***
Появление Гермионы Малфой в Министерстве Магии немало взбудоражило и простых обывателей, и государственных работников. Девушка шла по длинному коридору Атриума с высоко поднятой головой, стараясь не обращать внимания на шёпот за своей спиной и откровенные рассматривающие взгляды, которые выражали все – от восторга до презрения. Она ведь тоже предательница, вышла за Малфоя! С другой стороны, она героиня войны, лучшая подруга Гарри Поттера. Гермионе до сих пор не приходилось сталкиваться с мнением обычных волшебников, которые не пьют по вечерам дорогое шампанское и не выряжаются к обеду. Высший свет боготворил миссис Малфой по многим причинам, и превалировал среди них страх. Не то, чтобы Гермионе было безразлично отношение общества, но она собиралась в обозримом будущем лично вылить себе на голову ведро свежего навоза и позволить целому миру копаться в её грязном белье.
– Мисс Грейнджер! – глава Юридического Отдела так резко поднялся со своего места, приветствуя посетительницу, что стул с чудовищным грохотом опрокинулся на пол.
– Разве вы не знаете, мистер Уоллес? Я теперь миссис Малфой.
– Да, да, прошу прощения, миссис Малфой. Конечно, я слышал об этом. Мерлин, все слышали!
Он слегка смутился и вернул тяжёлый стул на место, предлагая Гермионе присесть напротив.
– Благодарю, – она улыбнулась, стараясь больше походить на себя прежнюю, но опыт общения с высшим светом всё ещё сказывался на девушке.
– Что вас привело ко мне, мисс… миссис Малфой?
– Я собираюсь подать в суд.
– Могу я узнать, на кого?
– На своего мужа.
***
Слушанье назначили на конец сентября. Полтора месяца впереди, чтобы как следует выстроить защиту. Люциус получил повестку через неделю после эффектного появления миссис Малфой в Министерстве. Как ему сообщили, Гермиона рвала и метала, узнав, что судебный процесс отложили на такой долгий срок. Это стоило Люциусу около тысячи галлеонов, но чем позже начнётся цирковое представление в Визенгамоте, тем лучше.
Где пряталась супруга, Малфой не знал. Точнее, он предполагал, что у Поттеров, но лишь исключительное число волшебников владели тайной местонахождения Героя. Он прятался ото всех и вся, потому как Поттера буквально преследовали и журналисты, и писатели, и, смешно сказать, поклонники. Конечно, можно было бы приложить усилия и отыскать девчонку, но Люциус был терпелив. Всему своё время.
Пока он проводил время в своём поместье в Шотландии, где объезжал нового чистокровного арабского пегаса. Кобыла обладала чудовищным норовом и адским темпераментом, и Люциус получал огромное удовольствие, укрощая и подчиняя животное своей воле.
Замок – каменная средневековая крепость оборонительного типа – был неуютным и не слишком приспособленным к жизни. Единственное помещение, хоть как-то располагавшее к себе, находилось на втором этаже и являло собой смесь спальни и кабинета. Здесь Люциус проводил бессонные ночи, всё больше и больше прикладываясь к выпивке. Терпение давалось ему нелегко. По крайней мере, замок не напоминал на каждом углу о Гермионе, которую Малфой постепенно начинал ненавидеть. И хотя он по-прежнему желал девушку, как никого на свете, его неимоверно выводила из себя эта глупая мальчишеская страсть. Не думать о ней было сложно. Так или иначе, мысли всё равно возвращались к Гермионе, и тогда Люциус раздражённо наполнял свой бокал, залпом опустошая его. Собственная жена сводила его с ума, подумать только!
Иногда ему казалось, что при следующей встрече он схватит её так крепко, чтобы никогда больше не отпускать. А, порой, он мечтал задушить непокорную дрянь, которая вышла из-под контроля, посмела пойти против него. Конечно, он не сомневался, что Гермиона осуществит свою угрозу и подаст на него в суд. Это так на неё похоже! Но готова ли она к тому ушату дерьма, в который собирается окунуться, лишь бы досадить ему? Она считает, что и так достаточно наелась гадостей за то время, пока была его женой, но глупышка даже не подозревает, какие последствия поведёт за собой скандал. И его не будет рядом, чтобы защитить и укрыть её от гнилых помидоров.
Люциус полагал, что выиграет дело. Но впервые в своей жизни столкнулся с такой ситуацией, когда не знал, как поступить дальше. Гермиона может окончательно возненавидеть его и, даже оставаясь его женой, не захочет больше никогда видеть. Будет жить отдельно, с любовником, разумеется, рожать детей, делать вид, что Люциуса не существует в её жизни. Что может заставить её вернутся обратно? Кое-что, конечно, может, но для этого следует подобраться к ней на расстояние руки, чтобы Гермиона вспомнила, как действует на них обоих близость их тел. Люциус хорошо помнил, что она всегда – и днём, и ночью – была готова принять его, как и он сам мог овладеть ею, стоило лишь подумать о её маленьком божественном теле.
Снова опустошая бокал, он ощутил возбуждение, впадая в ярость от того, что физически оказался слабым перед маленькой грязнокровкой. Слишком много места она теперь занимает в его жизни и в его мыслях. Следовало с самого начала отослать её прочь, держать на расстоянии, не приближать – Люциус ведь чувствовал опасность, которую таит за собой трогательный взгляд пьянящих глаз. Но забыть её вкус поможет только мощное заклинание, которое Люциус не посмеет на себя наложить.
|
|
|
|
|
|
***
Время тянулось медленно. Даже с учётом, что день за днём Гермиона проводила в подготовках к слушанью, снабжая своего адвоката, мистера Генри Шелдона, воспоминаниями, свидетелями и деталями своей супружеской жизни с Люциусом Малфоем.
И если внешне Гермионе удавалось оставаться безразличной и даже посмеиваться над своим глупым поведением вместе с Гарри и Джинни, которые всегда были рядом, то внутри сердце обливалось кровью. Каждое воспоминание, которое следовало воспроизвести, переживалось заново, и если юрист и друзья видели лишь образы и лица, то Гермиона снова и снова жила теми чувствами и эмоциями, которые разрывали душу на части. Гермиона и позабыла, как мучилась в дни перед свадьбой, когда мир вокруг казался пугающим и злым, она была там совсем одна, продиралась сквозь темноту, а впереди не было видно ни света, ни надежды. Она тогда тянулась к Люциусу, единственному человеку, который оказался рядом. Он унижал Гермиону, откровенно презирал, едва выносил её присутствие – но она, закрывая на всё глаза, отказываясь верить в то, что казалось очевидным, всё равно шагала ему навстречу, потому что только он и мог защитить, пусть и своей враждебностью. Гермиона оказалась настолько глупа, что оправдала все слова и поступки Люциуса в день свадьбы, её доброта больно отзывалась в сердце до сих пор. Она хотела окутать его нежностью, заботой и лаской, а он цинично надругался над её телом и произнёс непонятную фразу: “Это я попал в западню, не вы…”
Впрочем, теперь Гермионе казалось, что она понимает, ЧТО означали эти его слова. Женившись, он не собирался приближаться к ней, укрывшись именем героини, как щитом. И то, что она почему-то начала вызывать в нём сексуальное влечение, не входило в планы Малфоя. Но много ли выиграла от этого Гермиона? Рада ли она, что хоть как-то сумела смешать ему карты? Нет. В то время как он не придавал эмоционального значения физической близости, она разрывалась между счастьем и болью, потому что сердце при нём колотилось так сильно, что тело едва выдерживало натиск. Если бы Люциус сумел придерживаться своего изначального плана, Гермиона сумела бы простить… нет, проигнорировать его хладнокровный поступок и, получив развод, рано или поздно сумела бы забыть. Но только не теперь, когда он стал для неё и Адом, и Раем в одном лице. Безжалостный ублюдок! Мало ему было сломать её жизнь, нужно было ещё добиться того, чтобы она долго не могла оправиться после пережитого. Как она, будучи в здравом уме, может забыть его руки, его губы, его грубоватые ласки, невольно сорвавшиеся слова? Разве можно так просто вычеркнуть из памяти безумные ночи, стук кровати, стоны, тяжёлое дыхание и неземное блаженство?
Гермиона невесело усмехнулась. Способ был, но отправляться за рецептом зелья к Панси девушка не собиралась. Неестественно вычёркивать собственно прошлое, идти против природы и времени, подобные шутки даже сильным волшебникам не сулят добра.
– Жаль, что мы не можем отыскать Паркинсон, – в который раз посетовал Генри. Он был немногим старше Гермионы, но уже хорошо себя зарекомендовал в суде. – Она стала бы ценным свидетелем.
– Сомневаюсь, что она осмелится выступить против Малфоя, – высказала собственное мнение Гермиона. – К тому же, именно я и посоветовала ей отправляться, куда подальше…
– Это ты поторопилась. И всё же, думаю, у нас неплохие шансы.
– Что значит, неплохие? – воскликнул Гарри и понизил голос, так как Джинни зашипела на мужа – в соседней спальне полчаса назад с огромным трудом уснул Джеймс. – Малфой сам признался, что подлил Гермионе зелье! Он запудрил ей мозги своим гнусным враньём, это же очевидно!
– О, такие люди, как Малфой и его адвокат Льюис, могут любой обман превратить в правду чистой воды. Поверьте, у них в каждом рукаве по два козыря, и нам сложно придётся, но я не собираюсь сдаваться! Правда на нашей стороне, Гермиона, всё будет хорошо.
– Надеюсь, его засадят в Азкабан, – от души пожелала Джинни.
– Нет, – три пары глаз снисходительно уставились на Гермиону. – Я не хочу, чтобы его сажали в Азкабан. За что? За то, что женился на мне? Не хочу, чтобы мужчины в будущем обходили меня по большой дуге. Я хочу, чтобы он уплатил достаточно большой штраф за свой поступок. Удар по кошельку самый ощутимый для Малфоя. К тому же, мне нужен развод, и я не собираюсь сутки торчать в Азкабане, уговаривая супруга подписать бумаги.
– Это справедливо, но слишком мягко.
– Вы так считаете? – Гермиона приподняла левую бровь в типично малфоевском жесте. – Ни над чем более Люциус так не трясётся, как над своим богатством. Иначе не стал бы на мне жениться. Сидя в Азкабане, он бы успокаивал себя тем, что сумел сохранить деньги, а когда выйдет… сколько, кстати, могли бы ему дать за подобное нарушение закона?
– Ну… – Генри задумался. – Думаю, от года до трёх.
– Прекрасно. Не хотела бы я с ним встретиться по прошествии тюремного заключения.
– Гермиона, он ведь может заплатить и деньгами, и свободой, – мягко сказал Гарри.
– А я не хочу заплатить собственной жизнью. Одному Богу известно, на что Люциус Малфой ещё способен.
Когда они разошлись по кроватям, каждый остался при своём мнении. Гермиона справедливо полагала, что права, к тому же, её ребёнок не заслуживает отца в тюремной камере.
Осознание собственного положения пришло совсем недавно. И если бы девушка в один прекрасный день не обнаружила, что пуговицы старой мантии странным образом не сходятся на талии, то не заметила бы, как сильно округлился живот, и как она поправилась в целом. То, что женских дней не было уже четыре месяца, каким-то образом удавалось не замечать из-за обильных жизненных потрясений.
В итоге, она добилась того, чего хотела – у неё будет ребёнок. Но Гермиона не испытывала ожидаемой радости. В тот момент, когда она поняла, что произошло, девушка упала на кровать и разрыдалась, сжав руки на животе и отчаянно желая избавиться от бремени. Она носит ребёнка Люциуса Малфоя! Последний гвоздь в крышке её гроба. Ей не нужен его ребёнок! Ей вообще ничего от него не нужно, только забыть о том, что он вообще существовал в её жизни!
Когда Гермиона пришла в себя после потрясения, ей стало стыдно за свои мысли. Это её ребёнок, и не важно, какой мерзавец его зачал. И пусть она вечность будет ненавидеть его отца, но малыш ни в чём не виноват. Невинное дитя, которому не повезло с родителями. Конечно, он заслуживает лучшего, но, по крайней мере, точно не смерти. Пока о беременности никто, кроме Гарри и Джинни, не знал. Подруга долго удивлялась, как это она сама не заметила столь очевидный факт. Больше всего Гермиона опасалась реакции Люциуса, когда он увидит её в суде. Уж он-то точно отметит, что тело её стало крупнее и круглее в определённых частях. Обрадуется ли он ребёнку от грязнокровки? Едва ли. Раз уж он изначально не собирался ложиться с Гермионой в постель, то и детей не планировал. Поэтому девушка твёрдо решила скрывать от супруга беременность. В конце концов, никто не запрещает носить ей мешковатые мантии и широкие платья. В конце сентября никто не станет удивляться этому.
Ставшим уже привычным движением Гермиона положила руку на живот, устроившись на кровати. На потолке так и не появилось ничего интересного, но глаза каждую ночь без устали изучали темноту перед собой. Иногда она приобретала образы и лица, порой, даже звуки. Никогда ещё не получалось оставаться равнодушной, просто сомкнуть веки и уснуть. Жалкий, мышиный голос внутри задавался вопросом – где Люциус сейчас? Что он делает? С кем проводит дни и ночи? Вспоминает ли он о ней, хотя бы изредка? А нужно ли ей, чтобы он вспоминал и думал? Вопреки здравому смыслу это казалось необходимым. Может быть, при самых невероятных обстоятельствах, он сумел бы убедить её вернуться? Сумел бы, если бы сам того хотел. Но Гермиона не нужна ему, достаточно официального свидетельства о браке, а человека можно выкинуть на помойку.
***
Ровно за две недели до суда Гермиона решила дать большое интервью в утреннем “Пророке”, рассказывая, каким образом стала миссис Малфой, и отвечая на все провокационные вопросы Риты Скиттер. Гермиона намеренно выбрала именно эту журналистку, потому как она умела писать особо сенсационные статьи, к тому же, далеко не все верили тому, что выходило из-под пера Риты. В данном случае Гермиона преследовала цель – привлечь как можно больше внимания. Она обещала ославить Люциуса Малфоя так, чтобы его не приняли ни в одном приличном обществе. Но уже через день всё та же Рита написала “ответ” обиженного супруга. Люциус рассказывал о своей безответной любви к жене, выставив Гермиону в таком свете, словно она бессердечная стерва, которая хладнокровно оставила мужа и теперь наводит на него напраслину. В бешенстве Гермиона пнула стул, едва не упала, споткнувшись о Волка, который растянулся у её ног, и, скомкав газету, бросила её в очаг, уничтожая заклинанием. Мерзавец!
Рита сама появилась через два дня, не ошибившись в собственных расчетах. Гермиона высмеяла Люциуса, сказав, что он готов пойти на любую ложь, лишь бы защитить своё доброе имя. На что в следующем номере Малфой ответил, будто он не побоялся бросить тень на “доброе имя”, когда сделал ей предложение. Далее он в деталях описывал торжественное преподнесение бриллиантового кольца будущей миссис Малфой. Гермиона сказала, что это плод его больного воображения и посоветовала не увлекаться галлюциногенами перед сном. Люциус намекнул на предрасположенность жены к чёрному юмору и жестокости в целом, упомянув, что она держит при себе дикого лесного волка, который готов перегрызть глотку любому добропорядочному волшебнику. Словесная перепалка продолжалась вплоть до суда, и их брак уже успели окрестить “ужасно скандальным”.
Первое судебное заседание собрало куда больше зрителей, чем Гермиона могла предположить. Сперва, увидев всю эту толпу, она попятилась, врезавшись спиной в грудь Гарри, который решил от самого начала до конца поддерживать подругу. Журналисты потоком нахлынули на Гермиону, и среди града вопросов она не сумела разобрать ни единого слова, кроме постоянных, непрекращающихся “миссис Малфой”. Жаль, что она не взяла с собой Волка, который никого бы не подпустил близко к своей хозяйке. Впрочем, он тоже стал “звездой” бульварной прессы, так что, пожалуй, зверь бы сам испугался такого натиска.
Все места огромного зала оказались под завязку забиты. Гермиона и Гарри легко отыскали Генри, в официальной пурпурной робе, в самом низу зала. Через ряд от него хлопотал Гордон Льюис. Сердце в груди ёкнуло и, как показалось, остановилось на несколько бесконечно долгих секунд. Люциус смотрел на неё и ухмылялся, нахально изучая взглядом. Гермиона судорожно вздохнула и поспешила сесть, пока он не сумел увидеть признаки её очевидной беременности.
– Не дрейфь, – Гарри ободряюще сжал её ледяную руку.
Хотела бы она мужественно ответить, что не испытывает страха, но коленки предательски дрожали, а во рту всё пересохло. Оживлённое напряжение витало в воздухе, игнорировать голоса зевак было куда сложнее, чем предполагалось. Они тыкали в неё пальцами, припоминая всё, что знали, слышали и придумывали о Гермионе и Люциусе.
Малфой держался куда как проще, чем она. Он будто забавлялся происходящим, подавляя решимость своим самоуверенным видом. К тому же, малодушное желание повернуть голову в его сторону и хотя бы краем глаза ещё раз на него взглянуть одолевало Гермиону, заставив схватиться за край стола. Костяшки пальцев на руках побелели. Боже, она почти два месяца его не видела! А он всё такой же – аристократ с ног до головы, в каждом движении и взгляде, привлекательный мерзавец и хладнокровный подонок, её муж, с которым она решила судиться. Совсем ума лишилась, девка!
Люциус с нескрываемым любопытством наблюдал за Гермионой. Что-то в ней неуловимо изменилось. Исчезло наивно-вопросительное выражение с лица, она пряталась от своих же “гостей” за огромным дубовым столом. Сидит так прямо, словно палку проглотила, и неотрывно смотрит прямо перед собой, борясь с соблазном осмотреться по сторонам и смерить его презрительным взглядом. Люциус забавлялся их маленькой игрой, они поливали друг друга грязью, и, если быть откровенным, он не ожидал, что у Гермионы хватит духа на нечто подобное. Снова он её недооценил.
Ему не терпелось хорошенько рассмотреть девчонку. Она должна будет выступить первой, изложив все свои претензии к супругу. Тогда уж ей не удастся спрятаться от его глаз, даже в этой ужасной, явно на несколько размеров больше её, мантии. У неё что, не хватает денег на нормальную одежду? Могла бы забрать свои тряпки, которые до сих пор висели в шкафу её спальни в Малфой-мэноре. Впрочем, едва ли гордость позволит ей совершить нечто подобное. Ведь то были вещи, которые он, Люциус, ей купил. Зная Гермиону, он предположил, что она попытается откреститься от всего, что связывает её с Малфоями.
Как доложили Люциусу, Гермиона уволилась с работы, и чем занималась – было неясно. Голодать, конечно, она не голодала, едва ли Поттеры допустят это, но Малфоя задевал сам факт, что его жена, возможно, покупает одежду в стоке. А ведь ей неимоверно идут красивые платья из дорого шёлка и бархата, кашемировые накидки и кружевное бельё. Особенно бельё.
Люциус отвлёкся от созерцания супруги только в тот момент, когда весь Визенгамот в полном составе поднялся, чтобы приветствовать судью. К счастью или нет, но судебную систему теперь отделили от прямого влияния Министерства. Министр должен заниматься своими делами, не вмешиваясь в законы, иначе это уже попахивает монопольной властью и диктатом.
Зал замолчал, нетерпеливо ожидая хлеба и зрелищ. После официального приветствия, наконец, прозвучала фраза:
– Вызываем истца, миссис Гермиону Джин Малфой, в девичестве Грейнджер, для судебного допроса…
Все против всех
От автора: Уф, в этой главе мне пришлось описывать судебный процесс. Увы, я не юрист, а самый обычный лингвист и языковед, поэтому, дорогие мои читатели, прошу простить меня за неточность терминов, если таковая имеется (в свою защиту скажу, что прежде чем описывать судебное заседание, я прочла на эту тему гору литературы). Если среди вас найдутся добрые юристы, которые решат помочь мне своим добрым советом, то, пожалуйста, напишите мне на почту или вконтакт (адрес странички у меня в профиле), очень уж хочется, чтобы написанному тексту верилось.
Приятного чтения, Софи
***