НИКОЛАЙ БУХАРИН
ФИЛОСОФСКИЕ АРАБЕСКИ
Предисловие
Эта книга представляет собою ряд очерков, освещающих важнейшие философские проблемы с точки зрения диалектического материализма. ((Диалектический материализм - философия марксизма-ленинизма, научное мировоззрение, всеобщий метод познания мира, наука о наиболее общих законах движения и развития природы, общества и мышления. Здесь и далее примечания издателя книги. – СРС)) Несмотря на форму изложения, местами имеющую публицистический характер (главным образом, в начале работы), автор старался выдержать определенный план, связующий "арабески" (("Арабески"- (франц. arabesque, букв. арабский), насыщенный, сложный орнамент, основанный на прихотливом переплетении геометрических и стилизованных растительных мотивов, порой включающие надпись. Сложился в арабском искусстве)) в единое целое. Все затрагиваемые вопросы обсуждаются по существу. Ударение делается на диалектической стороне проблем. Отправным пунктом являются некоторые новые точки зрения, развитые в замечательных набросках и фрагментах Ленина.
Автор
ВВЕДЕНИЕ
Наше время, это время великого кризиса всемирной истории. Борьба социальных сил поднялась до своей наивысшей точки. Апокалиптические ((Апокалипсис – (греч. Apokalypsis – откровение), последняя из книг Нового завета (сер.68 – нач.69 гг.). Содержит пророчества о "конце света", о борьбе между Христом и Антихристом, "страшном суде", "тысячелетнем царстве божьем". Церковь приписывает авторство Иоанну Богослову.)) времена для старух обоего пола. Рождение нового мира для человечества. Время высокой героики для класса-преобразователя. Сумерки богов для уходящего и гибнущего порядка вещей. Все старые ценности трещат и рушатся. Происходит генеральная разборка привычек, норм, идей, мировоззрений; размежевка, поляризация всех материальных и духовных потенций. Что ж удивительного в том, что и философия вовлечена в этот кругооборот, в эту титаническую борьбу? И что же удивительного в том, что философия марксизма, о которой профессиональные философы говорили несколько лет тому назад с презрительной усмешкой, поднялась теперь на ноги и упирается головой в самое небо? Ведь, она не только вышла на улицу, как боевая сила: она – высочайшее обобщение теории и практики уже существующего нового уклада, социализма, величайшего всемирно-исторического фактора жизни. На нее стремятся противники нацепить компрометирующие ярлычки: новая религия, эсхатология ((Эсхатология – (от греч. Eschatos – последний, и logos – слово,учение), религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.)), мессианизм ((Мессианизм - (от др.-евр. машиах, буквально – помазанник), в некоторых религиях, главным образом, в иудаизме и христианстве "ниспосланный богом", "спаситель", долженствующий "навечно" установить свое царство.)). Но хороша религия, когда она материалистична! Хороша эсхатология, когда социализм уже факт! Хорош мессианизм (понимаемый, как утопия), когда он захватывает сотни миллионов и – что главное! – побеждает! И как побеждает! В непосредственной классовой борьбе, в производстве, в технике, в науке, в исследованиях, в путешествиях, в героике, в философии, в искусстве, – словом во всех ярусах великолепного и трагического театра жизни! Он засыпает песком и поливает дезинфекционной жидкостью помойные ямы истории, он ликвидирует, к ужасу богобоязненных баб и хитрых жрецов, позеленевших от злобы и бешенства, даже религию, этот "духовный аромат" старого общества, где царили деньги, "вселенская блудница, вселенская сводня людей и народов", где царил капитал, из всех пор которого "сочилась кровь и грязь". Пролетарий оказался менее всего похожим на фонвизинского недоросля ((Фонвизинский недоросль - имеется ввиду произведение Фонвизина Д.И. (1744 или 1745-1792) "Недоросль" (пост.1782).)): "зачем география, когда есть извозчики?" Это амплуа занимают его противники. Это они все больше отвращаются от интеллекта, который отказывается им служить. Это они хватаются за каменные топоры, за свастику, за гороскоп. Это они начинают читать книгу истории по складам. Это они молятся каменным бабам и идолам. Это они повернулись спиной к будущему и, как собака Гейне, которой надели исторический намордник, лают теперь задом, и история им тоже показывает одно свое a posteriori ((A posteriori – (лат. из последующего), исходя из опыта, на основании опыта.)). Веселые битвы разыгрываются на грандиозном пиршестве, и бой охватывает все сферы.
|
|
|
|
Философия часто была двуликим Янусом: одно ее лицо было обращено на человека, другое на природу. Сократовское: "познай самого себя" соответствовало такому кризису греческой жизни, когда растерявшийся "субъект" искал своего места в обществе и, раскрыв широко глаза, спрашивал, что он такое, для чего ему жить, что такое добро? И философия раскапывала горы вопросов общественно-морального порядка. Но Бэкон Веруламский, который считал это почти праздным занятием и предлагал другие вопросы: о природе вещей, о физическом мире, об истине. Это шло вперед, разгромив феодальные колодки, рациональное познание новых людей, людей буржуазного общества. Великие кризисы взрывают всю старую систему жизни, и ставят по новому вопрос о человеке, и вопрос о мире, ибо распадаются и старые общественные связи, и старое мировоззрение. Так и теперь. Какие прыжки, какие пируэты проделывает философский дух современной буржуазии! От христианства, с его розовым елеем, до культа Вотана. От категорического императива Канте до торжественных гимнов крови и железу. От преклонения перед Разумом до интуитивно-мистических созерцаний. От точной науки до варварского преклонения перед самыми дикими суевериями. Поистине "пьяная спекуляция" идеалистической философии была титаном по сравнению с жалкими, но наглыми троллями ((Тролли - в скандинавских народных поверьях сверхестественные существа (чаще всего великаны), обычно враждебные людям.)) современного мистицизма, и даже их духовный предок Ницше, мог бы сказать о них: "Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох". Но блохи эти – блохи в интеллектуальном смысле. Материально они еще вооружены первоклассным оружием, и им нужно противопоставить прежде всего материальную силу. Еще в "Святом Семействе" Маркс писал: "Идеи никогда не могут выводить за пределы старого строя: они всегда лишь выводят за пределы идей старого строя. Идеи вообще ничего не могут выполнить: для выполнения идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу ((Н.И.Бухарин цитирует по памяти. Правильно: "Идеи никогда не могут выводить за пределы старого мирового порядка: во всех случаях они могут выводить только за пределы идей старого мирового порядка. Идеи вообще ничего не могут осуществить. Для осуществления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу".(Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Из.2, – М. 1955. Т.2. С.132.))) ". Но и теория является силой, когда она овладевает массой. Люди, которые применяют практическую силу, должны быть идейными людьми. Поэтому – в особенности во времена кризисов – так важна и идейная борьба. Гигант нового материального мира, социализма, стал гигантом нового мировоззрения. Люди нового мира стали новыми людьми, целостными людьми, людьми воли и мысли, теории и практики, чувства и интеллекта, сердца и ума, души и духа одновременно. Когда-то глубоко-трагический немецкий писатель Гельдерлин жаловался в "Гиперионе": "Не могу представить народа, более разорванного, нежели немцы. Ремесленников ты видишь, но не людей, мыслителей, но не людей, священников, но не людей, господ и слуг... но все же не людей" ((Роман Гельдерлина Типерион, ил и греческий отшельник" ("Hyperion oder der Eremit in Griechenland") (1794).)). Бедняга не понимал, что классовое общество обрекает человека на нечеловеческое существование. Но именно это нечеловеческое существование возводится фашизмом ((Фашизм – (итал. fascismo, от fascio – пучок, связка, объединение), политическое течение.)) в вековечный закон иерархии, где "благородные" "сословия" должны вечно господствовать над "черным", и где навсегда человек должен быть прикреплен к каторжной тачке своей профессии и своего класса. Все это опрокинуто в нашей стране. И потому опрокинуты и соответствующие мыслительные категории, тот "Домострой", который проповедуется и осуществляется в бывшей стране философов и поэтов. В истинно-русском "Домострое" даже насчет младенцев говорилось: "Не ослабляй бия младенца, аще бо лозою биеши его не умрет, но здравее будет, ты бо бия его по телу, душу его избавляешь от смерти". (("Домострой" – старинный русский свод житейских правил. Бухарин цитирует по памяти. Правильно: "И не ослабляй, бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здоров будет, ты бо, бия его по телу, а душу его избавлявши от смерти".)) Это становится верхом премудрости в фашистском раю. И та же патриархальная нагайка царит и в мировоззрении. Куда идти дальше, чем всерьез провозгласить гносеологическим критерием истины толкования г-на Гитлера! Сам папизм не додумался до столь гениальной формулы! А вот ведь придумали!
|
|
Это падение мысли в помойную яму симптоматично. Но в великой борьбе к этой яме ведут многие тропинки и даже хорошо утрамбованные шоссе. Поэтому при размежевке идей нужно брать в штыки и тех, кто отклоняет пути развития в сторону от широкой магистрали диалектического материализма, а их, к сожалению, еще очень много. Часто они не ведают, что творят. Но, ведь давно сказано, что ignorantia non est argumentam ((Ignorantia non est argumentam - (лат, незнание - не довод).)) – что незнание не аргумент и не оправдание...
Кантианцы ((Кантианство – критицизм; 1) учение Канта. 2) совокупность учений, примыкающих к учению Канта.)), позитивисты ((Позитивизм — (франц. positivisme, от лат. positivus положительный), философское направление, пытающееся возвыситься над материализмом и идеализмом.)), агностики ((Агностицизм – (от греч. agnostos - недоступный познанию), философское учение, согласно которому не может быть окончательно решен вопрос об истинности познания окружающей человека действительности.)), феноменалисты ((Феноменализм – субъетивно-идеалистическое учение, согласно которому познание имеет дело не с объектами материального мира, существующими независимо от сознания, а лишь с совокупностью элементарных чувственных компонентов (ощущений, "чувственных данных", сенсибилий и и т.п.))) и другие – выбирайте! Время не ждет. Время не терпит.
Мы хотим пройтись с читателем по аллее мысли, где стоят ее сфинксы, ее загадочные сфинксы ((Сфинкс – 1) в греческой мифологии полуженщина, полульвица, обитавшая на скале близ Фив, задавала проходящим неразрешимую загадку и затем, не получив ответа, пожирала их; 2) в Др. Египте статуя фантастического существа с телом льва и головой человека, реже – животного.)), которые растерзали столько мозгов, но которые умели играть и на прекрасной арфе творчества.
Пойдемте же, посмотрим еще раз на старых знакомых, поглядим на их таинственные глаза.
Глава I. О РЕАЛЬНОСТИ ВНЕШНЕГО МИРА И О КОЗНЯХ СОЛИПСИЗМА
... Последующие поколения будут с великим удивлением узнавать, как старый классовый мир – и античность эллинов, и индийская мудрость, и утонченная философия капитализма – оставили в своих сморщенных и пожелтевших от времени книгах, в позабытых письменах, чудовищную теорию о человеке, отрицавшем весь остальной мир и всех других людей. Люди пили и ели, убивали и умирали, размножались, делали орудия, от каменного топора и наконечников стрел и до дизелей и динамо-машин, производили, научились взвешивать звезды и определять их химический состав. А философы утверждали, что все это сон, иллюзия, фата-моргана ((Фата-Моргана – (лат. fata Morgana – фея Моргана, обманывающая путешественников призрачными ведениями), сложный мираж, быстро изменяющийся.)), китайские тени, бродящие в сознании его, единственного solus ipse ((Солипсизм – (лат. solus единственный + ipse сам), 1) крайняя форма субъективного идеализма, 2) в этическом смысле – крайний эгоизм, эгоцентризм.)) сумасшедшего, вообразившего, что ничего, кроме него, нет, и что все разыгрывается в его сознании. И будут потомки наши вспоминать, как эти философы умирали, и на смену им приходили новые, читали своих предшественников, от них заражались солипсическим вздором, и – о, комики! – отрицали даже те самые отравленные источники, из которых они пили свою жалкую премудрость. Поистине, был достоин гибели такой мир, который производил таких людей!
Но пока – увы! – эти ходячие мертвецы, эти живые трупы, оторванные от материальной практики, "чистые мыслители", интеллектуальная людская пыль, еще существуют и – что самое важное – заражают воздух экскрементами своего мозга и ловят в свои сети, тонкие липкие сети аргументов, которые многим еще кажутся убедительными.
Давайте же начнем игру! Начнем потеху! Поблестим мечами, позвеним щитами!..
Дьявол солипсизма хитер. Он драпируется в чародейный узорчатый плащ железной логики и смеется, высунув язык. Сколько людей, начитавшихся епископа Беркли и Юма, Маха, агностиков, имя же им – легион, прикладывали свои горячие лбы к холодной стене и к косяку окна и спрашивали себя в изумлении: "Да как же? Ведь, вот, я могу разбить себе лоб об этот косяк? Какое же это не существующее?"...
Но тут появлялся Мефистофель и, скривив иронически губы, говорил:
"О, что за грубый аргумент, милый, наивный юноша! Что за вульгарность! Вы бы еще сказали, что едите мясо с хлебом, перевариваете и выкидываете отбросы. Но разве ж речь, достойная философа? Это – аргумент для площадной черни. Еще Гораций Флакк пел: "Odi profanum vulgus et cereco" – "Я ненавижу чернь профанов". Это для нее, с ее запачканными руками, которые щупают запачканные вещи и занимаются грязным и низменным делом труда – убедительны такие вульгарные, поистине уличные доводы. Но для вас, мой юный юноша, для героев чистой мысли, для рыцарей духа, постыдно прибегать к таким доводам. Ибо откуда вы знаете, что мир существует? Не из ваших ли ощущений вы знаете обо всем? Но они – ваши, и только ваши! И не выпрыгнуть вам из них никогда. И что бы вы ни творили, какие бы теории ни строили, вы строите из этих кирпичей. Так откуда же другое? Будьте последовательны! Вам страшно? Вы боитесь одиночества? Вас пугает угасание мира? Вы хотите звезд, любви, наконец – черт возьми! – дела, может быть, подвигов? Но все это будет. У вас есть и звезды, и любовь, и занятия. И вы можете наслаждаться, и любить, и читать, и даже работать, если вас это так интересует. Только все это – в вас, у вас, для вас. В вас – вся симфония мира. Не достаточно ли это?
– А потом, мой юный друг, зачем вам утешения? Не есть ли это снижение вашего достоинства? Нужно смотреть в лицо истине, какова бы она ни была. Будьте же последовательны! Будьте бесстрашны! Ха-ха-ха!"
И бедный юноша вытирал свой потный лоб и косился на косяк, и ему мерещился снова высунутый язык черта-логика...
Но оставим эту игру воображенья нашего воображаемого юноши и его искусителя. Перейдем к сути.
В самом деле. В чем кажущаяся убедительность аргумента солипсистов, открытых и последовательных (таких мало все же) и агностиков, их же — "тьма тем"? В кажущейся логической чистоте. Все строго последовательно. Ничего лишнего. Все – "из опыта". Ничего – не "примышлено". "Мне даны мои ощущения". Вот – железный инвентарь. Отсюда – остальное: все мышление, все суждения, вся наука, вся "позитивная картина мира". Выпрыгнуть отсюда – нельзя. Можно только переорганизовывать эти "данные". Никакого скачка, никакого transensus'a ((Transensus – (лат. trans передача, sensus – чувство) передача чувств, переход.)) в другое – сделать нельзя. Ничего другого и нет – гипотеза другого ни на чем не основана, ибо есть только это, "мои ощущения", и в их пределах разыгрывается игра. Остальное – метафизика ((Метафизика – (от греч, meta phisika – после физики), 1) философское учение о сверхчувствительных (недоступных опыту) принципах бытия; 2) противоположный диалектике философский метод, рассматривающий явления в их неизменности и независимости друг от друга, отрицающий противоречия как источник их развития.)), праздные измышления. Можно, правда, верить. Но это уже отход от эмпирии, от опыта, если верить в то, что есть что-то за пределами "моих ощущений", sapient sat. С мудрого довольно.
Эта аргументация казалась многим настолько убедительной, что такой сильный критический ум, как Г. В. Плеханов, обронил как-то в печати фразу, что философия должна сделать спасительный прыжок веры, salto vitale ((Salto vitale – (лат. сальто жизни).)), чтобы иметь возможность продолжать свою работу. Как тут, в самом деле, не вспомнить блаженной памяти митрополита Филарета и его "Катехизис" ((Катехизис – (от гр. Katechesis – поучение), 1) религиозная книга; изложение христианского вероучения в форме вопросов и ответов; 2) изложение основ какого-либо учения в форме вопросов и ответов.)): "Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых"! – И как ухватились за эту "веру" все эмпириокритики ((Эмпириокритик — последователь эмпириокритицизма. Эмпириокритицизм – (гр. empeiria опыт + критицизм), махизм – субъективно-идеалистическое учение к. 19 в., возглавлявшееся Э. Махом и Р. Авенариусом.)), эмпириомонисты ((Эмпириомонизм - (гр. empeiria опыт+monos один), субъективно-идеалистические воззрения А.Богданова, сводящего физическое к психическому, разновидность эмпирикритицизма.
)), эмпириосимволисты ((Эмпириосимволизм – (гр. empeiria опыт + символ), разновидность эмпириокритицизма, разработан П.С. Юшкевичем, рассматривавшим мир как совокупность символов опыта (ощущений).))! С каким апломбом они издевались над "святой материей", над "transensus'ом", над "теологией" ((Теология — (гр. theologia, theos бог + logos учение), совокупность религиозных доктрин о сущности и действии бога. В строгом смысле о Т. принято говорить применительно к иудаизму, христианству, исламу.)) диалектического материализма, они, кто проповедовал идеализм ((Идеализм – (франц. idealisme, от гр. idea идея), общее обозначение философского учения, утверждающего, что дух, сознание, мышление, психическое – первично, а материя, природа – вторично, произвольно.)), богостроительство ((Богостроительство – философско-этическое течение, возникшее в 1-м десятилетии XX в. в России; пыталось соединить научный социализм с религией.)) и богоискательство ((Богоискательство – религиозно-философское течение в среде русской либеральной интеллегенции, проповедовавшее обновление христианства.)) на фоне упадочной общественной психологии во времена реакции! Вот какие были дела! А в области теории, при всех своих ошибках, Плеханов все же был первоклассной величиной, и Ильич ((Речь идет о В.И. Ленине.))не раз говаривал про него: "Орел!" "Орлам случается и ниже кур спускаться, но курам никогда на небо на подняться" – поучал еще Крылов.
Но нужно ли было спускаться орлу ниже кур?
Да никак не нужно. И вовсе не надобно никакое salto vitale тем более, что это salto vitale, как две капли воды похоже на salto mortale ((Salto mortafe – (лат. смертельное сальто).)), с летальным, то есть смертельным, а не просто летательным исходом. На нужно было орлу спускаться в затхлый загаженный курятник!
В самом деле, давайте уж разбирать вопрос поглубже. Копать так копать! Мы даже готовы временно пойти на большую принципиальную уступку. Ибо "грубое" опровержение от практики есть великое опровержение. Это – великая мысль. Но мы готовы принять сражение и на так называемой "чисто логической почве", то есть на условиях, предлагаемых противником. Пожалуйста, милостивые государи!
Итак 'Мне даны мои ощущения".
Кому это "мне"?
Очевидно, что "я", это – философ-солипсист, или агностик. Человек взрослый, по своему культурный, читавший книги, писавший и т. д. Для удобства изложения совершив некое лицемерное перевоплощение, временный маскарад. Этот! Философ – я, пишет настоящие строки.
Следовательно, "мне даны мои ощущения".
Когда?
Да, очевидно, в любую минуту, в любой момент моего "опыта". Вот я пишу. Бумага, это комплекс белого, твердого гладкого, холодного; ручка – комплекс черного, твердого и т. д. Словом, по всем правилам Беркли-Юма, по всем нормам "Анализа ощущений" Э. Маха. Это – мне дано. Из этих ощущений я составляю бумагу, ручку, свою собственную руку. Mutatis mutandis ((Mutatis mutandis – (лат. с соответствующими изменениями).)) то же и с остальными "элементами-ощущениями".
Но, позвольте, так ли это? Верно ли такое "чистое описание", которым столь гордятся философы данных направлений? Чисто ли они описывают? Не "примыслил" ли я что-либо? Чисто ли я изобразил сейчас то, что мне якобы "дано".
Неверно и нечисто. Содержание моего "сознания" совсем не таково. Мои "переживания" (Erlebnisse) описаны не так. Правда, здесь есть и "белое", и "черное", и "гладкое", и "холодное". Но у меня это теперь же связано неразрывно и с понятием предмета, Чистого ощущения у меня нет. Нет этой девственности и невинности ощущения. У меня "переживается" (в терминах противника) не "белое", "черное" и т. д., а эти моменты уже входят в понятие вещей, вещей, к которым я, кстати сказать, активно- практически отношусь: я вижу бумагу, я знаю, что она такое, для чего он мне нужна, я ее использую. Я должен произвести мыслительную работу, я должен сделать усилия, для того, чтобы вышелушить все эти "ощущения", чтобы изолировать их из связи понятий вещей, предметов, которые мне в действительности не пассивно "даны", а которые я так или иначе потребляю. Ощущения здесь продукт анализа, вторичное, а не первичное, фабрикат, а не сырье, конечный, а не исходный пункт. Для меня, теперь (мы подчеркиваем это обстоятельство) эти ощущения добыты в результате мышления. "Я" – не Ева, только что сотворенная Господом из ребра Адамова, не имеющая в голове ни одного понятия, ничего не знающая и "окруженная" хаосом звуков, цветов, красок, с головой, переполненной одними впервые хлынувшими, "ощущениями". Я, не будучи женщиной, все же давным давно имел дела о Змием премудрости и не раз вкушал плодов от запретного древа познания добра и зла. Так зачем же меня хотят возвратить в невинно-девственно-варварское состояние райски-блаженного, глупого, безмозглого, не мыслящего существования?
Derr langen Rede kurger Sinn ((Der langen Rede kurzer Sinn – (нем. суть дела).)): неправда, что "мне даны мои ощущения". Чистых ощущений, беспримесных ощущений у меня нет вовсе. Это – абстракция от того, что у меня есть в действительности. Это искажение моего "опыта". У меня ощущения сидят в порах понятий, я не начинаю за все человечество процесса ab ovo, я не повторяю ab ovo ((Ab ovo – (лат. "От яйца"), т.е. с самого начала, с того, что было в самом начале.)) и своего собственного развития, от первых дней рождения. Я не только ощущаю, но я мыслю и работаю. И ощущаю и мыслю одновременно. И ощущения у меня не даны никакими изолированными моментами и не являются никак первоначально данными. В этом — действительность, а не в вашей, господа, абстрактной выдумке, не в метафизической иллюзии, преподносимой под видом антиметафизической "положительной науки". Для грубого эмпиризма ((Эмпиризм - (гр. empeiria опыт), философское учение, признающее чувственный опыт единственным источником знаний.)), ползучего эмпиризма, как называл его Ф.Энгельс, для пренебрежительно относящихся к диалектике, как раз и характерно то, что они впадает, под барабанный "антиметафизический" бой, в самую настоящую метафизику. Бим-бам! Бим-бам! Долой метафизику, и да здравствует "чистое описание"! Но подождите, господа! Ведь, это вы же вырвали метафизические ощущения из их реальной связи. Ведь это вы оторвали ощущение от понятия, чувство от мышления, разложили во времени то; что едино, разорвали грубо-антидиалектически действительные связи и действительные процессы!
Итак: ощущения слиты с понятием в едином "потоке переживаний"; они переходят одно в другое в каждый данный момент "опыта" (мы ведем беседу в терминах противника, да будет это ему утешением в юдоли земной!).
Но отсюда проистекают громадные выводы. Ибо – понятие есть социальный продукт и немыслимо, как продукт чисто индивидуальный, так же, как и язык, который может развиваться лишь в обществе совместно живущих, совместно работающих и между собой общающихся людей. Ощущать может и ощущает индивидуум, как биологическая особь, как индивидуум в его "естестве". Мыслит только обобществленный человек. Не обобществленный человек есть дикая абстракция, он не есть человек, и тем менее философствующий человек, тем менее философское "я". Всякое понятие есть снятие индивидуального, снятие субъективности. Ни один дальтонист ((Дальтонизм – (частичная цветовая слепота), наследственное нарушение цветового зрения у людей, заключающееся в неспособности различать некоторые цвета.)) не смог бы открыть, что он – дальтонист, если бы он был solus ipse.
Следовательно, любое понятие и любое адекватное ему слово, т. е. любой акт мышления и любой акт речи, предполагают "мы", отрицают изолирование и единственное я. Более того, они предполагают тысячелетнюю человеческую историю, в течение которой складывались понятия. Таким образом, это "мы" (следовательно, и "он", и "они") уже предполагается, они соприсутствуют, они сопричастны мышлению. Ибо мышление есть свойство обобществленного человека.
Следовательно, налицо "сочеловеки", "Mitmenschen", говоря авенарианским языком. Но раз есть "сочеловеки", то нет ровно никаких логических оснований упираться в признании и нечеловеческих моментов, т. е. в признании природных вещей и процессов, предметного мира, "внешней реальности" вообще. Брешь проломана. Признав другого человека, во всей его телесности, тем самым я признаю и дерево, и траву, и землю, и все прочее. Сквозь пробитую брешь сразу хлынул потоп действительности, реального внешнего мира, объективно существующего независимо от познающего субъекта. В нашей аргументации, следовательно, сочеловеки, это – только мостик, логический мостик. Весь реальный мир вторгается, как "данное", в противоположность бредовой ограниченности солипсиста.
Так падает девственная чистота и невинность солипсистической аргументации. Непорочное зачатие мира в голове без воздействия внешнего мира, т. е. мира вне головы, оказывается таким же мифом, каким является и непорочное зачатие агнца, въемлющего грехи рода человеческого.
Но тут к нам в странном негодовании и с красным лицом подбегает противник и, заикаясь, выпаливает, как из пулемета, свои гневные тирады:
– Как, Вы отрицаете, что у ребенка сперва есть ощущения, потом из них формируются понятия, потом...
И пошел. И пошел...
Успокойтесь! Волноваться вредно. И не хватайтесь за невинного младенца. Ибо он нисколько, ну ровно нисколько вам не поможет. Мы же условились, что речь идет о взрослом, о философе. Но если взрослый философ нуждается в помощи маленького младенца и хватается за эту соломинку, чувствуя, что тонет, то можно поговорить и насчет младенца. Какое же это непосредственно ваше "данное", милостивый государь?
Ребенок, это не вы, а другое.
Вы не можете "переживать'', как ребенок.
Никаких "моих" ощущений здесь нет и в помине. Здесь предполагается его ощущения (то есть вы уже выпрыгнули из категории "моих"). Да вы еще говорите не о конкретном ребенке, а о ребенке вообще, то есть делаете сводку и обобщения наблюдений над рядом детей.
Другими словами, вы предполагаете, кроме себя, еще целый ряд маленьких субъектов (а, следовательно, volens-nolens ((Volens-nolens – (лат. волей-неволей, хочешь-не хочешь).)) и окружающий их мир). Для отрицания мира вы хватаетесь за утверждение мира. Это, может быть, тоже диалектика, но да избавят нас от нее бессмертные боги!
Это вы делаете salto vitale, которое оказывается salto mortale для всей вашей гнилой, с позволения сказать, философии!
Значит, целиком подтверждается полная логическая несостоятельность всей школы солипсистов, агностиков-позитивистов и tutti quanti ((Tutti quanti – (лат. им подобных).)). Их непосредственно-данное – никакое непосредственно данное, и продукт (логически) весьма скверного анализа. Таким образом, мы приходим к тому, что есть и другие люди, и внешний мир. Приходим к этому без всякого, "salto". Да иначе и быть не могло. Совершенно чудовищно представление, по которому логика и мышление, которое есть удлинение практики, вращались бы в совершенно противоположных и абсолютно разорванных навсегда разобщенных, предпосылках, т. е. практически трансформировала бы тот мир, который теория бы отрицала. Действительный опыт, опирающийся на гигантское развитие человечества и на всю его практику, по сути дела на всю жизнь, говорит о совершенно другом. У солипсистов – ни грана диалектики, ни грана исторического. Какое-то деревянное сумасшествие заскорузлость одиночки, величайшая бедность и духовная нищета интеллектуального кустаря, обеспложенный мир, втиснутый в маленькую черепную коробку.
Спрячьте свой язык, господин Мефистофель!
Спрячьте свой блудный язык!
Глава II. О ПРИЯТИИ И НЕПРИЯТИИ МИРА.
Аргументация солипсистов, как мы видели, является дырявой аргументацией. Но все философские течения, подобные солипсизму, субъективному идеализму вообще, агностицизму и скептицизму ((Скептицизм – (от гр. skeptikos разглядывающий, расследующий), философская позиция, характеризующаяся сомнением в существовании какого-либо надежного критерия истины. Крайняя форма – агностицизм.)), о котором Гегель – говорил в "Истории философии", как о чем-то неопровержимом, выглядят более или менее горделиво, лишь когда речь идет о т. н. "чисто логическом" сражении с ними, хотя и тут они обречены на поражение. Принято в философии вести дискуссию в ограниченной плоскости самых высоких абстракций, точно нельзя подрыть и разрушить эти самые абстракции снизу, отправляясь от самых разнообразных проявлений человеческой жизнедеятельности. Возьмем с этой точки зрения солипсизм с его "я". Что это за "я"? "Я" есть известная целостность. Но эта целостность конечна. Никакое "я" не помнит себя в бесконечности времени, а только с определенного "возраста". Даже если привлечь к делу платоновское "вспоминание", то это мало поможет, ибо ясно, что здесь никакая не"данность", а умозрительное объяснение. А что же до "я"? И что же будет после "я"? На эти элементарнейшие вопросы у солипсизма нет ровно никаких объяснений: такие вопросы "не принято" ставить. А почему собственно? Да потому, что это, изволите ли видеть, "низменная" постановка вопроса. Но кто сказал, что уродство абстракции выше многообразной палитры?.. Субъективные идеалисты ((Субъективный идеализм – одна из разновидностей идеализма; в отличие от объективного идеализма, отрицает наличие какой-либо реальности вне сознания субъекта, либо рассматривает ее как нечто полностью определенное его активностью.)) нападают. А их нужно поставить в положение обороны. "Я" пьет и ест и плодит детей. Проза? Прекрасно. Но все-таки ест и пьет? Или не ест и не пьет? Имеет тело или не имеет?
Имеет мозг или не имеет? Совершенно, ведь, бессмысленно предположить, что существует только чистая духовная» субстанция "Я" без материального субстрата ((Субстрат – (от позднелат. substratum основа) (биол.). 1) химическое вещество, подвергающееся превращению под действием фермента; 2) основа (предмет или вещество), к которой прикреплены животные или растительные организмы, а также среда постоянного обитания и развития организма, (филос.) 3) устойчивая основа изменчивого процесса – прим. СРС)). Ибо, если бы это было так, то откуда бы появилось у этого чистого "Я-духа", у этого "чистого сознания" сознание своей собственной телесности, своего организма, его болезней, телесных потребностей и влечений, т. е.: состояний сознания, которые в самом сознании связываются с телесностью? А если эта телесность так или иначе есть, то откуда она? Отсюда такие вещи, как родители, как время, как эволюция видов, как питание, как ассимиляция, как внешний мир и т. д. и т. п. Пускай солипсизм объяснит все эти проблемы! Пусть onus probandi ((Onus probandi – (лат. бремя доказательств), обязанность приводить доказательства – обязанность одной из двух спорящих сторон подкрепить позицию положительными доводами.)) полежит немного на нем! Но на этих проблемах он будет сразу же чувствовать себя, как рыба, вытащенная на сушу. Ибо все вопросы материальной жизни (еды, питья, производства, потребления, размножения и т. д.) и всей культуры, и всего овладевания (теоретического и практического) миром становятся необъяснимыми, причем чудесные загадки начинаются с самого тела пресловутого solus ipse. Или же оное "Я" должно провозгласить себя бестелесным, вневременным, внепространственным, вечным, в вечности которого угасает различие настоящего, прошедшего и будущего. Но, однако, никто еще не отваживался на такое "salto". Может быть, дело спасает всеобщее "Я"? Не "Я" солипсистов, а "Я" фихтеанского толка? Однако – увы! – при такой постановке вопроса исчезает вся привлекательность последовательности (quasi ((Quasi – (лат. как бы, будто бы; иногда мнимый, мнимо).)) – строго-эмпирической), которая отличает школу Беркли-Юма и их новейших сателлитов и лагеря позитивистического агностицизма и феноменализма. Ибо уже это-то "всеобщее "я" (никак не есть "первоначально-данное", и его природа, как всеобщая абстракция интеллекта, как родовое сознание, ясна с первого взгляда. Оно, с другой стороны, является более прочным, ибо остальные эмпирические "я" приходят и уходят, а род остается. Но и тут не отделаться от тех же вопросов. А что было до человечества? И что же, вся история человечества – это, что-ли миф? И ко всем чертям нужно послать всю геологию, палеонтологию, биологию и все прочее? Все свайные постройки, каменные топоры, лук и стрелы, копья, катапульты и баллисты, пирамиды, каналы, паровые машины, всю человеческую историю вообще?
Возвратимся снова к нашему solus ipse. Что он: он или она? Мужеского или женского рода? Или андрогин ((Андрогин – (греч. androgynos двуполый).))?
Нам скажут: "фи! что за вопросы! что за глупости!"'А почему? Если речь идет о строгой (ха-ха-ха!) эмпиричности, то, между прочим, в сознании должно быть и влечение сексуального порядка (ибо эмоции, аффекты и проч. не отрицаются). Так вот, будем судить не по внешним признакам, а по "фактам сознания". Если скажут о мужском начале ("М" Отто Вейнингера в "Пол и характер"), то, значит, есть и женщина вне сознания, реальная и настоящая. Если налицо Ж, то есть и мужчина. И т. д. А попробуйте-ка уклониться от этих вопросов! И здесь можно, конечно, некоторое время поломаться, сославшись на то, что такие вопросы "неуместны", и они де оскверняют белоснежные горные вершины мысли. Но это – дешевое возмущение, это – извините – "благородство" шулера, пойманного с поличным.