– Так это ж мой двоюродный брат, чего было не устроить!
– Да... Время шло, поднялся я, в руки себя взял и за считанные годы превратился уже в настоящего бизнесмена. Четыре года я ее не видел и стал уже забывать, хотя женщин избегал – не доверял им. И вдруг звонит мне Стелла и прямо по телефону начинает говорить о том, что совершила ошибку и раскаивается в ней, что любила и любит меня одного. Меня аж затрясло... Я сказал, что ничего не хочу слышать, и трубку бросил. Но с этого момента начал я ее встречать в клубах, на презентациях и везде, где только можно. Она подходила ко мне, делала трагические глаза и сразу начинала говорить о любви. Я уже просто бегать от нее начал. А ночами подушку грыз и вспоминал, как любил ее, и снова старые раны открывались... Спать начал со снотворным. А сегодня она прямо в офис ко мне явилась! Хорошо, что секретарша Асенька на лестнице меня перехватила и предупредила... Ну, я и удрал к вам – просить политического убежища.
– Считай, что ты его получил, – сказал Миша. – Ты для нас свой человек, живи здесь, сколько хочешь. Спрячем тебя от бывшей жены, раз уж ты ее так боишься.
– Спасибо, ребята, но я не «пришел к вам навеки поселиться», я только на выходные сбежал. А Стеллу я не то чтобы боюсь – я ее остерегаюсь. Она же старую интригу против меня плетет, вернуться хочет... Мы уже это проходили, причем дважды, и что со мной будет на третий, если я опять ее прощу? И в то же время, вы не поверите, а я хочу простить, очень хочу! Ведь у меня после нее любви ни с кем не было, ни большой, ни маленькой. Может, потому и рана на сердце так легко открылась снова, стоило ее увидеть... Такие вот мои дела. Если можете, помогите советом.
– Неужели две попытки самоубийства тебя не научили, что от таких женщин спасаться надо? – спросил Миша.
– Андрей! Я не хочу быть жестокой, – сказала Елена, – но скажу, что на вашем месте я бы не стала Стелле доверять. Она дважды вас кинула как бесперспективного, а теперь, когда видит в вас успешного бизнесмена, прибежала назад? Это как-то... как-то нечестно получается! Это не любовь, а желание вытянуть выигрышный билет! Бежать от нее надо!
– Так я же и убежал! – криво улыбнулся Андрей.
– А ведь девочка права, – задумчиво сказала Елизавета Николаевна. – Устами чистой юности глаголет истина. Это прекрасно, Андрей Алексеевич, что вы способны ее простить. Но достойна ли она вашего прощения? Не вытрет ли она об вас ноги снова, если благополучие ваше пошатнется? Вы-то изменились с тех пор, как были юным влюбленным мальчиком, а вот в какую сторону она за это время изменилась? Есть у вас хотя бы надежда на то, что она с годами и впрямь поняла, что любила только вас, как она теперь клянется?
– Нет, реально у меня такой надежды совсем нет. А так хотелось бы надеяться, что это любовь.
– Настоящая любовь созидает, а не разрушает! – как-то даже запальчиво сказала Елена и порозовела от волнения.
– И уж тем более не толкает человека к самоубийству.
– Вы сильный человек, Андрей Алексеевич, если меньше чем за десять лет смогли пройти путь от студента-недоучки и таксиста до владельца крупной фирмы. Ну, так найдите в себе силы исключить эту женщину из своей жизни.
– Согласен с Елизаветой Николаевной, – сказал Миша. – Андрюша, а почему бы тебе не пойти самым простым путем? Пресеки с ней всякое общение, не ходи туда, где она может появиться, а в офисе поставь у дверей охранника и дай ему ее фотографию, пусть всех молодых женщин через фейсконтроль пропускает!
– Правильно! А на все важные встречи бери охрану, пусть ее от тебя отгоняют, – добавила Ольга.
– Вот уж не думал пока обзаводиться телохранителями! – улыбнулся Андрей. – Пожалуй, придется попробовать. И все-таки... Мы с ней прожили вместе сначала три года, а потом еще год, и мне с ней всегда было хорошо. Я мечтал о долгой счастливой жизни вдвоем, о детях... Чтобы вот как у Миши с Олей – семеро по лавкам...
Тут дверь в кухню приоткрылась, и в ней появились рядом фигуры Петра и Павла.
– Явились еще двое из семерых, – объявила Ольга. – Сейчас они продемонстрируют нам что-нибудь из моего родительского счастья.
– Мамочка! – подчеркнуто нежно обратился к Ольге Петр. – Мы тут с братом обнаружили, что нам не хватило блинчиков.
– Как?! – столь же подчеркнуто удивилась Ольга. – А мне показалось, что вы получили столько же, сколько и все!
– Ты, мама, конечно, права, как всегда, но не в полной мере! – сказал Павел. – Блинчиков хватило НА НАС, но их не хватило НАМ.
– И у нас возникла мысль, – подхватил Петр, – а что если у тебя остались лишние, но совершенно необходимые нам блинчики? Штук этак восемь или хотя бы шесть...
– А больше нам и не съесть.
– Безобразники и чревоугодники, – спокойно констатировала Ольга. Возьмите на сковороде под крышкой.
– А варенье? – напомнил Петр.
– В банке на столе справа.
– Сметанки еще хорошо бы! – картинно вздохнул Павел.
– Возьмите в холодильнике и быстро вон из кухни! У нас серьезный разговор.
– Вот всегда смотрю на Мишу и Олю и завидую им, что у них такие замечательные дети, – сказал Андрей Елизавете Николаевне, глядя на близнецов и украдкой бросив взгляд на Елену.
– О! Обрати внимание, брат, разговор идет действительно важный и серьезный! – сказал Павел.
– Мам, а мы правда такие замечательные? – продолжил Петр мысль брата.
– Брысь! – сказала Ольга.
Близнецы кончили греметь сковородкой и быстренько смылись из кухни, унося тарелки с блинчиками и банки со сметаной и с вареньем.
Убедившись, что мальчики скрылись и дверь за собой затворили плотно, на совесть, Елизавета Николаевна сказала Андрею:
– Андрей Алексеевич, я хочу вам сказать нечто очень важное, как мне кажется. Жизнь, знаете ли, штука длинная, и если повезет, в конце ее вас ждет старость. Так вот старость в конце концов окажется плохой или хорошей независимо от того, сколько у вас будет денег, но она почти на девяносто процентов будет зависеть от того, какие у вас будут дети. Вот скажите мне, положа руку на сердце: а вы действительно хотите иметь детей, похожих на ту женщину, с которой вы прожили четыре года? Такую легкомысленную дочь? Сына с таким ненадежным характером? Хотели бы вы, чтобы рожденные от вашей бывшей жены дети относились к вам так же, как относится она? Вызывали у вас такие же неуверенность и тревогу, какую вызывает она? А вам ведь уже пора, дорогой мой, серьезно подумать и о достойной жене, и о детях. Бизнес, каким бы успешным он ни был, не заменит вам ни дома, ни семьи. «Мой дом – моя крепость», говорят англичане. Но русские говорят еще лучше: «Мой семья – мой тыл». И не дай Бог строить крепость для ненадежных обитателей, а в тылу селить предателей.
– Елизавета Николаевна, я перестал доверять знакомым женщинам после истории со Стеллой!
– А вот это зря! На свете очень много хороших и достойных женщин, которые хотят и умеют любить и мечтают создать семью. Со временем вы несомненно встретите такую, если будете твердо и определенно знать, чего ищете. Что же касается вашей Стеллы... Кстати, это ее настоящее имя?
– Да нет, по паспорту она Светлана.
– Ну вот, и здесь обман... В общем, все сводится к тому, верите ли вы ей сейчас.
– Не верю. Но так хотел бы снова поверить!
– Какой она была, такой и осталась! – сказала Ольга.
– Не обязательно... – Елизавета Николаевна задумалась, а потом, после долгого молчания, сказала: – А вдруг она и вправду хочет исправить прошлые ошибки? Только она и насчет этого своего раскаяния может тоже ошибаться, вот в чем загвоздка! Трудно жить на свете людям, которые сегодня хотят одного, а завтра другого: то что ближним с ними тяжело, это само собой, но как же им тяжело самим с собой! Может быть, ей сейчас и самой кажется, что она изменилась, но вот изменятся обстоятельства – и она изменится вместе с ними. Однако же это можно и проверить! Есть у вас, Андрей Алексеевич, возможность взять отпуск на месяц?
– Не сразу, надо подготовить все к моему отсутствию. Просто так вот, с ходу, я могу удалиться от дел не больше, чем на неделю.
– Прекрасно! Езжайте на неделю куда-нибудь в провинцию, в какой-нибудь Изборск или Гдов, снимите там квартирку, а лучше половину деревянного дома с удобствами во дворе и банькой в огороде. Потом возвращайтесь, подготовьте все свои дела к месячному отсутствию и, сквозь зубы, изредка звоните Стелле, но держите ее при этом на расстоянии. Говорите с ней коротко: «У меня, дорогая, сейчас очень сложный период, но если ты мне доверяешь и потерпишь, то мы очень скоро опять будем вместе. Только не спрашивай меня ни о чем, я сейчас все равно ничего тебе сказать не могу!» Заинтригуйте голубушку. А когда ваш отпуск будет подготовлен, скажите ей, чтобы она в такой-то день и час приходила на вокзал, взяв с собой чемодан с самым необходимым. Сами же возьмите два билета на Псков, причем в купейный вагон, но не в мягкий! По дороге, уже в поезде, расскажите ей, что все потеряли в связи с глобальным кризисом и влезли в долги, которые сейчас не можете вернуть, а потому вынуждены будете какое-то время скрываться. И скрывайтесь с нею вдвоем в богоспасаемом Изборске в полное свое удовольствие! Любимая женщина рядом, свежий воздух, походы за грибами, кругом старина и покой. Диету полезную установите: овощи, гречневая каша с натуральным постным маслом, яички из-под соседской курочки и парное молоко. В храм Божий сами ходите и ее водите. И вам не вредно, а уж для нее какая польза! Не забывайте только время от времени исчезать на поиски работы. «Обещали место автомеханика на пятнадцать тысяч рублей – опять сорвалось!» Будет она вас поддерживать, покажет себя настоящей подругой – ну и обрадуете ее в один прекрасный день, что финансовые дела наладились сами собой и с помощью верных друзей; и тогда можно будет со спокойной душой вернуться к прежней жизни. Как вам такой планчик?
Вместо ответа Андрей поднялся, подошел к Елизавете Николаевне и поцеловал ей руку, а Ольга с Мишей им обоим похлопали в ладоши.
– План шикарный, Елизавета Николаевна, – сказал Андрей. – Просто супер! Спасибо, я попробую его провернуть. Тем более таких мест у нас тьма... Даже незачем ехать за Псков, можно и ближе найти.
– Бог в помощь, дорогой! Уверена, что и личные отношения в суровых условиях, без толпы, без столичного антуража и гламура, прояснятся полностью. Кто знает, может быть, именно этого – простоты ей подсознательно и не хватало, оттого она и лгала, и металась. Мы, женщины, народ загадочный и непредсказуемый, сами порой не знаем, чего от себя ждать.
– За этот гениальный план стоит выпить! – сказал Миша, вышел в гостиную, где был у них бар, и вернулся с бутылкой вина и бокалами.
– Ну как же без этого, благо повод нашелся! – усмехнулась Ольга.
Одна только Елена сидела, надувшись.
– Что, Лена? Вам не очень нравится наш план? – спросил Андрей.
– Совсем не нравится. Мне кажется, что такие вот проверки – это тоже своего рода обман. Если та женщина вам нужна, то не стоит ее разыгрывать, а надо положиться на Бога, и все. А если не нужна, так зачем вообще все это затевать? Не понимаю... Если бы я вдруг оказалась на ее месте и после вдруг узнала, что меня проверяли, я бы с таким «проверяльщиком» и разговаривать потом не стала.
– Так вы что, Лена, если я приму план Елизаветы Николаевны, со мной не станете больше разговаривать?
– Я же про вас и ту женщину... Я же не про себя говорила! – воскликнула Елена и покраснела.
– Леночка, ангел вы наш, да какому дураку придет в голову вас таким образом проверять? – ласково спросил Андрей.
– А если в какую-то голову такая дурь придет, то я эту голову враз отвинчу! – грозно сказал Миша. – Выпьем, друзья, за то, чтобы у Андрюши все получилось и прояснилось!
Все засмеялись и подняли бокалы. Кроме Елены, конечно. Чудесная она была девушка, но и упрямая тоже.
– Кстати, Андрей, возьми-ка завтра мой джип, – предложил Михаил, когда Андрей направился в свою комнату, – а то еще застрянешь где-нибудь на неведомых тропинках.
– Пожалуй, – согласился тот.
* * *
Утром Андрей непривычно заспался и проснулся, когда все большие и маленькие Опраксины разбежались и разъехались по своим делам, графиня Апраксина укатила в какое-то очередное паломничество и в доме остались только он и Ольга. Она накормила его завтраком и, прощаясь, сказала:
– Ты держи нас в курсе: где остановишься, у кого – на всякий случай! И вообще позванивай... И не забудь, что сотовая связь – она ведь не по всей области действует, а уж за пределами ее тем более! Так что обязательно звони сам, откуда сможешь, чтобы мы не волновались.
Через час Монарх выехал из усадьбы Опраксиных и направился куда-то на север от нее – наугад, куда глаза глядят, чтобы успеть где-нибудь к вечеру найти если не подходящее место, то хотя бы приличный ночлег.
* * *
Отъехав километров сто от Снегиревки, Монарх увидел вышки сотовой связи и решил позвонить друзьям, сказать, что пока все идет нормально: он выбирает место, но пока все еще находится в пределах цивилизации.
Позвонил, отчитался, двинул дальше. Отъехав еще километров двадцать, увидел, что рабочий день у него в офисе уже начался и не худо бы позвонить Асеньке и предупредить, что до воскресного вечера, а то и до понедельника с ним, скорее всего, нельзя будет связаться по мобилке. И вот тут, словно подтверждая его слова, слышимость почти пропала. Он вышел из машины и, прохаживаясь по шоссе, пытался поймать «волну». Однако главное он ей успел сказать, и, кажется, она все расслышала и поняла. Он сказал, что Стелле нужно намекнуть, что дела его в бизнесе не слишком хороши, а всем остальным пока ничего говорить не стоит.
– Андрей Алексеевич, а что случилось? – заволновалась Асенька.
– Да нет, все о'кей... Тьфу, звук пропадает... Ася, Асенька, ты меня слышишь? Это просто слух такой надо распустить, будто я собираюсь продавать бизнес с молотка, потому что меня банкротство накрыло. Мировой, понимаешь, кризис.. Так и я тебя не слышу!.. Как это, «чем накрыло»? Мировым кризисом и личным банкротством накрыло! Продавать все буду!.. Будто бы! Да.. А сейчас я ищу домик в деревне, купить хочу!. Зачем дома покупают? Чтобы жить где-то... Еще скажи ей, что хочу бензоколонку себе купить, на большее денег нет! Ладно, Ася, хватит глотки драть, я завтра тебе еще позвоню откуда-нибудь, а то тут связь совсем плохая.
Немудрено, что умница Асенька с ходу все поняла: она не любила Стеллу еще с тех времен, когда та являлась в приемную в качестве его законной супруги и всячески третировала молоденькую секретаршу. Он спрашивал жену: «Зачем ты терзаешь бедную девочку? Мне это не нравится!», а Стелла отвечала: «Пусть знает свое место! Ты что, секретарш не знаешь?». Он искренне не понимал, как это яркая красавица Стелла, похожая на экзотический цветок, может ревновать к скромной, как маргаритка, Асеньке.
* * *
Монарх ехал и вспоминал то одно, то другое, то плохое, то хорошее, и монотонная дорога успокаивала его и даже как будто сон нагоняла, хотя он вроде бы хорошо выспался. Впрочем, в любом месте можно съехать с шоссе и прилечь на травке, вздремнуть. А можно и у речки – вон их сколько уже промелькнуло! Нет, сейчас определенно еще не время отдыхать, сначала он должен найти подходящее место действия для предложенного графиней плана. Ничего себе графинюшка-старушка, вон как все на ходу схватила и по полочкам разложила... Но хватит об этом, пора уже подыскивать подходящий съезд с четырехполосного шоссе: уж тут-то он точно ничего подходящего не найдет, поселки все какие-то комфортабельные. Слишком близко от города и шоссе под боком Если Стелле вожжа под хвост попадет, то она просто выйдет на шоссе, взмахнет белой ручкой с черными коготками – и первый же водитель шины сожжет, тормозя перед нею.
Но пока блага цивилизации еще его окружают, надо бы и кое-чем впрок запастись. Увидев неподалеку от городка рекламу супермаркета, Монарх заехал в него и загрузил багажник съестными припасами, не забыв прихватить пару бутылок вина и на всякий случай ящик пива. Порядок. Теперь можно и выбирать уже, где свернуть на дорогу поплоше, благо на Мишином джипе никакие колдобины ему не страшны.
Монарх вдруг понял, что не вдумывается в названия населенных пунктов, мелькающие по обочинам. А ведь надо выбирать!
Первый же указатель, на который он обратил внимание, гласил: «Горелово 5 км». «Горелово, Неелово, Неурожайка тож...» – вспомнил он из школьной программы по литературе. Некрасов, кажется? Надо будет у Ольги потихоньку спросить. Интересно, а какая будет следующая деревня? Километров с десяток по сторонам шоссе шел сплошной и запущенный лес, а затем возникло следующее название – «Негорелово»! Вот так, информативно и не без юмора.
Зато название следующего населенного пункта поставило в тупик: «Крутые Волки». Притормозил, убедился, что его никто не подпирает, и сдал назад. Поравнялся с указателем. Ух, аж от сердца отлегло: «Крутые Волоки» – вот что было написано на доске. Монарх пожалел, что до сих пор толком не читал указатели, наверняка что-нибудь интересное успел пропустить. Теперь он уже с нетерпением ждал следующего и вскоре увидел съезд на бетонную дорогу, а рядом столбик со славной надписью: «Павлинки 7 км». Интересно, откуда такое наименование? От Павла, от Павлины или вовсе от павлинов каких-то? Но звучало уютно и расстояние подходящее: семь километров Стелла на своих каблучищах точно не осилит.
Машину потряхивало на стыках бетонных плит с торчащими из щелей и трещин неведомыми сорняками и цветочками. Видать, не больно-то много тут ездят. Плиты были уложены высоко, однако, хотя насыпь была сделана явно давно, лежали плиты ровно.
Где-то на середине пути к неведомым Павлинкам он увидел впереди мркчину, широко шагавшего прямо посередине полотна. Услыхав шум мотора, тот сошел на край дороги и остановился, но руки не поднял. Монарх остановился.
– Подвезти?
– А подвези!
Мужчина обошел машину и уселся рядом с Монархом.
– Вам куда, до Павлинок или дальше?
– А дальше ехать некуда, в Павлинках бетонка кончается. Дальше только тропки до ближайшего шоссе. Сами-то вы к кому в Павлинки едете?
– Да я просто так свернул, название деревни понравилось.
– Название хорошее. Так вы что, путешествуете?
– Не совсем. Я дом присматриваю.
– Этого добра у нас хватает. Половина домов продается.
– Да ну? А на постой у вас можно к кому-нибудь определиться на выходные? Я бы дома посмотрел, вдруг что понравится...
– И это можно, коли не бесплатно.
– Зачем же бесплатно? Я заплачу.
– Ну и хорошо. Есть тут у нас одинокие старушки, кормятся от коз да с огорода, пенсии грошовые, так что от постояльца не откажутся. И кормить будут просто, но вкусно – все свое, без нитратов и химии. А рыбой могу я вас обеспечить, а хотите вместе завтра на рыбалку сходим.
– Отлично! Я уж давно не рыбачил, забыл, как это и делается. У вас тут река?
– Бывшая. Как и деревня наша. От нее, считай, одно название осталось. А прежде большое село было, с храмом, монастырем, И на реке Павлинке судоходство было, хотя и не крупное – пароходики с баржами ходили, купеческая была река.
– И куда же все делось?
– Храм и монастырь большевички давно разорили. Храм под клуб пошел, а в монастыре устроили свинарник. Река обмелела после геройского осушения болот, не только судоходство прекратилось, но и самой реки скоро не стало. Несколько озерков да болотцев на ее месте осталось, вот и все. Село сначала в колхоз превратили, после в совхоз, а потом вдруг построили военный завод. Народ весь туда и подался, а совхоз обезлюдел, его и прикрыли; поля забросили, скот распродали, на том и кончилась местная крестьянская жизнь. Только и завод недолго тут над всем царил: во время перестройки все развалилось, охотников выкупать его у государства не нашлось – так забросили. Народ почти весь и разбежался.
– А вы сами из Павлинок?
– Да, я павлиновский. Живу тут пока условно.
– Как это понять – условно?
– Да очень просто. В Крутых Волках механические мастерские, я там работаю. Квартира у меня там.
– Вы сказали: «Крутые волки»?
– Ну да. Крутые Волки или даже Крутые Волки, с ударением на последнем слоге. Это так по-местному поселок прозвали. За уголовное и крутое его население. Тут раньше «химия» была, порядки с тех пор и остались хулиганские. Старые уголовники спились – новые народились. По вечерам лучше на улицу не выходить.
– Как же вы там живете? Семья-то есть?
– Живу я там один, потому как работать больше негде. Завод еще как-то держится, хотя зарплату месяцами задерживают. А семья у меня в Павлинках. Неделю я с волками живу, а на выходные – к людям.
– Не пешком же?
– Обычно на своих колесах, старый жигуль у меня. Но сейчас я его на ремонт сдал, сцепление барахлит, так приходится до съезда на автобусе, а от шоссе до долга – пешком.
– И дети у вас есть?
– Есть. Трое и четвертого ждем.
– Тяжело вам приходится.
– Ничего, прорвемся!
Дорога пошла в гору, заброшенные и заросшие поля по бокам сменил светлый березняк, а когда проехали его, Монарх ахнул и затормозил.
Сверху открылся вид, от которого замирало сердце: поросшие березняком да ельником холмы, а между ними широкие зеленые поляны, скорее всего бывшие поля, несколько тянущихся цепочкой больших и малых озер в обрамлении темных камышовых зарослей. На берегу самого крупного из них, окруженного широким песчаным пляжем, лежала деревня, а на другом, высоком берегу виднелись какие-то кирпичные приземистые строения, похожие на старинные форты. К деревне-то и спускалась бетонка, по которой они ехали, но по дороге раздваивалась: один ее конец переходил в обычную сельскую улицу, а другой отходил к каким-то каменным строениям слева.
– Ну вот, – сказал попутчик, – это вот и есть наши Павлинки. Озеро, на котором деревня стоит, Павлиновским зовется, а прежде это был самый большой плес на реке Павлинке. А вот там, слева, куда отходит бетонка, за забором, бывший военный инструментальный завод.
– Вон те три кирпичных здания?
– Ну. За ними еще одноэтажное здание заводоуправления, его отсюда не видно за цехами, а к забору изнутри пристроены гаражи.
– И что, все это так и побросали?
– Даже половины станков не вывезли! – усмехнулся попутчик.
– И что же, мужики ваши не бросились разбирать их и сдавать в металлолом?
– Ну, во-первых, на таких энтузиастов у нас тут сторож имеется. А во-вторых, у наших мужиков руки не поднимутся гробить те станки, на которых сами столько лет работали, точные инструменты для нашей армии создавали. Шелупонь заводская вся мигом разбежалась после закрытия, а серьезные мужики остались в деревне и все надеются, что завод когда-нибудь опять пустят...
– А что, есть надежда?
– Никакой. Ну что, поехали вниз, в деревню? Заедем к нам, пообедаем, а потом уж я вас к бабе Насте на постой определю. А завтра вечером, если хотите, на озеро порыбачить сходим, пацанов моих с собой возьмем, – он кивнул в сторону озера с фортами.
– Да с удовольствием, если удочку дадите! А что это там на берегу за форты? Крепость, что ли, старинная?
– Не форты это, а остатки монастыря.
– Тоже все запущено и заброшено?
– Ну а как же! – все с той же горечью усмехнулся попутчик. – Полное запустение по всем параметрам жизни.
За разговорами они поначалу забыли обменяться именами, но теперь, подъезжая к Павлинкам, исправили упущение: попутчика звали Александром.
По краям центральной улицы, в которую превратилась бетонка, шли деревянные тротуары, пока еще вполне целые, по крайней мере на взгляд. А дома... Добротные, старинные, с резными наличниками и коньками, с мезонинами и балкончиками, но из каждых трех два с заколоченными окнами.
Дом Александра был не хуже и не лучше других, разве что «живее»: перед домом две женщины, молодая и постарше, варили черносмородинное варенье на сложенной из кирпичей плите с высокой трубой, и опьяняющий запах его волнами вытекал на улицу. Двое белоголовых мальчишек на крыльце мастерили бумажного змея, а посреди двора лежала громадная собака, по спине которой ползал кудрявый карапуз в красных трусиках: то ли мальчик, то ли девочка, сразу было и не понять.
Увидев входящего в калитку хозяина, пес поднял голову, радостно ощерился, замотал хвостом и коротко извиняюще гавкнул: дескать, прости, хозяин, что не встречаю, – ты же водишь, ребенок на мне.
* * *
Семья у Александра оказалась большая: мать, жена, два старших мальчика, семи и девяти лет, и крохотулька дочка, еще только недавно научившаяся ходить и лопотать. Анна, так звали жену Александра, и Евдокия Петровна, его мать, встретили его радушно, сказали, что варенье уже можно отставить и сейчас они начнут накрывать на стол. Мальчуганы, услышав что завтра вечером они с отцом и новым знакомым поедут на ту сторону озера рыбачить, сразу поспешили с дядей Андреем подружиться и наперебой начали предлагать свои удочки, обещать накопать червей на его долю.
Александр отворил ворота, и Андрей загнал джип во двор. Он открыл багажник и предложил хозяину взять что-то к обеду из его припасов. Тот не стал чиниться и взял пластиковый контейнер с персиками и коробку печенья.
– Ребят и женщин побаловать, – объяснил он. – Такое у нас на столе нечасто бывает.
– Сыру, колбасы, ветчины возьмите...
– Зачем? Пятница сегодня.
– Ах да, я и забыл в дороге... А на завтра? А хлеба не нужно? Там есть белый и черный. Может, хозяек спросить? – засуетился смутившийся Андрей.
– Вот хлебом мы как раз обеспечены. Такого хлеба, как у нас, вы наверняка не едали!
– Так у вас тут пекарня своя?
– Пекарни как таковой нет, а вот пекарь имеется, Кузнецов Константин Иванович. Каждый день с утра свежий хлеб выпекает на всю деревню, с того и живет. И черный хлеб, и белый, и даже булочки детям в забаву.
– Александр, так сколько же у вас семей в деревне осталось, что даже пекарь без работы не сидит?
– Около сотни семей.
– И все взрослые безработные?
– Почему все? Женщины, у которых по нескольку детей, те, конечно, дома с хозяйством управляются; дети, огород и скотина – куда ж еще. А мужики и женщины, что детьми не повязаны, те, как и я, на заводе в «Крутых Волках»...
– Тяжело же добираться на работу!
– А без работы еще тяжелее. Если проще сказать – вообще никак.
– Сложная у вас тут жизнь...
– А вы знаете места, где она сейчас легкая?
Андрей не знал, поэтому переменил тему:
– У меня тут еще есть коньяк и пиво, может, возьмем к столу? Для знакомства.
– А вот этого не надо!
– Совсем не пьете?
– Почему? В праздник могу выпить, а так просто – не стоит. Опасное это баловство. Только начни, там уж повод всегда найдется. А у меня семья, сами видите, хозяйство какое-никакое Я сегодня отгул взял специально, чтобы дома поработать. Сегодня кое – что во дворе починить надо, а завтра косить пойду.
– Строгий вы человек, Александр.
– В чем-то да, а в чем-то и не очень, – улыбнулся тот. – Вот на рыбалку завтра пойдем – сами увидите. Ну, идемте, закрывайте багажник.
* * *
Перед обедом Александр прочитал молитву. Андрей, привыкший к такому порядку в доме Михаила и Ольги, не удивился, просто перекрестился и сел. Обед был постный: на первое щи без мяса, а на второе жареная картошка с тушеными в томатном соусе кабачками. Тут же стояли тарелки с малосольными огурцами и салатом. И на большом плетеном блюде лежали пышные, ноздреватые ломти белого и черного хлеба: Андрей, еще войдя в комнату, почувствовал его запах. Хлеб и вправду оказался отменным, как и обещал Александр: чуть-чуть кисловатый, пышный, душистый.
Анна сидела с маленькой Женечкой на коленях рядом с мужем, а на стол подавала Евдокия Петровна. Анна внимательно слушала, что рассказывал муж о своей жизни в «Волках» за минувшую неделю и одновременно кормила дочку с ложечки и успевала еще что-то подцепить вилкой со своей тарелки и прожевать, прежде чем что-то ответить Саше или задать новый вопрос. Евдокия Петровна участвовала и не участвовала в общей беседе, всех успевала послушать, всем улыбнуться и кивнуть, но более всего следила за тем, чтобы ни одна тарелка не пустовала и на стол все время прибывали новые кушанья, в основном соленья: что-то она уносила, что-то приносила, присаживалась, тихонечко что-то ела, опять незаметно поднималась и исчезала... Мальчишки зато и лопали так, что за ушами трещало, и других слушали, и сами ни на минуту не умолкали, а если их не слушали, то рассказывали друг дружке о том, что и без того оба знали, поскольку ни на минуту друг с другом не расставались.
Андрей наблюдал весь этот сложный и наивный ритуал обеда, но еще и видел картинку за настежь раскрытым окном: собачью будку, лежащего перед ней дремлющего пса с полной какого-то собачьего варева миской возле лап, а на крыше – громадного коричнево-золотисто-черно-зелено-красного петуха с малиновой бородой и гребнем. Петух топтался на крыше и, вытягивая шею, одним глазом косился на песью миску, явно замышляя грабеж, а пес время от времени коротко рыкал, предупреждая петьку о том, что если вздумает такое, то ох и полетят же во все стороны его мушкетерские перья!.. А прямо над петухом, за дальними холмами, но вместе с тем и невероятно близко сиял между лебедиными кучевыми облаками золотой диск солнца.
За обедом к теме погибающей деревни не возвращались: хозяева говорили больше о домашних заботах, а мальчики – о своих: подробно рассказали отцу, что один змей у них уже был сделан, отличный получился змей, но сорвался с нитки и улетел на территорию старого завода. Мама не позволила идти туда за ним, и вот теперь они мастерят новый. Старшая хозяйка предупредила зятя, что коза вот-вот принесет козлят, а потому хорошо бы за выходные подлатать толем крышу в сараюшке, чтобы козлят не залило холодным дождем. Еще о каких-то огородных делах они говорили, но Андрей не слушал и даже ни о чем не думал, а просто тихо сидел за столом в кругу этой семьи и смотрел на дальние холмы, на пса и петуха за окном...