Я сел, а он вытащил письма из своих вещей.
— Одно из дома, а другое, судя по запаху, должно быть, от твоей девушки из Берлина. — Он улыбнулся и протянул мне письма.
— Ты что, всегда обнюхиваешь корреспонденцию? — спросил я, читая адреса на конвертах.
— Попав в эти пески, я стал извращенцем. Меня теперь возбуждает даже запах! И все из-за того, что тут нет женщин. Эх, если бы на границе открыли хотя бы один бордель! Тогда австралийцы побросали бы свои позиции в Тобруке (здесь в то время оборонялись в составе британских войск, помимо австралийцев, англичане, индийцы, поляки и чехи. — Ред.) и ринулись туда, — пробормотал он про себя, пока я вскрывал письмо от матери.
Но когда я прочитал письмо, оно выпало из моих рук и спланировало на одеяло. В горле у меня вдруг пересохло, и оттуда вырвался стон. Я смотрел на письмо так, словно оно полыхало огнем, от которого загорелся мой мозг.
— Что случилось?
Голос Йозефа прозвучал словно издалека, его самого я не видел. Он схватил меня за плечо:
— Эй, что с тобой — тебе плохо?
Я оттолкнул его руку и встал. Посмотрев на одеяло, я увидел распечатанное письмо — значит, оно мне не приснилось. У меня перед глазами все поплыло — Йозеф, вещи, стоявшие в палатке. Все превратилось в одну неразличимую массу — за исключением письма. Белая бумага резко выделялась на мутном фоне. Письмо было единственным предметом, который я видел совершенно отчетливо, и, когда я вышел из палатки в ночную тьму, оно все еще стояло у меня перед глазами.
Глава 5
ВЕСТИ ИЗ ДОМА
Луна сияла на черном африканском небе, словно лампа, и от нее по морской воде тянулась яркая серебристая дорожка. Маленькие волны ударялись о берег, протягиваясь вдоль него, словно бесконечные ленты. Само море было черным и неподвижным. Ни звука, ни шепота. Глядя на все это, но ничего не видя, я молча сидел на верхушке дюны, а в моем мозгу возникали картины прошлого.
Красивый дом, прекрасный сад, где в изобилии цвели розы и другие цветы, тихая улочка перед ним — мой дом! Мужчина лет за сорок, еще не старый, но уже начавший седеть. Редко улыбавшееся лицо, несколько тяжеловатое, словно высеченное из камня и прорезанное ранними морщинами; это были следы неизгладимых впечатлений, которые наложила на него жизнь. Его фигура — сильная, негнущаяся, очень прямая, словно он аршин проглотил, говорила о том, что это бывший офицер, гауптман кайзеровской армии. Выправка и стать этого мужчины напоминали о прошедших годах. Годах германских гордости, силы и страданий.
Когда мужчина двигался, его походка напоминала о том, что нельзя было забыть, — о Первой мировой войне — о лишениях, атаках, окопах, снарядах и пулях.
Однажды, еще мальчиком, я нашел в комоде маленькую коробочку, привязанную к пистолету «Люгер» («Парабеллум». — Ред.). Я открыл коробочку и принес ее в комнату, где сидел мужчина. Положив ее перед ним, я спросил:
— Скажи мне, что это такое?
Он пристально посмотрел мне в лицо и велел сесть рядом. Потом медленно, но очень эмоционально рассказал о том, что ему довелось пережить во время Первой мировой войны.
Крест из черного железа, очень простой.
— Это Железный крест 2-го класса. — Рука мужчины положила его на стол, и я выслушал рассказ. Еще один крест с серебряным ободком. — Это — Железный крест 1-го класса. — И я выслушал еще один рассказ. Теперь в руках отца был голубоватый крест с золотыми краями и выбитой в центре короной кайзера. — Орден «За заслуги», — пояснил отец. Это была самая высокая награда в кайзеровской армии. В коробке лежали другие медали и кресты. Наконец, он достал серебряную медаль. — Это — медаль, которой награждали солдат и офицеров, получивших ранение.
Я посмотрел на отца, и на его лице промелькнула улыбка.
— Да, сын, я получил эту медаль и за покалеченную ногу тоже, — сказал он и, протянув мне коробку с привязанным пистолетом, велел положить туда, где я ее взял. Вот каким был мой отец!
Я вспоминал об этом случае, глядя на море, такое тихое и спокойное. Вдруг мое уединение нарушил шум шагов. Я взглянул вверх и увидел, что рядом со мной стоит Йозеф.
— Его отправили в концлагерь — и там повесили!
Он прошептал эти слова, и я понял, что Йозеф прочитал письмо моей матери, которое осталось в палатке. Некоторое время он молча сидел рядом.
— Что будешь теперь делать, Гюнтер? — спросил он.
Я ничего не ответил. И тут меня словно осенило.
— Уйду! — сказал я. — Дезертирую из армии — сегодня же!
Йозеф посмотрел на меня и, немного помолчав, сказал:
— Я тебя понимаю. Я бы тоже ушел. Ну что ж, пойдем вместе!
Мы встали и двинулись в темноте к своей палатке. В лагере было необычно тихо.
Петляя среди палаток, машин и щелей, в которых солдаты прятались от бомбежки, мы никого не встретили. Я спросил Йозефа, куда все подевались.
— Да там, в большой ротной палатке, устроили что-то вроде общей вечеринки, — пояснил он, показывая на отдаленную рощицу финиковых пальм.
— А что, сегодня какой-то праздник? — спросил я.
— Ara, в первый раз за все это время нам завезли пиво. Думаю, выйдет по котелку на брата или около того. Они там, наверное, все ноги оттоптали, стоя в очереди. А мне на это наплевать, — пробормотал он.
В эту минуту вдалеке заиграл духовой оркестр и хриплые голоса затянули:
— Мы бомбим Англию!
— Хотел бы я знать, что они будут делать, когда у них закончатся бомбы, — ехидно произнес Йозеф и откинул клапан нашей палатки, чтобы мы могли войти.
— Не знаю, но представляю, что здесь начнется, когда обнаружат, что я исчез!
Йозеф улыбнулся.
— И я тоже, — бросил он.
— Что? — воскликнул я. — А ты-то куда собрался, дурень?
— Да уж не дурнее тебя. Почему я не могу уйти с тобой? Ты что, думаешь, мне приятно куковать здесь одному, в этой полотняной палатке? — отрезал он и вытащил из-за раскладушки свой вещевой мешок.
Он высыпал его содержимое на землю.
— Посмотрим, что нам может понадобиться. Надо взять только самое необходимое.
Но я подошел к нему и задвинул ногой его вещи в угол.
— Что ты себе позволяешь? — зашипел он, рассердившись.
— Мне не нужно, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью, — сказал я.
— Ах вот оно что! Значит, если у тебя есть Железный крест 1-го класса и другие награды, так ты думаешь, что один можешь рисковать своей жизнью? — В его глазах пылала злость.
— Нет, не думаю. Но у тебя, насколько я знаю, есть жена, так что охолонись. Ведь даже если тебе и удастся отсюда сбежать, они схватят ее и хорошенько оттрахают.
— Ну и пусть! — фыркнул он. — Ей это не впервой. Ее трахают все, кому не лень! С тех пор как я отправился на фронт, она не пропускала ни одного хмыря в форме, приезжавшего в отпуск! — заорал он.
Взрыв эмоций Йозефа потряс меня до глубины души.
— Послушай, Йозеф! Но откуда, черт возьми, ты все это знаешь, ведь тебя не было дома целую вечность? — спросил я.
— Ты думаешь, я совсем тупой? — выпалил он и бросил какие-то вещи в свой мешок. — Когда я в прошлом году приехал из Франции в отпуск, она встретила меня с сосунком на руках. А я и не знал, что она родила ребенка. Она сказала, что решила приготовить мне сюрприз. — Он как будто выплевывал слова изо рта. — Да, это был сюрприз что надо. Хорош подарочек! А я ведь в нужное время был в Польше, воюя с чертовыми поляками, и никак не мог наградить ее этим арийским сопляком голубых кровей. — Он повернул ко мне свое лицо: — Послушай, Гюнтер, ты не женат. Наверное, женщин у тебя было предостаточно, так что тебе трудно понять, как меня угораздило связаться с такой потаскухой. Но так уж мне повезло!
Я понял, что он всерьез собирается бежать со мной и что переубедить его не удастся.
— Но ты понимаешь, что если нас поймают, то расстреляют без суда и следствия? — осторожно спросил я.
— Да что ты говоришь! А я этого не знал! — засмеялся он. — Зато, когда придет день, когда они захотят продырявить твою шкуру, я буду рядом. Парни, которые занимаются этим гнусным делом, потеряют сон. Когда они увидят, какого лопоухого придурка им надо будет пристрелить, они просто умрут от смеха. Не думаю, что им приходилось расстреливать кого-нибудь смешнее меня. Впрочем, четыре года, проведенные в армии, кого хочешь сделают придурком.
Я не мог сдержать улыбки. Йозеф, оказывается, был ужасным фаталистом.
— Ну хорошо, — сказал я. — Садись и давай все хорошенько обдумаем, да побыстрее. Скоро полночь, а нам надо уйти до двух часов, иначе все пропало.
— Зачем ждать до двух часов? Я возьму с собой только это, — произнес он, показывая на свой мешок. — Сядем в автобус, подъедем к границе и позавтракаем с австралийцами, если они, конечно, завтракают.
Я покачал головой:
— Не выйдет. Ничего у нас не получится.
— Почему? — удивился Йозеф.
— Ну, во-первых, потому, что вдоль границы тянутся минные поля, которые охраняют наши ребята. А я ухожу, Йозеф, не для того, чтобы подорваться на мине или превратиться в движущуюся мишень. Я уже много раз был ею, и с меня хватит. Кроме того, я вовсе не хочу попасть в британский лагерь для военнопленных. Вдруг война продлится еще лет десять? — заявил я и начал вытаскивать из мешков свои вещи.
— Куда же тогда ты, черт побери, собираешься бежать, если не к нашим лучшим друзьям в Тобрук? — Йозеф с удивлением посмотрел на меня. — Неужели ты надеешься добраться до дома? — спросил он, словно сомневаясь, в своем ли я уме.
— Нет, я знаю, что до дома мне не добраться, Йозеф, но у меня в Африке, в португальской Анголе, в Луанде, живет дядя. Я думаю, он будет рад меня видеть.
Йозеф так и сел.
— Дядя! И где, ты сказал, он живет?
— На западном берегу Африки, к югу от Конго. Я думаю — но не уверен, — что до Луанды тысячи три километров (4600 км по прямой. — Ред.). Половину пути придется пройти по пустыне, но мы справимся, — сказал я и начал складывать свои вещи в рюкзак.
— Я знаю, что ты был на флоте штурманом, вторым помощником капитана или как там у вас называется, но протопать через всю Сахару — это тебе не в океане плескаться, — заметил Йозеф с сомнением.
— Ты прав, но в принципе это одно и то же, разница только в том, что там — вода, а здесь — песок, вот и все.
Йозеф меня слегка раздражал, но я вспомнил, что он никогда не плавал по Амазонке, не ездил на корабле зайцем, не сбегал с парохода в Тонга. У него не было такой авантюристической жилки, как у меня.
— Послушай, Йозеф, — сказал я. — Мы уйдем отсюда и двинемся на запад Киренаики, скроемся в гористой местности. Там мы разобьем лагерь и соберем все необходимое для перехода через Сахару — а нам потребуется очень многое. А когда настанет подходящий момент, мы двинемся в путь, и ты увидишь, что из этого выйдет!
Он улыбнулся:
— Так просто?
— Да, просто, — ответил я и посмотрел на него. — За исключением одного. Как только мы смоемся отсюда, весь Африканский корпус Роммеля пустится за нами в погоню, и если они нас схватят, то вовсе не для того, чтобы расцеловать! А для того, чтобы сделать из нас трупы. А как только в меня начнут стрелять, я буду отстреливаться, невзирая на то, кто передо мной — немец, итальянец или, может, араб из катакомб. — Я сообщил ему все это и увидел, что Йозеф призадумался. — Когда я уйду и окажусь вне закона, я буду так же жесток и безжалостен, как и все остальные по отношению ко мне. Иначе мне не прорваться, и я с таким же успехом могу остаться или сыграть мелодию на ручных гранатах. Но я ухожу, и я прорвусь! Сделаю для этого все, невзирая ни на какие препятствия!
Лицо Йозефа загорелось энтузиазмом, и он щелкнул у меня перед носом пальцами.
— Слушай, Гюнтер, мне это начинает нравиться. Ты набрался опыта, плавая по морям. Я чувствую, что, когда мы уйдем отсюда, нас ждут большие приключения. Мы прорвемся, я в этом уверен, черт бы тебя побрал!
— Ну хорошо. Давай прикинем. — Я задумчиво посмотрел на него. — Нам нужно оружие, патроны, вода, бензин и деньги…
— А деньги-то зачем? Здесь покупать нечего, — перебил меня Йозеф.
— Здесь — нет, но в Киренаике найдется что купить, — ответил я. — Где палатка казначея, который выдает нам зарплату?
— Да тут, прямо за углом, — сказал Йозеф, лукаво улыбнувшись.
— Отлично, пойдем туда. Я уверен, что он веселится вместе со всеми. Либо поминает Лили Марлен, либо «бомбит Англию» и накачивается пивом. — С этими словами я вытащил из кобуры свой «Парабеллум».
— Ты собираешься забрать у него всю наличность? — спросил Йозеф, доставая свой пистолет и вставая.
— Ну конечно, пошли скорее, — ответил я и выбрался из палатки. — Куда идти?
Йозеф повел меня, и через десять секунд мы уже стояли у нужной палатки.
— Мы забыли фонарь, — прошептал он и тут же исчез.
Я приложил ухо к холсту, но внутри было тихо. Издалека, из ротной палатки, доносились взрывы хохота, пение, удары по барабану и рев трубы. И все это на фоне отдаленного грохота орудий — это артиллерия Тобрука посылала свои подарки немцам и итальянцам.
Рядом мелькнула чья-то тень.
— Вот фонарь, — прошептал Йозеф.
Входной клапан палатки был туго зашнурован, но я разрезал холст ножом и вошел внутрь.
— А ты стой снаружи и карауль. Смотри только, не стреляй. Если кто-нибудь подойдет — оглуши его, и все, — велел я Йозефу.
Узкий луч фонаря осветил палатку. Раскладушка была пуста. Рядом с ней стояли какие-то коробки. Я нашел стальной ящик с большим висячим замком, сунул его под мышку и поторопился уйти.
Вернувшись в свою палатку, мы закрыли ящик одеялом. В нем была зарплата всей роты, обслуживавшей штаб.
— Подумать только, как просто все оказалось, — не смог сдержать восхищения Йозеф.
— А теперь давай подумаем, как отсюда выбраться, — произнес я.
— Угоним броневик, — предложил Йозеф.
— Нет, это нас быстро выдаст, кроме того, тяжелая машина будет только помехой, если за нами пошлют погоню. Нам придется забираться в гористую местность, а машина там не пройдет.
— Тогда давай возьмем два мотоцикла БМВ с коляской, — сказал Йозеф. — Они пройдут везде, и издалека их не видать.
— Отличная идея! Выбери парочку получше, заправь бензином, проверь масло и посмотри, чтобы у них были инструменты на случай поломки, — велел я ему.
— Я поставлю их за палаткой, — предложил Йозеф.
Я кивнул, и он ушел. Я быстро вышел за ним и запрыгнул в свой броневик. Сняв пулемет MG.34, я бросил его на землю. Открыв коробки с патронами, я вытащил пулеметные ленты и швырнул их вслед за пулеметом. Трех тысяч патронов нам хватит. За ним последовали автомат MP. 38 (его модернизированный, в сторону упрощения технологии изготовления, вариант — МР.40. — Ред.), полдюжины магазинов к нему, по тридцать два патрона в каждом. Затем из бронемашины вылетела коробка с дюжиной ручных гранат и большая канистра с водой. Надо было найти еще одну полную канистру. Затем я достал бинокли.
Когда я вылезал из автомобиля, Йозеф подогнал первый мотоцикл и поставил его за палаткой.
— Я залил его под самую завязку. У него новые шины и набор инструментов, — отрапортовал он и поспешил за вторым мотоциклом.
Через пять минут почти все наше снаряжение было уложено в коляску, а пулемет установлен на шарнирном основании.
Йозеф пригнал второй мотоцикл.
— У этого мотоцикла все в порядке? — спросил я.
Но тут он зажал мне рукой рот. По песку раздались шаги.
— Эй, кто здесь? — послышался голос, и из темноты вынырнула фигура. — А вы почему не на вечеринке, ребята?
— У нас срочное задание, — ответил я, но, когда лицо пришедшего приблизилось ко мне, у меня внутри так все и оборвалось — это был унтер-офицер, казначей роты!
— А, вы вернулись!
— Так точно!
— Не знал о вашем возвращении, — произнес казначей.
Я расслабился и, почти не дыша, пытался придумать что-нибудь, что могло бы помешать ему зайти в свою палатку.
Йозеф прошмыгнул позади нашей палатки и исчез из виду.
— Вам там причитаются какие-то деньги, так что зайдите ко мне утром и получите их. А то кто знает, когда вы сможете их забрать! — Он рассмеялся, дыхнув на меня пивным перегаром. — Вы привезли с собой почту?
И тут мне в голову пришла прекрасная идея.
— Так точно, — ответил я. — Там для вас есть письмо. Я заметил его, перекладывая почту в свой мешок.
На голове казначея была пилотка. Он был крупным и сильным мужчиной, но, на свою беду, надел легкий головной убор.
— Пройдите в палатку, господин унтер-офицер, и я отдам вам ваше письмо, — произнес я и откинул входной клапан.
— Спасибо, — пробормотал он, наклонившись, чтобы войти.
И в эту же минуту тяжелая рукоятка моего «Парабеллума» обрушилась на его голову чуть повыше виска. Пилотка слетела с головы казначея, он упал лицом на песчаный пол палатки, а за ним закрылся входной клапан. Я мгновенно уселся на него верхом, но он был без сознания.
— Вырубился? — Йозеф стоял позади меня. Он улыбался, держа в руке гаечный ключ. — Я знал, что ты его чем-нибудь оглушишь. Быстро же ты с ним справился! — одобрительно произнес он и, достав веревку, менее чем за полминуты привязал ступни казначея к его запястьям. — Терпеть его не могу! Эта свинья зажала мои деньги за какую-то провинность, — бормотал Йозеф, вытаскивая из кармана чистый носовой платок и запихивая его поглубже в рот казначею. — Как приятно, — приговаривал он при этом, — заткнуть этому прохвосту рот. Теперь он уже ничего не сможет прибавить или отнять. Как я рад, слышишь, ты, скотина!
Мы обвязали шею и рот казначея еще одной тряпкой, чтобы он не смог выплюнуть кляп.
— Осторожнее, а то он задохнется, Йозеф, — сказал я и проверил, не слишком ли туго заткнут кляп.
— В самый раз. Его все равно расстреляют, поскольку он не сможет объяснить, куда дел зарплату!
Йозеф умел ненавидеть. Мы закатили тело казначея к стенке и прикрыли его сверху сломанной раскладушкой, чтобы его не было видно.
— Что делать дальше? — спросил Йозеф деловым тоном.
Глава 6
ПРОРЫВ НА СВОБОДУ
— Нам нужны карты, — сказал я.
Йозеф удивленно взглянул на меня:
— Карты? Как же мы вытащим их из автобуса? — «Автобусом» он называл большой командный бронетранспортер, который мы захватили у англичан и где было все, что необходимо для руководства целым сражением. — Ведь в нем спит капитан Вайс да и другие участники оркестра, который играет неподалеку, — заявил Йозеф.
— Есть один способ сделать это, но он очень шумный, — заметил я. — Пошли.
Мы вышли из палатки. Я взял из коляски мотоцикла автомат, проверил магазин и протянул его Йозефу. Потом я достал из бронемашины еще несколько ручных гранат, две отдал ему, а остальные засунул рукоятками вниз за голенища своих сапог, чтобы можно было быстро их выхватить.
— Без карт нам в пустыне делать нечего. Еще нам нужен компас и секстант, — прошептал я.
Пройдя мимо палаток, мы увидели вышеупомянутый бронетранспортер, в котором находилась, кроме всего прочего, мощная радиостанция.
— Ты иди на пляж, Йозеф, и брось там гранаты. Все подумают, что высадились диверсанты, и бросятся туда.
Йозеф кивнул и хотел было идти, но я схватил его за руку:
— После того как гранаты взорвутся, беги сюда и прикрой меня, когда я буду выходить из бронетранспортера. В лагере поднимется переполох, все будут искать диверсантов, а мы тем временем сядем на мотоциклы и рванем отсюда.
Я видел, что Йозеф в восторге от моего плана. Он ушел в ту же секунду. Я же весь взмок, но собрался, посмотрел на свой автомат и стал ждать.
С моей точки зрения, это был самый ответственный момент во всем нашем предприятии. Если мне удастся захватить карты, компас и секстант для прокладки маршрута через пустыню, тогда все будет хорошо. В гражданской жизни я уже был штурманом. Без навигационных приборов мы не сможем пересечь Сахару. Нам нужны были карты Ливии начиная от побережья Средиземного моря и до юга, вдоль границы с Египтом, Англо-Египетским Суданом, а на юге и французских владений (Экваториальной и Западной Африки) вплоть до озера Чад и британской Нигерии.
Вдруг ночную тишину разорвал грохот взрыва. Я упал на землю плашмя рядом с палаткой, у которой стоял. Раздался второй взрыв, за которым последовала автоматная очередь. Йозеф сделал свое дело. Какой же поднялся переполох! Из некоторых палаток выскочили люди; звук оркестра оборвался на середине музыкальной фразы; пение сменилось криками тревоги. Заливались свистки, где-то началась стрельба. Голоса выкрикивали команды.
Солдаты караульной службы бросились на пляж. Зажглись огни, осветив его участок, но все равно видно было плохо. Затявкала зенитка, бросая снаряды в море, включили пару прожекторов, после чего затарахтел пулемет.
Дверь командного бронетранспортера распахнулась, и оттуда выскочила фигура в офицерских брюках, но без сапог, рубашки и других деталей одежды. Я узнал капитана Вайса.
Держа в руках ручной пулемет MG.34, он остановился у двери и несколько мгновений следил за лучами прожекторов, которые, перемещаясь с места на место, выхватывали из темноты то палатки, то машины, разыскивая того, кто стал причиной этого переполоха. Я приподнялся на руках, вытащил из-за голенища гранату и, выдернув чеку, бросил ее как можно дальше.
Через три секунды раздался взрыв, и я увидел его вспышку. Офицер в удивлении обернулся и, передернув затвор пулемета, быстро побежал туда, где взорвалась граната.
Через секунду я уже был внутри бронетранспортера. Я часто бывал здесь, прикалывая на карте флажки, отмечавшие позиции сторон и их перемещение.
Над столом горела лампа под зеленым колпаком. Я вытащил ящик с картами и быстро просмотрел их. За тридцать секунд отобрал нужные. Затем забрал деревянную коробку с секстантом. Ручной компас лежал рядом — я прихватил и его.
И тут мне на глаза попалось то, что я и не надеялся найти, — флажок посыльного штаба. Это была моя самая удачная находка, если, конечно, знать, как ею пользоваться.
Я торопливо вытащил еще одну гранату из-за голенища сапога. Неподалеку строчил ручной пулемет, кудахтая, словно курица, которая снесла яйцо, — я понял, что Йозеф где-то рядом.
Я выдернул чеку, подошел к радиостанции и положил гранату на нее. С быстротой молнии я выскочил из грузовика, прижимая к груди свои находки, и прыгнул за соседнюю палатку. Мне навстречу поднялась фигура, я наставил на нее свой «Парабеллум», но это был Йозеф.
— Бежим скорее к мотоциклам, — прошептал я, ныряя за палатки.
Засунув карты и приборы в коляску, Йозеф ногой ударил по пусковому рычагу, и мотоцикл тут же завелся.
— Какой сегодня пароль? — спросил я, ударяя по пусковому рычагу своего мотоцикла, но его мотор не заводился.
Мимо нас на пляж бежали солдаты.
Вдруг раздался взрыв, и повсюду рассыпались яркие отблески света. Граната на радиостанции сделала свое дело.
Меня охватила паника. Мотор не заводится! Йозеф спрыгнул со своего мотоцикла, наклонился и постучал по карбюратору моей машины. В ту же секунду мотор взревел и мы рванули, объехав палатку, в сторону КПП.
Йозеф, ехавший впереди, нажал на тормоз, увидев красные огни, запрещавшие проезд. Я выругался, но тут же понял, что он правильно сделал, и затормозил рядом с его мотоциклом.
— Пароль! — раздался резкий выкрик, и из темноты высунулось дуло винтовки.
— Кельн! — ответил Йозеф. — Посыльные в 5-ю легкую дивизию (с августа 1941 года — 21-я танковая. — Ред.), в танковый полк! — крикнул я.
— Проезжайте, — последовал приказ, и я подумал, что никто бы не выполнил его быстрее нас.
Только потом я понял, что солдаты внутреннего караула убежали на пляж, но внешняя охрана всегда оставалась на своих местах, что бы ни происходило.
Мы неслись по песку, словно дьяволы, увиливая от колючих кустов; наши машины заносило, вокруг вздымались тучи пыли. Я догнал Йозефа и, поравнявшись с ним, прокричал:
— Надо выехать на дорогу Бардиа — Форт-Капуццо, а оттуда повернем на Тарик-эль-Абд!
Он кивнул, и мы понеслись в темноте к большому гудронированному шоссе.
Глава 7
БЕГСТВО БЕЗ ПОМЕХ
Через несколько часов я очнулся от крепкого сна, чувствуя, что меня кто-то сильно трясет. Я увидел, что надо мной склонился Йозеф.
— Тут тебе не морг, Гюнтер. Просыпайся — надо ехать дальше, — сказал он и стащил с меня брезент, под которым я спал.
Солнце неистово жгло землю. Я затряс головой, отчего над ней поднялось облако пыли. Я чувствовал себя уставшим — сутки, которые я провел за рулем накануне побега, давали о себе знать.
Йозеф вскипятил воду и заварил чай. Поскольку в пустыне не было никаких дров, мы обычно набивали песком консервную банку и наливали туда бензин. На такой импровизированной горелке можно было готовить пищу. У нее был только один недостаток — она ужасно дымила, пока не разогреется как следует.
— Наверное, уже перевалило за полдень, — сказал я, встав, встряхнув и свернув одеяло.
— Здесь как в печке, — пробормотал Йозеф, показав глазами на скалы, окружавшие ложбину, где мы остановились.
— Ну вот, чай готов. — Он протянул мне консервную банку с жидкостью коричневого цвета.
— Ты был наверху? — спросил я.
Он кивнул.
— Еле залез на эти чертовы скалы. Они совсем раскаленные. Чуть не обжег себе руки, взбираясь на них. А если потерять сапоги, то вообще конец, — рассказал Йозеф.
— Что-нибудь заметил? — спросил я.
— Нет, только колыхающиеся волны горячего воздуха да ящериц и скорпионов под каждым камнем. А так кругом пусто, как во всякой уважающей себя пустыне.
— Готов поспорить на что угодно, что в нескольких километрах отсюда пробирается какая-нибудь британская машина-разведчик — броневик или джип.
Йозеф с сомнением посмотрел на меня:
— Ты так думаешь?
Мы поднялись, собрали продукты и посуду, состоявшую из нескольких консервных банок из-под джема, и засунули их в коляску одного из мотоциклов.
— Уверен на сто процентов, — ответил я. — Всякий раз, когда я здесь проезжал, я либо попадал под обстрел, либо видел тучи пыли, поднятые машиной, идущей на большой скорости.
— Так это здесь они пытались тебя вчера прикончить? — спросил Йозеф.
— Километрах в пятнадцати отсюда. Мы проехали это место на рассвете. Там еще где-то неподалеку от дороги стоял сгоревший автобус, — сказал я и подошел к своему мотоциклу.
— Я так понимаю, что теперь все двуногие с ружьями начнут за нами охотиться, — заявил Йозеф. — Немцы, итальянцы, австралийцы, новозеландцы, англичане и, возможно, даже вонючие арабы!
Я рассмеялся.
— А других беглецов, кроме нас с тобой, здесь нет. Мы прочно держим монополию.
Мы упаковали в коляски вещи. Нам предстояло проехать много миль по песку, прежде чем мы окажемся в безопасности. Пора было снова выезжать на эту сковородку.
— Как ты думаешь, что сделают в ставке, когда узнают, что мы сбежали? — спросил Йозеф. — Надеюсь, они не догадаются, что вчерашний фейерверк устроили мы.
— Не будь таким наивным, Йозеф, — ответил я. — Как только они обнаружат в нашей палатке связанного сержанта, они поймут, кто это сделал и зачем.
Йозеф расхохотался.
— Надеюсь, ребята, не получив зарплаты за эту неделю, не сильно на нас рассердятся. Все-таки это гнусное дело — захапать все их заработанные тяжким воинским трудом денежки, Гюнтер!
Я подошел к коляске и вытащил ящик с деньгами.
— Им не денег будет жалко, — ответил я, поставив его на землю, — а того, что у них не будет ни одной лиры, чтобы подтереться!
— Узнаю тебя, Гюнтер. Ты вечно над всем смеешься — даже над туалетной бумагой! — Бедный Йозеф, он думал, что сказал что-то смешное.
Я попробовал открыть крышку, закрытую на два висячих замка, но не смог. Тогда я вытащил из коляски автомат и сказал Йозефу:
— Смотри, чтобы в тебя не попало рикошетом.
Он отскочил в сторону. Короткой очередью я сбил оба замка и поднял крышку.
Ящик был забит аккуратно перевязанными пачками денег. Пять минут спустя мы узнали, что у нас на двоих шестьдесят две тысячи лир.
— Здесь нам их девать некуда, — заметил я, с грохотом опустив крышку, и бросил ящик в коляску.
— Да, здесь некуда, — улыбнулся Йозеф, — но дай мне только добраться до синьорин в Бенгази. Уж там-то я потешусь от души, — весело сказал он.
— Разумеется, — согласился я. — Если, конечно, военные полицейские или парни из гестапо до этого не потешатся над тобой. Пули, знаешь ли, способны вытянуть из человека все силы, если он попадется им на пути.
— Ну и язва же ты, — проворчал Йозеф.
— Если ты хоть на минуту забудешь об опасности, друг мой, — сказал я ему, — то непременно попадешь в лапы военной полиции.
— Ерунда! — вскричал он. — Пустыня большая — как им узнать, где нас искать?
— А что ты собираешься пить? — ядовито спросил я его.
— То же, что и ты, — воду! — ответил Йозеф.
— Ну конечно, здесь же полным-полно рек. Запомни, отсюда до Триполи наберется от силы десяток мест, где есть вода, — саркастически заметил я. — Нам ее никто не поднесет. Мы должны будем взять ее, и, когда дело дойдет до этого, нас встретят пулями. Вот увидишь, у каждого крана кто-то стоит, каждая цистерна имеет часового и каждый колодец, если таковые здесь имеются, охраняется не хуже любого банка.
— Значит, каждый раз, когда нам захочется попить, нужно будет устраивать целое сражение, — задумчиво произнес Йозеф.
— Если мы сумеем добраться до прибрежной Киренаики, с водой и пищей у нас проблем не будет, — сказал я. — Туда всего километров четыреста, но я съем свою шляпу, если дорога не будет набита патрулями. А когда мы проедем Эль-Тазалу, то окажемся за пределами прифронтовой зоны, а там уж военных полицейских будет как вшей на голове, — заметил я, вытащив из портфеля карту и изучая ее. — До Эль-Адама около ста километров, до Акромы — еще полсотни, до «Белого дома» на Виа-Бальбия — шестьдесят и около двухсот до Дерны, если ехать по Виа-Бальбия.