Он поднял глаза и поймал ее пристальным взглядом. Медленно, но никак не нерешительно, он поднял руку и провел тыльной стороной пальца по ее левому соску, давая понять, что она была неправа: он знал. Ее щеки стали более горячими, и она снова почувствовала это восхитительное сжимание глубоко внутри. Если бы она не думала о сексе с ним... если бы она не думала об этом всего несколько часов назад, наблюдая за ним голым... возможно, она не ответила бы с такой готовностью. Но она думала и ответила.
— Когда будешь готова, — сказал он, долгий момент удерживая ее взгляд. После чего опустил руку и кивнул на ресторан быстрого питания, — пойдем, позавтракаем.
Он уже открыл дверь и начал выходить, когда она спросила с нотками удивления:
— Ты привез меня завтракать в Макдональдс?
— Эти золотые арки, — сказал он, — просто преследуют меня.
Глава 17
— Они заходят в Макдональдс, — сообщил один из наблюдателей Ансара.
— Не высовывайтесь, — ответил Рубен Маквилльямс, сидя на кровати в комнате мотеля. Какого черта в мотелях, проклятые телефоны не размещались на дурацких небольших столиках, чтобы, разговаривая, человек мог сидеть на стуле вместо того, чтобы горбиться на неудобном матраце? — Держите их в поле зрения, но не подбирайтесь ближе. Что-то испугало его. Сообщите мне, когда они уедут.
Что-то побудило Рейнтри резко перестроиться через две линии потока и съехать с дороги при скорости более ста десяти километров в час, но Рубен сомневался, что это было внезапное желание попробовать Мак-Маффин[12]. Было не похоже, что Рейнтри не смог найти иного выхода или другого Макдональдса, не прибегая к опасному маневру.
Он не думал, что причиной тому было какое-нибудь упущение со стороны его людей, вызвавшее это странное поведение, но его самого там не было, поэтому он не мог быть уверен. Его люди должны были наблюдать и следовать за ними, больше ничего. Рейнтри не был ясновидцем, поэтому не мог получить предупреждение, но возможно, все-таки у него возникло какое-то предчувствие. Предчувствие было распространенной способностью, им обладали даже обычные люди. Рейнтри, скорее всего почувствовал приступ беспокойства, но поскольку был одним из одаренных, то никогда не пренебрегал подобным предупреждением; он прислушивался к тому, на что большинство людей не обратили бы никакого внимания.
А поскольку там не было никакой прямой угрозы — которая возникнет позже — вероятнее всего, он почувствовал, что если останется на трассе, то вскоре произойдет авария, и потому съехал на следующем повороте. Это вполне могло быть. Такое никогда не предугадаешь заранее.
Было невозможно организовать запланированный инцидент так скоро. Они не знали, когда Рейнтри оставит свой дом и куда пойдет. Но теперь, когда они были у него на хвосте, они могли направить к нему друзей везде, где бы он ни находился; затем они отступят и позволят друзьям сделать их работу.
***
Расправившись с Мак-Маффином, Данте произнес:
— Скажи мне точно, что ты чувствовала, когда была в моем офисе.
Лорна, размышляя, потягивая кофе. После сверхъестественных ощущений, которые она испытала в автомобиле, ей хотелось выпить чего-нибудь горячего, даже притом, что Данте рассеял весь физический холод. Горячий кофе, конечно, не мог коснуться остатка все еще испиваемого ментального холода, но так или иначе, он утешал.
Она порылась в воспоминаниях. Во всяком случае, обычно память не подводила ее, кроме того, все случилось настолько недавно, что детали были еще свежи.
— Ты до чертиков напугал меня, — ответила она наконец.
— Потому что поймал на мошенничестве? — подсказал он, когда она не продолжила.
— Я не мошенничала, — возразила она, нахмурившись. — Знать — не значит мошенничать. Но нет, не поэтому. Однажды в Чикаго я шла ночью домой и собиралась сократить путь через переулок. Как и многие другие люди, я часто ходила там. Но той ночью не смогла. Я примерзла к месту. Ты когда-нибудь чувствовал ужас, настолько сильный, что тебя от него тошнило? Это было вроде того. Я отступила из переулка и пошла домой другой дорогой. А на следующее утро в том переулке нашли искалеченное тело женщины.
— Предчувствие, — сказал он. — Дар, который спас твою жизнь.
— Я почувствовала то же самое, когда увидела тебя. — По выражению его лица она поняла, что ему это совсем не понравилось, но он сам спросил, а она лишь ответила. — Я чувствовала, как будто огромная сила... захлестнула меня. Я не могла дышать. Испугалась, что потеряю сознание. Но затем ты что-то сказал, и паника прошла.
Он сидел, откинувшись на спинку, и хмурился.
— Я не представлял для тебя никакой опасности. Почему у тебя была такая сильная реакция?
— Ты эксперт. Ты и скажи мне.
— Моя первая реакция на тебя была такой, что я захотел тебя голой. Если только ты не испугалась секса, а я так не думаю … — из-под полуприкрытых век он кинул на нее такой взгляд, что ее соски напряглись снова, — то ты не получила от меня ничего такого, что могло заставить тебя чувствовать себя подобным образом.
В глубине ее живота снова стало жарко и совсем не от кофе. Поскольку они были в Макдональдсе и позади нее находился четырехлетний ребенок, она отвела взгляд и с усилием удалила из своих мыслей картину секса с ним.
— По крайней мере, часть этого исходила от тебя, — настаивала она. — Я помню, как подумала, что даже воздух ощущался каким-то другим, чуждым, каким я никогда не чувствовала прежде. Когда ты подошел ближе, я поняла, что ощущение исходит от тебя. Ты опасный человек, Рейнтри.
Он просто наблюдал за ней, ожидая продолжения, потому что не мог с уверенностью отвергнуть такое точное обвинение.
— Я могла чувствовать тебя, — сказала она, ее голос звучал низко, поскольку она погрузилась в воспоминания. — Ты притягивал меня, как будто прикасался. Свечи дико горели. Я хотела убежать, но не могла двигаться.
— Я прикасался к тебе, — сказал он. — Во всяком случае, в воображении.
От воспоминания, как она попалась в его сексуальную фантазию, у нее перехватило дыхание.
— Я знала, что что-то было неправильно, — прошептала она. — Я не контролировала себя. Казалось, меня подхватила мощная дьявольская волна, а потом отхлынула, лишая равновесия. А потом я почувствовала холод, точно такой же, как в автомобиле. Не обычный холод, пронизывающий ознобом, а что-то столь мощное, что пробирало меня до костей. Затем вернулось то чувство страха, которое я испытала в переулке. Ты говорил о том, как я чувствительна к потокам в комнате…
— Я говорил о сексуальных потоках, — сказал он с усмешкой. — Через несколько дней будет летнее солнцестояние, и при таком большом свете мне трудней поддерживать контроль. Именно поэтому танцевали свечи. Я был возбужден, и моя сила бросалась в глаза.
Лорна задумалась над этим. Ее влекло к нему с первого момента, лишь только она посмотрела в его глаза. Невзирая на то, что вначале почувствовала только страх и панику, когда она встретила его взгляд, ее охватило вожделение. Оглушающий холод пришел позже и не затронул ее физическую реакцию на него, потому что, когда холод ушел, влечение осталось неизменным.
— Холод ушел, — сказала она. — Будто что-то вжало меня в стул, а потом вдруг исчезло. Я думала, что упаду со стула, из-за того насколько сильно была отброшена назад. Как вдруг все прошло. Вот так все и было. Мы еще немного поговорили, а потом прозвучала пожарная тревога. Конец сцены, начало еще большего количества странностей.
— И ты почувствовала то же самое в автомобиле?
Она кивнула.
— В точности то же самое. За исключением секса. Чем дальше мы удалялись от дома, тем большее беспокойство я ощущала, как будто была совершенно беззащитной и уязвимой. А затем стало очень холодно.
— Ты определенно собирала внешнюю отрицательную энергию, вероятно, от окружающего нас движения. Никогда не знаешь, кто находится в соседнем автомобиле. Там может быть кто-то, с кем не захочешь встретиться даже днем на переполненной улице. Но вот что действительно меня удивляет, это почему ты чувствовала то же самое в моем офисе. — Он тряхнул головой. — Если только ты не предчувствовала огонь, который собирался сжечь дотла казино, что вполне вероятно, если у тебя есть немного способности предвидения.
— Думаю, это возможно, но только если вещи касаются чисел. — Она рассказала ему о номерах рейсов одиннадцатого сентября и том, что у нее не было никаких видений врезающихся самолетов и горящих зданий, только самостоятельно всплывающие в подсознании номера рейсов. — То, что я почувствовала перед пожаром, было другим. Наверное, это потому что у меня…
Она остановилась и впилась в него взглядом. Он поднял брови.
— У меня... что?
— Есть пунктик насчет огня. — Он ждал, и, наконец, она раздраженно произнесла. — Я боюсь его, понятно?
— Любой нормальный человек осторожен с огнем. Я осторожен с ним.
— Это не осторожность. Я боюсь его. Панически. У меня бывают ночные кошмары, как будто я поймана в ловушку в горящем здании. — Она подумала, что он мог быть осторожен с огнем, но все же пламя возбуждало его. Он мог бы стать превосходным пироманьяком. Стоя в горящем казино, она чувствовала его зачарованность и понимание огня, ощущала его возбуждение, потому что он выражал его очень физически. — Наверное, именно поэтому я тогда так запаниковала и встревожилась. Но почему я почувствовала это сегодня? Если только ты не собираешься в следующий час затащить меня в другое горящее здание. И если ты сейчас скажешь, что так оно и есть, я тебя убью.
Он рассмеялся, собирая остатки их еды и складывая на пластмассовый поднос. Она скользнула со стула и пошла перед ним, выходя из ресторана.
— Куда теперь?
— В гостиницу.
Возвращение на шоссе потребовало не более минуты. Данте искоса взглянул на нее.
— Хорошо себя чувствуешь?
— Прекрасно. Не знаю почему, но это прошло.
Она действительно прекрасно себя чувствовала. Она ехала в «ягуаре» с самым необычным человеком, которого когда-либо встречала, и размышляла над тем, чтобы лечь с ним в постель. Она смотрела на него, думая, как он должен выглядеть одетым в одни только боксеры, и ощущала приятную теплоту предвкушения.
Ей нравилось наблюдать, как он ведет машину. В воскресенье ночью, направляясь к нему домой, она была не той в форме, чтобы оценить гладкость и экономность движений, которыми он обращался с автомобилем. Она подумала, что хорошее вождение очень возбуждает. Игра мускул на его предплечьях, не скрытых короткими рукавами надетой им рубашки-поло, была невероятно сексуальной. Должно быть, он регулярно работал над ними, чтобы держать их в такой форме.
Они перестроились на среднюю полосу. По правой полосе ехал автомобиль с громким двигателем, и она увидела, как Данте глянул в зеркало заднего вида.
— Идиоты, — пробормотал он, гладко перестраиваясь на левую полосу. Лорна повернула голову, чтобы посмотреть, о чем он говорил. К ним быстро приближался побитый белый «додж», изрыгающий из выхлопной трубы серый дым. Она могла разглядеть в нем несколько человек. Что подсказало Данте отодвинуться и дать им больше пространства, так это синий «нисан», висящий прямо на бампере «доджа».
— Это ждущий своего времени несчастный случай, — сказала она, когда синий «нисан» перестроился в пространство на средней полосе, которое они только что освободили, и вырвался вперед, пока не сравнялся с «доджем». «Нисан» подсек «додж», водитель которого ударил по тормозам, заставив их визжать и дымить шинами. Двигатель «нисана» взревел, поскольку автомобиль нагнал даже машину с Данте и Лорной. Внутри она смогла разглядеть четырех или пять латиносов, смеявшихся и указывающих назад на «додж».
Движение на автомагистрали было, как обычно, довольно сложным, но не настолько, чтобы не позволить водителю белого «доджа» быстро нагнать их.
— Гангстеры, — отрывисто сказал Данте, притормаживая, чтобы позволить катящемуся бедствию обогнать его. Он не мог ехать быстрее, потому что перед ним был автомобиль; который он не мог объехать, так как справа от них двигался синий «нисан», окружая его. Никто в «нисане», казалось, не обращал на них внимания; все они наблюдали за «доджем». Неожиданно водитель «нисана» отпустил педаль газа, как будто желал, чтобы его нагнал «додж».
— Дерьмо! — Данте, насколько мог, отклонился налево, пока «додж» тягался с «нисаном». Лорна увидела пятно, когда левый задний пассажир «доджа» опустил окно и выставил оружие; затем правая рука Данте обхватила ее за плечи и с силой дернула вперед и вниз, когда окно с ее стороны разлетелось на тысячи осколков. Прозвучало несколько глубоких выстрелов, вперемешку с более легкими быстрыми трескающими звуками, а затем она почувствовала душераздирающий толчок, поскольку Данте повернул руль и послал машину в дорожный барьер.
Глава 18
Данте каким-то образом удалось освободить ее плечо от лямки ремня безопасности, но от рывка затянулся поясной ремень. Что-то быстрое и твердое задело ее голову и попало в правое плечо, да так, что ее отшвырнуло назад и она упала лицом вниз. Теперь верхняя половина ее тела лежала поперек консоли, изогнувшись между сидениями. Все ужасные шумы визжащих шин и мнущегося металла прекратились, и автомобиль заполнила странная тишина. Лорна открыла глаза, но все вокруг расплывалось, поэтому она закрыла их снова.
Она никогда прежде не попадала в автомобильную аварию и была ошеломлена ее скоростью и силой. Она не чувствовала себя раненой, только... оглушенной, как будто ее поднял какой-то гигант и швырнул на землю. Некоторые повреждения, вероятно, скоро дадут о себе знать, смутно подумала она. Удар был настолько сильный, что она удивлялась, как вообще осталась жива.
Данте! Что с Данте?
Побуждаемая этой мыслью, она снова открыла глаза, но нечеткость изображений сохранилась, и она не смогла увидеть его. Все казалось незнакомым. Не было ни руля, ни приборной панели...
Она поморгала и с опозданием поняла, что смотрит на спинку кресла. А отсутствие резкости объяснялось... туманом? Нет — дымом. Она стала подниматься в приступе внезапной паники, или, вернее, попыталась подняться, но выяснила, что не может пошевелиться.
— Лорна?
Голос Данте звучал напряженно и хрипло, словно ему было трудно разговаривать, но это был он. Голос раздался откуда-то сзади и сверху, что тяжело поддавалось пониманию.
— Огонь, — сумела она сказать, мучительно дергая ногами. По какой-то причине она могла шевелить только ступнями, что само по себе было неплохо, особенно если учесть, что те находились дальше всего; и раз они могли двигаться, значит все, что находится между ними и позвоночником тоже должно быть в порядке.
— Не огонь — это подушки безопасности. Ты ранена?
Если кто-то и мог знать, действительно ли есть огонь, так это Данте. Лорна глубоко вздохнула, немного расслабившись.
— Я так не думаю. А ты?
— Я в порядке.
Она находилась в таком неудобном положении, что мышцы спины пронзала боль. Извиваясь, она сумела оттолкнуться левой рукой, пробуя приподняться и повернуться так, чтобы можно было скользнуть обратно на сидение.
— Подожди, — сказал Данте, хватая ее за руку. — Здесь повсюду стекло. Ты порежешься осколками.
— Я должна передвинуться. Это положение убийственно для моей спины. — Но она остановилась, потому что мысленный образ того, что сделает с ее кожей скольжение по битому стеклу, не был приятным.
Снаружи раздались крики, которые все приближались, поскольку проезжие останавливались и бежали к ним на помощь. Кто-то постучал в окно Данте.
— Эй, мистер! С вами все в порядке?
— Да. — Данте повысил голос, чтобы его можно было услышать. Она почувствовала на боку его руку, когда он попробовал отстегнуть свой ремень безопасности. Замок заело; он произнес замысловатое проклятие, затем попробовал еще раз. С третьей попытки замок щелкнул и открылся. Освободившись, он повернулся, и она почувствовала, как его руки спускаются к ее ногам. — Твоя правая нога запуталась в воздушной подушке. Ты можешь передвинуться... — Его рука обхватила ее лодыжку. — Передвинь колено ко мне, а ступню к окну с твоей стороны.
Легче сказать, чем сделать, подумала она, потому что вообще едва могла маневрировать. Она сумела переместить правое колено, но совсем чуть-чуть.
Мужчина за окном Данте схватился за ручку и попробовал открыть дверь, сотрясая автомобиль, но дверь заклинило.
— Попытайтесь с другой стороны! — услышала она крик Данте.
— Это окно разбито, — сказал другой мужчина, наклоняясь к переднему пассажирскому окну — или к тому месту, где оно было — и быстро поинтересовался. — Вас не ранили?
— Мы в порядке, — ответил Данте, наклоняясь над ней и активно направляя ее лодыжку, одновременно поворачивая ступню.
Капкан, держащий ногу слегка ослаб, что дало колену чуть больше свободы движений.
— Это доказывает одну вещь, — сказала она, задыхаясь от усилий, потребовавшихся для столь незначительного изменения позы.
— Вытяни пальцы как балерина. Что это доказывает?
— Я определенно — ой! — не предсказатель. Я не видела этого.
— Я думаю, правильней сказать, ни один из нас не предсказатель. — Проворчал он, затем добавил: — Теперь ты выйдешь. — Со следующим рывком ее нога освободилась, и Данте обратился к склонившемуся к окну мужчине:
— Вы можете найти одеяло или еще что-нибудь и бросить на стекло, чтобы вытянуть ее?
— Я не нуждаюсь в вытягивании, — пробубнила Лорна. — Если я смогу повернуться, то и выбраться смогу самостоятельно.
— Просто потерпи, — сказал Данте, поворачиваясь так, чтобы передвинуть свою правую руку ей под грудь и плечи и немного поддержать ее вес, предоставив тем самым небольшой отдых ее мускулам.
Сквозь сухой воздух они слышали вой сирен, но все еще на довольно далеком расстоянии.
В разбитом окне появилось новое лицо, красное и потное, принадлежащее дородному парню в кепке Катерпиллар.
— У меня есть одеяло от спального мешка, — сказал он, наклоняясь и распределяя ткань по сиденью, затем свернул лишнее в толстую подушку, чтобы закрыть осколки стекла, все еще торчащие из разбитого окна.
— Спасибо, — горячо поблагодарила Лорна, пока Данте возвращал ее обратно на сидение. Ее мускулы кричали от напряжения, и облегчение оттого, что она приняла более естественное положение оказалось настолько глубоким, что она почти застонала.
— Теперь выходим, — сказал водитель грузовика, дотянувшись до нее и схватив под руки, вытащил через разбитое окно, прежде чем она в нетерпении попыталась сделать это самостоятельно.
Она поблагодарила его и всех остальных, кто оказывал помощь, затем повернулась и бросила первый взгляд на автомобиль, пока Данте вылазил с гибким изяществом водителя гоночного автомобиля, как будто выбираться через окно было чем-то, что он делал каждый день.
Помимо хладнокровия и сексуальности, с которыми он вышел, ее так же ошеломил вид машины.
Изысканный «ягуар» был помят, металл разорван. Автомобиль оказался наполовину развернут, передняя часть измята барьером, сторона водителя почти выдвинута на полосу встречного движения. Если бы после того, как они снесли ограждение, их задел двигавшийся по встречной полосе автомобиль, Данте был бы сейчас мертв. Она не знала, почему ни одно транспортное средство не врезалось в них; движение было достаточно сложным, поэтому это было ничем иным как чудом. Она смотрела на рычавший ряд автомобилей и грузовиков, остановившихся под разными углами по причине того, что люди давили на тормоза и машины шли юзом. В правом ряду, примерно на сорок пять метров позади них, столкнулись три автомобиля, но люди были снаружи, исследуя повреждения, так что все они не пострадали.
Ей стало плохо. Как будто внизу живота что-то упало, а сердце чувствовало себя так, как будто ее ударили кулаком в грудь. Она очень ясно помнила, как Данте повернул руль, посылая «ягуар» в занос и направляя его так, чтобы пассажирская сторона оказалась подальше от пуль, а его сторона тем временем вылетела на встречное движение.
Он мог погибнуть из-за нее.
Он не имел никакого права так рисковать ради нее. Никакого. Они не были любовниками. Они встретились меньше сорока восьми часов назад при действительно ужасных обстоятельствах, и в течение большей части этого времени сама она с удовольствием толкнула бы его под колеса.
Как он посмел быть героем? Она не желала, чтобы он был героем. Она хотела, чтобы он был кем-то, чье отсутствие не причинит ей боли, от кого возможно уйти целой, не привязываясь к нему. Она не желала позднее думать о нем. Не хотела мечтать о нем.
Ее собственный отец не заботился о ней настолько, чтобы хотя бы находиться поблизости, это при условии, что он вообще знал о ее существовании. Она понятия не имела, кто он — и даже ее мать не знала. А мать, естественно, не стала бы рисковать даже ногтем своего мизинца, не то что жизнью, чтобы спасти Лорну хоть от чего-нибудь. Так что было этим... этим незнакомым действием, из-за чего он подверг опасности собственную жизнь, чтобы защитить ее? Она ненавидела его за то, что он сделал, за то, что стал тем, чей след навсегда останется в ее сердце.
Что ей теперь делать?
Она повернула голову, ища его. Он стоял на расстоянии всего лишь нескольких шагов от нее, что, как она предположила, имело смысл, потому что, если бы он отодвинулся немного дальше, ей пришлось бы последовать за ним. Данте не захотел снять этот проклятый мысленный контроль, которым привык сковывать ее, однако рисковал ради нее собственной жизнью — паршивец.
Его длинноватые темные волосы, обычно зачесанные назад, теперь падали вокруг лица. Тонкая линия крови стекала вниз по левой щеке из маленькой ранки высоко на скуле. Кожа вокруг нее припухла и потемнела. Его левая рука также была ранена; весь промежуток от запястья и почти до локтя был темно-красным. Он не укачивал свою руку другой и не прижимал к щеке, что инстинктивно делали люди, получив ранение. У него пока не было времени уделить внимание своим повреждениям, и он не обращал на них внимания.
Он полностью владел собой и ситуацией.
Лорна была настолько сердита, что казалась себе почти больной. То, что он сделал, было не честно — но он и раньше не казался озабоченным справедливостью.
Как будто прочитав ее мысли, он резко повернул голову и остановил на ней взгляд. Двумя быстрыми шагами он очутился рядом и взял ее за руку.
— Ты совсем бледная. Тебе нужно сесть.
— Все хорошо, — сказала она автоматически. Внезапный бриз закинул ей волосы на лицо, и она подняла руку, чтобы отбросить их обратно. Две патрульных машины приблизились с другой стороны шоссе, воя сиренами, и она почти прокричала, чтобы он услышал ее.
— Я не ранена.
— Нет, но ты ударилась. — Он также повысил голос, поворачивая голову, чтобы посмотреть, как подъезжают и останавливаются патрульные машины с другой стороны барьера. Сирены замолчали, но другие аварийные машины продолжали приближаться, и шум снова стал громче.
— Я в порядке! — настаивала она, и так оно и было, по крайней мере физически.
Его рука сомкнулась на ее предплечье, передвигая к дорожному барьеру.
— Иди и сядь. Я буду чувствовать себя лучше, если ты это сделаешь.
— Это не я истекаю кровью, — съязвила она.
Он коснулся своей щеки, как будто совершенно забыл о порезе, или, возможно, только что заметил его.
— Тогда присядь со мной и составь мне компанию.
Но ни один из них так и не сел. Полицейские пытались выяснить, что случилось, распутывали пробку и, хотя и очень медленно, возобновляли движение, перевозили раненых людей в больницу. Вскоре, на месте происшествия осталось, в общей сложности, семь патрульных машин, наряду с пожарной и тремя грузовиками скорой помощи. Водители поврежденных автомобилей, которые все еще могли ездить, были проинструктированы, как переместить их к обочине.
Нашлось несколько свидетелей происшествия. Никто не знал, являлась ли стрельба следствием дорожной разборки или это был конфликт между конкурирующими гангстерами, но у каждого была своя версия событий. Единственное, на чем все сходились, так это, что люди в белом «додже» выстрелили в «нисан», а люди в «нисане» стали отстреливаться.
— Кто-нибудь обратил внимание на номерные знаки тех машин? — спросил полицейский.
Данте немедленно посмотрел на Лорну.
— Номера?
Она подумала о белом «додже», и три числа тут же вошли в ее сознание.
— «Додж» — 873. — Невадские номера состояли из трех цифр и трех букв.
— А буквы? — спросил полицейский, готовясь записать.
Лорна покачала головой.
— Я помню только числа.
— Это значительно сузит поиск. Что относительно «нисана»?
— Хм... 612.
Он быстро записал их, затем отвернулся, чтобы переговорить с кем-то по рации.
Зазвонил сотовый Данте. Он вытащил его из переднего кармана джинсов и проверил кто звонит.
— Это Гидеон, — сказал он, открывая телефон. — В чем дело? — Он слушал мгновение, затем ответил: — Хуже некуда.
Краткая пауза.
— Я помню.
Они говорили меньше минуты, когда Лорна услышала, как он произнес «проблеск будущего», что заставило ее задуматься, о чем они говорят. В один момент она слушала как он смеется над какими-то словами брата, как внезапно задрожала и обняла себя руками, даже несмотря на то, что температура воздуха достигала почти тридцати двух градусов. Тот ужасный, пробирающий до костей холод захватил ее настолько внезапно, будто ее бросили в водоем со льдом.
Данте внимательно посмотрел на нее и резко закончил телефонный разговор, убрав сотовый обратно в карман.
— Что случилось? — спросил он, приглушив голос и отводя ее в сторону.
Она боролась с приступом головокружения, вызванного сильным холодом.
— Я думаю, что развращенный серийный убийца, видимо, следовал за нами, — ответила она.
Глава 19
Данте обнял ее, делясь жаром своего тела. Его температура всегда была такой высокой, как будто у него постоянно была лихорадка. Чувствовать этот жар, согревавший ее замерзшую кожу, было замечательно.
— Сосредоточься, — наклонив голову так, чтобы никто больше не смог его услышать, сказал он. — Думай о построении того убежища.
— Не хочу строить проклятое убежище, — сердито ответила она. — Этого не случалось до того, как я тебя встретила, и я хочу, чтобы это прекратилось.
Он потерся щекой о ее волосы, и она почувствовала его улыбку.
— Я посмотрю, что можно с этим сделать. А пока, если ты не хочешь строить убежище, то не можешь ли сказать, что вызывает проблему? Закрой глаза, мысленно оглядись вокруг и скажи мне, если найдешь что-нибудь, например, какие-нибудь искривления энергии в конкретном месте.
Это предложение показалось ей намного более практичным, нежели построение воображаемых убежищ для воображаемых зеркальных кристаллов. Лучше уж она сделает хоть что-нибудь, чтобы остановить эти внезапные болезненные ощущения, вместо того, чтобы просто узнать, как обращаться с ними. Она сделала, как он сказал, наклонившись к нему и позволив поддерживать часть ее веса, в то время как сама закрыла глаза и начала мысленно искать что-нибудь сверхъестественное. Она понятия не имела, что именно она делает и что конкретно «ищет», но, занимаясь этим, чувствовала себя лучше.
— Этот действительно должно сработать? — спросила она, уткнувшись в его плечо. — Или ты просто отвлекаешь меня?
— Это должно сработать. Каждый имеет индивидуальное энергетическое поле, но некоторые более сильное, чем у других. У сенсоров повышенная чувствительность к этой энергии. Попробуй установить, откуда сильнее всего это исходит, наподобие того, как определяешь, откуда дует ветер.
Когда он облек свои слова в понятные ей термины, они приобрели для нее смысл. Но если она была сенсором, почему не ощущала все это постоянно? За исключением того случая в Чикаго, когда внезапно испугалась кого-то скрывающегося в переулке, она никогда не осознавала ничего необычного.
Некоторые сильнее других, сказал Данте. Возможно, всю свою жизнь она была окружена совершенно обычными людьми. А если так, эти чувства должны означать, что теперь около нее были люди, не являющиеся обычными и имеющие очень сильные энергетические поля.
Самый сильный из всех держал ее в своих объятиях. Сконцентрировавшись, она решила использовать его как своего рода стандарт, образец, по отношению к которому будет измерять все, что ей удастся обнаружить. Она могла физически чувствовать энергию его дара, почти как статическое электричество, окружающее все ее тело. Ощущение было слишком сильным, чтобы назвать его приятным, но и не приятным оно не было. Скорее оно было возбуждающим и сексуальным, подобно крошечным уколам огня, проникающим глубоко в тело.
Удерживая часть эмоций в центре сознания, она начала расширять его, ища места с более сильными потоками. Это напоминало ей ловлю рыбы.
Сначала не было ничего, кроме нормального потока энергии от многих различных людей. Они с Данте были окружены полицейскими, пожарниками, санитарами, людьми, приехавшими им на помощь. Исходящая от них энергия была теплой и успокаивающей, сочувствующей, защитной. Они были хорошими людьми; все они имели свои причуды, но их сущность была хорошей.
Она расширила свой мысленный круг. Здесь энергия была немного другой, там толпились зрители, зеваки, те, кто проявлял любопытство, но не собирался помогать. Они хотели обсудить увиденную аварию и пробку, на неопределенное время остановившую движение, как будто вынести это было труднее всего, но сами не желали приложить ни малейшего усилия. Они…