***
Появление Гермионы Малфой в Министерстве Магии немало взбудоражило и простых обывателей, и государственных работников. Девушка шла по длинному коридору Атриума с высоко поднятой головой, стараясь не обращать внимания на шёпот за своей спиной и откровенные рассматривающие взгляды, которые выражали все – от восторга до презрения. Она ведь тоже предательница, вышла за Малфоя! С другой стороны, она героиня войны, лучшая подруга Гарри Поттера. Гермионе до сих пор не приходилось сталкиваться с мнением обычных волшебников, которые не пьют по вечерам дорогое шампанское и не выряжаются к обеду. Высший свет боготворил миссис Малфой по многим причинам, и превалировал среди них страх. Не то, чтобы Гермионе было безразлично отношение общества, но она собиралась в обозримом будущем лично вылить себе на голову ведро свежего навоза и позволить целому миру копаться в её грязном белье.
– Мисс Грейнджер! – глава Юридического Отдела так резко поднялся со своего места, приветствуя посетительницу, что стул с чудовищным грохотом опрокинулся на пол.
– Разве вы не знаете, мистер Уоллес? Я теперь миссис Малфой.
– Да, да, прошу прощения, миссис Малфой. Конечно, я слышал об этом. Мерлин, все слышали!
Он слегка смутился и вернул тяжёлый стул на место, предлагая Гермионе присесть напротив.
– Благодарю, – она улыбнулась, стараясь больше походить на себя прежнюю, но опыт общения с высшим светом всё ещё сказывался на девушке.
– Что вас привело ко мне, мисс… миссис Малфой?
– Я собираюсь подать в суд.
– Могу я узнать, на кого?
– На своего мужа.
***
Слушанье назначили на конец сентября. Полтора месяца впереди, чтобы как следует выстроить защиту. Люциус получил повестку через неделю после эффектного появления миссис Малфой в Министерстве. Как ему сообщили, Гермиона рвала и метала, узнав, что судебный процесс отложили на такой долгий срок. Это стоило Люциусу около тысячи галлеонов, но чем позже начнётся цирковое представление в Визенгамоте, тем лучше.
Где пряталась супруга, Малфой не знал. Точнее, он предполагал, что у Поттеров, но лишь исключительное число волшебников владели тайной местонахождения Героя. Он прятался ото всех и вся, потому как Поттера буквально преследовали и журналисты, и писатели, и, смешно сказать, поклонники. Конечно, можно было бы приложить усилия и отыскать девчонку, но Люциус был терпелив. Всему своё время.
Пока он проводил время в своём поместье в Шотландии, где объезжал нового чистокровного арабского пегаса. Кобыла обладала чудовищным норовом и адским темпераментом, и Люциус получал огромное удовольствие, укрощая и подчиняя животное своей воле.
Замок – каменная средневековая крепость оборонительного типа – был неуютным и не слишком приспособленным к жизни. Единственное помещение, хоть как-то располагавшее к себе, находилось на втором этаже и являло собой смесь спальни и кабинета. Здесь Люциус проводил бессонные ночи, всё больше и больше прикладываясь к выпивке. Терпение давалось ему нелегко. По крайней мере, замок не напоминал на каждом углу о Гермионе, которую Малфой постепенно начинал ненавидеть. И хотя он по-прежнему желал девушку, как никого на свете, его неимоверно выводила из себя эта глупая мальчишеская страсть. Не думать о ней было сложно. Так или иначе, мысли всё равно возвращались к Гермионе, и тогда Люциус раздражённо наполнял свой бокал, залпом опустошая его. Собственная жена сводила его с ума, подумать только!
Иногда ему казалось, что при следующей встрече он схватит её так крепко, чтобы никогда больше не отпускать. А, порой, он мечтал задушить непокорную дрянь, которая вышла из-под контроля, посмела пойти против него. Конечно, он не сомневался, что Гермиона осуществит свою угрозу и подаст на него в суд. Это так на неё похоже! Но готова ли она к тому ушату дерьма, в который собирается окунуться, лишь бы досадить ему? Она считает, что и так достаточно наелась гадостей за то время, пока была его женой, но глупышка даже не подозревает, какие последствия поведёт за собой скандал. И его не будет рядом, чтобы защитить и укрыть её от гнилых помидоров.
Люциус полагал, что выиграет дело. Но впервые в своей жизни столкнулся с такой ситуацией, когда не знал, как поступить дальше. Гермиона может окончательно возненавидеть его и, даже оставаясь его женой, не захочет больше никогда видеть. Будет жить отдельно, с любовником, разумеется, рожать детей, делать вид, что Люциуса не существует в её жизни. Что может заставить её вернутся обратно? Кое-что, конечно, может, но для этого следует подобраться к ней на расстояние руки, чтобы Гермиона вспомнила, как действует на них обоих близость их тел. Люциус хорошо помнил, что она всегда – и днём, и ночью – была готова принять его, как и он сам мог овладеть ею, стоило лишь подумать о её маленьком божественном теле.
Снова опустошая бокал, он ощутил возбуждение, впадая в ярость от того, что физически оказался слабым перед маленькой грязнокровкой. Слишком много места она теперь занимает в его жизни и в его мыслях. Следовало с самого начала отослать её прочь, держать на расстоянии, не приближать – Люциус ведь чувствовал опасность, которую таит за собой трогательный взгляд пьянящих глаз. Но забыть её вкус поможет только мощное заклинание, которое Люциус не посмеет на себя наложить.
***
Время тянулось медленно. Даже с учётом, что день за днём Гермиона проводила в подготовках к слушанью, снабжая своего адвоката, мистера Генри Шелдона, воспоминаниями, свидетелями и деталями своей супружеской жизни с Люциусом Малфоем.
И если внешне Гермионе удавалось оставаться безразличной и даже посмеиваться над своим глупым поведением вместе с Гарри и Джинни, которые всегда были рядом, то внутри сердце обливалось кровью. Каждое воспоминание, которое следовало воспроизвести, переживалось заново, и если юрист и друзья видели лишь образы и лица, то Гермиона снова и снова жила теми чувствами и эмоциями, которые разрывали душу на части. Гермиона и позабыла, как мучилась в дни перед свадьбой, когда мир вокруг казался пугающим и злым, она была там совсем одна, продиралась сквозь темноту, а впереди не было видно ни света, ни надежды. Она тогда тянулась к Люциусу, единственному человеку, который оказался рядом. Он унижал Гермиону, откровенно презирал, едва выносил её присутствие – но она, закрывая на всё глаза, отказываясь верить в то, что казалось очевидным, всё равно шагала ему навстречу, потому что только он и мог защитить, пусть и своей враждебностью. Гермиона оказалась настолько глупа, что оправдала все слова и поступки Люциуса в день свадьбы, её доброта больно отзывалась в сердце до сих пор. Она хотела окутать его нежностью, заботой и лаской, а он цинично надругался над её телом и произнёс непонятную фразу: “Это я попал в западню, не вы…”
Впрочем, теперь Гермионе казалось, что она понимает, ЧТО означали эти его слова. Женившись, он не собирался приближаться к ней, укрывшись именем героини, как щитом. И то, что она почему-то начала вызывать в нём сексуальное влечение, не входило в планы Малфоя. Но много ли выиграла от этого Гермиона? Рада ли она, что хоть как-то сумела смешать ему карты? Нет. В то время как он не придавал эмоционального значения физической близости, она разрывалась между счастьем и болью, потому что сердце при нём колотилось так сильно, что тело едва выдерживало натиск. Если бы Люциус сумел придерживаться своего изначального плана, Гермиона сумела бы простить… нет, проигнорировать его хладнокровный поступок и, получив развод, рано или поздно сумела бы забыть. Но только не теперь, когда он стал для неё и Адом, и Раем в одном лице. Безжалостный ублюдок! Мало ему было сломать её жизнь, нужно было ещё добиться того, чтобы она долго не могла оправиться после пережитого. Как она, будучи в здравом уме, может забыть его руки, его губы, его грубоватые ласки, невольно сорвавшиеся слова? Разве можно так просто вычеркнуть из памяти безумные ночи, стук кровати, стоны, тяжёлое дыхание и неземное блаженство?
Гермиона невесело усмехнулась. Способ был, но отправляться за рецептом зелья к Панси девушка не собиралась. Неестественно вычёркивать собственно прошлое, идти против природы и времени, подобные шутки даже сильным волшебникам не сулят добра.
– Жаль, что мы не можем отыскать Паркинсон, – в который раз посетовал Генри. Он был немногим старше Гермионы, но уже хорошо себя зарекомендовал в суде. – Она стала бы ценным свидетелем.
– Сомневаюсь, что она осмелится выступить против Малфоя, – высказала собственное мнение Гермиона. – К тому же, именно я и посоветовала ей отправляться, куда подальше…
– Это ты поторопилась. И всё же, думаю, у нас неплохие шансы.
– Что значит, неплохие? – воскликнул Гарри и понизил голос, так как Джинни зашипела на мужа – в соседней спальне полчаса назад с огромным трудом уснул Джеймс. – Малфой сам признался, что подлил Гермионе зелье! Он запудрил ей мозги своим гнусным враньём, это же очевидно!
– О, такие люди, как Малфой и его адвокат Льюис, могут любой обман превратить в правду чистой воды. Поверьте, у них в каждом рукаве по два козыря, и нам сложно придётся, но я не собираюсь сдаваться! Правда на нашей стороне, Гермиона, всё будет хорошо.
– Надеюсь, его засадят в Азкабан, – от души пожелала Джинни.
– Нет, – три пары глаз снисходительно уставились на Гермиону. – Я не хочу, чтобы его сажали в Азкабан. За что? За то, что женился на мне? Не хочу, чтобы мужчины в будущем обходили меня по большой дуге. Я хочу, чтобы он уплатил достаточно большой штраф за свой поступок. Удар по кошельку самый ощутимый для Малфоя. К тому же, мне нужен развод, и я не собираюсь сутки торчать в Азкабане, уговаривая супруга подписать бумаги.
– Это справедливо, но слишком мягко.
– Вы так считаете? – Гермиона приподняла левую бровь в типично малфоевском жесте. – Ни над чем более Люциус так не трясётся, как над своим богатством. Иначе не стал бы на мне жениться. Сидя в Азкабане, он бы успокаивал себя тем, что сумел сохранить деньги, а когда выйдет… сколько, кстати, могли бы ему дать за подобное нарушение закона?
– Ну… – Генри задумался. – Думаю, от года до трёх.
– Прекрасно. Не хотела бы я с ним встретиться по прошествии тюремного заключения.
– Гермиона, он ведь может заплатить и деньгами, и свободой, – мягко сказал Гарри.
– А я не хочу заплатить собственной жизнью. Одному Богу известно, на что Люциус Малфой ещё способен.
Когда они разошлись по кроватям, каждый остался при своём мнении. Гермиона справедливо полагала, что права, к тому же, её ребёнок не заслуживает отца в тюремной камере.
Осознание собственного положения пришло совсем недавно. И если бы девушка в один прекрасный день не обнаружила, что пуговицы старой мантии странным образом не сходятся на талии, то не заметила бы, как сильно округлился живот, и как она поправилась в целом. То, что женских дней не было уже четыре месяца, каким-то образом удавалось не замечать из-за обильных жизненных потрясений.
В итоге, она добилась того, чего хотела – у неё будет ребёнок. Но Гермиона не испытывала ожидаемой радости. В тот момент, когда она поняла, что произошло, девушка упала на кровать и разрыдалась, сжав руки на животе и отчаянно желая избавиться от бремени. Она носит ребёнка Люциуса Малфоя! Последний гвоздь в крышке её гроба. Ей не нужен его ребёнок! Ей вообще ничего от него не нужно, только забыть о том, что он вообще существовал в её жизни!
Когда Гермиона пришла в себя после потрясения, ей стало стыдно за свои мысли. Это её ребёнок, и не важно, какой мерзавец его зачал. И пусть она вечность будет ненавидеть его отца, но малыш ни в чём не виноват. Невинное дитя, которому не повезло с родителями. Конечно, он заслуживает лучшего, но, по крайней мере, точно не смерти. Пока о беременности никто, кроме Гарри и Джинни, не знал. Подруга долго удивлялась, как это она сама не заметила столь очевидный факт. Больше всего Гермиона опасалась реакции Люциуса, когда он увидит её в суде. Уж он-то точно отметит, что тело её стало крупнее и круглее в определённых частях. Обрадуется ли он ребёнку от грязнокровки? Едва ли. Раз уж он изначально не собирался ложиться с Гермионой в постель, то и детей не планировал. Поэтому девушка твёрдо решила скрывать от супруга беременность. В конце концов, никто не запрещает носить ей мешковатые мантии и широкие платья. В конце сентября никто не станет удивляться этому.
Ставшим уже привычным движением Гермиона положила руку на живот, устроившись на кровати. На потолке так и не появилось ничего интересного, но глаза каждую ночь без устали изучали темноту перед собой. Иногда она приобретала образы и лица, порой, даже звуки. Никогда ещё не получалось оставаться равнодушной, просто сомкнуть веки и уснуть. Жалкий, мышиный голос внутри задавался вопросом – где Люциус сейчас? Что он делает? С кем проводит дни и ночи? Вспоминает ли он о ней, хотя бы изредка? А нужно ли ей, чтобы он вспоминал и думал? Вопреки здравому смыслу это казалось необходимым. Может быть, при самых невероятных обстоятельствах, он сумел бы убедить её вернуться? Сумел бы, если бы сам того хотел. Но Гермиона не нужна ему, достаточно официального свидетельства о браке, а человека можно выкинуть на помойку.
***
Ровно за две недели до суда Гермиона решила дать большое интервью в утреннем “Пророке”, рассказывая, каким образом стала миссис Малфой, и отвечая на все провокационные вопросы Риты Скиттер. Гермиона намеренно выбрала именно эту журналистку, потому как она умела писать особо сенсационные статьи, к тому же, далеко не все верили тому, что выходило из-под пера Риты. В данном случае Гермиона преследовала цель – привлечь как можно больше внимания. Она обещала ославить Люциуса Малфоя так, чтобы его не приняли ни в одном приличном обществе. Но уже через день всё та же Рита написала “ответ” обиженного супруга. Люциус рассказывал о своей безответной любви к жене, выставив Гермиону в таком свете, словно она бессердечная стерва, которая хладнокровно оставила мужа и теперь наводит на него напраслину. В бешенстве Гермиона пнула стул, едва не упала, споткнувшись о Волка, который растянулся у её ног, и, скомкав газету, бросила её в очаг, уничтожая заклинанием. Мерзавец!
Рита сама появилась через два дня, не ошибившись в собственных расчетах. Гермиона высмеяла Люциуса, сказав, что он готов пойти на любую ложь, лишь бы защитить своё доброе имя. На что в следующем номере Малфой ответил, будто он не побоялся бросить тень на “доброе имя”, когда сделал ей предложение. Далее он в деталях описывал торжественное преподнесение бриллиантового кольца будущей миссис Малфой. Гермиона сказала, что это плод его больного воображения и посоветовала не увлекаться галлюциногенами перед сном. Люциус намекнул на предрасположенность жены к чёрному юмору и жестокости в целом, упомянув, что она держит при себе дикого лесного волка, который готов перегрызть глотку любому добропорядочному волшебнику. Словесная перепалка продолжалась вплоть до суда, и их брак уже успели окрестить “ужасно скандальным”.
Первое судебное заседание собрало куда больше зрителей, чем Гермиона могла предположить. Сперва, увидев всю эту толпу, она попятилась, врезавшись спиной в грудь Гарри, который решил от самого начала до конца поддерживать подругу. Журналисты потоком нахлынули на Гермиону, и среди града вопросов она не сумела разобрать ни единого слова, кроме постоянных, непрекращающихся “миссис Малфой”. Жаль, что она не взяла с собой Волка, который никого бы не подпустил близко к своей хозяйке. Впрочем, он тоже стал “звездой” бульварной прессы, так что, пожалуй, зверь бы сам испугался такого натиска.
Все места огромного зала оказались под завязку забиты. Гермиона и Гарри легко отыскали Генри, в официальной пурпурной робе, в самом низу зала. Через ряд от него хлопотал Гордон Льюис. Сердце в груди ёкнуло и, как показалось, остановилось на несколько бесконечно долгих секунд. Люциус смотрел на неё и ухмылялся, нахально изучая взглядом. Гермиона судорожно вздохнула и поспешила сесть, пока он не сумел увидеть признаки её очевидной беременности.
– Не дрейфь, – Гарри ободряюще сжал её ледяную руку.
Хотела бы она мужественно ответить, что не испытывает страха, но коленки предательски дрожали, а во рту всё пересохло. Оживлённое напряжение витало в воздухе, игнорировать голоса зевак было куда сложнее, чем предполагалось. Они тыкали в неё пальцами, припоминая всё, что знали, слышали и придумывали о Гермионе и Люциусе.
Малфой держался куда как проще, чем она. Он будто забавлялся происходящим, подавляя решимость своим самоуверенным видом. К тому же, малодушное желание повернуть голову в его сторону и хотя бы краем глаза ещё раз на него взглянуть одолевало Гермиону, заставив схватиться за край стола. Костяшки пальцев на руках побелели. Боже, она почти два месяца его не видела! А он всё такой же – аристократ с ног до головы, в каждом движении и взгляде, привлекательный мерзавец и хладнокровный подонок, её муж, с которым она решила судиться. Совсем ума лишилась, девка!
Люциус с нескрываемым любопытством наблюдал за Гермионой. Что-то в ней неуловимо изменилось. Исчезло наивно-вопросительное выражение с лица, она пряталась от своих же “гостей” за огромным дубовым столом. Сидит так прямо, словно палку проглотила, и неотрывно смотрит прямо перед собой, борясь с соблазном осмотреться по сторонам и смерить его презрительным взглядом. Люциус забавлялся их маленькой игрой, они поливали друг друга грязью, и, если быть откровенным, он не ожидал, что у Гермионы хватит духа на нечто подобное. Снова он её недооценил.
Ему не терпелось хорошенько рассмотреть девчонку. Она должна будет выступить первой, изложив все свои претензии к супругу. Тогда уж ей не удастся спрятаться от его глаз, даже в этой ужасной, явно на несколько размеров больше её, мантии. У неё что, не хватает денег на нормальную одежду? Могла бы забрать свои тряпки, которые до сих пор висели в шкафу её спальни в Малфой-мэноре. Впрочем, едва ли гордость позволит ей совершить нечто подобное. Ведь то были вещи, которые он, Люциус, ей купил. Зная Гермиону, он предположил, что она попытается откреститься от всего, что связывает её с Малфоями.
Как доложили Люциусу, Гермиона уволилась с работы, и чем занималась – было неясно. Голодать, конечно, она не голодала, едва ли Поттеры допустят это, но Малфоя задевал сам факт, что его жена, возможно, покупает одежду в стоке. А ведь ей неимоверно идут красивые платья из дорого шёлка и бархата, кашемировые накидки и кружевное бельё. Особенно бельё.
Люциус отвлёкся от созерцания супруги только в тот момент, когда весь Визенгамот в полном составе поднялся, чтобы приветствовать судью. К счастью или нет, но судебную систему теперь отделили от прямого влияния Министерства. Министр должен заниматься своими делами, не вмешиваясь в законы, иначе это уже попахивает монопольной властью и диктатом.
Зал замолчал, нетерпеливо ожидая хлеба и зрелищ. После официального приветствия, наконец, прозвучала фраза:
– Вызываем истца, миссис Гермиону Джин Малфой, в девичестве Грейнджер, для судебного допроса…
Все против всех
От автора: Уф, в этой главе мне пришлось описывать судебный процесс. Увы, я не юрист, а самый обычный лингвист и языковед, поэтому, дорогие мои читатели, прошу простить меня за неточность терминов, если таковая имеется (в свою защиту скажу, что прежде чем описывать судебное заседание, я прочла на эту тему гору литературы). Если среди вас найдутся добрые юристы, которые решат помочь мне своим добрым советом, то, пожалуйста, напишите мне на почту или вконтакт (адрес странички у меня в профиле), очень уж хочется, чтобы написанному тексту верилось.
Приятного чтения, Софи
***
Весь страх как рукой сняло в тот момент, когда Гермиона пересекла зал и опустилась в дородное кресло с железными цепями. Они звякнули и недвижно повисли вдоль ручек. Пристав поднёс Гермионе свиток пергамента, где она поставила свою ёмкую подпись, обязуясь тем самым давать исключительно честные показания. После чего она взглянула в зал, ловя на себе сотни глаз, и уголки её губ неожиданно сложились в скомканную ухмылку. Гермиона по-прежнему избегала смотреть на Малфоя, но уже потому, что он был ей противен, а не из-за глупых сентиментальных опасений.
Визенгамот в некоторой степени приравнивался к Королевскому Судному Двору, объединяя в себе сразу несколько судебных скамей. Представители высшего судебного института волшебников располагались полукругом в три ряда, и пестрили алыми, пурпурными и чёрными мантиями, в тон которым полагались четырёхконечные шляпы с кисточками. Посередине стоял массивный неподъёмный стол, увенчанный в центре высокой кафедрой, за которой мельком просматривал бумаги верховный судья Диксон. Справа и слева от него сидело по два человека, которые, судя по всему, являлись судебными исполнителями. Чуть в стороне за миниатюрным письменным столом пристроился секретарь в чёрной судебной робе, но без традиционной шляпы. Всего в жюри насчитывалось пятьдесят семь человек. Гермиона искренне надеялась, что Малфой не смог подкупить их всех.
– Верховный Волшебный Суд Визенгамот от 28 сентября рассматривает дело номер сорок четыре, в котором миссис Гермиона Джин Малфой, в девичестве Грейнджер, обвиняет своего законного супруга, мистера Люциуса Абраксаса Малфоя, в том, что он обманным путём вынудил её выйти за него замуж. Миссис Малфой настаивает, что при этом мистер Малфой нарушил несколько законов, в том числе, лишение волшебника воли и свободы выбора. Также мистер Малфой обвиняется в использовании незаконных зелий и опасных заклинаний. Право первым вести допрос предоставляется адвокату обвинения, мистеру Генри Шелдону.
– Благодарю, Ваша Честь, – Генри вышел из-за стола, ободряюще улыбнувшись Гермионе, и попросил её рассказать свою историю с того момента, как она очнулась в Малфой-мэноре. Это выступление репетировалось много раз, и Гермиона рассказывала всё быстро и уверенно, стараясь глядеть либо на Гарри, либо на Генри.
Гермиона с блеском выдержала все вопросы, которые ей задал Генри, после чего в игру вступил адвокат Люциуса. Он сразу не понравился Гермионе, слишком уж скользкий вид, как у рептилии.
– Когда вы узнали, что ваш супруг вас обманывает?
– Я всегда чувствовала это, потому что нередко его слова расходились с действительностью, но у меня не было возможности подловить его на лжи, и приходилось верить на слово. Однако около двух месяцев назад в фамильном поместье Малфоев появился сын Люциуса, мистер Драко Малфой, который и поведал мне правду, после чего предложил выпить зелье, которое должно было вернуть мои воспоминания обратно.
– И вы не испугались испытать на себе сомнительное зелье, о свойствах которого не имели ни малейшего понятия?
– Не испугалась, – она смотрела прямо в глаза Льюису, игнорируя его премерзкую ухмылочку. – И ни разу не пожалела об этом.
– И вы ни разу не задумывались, что зелье, сваренное не слишком опытным мастером, может сработать неправильно? Например, изменить ваше восприятие реальности?
– Я в своём уме, мистер Льюис, и воспринимаю реальность именно такой, какая она есть.
– Возможно, вы находитесь под действием определённых побочных эффектов, которые влияют на ваше эмоциональное состояние в целом и не позволяют оценивать ситуацию здраво.
– Протестую, Ваша Честь, – выступил Генри. – Намёки мистера Льюиса на эмоциональную нестабильность моей клиентки беспочвенны и необоснованны.
– Протест принят. Выражайтесь яснее, мистер Льюис.
– Да, Ваша Честь. Я предлагаю выслушать другую сторону этой запутанной истории, мистеру Малфою есть, что ответить на обвинения своей супруги.
Судья кивнул.
– Миссис Малфой, вы можете временно занять своё место в зале…
Пока Люциус подписывал бумаги, Гермиона склонилась к Генри:
– Что ему будет, если выяснится, что он будет давать ложные показания?
– За лжесвидетельство могут дать пять лет. Но твой муж очень умный человек, как и его адвокат, мы едва ли сумеем уличить их во лжи.
– Каждое слово, которое он произнесёт – наглый обман.
– Я знаю, но, прошу тебя, ни во что не вмешивайся, оставь всё это мне. Мы выслушаем, что за историю придумал Малфой, тогда и будем решать…
Гермиона очень надеялась, что Люциус будет чувствовать себя некомфортно в кресле с цепями. Он, как никто другой, заслуживал честного суда, и едва ли сумел бы избежать смертной казни за все свои злодеяния. Как минимум, он должен был задуматься об этом, но по его лицу ничего нельзя было сказать точно. Разве что, мистер Малфой слегка забавлялся происходящим, как и собственной блестящей игрой, строя из себя обиженную сторону.
– К тому моменту, как я принёс миссис Малфой в свой дом после несчастного случая, мы были помолвлены более месяца, – как ни в чём не бывало, начал врать Люциус, то и дело, поглядывая на Гермиону. – О том, что случилось, я узнал из слов её подруги, мисс Панси Паркинсон. Девушки проводили вечер пятницы в местном пабе и пребывали в весьма нетрезвом состоянии, когда решили немного разлечься и полетать на скоростных мётлах. Гермиона никогда не была сильна в полётах и, не удержавшись, упала с большой высоты, чудом выжив. В ту ночь её лечил целитель Уайат, и вплоть до самого выздоровления он занимался здоровьем моей супруги. Именно он сообщил мне о том, что амнезия стала неприятным последствием падения, хотя доктор и удивлялся, что ни одно известное ему средство не может помочь Гермионе вернуть воспоминания. Из-за этого у нас с миссис Малфой возникало немало конфликтов на почве недопонимания. Она ждала от меня проявления чувств, которых не было, и если я пытался создать иллюзию симпатии, Гермиона, разумеется, улавливала неискренность. Я решил дать ей больше времени и отложил свадьбу на несколько недель. Она была вольна разорвать помолвку, я не удерживал её силой в своём доме. Но мисс Грейнджер решила в конёчном итоге связать свою жизнь со мной. Добровольно…
Гермиона скрежетала зубами от злости, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть Малфою в лицо. Да как он смеет так нахально и неприкрыто врать? Они никогда не были помолвлены! Мало того, после окончания войны Гермиона ни разу не видела Люциуса вблизи, не говоря уже о разговорах или чём-то более существенном. Это может доказать каждый, кто достаточно хорошо знает Гермиону. Увы, за последний год она слишком сблизилась с Панси Паркинсон и проводила в её обществе немало времени. Отыскать Панси не удалось, хотя она действительно немало могла бы помочь делу.
Гермиона вернулась к отрепетированному рассказу Малфоя, скрестив руки на груди. В который раз она ощутила себя на арене театра великого абсурда. Закончил Люциус тем, что, якобы, Гермиона унизила его своим уходом, и он, бедный и несчастный, не может понять, чем же так обидел свою супругу, что она решила подать на него в суд. На вопрос о том, знал ли он, что Гермиону опоили зельем, Малфой ответил отрицательно. Как же, не знал он!
Затем девушка подверглась долгому и мучительному перекрёстному допросу. Генри вёл себя очень вежливо и мягко, в то время как Льюис задавал провокационные и каверзные вопросы, делая совершенно нелепые выводы.
– Миссис Малфой, как долго вы знаете мисс Панси Паркинсон?
– Около десяти лет.
– И на протяжении всего этого времени вы являлись подругами?
– Нет.
– Насколько мне известно, ваши отношения подходили под определение “враждебные”?
– Да.
– И как долго из этих десяти лет вы являетесь приятельницами?
– Чуть больше года.
– Вас ни разу не удивлял тот факт, что мисс Паркинсон пошла на сближение с вами?
– Нет. Видите ли, мистер Льюис, я, обычно, даю людям второй шанс.
– Разумеется, миссис Малфой, – улыбнулся он, – но ваш супруг не заслужил его, не так ли?
– Каким образом это касается нашего дела?
– Вы, конечно, правы, прошу прощения. Итак, выходит, вы, без особой причины, сблизились с женщиной, которую долгое время считали своим врагом. Доверяли мисс Паркинсон свои секреты, обсуждали сердечные дела, верно?
– Да, – Гермиона неуютно поёрзала на стуле, ощутив, как малыш чувствительно пихнул её изнутри. В самый первый раз. В этот момент девушка неосознанно взглянула на Люциуса, едва удержавшись от глупой улыбки. Боже, как бы ей хотелось разделить этот момент с отцом ребёнка! И чтобы им был не бесчувственный мерзавец, а хороший, чуткий человек…
– Панси Паркинсон упоминала в разговоре с вами, что несколько лет являлась любовницей мистера Люциуса Малфоя?
Сердце предательски ёкнуло в груди. Гермиона, с трудом поборов желание приложить ладошку к животу, подняла наполненные слезами глаза на адвоката.
– Нет. Об этом я узнала после нашей свадьбы. Случайно застала их в кабинете во время… в самый интимный момент.
Лицо Люциуса незаметно изменилось. Глаза потемнели, а губы сложились в тонкую жёсткую линию. Он пристально наблюдал за Гермионой и буквально почувствовал, что она ощущала в тот момент. Если бы он увидел её с любовником… пожалуй, дело могло бы кончиться убийством.
– Ваша Честь, господа присяжные, – Льюис чуть поклонился, что выглядело немного комично и… оскорбительно. – У меня есть все основания полагать, что мисс Паркинсон, узнав о скорой свадьбе миссис Малфой и мистера Малфоя, который обеспечивал её содержание, подмешала в стакан миссис Малфой зелье, и оно лишило Гермиону воспоминаний…
– Протестую, Ваша Честь! Где доказательства?
– Протест принят. Мистер Льюис, предоставьте факты.
– Разумеется, Ваша Честь. Если позволите, я хотел бы пригласить для дачи показаний своего свидетеля.
– Приглашайте.
Гермиона снова вернулась на своё место.
– В зал суда приглашается мистер Драко Малфой, свидетель защиты.
Предсказуемо. Разумеется, он выступит на стороне отца. Лжесвидетельство для младшего Малфоя такое же пустое слово, как и для старшего. Гермиона взглянула на часы. Заседание длилось уже третий час. Ей страшно хотелось в туалет и что-нибудь съесть.
– Мистер Малфой, когда и при каких обстоятельствах вы узнали о женитьбе вашего отца? – Гермиона с трудом заставила себя сосредоточиться на слушанье.
– Я уехал на медицинскую стажировку в Чили до того, как эта история началась. О том, что отец женился, мне сообщила Панси Паркинсон, поведав, что подмешала мисс… жене моего отца зелье в бокал.
– Вам известно, почему мисс Паркинсон обратилась к вам?
– Разумеется. Панси не знала рецепт противоядия и попросила меня составить его, чтобы вернуть… Гермионе память. Она испытывала некоторое чувство вины, к тому же, как я полагаю, намеревалась рассорить моего отца с его супругой.
– Расскажите, вам приходилось раньше сталкиваться с подобными зельями?
– Нет. Рецепт яда, которым был отравлен разум… Гермионы, – Драко с явным трудом удавалось произносить её имя, но ещё хуже было бы назвать её миссис Малфой, – был сложным и многокомпонентным.
– Были ли вы уверены, что противоядие, сваренное вами, сработает?
– Я надеялся на это. Но не мог сказать наверняка.
– Ваша Честь, несколько недель назад мистер Драко Малфой оставил мне рецепт зелья, которое дал выпить миссис Малфой, чтобы вернуть её воспоминания. Я отнёс рецепт в лабораторию, где был сварен ещё один образец, и лучшие мастера зельеварения провели детальный анализ антидота. Если позволите, вот официальное заключение о свойствах этого зелья…
Судебный пристав взмахнул палочкой, переправляя указанные документы в руки судье. Один экземпляр так же достался и Генри с Гермионой. Она пришла в ужас от тех побочных эффектов, которые были перечислены в документе. Искажение реальности, необоснованный гнев, галлюцинации. Зелье строго противопоказано при беременности, так как вызывает немедленный выкидыш. Гермиона фыркнула. Она уже тогда, когда пила эту гадость, носила ребёнка Люциуса, и малыш в полном порядке – вошёл во вкус и продолжает пихать маму своей крошечной ножкой. Как же Гермионе сейчас хотелось подняться и продемонстрировать свой животик, но не такой ценой она желала добиться победы.
Следующим Драко допрашивал Генри.
– Мистер Малфой, ваш отец предлагал вам жениться на мисс Грейнджер?
– Да.
– Нам хорошо известно, что семья Малфой гордится своими чистокровными браками на протяжении многих веков. Но мистер Люциус Малфой решил нарушить традицию. Я полагаю, ваш отец обосновал своё необычное решение?
– Он только сказал, что того требуют интересы нашей семьи, – Драко пожал плечами.
– Почему вы пошли против отцовского слова?
– У меня уже была невеста, и меня мало привлекал союз с грязно… с магглорождённой ведьмой, прошу прощения за предубеждения. У нашей семьи, как вы сами сказали, существуют традиции, а я их глубоко уважаю.
– Ваш отец называл какие-то конкретные причины?
– Он говорил, что союз с героиней войны будет выгодным для нашего рода. Я считал и считаю, что мы можем обойтись без этого.
– Насколько решительно был настроен ваш отец?
– Достаточно решительно.
– Поэтому вы сбежали в Чили?
– Я не сбегал, а уехал на стажировку.
Гермионе послышалось, как позади неё громко фыркнул Гарри.
– Ваша стажировка началась за день до того, как произошёл несчастный случай с миссис Малфой?
– Полагаю, что так. Меня не было в стране в тот момент, когда отец приволок… свою невесту в наш дом.
– Весьма странное обстоятельство, вы не находите? По словам мистера Люциуса Малфоя, выходит, что к тому моменту он уже был помолвлен с Гермионой около месяца. Но если верить словам мистера Драко Малфоя, то его отец пытался женить сына на собственной невесте.
В зале послышались смешки. Гермиона тоже усмехнулась. Действительно, что за абсурд? Браво, Генри!
Драко пожал плечами.
– Вы спросите у своей клиентки, почему ей было всё равно, за какого Малфоя выходить замуж. Моё мнение, что она просто жаждала приобщиться к высшему обществу за наш счёт, и, конечно, её привлекало богатство…
– Настоятельно прошу вас, мистер Малфой, воздержаться от оскорблений и необоснованных обвинений в адрес моей клиентки.
– Как скажете, – безразлично ответил Драко, сделав вид, что зевает.
– Мистер Малфой, известно ли вам, что закон запрещает изготавливать и предлагать в употребление не одобренные Министерством Магии зелья?
– Известно, – Гермиона могла поклясться, что Драко занервничал. Он даже мельком взглянул на отца, и тот еле заметно кивнул ему.
– Вы знали о возможных побочных действиях?
– Да.
– Вы предупредили о них миссис Малфой?
– Я… нет, я не предупреждал.
– Многоуважаемое жюри, Ваша Честь, прошу занести в протокол нарушение закона и прав волшебника, которому мистер Драко Малфой сознательно подверг мою клиентку.
– Протестую! Мы собрались здесь не для того, чтобы судить мистера Драко Малфоя!
– Протест отклонён. Мистеру Драко Малфою придётся побеседовать с представителями власти о своём поступке, но в частном порядке. Мистер Шелдон, вы закончили?
– Ещё минуту, Ваша Честь, – Генри сложил руки замком и чуть поклонился судье, поворачиваясь к Драко. – Я лишь хочу подвести черту. Прошу обратить ваше внимание на то, что в словах ответчика и свидетеля имеется немало расхождений. Моя клиентка, госпожа Малфой, утверждает, что не была помолвлена ни с одним из Малфоев до того, как с ней приключился несчастный случай. По словам свидетеля, мистер Люциус Малфой пытался сосватать ему Гермиону, в то время как, якобы, сам был помолвлен с ней. Достаточно странные обстоятельства, не находите? Затем мистер Драко Малфой уезжает на стажировку в Чили, и у нас есть основания полагать, что сделал он это без одобрения отца. Другими словами, попросту бежал от нежелательного брака. Гермиона попадает в особняк Малфоев, где долгое время находится под покровительством мистера Люциуса, разумеется, он не жалел ни средств, ни времени на лечение моей клиентки. И уже через месяц они поженились, кстати, есть сотни свидетелей, которые видели, как невеста едва не оставила жениха у алтаря. Женившись, мистер Люциус Малфой не счёл нужным поставить в известность собственного сына об этом. Через четыре месяца мисс Панси Паркинсон написала письмо своему старому школьному приятелю, с просьбой помочь вернуть миссис Малфой воспоминания. Мистер Драко тут же вернулся в Англию, по его же словам, он сварил зелье лишь для того, чтобы миссис Малфой, узнав правду, оставила его отца, что и произошло в конечном итоге. Удивительная неосведомлённость, ведь мис