Я разлепила глаза, потом моргнула раз двести из-за болезненной сухости. Передо мной была кремового цвета стена моей комнаты в общежитии. Подо мной — матрас. Все остальное было не так.
— Все верно, соня. Отдых закончился! А теперь вытаскивай свою жалкую задницу из кровати!
Это была Ноэль. И она перекрикивала стук. Я перевернулась на спину, чуть не ослепнув от боли в голове, и посмотрела вверх. Мне пришлось проглотить внезапно подступившую к горлу желчь. Здесь была не только Ноэль — надо мной нависали Киран, Тейлор, Ариана, Наташа и еще четыре Девушки из Биллингса, чьих имен я не могла вспомнить из-за мучительной боли. Киран стучала по красно-черному барабану ручкой от ножниц. У Ноэль в руке было что-то белое и пушистое. Тейлор с мрачной решимостью держала ручной пылесос, глаза у нее ввалились и покраснели с похмелья. На другом конце кровати Наташа сжимала в руках мое одеяло — вот почему у меня по телу бегали мурашки и я вся дрожала.
— Девочки, какого черта происходит? — прохныкала я, зажмурив глаза. К счастью, стук прекратился. Я прижала ко лбу обе ладони, чтобы мой мозг не вывалился.
— Время работ по дому, — объявила Ноэль.
Стоило мне в замешательстве нахмурить лоб, как меня накрыла очередная ударная волна боли в висках.
— Что?
Она схватила меня за запястья и рывком усадила на кровати. Голова тут же взорвалась, на меня накатила непреодолимая тошнота. Я хватала ртом воздух, обливаясь потом и молясь, чтобы меня не вырвало на глазах у всех, в то время как Ноэль надела мне через голову нечто с оборками и повязала сзади. Когда я снова смогла открыть глаза, то обнаружила поверх своей пижамы белый фартук в стиле горничной-француженки. К левой бретельке был приколот большой красный значок со словами: «НУЖНА помощь? Просто попроси. Меня зовут Лизательница ОКОН».
Я простонала. Это все, на что у меня хватило сил.
— Ты ведь не думала, что на этом все? — спросила Киран. Ее осветленные волосы были собраны на самой макушке, а темная кожа как отполированная сияла на фоне белого шелкового халата. Вчера эта девчонка пила больше всех, а сегодня утром выглядела потрясающе, хоть бери и фотографируй. — Нет, нет, нет, нет и нет. Как думаешь, почему мы пустили тебя сюда? Теперь ты наша — двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. А это значит, все это время ты будешь делать то, что мы тебе скажем. Все верно? — с притворной серьезностью спросила она, оглядев своих подруг.
— Ну да. Я так думаю, — ответила Ариана, ее легкий южный акцент немного смягчил предательские слова.
Должно быть, они шутят. Неужели они действительно вытащат меня в самый разгар моего первого похмелья и заставят работать? После всего того, что я сделала для них, чтобы попасть сюда, им нужно что-то еще? Я думала, проверки закончились. Я теперь официально одна из них. Но, очевидно, мои мучения только начинались.
Внезапно помимо мучительной головной боли и скручивающей внутренности тошноты я ощутила пустоту — совсем невесело. Но что я могла сделать? Сказать «нет»? Ну да. И тогда я вернусь в Брэдвелл в статусе второкурсницы-пустышки раньше, чем успею послать их куда подальше.
— Держи, — сказала Киран, сунув мне пылесос. Обычно она выглядела сексуально и энергично, но похмелье состарило ее как минимум лет на десять. — Я не пылесосила у себя под кроватью с тех пор, как живу здесь. А теперь пыль раздражает мои носовые пазухи.
Я молча забрала у нее необычную штуковину и прижала ее к своей груди, остолбенев от того, что может произойти, если я снова пошевелюсь. Похоже, моя голова работала отдельно от тела.
— А когда с этим закончишь, можешь заправить все постели, — добавила Ноэль. — И пропылесосить коридоры перед завтраком. Обычный пылесос стоит в кладовке, в коридоре.
В висках пульсировало. Я уставилась на девушек в надежде, что сейчас они рассмеются и скажут, что все это шутка. Но они нетерпеливо глядели на меня.
— Вы серьезно, — прохрипела я.
Ноэль сморщила нос и помахала рукой у себя перед лицом.
— Только сначала тебе нужно почистить зубы, — сказала она. — Не хочу, чтобы моя комната провоняла твоим ядовитым дыханием.
— Лизательница окон? До сих пор? — склонив голову, спросила одна из безымянных девушек. — Может, нам изменить прозвище на что-то более подходящее? Например, Чистильщица окон?
— Или Протирательница окон, — предложила Тейлор.
— Вытирательница окон? — добавила Наташа.
Ноэль в раздумьях прищурилась.
— Нет. Это все одно и то же. Она абсолютная Лизательница окон.
Я сморщилась, когда она похлопала меня по плечу. Сильно.
— Пошлите, дамы, — пропела Ноэль.
Девушки вышли. Все, кроме Наташи, которая бросила мое одеяло на пол и, ступив на него босыми ногами, направилась в нашу общую ванную. Мне хотелось встать. Правда. Но из-за раскалывающегося от боли черепа, узла в животе и сухости в горле это казалось физически невозможным.
— И да, если не сделаешь все до завтрака, вечером будешь чистить туалеты зубной щеткой, — предупредила Ноэль, задержавшись у двери. — Своей щеткой.
— Уже встаю! — воскликнула я и села прямо. Обрушившаяся на меня комната раздробила мой череп. Я закрыла глаза от новой волны подступающей тошноты.
— Вот это моя девочка, — сказала Ноэль.
И демонстративно хлопнула дверью.
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА
— Мне нравится, когда мои подушки взбиты, — заявила Шайен Мартин, застегивая на ушах бриллиантовые сережки-гвоздики. Эти серьги она выбрала из впечатляющей коллекции потрясающих сверкающих украшений, которые хранила в вельветовой коробочке в своем комоде. Она повернулась к зеркалу и пригладила идеально прямые светлые волосы, высокомерно окинув себя взглядом. — А простыни хорошенько разгладь. Не хочу ложиться в мятую постель.
Я провела рукой по ее стеганому одеялу из шелка, разглаживая бугорки. Но мне хотелось лишь упасть на него. Это была моя четырнадцатая кровать. Та, что принадлежит Роуз, станет пятнадцатой. Моя собственная — шестнадцатая. После того как я пропылесошу. К несчастью, у меня складывалось ощущение, что я никогда не доберусь до своей кровати, поскольку пылесос прикончит меня аневризмой. Смерть от Дайсона[2].
— Ты меня слышала, Лизательница окон? — спросила она, удостоив меня косым взглядом.
— Да, — ответила я хриплым голосом. — Взбить подушки. Никаких морщинок.
Она обернулась ко мне и глубоко вздохнула. Хотя у меня в голове не укладывалось, как можно глубоко дышать в таком благоухающем ароматами месте.
— Все верно. Я говорила девочкам, что у тебя отлично получится, — сказала она, поправив манжеты своей отглаженной рубашки от Ральфа Лорена. — В тебе есть что-то от «синих воротничков»[3].
Я резко остановилась, руки сжали одну из ее подушек. Я была настолько потрясена, что даже не могла сформулировать связную мысль. В голове лишь крутилось... Убить. Убить. Убить.
— Шайен, — рявкнула на нее Роуз, подняв со стула большую кожаную сумку. Роуз была крошечной, очень худенькой девушкой с рыжими волосами до подбородка и светло-оранжевым загаром, который только сейчас начинал бледнеть. Удивительно, как такая большая сумка не утянула ее вниз. — Не слушай ее, — обратилась она ко мне.
Я заставила себя улыбнуться, но у меня вдруг защипало глаза от четвертого слоя тональной основы «Эсте Лаудер», которую нанесла Шайен.
— Что? Я просто сделала ей комплимент! — сказала Шайен. — Ты же это знаешь, Лизательница окон.
— Конечно, — с натянутой улыбкой ответила я. — Уж лучше пусть у меня будет синий воротничок, чем серебряная ложка в заднице, — прошептала я себе под нос.
Лицо Шайен тут же помрачнело, но она быстро взяла себя в руки.
— Кое-кто просто не умеет себя вести, — спокойно произнесла она. — Как еще нам научить ее знать свое место?
Он взяла большую баночку с розовыми шариками румян и перевернула ее над ковром с бело-зелеными цветами, лежащим в центре паркета.
— Ой! Упс!
— Шайен! — вскрикнула Роуз.
В ответ ее соседка лишь подняла ногу и пяткой вдавила маленькие шарики в плотный узор. Меня охватило желание схватить ее за идеальные волосы и так же втоптать туда ее лицо. Но, конечно же, я этого не сделала.
— Уберешь, когда все закончишь, Лизательница окон, — приказала Шайен. — Если только ты не хочешь, чтобы я рассказала Ноэль о том, какая ты проворная.
С этими словами она развернулась и вышла. Роуз вздохнула и помедлила у двери.
— Необязательно сейчас этим заниматься. Еще есть вечер, — сказала она. — И не трать слишком много времени на мою кровать. Просто накинь покрывало, на случай если Ноэль проверит.
— А она проверяет? — спросила я.
Роуз с жалостью взглянула на меня. Очевидно, я была слишком наивна.
— Удачи.
Она тихонько закрыла за собой дверь, и я прислушалась к тому, как ее шаги стихли в коридоре. В общежитии стояла тишина, как ночью. Я посмотрела на часы. Полчаса на пылесос, душ, одеться и сходить на завтрак. Не то чтобы завтрак был обязателен, но мне нужно показаться, иначе потом Ноэль заставит меня работать в туалете. Придется от чего-то отказаться, чтобы закончить вовремя. Наверное, от душа.
Я со вздохом двинулась к кровати Роуз. Она была милой, так что мне хотелось не просто встряхнуть ее одеяло. Я разгладила простыни и покрывало, а потом подняла подушки. Между углом кровати и стеной было что-то втиснуто. Я встала коленом в центр матраса и присмотрелась поближе. Что бы это ни было, оно было сморщенное, зеленое и...
— Боже мой!
Я ладонью прикрыла рот. Это был кусочек маффина. Старый заплесневевший маффин из кукурузной муки и обертка от него, которую Роуз очевидно сунула туда после того, как однажды ночью съела его. Судя по виду, ночью в начале сентября. По всей видимости, даже сливки общества могут быть неряхами. Я развернулась, влетела в ванную комнату и, упав коленями на линолеум, согнулась пополам.
Для того чтобы день начался правильно, не хватало только как следует проблеваться в унитаз.
***
К тому времени, когда я прибыла в залитую солнцем столовую, девушки, решившие пожертвовать своей фигурой, стали просить добавки, в мою работу входило выполнять их заказы. И хотя мне меньше всего хотелось смотреть на еду, я все же наполнила два подноса тостами, пончиками, фруктами и напитками.
— Яйца? — предложил мужчина за прилавком, подняв ложку с какой-то желтой мешаниной из омлета.
Я поморщилась.
— Нет, спасибо.
Себе я взяла рогалик и положила его в растущую кучу с надеждой, что смогу проглотить хотя бы кусочек. Пара первокурсников впереди меня болтали с симпатичной первокурсницей с темными вьющимися волосами. Она хихикала и красовалась, а я только фыркала. Как же хорошо быть такой беззаботной и выспавшейся. А еще чистой.
— Я слышал, в прошлом году все пришедшие первокурсники возвращались с татуировками, — сказал один из парней. — Девственники получали буквы «Д», а не девственники — отпечатки губ. Прямо на левых щеках, — сказал он, разглядывая задницу девчонки в плиссированной мини-юбке.
— А я думала, с Наследия никто не возвращается девственниками, — сказала она, опустив ложку в йогурт и соблазнительно облизнув ее, когда очередь продвинулась вперед.
Я тут же навострила уши. Наследие. Разве не о нем вчера упоминали Джош и ребята? Мои воспоминания о прошлом вечере были как в тумане, но я все же помнила их слова о том, что Томас никогда его не пропустит. Что он будет там, несмотря ни на что. Откуда эти детишки узнали о нем?
— Но тебе же не стоит об этом беспокоиться, да, Гвен? — сказал другой парень, чуть ли не облизывая губы.
— Может, да, — сказала она, опустив свой поднос и повернувшись к ним. — А может, и нет.
После этого она ушла, оставив парней стоять с открытыми ртами.
— Чувак, на Наследии она будет моей. Только дождись, — сказал один из них.
— Дождусь, — угрюмо отозвался второй.
— Ах да! Точно! Тебя же там не будет, Миллс! — усмехнулся первый парень. — Бедный, бедный новичок. Может, твои внуки смогут пойти.
С этими словами парень рассмеялся и, запрокинув голову назад, удалился к своему столу.
Так значит Наследие — это эксклюзивная вечеринка. На которую Гвен и Ловелас №1 могут пойти, а Ловелас №2 — нет. Отложу эту информацию на потом и попытаюсь переварить, когда мой мозг сможет снова функционировать.
Я сделала глубокий вдох и тотчас уловила позади себя запах свежей краски, а потом почувствовала тепло чьего-то тела. Развернулась и обнаружила Джоша Холлиса, с горящими глазами и улыбкой.
Мои плечи мгновенно сковало напряжение. Я не могла смотреть на Джоша, не думая о Томасе и не гадая, слышал ли он что-то о нем.
— Ой! Ты выглядишь как крудж.
— Крудж?
— Когда я не нахожу подходящего к событию термина, то придумываю слова, — пояснил Джош. — Поэтому крудж.
— Что ж, я польщена, что вдохновила тебя на новое слово, — соврала я. Хотя тут нечего было обижаться. Мои грязные волосы были собраны в лоснящийся от жира хвостик, а восковая кожа, я уверена, имела приятный зеленоватый оттенок.
— Ты в порядке? — спросил Джош, когда мы продвинулись в очереди вперед. — Вчера я немного о тебе беспокоился.
В голове промелькнуло смутное воспоминание о Джоше с каменным лицом. Еще одна деталь, о которой я не помнила до сих пор. Но если подумать, с чего бы это ему беспокоиться обо мне? Мы едва друг друга знаем. И тут меня посетила обнадеживающая мысль.
— Тебя Томас попросил присматривать за мной? — спросила я.
Джош моргнул.
— Вообще-то перед уходом Томас ничего мне не говорил.
— О-о. Так ты действительно не знаешь, где он? — поникла я.
— Нет. А ты?
— Тоже нет.
Я шагнула вперед, сердце печально колотилось в груди.
— Типичный Томас, — пробормотал себе под нос Джош.
— Что? — переспросила я.
— Ничего. Просто... мне кажется, он должен был хотя бы тебе сказать, куда уезжает, — произнес он, особо выделив слово «тебе». Так он знал, чем мы занимались с Томасом. Или подозревал. А может, нет. Может, он просто знал, что я много значу для Томаса. По крайней мере, я так думала.
Как так получается: наши отношения без него становятся еще запутаннее, чем с ним?
— Но я-то должен был знать, — продолжил Джош. — Он не из тех, кто думает о других.
Я сглотнула ком в горле. Для сегодняшнего утра и так было слишком много всего. Не нужно к этому списку добавлять еще и «критику моего пропавшего парня».
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — попросила я.
— Верно. Прости, — с извиняющейся улыбкой сказал он. — Уверен, он тебе позвонит. Рано или поздно.
Боясь, что мой румянец слишком заметен, я огляделась по сторонам в поисках новой темы для разговора.
— Это куда столько? — спросила я, указав на его поднос. Тот был завален еще большим количеством еды, чем два моих. — Запасаешься на зиму?
— Нет. Некоторые парни еще не наелись, так что... — Он пожал плечами.
— Не понимаю, — проговорила я.
— Чего ты не понимаешь? — спросил он, положив на поднос маффин с шоколадной крошкой.
— Почему ты постоянно что-то для них делаешь? — сказала я. — Ты вроде не должен.
В отличие от некоторых.
— У меня четыре младших брата и сестры и только у старшего брата аллергия на помощь другим, — ответил он, сунув руку в задний карман своих мешковатых джинсов, покрытых пятнами краски, и продвинул свой поднос вперед по рельсам. — Наверное, что-то делать для кого-то заложено у меня в мозгу.
Я взяла миску для хлопьев.
— Понятно.
— А почему ты это делаешь? — поинтересовался он.
— Э-э, меня заставляют, — машинально ответила я.
Джош неуверенно посмотрел на меня.
— Что?
Я моргнула. Он не знал? Не знал, что я теперь прислуга на кабальных условиях в Биллингсе? Мне казалось, это общеизвестное явление — постоянная дедовщина. По крайней мере, все, что я делала до своего переезда сюда, замечалось остальными. В особенности, Дэш ясно давал понять, что ему нравятся мои страдания. Как Джош мог об этом не знать?
— Погоди. Что они заставляют тебя делать? — спросил он.
Красная тревога. Мерцающие огни. Желтая предупреждающая лента. Если он не знал, возможно, ему и не стоит знать.
Черт!
— О, ничего, — пожав плечами, ответила я, стук сердца пульсацией отдавался у меня в висках.
— Рид...
— Джош, — сказала я.
Внезапно в его глазах вспыхнуло понимание.
— Ты не можешь мне рассказать. — Он усмехнулся с притворной беспечностью. — Или можешь, но тогда тебе придется меня убить.
Я неловко подняла с рельсов два своих подноса и попыталась удержать их обеими ладонями.
— Не беспокойся об этом, — заверила я его.
— Ну, если будет совсем плохо, ты всегда можешь плюнуть им в кофе, — сказал он.
Я посмотрела на дымящиеся кружки, стоящие на одном из подносов. Черт, это было бы круто.
— Э, нет, — все же ответила я.
— Хорошо, просто... будь осторожна, — попросил он. — Не позволяй им заставлять тебя делать всякое, ну, ты понимаешь...
Безумное? Опасное? Глупое? Сделано, сделано и сделано.
— Не буду. — Я остановилась, когда одна из кружек покачнулась.
— Давай я тебе помогу, — предложил Джош, потянувшись к более тяжелому подносу.
— Спасибо, но я...
В эту секунду я покосилась на наш стол, и внутри меня все оборвалось. В конце стола сидел Уолт Уиттакер, огромный как скала в ясный день. Вспышки воспоминаний пулеметной очередью взорвались у меня в голове.
Мои ладони на его груди. Теплые карие глаза. Носовой платок. Толстые руки. Грубые губы. Язык, язык, язык. И — ой! Резкая боль в груди.
Твою мать! Я позволила этому парню себя лапать?
— Эй! Осторожнее! — воскликнул Джош.
Он забрал у меня поднос за секунду до того, как тот упал бы. Один из пончиков соскользнул с подноса и шлепнулся сахарной глазурью на пол.
— Мне нужно идти, — сказала я ему. А потом, кинув второй поднос на ближайший стол, вылетела из столовой — меня сейчас вырвет второй раз за день.
СУДНЫЙ ДЕНЬ
На утреннюю службу я успела за несколько секунд до закрытия дверей. Все присутствовавшие в часовне люди напряженно шептались и переговаривались, и я не один раз услышала имя Томаса. Десятки глаз следили за тем, как я иду по проходу, и перешептывания у меня за спиной становились все яростнее. Очевидно, исчезновение Томаса стало темой номер один, а так как смотреть было не на кого, то на эту роль подходила я. Девушка. Которую бросили. И за которой можно наблюдать.
Я вдруг даже обрадовалась, что меня вырвало и я пропустила завтрак. Если бы осталась в столовой, мне бы не дали проходу. По крайней мере, здесь никто не мог ко мне подойти. И пока что я могла собраться с силами.
Пригнув голову, я скользнула в конец одной из скамей для второкурсников и села рядом со своей самой нелюбимой в Истоне личностью — Мисси Тербер. Проведя остальную часть завтрака в лазарете, попивая яблочный сок, я немного пришла в себя. Но тут Мисси старательно задвигала своими туннелеподобными ноздрями, принюхиваясь к воздуху. Потом наклонилась ко мне, снова понюхала и простонала:
— Фу-у! Ты где сегодня ночевала? — сморщив нос, спросила она. — В сарае садовника?
Я вся залилась краской, когда она встала, перешагнула через мою бывшую соседку по комнате, Констанс Тэлбот, и заставила ее придвинуться ко мне.
— Привет, — неуверенно прошептала Констанс.
Мы нечасто виделись с ней с тех пор, как я два дня назад ушла в Биллингс. Ее вьющиеся рыжие волосы были заплетены в две длинные косы. Благодаря веснушкам и круглому лицу она уже и так выглядела моложе своего возраста. А теперь ей можно было смело дать лет двенадцать.
— Как у тебя дела? — спросила она.
— Хорошо.
Не считая того, что мой парень испарился, я по пьяни целовалась с незнакомцем, у меня похмелье размером с Югославию, и сейчас я умру от голода.
— Все говорят про Томаса. Ты что-нибудь слышала о нем? — спросила она. С одной стороны она беспокоилась за меня, а с другой, возможно, надеялась раздобыть какую-то секретную сенсацию.
— Нет. А ты как? — я попыталась сменить тему.
— Ну, я живу одна, — с грустной улыбкой ответила она.
Констанс — особа социальная, и она не из тех, кто наслаждается одиночеством, мы обе это знаем. Мне хотелось как-то объяснить свой уход, чтобы ей стало легче, но я ничего не могла придумать. Это не значило, что я возвращаюсь. Как бы много заданий мне ни придумывали Девушки из Биллингса, жизнь в самом исключительном общежитии в кампусе — для меня все такой же огромный прорыв по сравнению с жизнью в Брэдвелле. У всех девушек, живущих в Биллингсе, идеальная жизнь: они популярны, успешны, круглые отличницы, у которых все складывается наилучшим образом. И теперь я буду такой же. Если только они не угробят меня раньше.
— Ты в порядке? — рассмотрев меня получше, поинтересовалась Констанс.
— Да. Все хорошо. Просто немного устала.
Тут декан Маркус откашлялся в микрофон, избавив меня от дальнейших расспросов.
— Доброе утро, студенты, — начал он, ухватившись морщинистыми пальцами за обе стороны кафедры. — Сегодня я обойдусь без формальностей, потому что сейчас у нас имеются проблемы посерьезнее. Для всех вас не секрет, что один из наших учеников, Томас Пирсон, пропал из кампуса.
Мой пустой желудок свело. К балкам часовни поднялся шепот, поскольку самый пикантный слух наконец официально подтвердился.
— Что-то мне подсказывает, они дождались, пока все родители уедут, прежде чем затронуть этот любопытный факт, — произнес кто-то позади меня.
— Тишина, пожалуйста! — воскликнул декан Маркус, вскинув руку.
И тут же воцарилось молчание.
— К этому вопросу мы подходим со всей серьезностью, — продолжил он. — И поскольку никто не предоставил нам какую-либо информацию о местонахождении мистера Пирсона, я сам попросил начальника полиции Истона, шефа Шеридана, поговорить с вами. Пожалуйста, отнеситесь к нему со всем вниманием.
Он обернулся к седовласому джентльмену в строгом синем костюме, сидящему позади него.
— Шеф Шеридан?
По всей часовне разнесся скрип скамеек, когда все вытянули шеи, чтобы лучше разглядеть начальника полиции. Тот, подойдя к микрофону, навис над деканом Маркусом, у него были квадратные плечи и подбородок. Он сглотнул, и я даже с задних рядов увидела движение его огромного кадыка.
— Спасибо, декан Маркус, — низким голосом проговорил шеф. Он глядел на нас глазами цвета голубой стали, и я видела испытываемое им недовольство во время обращения к нам. Он случайно не обижен на школу за то, что ему приходится придерживаться рамок своей юрисдикции, если исчезновение Томаса — для него головная боль, с которой он не хочет возиться? Или для него это в некоторой мере захватывающее занятие? Полагаю, в этом сонном элитном городке не так много всего происходит. Может, ему не терпится раскрыть настоящее дело.
— Я сожалею, что мне пришлось прийти сюда при таких серьезных обстоятельствах, — начал шеф полиции. — Это большая школа. Уверен, одни из вас знают Томаса Пирсона, другие — нет.
Я почувствовала, как мою ладонь накрыла теплая рука. Я опустила взгляд и обнаружила, что пальцы Констанс сжимают мои собственные в попытке утешить меня. В первую секунду мне инстинктивно захотелось убрать руку, но я этого не сделала. Она пыталась быть хорошим другом. А в эти дни я отчаянно нуждалась в дружелюбии.
— Однако на этой неделе мы допросим всех вас, — сказал мужчина.
Это заявление ученики встретили очередной волной перешептываний. В помещении воцарилось волнение. Да что не так с этими людьми? Неужели они не осознают смысл происходящего? По мнению полиции, с Томасом могло случиться что-то плохое. И к этому мог быть причастен один из нас. Почему это вызвало такое беспокойство?
— Когда за вами придут в класс, пожалуйста, не нервничайте, — продолжал шеф полиции. — Поймите, мы не относимся к вам, как к подозреваемым. Сейчас мы хотим лишь одного — найти вашего одноклассника в целости и сохранности и вернуть его родителям.
Чтобы те могли запугать его до послушания и отправить в военную школу — я в этом даже не сомневалась.
— Никто вас не осудит, — добавил он. — Но мы будем благодарны, если вы хоть как-то сможете пролить свет на эту ситуацию.
При этих словах его взгляд остановился на мне, и я слегка вжалась в сиденье. Почему он смотрит на меня? Почему?
Нет, все не так. Он просто смотрит в произвольном направлении. Возьми себя в руки.
— Заранее благодарю вас за сотрудничество.
Шеф полиции оттолкнулся от кафедры, наклонился к декану и что-то ему зашептал. Этой паузы оказалось достаточно, чтобы среди учеников поднялся шум и гам.
— Думаешь, он сбежал?
— Может, его похитили.
— Бьюсь об заклад, этот нарик Марко знает, где он. Как думаешь, полиция с ним уже общалась?
— С чего бы? Никто в администрации не знает, откуда он берет свою дурь. Они в полном неведении.
Марко? Это еще кто такой?
Я беспокойно заерзала на месте, пытаясь игнорировать звучащие вокруг меня голоса. Еще упорнее пыталась игнорировать высказываемые предположения — похоже, эти девчонки знали о Томасе больше меня.
— Я тебя умоляю. Держу пари, этот парень просто раздобыл какой-нибудь испорченной дряни и теперь валяется где-нибудь в луже собственной блевоты.
Вот оно. Внезапно все омерзительные мысли, которые последние два дня я пыталась сдерживать, обрушились на мой и без того хрупкий череп со скоростью товарного поезда. В этот миг слабая надежда на то, что с Томасом все хорошо, умерла окончательно. Сердце часто забилось, и я в панике склонилась вперед, прижавшись лбом к прохладной спинке стоящей впереди скамьи. Во рту усилился кисловатый привкус.
Дыши. Просто дыши.
Я чувствовала, как все смотрят на меня. Чувствовала их любопытные, заинтригованные взгляды.
— Рид? С тобой все хорошо? Хочешь, я отведу тебя в лазарет? — спросила Констанс, положив руку мне на спину.
— Сначала отведи ее в душ, — услужливо предложила Мисси.
Дыши. Дыши. Дыши.
Похитили. Испорченная. Блевота.
Где же Томас? Куда он, черт возьми, делся?
ДЕВУШКА
После службы меня всю дорогу между рядами скамей и вдоль прохода преследовали перешептывания. Сложив руки на животе, я крепко его стиснула в попытке сдержать нервозность, страх и повышенное внимание, от которых меня могло разорвать и разметать во всех направлениях. Томас пропал. Томас пропал, и полиция расценивает нас как подозреваемых. Вдобавок ко всему теперь вся школа смотрит на меня.
Почему он не вернулся? Если бы Томас показался в кампусе всего на пять секунд, все бы утихло. Я просто хочу, чтобы все это закончилось.
Как только я вышла на улицу, от арочных дверей часовни отделились Ариана и Тейлор. Я испытала облегчение при виде их дружелюбных лиц, пусть с теми же самыми лицами они сегодня утром вытащили меня из кровати и нацепили на меня фартук. Я даже немного расслабила локти, которые до этого сжимала.
Тут Тейлор что-то быстро прошептала Ариане, бросила на меня хитрый взгляд и, склонив голову набок, стремительно покинула двор. Интересно, Ариана чувствует себя виноватой за то, что они с подругами сделали со мной? В конце концов, в отличие от остальных Девушек Биллингс у нее всегда присутствовала совесть.
— Я слышала, они расстались...
— Знаю, но потом они сошлись в тот же день, когда он пропал...
Я оглянулась через плечо и узнала двух второкурсниц из класса, которые моментально покраснели и поспешно удалились. Ариана шагала рядом со мной, и я была этому рада. Она была моей защитой от сплетен.
— Все хорошо? — спросила она.
— Конечно, — сказала я, изображая безразличие. Что-то мне подсказывало, что Ариана оценила мою демонстрацию силы. — А что с Тейлор?
— О, она до сих пор неважно себя чувствует, — ответила Ариана.
— Похмелье? — прошептала я.
— Помимо прочего, — вздохнула Ариана. — У Тейлор каждую осень обостряется фарингит, а потом всю зиму то проходит, то снова появляется, пока наконец не наступает весна. Половину времени она учится в лазарете. Лучше к этому привыкнуть. — Она уставилась вслед удаляющейся фигуре Тейлор. — У этой девчонки слабый организм, — почти с тоской произнесла она. — Как жаль.
— Ох. — Я уставилась в землю. Похоже, болезнь и безвылазное сидение в лазарете — отличный для меня вариант. Может, Тейлор стоит подышать на меня?
— Ты в порядке? — поинтересовалась у меня Ариана.
— Вроде, — ответила я.
Даже если это не так. Даже если все мое тело, сердце и душа жаждут мести. Даже если мне кажется, что я развалюсь на части от разочарования и смятения. Почему Томас просто мне не позвонил? Или Джошу? Кому угодно? Почему он так с нами поступил?
Все потому, что шепчущиеся правы? С ним действительно произошло что-то ужасное? По спине пробежал холодок, и я, поежившись, передернула плечами, чтобы сбросить его. Ариана следила за каждым моим движением, как если бы они вели к моей душе.
— Итак. Что ты собираешься им сказать? — спросила Ариана, ее пронзительные голубые глаза были полны подчеркнутого беспокойства.
— Кому?
— Полиции, — тихим голосом произнесла она.
Я помолчала.
— Что ты имеешь в виду?
Ариана развернулась и шагнула ко мне настолько близко, что я могла бы пересчитать поры на ее носу, если бы они там были. Ее кожа была идеально гладкой, как фарфор.