус с досадой осознал, что ожидает, будто она вот-вот войдёт в ванную, смутится, как обычно, видом его обнажённого тела, несмело улыбнётся, по-прежнему опасаясь, что он может оттолкнуть её. Он хотел, чтобы его жена вернулась обратно, но притащить её силой в дом не мог. Оставалось только ждать, возможно, пройдёт время, и он иными способами сумеет заставить Гермиону прийти к нему.
Завтрак в одиночестве тоже не поднял настроение. И всё же, Люциус почувствовал себя бодрее после чашки кофе, к тому же, в голове созрел план дальнейших действий. Разобравшись с беконом, он вошёл в свой кабинет, который снова выглядел, как обычно – домовики устранили все последствия вчерашнего разгрома. Текст письма уже был мысленно составлен, Люциусу оставалось только записать слова на пергаменте, запечатать конверт и прикрепить его к лапке филина.
Уже через час в камине появился Гордон Льюис – юрист Люциуса.
– Мистер Малфой, чем обязан?
– Боюсь, в скором времени моя жена подаст на меня в суд, и мы должны быть к этому готовы.
Большие выпуклые глаза адвоката быстро забегали из стороны в сторону. Ему понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить – речь вовсе не о Нарциссе.
– Возможно, мы сумеем предотвратить это?
– Сомневаюсь. Мою супругу устроит только развод, который я не намерен ей давать.
– Возможно, вы расскажете, какие претензии миссис Малфой к вам имеет?
– Разумеется, – Люциус, наколдовав стаканы и графин, плеснул немного вина себе и адвокату. – Дело непростое. Но уверен, что с вашими талантами и моими возможностями мы не оставим миссис Малфой ни единого шанса на победу.
Когда Люциус закончил вкратце излагать предстоящее судебное разбирательство, Льюис сидел с приоткрытым ртом и крайне изумлённым видом. Наступило напряжённое молчание, юрист с трудом пришёл в себя.
– Вы действительно обманным путём заставили её выйти за вас замуж, сэр?
Люциус откинулся на спинку стула и ухмыльнулся, решив не отвечать на вопрос. Льюис смутился.
– Да, понимаю, что же, пожалуй, мы обойдёмся без деталей. Исходя из вашего рассказа, у нас достаточно свидетелей, которые однозначно выступят на нашей стороне. Что же касается мистера Уизли и мистера Поттера…
– У них есть воспоминания, которые сыграют нам на руку. Хотя оба будут выступать на стороне миссис Малфой.
– То есть, это будет НЕ бракоразводный процесс? – ещё раз уточнил адвокат.
– Нет.
– Но чего миссис Малфой желает добиться? Ваших денег? Поместья? Фамильные драгоценности?
Люциус едва не рассмеялся, представив, что Гермиона выдвигает в суде столь нелепые требования. Она ненавидит его деньги, драгоценности, положение в обществе – его самого в целом.
– Нет. Уверен, её интересует справедливость.
Льюис скорчил подозрительную мину, будучи уверенным, что ни один нормальный человек не станет вовлекать себя в судебные тяжбы из-за такой мелочи, как справедливость. Гордон был опытным и закалённым юристом, всегда имел дела с влиятельными семьями, такими, как Малфои, и ничего иного, кроме алчности, от людей не ждал.
– Возможно, она потребует у Визенгамота, чтобы меня отправили в Азкабан, – Люциус безразлично пожал плечами. – Моя жена – крайне… необычная особа.
– Это уж точно, – буркнул себе под нос адвокат, глядя на стол сквозь хрустальный бокал.
Его удивляли две вещи. Во-первых, Гермиона Грейнджер, будь она трижды героиней войны и порядочной женщиной, став хозяйкой столь огромного состояния, каким владел Люциус Малфой, по собственной воле не ушла бы от мужа без веской причины. Значит, хоть Малфой и утверждает обратное, она может потребовать некоторую финансовую компенсацию. Во-вторых, Люциус должен быть в бешенстве, желать мучительной смерти женщины, которая посмела пойти против него. Но он говорит так, будто вся эта ситуация – забавная шутка. А уж о жене своей говорит едва ли не в восторженных выражениях. Один чёрт разберёт, что происходит!
***
Апатия не покидала Гермиону с того момента, как она появилась на пороге дома Поттеров. Они жили в маленьком старинном коттедже в живописном уголке Уэльса. Просторная веранда открывала вид на небольшое озеро, своей необычной формой напоминавшее кляксу на пергаменте. Домик с трёх сторон окружали высокие лесистые холмы. С холмов стекал узкий, но стремительный ручей, вдоль которого паслись жирные лохматые овцы, естественным путём укорачивая нежно-зелёную траву. Гермиона подолгу гуляла у воды, босиком мерила воду в ручье, распугивая мелких любопытных рыбок. Иногда девушка просыпалась до рассвета, поднималась на вершину холма, где встречала рассвет. Солнце в горах выкатывалось всегда неожиданно – раз, и светло. То же самое происходило на закате. По вечерам у Поттеров, обычно, собиралось много друзей. Они все сидели на веранде, пили чай со сдобными пирогами, жарили на барбекю бекон и говяжьи стейки, пекли в углях картошку. Весёлые взрывы смеха, песни и хогвартские байки сопровождались стрекотанием неутомимых кузнечиков, в мутные стёкла светильников бились бесстрашные мотыльки, которых неразумно тянуло к свету и огню. Гермиона от души наслаждалась приятным обществом своих близких друзей. Никакого лицемерия, скрытого смысла в их словах – открытые доброжелательные лица, искренние улыбки, грустный блеск в добрых глазах.
Никто не расспрашивал Гермиону о случившемся, хотя все знали правду. Знали также, что она, почему-то, не спешит осуществить свою угрозу и подать на Малфоя в суд. Все видели глубокую тоску в её смеющихся глазах. Она вела себе естественно до неестественности, и Гарри очень переживал, что подруга держится из последних сил. Гермиона рассказала им голые факты, но он подозревал, что там были замешены и чувства, иначе девушка не стала бы колебаться. Беспокоило его и стремление Гермионы к одиночеству, хотя он, как никто другой, понимал причины. В тот год, когда Гарри считал себя наследником Слизерина, он чурался всех, даже близких. Ему казалось, что на нём стоит некое клеймо, и что каждый, кто видит его, хоть и не говорит об этом вслух, желает поскорее избавиться от сомнительного общества. Теперь и Гермиона чувствовала нечто подобное. Она стала Малфой, женой дважды ренегата, предателя и мерзавца. И ни для кого не секрет, что она – день и ночь – мучительно о нём вспоминает.
Гермиона поймала на себе взгляд Гарри и улыбнулась ему. Он кивнул в ответ. Между ними всегда существовала некая эмоциональная связь, которая помогала друзьям понять друг друга без слов. Зачатки телепатии, если угодно.
Гермиона вздохнула и повернулась к Невиллу, который с воодушевлением рассказывал о новом виде плотоядного гибискуса, сорт которого он недавно вывел по чистой случайности. Рядом с ним сидела Луна с глубоко мечтательным выражением на бледном лице. Она держала руку на круглом животе, украшенном поясом каких-то цветов – по словам Луны, они защищают ребёнка от нежелательного воздействия мозгошмыгов. Джинни укачивала на руках семимесячного Джеймса, который отказывался засыпать и играл с длинной толстой косичкой своей мамы. Джордж вытянулся на стуле, раскинув руки в стороны, и с вниманием кошки на охоте следил за мотыльками. Рон спал с открытыми глазами. Идиллия. Всё так, как и должно быть. Это именно тот мир, к которому Гермиона принадлежит. Её друзья – единственная семья, которая у неё есть! Но, Господи, почему же в этот самый момент ей отчаянно хочется быть в другом месте?..
Ответчик и истец
От автора: Итак, по многочисленным просьбам, выкладываю главу ранее намеченного срока! Спасибо большое, дорогие мои читатели, что вы так активны и дружелюбны! Мне приятно читать каждое ваше слово, которое вы оставляете в отзывах.
Кстати, очень интересно читать о ваших догадках и предположениях, особенно учитывая, что мне осталось до конца фанфика написать всего 3 главы! Думаю, вы ещё не раз удивитесь.
Приятного чтения и насыщенных выходных, Софи
***
Сова нашла Гермиону у озера, где девушка, сидя на стволе прижатого к воде дерева, развлекалась, читая юридический справочник. Гермиона едва не выронила книгу из рук от неожиданности. Письмо, которое она отправила, оставалось без ответа почти пять суток, и девушка не надеялась, что Люциус соизволит, всё же, написать хоть строчку.
Послание, адресованное мужу, звучало сухо и официально, хотя кое-где проткнутый пером листок свидетельствовал о чрезвычайной эмоциональности. Гермиона так резко ставила точки, что, в конце концов, погнула перо. И целый день, после того, как сова вылетела в окно, смотрела в небо, не находя себе места. Но этот мерзавец решил просто-напросто проигнорировать её. И вот теперь, по прошествии нескольких дней, он соизволил выделить минуту своего драгоценного времени, чтобы отправить ей одну единственную оскорбительно короткую фразу:
“Я не дам тебе развод”.
В этих скупых словах, в его аккуратном простом почерке без лишних завитушек почерке выражалось всё его отношение к ней – ничтожество. Вот, кем она была и кем до сих пор для него является. Он обращается с ней даже хуже, чем с собственными домовиками. Да как земля вообще носит такого подонка?
Гермиона скомкала в кулаке записку, кинула её в воду, а затем испепелила заклинанием. Вода слегка вспенилась от магии и была горячей в том месте, где только что сгорел пергамент. Девушка выбралась на берег, высушила ноги и, нырнув в лёгкие балетки, направилась к дому. Ей категорически не нравилось злоупотребление гостеприимством Гарри и Джинни, но они настаивали на том, чтобы Гермиона осталась. К тому же, она слишком опасалась, что Малфой может явится за ней, чтобы запереть под замком в своей черной каменной тюрьме.
Через час Гермиона вышла на задний дворик коттеджа, где Джинни, оставив Джеймса в коляске мирно спать, отважно боролось с сорняками на грядке с морковкой. Вытерев пот со лба тыльной стороной руки, она глянула на подругу и нахмурилась. Гермиона была в строгом бежевом костюме и в изящных босоножках на высоком каблуке. Отпечаток фамилии Малфой отложил на ней свой след – девушка стала выбирать изысканную, хоть и недорогую, но подобранную со вкусом одежду.
– Уходишь?
– Мне нужно в Лондон, – с тех пор, как Гермиона появилась у Гарри и Джинни, она лишь два раза покидала этот спокойный уголок жизни.
– Вернёшься?
– Вернусь, – Гермиона по привычке хотела покрутить кольцо на безымянном пальце, позабыв, что перестала носить его пару недель назад. – Может, тебе нужно что-то купить на Косой Аллее? Я собираюсь туда тоже заглянуть.
– Нет, у нас всё есть. Гермиона? Ты ведь не собираешься с ним встречаться?
– С чего ты решила, что у меня есть такое желание?
– Ты испытываешь к Люциусу чувства, нельзя это отрицать. И пусть ты влюбилась в него, когда была без памяти, но не могло же это теперь бесследно исчезнуть.
– Ошибаешься, – холодно парировала Гермиона. – Чувства где-то берут начало, и где-то заканчиваются. Невозможно любить человека, которого от всего сердца презираешь.
– Но…
– Джинни, я не отрицаю, что между нами была… страсть, вожделение, похоть – всё что угодно, но только не любовь. И у меня сложилось впечатление, что ты вдруг встала на сторону этого безумного брака.
– Я всегда была и буду на твоей стороне, – серьёзно ответила Джинни. – Я вижу, как ты мучаешься. И я думала... возможно… если ты тоскуешь по нему или… словом, просто хочу убедиться, что ты не бежишь от своих чувств из чистого упрямства.
Гермиона покачала головой, грустно улыбнувшись:
– Нет, Джинни. Даже если бы у меня и оставались какие-то чувства, у него их отродясь не было. Поэтому я ни от чего не бегу и не прячусь.
– Ладно. Постарайся успеть к ужину.