– Да, да! Я пошел на духовный брак! Но что тебя так удивляет, Магда? – спросил групер.
– Фома, – ответила Магдалина, – ты полноценный мужчина, с сильной половой конституцией, не импотент, не монах и не гей. Так зачем же ты терпел и мучился? Ты ведь наверняка сильно мучился?
– Конечно, – групер опечалился. – Ты можешь себе представить, каково это: жить в одной небольшой квартире с любимой и невероятно желанной женщиной и не спать с ней? Это адские муки. Я стал пытаться работать над своей агрессивной энергией, понимая, что мне надо стать добрее, хотя мой довольно жесткий бизнес слабо сочетался с этим качеством. Ведь я взял на себя руководство фирмой после жуткого убийства моего шефа змеями Серпентария. Это ожесточило меня. Но я надеялся со временем очистить свою энергию и обрести гармонию с любимой женщиной. В мучительном духовном браке прошло три года. Лэся мучилась тоже – оттого, что не может сделать меня счастливым, и я думал, что мы будем решать наши энергетические проблемы исключительно внутри нашего союза. Однако меня караулил большой сюрприз.
Магдалина настолько не ожидала таких откровенных признаний от своего Фомы, что снова вынырнула к солнцу, сняла маску, поплавала кролем и звездочкой полежала на воде. Групер же терпеливо ждал внутри водной толщи, не трогая Магдалину своим красным ртом.
Когда она вновь оказалась у кофейных кораллов и рядом с корзиной коричневых ониксов, которая стояла на дне, красноротый групер продолжил свою историю любви и терпения:
– Однажды мне позвонила мама одной из ее учениц и сказала так: «Пусть ваша супруга оставит мою девочку в покое, а то я подключу все органы Серпентария и у вашей семьи будут большие проблемы».
Меня отчего-то ужасно разозлила эта угроза, и я огрызнулся: «Какие органы? Половые?», хотя сам был в шоке, не обладая даже каплей информации на эту тему.
Мать ученицы бросила трубку и информировала руководство школы. После скандала моя Лэся вынуждена была уйти с работы. Она рассказала мне, что ее ученица – девочка неземной красоты – одолевала ее звонками, искала встреч вне школы и караулила ее у подъезда. И Лэся вступила с ней в связь. Они встречались на даче у Лэсиной подруги.
Я возмущенно кричал Лэсе в лицо:
– Ну зачем, зачем нужно было с ней спать?! Ты же могла ограничиться разговорами о литературе и жизни… ей же всего шестнадцать лет, тогда как тебе тридцать три… И как насчет совместимости энергий? Они совпадают?
Лэся в то время всегда плакала, когда мы говорили на эту тему. Она ответила:
– В этой девочке я нашла то, что не каждому выпадает в жизни. Она – воплощение божественной красоты. Ты помнишь фильм Висконти «Смерть в Венеции»? Я тебе, кажется, его когда-то показывала.
– Да, помню.
– Она невероятно похожа на мальчика Тадзио, в которого в этом фильме без памяти влюбился композитор на Лидо. Разве можно удержаться от этого соблазна, тем более когда он сам так неистово бьется в твои окна. И как ни странно, после секса с ней у меня ни разу не болела голова. Ни разу.
Я опешил.
– Значит, ты нашла подходящую себе энергию? – спросил я у Лэси, внутренне холодея от предчувствия, что она ответит «да». И она ответила:
– Да.
Магдалина не выдержала и мысленно вставила:
– После этого, кажется, вы должны были развестись.
Красноротый групер улыбнулся и продолжил:
– В том то и дело, Магда! По всей вместе взятой мировой физике и логике длить безнадежные отношения не представлялось возможным, но я терпел и длил.
Лэся пошла работать в редакцию маленькой киевской газетенки и продолжала встречаться со своей Тадзио. Естественно, втайне от ее матери. Наш духовный брак трещал по швам, но я снова сшивал эти швы, любя Лэсю такой, какая она есть. Я даже увидел эту Тадзио, когда однажды случайно встретил их на Крещатике. Ее любовница действительно как будто сошла с картины Висконти. Однако я очень сомневался, что ее Тадзио обладает такой же идеальной внутренней красотой. И тогда очевидно, что эта внешняя неземная красота выступала для Лэси как дьявольский губительный соблазн. Мы вспоминали и обсуждали с ней подобные примеры мировой литературы, заканчивающиеся тюрьмой и смертью, где со стороны смазливых юных любовников не было ничего истинного, а только игры. Жестокие игры в любовь.
– Какие примеры? – мысленно спросила плохо информированная в этом вопросе Магдалина.
– Рембо и Дуглас, которые издевались над старыми дураками: Верленом и Уайльдом. Но Лэся свято верила, что их неземная связь будет счастливым исключением. Я же продолжал терпеть, мучимый дурными предчувствиями, которые вытекали исключительно из неопровержимой и жестокой логики земных законов Серпентария.
Когда Тадзио закончила школу, она уехала учиться в Москву, желая стать журналистом и писателем. Лэся в свое время готовила ее к этому с неистовым рвением. Так, мы тоже оказались в Москве, и ради этого я бросил свой годами выстроенный бизнес и пост генерального директора, чтобы поступить на работу в московский офис в качестве менеджера среднего звена. Но я ни о чем не жалею. Иначе я бы не встретил Нелу. И тебя.
И красноротый групер ласково потерся о бедра Магдалины, касаясь губами ее коленей. Магдалина же была готова дальше внимательно слушать рассказ мужа.
– В Москве они продолжали встречаться еще где-то с год, пока Тадзио не бросила Лэсю ради свободной, более юной и богатой любовницы со своей квартирой и новеньким «Рено». Я утешал Лэсю как мог. Но она была безутешна. Она не хотела дать мне шанс сочетать свою энергию с моею, которая, я чувствовал, сильно изменилась после многих лет мучительного терпения. Она не хотела дать себе благодатный шанс родить ребенка. Она ничего со мной не хотела. Но я продолжал любить, терпеть и ждать. И никогда не гнал ее: и когда она приходила домой пьяная после сомнительных московских вечеринок, и когда она уезжала от меня к матери на долгие месяцы и тщетно пыталась понять, что с ней происходит, и когда она говорила, что любит Тадзио и не может без нее жить. Ад нарастал, но терпение мое не гасло, как не гасла любовь. И вот однажды, когда я был на работе, она не пошла в редакцию своей газеты и наглотавшись сильных транквилизаторов, которые ей достала моя знакомая от бессонницы, к моему приходу уже остыла. Вот так логически закономерно закончилась эта любовь. Тадзио даже не пришла на ее кремацию, хотя ей сообщили о смерти Лэси.
– Ты так спокойно говоришь об этом, – мысленно заметила Магдалина.
– Я невероятно устал от ее истерик и этого искусственного для меня духовного брака, в котором за много лет я ни разу не изменил ей, сублимируя в работу и спорт. Когда мне хотелось секса, я часами катался на велосипеде по Ботаническому саду или ходил в тренажерный зал. Лэся тоже от этого устала: с совестью у нее было все в порядке.
– Получается, что она покончила с собой из-за тебя, из-за вины перед тобой? – мысленно спросила Магдалина. – В вашем браке она не видела выхода. Видимо, ей нужна была женщина.
Групер насупился и ответил:
– Ты что, Магда! Я сказал ей совершенно обдуманно и серьезно, что она может спокойно искать себе другую женщину и я утешусь только тогда, когда она станет счастлива. Но ей это было не нужно. Лэся совсем запуталась. Возможно, время расставило бы всё на свои места, но она не смогла подождать. В отличие от меня, терпения у Лэси совсем не было. Она вообще считала терпение добродетелью рабов. Однако свою боль она должна была претерпеть сама. И тут за двоих я бы уже не справился. Нетерпение, паника и истерики привели ее к смерти, а мои терпение и любовь одарили меня тобою. Вспомни африканскую легенду, которую рассказывал нам Нела: нужно терпеливо ждать, когда боги скажут «да». И думаю, Магда, это один из незыблемых законов обретения рая в душе и на Земле.
– Как ты умрешь, Фома? – мысленно спросила Магдалина, зная, что это неизбежно.
Красноротый групер рассмеялся и ответил:
– О, не волнуйся: я не погибну от змеиного кинжала, проповедуя истины нового Бога в индийском Милапуре. Я просто не поеду туда. Достаточно того, что книга Сот Сирха стоит на нашей полке и ее будут читать и наша дочь, и наши друзья, и все, кто приходит в наш дом. Дочь же, надеюсь, мы воспитаем так, что какие бы страшные змеиные гены не проявились у нее из прошлых жизней и от далеких порочных предков, она станет богочеловеком, а не проституткой. Прости, Магда!
Красноротый групер ласково целовал жену, говорил все это и знал, что Фома умрет так, как и должно, однако не желал тревожить беременную Магдалину. Групер высек в корзину жены последний коричневый оникс и вплыл в ее лоно, как будто родился внутрь.
За ужином Магдалина живописала Фоме свой сон. Фома улыбнулся, сказал, что это чистая правда, и хорошо запомнил слово «Милапур».
Десятая добродетель Царства Божьего на Земле – СПРАВЕДЛИВОСТЬ – приснилась Магдалине в виде краснозубого арбалета. Эта божья рыба плавала над фиолетовыми кораллами и хвостом в форме подковы или двузубых вил высекала необыкновенной красоты аметисты в корзину Магдалины.
Эта рыба Красного моря улыбалась Магдалине красными зубами и всем своим видом говорила, что она – апостол Иаков Зеведеев, вторая женщина среди учеников Сот Сирха, сестра Иоанна Богослова, приплывшая рассказать свою историю.
– После вознесения Нелы я вернулась в Беэр-Шеву к своей семье, – начала рыба-арбалет. – Работая судьей, я наблюдала змеиные и человеческие судьбы и долго медитируя в музее у колодца Авраама или на Площади масонов, поняла, что справедливость – это единственная добродетель, существующая вне зависимости от змеиных законов Серпентария, потому что это – божий закон. Иначе говоря, Магда, справедливость – это закон бумеранга, по которому посев равнозначен всходам, а действие – противодействию. И даже змеям Серпентария всегда приходится платить за все ровно столько, сколько они нагрешили.
Вот например: в моем суде было дело, которое закрыли довольно быстро, а подозреваемого освободили за недостатком улик. Иными словами, ему состряпали алиби, но кара была неизбежна. И это еще раз подтвердило несостоятельность законов Серпентария и совершенство божьего закона бумеранга. Мужчина, управляющий банка, виртуозно украл на работе значительную сумму денег и скорой покупкой дорогого авто навлек на себя подозрение. Директор банка, который был его другом, подал на него в суд, но доказательств не было не потому, что их не было, а потому, что управляющий выписывал круглые суммы своим адвокатам и прокурору. Кризис банковской системы Серпентария и эта кража разорили банк. Его директор стал спиваться, а управляющий вскоре разбился на своем авто насмерть. После того как закон бумеранга сработал, бывший директор банка встал с колен и нашел новую работу. Жизнь его наладилась.
Магдалина мысленно возмутилась:
– Господи, Иаков! Сколько коррупционеров Серпентария разъезжают на машинах, купленных на абсолютно нечестные, грязные деньги, и живы-здоровы. Ты говоришь ерунду.
Краснозубый арбалет хмыкнул и выдал:
– Все они живут под Дамокловым мечом. Просто их бумеранг еще не вернулся. А сколько я видела живых примеров семейной справедливости. Родители безответственно относятся к своим детям: грубо говоря, им наплевать на своих чад. Чада худо-бедно вырастают и отказывают в любви и внимании этим родителям, причем не специально, а абсолютно естественно. Так получается. Или жена стервозно издевается над своим мужем, не зная элементарного психологического семейного закона гармоничного чередования кнута и пряника, а потом удивляется, что муж гуляет, пьет и в итоге уходит от нее. А сколько ужасных, неизлечимых болезней навлекают на себя грешные змеи Серпентария, но стоит им только искренне раскаяться – болезнь отступает. Драгоценное совершенство закона бумеранга меня, как судью и творца справедливости, приводит в истинное восхищение!
Краснозубый арбалет потерся боками о фиолетовые кораллы и высек крупный аметист.
Магдалина мысленно спросила:
– Скажи, Иаков, а существуют ли исключения в этом вселенском законе и знаешь ли ты вопиющие случаи несправедливости, которые криком кричат о том, чтобы их исправили?
– Да, Магда, к сожалению, существуют. Не знаю, рассказывал ли тебе апостол Петр свою историю жизни до Нелы. В Грозном он жил с начальником одного из отделов крупного банка в счастливом незаконном браке, ибо священники, фарисеи и депутаты не допускают даже дискуссий об этом законе. У них была хорошая двухкомнатная квартира, в которой Петр сделал ремонт своими руками, посадил море роскошных цветов, завел сома в аквариуме, шотландскую вислоухую кошку и яркого громадного попугая Яшу. Потом его супруг-банкир купил в горах двухэтажную дачу, где Петр проводил весь летний сезон, косил траву, высаживал деревья и украшал дом. Кифа говорил мне, что в эту семейную недвижимость он вложил всю свою душу. Особенно в дачу. Друзья приезжали к ним на пикники и восхищались вкусом и трудолюбием Петра, когда он, пригласив их в дом, предлагал выбрать себе на уик-энд комнату в мансарде, где интерьер каждой из трех спален был выдержан в одном цвете. На подсознании Петр выбрал для них красный, белый и синий – цвета нового Бога. Красная комната была в стиле хай-тек с соответствующими по цвету диваном, металлическими креслами, оконными рамами и стеклянными абажурами ламп. Белая спальня была в японском стиле с развевающейся как парус светлой ширмой, расписанной черными иероглифами, с белым напольным матрасом и белым светильником. Синяя комната стиля арт-деко погружала гостей в индийские и египетские мотивы покрывал и подушек изящной кровати, кожаных пуфиков, индиговых африканских масок, голубых ваз и бра цвета морской волны и в глубину темно-синей тяжелой шторы. По углам синей спальни стояли четыре джембе разных размеров.
– Откуда ты все это знаешь, Иаков, в таких деталях? – мысленно удивилась Магдалина.
– Петр еще в Новоспасском бункере показывал замечательные фотографии, ибо это было всё, что осталось у него от любимого детища – живописной дачи в горах, – ответил краснозубый арбалет и продолжил:
– Так, гости приезжали в их горный замок, жили в разноцветных сказочных комнатах, придуманных Кифой, наслаждались его великолепной кавказской кухней и стреляли из маленького арбалета Петра в мишень на глухом заборе. Кифа даже показал мне серебристые арбалетные стрелы, которые он памятно носил с собой в фиолетовом бархатном мешочке. А потом его супруг скоропостижно умер от инсульта в душную грозовую ночь.
Раба-арбалет грустно потрогала красными зубами фиолетовые кораллы и изрекла:
– После его смерти квартира и дача, в которые Кифа вложил столько душевных и физических сил, достались едва ли знакомой Петру сестре банкира, а Кифа остался ни с чем и переехал в дом отца. Вот тебе, Магда, пример вопиющей вселенской несправедливости Серпентария, который дико, по-змеиному боится узаконивать такие браки, чтобы люди не оставались на улице после внезапной смерти своих супругов. А недавно звонил из Парижа Симон и слезно жаловался мне, как другу и судье, что их счастье с Феодором постоянно отравляют мысли о том, что Феодора, живущего во Франции нелегально, каждую секунду могут выдворить вон из страны. И все потому, что они не могут официально пожениться. Искать друг друга всю жизнь, страстно сублимировать в работу, находиться в болезненном состоянии внутренней несвободы и подавления, наконец обрести счастье и вдруг, не дай Бог, потерять его из-за несправедливого отсутствия закона, утверждающего их гражданские и имущественные права. Я же в молодости вместо судьи очень хотела стать священником и всегда знала, что это мое божье призвание, но патриархальные и ложные законы питомника до сих пор запрещают женщинам поступать в духовные семинарии и академии, несправедливо осуждая даже их общение со своим Богом в храмах с непокрытой головой и без юбки. Воистину, Магда, творится вопиющий фарс!
– Проклятый Серпентарий! Когда он уже задохнется от собственных ядовитых испражнений, чтобы богочеловеки могли дышать здоровым и чистым горным воздухом законов Царства Божьего на Земле! – мысленно возмутилась Магдалина и молитвенно возвела вверх сложенные ладони, а потом спросила рыбу:
– Как тебе живется в Израиле, Иаков? Справедливо?
Краснозубый арбалет ответил:
– Я никак не уеду со своим мужем и дочерью из страны, в которой змеи Серпентария ведут бесконечную войну и подвергают несправедливой опасности детей и праведников. Но я перевела на иврит книгу проповедей Нелы и читаю ее по субботам у синагог и змеям, и людям, чтобы они стали боголюдьми. Но однажды змеиные иудеи, возмущенные моим чтением, подкрадутся ко мне, когда я буду стоять на крыше консервативной синагоги с книгой, и столкнут меня вниз. Я буду тихо лежать на земле, истекая кровью, а змеи – добивать меня камнями, пока я не умру.
Магдалину схватила судорога. Она взялась рукой за большой палец ноги и потянула. Нога выпрямилась, и судорога прошла. Однако в трубку попала вода. Магдалина вынырнула и вылила воду. Потом, погрузившись к рыбе, она мысленно и горестно сказала:
– Господи, ваши апостольские проповеди змеям – все равно что пытаться сделать из ночи день. Побереги себя, Иаков! А кстати, каково твое женское имя в миру?
– Задкиила. Конечно, Задкиила, – ответил арбалет. – Если мы хотим, чтобы у вселенского закона справедливости не было исключений, я должна продолжать свои проповеди. У богостроителей страха нет. Надо достойно завершить свою миссию. Сотни змей перестанут быть змеями и войдут в ряды праведников, читая и слушая книгу Нелы. Либо погибнут от собственноручно запущенного бумеранга. Не волнуйся обо мне, Магда, и передавай Фоме аметистовый привет!
Краснозубый арбалет сверкнул улыбкой, высек последний камень в корзину Магдалины и скрылся в сияющей глубине.
Магдалина проснулась, погладила круглый живот и записала беседу с Иаковом Зеведеевым в свою специальную тетрадь, пока Фома не пришел с работы.
Магдалина обожала свой живот и со всей ответственностью относилась к предстоящему материнству. Ее серьезность даже стала пугать Фому. И тогда ей приснилась последняя рыба, которая олицетворяла одиннадцатую добродетель Царства Божьего на Земле – ЧУВСТВО ЮМОРА. Насмешливая рыба-клоун плавала у желтых кораллов и хвостом высекала солнечный янтарь в корзину Магдалины.
Это был апостол Иаков Алфеев.
– Привет, дорогая Магдочка! Я до смешного рад, что ты станешь матерью.
Магдалина мысленно не поняла:
– А что здесь смешного, Иаков?
– Потому что я знаю, что твоя дочь вырастет очень веселой принцессой и будет всех смешить. Маленькая, она будет забавно копировать вас с Фомой, кривляясь как обезьянка, а подрастет – напишет книгу веселых рассказов, которые рассмешат весь божий мир!
Рыба-клоун с порывистой скоростью сделала круг у желтых кораллов и начала:
– После вознесения Нелы я вернулся в Минск, где снова стал преподавать фортепиано в музыкальном училище имени Глинки. Раз в год я ездил на гастроли в Вену, где играл свой главный репертуар: Бетховена, Шопена, Рахманинова. Книга проповедей Нелы была настольной, но в отличие от других апостолов меня мучила одна проблема: я застыл на распутье своей бисексуальности, своей андрогинности. Я не знал, с кем связать свою жизнь: с другом или с подругой, которые одинаково сильно любили меня, а я – их. Балансируя между ними, я понимал, что пришло время выбирать. И сделать это мне помог случай.
– Счастливый или несчастный? – мысленно спросила Магдалина.
– Конечно, счастливый! Все случаи в итоге обычно счастливые, поэтому никогда не стоит переживать, Магда! – ответила рыба-клоун, выпустила пузырь и продолжила:
– Однажды в моем училище в период вступительных экзаменов случился банкет по поводу юбилея одного из сотрудников. В моей личной жизни это был как раз момент апогея, когда мои подруга и друг раздирали меня на части, как оголодавшие – глупую курицу. Насколько мне твердили, что я талантлив в музыке, настолько я чувствовал себя дураком в жизни. А книга проповедей Нелы говорила мне только одно: пора определяться.
– А твои любимые мальчик и девочка знали друг о друге? – мысленно перебила Магдалина.
– Знали, – ответила рыба-клоун. – Я ничего не скрывал от них. Но видишь ли, Магда, бисексуальные сказки о том, что можно всю жизнь успешно скрывать любовников друг от друга, – это всего лишь миф. Рано или поздно правда всплывает. Как труп.
– Ну у тебя и сравнения, Иаков! – мысленно ужаснулась Магдалина.
– Но Магда, ее же действительно медленно убивают, она умирает, тонет и наконец всплывает как труп. Так вот: после юбилея я решил поехать на пляж № 2 водохранилища Дрозды, ибо купаться в грязной реке Свислочь не хотелось даже пьяному. Я купил еще две бутылки водки, помимо того что выпил уже достаточно, и купался голый в Дроздах. И так пил и купался, пил и купался, пил и купался, пока не заснул на берегу.
– Ну тебя и понесло, – мысленно вставила Магдалина и покачала головой в маске.
Рыба-клоун радостно ответила:
– Да, со мной такое случилось первый раз в жизни. Накануне я поссорился с другом и подругой почти одновременно. Так вышло. К тому же кризис белорусского Серпентария давил на психику, когда русский кризисный питомник объявил Беларуси молочную блокаду, отказал в кредите и моя страна кому-то стала напоминать вторую Чечню. Сама понимаешь, в такой ситуации необходимо было обнулиться.
– Как это? – мысленно спросила Магдалина.
– Убить или хотя бы приглушить водкой личную и патриотическую боль, – ответила рыба-клоун и рассмеялась, а потом продолжила:
– Когда я проснулся от холода, уже брезжил рассвет и мое белое тело лежало на берегу водохранилища абсолютно голое. Голова дико трещала. Но это было еще ничего. Вещей моих нигде не было. Искал я их, искал и с ужасом думал, что вдруг приедут на бобике змеи в униформе. Они мне вряд ли помогут, думал я, а будут мерзко смеяться, а потом отвезут в обезьянник, где будет еще веселее. И я решил обратиться к Богу. Я встал на колени и слезно попросил Боженьку дать мне какой-нибудь фиговый листочек в виде потерянной кем-то тряпочки или старой одежды, потом я слезно просил Боженьку одарить меня глотком воды, потому что после моря водки сушняк был невероятный, и наконец я слезно просил Боженьку послать мне доброго человека с мобильным телефоном, чтобы отправить хотя бы одно sms. Я даже всплакнул потихоньку. В свою очередь я обещал Боженьке никогда больше так не напиваться и главное – определиться в выборе. Помолившись, я встал с колен и пошел обшаривать берег. И, о чудо!.. в кустах валялся женский малиновый халат – ужасно вульгарный, с завязочками, какой-то даже проститутский… – и тут рыба-клоун вдруг вытаращила глаза и вскрикнула:
– Ой, прости, Магда, я уже и забыл, что ты…
– Да ладно, Иаков! Я не обижаюсь. Но проститутки тоже бывают разные, как и халаты. Я, помнится, носила совсем другие, – мысленно прервала рыбу Магдалина и рассмеялась.
Рыба-клоун радостно продолжила:
– Так вот: увидев этот жуткий халат, я почувствовал себя самым счастливым на Земле и сразу же его напялил. Со стороны, думаю, это выглядело дико, но оставаться голым среди бела дня было еще хуже. Так, в моем драгоценном, единственном и обожаемом малиновом халате я сел на берегу в позе лотоса и вслух стал читать невероятные и непонятно откуда взявшиеся в моей голове мантры. И рыба-клоун протяжно запела:
– ГАТЭ ГАТЭ ПОРО ГАТЭ ПОРО СОМ ГАТЭ БОДХИ СВАХА!
– ОМ НАМО ДХАНАДАЙЕ СВАХА!
– АУМ ГИРИДЖАЯЙ ВИДМАХЕ, ШИВАПРИЯЯЙ ДХИМАХИ ТАННО ДУРГА ПРАЧОДАЙЯТ!
После третьей мантры на берегу появился человек. Это был утренний рыбак с удочками. Я вскочил и подбежал к нему. Он было испугался, но мужественно застыл.
– Вы очень простите меня… я не сумасшедший… я музыкант. У меня украли одежду и вещи. Всеми богами прошу вас помочь!
Рыбак был добрый и отправил под мою диктовку два одинаковых sms. Это было сообщение моим другу и подруге, чтобы они приехали за мной на пляж № 2, ибо со мной случилась беда. Я страстно поблагодарил рыбака и попросил его написать мне свой номер телефона, чтобы я смог позже проставиться, но он махнул рукой и ушел к своей божьей рыбе. Так я кинул жребий.
– Жребий? – мысленно не поняла Магдалина.
– Ну да! Я решил: раз они оба такие замечательные, я буду с тем, кто приедет за мной первый. Потом я побродил по берегу и нашел непочатую бутылку минеральной воды, когда у меня язык прилипал к нёбу от жажды. Так Боженька исполнил все мои желания, и я снова сел на берегу в позу лотоса и продолжил читать свои мантры. Рыба-клоун снова запела:
– КАААФ ХА ЙА АЙЙЙЙН СААААД!
И когда духовная звезда сознания совсем меня просветлила, я закончил свою медитацию в малиновом шлюшьем халате самыми главными для моего случая мантрами:
– ОМ ХРИМ КУМАРАЙЕ НАМА СВАХА!
– ОМ ЧИТИ ЧИМИ СВАХА!
– ЧЕЛОВЕ-Е-ЕК С ДВОЯ-Я-ЯЩИМИСЯ МЫ-Ы-ЫСЛЯМИ НЕ ТВЁ-Ё-ЁРД ВО ВСЕ-Е-ЕХ ПУТЯ-Я-ЯХ СВОИ-И-ИХ!
Я повторил эти мантры двести пятьдесят раз, и на пляже появился мой друг. Так, Магда, по воле Божьей из андрогина я стал геем. И никогда об этом не пожалел. И никогда больше так не напивался.
Сейчас ты спросишь, как я умру. Когда наш Утешитель, взятый из минского приюта по завету Нелы, уже вырастет, я поеду в Египет на гастроли джазового ансамбля, в котором буду играть на старости лет. И каждый день на берегу Красного моря, сидя в позе лотоса в плавках, я буду громко кричать книгу проповедей Нелы и импровизировать, добавляя к его сакральному тексту свои мантры, пока недовольные арабские змеи не утопят меня в бассейне моего отеля глубокой ночью, оглушив ударом по голове.
– И снова ужас! – мысленно воскликнула Магдалина. – Иаков! Не езжай в Египет!
– Ты что, Магда! Лишить себя удовольствия посмотреть на восхитительных рыб и поиграть джаз! Нет уж! Ибо что такое жизнь наша? Пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий. К тому же, скажу тебе по секрету, на пляже того отеля, который называется «Самака», я видел Нелу!!!
–??? – Магдалина чуть не захлебнулась и вынырнула. Освободив свою трубку от воды, она посмотрела на вечное солнце и погрузилась к рыбе-клоуну, которая продолжила:
– Он сидел в шезлонге рядом с божественной красотой блондинки с фигурой балерины, и на лице его лежала шляпа.
– В таком случае откуда ты узнал, что это он? – мысленно спросила Магдалина.
– На его груди висела цепочка с серебряной буквой М. Помнишь, когда ты впервые пришла в Новоспасский бункер и за вином при всех апостолах спросила Нелу, что значит эта буква? Он же молча подошел к своим книгам и взял «Мастера и Маргариту». Это был его ответ. И мы все поняли.
– Ты говорил с ним?
– Я так обрадовался, что не сдержался и закричал: Нела!!! Нела!!! Но он не пошевелился, а его прекрасная спутница или жена, уж не знаю, сказала: «Вы обознались» и лучезарно, ослепительно улыбнулась.
Рыба-клоун нырнула в корзину Магдалины – янтарь радостно сверкал в подводном солнце. Божья рыба высекла последний камень, передала Фоме янтарный привет и скрылась в желтых кораллах. А Магдалине ничего не оставалось, как удивленно, восхитительно проснуться.
«Волшебным выпад был моей мулеты,
Но цель скользнула мимо – и умчалась,
В касательную обратив меня.
И я стою, сконфуженный тореро.
Не оглянуться, чтоб тебя не видеть,
И молча ждать, когда холодным жестом
Меня к себе удача позовет».
Эпифора
Они ходили среди колонн Карнакского храма. Пышные пальмы парами росли прямо на стенах древних развалин. Ноги фараонов вызывали в памяти секс африканских слонов: самец вплывает на самку, тантрически почти не движется, уши его колышутся как паруса, он – слоновий Грэй, взбирающийся на свою Ассоль, он – серая громада саванны, он – бог.
Они ходили, ходили, ходили. Она иногда танцевала, загадывала желание у жука-скарабея и вновь танцевала. И никогда Они не были так счастливы, как здесь – на обломках Серпентария. Коричневая худая собака с египетскими глазами лежала в пыли у ног фараона. Аллея баранов алела розовыми цветами, открывая дорогу в храм. Ресницы и веки жарко трепетали от золота солнца и замирали от серебра луны.
В алебастровой лавке Ей подарили синие тяжелые бусы. И никогда Они не были так счастливы, когда проезжали оросительные каналы и плыли по Нилу. Международные журавли чистили перья у банановых рощ. Фейерверки пальм взрывались на берегах. Они надели на шеи серебряные картуши со своими золотыми именами и думали, что эти картуши, как саркофаги – фараонов, спасут их от ада Серпентария и покажут дорогу в Эль Дорадо, где боги уже заждались их.
И навсегда замолчавшие статуи Мемнона делали их лилипутами, и солнце закатывалось за город мертвых, и черные египетские пацаны бегали за ними с зелеными кошками, и синяя арафатка скрывала Ее лебединую шею, и Он любил Ее так, как не любил даже себя.
И странные белые птицы бродили, высоко поднимая ноги, у цветущих фонтанов.
И никогда Они не были так счастливы, как в те египетские ночи. Никогда. Навсегда.
Перед обезображенным и прекрасным лицом Сфинкса Они подарили друг другу серебряные кольца, и думали, что они спасут их от разлуки. Но разве жизнь и смерть способны их разлучить?
Они сидели на Шератон-стрит в кафе напротив русалки, где пили лучший турецкий кофе и лучшее в мире пиво. Они сидели и говорили друг другу о том, что Он чуть не умер от злой ветряной оспы – детской болезни левизны, но Его спас Бог, а Она, упав в Крыму с высокой скалы, едва не погибла в Черном море, но Ее вынесли дельфины. Они ходили по лавкам и покупали разноцветные африканские маски с инопланетными лицами. И чучело щерящейся лисы не пугало их, как не пугало громадное и цветастое чучело умирающего Серпентария.