Утро. Завтрак, душ, прочие гигиенические процедуры, одежда, выход на улицу. Машина? Нет, еще пока рано, не сейчас. Предположим, что ее у меня вообще нет.
Небольшая прогулка. Бомжи, будто воробьи на жердочке, вход в метро, двери, турникеты, эскалатор.
Еду в поезде, смотрю по сторонам. Обыденные картинки метрополитена возвращают к повседневности и вносят спокойствие в растрепанное сознание.
Как же меняется психология пассажира в зависимости от его расположения в вагоне. Те, кто успел усадить бренное тело, либо с животным удовольствием наблюдают за теми, кто проворонил, либо сидят, уткнувшись в газету и читая об эстрадных звездах. Кто с кем спит, и кто кого трахнул, что и как сейчас модно носить, и какой кандидат в мэры наиболее подходит для москвичей. Остановка. Вместо людского потока в вагон заходит одиночная грязная куча лохмотьев, принося новый аромат в уже устоявшуюся смесь запахов. Бомж‑попрошайка. Я вижу его на протяжении нескольких лет в разных поездах, на разных маршрутах, и уже успел изучить истории, которыми это существо снабжает доверчивых пассажиров. Вот и в этот раз старая байка о больном ребенке, которого не на что лечить. Мне плевать. Для меня окружающие – просто чужие маски, невнятные тени, хаотично движущиеся вокруг. С ненастоящими эмоциями, с фальшивым страхом в глазах. Но это всего лишь миг, затем все угасает и я продолжаю свой замкнутый путь.
Вот и нужная станция. Покидаю вагон. Рядом со мной идет какой‑то дед, судя по всему – пенсионер. Он шамкает остатками зубов, пытаясь разжевать орешки. Приятного аппетита, дедушка, не так долго тебе орешки кушать. Справа от меня мамаша несет дитя, сплошь покрытое коричневой сыпью. Рядом с ней идет быдловатого вида паренек в дешевых кроссовках, третниках, джинсовой куртке и кепке на затылке. Вдруг я чувствую на себе чей‑то взгляд. Оглядываюсь и вижу перед собой маленькую девчушку лет пяти. Она смотрит на меня и открыто улыбается. Невольно улыбаюсь в ответ, быстро отворачиваюсь и продолжаю движение. Зря ты девочка так улыбаешься чужим дядям. Нельзя к людям с распахнутой душой. Нагадят они тебе в душу, в открытую. Перехожу на другую станцию, вижу приближающийся поезд, жду. Он подъезжает, останавливается и жадно распахивает двери, дабы впустить в себя очередную порцию человеческой биомассы. Вхожу. Осторожно, двери закрываются. Поехали. Все слишком заняты своими никчемными делишками. Остановка. Выхожу, делаю новую пересадку. Снова жду поезда, вхожу в вагон и еду уже в обратную сторону. Кругом люди, человеки. Кто‑то читает, кто‑то делает вид, будто спит, чтобы не уступать место. Вот и моя станция. Вагон выплевывает из себя множество людских тел. Человеческие существа куда‑то спешат, суетятся. Двигаюсь в сторону выхода в город. Эскалатор. Поднимаюсь наверх и выхожу на улицу. Летний воздух наполняет мои легкие, и я вновь ощущаю себя живым. Ускоряю шаг и стараюсь как можно быстрее дойти до дома. По‑моему, постепенно становлюсь параноиком. Или уже?..
Асфальтовая дорожка, двор, подъезд. Теперь именно подъезд, парадные остались там, в Петербурге.
Опять дома, будто вагон на своих рельсах. В жизни каждый всегда выбирает или прокладывает себе рельсы, по которым движется состав судьбы. Без рельсов поезд не способен ехать – колеса увязнут в грунте. Никто не сможет без рельсов. Если рельсы хорошие, то покатится плавно и быстро. Но тогда любое препятствие может оказаться роковым, каждая пропасть может стать гибельной, каждый камень способен сломать колеса, а следом и весь состав. Рельсы необходимы всем. Обществу, людям, что снуют и там и здесь, что заботятся только о своем благополучии, но без направляющих не могут. Люди строят планы на будущее, ставят какие‑то цели в жизни, хотя ни о каких целях без рельсов и речи идти не может. Если подумать, цель, в общем‑то, одна почти у всех. У большинства.
Это – общение.
Почти все стремятся к созданию Ближнего Круга – устойчивой группы близких, членами которой они являются. Численность группы неважна – она может состоять из двух человек, а может и из нескольких десятков. Но есть тут один важный момент – поведение «близких» должно быть предсказуемо, вернее – они выглядят близкими как раз настолько, насколько предсказуемо их поведение. Если ваш друг или подруга начнет вести себя неожиданным образом, вы оказываетесь как бы в пустоте – очень неприятное состояние для большинства людей. Тут множество возможных причин – здоровье, семья, работа, менты, и прочие неожиданные факторы. Поэтому человек обязан готовить себя для жизни в одиночку. Заранее готовить. В конце концов, чем меньше у него близких людей, тем он независимее. Свободнее. Если их нет вовсе – он практически неуязвим…
Какая‑то мерзкая философия лезет в голову.
Наконец, возникает минимальный интерес к происходящему. Вдруг появляется желание проверить электронную почту. Включаю компьютер, вытряхиваю письма. Сколько же тут всего… А, вот они, ответы на мои запросы.
Довольно долго читаю пришедшее и осмысливаю новую информацию. Что‑то не складывается, чего‑то не достает… Ладно, потом.
Балконную дверь пошире, и на кушетку. Сегодня никаких дел, только детективный роман, что как‑то скачал из сети. Открываю электронную книжку и принимаюсь за чтение.
Роман начинался с того, что в запертой изнутри квартире обнаружен труп хозяина. Соседи вызвали полицию. Начав расследование, опергруппа сразу же выясняет, что человек убит ножом из собственного столового набора. Ни взлома, ни отпечатков пальцев, вообще никаких следов. Непонятно также, каким образом убийца проник в квартиру и, главное, не ясны мотивы преступления. Ничего не пропало. Врагов у погибшего не было, наследников – тоже. Короче – стандартный такой детективчик, именно то, что мне сейчас надо.
Минут через пять звонок. Игнорирую – меня нет, идите все знаете куда? Звонок повторяется. Кто там такой упорный? Поднимаюсь, иду к дверям, смотрю в глазок.
Никого, только на площадке, перед самой моей дверью стоит плоский чемоданчик «дипломат». Такие кейсы были очень популярны лет двадцать назад, а теперь лишь бандиты да референты коррумпированных чиновников таскают такие. Да и то редко.
«Не моё!» – как сказал один малосимпатичный персонаж Булгакова. Но что‑то во мне дергается, поэтому я открываю дверь и забираю чемоданчик себе.
Позже взгляну. Потом. Для начала хорошо бы освободить городской рюкзак, который так и валяется после возвращения из Петербурга.
Приступаю к разборке.
Только сейчас вспомнил, что, конечно же, я забыл все купленные на Апрашке шмотки, большая часть из которых стала уже грязной. Помнится, запихивал от посторонних глаз под диван. Ладно, фиг с ними, со шмотками. Не велика утрата.
Так, приобретенный в Гостином дворе спальник тоже остался в Питере. Может, позвонить Арине и попросить забрать? Нет, не надо. Переживу как‑нибудь, тоже не самая страшная потеря.
Вроде, все тут… А это еще что? Тонкая папка‑планшет с зажимом, с какими обычно следуют за своими шефами дрессированные секретари. Вроде бы, у меня такой папки не было. Не помню как‑то.
Что там?
Открываю и нахожу один‑единственный лист бумаги обыкновенного формата с напечатанным при помощи лазерного принтера текстом. Шрифт «Ариал», двенадцатый кегель, средняя жирность, через полтора интервала, механически отмечаю я. Ни обращения, ни подписи, но по характеру письма полностью понятно от кого послание и кому.
Специально выбрал время, когда тебя нет, чтобы без лишних вопросов. Кое‑что удалось выяснить по делу, по которому ты приехал. Действительно, возбудили по убийству, но тело не найдено, и расследование зашло в тупик. Что удалось узнать. Пациент был, по слухам, внештатником в органах, что тщательно скрывал, поэтому сведений мало. На следствие кто‑то серьезно давит, причем этот кто‑то достаточно силён, чтобы давить по всем направлениям. Если можешь, брось это занятие, и забудь что видел, и что слышал. Для собственного счастья забудь. Прекрати расследование, иначе тебе будет угрожать настоящая опасность. Самое главное – не вскрывай никаких адресованных тебе писем, посылок и бандеролей. Получи, если придут, и сразу же спрячь подальше. Лучше – выброси так, чтобы никто не нашел и не открыл. Электронку сотри не читая. В полицию не обращайся, не рекомендую. И еще одно – постарайся не встречаться ни с кем из тех людей, с кем ты виделся после того, как взялся за данное дело. Это не угроза, а предупреждение, пойми правильно. Меня никто не просил говорить с тобой, и никто не знает, что я тебе пишу. Если сам, конечно, не скажешь. Недели через три все закончится.
P.S. Еще раз спасибо за пиво, люблю Прагу. Бутылку уже вернул, так что не думай.
На этом письмо закончилось. Писал Игорь, очевидно же. Получается, что я сделал все как раз именно так, или примерно так, как не велел мой знакомый полицейский капитан.
Глава XXVII
Чемоданчик
Теперь еще и этот кейс неизвестно с чем и зачем. Что там? Часовая бомба? Самооткрывающийся баллон с отравляющим газом? Радиоуправляемое взрывное устройство? Взвод пауков‑каракуртов?
Отношу чемоданчик в ванную, ванну наполняю водой, заворачиваю кейс в полиэтиленовый пакет и кладу в воду. Он не тонет. Приходится придавливать сверху толстой чугунной плиткой, на которой я когда‑то проводил разные металлоремонтные операции. Смешно конечно, но хоть что‑то, хоть какая‑то мизерная защита.
Закрываю все двери и возвращаюсь на диван. Что с этим делать?
А делать что‑то надо.
Хорошенько подумать не дали. Видимо кто‑то там, на уровне квантовой вселенной, уже принял решение без моей помощи.
На сей раз, звонили так, что не отреагировать казалось невозможным. Звонки шли один за другим, перемежаясь с доказательными ударами в дверь. Очевидно, с той стороны отлично знали, что я тут.
Я молчал.
Тогда, в параллельном режиме, стали стучать соседи в стенку, а чуть позже принялись что‑то кричать через смежный балкон. Что стряслось? Пожар что ли? Потоп? В конце концов нервы у меня сдали. Я взял несколько старых штанов и бросил их в ванну, а потом открыл входную дверь.
– Чего не открываешь? Весь дом на ноги поднял! Думали – случилось чего, уж за слесарем послали, хотели дверь вскрывать.
Передо мной стояли трое. Сосед с соседкой и откуда‑то взявшаяся Арина. В руке у нее был мой спальник. Дверь у меня хоть и железная, но старомодная. Мужик с «болгаркой» справился бы за пару минут.
– Спал просто, – сделав недовольный вид, соврал я, – а чтобы не мешали, беруши в уши заткнул. От сотрясения проснулся. А ты откуда здесь?
Потом я извинился перед соседями, и пропустил Арину в квартиру.
– Что, не ожидал? Как комиссар Жюв в «Фантомасе»? Ну, ты даешь. Вот бросила все дела и прилетела, что, при моей загруженности, было ой непросто, как понимаешь. Кстати, ты забыл свой спальный мешок. Сейчас подруга твоя со слесарем придет, позвони ей, дай отбой.
«Хорошо хоть пакет с грязными шмотками не догадалась привезти, – с облегчением подумал я, – видимо, под диваном не нашла».
А вслух спросил:
– Что за подруга?
Видеть сейчас Лену абсолютно не хотелось. Ни в человеческом, ни в паучьем обличии.
– А ну да, ты же у нас секс‑гигант, у тебя много подруг, – язвительно захихикала Арина. – Та самая, что просила тебя отыскать убийцу Андрея.
– Эти твои шуточки… Какого еще Андрея? – сначала не понял я. Определенно с моей башкой что‑то не так. – А… Емецкого… Ты что, всё знаешь что ли?
– В общих чертах. Он же был моим бой‑френдом как‑никак. Бывшим, правда, но был. И ты это сразу понял, кстати. У Лизки потом всё выспрашивал, да и у всех тоже… Звони давай.
Я включил мобильник, дождался, пока он найдет сеть, и выбрал соответствующую строчку в записной книжке. Ответили почти сразу.
– Привет, – сказал я.
– Привет от старых штиблет. Ты где? – послышался немного запыхавшийся, такой знакомый голос.
– Дома, – недовольно подтвердил я свое местонахождение.
– Не открывал почему? Мы обзвонились уже. Я даже за мастером пошла, думали дверь срезать.
– Знаю, вот и звоню, что срезать ничего не надо.
– Арина там?
– Стоит рядом.
– Дай‑ка мне ее на минуточку.
Ничего не оставалось, как передать телефон Арине. Она говорила, по‑моему, минут пятнадцать. Разговор я слышал только с одной стороны, но получалось так, что эти особы превосходно знают друг друга.
– Да… – говорила Арина, – ага… поняла… да так себе… конечно нет, а что?... не знаю пока… с ним?.. да ладно?.. ни фига себе!.. посмотрю, как получится… хорошо, пусть будет… так даже?.. чем‑чем?.. ты уверена?.. у, классно!..
Ну, и так далее в том же духе. О чем они там беседовали, я совсем не понял. Удивительно было другое: когда и как они успели так хорошо подружится? Я что, как всегда что‑нибудь пропустил?
– Э! А это у тебя чего там плавает, стираешь что ли?.. – послышался из ванной голос Арины. Я и не заметил, как она там оказалась. Тут вдруг голос изменился и уже совсем другим тоном она заорала: – Ты что, с ума сошел?!
Я подошел в тот момент, когда Арина разворачивала мокрый полиэтилен с чемоданчиком.
– Погоди, не надо…
– Думаешь, там бомба? Нет, я бы почувствовала. Давай откроем?
– Уверена? – с небольшой долей сомнения спросил я. Арине я верил, себе – нет.
– Перчатки есть? Мало ли что. Кстати, ты зря старался, это герметичный водонепроницаемый кейс, знаю такую модель.
Я натянул на руки пару хирургических перчаток и спокойно открыл чемоданчик, который оказался даже не заперт. Внутри, под самую крышку, лежали аккуратненькие пачки пятитысячных купюр.
Тут как раз вернулась моя приятельница. Видимо недалеко успела уйти в поисках слесаря‑взломщика.
– Фигасе у вас! Ето што ваще?
– Вот и мы думаем, что. Ты дверь хорошо, надеюсь, закрыла?
– Не маленькая. Откуда это у вас?
– Ты лучше у него спроси, – кивнула в мою сторону Арина, и обе мои бывшие подруги с немым вопросом уставились на меня. Интересно все‑таки, каким образом они спелись?
– Бабло побеждает зло, гласит народная мудрость. Вы не поверите…
– Поверим, а ты не ври.
– Попробую, – попытался шутить я, но вышло как‑то неубедительно и очень бледно. В присутствии этих ведьм врать – занятие вполне бессмысленное. – Сижу я дома… вернее – лежу и книжку читаю. Детектив. Если кого интересует, рекомендую. Ну вот, читаю я, не шалю, никого не трогаю…
– Починяю примус, – хихикнула Арина.
– …а тут звонок, – продолжал я, – Смотрю – нет никого, а прямо перед моей дверью стоит этот чемоданчик. На коврике для вытирания ног.
– На коврике? – переспросила Арина.
– На коврике, – повторил я.
Ведьмы как по команде уставились друг на друга, пару секунд молча смотрели, а потом обе сразу сорвались со своих мест и бросились к двери.
Чего это с ними?
– Дай я!.. Нет, лучше мне... Пусти!., – доносились из коридора их препирательства.
– Эй, девушки! Вы там чего? – вслед им прокричал я. Самому идти не хотелось.
Обе подруги вернулись с не очень чистым и немного мятым листком бумаги сложенным вчетверо. Бумажку несла Арина.
– Давай, разворачивай, – сказала колдунья, передавая бумажку мне. – Под ковриком лежала.
– Почему я? – совершенно по‑детски возмутился я. Почему‑то вдруг стало страшно, совсем как в том сне про темную тварь.
– Потому что! Кто тут живет? Мы что ли? Давай, читай быстрее.
Безнадежно вздохнув, я развернул бумагу. Текст, как это принято в последнее время, распечатали при помощи лазерного принтера.
Привет!
Если хватило ума заглянуть под коврик, значит, мы в тебе не ошиблись. Содержимое чемодана можешь использовать по собственному усмотрению. Там все чисто, без дураков. Хочешь совет? Сваливай за бугор, купи себе дом, и живи в свое удовольствие, а про это дело забудь. Не будем даже говорить, что случится, если совершишь глупость и откажешься.
Стивена Кинга читал?
Вот так примерно.
Ни подписи и ничего такого, что могло бы помочь понять происходящее. Шрифт «Ариал», двенадцатый, скорее всего, кегель, через один интервал, печать средней жирности, автоматически отметил про себя я.
Но зачем это мне сейчас надо?
– Они в тебе все‑таки ошиблись. Ты понял, да? – спросила Арина. Ее подруга молчала, но по ее виду и так было ясно, что она присоединяется к вопросу.
– Я всё понял. Почти. Я только одного не понял, кто и за что мне передал этот чемодан. И мне ли он предназначен. Вообще – причем тут я? Вероятно тут какая‑то ошибка. Сейчас придут крепкие ребята с бритыми затылками, и все станет на свои места.
– Совсем плохой стал? – риторически спросила Арина, а потом повернулась подруге и уже, издевательским тоном, сказала ей: – По‑моему после этой своей замечательной больницы он начал соображать совсем неудовлетворительно!
– Не после больницы, а после паука. С ним не так все просто, еще хорошо, что мы успели, и он еще по земле ходит. Мог бы и полным идиотом стать, тоже возможный вариант.
– Погодите, красавицы, – по‑восточному взмолился я. – Такое впечатление, что среди здесь присутствующих, я если и не совсем лишний, то уж точно самый несведущий. Как насчет того, чтобы рассказать, что почем? А то неуютно себя чувствую.
– Думаешь, уже можно? – спросила у Арины моя бывшая любовь.
– Думаю, вполне, – кивнула Арина. – Кто будет рассказывать, ты или я?
– Давай ты. Ведь это ты у нас основная участница событий, а я так, на подхвате.
– Ну, уж прям! – не согласилась Арина. – Если бы не твои проделки, ничего бы у нас не получилось.
– Ты лучше сплюнь! Рановато пока. Сглазишь.
– Ничего не рановато, – упорствовала Арина, – дело вошло в необратимую фазу.
– Эй, девушки! – запротестовал я, – а я вам тут не очень сильно мешаю?
– Ладно уж, – снизошла до меня Арина, – заслужил. Все‑таки ты был нам полезен. Если я в чем‑то ошибусь или не так скажу, то ты меня поправишь, ладно? – попросила она мою бывшую, а свою теперешнюю подругу. Та кивнула.
– Так вот, – предсказуемо начала Арина, – когда ты первый раз беседовал с нашим общим знакомым – аукционистом, ситуация сложилась следующая. Андрей пропал, а потом из Питера в Москву пришло сообщение, что, скорее всего, он погиб. Аукцион приближался, многие обеспеченные коллекционеры интересовались черепом, а мне хотелось одного – найти убийц Андрея. Слишком гнусно выглядели обстоятельства его исчезновения. Я обратилась к его непосредственному начальнику, но Иннокентий Петрович не горел желанием искать истину. Главное для него – избежать скандала, и не повредить репутации аукциона. Ему было просто все равно, и идеальное для него решение – снять череп с торгов и забыть всю эту историю, как страшный сон. Так что не был он заинтересован ни в ускорении, ни в замедлении нашего расследования. Поэтому в полицию заявлять о черепе вообще не стали. Естественно, подмену сразу же связали с гибелью… или исчезновением Андрея. Обстоятельствами возможного убийства занималась питерская полиция. Вот, собственно, и все. Это я предложила подключить тебя, как человека независимого и ни в чем не заинтересованного. Иннокентий Петрович упирался до последнего, как только мог, но я настояла. Тогда он поставил условие – никоем образом не обнаруживать его участие в этом деле. Пришлось выходить на нее, – и Арина кивнула в сторону своей, как теперь выяснилось, подруги…
– Аукционист сам же потом нарушил собственное условие, нет? – сказал я.
– Да, но тогда ушла острота момента, – пояснила Арина.
Я уже собирался спросить, каким образом может уйти острота момента в таком деле, как убийство, но передумал и ничего не сказал.
– Сколько тут может быть, как полагаешь? – задумчиво спросила Арина, показав на раскрытый кейс.
– Ой, много. Я даже чисел таких не знаю.
– Пересчитаем пачки? А потом – поделим!
– Зачем? Предлагаю вообще ничего не трогать, и оставить всё как есть.
– В смысле – как есть?
– Очень просто, – за Арину объяснила ее «напарница». – Сейчас мы относим чемодан в лифт, вызваниваем полицию, а сами сматываемся.
– Можно сделать еще проще, – предложил я. – Выставить кейс на коврик, как было, и ждать, что будет. Лучше всего уйти куда‑нибудь. После того, как вы мне все расскажете, у меня, скорее всего, появится длинное сообщение для вас. Желательно пригласить еще и аукциониста, его присутствие может стать незаменимым. Давайте только в двух словах сейчас решим, что вам надо было от меня? А то в свете всякой новой информации, старые соглашения могут как‑нибудь иначе сейчас выглядеть.
Глава XXVIII
Портрет друга
– Ситуация сложилась следующая, – сказала Арина. Она вообще взяла на себя роль ведущей. – Был у нас друг. Неплохой, в общем‑то, парень, обладающий определенными способностями, даже – талантами. Жуткий раздолбай, бабник и пьяница, как ты любишь говорить про таких. Но он был веселый, любил всевозможные приколы, с ним никогда и никому не бывало скучно. Он умел создавать атмосферу компании, а это талант особо ценный, и редкий в наше время. Поэтому мы очень хотели выяснить истину. Самим не получилось, попросили тебя. Вот.
– Друг, говорите? Ваш общий? По‑моему он, кроме всего прочего, был сильно повернут на гомосексуализме. Я только вот так и не понял, с какой стороны, и с каким знаком. Плюс или минус. В его досье была голая фотка с каким‑то голожопым парнем, а когда я рассматривал его разгромленную квартиру, там даже книга такая валялась, толстая – «Всё о голубых».
– Есть такая книга? – с большим сомнением в голосе спросила Арина. – Врешь ведь?
– Не вру. Я ее видел. Знаешь же, что не могу тебе врать. Наверно и на фотках видно, я тогда очень подробно снимал квартирный разгром. Во всех деталях, со всех ракурсов…
– Покажи! – почему‑то потребовала Арина.
– Только в этом разгроме показалась мне странным одно подозрительное обстоятельство…
– Фотки, говорю, покажи! – совсем нетерпеливо повторила Арина.
– Сейчас, – я открыл свой ноутбук, подождал, пока он проснется, и нашел нужную папку. – Вот, смотрите. Мне в этом разгроме показалось странным, что, судя по всему, никто ничего не искал, просто хотели перевернуть квартиру. Чисто демонстративно…
– Ну и где та книга? Эта что ли? Читать умеешь? Она называется – «Всё о голубях»! Он с детства голубиным спортом увлекался. По‑моему, это ты на той теме повернут, а не Андрей. Ты – гомофоб!
– Да? А вот интересно, – задумчиво сказал я, – если человек, который не любит гомиков, называется гомофобом, тогда по всем правилам логики тот, кто их любит, должен именоваться гомофилом, верно? Так нет же – он тоже зовется гомиком!
– А как же бабы, что геев любят? – возмутилась Арина. – Даже в гей‑клубы ходят, чтобы на них посмотреть? Так что не прав ты, несколько. Ладно, мы отвлеклись. Что ты тут углядел странного?
– Я говорю, не похоже, чтобы кто‑то что‑то искал. Нет момента остановки. Чисто демонстративно всё перевернули. Это не обыск.
– Ясно же, – кивнула Арина, – обычный тотальный разгром. Дали понять, чтобы напрягся.
– То есть на момент разгрома Емецкий был еще жив. Иначе какой смысл?
– Похоже на то. Но знаешь, я подумала, что…
Тут вдруг с необычайной яркостью вспомнился торговец с Апрашки. Тот, что предостерегал о какой‑то куче денег, чтоб не брал и куда‑то там не ходил.
– Минуточку, – перебил я Арину, – а тот мужик на Апрашке, похожий на восточного торговца? Он что, тоже из вашей компании?
– Какой еще мужик? Что за торговец? – одновременно спросили девушки.
Я, как мог подробно, постарался описать того странного толстого дядьку и обстоятельства, при которых довелось встретиться с ним. Как выяснилось, никто из моих собеседниц понятия не имел, о ком это я.
– Вообще, дело было так, – пояснила Арина. – Сначала, когда ты всем разослал SМS‑ки, что тебе негде жить, одна из твоих прежних подруг подсунула Ксению, которая вообще ни при чем. Судя по нашему недолгому знакомству, это такая специальная девушка, просто созданная для всяких проблем. Если бы ты тогда не привел ее ко мне, я бы сама на тебя вышла. Кстати, почему у меня о жилье не просил когда всем сообщения слал? Устроила бы, и вполне себе неплохо.
– Действительно! А тебе я не посылал да? Значит, случайно так получилось.
– Вот все усложнил только. Это ведь я ей дала адрес той квартиры, где ты потом остановился. Поселить тебя в коммуналку, в которой был прописан мент, принимающий участие в расследовании убийства Емецкого, показалось очень неплохой идеей.
– Вот ведь как оно, а почему он сразу ничего не сказал?.. – спросил я.
– Не знаю, почему. Не счел нужным. А далее было делом техники. Тебя перекидывали как мячик, чтобы ты встретился и поговорил с теми с кем надо. Свежими не замыленными глазами на все посмотрел.
– А зачем надо было друга моего в состояние временной инвалидности приводить? – не удержавшись, спросил я Арину. – Силы вытягивать?
– Пришлось. Хотела выведать у него кое‑что, то самое, что он тебе не сказал.
– Ну и как? Выведала? По‑моему он в тебя втрескался по самые уши.
– Побочный эффект, – спокойно сказала колдунья. – Это у него пройдет. Совместный секс еще не повод для серьезных отношений. Он ничего так мальчик, хороший, но слабоват для меня.
– Нашла мальчика… да, а что там было дальше? Извини, перебил.
– Естественно, тебя все время пасли и подслушивали. Чтобы нормально работали жучки, нужен был такой приборчик в комнате, где ты жил. Для усиления сигнала.
– Это понятно, – кивнул я, – да и жучки сразу обнаружил. Но тогда почему‑то решил, что все это вделано в тот ноутбук, что Лена дала. Я не совсем правильно понял смысл ее участия в этом деле. Сначала решил, что это она, выполняя чей‑то заказ, убила Емецкого, поэтому и просил Ивана проверить, нет ли в ее компе чего полезного. А потом разослал по е‑мейлу нужным мне людям разные списки вопросов, на которые подавляющее большинство ответило. Вот тогда‑то мои представления стали изменяться коренным образом, до этого вообще ничего понять не мог.
– …а потом ты весьма скоропостижно вернулся в Москву, – продолжала за меня колдунья, – а паучиха твоя получила заказ на тебя…
– От кого заказ‑то? Я так и не понял до сих пор.
– Думаю, что от коллекционера черепов. От этого нашего беглого профессора.
– Ему‑то я чем помешал?
– Ну, как же. Ты, как мы теперь знаем, был с ним знаком, а потом выспрашивал у всех о нем, так? Выспрашивал. Ему донесли. Твоя паучиха точно была у него на связи, она вообще, можно сказать, ученица его. Слушай, чего я тебе все это рассказываю? Ты же и так их знаешь!
– Хотел убедиться, что твои мысли совпадают с моими. А то все выглядело, как куски фильма, где самые интересные моменты вырезаны.
– Теперь убедился? Еще скажи спасибо сумасшедшему старику из дома напротив, это он ментов вызвал, когда ты привязанный к стулу сидел. Поучиха твоя сбежала, так ничего и не доделав. Едва ноги успела унести.
– Я думал, это охранник полицию вызвал.
– Врачей, «скорую» вызвал охранник. А когда он тебя водичкой поил, мусора уже вовсю обследовали соседние помещения и до комнаты, где ты сидел, просто не добрались. Короче, медики успели первыми и тебя доставили в больницу…
«Как‑то не сходится с моими воспоминаниями, – думал я. – Что‑то не так».
– Мусора, – продолжала Арина, – только и могли, что допрашивать, сколько врач разрешит, и следить, чтобы к тебе никто не пришел, и ты никуда не сбежал. Никаких улик против тебя не было, одни неясные подозрения, наркотики подсовывать сейчас не очень принято, а вот кейс набитый баблом – самое оно. После, когда с тебя сняли заказ, и выписали из больницы, менты решили подсунуть тебе чемодан денег. Если бы ты клюнул, тобой бы опять занялась полиция, но совсем уже по‑другому. Посадили бы в следственный изолятор, а там, глядишь, ты бы признал всё, даже то, чего не видел и не знал никогда.
– Кстати, а зачем вообще это полиции?
– Не знаю. Вероятно, хотели заодно списать на тебя всякие «висяки», а может еще что. Честно говоря, я бы на твоем месте не стала это выяснять.
– Хорошо, что я досье на Емецкого успел спрятать, а то посчитали бы неопровержимой уликой.
– Да уж. Теперь расслабься, отдыхай и не парься, – предложила Арина, протягивая мне бутылку с какой‑то неизвестной жидкостью.
– Это что? Пить можно?.. Спасибо. А откуда уверенность, что сняли заказ?
– Потому, – подала голос вторая моя знакомая, имя которой я обещал не называть, – что паучиха оставила тебя в живых. Она заказы просто так не бросает, не ее стиль. Иначе ты бы сейчас не с нами, а с ангелами разговаривал. Только не знаю с какими – с белыми или черными. Кстати, ты так и не отблагодарил меня за то, что выпустила тебя из‑под больничного ареста. Менты за тебя вообще взялись вполне конкретно, и потребовалось моё адвокатское вмешательство, чтобы ты сейчас мог у себя дома сидеть.
– Благодарю, – я встал и церемонно раскланялся, – и благодарность моя не будет знать границ, в пределах моих скромных возможностей.
– Вот негодяй, – буркнула моя знакомая.
– Короче, вовремя мы к тебе успели, – добавила Арина. – По всем пунктам. Еще бы чуть‑чуть… Признайся, ты бы в конце концов открыл тот чемодан и захотел оставить деньги себе? Захотел бы!
– Ты же сама советовала поделить эти деньги.
– Это я так, в шутку, а ты бы забрал чемоданчик себе и поехал куда‑нибудь, как советовали в том письме под ковриком. Вот на это и рассчитывали.
– Почему так сложно? – усомнился я.
– А простые схемы только кажутся идеальными. Их так же просто бывает раскрывать, потому как все действуют по готовым шаблонам. В чемодане, скорее всего, или какие‑нибудь очень‑очень «грязные» деньги, или фальшивые, или просто «куклы», но я тебе не рекомендую проверять.
– А если бы этот чемоданчик забрал кто‑нибудь другой?
– Кто? Соседи твои? Очень сомнительно. Разве что с той стороны площадки, но они тоже вряд ли бы полезли не в свое дело. Кейс был перед твоей дверью.
– Давайте пройдемся? – предложил я. – Посидим в каком‑нибудь тихом уютном кафе? Я одно такое знаю, недалеко здесь. К тому времени глядишь и Иннокентий Петрович подтянется... если ему позвонить, конечно. Кости свои игральные я потерял, вот что обидно. Или украл кто…. Привык я к ним.
– Вот об этом точно не заморачивайся. Не жалей даже. Лучше – забудь.
– Почему это?
– О предметах, обретших душу, читал? Читал. Я книжку видела, когда в твою комнату приходила и спальник твой забирала. Грязные носки с трусами, извини, побрезговала, там оставила. Не в обиде? Вот и ладно. Чувствовалось, что эту книжку ты долго в руках держал. Как раз тот самый случай: цукумогами – вещь, обретшая душу. Можно сказать – ожившая. К тебе попала не просто игрушка, а самый настоящий колдовской артефакт. Но поскольку ты его купил, то стал полноправным хозяином, и пользовался им, а он привязался к тебе. Поэтому, кстати, ты и сожаление сильное испытываешь от разлуки с ним. Отобрать эти кости я у тебя не могла, купить – тоже, поэтому научила тебя чему‑то примитивному, чтобы они не просто силу из тебя вытягивали, но и пользу приносили. В результате ты мог предсказывать самое ближайшее и наиболее вероятное будущее. Но это как микроскопом гвозди забивать – тоже можно, неудобно только.
Колдовская вещь? Что за мистический вздор…
– А что еще умели эти кости? – на всякий случай спросил я.
– Еще кое‑что могли. Например, перенести своего хозяина в другую реальность, или еще куда… Я не знаю, по‑настоящему их надо было бы долго и тщательно изучать. Исследовать, рискуя здоровьем. А может быть – и жизнью. И хорошо, что ты с ними не экспериментировал, как мартышка с гранатой. Что‑нибудь не так бы сделал, и оказался потом или на сто метров над землей, или под землей, или вообще неведомо где. Это в первом приближении. Могло и на кусочки по разным местам растащить. А так – кто‑то украл, и ладно. Надеюсь, что паучиха твоя.
К тому времени мы все‑таки оставили злополучный чемоданчик так, как он стоял, и позвонили в полицию из автомата. Измененным голосом Арина заявила, что таком‑то подъезде, такого‑то дома, на таком‑то этаже стоит подозрительный чемодан. Жители опасаются за свои жизни и позвонили в МЧС. Последнее должно подействовать, а поскольку все сообщения в полицию автоматически записываются, сбоя быть не должно. Потом мы действительно позвонили в МЧС и повторили примерно ту же историю про чемоданчик и перепуганных жителей.
А после, уже с мобильника, я позвонил Иннокентию Петровичу и попросил о встрече, как мы когда‑то договаривались на случай экстренной необходимости.
Глава XXIX
Расстановка точек
Иннокентий Петрович прибыл примерно через час после моего звонка. Когда он устроился за столиком и заказал себе пива с какой‑то закуской, я сказал:
– Так, друзья… можно я вас друзьями буду называть, хотя бы сегодня? Хорошо, спасибо. Теперь, друзья, мы наконец‑то расставим все точки над «и». Вообще‑то, мне больше нравится выражение – «расставим все точки над ё». «И с точкой» в русском языке давно уже не употребляется, так что идиома утеряла свое значение.
– Вот зануда ты все‑таки, – недовольно проворчала Арина. – Тебе никто никогда не говорил?
– Говорили, причем многократно, – кивнул я, – самые разные люди и нелюди, и как минимум один раз это была ты. Но говорили обычно тогда, когда по существу возразить ничего не оставалось.
– Ну, вот опять! Ладно, резину‑то не тяни.
– Ничего, теперь вам придется некоторое время потерпеть моё занудство. Только не перебивайте, ладно? Договорились? И тухлыми помидорами просьба не бросать. Не будете? Отлично. Начнем с того, что никакого Емецкого с одной стороны не было, а с другой – было слишком много. Погодите, я сейчас поясню свою мысль. Некто, назовем его «Икс», или, для удобства произношения, Иксмен, решил, что неплохо бы обзавестись вторым комплектом личных документов. Причины, сподвигшие его на такой шаг, нам сейчас не очень интересны и вынесем их за рамки обсуждения. Паспорт он купил у некой фирмы, специализировавшейся на изготовлении липовых документов. Но вот беда – эта фирма была не сильно внимательна к своим клиентам, и одинаковые паспорта (с одними теми же данными) продавались нескольким людям. Возможно, фотографии вклеивали все‑таки разные, но тут я ничего сказать не могу. Как известно, для полноценной жизни одного паспорта мало, поэтому такая «скупость» фальсификаторов объяснялась просто – вместе с паспортом делали метрику, военный билет, страховой полис и диплом о высшем образовании. Таким образом, получилось, что по стране бродило какое‑то количество людей с абсолютно идентичными документами и личными данными. Естественно, ситуация не могла длиться долго и правоохранительные органы сравнительно быстро вычислили таких «двойников». Фирму эту накрыли со всеми потрохами, но клиентская база данных оказалась вовремя уничтожена. Потихоньку «двойников» стали отлавливать. Но не всех удалось выявить. Кто‑то залег на дно, кто‑то умер, а кто‑то слинял за границу. Операция проходила без особого шума и проводилась совместно с органами безопасности. Очень скоро наш Иксмен почуял, что пахнет жареным. Он мог это легко заметить, проглядывая сводки происшествий. Один Андрей Емецкий арестован за кражу, другой Андрей Емецкий судим и оштрафован за уличные беспорядки, третий Андрей Емецкий еще чего‑то нехорошее натворил… Все это объяснялось просто – поддельные документы использовались разными «Емецкими» для того, чтобы не светить свою истинную личность. Сделаны документы были добротно, само имя со всеми паспортными данными присутствовало в базах МВД, так что до поры до времени обходилось. Вот и получалось, что Емецкий многостаночник какой‑то. А наш Иксмен решил, прежде чем отказываться от этой своей выдуманной личност<