– София, как я рада тебя видеть!
Итальянка разжала крепкие объятия, пристально рассматривая Гермиону.
– Ты в порядке, дорогая?
– В полном!
– Лоренцо рассказал мне о нападении. Он здесь, чтобы помочь твоему мужу в поисках.
– Где вы остановились? Вы могли бы поселиться у нас, правда, здесь холодно, словно в Сибири.
– Не беспокойся. Мы прекрасно себя чувствуем в любимом отеле. Как у вас с Люциусом отношения?
Гермиона усмехнулась, разливая кофе по чашкам.
– У нас отношения? Ещё не придумали таких слов, чтобы я могла определить то, что происходит у нас с Люциусом. Если бы ты только знала, как я устала от всего, вымоталась так, что мне, честно говоря, уже становится безразлично.
– Боже, девочка моя, нельзя этого допускать! Не позволяй своему сердцу становиться чёрствым и невосприимчивым.
– Если он снова причинит мне боль, я просто этого не вынесу. София, я боюсь, как никогда в своей жизни. Мне страшно, что он снова заставит меня пройти через ад, если я поддамся, я не хочу больше страданий, я и так слишком много пролила слёз из-за этого человека. Хватит!
– Тебе осталось потерпеть два месяца.
– Два месяца! – с ужасом повторила Гермиона. – За каких-то четыре недели он разрушил почти все мои стены, я уже готова стать на колени и умолять его о любви, а что будет дальше? Я теряюсь, когда Люциус рядом. Не узнаю себя. Если бы ты только знала, как больно его любить. Это чувство – паразит, в нём нет ничего светлого и достойного.
София покачала головой, понимая, что ничего не может возразить. Достаточно взглянуть в глаза этой смелой девочке, чтобы увидеть, как сильно она страдает. И от неизменной улыбки на губах разрывается сердце. Жизнь слишком к ней сурова.
– Я стараюсь как можно меньше времени проводить дома, потому что мне безумно, невыносимо хочется быть рядом с ним! Хочется делиться своими радостями, своей грустью – всем, и чтобы он делился со мной тоже. Но я не могу впустить его в свою жизнь, ведь он тоже не пускает меня в свою.
– Может, он ждёт, когда ты постучишь в дверь?
Гермиона усмехнулась сквозь слёзы.
– Все предыдущие попытки заканчивались весьма печально. Хотя, знаешь, между нами появилось что-то наподобие дружбы. Приятельские отношения не так уж и плохи.
– Думаешь, тебе нужен такой друг, как Люциус Малфой?
– Ну, да, с ним и врагов не надо, – они рассмеялись, отгоняя в сторону печаль. – Расскажи, как поживают твои мальчики?..
|
|
***
– Ну, что?
– Ничего. Здесь никого не было вчера, кроме тебя, Гермионы и зверя.
Люциус бросил мантию, Лоренцо выхватил её буквально из воздуха и накинул на обнажённые плечи. Он по-прежнему стоял босиком на снегу, но, кажется, даже не замечал этого.
– Не понимаю, – Люциус нахмурился. – Я видел человека. След, куда ударило заклинание. Может, тебя подводит нюх?
– Исключено, – итальянец нырнул в брюки и принялся зашнуровывать меховые ботинки. – И это особенно сильно заботит меня, друг мой. Следы есть, они ведут с другого конца деревни. Гермиона аппарировала именно туда, и её ждали. Почему преследователь не напал сразу? Там достаточно укромных уголков.
– Значит, его целью не была смерть моей жены. Возможно, это своего рода послание.
– Послания обычно можно прочесть. Если бы это было оно, то ты бы не терялся сейчас в догадках. Пойдём в дом, я хочу выпить глинтвейна, мороз уже под кожу пробрался.
– Тогда вчерашнее происшествие не имеет вообще никакого смысла, – мужчины зашагали в сторону дома. – Либо мы имеем дело с безмозглым маньяком, что хуже всего.
– Это не мог быть морок?
– Морок, фантом, призрак, дух, иллюзия – всё это исключаем сразу, они не могут использовать заклинания. Тем более Аваду – её сложно не узнать.
– Ты составил список потенциальных врагов? – Лоренцо громко потопал ногами у порога, чтобы не нести снег в дом. Люциус небрежно взмахнул палочкой, высушивая собственную обувь. Итальянцу, видимо, нравилось создавать шум, он ещё и попрыгал, чтобы окончательно избавиться от налипшего снега, заодно и согреться.
– Да. И живых, и мёртвых. У меня в кабинете.
– Мёртвых зачем? – они пересекли маленькую гостиную, улыбнувшись Софии и Гермионе, которые мирно болтали за чашечкой кофе.
– Тебе ли не знать, что те, кого мы считаем мёртвыми, имеют тенденцию “воскресать” в самый неподходящий момент?
Люциус плотно закрыл за собой дверь. Он обещал делиться с Гермионой ходом расследования, но ей вовсе не обязательно знать, какие методы он использует.
– Принято. Давай посмотрим, кто может потревожить наш покой. Кстати, а это не могла быть запоздалая реакция на нашу шутку в Ирландии? Не думаю, что некоторым из наших “друзей” понравилась идея женского трупа в постели.
– Возможно, – уклончиво ответил Люциус. – Но мы ведь тогда позаботились о том, чтобы все подозрения пали на Макнейра.
При звуке этого имени Люциуса до сих пор сводило в судорогах бешенства. Одно воспоминание о том, как он прикасался к Гермионе, едва не изнасиловав её, заставляло в ярости сжимать кулаки.
– Макнейр точно в Азкабане? Может, лучше избавиться от него, чтобы окончательно исключить такую возможность?
– Я и сам думал об этом, – признался Люциус. – Проблема в том, что к нему не подобраться.
– Ну, эту проблему мы можем очень легко решить.
Люциус задумчиво постучал пальцами по столешнице, а затем согласно кивнул. Лоренцо расплылся в улыбке, и если бы Гермиона увидела его в этот момент, то больше никогда бы не назвала этого человека добродушным и безобидным.
|
|
|
|
***
Страх прокрадывался в душу. Он забирался под кожу, ломал кости, рвал вены, уничтожал волю, взращивая своё любимое дитя – паранойю. Гермиона стала плохо спать по ночам. Уже не раз она просыпалась с криком, клокотавшим в горле. Ей удавалось сдерживать себя и не орать, она даже во сне знала, что нельзя будить Люциуса. Он и так изводит себя бесконечными поисками, ему необходим отдых. Успокоившись, Гермиона поднималась с постели и начинала бродить по комнате, время от времени обновляя заклинания, чтобы не скрипели старые доски на полу. Волк всегда оставался на своем месте, ревниво охраняя хозяйку от всякого, кто осмелится потревожить её покой. Но теперь Гермиона очень волновалась и за своего охранника, он однажды уже пострадал по её вине.
Уснуть иногда не удавалось до самого рассвета. Тогда Гермиона разжигала огонь в камине поярче, придвигаясь к нему ближе, открывала дневник и делилась с ним всем, что накопилось в сердце. У неё было достаточно внутренних демонов, от которых требовалось избавиться. Страницы дневника – самое место для них. Иногда это были просто мысли, обычно, о Люциусе. Гермиона радовалась, что никто не станет читать эти записи, возможно, читатель решил бы, что она помешалась на этом волшебнике, её муже. Так ли это? Сможет ли она когда-нибудь от него избавиться?
“Кто захочет, тот сможет”.
Вне дома Гермиона становилась нервной и дёрганной, всегда держала палочку наготове, и случайный громкий звук не раз заставал её врасплох. Однажды она даже разнесла витрину в маггловском магазине – случайно, разумеется. К счастью, никто не понял, каким образом это произошло. В конце концов, страх так измучил Гермиону, что она, изрядно похудевшая, решилась обратиться за помощью к друзьям, рассказав Рону и Гарри о нападении.
– Значит, Малфой втравил тебя в очередную мерзость? – вынес вердикт Гарри.
– Похоже на то.
– Кто-нибудь из вас додумался наложить заклинание на следы?
– Люциус не идиот. Разумеется, он это сделал. Мало того, он тщательно всё изучил, но всё указывает на то, что в ту ночь никого, кроме меня, Малфоя и Волка там не было.
– Волк? – подал голос Рон. – На сколько процентов ты уверена, что он действительно зверь?
– На сто процентов. Они прекрасно ладят с Косолапусом.
– У твоего кота встроенный детектор на анимагов? – язвительно поинтересовался Рональд.
Гермиона закатила глаза, обречённо покачав головой, и снова повернулась к Гарри. Он, как никак, аврор.
– Не могу пока придумать этому объяснение. И я согласен с теорией твоего мужа: никакой морок или иллюзия не могут бросаться заклинаниями. В этом Малфой прав. Нужно покопаться в Министерской библиотеке, – Гарри скривился от одной только мысли о бесконечных пыльных стеллажах и тяжёлых книгах.
– Я с удовольствием сделаю это за тебя! – оживилась Гермиона.
– Ты ведь уволилась, пропуска больше нет, – разочарованно протянул Гарри, отчаянно пытаясь придумать выход. Без Гермионы библиотечные изыскания могут серьёзно затянуться.
– Я попрошу Кингсли поспособствовать. А если он начнёт интересоваться, зачем мне библиотека, скажу, что перевожу очень старый скандинавский текст и встретилась с такими рунами, значение которых не могу истолковать.
– А какую причину ты придумаешь для меня? – спросил Рон. – Что? Втроём мы управимся значительно скорее.
– Воспользуешься моей мантией, – нашёлся Гарри. – Всё равно в тот отдел, который нам нужен, никто никогда не заглядывает. Кстати, Гермиона, мне будет спокойнее, если ты возьмёшь мантию-невидимку себе. На то время, пока мы не решим проблему маньяка.
– Но…
– И никаких возражений! – Гарри строго посмотрел на подругу поверх очков.
Удивительно, как быстро он приобретает навыки лидера и командира! Раньше он едва ли сумел бы заставить Гермиону замолчать, если ей было, что сказать.
***
Очень холодно и страшно.
Гермиона повернулась на бок, обняла себя за плечи и тихо заплакала. Она стала такой слабой, беспомощной! Постоянное напряжение, эмоциональная борьба и опасения за жизни изнуряли, ослабляли, убивали, словно медленный яд.
Волк ткнулся мокрым носом в щеку и тихонько заскулил. Гермиона сжала в пальцах его шерсть, продолжая лить горячие слёзы. Никогда ещё одиночество не было таким болезненным. Или кто-то действительно проткнул сердце ржавым гарпуном?
“Не могу, не могу, я больше так не могу! Это невыносимо, пожалуйста, прекрати болеть!”
Гермиона соскочила с постели, слишком резво – Волк шарахнулся в сторону, а кот спрятался под креслом, торчали только длинные усы.
Ледяной пол обжигал босые ноги. Гермиона схватила плед, набросив его на плечи, и тихо выскользнула за дверь, пугаясь собственной тени в тёмном длинном коридоре. Сердце колотилось с бешеной силой, стучало так громко, что почти оглушало в кромешной тишине. Где-то ухнула сова. Гермиона дёрнулась, прижавшись к стенке. Боже, с каких пор у неё такие проблемы с нервами? Она неуверенно усмехнулась, сделав ещё два шага вперёд, и остановилась у массивной дубовой двери.
Петли, вопреки ожиданиям, не скрипели. Гермиона просочилась в узкую щель, прикрыв за собой дверь, и уже чуть увереннее пересекла спальню, присев на край кровати. Люциус, по обыкновению, спал на спине, закинув правую руку за голову. Несколько прядок волос выбились из хвоста. Гермиона осторожно убрала один локон с его лица, пробежав кончиками пальцев по слегка шершавой от щетины щеке. Присутствие Люциуса успокаивало.
– Люциус, – тихо-тихо позвала она, едва расслышав собственный шёпот.
Тишина.
Гермиона собрала всю волю в кулак, чтобы сделать ещё одну попытку. Ей слишком страшно возвращаться одной в свою спальню. Она устала бояться, Люциус обязан поделиться с ней своей силой, у него немало перед ней долгов накопилось! Едва ли Гермиона будет настаивать на выплате их всех, но сейчас, когда она более всего на свете нуждается в его близости, он не имеет права отказать.
– Люциус.
– Мм... Чёрт возьми, что случилось? – он открыл глаза и приподнялся на локтях.
– Прошу тебя, позволь мне остаться в твоей постели сегодня.
Даже в темноте было видно, как он пронзал её своим самым действенным оружием – взглядом. Гермиона покраснела. Будто она просит о чём-то неприличном!
– Мне очень страшно, – её голос дрогнул. – И холодно.
– Я с тобой с ума сойду. Я думал, на тебя снова напали! Опять босиком? Быстро в постель!
Она поднялась, развернувшись к выходу, слёзы застряли в глазах. Он выгоняет её. Боже…
Люциус, прочитав её мысли, неодобрительно вздохнул, схватил её, завёрнутую в плед, словно в кокон, и уложил рядом с собой. Гермиона действительно вся тряслась, и от холода в том числе. Она тут же спрятала ледяные ступни между его ног и позволила его рукам сжать ладошки. Люциус был горячим, вкусно пахнущим и родным.
– Ты постоянно вынуждаешь меня реветь, как пятилетнего ребёнка.
– Потому что ты – маленькая сентиментальная дурочка. Принимаешь всё слишком близко к сердцу.
Она обиженно дёрнулась, но Люциус лишь крепче прижал её спину к своей груди.
– Поверь, мне вовсе не нравится видеть твои слёзы. И ещё меньше мне нравится быть их причиной.
– До тесного знакомства с тобой я была вполне цельной личностью, и уж точно не плаксой.
– Опять пытаешься обвинить меня во всех смертных грехах? – прошептал он, едва не касаясь губами её шеи. Горячее дыхание на нежной коже, гипнотизирующий голос, согревающие прикосновения.
– Нет. Я не виню тебя больше. Ни в чём.
– Неужели?
– Я научилась принимать реальность такой, какая она есть. Я была зла на тебя – да я постоянно зла на тебя! – ты всегда найдёшь повод, чтобы вывести меня из себя. Но брак с тобой принёс не только плохое. Он меня многому научил.
– Чему, например? – пробормотал он, всей грудью вдыхая запах её волос.
– Это немного несвоевременный разговор.
– Чему?
– Люциус, не сейчас.
– Отвечай!
– Любить. Теперь я знаю, что это такое.
Они оба замерли, поражённые этими словами. Гермиона не могла поверить, что произнесла их вслух, но, Господи, как же давно надо было это сказать!
– И что ты станешь делать с этим умением?
– Буду надеяться, что когда-нибудь пригодится.
“Как ты не понимаешь, что любить я научилась именно тебя? И как только мы разойдёмся, я похороню эту чувство глубоко в душе за ненадобностью”.
– Спи, Гермиона.
Она повернулась, высвобождая занемевшую руку.
– Люциус… это то, что я думаю?
– Да.
– А как же второй пункт?
– Увы, моя милая, не каждая эрекция заканчивается сексом. Спи, а не то я передумаю.
“Ох, передумай. Передумай!.. Нет. Надо спать. Ничем хорошим это не кончится”.
Люциус лениво поглаживал её большим пальцем по плечику, вслушиваясь в дыхание. Он уловил тот момент, когда мысли Гермионы улетели далеко, и она провалилась в сон. Люциус вздохнул и легонько коснулся губами её затылка. Он давно ждал, когда же она сдастся и придёт к нему. Жаль, что её упрямство победил страх, а не желание быть с ним. Но Люциус точно знал, что это лишь вопрос времени. Их тянет друг к другу так сильно, что противостоять искушению практически невозможно. Мог ли он когда-нибудь предположить, что маленькой девочке под силу управлять его чувствами? Если бы Гермиона знала, какое влияние имеет на него, то сама бы испугалась. Люциус не раз удивлялся, на что способен ради этого маленького ангелочка, который свернулся у него в руках и мирно спит. Он пойдёт на любое безумство, чтобы защитить её. Она принадлежит ему, а Малфои никогда своего не упускают и жестоко квитаются с теми, кто посмел посягнуть на их собственность. Сумеет ли он оградить Гермиону от опасности? Их враг слишком хитёр, он знает, что на него ведётся охота, и где-то затаился. Но они с Лоренцо никогда ещё не возвращались без добычи, так будет и на этот раз. Гермиона доверила ему свою жизнь, сказав “да”, и Люциус в ответе за безопасность своей жены.
***
Гермиона проснулась от того, что ей было очень жарко. Она никак не ожидала обнаружить себя спящей на груди Люциуса, её ноги между его ног, одна его рука покоится на её ягодицах, вторая, как обычно, за головой. Он спал.
Гермиона приподняла голову, положила ладошку тыльной стороной на его груди, поставив сверху подбородок, и внимательно изучала его лицо. Ей кажется, или у него действительно появились новые морщинки вокруг глаз? Нет, кажется.
Она провела указательным пальцем линию вокруг его рта. Отросшая за ночь щетина кололась. Гермиона улыбнулась, желая поцеловать его в чуть приоткрытые губы, но боялась, что если потянется вверх, то разбудит его. Люциус и так, наверное, плохо спал после того, как она разбудила его ночью.
Гермиона досконально изучила каждую линию его лица. С правой стороны чуть ниже глаза на скуле родинка, которую она очень любила; если он сейчас откроет глаза, то они примут оттенок благородного серебра, а при ярком свете становятся похожими на утреннее лондонское небо, серое, но с едва уловимым оттенком нежной синевы. Люциус очень редко улыбается, и почти никогда искренне. Обычно уголки его губ чуть приподнимаются, что можно расценивать, как одобрение или благодушное настроение. Гермиона с гордостью вспоминала, что заставляла его смеяться и даже шутить. Ей нравилось, когда он подшучивал над ней, нравилось отвечать в такой же манере, вступая в словесные баталии.
Люциус глубоко вздохнул, слегка изменяя положение тела. Его рука поднялась выше, скользнув вдоль её позвоночника, и сжалась вокруг талии. Гермиона замерла. Он спал. Часы показывали начало восьмого. За окном только-только начинало светлеть.
Гермиона снова посмотрела ему в лицо и неожиданно начала задыхаться. Эмоции охватили её так сильно, что слёзы проступили на глазах. Господи, как же сильно она любит его! Без причины, без оправданий, безрассудно и безотчётно. Она так устала твердить себе раз за разом, что этот человек – зло, что он приносит только беды и горе в её жизнь. Нет, она бы очень хотела, чтобы так и было – проще ненавидеть человека, когда знаешь, что он недостойный мерзавец. Едва ли его можно считать хорошим человеком, но и плохим не назовёшь. Он самый сложный и непредсказуемый мужчина на свете. И Гермиона любит его так сильно, что это рвёт ей сердце. Осознание предстоящей разлуки сокрушает её хуже этой чёртовой войны, в которой ей не посчастливилось выжить!
Ну, всё, хватит! Больше ни слезинки!
Гермиона шмыгнула носом и положила голову ему на грудь, подняв ладошку выше и обняв его за шею – пусть думает, что хочет, когда проснётся. А она его любит и будет любить, сам виноват, пусть теперь терпит её нежности.
– Ты – мой самый худший кошмар, – пробормотал он, не размыкая век.
– Извини.
– Всё тело затекло, – Люциус потянулся.
Гермиона сделала попытку скатиться на кровать, но он прижал её к себе. Гермиона хмыкнула.
– Ты выспалась?
– Да. А ты?
– Нет. Одна юная леди решила использовать меня в качестве кровати. Какой уж тут сон?
– Наглая ложь.
– Согласен. Давно не спал так хорошо.
– Опять врёшь?
– Тебе очень сложно угодить, ты знаешь?
– Нет. Не сложно, – Гермиона потёрлась щекой о его грудь.
Люциус приподнял двумя пальцами её голову за подбородок, заглядывая в глаза.
– Ты нарочно это делаешь, Гермиона?
– Делаю что? – еле слышно выдохнула она, чувствуя, как сердце выскальзывает из груди.
– Я хочу, чтобы ты осталась.
– Прости?
– Ты меня услышала. Я не хочу с тобой разводиться, и ты тоже этого не хочешь. В чём причина твоего ослиного упрямства? Я не понимаю, чего ты от меня ждёшь. Чтобы я прощения просил за свой поступок? Я не жалею о нём.
– Я не готова вести такие разговоры с самого утра, – на этот раз он выпустил её, и Гермиона села на краю кровати к нему спиной. – Почему ты хочешь, чтобы я осталась?
– Ты права, это слишком серьёзный разговор для половины восьмого утра, - выражение его лица стало непроницаемым. - Ещё раз увижу, что ты ходишь босиком, я тебя высеку.
Гермиона вздрогнула от резкой перемены в его голосе. Конечно, он способен на это. Призвав тапочки и халат заклинанием, она оделась и вышла из спальни.
Как можно с ним остаться, когда он в один миг готов носить её на руках, а в другой – избивать? Это ли называется нормальными супружескими отношениями? Он волнуется за её здоровье, но угрожает физической расправой. Он шутит с ней рано утром и не обращает внимания весь день. Он не хочет с ней разводиться, но не может назвать причину. И он уверен, что она тоже хочет быть рядом с ним. Он читает её мысли и чувства, он даже научился ими управлять. Разве он не понимает, что ей не нужна такая сильная зависимость? Его влияние и так слишком пагубно распространилось над ней, а он хочет, чтобы она добровольно подарила ему тотальный контроль над своей жизнью. В представлении Гермионы, брак – это сложносочинённое предложение, где оба супруга равноправны, а Люциус считает, что всем управляет подчинительная связь. Нет, до тех пор, пока он будет пытаться управлять ею, ничего не выйдет. И, возможно, никогда ничего не выйдет, так что лучше просто забыть об этом.
Но губы Гермионы вдруг растянулись в улыбке. Он хочет, чтобы она осталась! Он хочет, что она – грязнокровка Грейнджер всегда была его женой! Так ли уж важны причины, когда он, наконец, это признал? Или всё снова упирается в деньги? Может, если бы он этим утром признался, что любит, она бы сдалась. А пока Гермиона мучилась противоречиями, следует вернуться к этому разговору вечером, сегодня у неё слишком много важных дел!
Отелло
От автора: прошу прощения за задержку! У меня на работе страшный завал, а в главе надо было много чего поправить. Я просто не успела вчера это сделать, меня срубило и я уснула мёртвым сном. Спасибо за терпение и понимание!
Приятного чтения, Софи
***
Неожиданно к поисковой группе присоединился Генри. Кто ему рассказал о нападении, ребята не признались, но адвокат, а по совместительству и друг, прям таки рвался помочь. Он желал оградить Гермиону от опасности, за что она была безумно благодарная Генри.
Пыли казалось больше, чем книг.
Гермиона громко чихнула и потянулась в карман за носовым платком. Чёрт, Люциус был прав! Нечего разгуливать по ледяному полу босиком. Только простуды ей и не хватало.
– Что мы конкретно ищем? – раздался голос Рона где-то из-за шкафа.
– Всё, что связано с магией иллюзий. Создание телесных фантомов, магия управления, мороки. Я точно не знаю, Рональд. Если бы знала, то нас бы здесь не было.
– Годы могут уйти, прежде чем мы тут что-то найдём! В Хогвартсе библиотека и то меньше!
– Это всего лишь один из отделов библиотеки, – подал голос Гарри, появляясь из другого конца зала. – Ребята, я смогу потратить только несколько часов, у меня ещё есть дела в аврорате.
– Конечно. Итак, делим полки на четыре условных части и за работу. Если вам покажется, что какая-то из книг требует более детального изучения, помечайте её магической руной, – Гермиона начертила в воздухе руну “Йер”, которая осталась гореть мягким синим светом.
Через несколько часов рука отваливалась от бесперебойных взмахов палочкой. Левитировать книги чуть легче, чем держать их навесу, но всё равно приятного мало. Ничего более или менее подходящего Гермиона пока не отыскала. Решив сделать перерыв, они с Роном уселись на полу, достав чай и ягодный штрудель, приготовленный миссис Уизли. Генри и Гарри временно покинули компанию, занимаясь делами.
– Мы в следующем месяце собираемся в Болгарию, четвертьфинал Мирового Кубка. Поедешь с нами?
Гермиона улыбнулась.
– Вряд ли. Ты ведь знаешь, что я не любитель квиддича.
– Ты ещё общаешься с Крамом?
– Конечно. Он мой друг, – Гермиона задумалась. Больше года прошло с тех пор, как они в последний раз виделись с Виктором. Очень жаль, она скучала по нему. – Кто едет?
– Я, Гарри, Джинни, Джордж и Анджелина, Билл и Флер.
Все по парам.
– Рон, когда ты найдёшь себе подружку?
– Я жду, когда ты разведёшься, – усмехнулся он.
И несмотря на то, что он пытался шутить, Гермиона знала, что он говорит серьёзно.
– Я говорю о нормальной девушке. Я – моральный урод, страшная и разбитая. Тебе не нужна такая.
– Ты говоришь глупости, – фыркнул он.
– Рон, я очень редко говорю глупости. Знаешь, может, я и поеду с вами.
Он расплылся в улыбке.
– Это же здорово! Как в старые добрые времена!
– Когда же вы прекратите сожалеть о прошлом и начнёте думать о будущем? Хватит оглядываться назад, там ничего нет, кроме разочарования!
– Почему ты злишься? – удивился Рон, заметив, что в её глазах заиграли недобрые огоньки.
– Не обращай внимания. Доедай, я вернусь к работе, некогда рассиживаться.
Гарри и Генри снова пришли в библиотеку ближе к пяти. Они провозились здесь до половины одиннадцатого. Ребята всё ещё помечали книги, а Гермиона устроилась за старинным без одной ноги столом, изучая свитки, многотомные талмуды, среди которых попадались даже инкунабулы начала тысячелетия. Эти книги давно надо было перенести в специальный отдел, поддерживать определённую температуру и не дотрагиваться до страниц руками. Волшебники удивительно беспечно относились к подобным реликвиям.
Чтение на староанглийском и латинском языках шло очень медленно и трудно, хотя Гермиона неплохо поднаторела в этом деле. И всё же, то и дело приходилось сверяться со словарём. Волшебники ушедших столетий частенько прибегали к магии иллюзий, которая помогала им скрыть свой мир от глаз магглов, отпугивала любопытных гостей, уводя прочь от жилищ. Всё это было крайне интересно и познавательно, но не дало ни единой зацепки, которая помогла бы раскрыть загадку ночного нападения.
Гермиона отложила ещё одну книгу в сторону и зевнула. Нужно идти домой. Она поднялась, сделала несколько наклонов в разные стороны, потянулась, разглядывая ещё нетронутую стопку книг. Взгляд упал на потрёпанный томик со староанглийским названием “Fana faru”. Знамя рода? Интересно.
Гермиона открыла первую страницу, читая предисловие, переведённое на современный язык:
“Германцы, жестокие варвары, пришедшие на земли ангелов, верили, что их племена произошли от хищников, и по их жилам течёт звериная кровь волков, медведей и драконов. Волшебники-варвары расселились по деревням в долинах рек и берега моря, и всегда с ними было их знамя. Рычащие драконы нередко пролетали над лесами, собирали золото и драгоценные камни на благо своего рода. Волки, знахари леса, своей кровью могли излечить раненого в бою сородича-человка, предупредить об опасности. Медведи славились своей безжалостной силой, никто не мог пробить их каменную броню, им не нужен был щит, стрелы и заклинания отлетали от них, как от стали. Реже в этих краях встречались гидры, мантикоры, грифоны и сфинксы. Волшебники древности умели перевоплощаться в своё Знамя в момент нужды, но в бесконечных войнах по вине алчности своей, растеряли эти умения. Но и по сей день в каждом древнем роду волшебников, которые чтят своих предков и в чьих жилах течёт кровь первородных, сохраняют необычайные свойства своего Знамени… ”
– Предлагаю остановиться на этом сегодня, – Гарри появился из-за шкафа, растрёпанный и перепачканный. Надо думать, сама Гермиона выглядела не лучше.
– Да, согласна. Я возьму эту книгу.
– Хорошо. Погоди, я запишу в учётном журнале на своё имя, иначе мы её отсюда не вынесем.
– Завтра в то же время? – Рон широко и заразительно зевнул.
– К десяти. Мне нужно с утра заглянуть в магазин.
Генри вызвался проводить Гермиону до аппарационного холла, откуда она так же могла активировать свой порт-ключ. Она чувствовала себя пыльной и грязной, как одна из тех сотен книг, что сегодня перебывали в её руках. Генри и Гермиона некоторое время устало брели по коридорам Министерства в полном молчании, пока адвокат не нарушил его своим вопросом:
– Как обстоят твои дела с Малфоем? Если он нарушает указания судьи, то мы могли бы…
– Всё в порядке, – быстро ответила она, прерывая Генри. – Он даже мил со мной, так что не о чем беспокоиться.
– Что ты собираешься делать, когда вы разведётесь?
Гермиона точно не знала. Впереди ей виделась непроглядная чёрная завеса, она не могла даже одним глазком заглянуть за неё, чтобы понять – что она будет делать. В глубине души она надеялась, что будущего без Люциуса не наступит вообще. Этим утром он просил её остаться с ним. Похоже, что она готова дать положительный ответ.
– Отправлюсь в Австралию на поиски родителей, – ответила она, уверенная, что так и поступит независимо от того – разведётся или нет.
Гермиона бестолково махнула рукой, и Генри вдруг нахмурился, поймав её ладонь. Они остановились в нескольких футах перед аппарационным холлом.
– Ты натёрла мозоли, – очень тихо сказал он.
– Не страшно… я…
Его мягкие губы вдруг коснулись её ладошки в том месте, где краснели небольшие вздутые на коже пузырики – свидетельство тяжёлого физического труда. Гермиона едва не задохнулась от внезапных чувств, охвативших её с ног до головы. Генри решительно положил руку ей на талию, вопросительно заглядывая в глаза. Гермиона точно не могла сказать, что именно двигало ею в тот момент. Генри нравился ей – это факт, к тому же, ей хотелось узнать что-то ещё, попробовать кого-то ещё, кроме Люциуса, единственного мужчины, когда-либо прикасавшегося к ней. Их губы встретились – несмело и недоверчиво, но как только его язык протолкнулся в её рот, Гермиона поняла, что это совсем не то. Так, словно она целовала… брата. Она резко прервала поцелуй, стыдливо опустив глаза.
– Прости, – смущённо прошептала она. – Я не могу. Извини, Генри.
– Нет, это ты прости, – в тон ей ответил он, нехотя убирая от её тела руку.
– Я должна идти. Увидимся завтра, – развернувшись на пятках, Гермиона поспешила к выходу и, проигнорировав порт-ключ в кармане, аппарировала в небольшой сквер перед своим домом в Лондоне.
Она чувствовала, как щёки пылают красным пламенем. Хотелось спрятать голову в песок подобно страусу. Боже, чем она думала? Возможно она только что вычеркнула из своей жизни очень хорошего человека, близкого друга, который был с ней рядом в один из ужаснейших моментов жизни. Она ведь знала, что Генри к ней неравнодушен, и воспользовалась им ради своей глупой проверки!
“Чуть не воспользовалась”, – поправила она сама себя.
Даже страшно подумать, ЧТО могло бы произойти, если бы она потеряла контроль. А его нежный поцелуй едва не заставил Гермиону забыться. Она впервые столкнулась со столь откровенной лаской и заботой – качества, которых не хватало Люциусу. Но в том поцелуе не было и тысячной доли тех чувств, которые вызывала в ней близость мужа. Что же, хотела она того или нет, но только что получила ответ на терзавший её неделями вопрос.
***