Вот так они и жили, тетушка и племянница. И хотя судьба у обеих по отдельности была нелегкой, зато вместе они жили дружно и между собой общались ласково. И Котик любил и ту, и другую хозяйку, но любил их по-разному. Таню он признавал главой семьи, старался заслужить ее одобрение, а хозяйку считал теперь своей подопечной, за которой нужен глаз да глаз. И уж глаз-то он с нее не спускал!
Хотя Екатерина Петровна с последствиями инсульта, как считали и врачи, справилась неплохо, Елена и ее муж несколько раз заводили с нею разговор о завещании: мол, живите, дорогая мама, долго, как сможете, но уж постарайтесь и после себя порядок оставить. Квартиру надо бы приватизировать и завещание составить у юриста, а то отойдет она государству, то есть пропадет. А как-то приехал на выходные сын Сергей и тоже включился в обсуждение квартирного вопроса. В отсутствие Елены и ее мужа, между прочим.
– Мам, а ты кому решила оставить квартиру, мне или Елене?
– Почему ты спрашиваешь?
– Да потому, что если бы ты оставила ее мне, то я мог бы в случае чего и в Петербург вернуться.
– Это в каком же таком случае, сынок?
– Да хоть в случае развода, например!
– Разве вы плохо живете с женой?
– Пока неплохо, но мало ли...
– Так и у Елены такое «мало ли» случиться может. Может, мне оставить вам квартиру на двоих, чтобы обоим было куда вернуться после развода?
– Ну мам! Ты же не думаешь, что мы с нею уживемся в одной квартире?
– Так ведь жили же раньше и вчетвером...
– Ты скажешь тоже! Так что ты решила?
– Я решила подумать.
– Вот и правильно!
* * *
Весной тете Кате стало лучше, и вот тогда они стали выходить на прогулки. А летом Таня снова начала готовиться к поступлению в академию. Мама обещала ей, что постарается взять отпуск на время экзаменов, чтобы сидеть с сестрой в те дни, когда Таня будет сдавать экзамены. И с Еленой договорились, что если Татьяна поступит, то на время ее занятий к Екатерине Петровне будет приходить сиделка, за ту плату, которую пока получает Таня, ну а в остальное время Таня будет сидеть с тетушкой уже без всякой оплаты – за жилье. С деньгами на жизнь ей поможет мама. Вроде бы все складывалось неплохо. Складывалось – да не сложилось.
До экзаменов оставалось всего ничего, две недели какие-то, когда случилось непредвиденное. Тетушка с Котиком гуляли в дворовом садике, а Таня сидела дома за книгами. Вдруг она услышала во дворе истошный вой Котика, и тут же он влетел в кухонное окно, ворвался в комнату, подбежал к ней, ударил ее лапой с выпущенными когтями по ноге, развернулся, помчался к входной двери и все с тем же пугающим воем встал на задние лапы и передними начал свирепо скрести дверь. Таня вскочила и бросилась к нему, открыла дверь: Котик помчался вниз по лестнице, а Таня – за ним. Тетя Катя лежала в кресле, откинув голову, и хрипло дышала. Рядом на траве лежала упавшая раскрытая книга сказок Андерсена.
– Сиди! Я за помощью! – бросила Котику Таня и помчалась домой к телефону – вызывать неотложку. Сделав вызов, она схватила валидол и помчалась к тетушке. Засунула таблетку под язык, расстегнула на ней шерстяную кофточку и блузку под нею и стала обмахивать ее поднятой книжкой. Потом снова поднялась ненадолго в квартиру – взять паспорт тетушки и страховой полис. Не прошло и получаса, как появился врач в сопровождении санитара с носилками.
– Куда повезете? – спросила Таня.
– В клинику Медицинской академии на Петроградскую.
– Слава Богу! Мы там лежали, нас там знают.
– А что это у вас с ногой? У вас кровь течет!
– Котик царапнул. Нечаянно...
В машине врач все-таки обработал ей царапины перекисью и заклеил пластырем.
* * *
Увидев ее возле реанимации, заведующая кардиологией подошла к ней – узнала Татьяну.
– Инфаркт через год после инсульта, сердце совершенно изношено – чудо, что старушка ваша жива осталась. И вы знаете, похоже, что она выкарабкается. Вовремя вы ее привезли, часа не прошло! – сказала она. – Ну, а вы как, опять поступаете в нашу академию, будете экзамены сдавать?
Таня замотала головой.
– Успею еще... Лишь бы тетушка выжила.
– Выживет, выживет и на этот раз ваша тетушка. Но долго не протянет, на это уж не надейтесь.
– Да пусть хоть еще немного побудет с нами, со мной и с Котиком своим.
– Немножко еще побудет, даст Бог. Так, а вы что же, в этом году и не сдавали документы в приемную комиссию?
– Сдала. Только теперь придется обратно забирать...
Как ни крепка была духом Татьяна, а представив, как она снова, проходя каждый день мимо стаек студентов и абитуриентов в парке академии, станет поглядывать на них с завистью, вздыхать и твердить себе: «Ничего, ничего, ничего! Надо соблюдать приоритеты!» – не выдержала, и слезы побежали у нее из глаз.
– А ну-ка пойдемте ко мне в кабинет! Кстати, меня зовут Татьяна Васильевна Гринева. А вас?
– Тоже Татьяна. Можно просто Таня.
У дверей кабинета заведующей на лавочке сидела толстушка в белом халате с заплаканным лицом.
– Не будет тебе зачета по практике, Никифорова! В следующий раз не будешь прогуливать! – сказала плаксе заведующая, отпирая дверь кабинета. – Проходите, Таня, садитесь.
Татьяна присела на стул возле письменного стола, заведующая села напротив.
– Так почему вы решили забрать документы, Таня? Из-за тетушки?
– Да. Надо же соблюдать приоритеты.
– А к экзаменам вы готовы?
– Целый год готовилась. Времени у меня хватало, пока с тетушкой сидела.
– А ее дети не могут поухаживать за нею хотя бы на время сдачи экзаменов?
Татьяна пожала плечами.
– Да нет, Таня, вы мне плечиками не пожимайте, а рассказывайте все как есть!
Пришлось рассказать.
– Вот теперь все понятно, – сказала Татьяна Васильевна. – Так вы уверены, что экзамены сдадите?
– Я надеюсь. Только ведь учиться в этом году я все равно не смогу, разве что когда-нибудь потом.
– Потом – это вы оставьте вашим потомкам, а вам сейчас надо сдавать экзамены, годы-то идут. Не сможете учиться – возьмете на год академический отпуск по уходу за престарелой родственницей, я вам помогу его оформить. Как ни печально, но вряд ли тетушка ваша протянет больше года. Сердечко у нее как из папиросной бумаги... Она и так живет только вашими заботами и правильным уходом.
– Спасибо...
– За что? Я еще ничем вам не помогла.
– Спасибо, что оценили мой уход за тетушкой.
– Так вам что, кроме меня и спасибо некому сказать?
– Да нет, тетушка никогда не забывала поблагодарить даже за самую малость, она ведь у нас коренная петербурженка.
– А вы, значит, вологодская.
– Да, я из Вологды. Маму и отца послали туда по распределению, ну, они так там и остались.
– Ах да, у вас же династия: оба родителя врачи.
– Теперь только мама. Папа наш умер пять лет назад.
– Царство ему небесное... Ну, а поступать вам тем более надо. И беде вашей я помогу. Посмотрите-ка, сидит там еще Никифорова за дверью? Если сидит, пригласите ее войти.
Никифорова сидела на диванчике, заливаясь слезами.
– Татьяна Васильевна просит вас зайти!
Никифорова подхватилась и вошла в кабинет с выражением робкой надежды на лице.
– Вот что, Никифорова, хотите получить зачет? – по-прежнему строго спросила заведующая. – Никифорова отчаянно закивала головой. – В таком случае будете ухаживать за старушкой после инсульта. По очереди вот с этой девушкой, ее зовут Таня. Предупреждаю вас, Таня делает это безукоризненно, и если что не так – она сразу же доложит мне. Вот только попробуйте мне еще раз отлучиться с дежурства!
– Ой, да я с места не сойду, Татьяна Васильевна!
– Вот и прекрасно! Сдавайте экзамены, Татьяна.
* * *
Елена, на этот раз примчавшаяся сразу после звонка, но не в больницу, а прямо домой к Тане, едва ли не первым делом спросила:
– Мама успела приватизировать квартиру?
– Успела, не волнуйся. Документы лежат в верхнем выдвижном ящике стенки, она показала мне на всякий случай.
– Я возьму их к себе?
– Я бы на твоем месте не торопилась, Лена. Мама твоя будет жить, мне так заведующая кардиологии сказала. Недолго, но будет.
– Тогда я только взгляну на них. Не возражаешь?
– Нет, конечно! Ты же дочь и наследница.
– Откуда ты знаешь, что наследница я, а не Сергей?
– Ниоткуда. Я просто предполагаю, что вы оба наследники.
– А, так это всего лишь твои предположения... Значит, ты точно не знаешь, сделала она завещание или нет?
– Кажется, да, сделала. После того как Зоя Федоровна по доверенности тети оформила приватизацию, она еще раз вызывала к ней юриста. Кажется, они что-то говорили про наследственные права, но я не в курсе, я в это время в магазин уходила. Да тебе лучше у Зои Федоровны спросить.
– Спасибо за совет!
Когда Елена в следующий раз принесла Тане ее двести долларов, Таня спросила:
– Ну, узнала ты про завещание, все в порядке?
– Ничего я толком не узнала. Эта дура соседка сказала мне, что мама по завещанию оставила квартиру Котику.
– Наверное, она не имеет права разглашать тайну завещания до смерти тетушки, – сказала Таня и, не сдержавшись, добавила: – Ты уж потерпи.
– Придется, – вздохнула, не поняв подколки, сестрица.
* * *
Таня благополучно сдала экзамены и по конкурсу прошла. Кроме вполне хороших знаний была еще одна причина ее поступления, о которой сама Таня не знала. Татьяна Васильевна зашла в приемную комиссию и потребовала: «У вас тут среди абитуриентов есть девочка из Вологды, красавица такая, с толстой русой косой. Так вот эту красавицу вы мне непременно примите! Эта девочка Божьей милостью врач!» – И чтобы не быть голословной и не вызывать подозрений, заведующая кардиологическим отделением поведала коллегам историю Тани и ее тетушки.
Сдала Таня экзамены, а перед началом учебного года забрала тетушку из больницы и взяла академический отпуск. В виде исключения ей пошли навстречу.
Выкарабкалась тетя. «Два моих целителя подарили мне еще кусочек жизни, может быть, самый важный – подготовительный!» Целителями она называла не врачей, а Котика и Таню. А через две недели она даже снова стала выходить с Котиком на прогулки. И в августе они гуляли почти до конца месяца, потому что погода стояла ясная и теплая... Время от времени Екатерину Петровну навещал ее духовник из Предтеченского храма, беседовал с нею наедине, потом исповедовал и причащал. Многое успела тетушка за это время, которое с улыбкой называла «подаренной Богом, Котиком и Таней отсрочкой»: и второй том Андерсена успела она дочитать, и причаститься на Преображение и накануне Успения Божией Матери. А в ночь на самый праздник Успения она тихо скончалась во сне. Так тихо, что даже Котик не проснулся. Утром он долго сидел на коврике перед иконами, ждал, когда хозяйка придет молиться, но не дождался и пошел за Таней на кухню.
– Мряу? – спросил он Таню, тронул ее мягкой лапкой за ногу и пошел в тетушкину комнату, оглядываясь и зовя за собой.
Взглянув на тетушкино лицо, Таня сразу все поняла. Она тихо ахнула, подошла и поцеловала тетю Катю в лоб, сложила ей руки, закрыла чуть приоткрывшиеся глаза, перекрестила и перекрестилась сама. Потом пошла и позвонила Елене, а после отцу Иустину, тетушкиному духовнику. Подошла к аналойчику, поправила лампадку, взяла Псалтырь и стала читать прямо с первой кафизмы. Котик тут же подошел к ней, сел рядом и стал внимательно слушать, глядя, как всегда, на огонек лампадки.
* * *
На похороны приехали Танина мама из Вологды и Сергей с женой из Москвы. Народу на отпевании в храме Рождества Иоанна Предтечи было немного: кроме родственников проводить Екатерину Петровну пришли две старенькие подружки-учительницы, довольно молодой еще директор школы, в которой работала последние годы Екатерина Петровна, да соседка Зоя Федоровна.
– Дома умерла, во сне? – спросила Таню шепотом церковная старушка.
– Да, во сне. А вы откуда знаете? – удивилась Таня.
– Лицо спокойное, не измученное. Сразу видно: не смерть, а успение.
– На Успение и померла.
– Хороший знак! – сказала старушка, вздохнула и перекрестилась. – Девятый день придется на Отдание Успения, а сороковой – на Зачатие Иоанна Предтечи. Она ведь прихожанка нашего Предтеченского храма была?
– Да.
– Ну, я и говорю – хороший знак! – и она еще раз перекрестилась и вздохнула. Наверное, теперь уже о своей кончине.
После отпевания сразу двинулись на кладбище. Добрались легко и скора за ритуальной машиной следовал небольшой, но комфортабельный автобус, о котором позаботился Еленин муж. Место было знакомое, могила приготовлена в семейной оградке, между мужем и ее свекровью, бабушкой Сергея и Елены. Уголок кладбища был тихий, с большими, старыми и уже чуть начавшими желтеть березами. Отец Иустин отслужил литию и сказал короткое прощальное слово.
– Мы с вами, дорогие мои, видим сегодня не страшное и печальное торжество смерти, нет! Мы с вами сегодня стали свидетелями настоящей православной кончины, о которой просят Бога все воцерковленные верующие: «Христианския кончины живота нашего безболезненной, непостыдной, мирной и добраго ответа на Страшном Судшце Христове просим: подай, Господи!» Просить-то мы все просим, на не все умеем и успеваем заслужить праведную кончину. Новопреставленная раба Божия Екатерина и заслужила, и успела. И знаком этого явилась не только ее тихая кончина во сне, в ночь после исповеди и причастия Святых Христовых Таинств, но и самый день ее кончины – праздник Успения Пресвятой Богородицы. И близкие ее, благодаря заботе которых и дожила она до тихой православной кончины и успела к ней по-настоящему подготовиться, – а это я вам свидетельствую, духовник новопреставленной Екатерины, – так вот, не должны близкие ее предаваться неутешной скорби. Пусть печаль ваша по усопшей будет сопряжена с радостью духовной о ее светлом православном переходе в мир иной. А Господь обещал нам, что все мы еще встретимся в том мире. Аминь.
Короткое памятное слово сказал и директор школы, а потом, вслед за сестрой покойной все гуськом подошли к гробу прощаться. Могильщики закрыли и подняли легкий гроб, внесли в ограду и опустили его на широких брезентовых лентах в могилу. Так же, гуськом, все вошли в оградку и бросили по горсти земли.
Женщины, конечно, всплакнули, и Таня, само собой, тоже. Но день был такой солнечный и теплый, возле усыпанной осенними цветами могилки было так светло и тихо, что в маленькой группе провожающих царило тихое примиренное спокойствие
* * *
После похорон Елена пригласила всех на поминки в дом Екатерины Петровны. Котик вышел из тетушкиной спальни, сразу нашел среди гостей Таню, подошел к ней и вопросительно муркнул, задрав голову и глядя ей в глаза.
– Да, Котик, осиротел ты, бедный! – сказала Таня, беря его на руки. Котик жалобно мяукнул и уткнулся ей в шею.
За столом отец Иустин еще раз помолился, и гости сели за поминальную трапезу. Все было по традиции – кисель, блины, вино... Сидели и тихо вспоминали Екатерину Петровну.
Грустный Котик так и не спускался с Таниных колен и лежал тихо, не мурлыча. Немного погодя Сергей взял его на руки, стал гладить, но Котик только минуточку вежливо посидел у него, а после спрыгнул на пол и вернулся к Татьяне
– Ну и иди к новой хозяйке, наследник полосатый! – сказал Сергей.
– Мама, мы возьмем Котика к себе? – шепотом спросила Татьяна сидевшую рядом мать.
– Ну кто же решится вас разлучить! – сказала мама, чуть улыбнувшись.
Когда Таня вышла на кухню готовить чаи, туда пришла Елена. Татьяна решила, что это подходящий момент...
– Лена, мы с мамой хотели бы остаться здесь до девятого дня. Ты не возражаешь?
Елена с грохотом опустила на кухонный стол поднос с чашками и печеньем и уставилась на Татьяну.
– Почему ты меня спрашиваешь? Ты что... Ты ничего не знаешь, что ли?
– Что я должна знать, Лена?
– Что ты у себя дома! Мама же тебе квартиру оставила!
Теперь Таня опустила на стол заварной чайник, чуть не выронив его из рук.
– Как это?
– Да очень просто – по завещанию! Ты что, не видела его? Разве оно не у тебя?
– Нет. Я ничего про это не знаю...
– Так Зоя Федоровна тебе еще не отдала его?
– Нет...
– Ну так отдаст. Можешь хоть прямо сейчас спросить. Но учти, это копия. Такие копии есть и у меня, и у Сергея. А подлинник тебе надо взять у нотариуса, Зоя Федоровна знает его адрес. Ну, чего ты стоишь, глазищи вылупила? Пойдем, люди чая ждут.
– Я ничего не понимаю...
– Тут и понимать нечего. Мама заранее нас с Сережей обо всем предупредила. Она сказала, что оставляет квартиру в наследство Котику, а тебя делает его опекуном. Чтобы вы продолжали жить вдвоем после ее смерти, как привыкли, и чтобы никто вас не тревожил. В завещании все, конечно, написано просто и чтобы никто не мог подкопаться: тебе оставляется квартира в наследство с условием, что ты будешь ухаживать за ее котом до самой его смерти. Такова была мамина воля, ничего не поделаешь... Пошли чай пить, опекунша, а то наследник уже волнуется, тебя ищет.
И они пошли пить чай.
Июль 2010 г.
О Рождестве Христовом, маленьком пастушке и большом разбойнике
Маленький Пастушок стоял на пороге своего дома и глядел на большую и яркую Звезду, мерцающую прямо над дорогой к Вифлеему.
– Вот и самый старый наш пастух Исайя ушел по дороге в Вифлеем, – печально сказал он, ни к кому не обращаясь.
Но мама его услышала.
– На нем был теплый плащ? – спросила она
– Да, мама. Но очень старый и весь в заплатах!
– А у тебя, сынок, и такого плаща нет. Как же я отпущу тебя в Вифлеем в этакий холод, малыш? Ты замерзнешь по дороге.
Мальчик ничего не ответил, только грустно смотрел на Звезду.
– А тебе очень хочется пойти в Вифлеем вместе с нашими пастухами? – спросила мама, подойдя и обнимая его за плечи.
– Да, мама, Ангелы пропели, что родился Христос Младенец, и велели пастухам идти Его встречать. А я ведь тоже пастух!
– Ты еще совсем Маленький Пастушок! – улыбнулась мама. – Тебя ведь так прозвали наши соседи?
– Но я помогаю другим пастухам пасти деревенское стадо и, значит, я тоже пастух. Мне тоже хочется пойти поклониться Младенцу и принести Ему какой-нибудь подарок.
Мама погладила сына по кудрявой русой голове.
– Ну, хорошо, я что-нибудь придумаю. Подожди немного, я постараюсь снарядить тебя в дорогу! – сказала она и скрылась в глубине дома.
На дороге появился мальчик чуть постарше Пастушка, на руках он бережно нес завернутого в теплую баранью шкуру крохотного ягненка. Звали его Моисей – мальчика, а не ягненка. У ягненка имени пока еще не было, он ведь родился всего полчаса назад. Потому-то Моисей и опоздал выйти со всеми пастухами и теперь догонял их: он ждал, когда родится подарок для Маленького Спасителя.
– Ты разве не идешь встречать Младенца? – спросил Пастушка Моисей.
– Иду! – ответил тот. – Мама собирает меня в дорогу. Я вас догоню!
– Ну, так поторапливайся, чтобы идти вместе со всеми. На дороге могут быть разбойники!
– Хорошо, хорошо! Разбойников я не боюсь, у меня же есть мой пастушеский посох, – сказал Пастушок, оглядываясь: он испугался, что мама услышит про разбойников и не отпустит его в Вифлеем.
Но мама ничего не слышала: она как раз ушла в кладовку, чтобы отыскать для сына старый отцовский пастушеский плащ. Отец Пастушка умер три года назад, мама его была вдовой, и поэтому они так бедно жили.
Но вот она вышла, неся в руках хлеб и сыр в небольшой корзинке и старый пастушеский плащ.
– Ну-ка, малыш, надень на себя отцовский плащ! Посмотрим, может быть, его можно укоротить?
Пастушок накинул на плечи потертый и во многих местах залатанный, но все равно очень теплый пастушеский плащ из овчины.
– Не надо, мама, его укорачивать, я ведь все равно скоро вырасту, и плащ будет мне в самый раз. А пока я буду его придерживать руками, так даже теплее.
– Ну, как знаешь, – сказала мама. – В корзинке – подарки для Младенца и его родителей: два маленьких кружка сыра и две ячменные лепешки. Больше у нас ничего нет...
– Спасибо, милая мама! – сказал довольный Пастушок и, волоча по земле полы отцовского плаща, с корзинкой в одной руке и посохом в другой, бросился догонять давно ушедших вперед пастухов.
* * *
Мама была права: на дороге было очень холодно. Особенно задувал ветер за последними домами деревни, но еще сильнее дул он в открытом поле. Ветер приносил даже крохотные посверкивающие снежинки, что было редкостью в тех краях. Но Маленькому Пастушку было тепло, ведь он шел очень быстро, а широкий и длинный плащ хорошо защищал от холодного ветра
Он шел через поля и пастбища и радостно глядел на Звезду над дорогой: он все-таки попадет в Вифлеем на встречу с Младенцем Христом! Одно было плохо – ему все никак не удавалось догнать ушедших вперед пастухов, а одному на дороге было все-таки немного страшно...
Маленький Пастушок опасался не напрасно. Когда он огибал высокую известковую скалу, нависшую над дорогой, из-под нее раздался грубый голос:
– Стой! Деньги или жизнь!
Пастушок подумал, что это его приятель Моисей спрятался под скалой и решил его напугать, – он же сам сказал Моисею, что не боится разбойников!
– Я тебя не боюсь, Моисей! – крикнул он, смеясь. – Выходи на дорогу, пойдем вместе!
Из-под скалы вышел человек. Но это оказался вовсе не Моисей! Это был высокий, широкоплечий, бородатый и обросший длинными черными волосами человек. На нем была длинная рубаха, вся в дырах, и стоптанные сандалии на ногах. И больше ничего, еще только крепкая толстая палка в руках.
– Ты кто? – испуганно спросил мальчик.
– Я-то? А ты разве сам не видишь? Я злой и страшный большой Разбойник! А еще я очень хитрый и коварный Разбойник: я подслушал, сидя под скалой, как один пастух сказал другому, что ты их догонишь, и остался тут, чтобы тебя подстеречь. И дождался! Так что выкладывай денежки, не зря же я тут сидел и мерз.
– У меня нет никаких денег. У нас с мамой давно совсем нет денег.
– Но это же очень глупо – пускаться в путь без денег! – возмущенно заметил Большой Разбойник. – Ладно, тогда снимай плащ! Я ужасно замерз, пока дожидался тебя под холодной каменной скалой.
Пастушок снял плащ и протянул его разбойнику со словами:
– Надевай скорее, пока он теплый!
Разбойник, не говоря ни слова, надел плащ и завернулся в него.
– О-о! Наконец-то я немного согрелся! – сказал он с глубоким вздохом.
Пастушок глядел на него и о чем-то размышлял.
– Знаешь что, Большой Разбойник? По – моему, тебе станет еще теплее, если ты поешь хлеба с сыром. Вообще-то я несу их в подарок Младенцу Христу и его родителям, но я думаю, они не обидятся, если я половину отдам тебе: у тебя такой голодный вид! – С этими словами Пастушок протянул Большому Разбойнику ячменную лепешку и кружок сыра.
Тот ухватил их двумя руками и стал жадно есть. В один миг он проглотил сыр и лепешку и уставился на корзинку. По лицу Разбойника, хоть и заросло оно черной косматой бородой, было видно, что он раздумывает, а не отнять ли у Пастушка и оставшееся? Мальчик не стал ждать его решения, а молча протянул ему еду. Разбойник съел и это, а потом спросил:
– Ты куда идешь-то, малыш?
– В Вифлеем. Я иду поклониться родившемуся Христу Младенцу, Спасителю мира!
– Ты добрый малыш, я таких еще не встречал. Знаешь что? Забирайся ко мне под плащ, так будет теплее нам обоим. Провожу-ка я тебя до Вифлеема, а то замерзнешь... Все равно сегодня на дороге я уже вряд ли дождусь новой добычи.
– Спасибо! – сказал успевший замерзнуть Пастушок и забрался под плащ к Разбойнику.
– Только твоих друзей-пастухов мы, пожалуй, догонять не станем. Я их боюсь – у них у всех в руках пастушеские посохи.
– Правильно боишься, – кивнул мальчик. – Наши пастухи не только волков отгоняют от стада, но даже льва как-то прогнали, когда он пришел из пустыни, чтобы украсть ягненка.
– Смелые ребята! – одобрил Разбойник. – А вот скажи мне, малыш, что это за Спаситель такой родился, к которому вы все идете на поклон?
* * *
И Маленький Пастушок по дороге в Вифлеем рассказал Большому Разбойнику все, что знал о родившемся чудесном Младенце. О том, что уже давным-давно мудрецы, которых зовут «пророками», предсказали, что однажды в городе Вифлееме родится Спаситель мира, Христос. Он научит людей любить Бога и друг друга, всем со всеми делиться и никого не обижать. И о Его рождении людей оповестят Ангелы и Звезда, которая взойдет в Его честь на Востоке
И вот это случилось! Нынче ночью Ангелы явились пастухам и принесли им Радостную Весть о том, что родился Спаситель мира, чтобы помочь всем людям на земле спастись от зла. И Звезда, как и было предсказано, появилась над дорогой в Вифлеем Пастухи обрадовались, запаслись дарами и отправились поклониться Младенцу Христу. А вот он немного опоздал, потому что мама не хотела его пускать из-за холода. Но потом она отыскала для него отцовский пастушеский плащ, собрала подарки для Младенца и отпустила в Вифлеем.
– А почему все хотят поклониться Младенцу Христу?
– А потому что Он родился, чтобы спасти всех.
– И меня тоже? Я ведь очень злой и страшный Большой Разбойник!
– Да, Христос родился и для тебя тоже. Он всех любит и всем желает спастись.
– Ты уверен, что Он и меня любит?
– Конечно, любит.
– Знаешь, малыш, а это похоже на правду, – задумчиво сказал Большой Разбойник. – Ты поверил, что родился Младенец Спаситель, который научит людей любить друг друга, и поэтому ты накормил меня и отдал мне свой плащ. Пожалуй, я тоже хотел бы Ему поклониться!
– Тогда пойдем вместе! – обрадованно сказал Маленький Пастушок.
И они ускорили шаг.
* * *
В Вертепе, так называется пещера для скота, было тепло – это надышали животные и люди, пришедшие поклониться родившемуся Христу. На большой золотистой куче соломы сидела Божья Матерь, Богородица. Она покачивала Младенца и ласково ему рассказывала:
– Вот пришли на поклон к Тебе чужеземные мудрецы, они принесли в дар золото, ладан и смирну... А вот пришли поклониться пастухи, они принесли молоко, сыр, теплую овечью шерсть и лепешки... Один из них принес тебе в подарок крошечного ягненка. А вот пришел Маленький Пастух и принес Тебе самый большой дар – он привел к Тебе Большого Разбойника!
И Младенец ласково смотрел на всех, а Большому Разбойнику протянул Свою маленькую ручку, благословляя его.
* * *
А потом Большой Разбойник проводил Маленького Пастушка до самого дома – у них ведь был один плащ на двоих. Он познакомился с его мамой и остался помогать ей по хозяйству, а вскоре они поженились, и он заменил Маленькому Пастушку отца. Кстати, из бывшего разбойника получился хороший пастух, потому что волки его страшно боялись. А люди его, наоборот, уважали и любили, потому что он был очень сильный и очень добрый.
* * *
Маленький Пастушок рос, рос и вырос. Сначала он стал взрослым пастухом, а потом женился. У него были дети, а у них – другие дети, внуки и внучки бывшего Маленького Пастушка, а потом правнуки... И вот от кого-то из его правнуков и стала известна эта история.
Говорят, они и сейчас там живут, потомки Маленького Пастушка, Большого Разбойника, Моисея и всех других пастухов, первыми явившихся поклониться Христу Младенцу. Если вы когда-нибудь поедете в паломничество на Святую Землю, обязательно побывайте на Поле Пастухов неподалеку от Вифлеема: там вам расскажут об этом подробнее.
Кипарисовая ёлка