— Змея! — сказал Смидли.
— Собака! — сказал Джо.
— Гадина! — сказала Кей.
Высказавшись, каждый из троих почувствовал себя лучше, но не намного, потому что и глупцу было ясно, что назревший кризис требует не слов, а действий. Эту носившуюся в воздухе мысль облек в слова Смидли.
— Надо что-то делать, — сказал Смидли.
— Что? — сказал Джо.
— Да, что? — сказала Кей.
Ага, подумал Смидли, я их зацепил.
— Слушайте! — сказал он. — Составлять какие-либо планы без Билл бессмысленно. Где Билл?
— В Садовой комнате, — ответила Кей. — Мы мимо нее проходили. Кажется, она трудится над мемуарами тети Аделы.
— Тогда пошли, — призвал Смидли.
Положа руку на сердце, он отнюдь не горел желанием посещать Садовую комнату, с которой связано столько печальных воспоминаний, но раз уж Билл там, значит, идти надо, никуда не денешься. Интересы дела требовали рулевое колесо незамедлительно передать в руки Старой, Верной. У Смидли мелькнула мысль, что, если Билл в состоянии сейчас, после столь бурной ночи, сосредоточиться на этих гадких мемуарах, она — железная женщина. Это соображение вселило в него оптимизм. Бывают в жизни обстоятельства, когда мужчине больше всего нужно заручиться поддержкой железной женщины.
Билл, на взгляд бодрая, как ребенок, только что вставший с постельки после полуденного отдыха, сидела за письменным столом и, ничего вокруг не замечая, бойко наговаривала на диктофон.
«Ах, Голливуд, Голливуд, — частила она. — Блестящий город печалей, лукавой удачи и коварных искушений, где невинные души сгорают в кострах желаний, а красота гибнет в сетях греха». Если они такое не схавают, тогда уж и не знаю, что им нужно, подумала Билл. История Аделиной жизни, скучная, как асфальтовое шоссе, нуждалась в ярких вкраплениях. Как сказал бы лорд Тофем, абсолютно.
|
|
Увидев входящую к ней процессию, она приостановила рабочий процесс.
— Привет, мальчики и девочки. Боже, Смидли, ты выглядишь так, словно пережил всемирный потоп и спасся в Ноевом ковчеге! — воскликнула она и в очередной раз подивилась причудам женского сердца, которое способно хранить любовь к мужчине, превратившемуся в развалину. Сравнив Смидли с допотопным обломком прошлого, она польстила ему. На самом деле он больше напоминал неаппетитные отбросы в мусорном ящике, которыми побрезговала бы даже не слишком разборчивая кошка.
Смидли обиделся. Он и сам знал лучше кого бы то ни было, что выглядит не блестяще, но, подобно Региомонтану, решил побороться за справедливость.
— А ты чего ожидала? — запротестовал он. — Я две ночи не спал. Билл, что нам делать?
— Ты имеешь в виду Фиппса?
— Конечно, Фиппса. О чем еще можно сейчас думать? Билл понимающе кивнула.
— Это проблема, — согласилась она. — Вербуя Фиппса, мне следовало бы учесть, что он отличается редкостным вероломством.
— Я на него в суд подам! — вскричал Смидли. — Я до верховного суда дойду, если понадобится!
— Гм…
— Ну да, — тут же сник Смидли. — Ты, пожалуй, права. А что же нам остается?
— Нельзя ли как-нибудь его вынудить? — спросила Кей. Смидли понравилась ее идея. Его собственные мысли тоже вертелись вокруг чего-то в этом духе.
— Отличная мысль. Надо его запугать. Чтобы земля горела у него под ногами.
Билл пришлось рассеять этот утопический замысел.
— Дорогой мой Смидли, невозможно поджечь землю под ногами английского дворецкого. Он только поднимет брови и обдаст тебя ледяным презрением. Ты почувствуешь себя так, будто он увидел, что ты ешь с ножа. Нет, у нас только один выход — воззвать к остаткам его благородства. — Она встала с места и позвонила в звонок. — Успеха не гарантирую. Наличие даже этих остатков крайне сомнительно. — Она внимательно оглядела Джо. — Ты что-то подавлен, Джо. Настроение упало?
|
|
— Ниже табуретки.
— Взбодрись. Мир полон чудес, в нем — детский смех и пенье птиц.
— С птицами проблем нет. Но я собираюсь жениться, а в кармане у меня — последние десять долларов.
Билл опешила.
— Как, десять долларов? А куда делась тысяча? Джо не смог скрыть смущения.
— Скажу тебе всю правду, Билл. Помнишь казино, о котором мы с тобой говорили? После нашей гулянки со Смидли я решил попытать там счастья.
— Чем кончилась попытка?
— Неудачей. Но нет худа без добра. Перелли повезло.
— Он тебя высадил на всю тысячу?
— Десятка осталась.
— Безмозглый транжира! Кей была права. Тебя не назовешь homme serieux.
Кей вспыхнула.
— Никакой он не безмозглый транжира. Почему его нельзя назвать homme serieux? Очень разумно отправиться к Перелли. Не его вина, что фортуна повернулась к нему спиной.
Билл промолчала. С влюбленными спорить бесполезно.
— И вообще, дорогая тетя, — сказала Кей, — не вижу причин для беспокойства. Где один, там и двое, с голоду не помрем.
Билл с восхищением посмотрела на племянницу.
— С тобой не соскучишься, малышка. Если так и дальше пойдет, Джо ожидает веселенькая семейная жизнь в вашем гнездышке.
|
|
— В нашей халупе, ты хочешь сказать, — поправил ее Джо.
— Джо считает, что мы умрем в канаве.
— Зря считает, — возразила Билл. — В Голливуде канав нет. А, Фиппс! Прошу, присоединяйся!
Фиппс подошел к компании.
— Звали, мадам?
— Да. Доброе утро, Фиппс.
— Утро доброе, мадам.
— Бурная выдалась ночка.
— Да, мадам.
— Ноты в порядке, надеюсь?
— Если не считать легкой головной боли, мадам.
— Любишь кататься, люби и саночки возить. Соблюдай диету, Фиппс.
— Да, мадам.
— А как вообще дела?
— Что вас конкретно интересует, мадам?
Его поведение не сулило больших надежд. Фиппс отнюдь не напоминал человека, расположенного к серьезному разговору. Но Билл не собиралась сдаваться.
— Мадам интересует дневник. Не забыл, какой именно? С памятью нет проблем?
— Нет, мадам.
— В здравом уме и твердой памяти ты настаиваешь на том, чтобы оставить его у себя?
— Да, мадам.
— А потом продать и одному воспользоваться всей суммой?
— Да, мадам.
— Не хотелось бы оскорблять тебя в лучших чувствах, — сказала Билл, — но ты просто портовый жулик.
Эти слова ему скорее польстили, нежели обидели его. Легкое подергивание верхней губы указало на то, что не будь Фиппс английским дворецким, он не сдержал бы улыбки.
— Очень сильный образ, мадам.
— Тебе не приходило в голову, что в Судный день придется отвечать на очень неприятные вопросы?
— Это несомненно, мадам.
— Тебя это не пугает?
— Нет, мадам.
Билл капитулировала.
— Ладно, Фиппс. Можешь идти.
— Очень хорошо, мадам.
— Что у нас сегодня на скачках?
— Бетти Хаттон, мадам, в четвертом заезде.
— Спасибо, Фиппс.
— Вам спасибо, мадам.
ГЛАВА XVIII
Дверь за дворецким закрылась. Билл зажгла сигарету.
— Ну, — сказала она, — я сделала все, что могла. На моем месте никто не сделал бы больше. Я выстояла против него три раунда, это предел человеческих сил.
Дверь опять отворилась.
— Извините, мадам, — сказал Фиппс. — Я допустил непростительное упущение, забыв передать поручение, вверенное мне миссис Корк. Миссис Корк шлет вам наилучшие пожелания и просит мистера Смидли при первом удобном для него случае подняться к ней в просмотровую комнату.
Смидли нервно засучил ногами.
— А чего она хочет?
— Миссис Корк не оказала мне чести стать ее доверенным лицом, сэр. Но когда я покидал ее, она изучала сейф…
— Боже!
— … и дышала, мягко говоря, как загнанная лошадь, сэр. Дверь за ним снова закрылась.
— Фиппс замечательно красноречив, — сказала Билл. Смидли ослабил воротник.
— Билл, она обнаружила пропажу.
— Рано или поздно это должно было случиться.
— Она подозревает меня. Что мне делать?
— Играй в несознанку.
— В несознанку?
— В несознанку. Не признавайся ни в чем. Будь тверд. Говори: «Ну надо же!» и «Минуточку, минуточку», причем — сквозь зубы.
— Как Перелли, — подсказал Джо.
— Разве мистер Перелли говорит сквозь зубы?
— Всегда.
— Вот тебе образец, Смидли. Вообрази, что ты владелец роскошного казино, а моя сестра — огорченная клиентка, которая пытается убедить тебя, что на рулетке мошенничают.
Смидли, сглатывая подступивший к горлу ком, вышел из комнаты. Билл подошла к двери на террасу и стала смотреть на залитый солнцем сад. Кей подошла к Джо, который, сделав краткое замечание насчет мистера Перелли, снова впал в депрессию.
— Не печалься, дорогой, — сказала она. — Теперь у тебя есть я.
— И десять долларов в придачу.
— Не так уж мало, на мой взгляд.
— Да, но, покидая этот дом, я должен буду дать их на чай Фиппсу. Разве не горько это сознавать? Если нет, что тогда горечь? — Он посмотрел на Билл, которая дружески махала кому-то рукой. — Кому это ты машешь?
Билл обернулась.
— Поди-ка сюда, Джо. — Она указала жестом куда-то в сад. — Что ты видишь?
Джо посмотрел в указанном направлении.
— Облака, — сказал он. — Чернильно-черные тучи. И мрачные тени, предвещающие беду и отчаяние. А, ты имеешь в виду эту фигуру на заднем плане?
— Правильно. Это лорд Тофем. Вон он идет по дорожке. Ты как, успел поладить с лордом Тофемом?
— Да, мы с ним неплохо сошлись. Он рассказывал мне про свои проблемы с девушкой из Англии, которую называл Милашкой. Похоже, она дала ему отлуп, и он малость затосковал.
— Надеюсь, ты проявил сочувствие?
— Разумеется.
— Хорошо. Тогда он наверняка записал тебя в закадычные дружки. Лорд Тофем — очень состоятельный молодой человек, — раздумчиво протянула Билл. — Один из самых богатых людей в Англии, как сказала Адела. У него во владении цепь продовольственных магазинов или каких-то лавок. Неважно, откуда он получает денежки, главное, что они есть. Джо оживился. Вдали забрезжила надежда.
— Боже милостивый! Билл, ты хочешь сказать, что можно пощупать лорда Тофема?
— Первая заповедь делового человека: если тебе нужны двадцать тысяч долларов, иди к тому, у кого есть двадцать тысяч.
— Билл, ты гений.
— Это я всегда пыталась втолковать начальству, но они меня не слушали.
— Надо быть понапористей.
— Буду, Джо, буду.
Лорд Тофем, минуту спустя переступивший своими длинными ногами порог Садовой комнаты и присоединившийся к обосновавшейся там компании, совсем не походил на брызжущего энергией молодого спортсмена, который вот так же вошел сюда почти ровно сутки назад. Тогда он пел веселую песенку, а глаза светились радостным блеском победы. Даже страстный влюбленный, ожидающий ответа на тщательно сформулированное авиаписьмо, может на время забыть о проблемах пола, впервые в жизни одолев восемнадцать лунок за девяносто семь ударов. Лорд Тофем суточной давности, несмотря на затаенную печаль, точившую его сердце, предстал перед миром во всем блеске.
Как не похож был на того лорда Тофема этот пришелец, согнувшийся под ударом судьбы! Осунувшееся лицо, потухшие глаза, поникшая сигарета в мундштуке выдавали человека, готового хоть сейчас сунуть голову под газовый рожок и задуть пламя. Ослабевший, безвольный, потухший, растерянный, отчаявшийся, он являл собой вестника, пришедшего сообщить Приаму, что его родная Троя разрушена. Глядя на него, можно было предположить, что лорд Тофем опять был на поле для гольфа и взял четырнадцать лунок за сто пятьдесят семь ударов и шесть шаров утопил в озере.
На самом же деле столь жалкое его состояние объяснялось тем, что вскоре после завтрака он получил долгожданную телеграмму и содержание ее было убийственным. Мисс Глэдис (Милашка) Фаунтлерой была одной из тех юных особ, которые не стесняются в выражениях, и трудно даже представить, чтобы со времен покойного Флоренса Зигфилда[24]через океан было передано более ядовитое послание. Оно убило в душе лорда Тофема всякую надежду и поселило в ней мрачное отчаяние, породившее отвращение ко всему роду людскому. Словом, трудно было выбрать более неподходящий момент, чтобы одолжить у него двадцать тысяч долларов.
Однако печаль пришельца не произвела должного впечатления на компанию, настолько погруженную в собственные заботы, что внешний мир перестал для нее существовать. Одержимые одной пламенной страстью, эти люди видели перед собой баснословно богатого молодого человека, шедшего прямо им в руки. Они не спросили, а не разбито ли, часом, его сердце, но радостно засуетились вокруг него, оказывая шумные знаки внимания.
— Лорд Тофем! — вскричала Кей. — Входите, входите, лорд Тофем!
— Входите же! — вскричал Джо. — Вот уж кому мы рады так рады!
— Вот кого нам не хватало, — прибавила Билл. — Лорд Тофем, старый дружище, можно перемолвиться с вами словечком, а, лорд Тофем?
Она ласково погладила его по рукаву. Другой на его месте был бы доволен и тронут глубиной проявленной ею нежности. Он же брезгливо глянул на ее ладонь, словно по рукаву полз один из тех мерзких пауков, к которым питал такое отвращение Фиппс.
— Что это вы делаете?
— Просто глажу вас по руке, лорд Тофем, старина.
— Ну так не гладьте, — сказал старина.
Холодок пробежал по спинам комитета по встрече. Они переглянулись, и в каждом взгляде читалось нарастающее беспокойство. Что-то неладно, почувствовали они, что-то совсем неладно. Это — не тот отзывчивый молодой человек, которого они желали увидеть. Его будто подменили. Тем не менее, предчувствуя малую эффективность замысленного предприятия, Джо приступил к обсуждению главного пункта повестки дня.
— Знаете, лорд Тофем, в ваших силах осчастливить сразу несколько достойных людей.
— Еще чего! — отозвался лорд Тофем. — Может, вам интересно узнать, какого я мнения о людях? Вы животики надорвете. Могу, например, рассказать вам, что нынче утром я получил телеграмму от Милашки. Мне после этого глядеть ни на кого не хочется, а хочется скрыться в пещере, отрастить бороду, питаться ягодами и пить воду из ручья. И не заикайтесь при мне о том, чтобы осчастливить кого-то из людей. Я живу без всякого счастья, пускай и другие обходятся. Они — сами по себе, я — сам по себе.
— Если вы не придете мне на помощь, я погиб.
— Ну и хорошо, — ответил лорд Тофем и даже немножко повеселел.
Неслышно вошел Фиппс. Билл встретила его враждебным взглядом.
— Опять ты? — спросила она. — Ты так тихо крадешься то туда, то сюда. Можно подумать, что это призрак.
Дворецкий хранил невозмутимость.
— Я пришел проинформировать милорда, что его спрашивают по телефону, мадам. Это трансатлантические переговоры, милорд.
Лорд Тофем задрожал всем телом. Мундштук, который он на время своей речи вынул изо рта, упал на пол, а сигарета рассыпалась.
— А? Что? Трансатлантические? Кто звонит?
— Некая мисс Фаунтлерой, милорд.
— Что? Господи! Вот это сюрприз! Вот это да. Пустите меня! — заорал лорд Тофем и в мгновение ока выбежал из комнаты. Казалось невероятным, что этот умирающий лебедь может обнаружить такую прыть.
Фиппс было последовал за ним, но Билл остановила его.
— Фиппс, — сказала она.
— Мадам?
— Одну минутку. Не мог бы ты принести нам коктейли для подкрепления сил?
— Разумеется, мадам.
— Спасибо, но пока задержись. Когда мы тут только что болтали, я забыла коснуться одной темы.
— Да, мадам?
— Дело вот в чем. У тебя была мать, Фиппс?
— Да, мадам.
— У нее были колени?
— Да, мадам.
— И разве ты, сидя у нее на коленях, не впитал простую истину, что следует быть порядочным человеком и не опускаться до преступлений?
— Нет, мадам.
— Какая небрежность! Ну ладно, Фиппс. Отваливай. Не забудь про коктейли.
— Немедленно займусь их приготовлением, мадам. Дверь за ним закрылась.
— Интересно, какова была матушка Фиппса? — вслух размышляла Билл. — Что-нибудь вроде королевы Виктории, наверное. — Она обернулась к Джо. — Это ты сказал «черт»?
— Я.
— Я так и знала. Ты настроен пессимистически.
— Это правда.
— Напрасно. Я возлагаю на лорда Тофема большие надежды.
— После всего того, что он тут наговорил?
— Об этом забудь. Раз его подружка позвонила ему с той стороны Атлантики, он опять увидит мир в розовом свете. Девушки так просто не лезут в карман джинсиков, чтобы оплатить счет за телефонные переговоры. Только в том случае, если в их сердце снова проснулась любовь, подобно утреннему солнышку рассеивая туман сомнений и непониманий. Я несказанно удивлюсь, если в ближайшее время мы не станем свидетелями следующей фазы, когда попугаи-неразлучники прильнут друг к другу и она попросит прощения за жестокие, неразумные слова.
— О, Билл! — вскричала Кей.
— Если все пойдет в соответствии с моими ожиданиями, мы станем свидетелями и того, как волна человеколюбия захлестнет лорда Тофема, смягчит его взгляд на мир и побудит к добрым делам.
Джо кивнул.
— Ей-богу, ты права.
— Еще бы. Через минуту-другую мы увидим совершенно другого лорда Тофема.
— И тогда ты с ним поговоришь?
— И тогда я с ним поговорю,
В холле послышались шаги, радостные, громкие шаги. Дверь широко распахнулась, и в комнату, приплясывая, влетел солнечный луч, одетый в хорошо сшитый серый фланелевый костюм.
— Ну, что я говорил! — возвестило новое, улучшенное издание лорда Тофема. — Все отлично. Все великолепно.
Билл похлопала его по плечу, не вызвав на этот раз никакого протеста.
— Именно такого исхода я и ожидала. Раз девушка сама вам звонит, значит, дело в шляпе. Она вас еще любит?
— Абсолютно. Она плакала, а я ее успокаивал.
— Лучше и быть не может.
— Она сказала, что послала эту злосчастную телеграмму, когда у нее зубы болели.
— И это определило ее взгляд на мир?
— Ну конечно.
— Абсолютно?
— Да, абсолютно.
— Вы меня очень порадовали. Я просто счастлива. А теперь, лорд Тофем, не могли бы вы уделить мне немного времени?
— Пожалуйста.
— Отлично.
Билл подвела его к дивану, усадила и села рядышком.
— Скажите мне, лорд Тофем… Или можно называть вас просто Тофем?
— Ради Бога, зовите меня просто Тоффи. Меня так друзья называют.
— А как ваше имя?
— Ланселот. Но мне оно не нравится.
— Значит, остановимся на Тоффи?
— Абсолютно.
— Прекрасно. Вы заметили, я опять глажу вас по руке, Тоффи. Хотите знать, почему?
— Еще как!
— Чтобы подчеркнуть торжественность момента. Дело в том, Тоффи, что мы с вами стоим на пороге великих свершений.
— Вот как?
— Абсолютно. Скажите мне, дорогой Тоффи, вы когда-нибудь видели мужчину в меховом пальто, с тремя подбородками, в «роллс-ройсе», с двумя блондинками на коленях и пятидолларовой сигарой во рту? Если да, то можете быть уверены — это был литературный агент.
— Кто-кто?
— Литературный агент.
— А что это такое?
— Литературный агент — или представитель автора — это человек, который сидит в кресле, положив ноги на стол, уставленный икрой и шампанским, и уделяет по минутке каждому из авторов, которые приползают к нему на пузе, уговаривая пристроить их сочинения. Если он соглашается, то берет по десять процентов за штуку.
— А что это за штуки?
— К примеру, каждое издание какой-нибудь книжки. Набираются очень значительные суммы. Допустим, к примеру, что представитель автора продает роман своего клиента какому-то богатому издательству за — возьмем цифру наугад — сорок тысяч долларов. Таким образом, его доход составит четыре тысячи.
— Неплохой барыш.
— Очень неплохой. Четыре тысячи только за то, что он велел секретарше вложить рукопись в конверт, написать на нем адрес и отправить по почте куда следует. И так все время.
— Все время?
— Практически без остановки. Вы не поверите, какие гигантские суммы стекаются в карманы этих баловней судьбы. Каждый день все новые и новые клиенты стучатся к ним в дверь, умоляя принять очередные десять процентов. Возьмем такой пример. Сидит он у себя в конторе после обеда, за которым наелся до отвала соловьиных язычков и запил их «Императорским токаем», а к нему приходит некто — чтобы долго не искать имени, скажем, Эрл Стенли Гарднер[25]— и говорит: «Добрый день, дорогой защитник моих прав, не окажете ли мне честь принять десять процентов моего годового заработка? Должен сказать, что я пишу по шестнадцать романов в год, и если бы не отказался от застарелой привычки тратить время на еду, писал бы по двадцать. Коротко говоря, считая оптом, за телесериалы, фильмы, радиопостановки и прочее, вы будете получать приблизительно пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов в год. Возьмете меня в клиенты, мой дорогой представитель?» А литературный агент зевает и говорит, что так и быть, попытается. «Спасибо, спасибо», радуется Эрл Стенли Гарднер и уходит. Едва он ступит за порог, глядь, а тут уж входят Синклер Льюис и Сомерсет Моэм. Они говорят: «Добрый день, дорогой…» В общем, вы уловили суть. Клондайк.
— А это что такое?
— Золотая жила.
— Вот здорово.
— Я знала, что вы это оцените, мой дорогой Тоффи. Знала, что могу рассчитывать на ваш цепкий ум. Так вот, дело в том, что мы с Джо получили возможность купить одно престижное литературное агентство.
— Это самое?
— Это самое.
— Вы разбогатеете.
— Безусловно. Я тоже так подумала. Остаток жизни нас будет донимать головная боль от мыслей о том, как обойти налоговую инспекцию. И все, что нам требуется, чтобы приступить к операции…
— У вас будет столько денег, что вы просто знать не будете, куда их девать.
— У нас просто руки устанут стричь купоны. И все, что нам требуется…
— Знаете, что бы я вам предложил? — сказал лорд Тофем. — Одолжите мне ненадолго сотню долларов.
Билл не сразу поняла.
— Видите ли, — продолжил лорд Тофем, — я попал в сложное положение. Я ни пенни из моих денег не могу получить из Англии, ни единого пенни. Мои приятели объясняют, что это все политика лейбористского правительства, в которое, как вы знаете, вошли всякие типы. Короче говоря, я попал в крайне стесненные обстоятельства, так что если вы хотите приобрести вечно благодарного должника, у которого ничего нет за душой, кроме пачки сигарет и горсти монет, у вас есть шанс.
Билл растерянно оглянулась.
— Джо.
— Да.
— Ты слышал?
— Да.
— Значит, это не страшный сон.
Лорд Тофем приготовился объясняться дальше.
— Я потому обратился к вам, что вы поведали мне о вашем баснословном богатстве. Вот, сказал я себе, замечательные люди, купаются в золоте, и вот я, остался на бобах из-за этих дурацких лейбористов, которые только и высматривают, кого бы сожрать. Что такое для вас несчастная сотня долларов!
Билл обрела привычную уверенность.
— У тебя найдется сотня, Джо? Ах да, вспомнила, у тебя нет. Тогда, кажется… Вот, Тоффи, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал лорд Тофем. — Огромное спасибо. Йо-хо-хо! Знаете ли вы, что это для меня значит? Это значит, что сегодня я смогу с легким сердцем отправиться в Санта-Аниту, навстречу судьбе. Фиппс говорил, что Бетти Хаттон в четвертом заезде… словом, вы спасли меня и благослови вас небо, мои дражайшие мультимиллионеры! Йо-хо-хо!
И он как на крыльях вылетел через стеклянную дверь в сад.
ГЛАВА XIX
Билл перевела дыхание. Лицо ее казалось таким изможденным, словно все несчастья мира легли на ее плечи, и найдя наконец в себе силы заговорить, она заговорила непривычным для себя бесцветным голосом.
— Видишь, как оно обернулось, Джо… Неприятно.
— Да уж.
— Весьма огорчительно.
— Хуже не придумаешь.
— Да, крайне неприятный поворот. А ведь как все гладко шло до самой последней минуты! Ощущение такое, будто я гналась за радугой, а она повернулась да и лягнула меня под-дых. Если бы я вовремя вспомнила про новые финансовые правила, введенные на Британских островах, можно было бы избежать неприятного сюрприза. Вдобавок ко всему я лишилась последней сотни долларов. И ради чего? Чтобы придурковатый английский пэр смог пойти на скачки. Говорят, несчастья обогащают душу… А, Смидли, — сказала она, когда дверь в очередной раз открылась, — какие новости из эпицентра взрыва?
Смидли выглядел кротким, как овца, глаза его смотрели безжизненно, как у чувствительного президента разорившейся компании после собрания акционеров. Было ясно, что только что закончившаяся встреча с золовкой мало походила на праздник любви.
— Она обезумела, — сказал он.
— Очень плохо, — ответила Билл. — Не дай Бог прогневить Аделу. Врагу не пожелаю.
— Она думает, что эта штука у нас.
— Как же мало ей известно! Ты пытался ее разубедить?
— Да, но бесполезно. Раз уж в голове Аделы засела какая-то мысль, ее оттуда колом не выбьешь. Ты сама знаешь. Как никто.
Смидли вытер лоб ладонью. Он был похож на ветхозаветного отрока, пережившего пещное действо и чудом вышедшего из огня.
— У меня нервы сдают. Надо бы выпить.
— Сейчас Фиппс принесет коктейли. А вот и он, если не ошибаюсь.
Вошел Фиппс, неся перед собой нагруженный поднос, звеневший посудой. Он поставил ношу на письменный стол с обычным своим видом облеченной особыми полномочиями особы, доставившей к королевскому двору чрезвычайной важности документы.
— Каков же итог? — спросила Билл.
— А? — переспросил Смидли, следивший глазами за коктейлями.
— Чем кончилось дело?
— С Аделой? Она утверждает, что мы взломали сейф, причем, по ее мнению, дневник забрала ты. Она устроила сцену и заявила, что позвонила в полицию.
— Что?
Глаза Билл засветились прежним огнем. Отчаяние покинуло ее. Она стала опять Старой Верной, в полной мере владеющей ситуацией.
— Сюда едет полиция? Забрезжил свет в конце туннеля. Это даже лучше, чем морская пехота. Фиппс!
— Мадам?
— У меня возникло сильное опасение, Фиппс, что ты попался. Слыхал, что сказал мистер Смидли?
— Нет, мадам. Мое внимание было занято приготовлением коктейлей, мадам.
Билл бросила на него жалостливый взгляд.
— Будь повнимательней к коктейлям, братец Фиппс. Сейчас тебе понадобится выпить. Мистер Смидли сказал, что миссис Корк послала за фараонами.
— В самом деле, мадам?
— Я восхищаюсь твоей выдержкой. Я бы на твоем месте дрожала, как осиновый лист.
— Не улавливаю вашей мысли, мадам.
— Я попробую объяснить. Сюда направляются стражи закона, и что они первым делом сделают, — придя сюда? Раскинут сеть. Прочешут местность со всей тщательностью, подобающей в таких случаях.
— Видимо, так, мадам.
— Они обнаружат твое секретное убежище, в котором ты прячешь дневник. И что потом?
Дворецкий изобразил вежливое непонимание.
— Вы намекаете, что они могут заподозрить меня в воровстве?
Билл искренне расхохоталась.
— Принимая во внимание твое прошлое, кого еще могут они заподозрить? Похоже, что тебя ждут горячие денечки, Фиппс.
— Не согласен с вами, мадам. Очень вероятно, что констебли обнаружат предмет, о котором идет речь, но я доложу, что действовал по указке мистера Смидли. Таким образом, я всего лишь выполнял распоряжение хозяина, как и следует слуге.
Билл подняла брови.
— Не понимаю тебя. Ты что, хочешь сказать, что тебя просили взломать сейф? Смидли, что ты на это скажешь?
— Ничего подобного.
— Ты не просил Фи п пса открыть сейф?
— Разумеется нет.
— А ты, Джон?
— Нет.
— Кей?
— Нет.
— Я тоже не просила. Беда в том, Фиппс, что ты валишь с больной головы на здоровую. Тебе в голову пришла блестящая мысль взломать сейф и взять содержимое, а ты обвиняешь в этом других. Ты обнаружил недюжинную силу духа, которая вызывает восхищение, и мы должны тебе помочь. Отдай эту вещь мистеру Смидли, и мы примем ответственность на себя. Тогда тебе не о чем будет беспокоиться. Ты меня понял?
— Да, мадам.
— Я знала, что у тебя светлая голова. Ступай же и принеси дневник.
— Он у меня с собой, мадам.
Дворецкий бесстрастно вынул из кармана дневник, положил на поднос и подал Смидли, который немедленно схватил его, будто щука, сглотнувшая муху.
— Будут еще распоряжения, мадам?
— Нет, благодарю, Фиппс. Ты, разумеется, получишь комиссионные.
Смидли вздрогнул.
— Как, после всего этого?
— Конечно. Мы честные партнеры. Ты получишь свою долю в надлежащее время, Фиппс.
— Спасибо, мадам.
— Извини за беспокойство.
— Не стоит извиняться, мадам.
— Так или иначе, твое искусство останется с тобой.
— Вот именно, мадам, — ответил Фиппс и величественно удалился.
Джо преданно ел глазами Билл, как провинциал, приехавший взглянуть на столичную диковину. Чувства переполняли его, и он не находил слов для их выражения. Наконец справившись с собой, он сумел сказать Билл, что она — чудо.
— Безусловно, — поддержала его Кей.
— Ее мозг надо заспиртовать и передать в какой-нибудь музей как национальное сокровище, — сказал Смидли, которого тоже распирало от избытка чувств.
— Когда он ей больше не будет требоваться.
— Разумеется, когда он ей не будет требоваться, — согласился Смидли. — Ну что ж, поеду к садовнику, про которого я вам говорил, чтобы он перевел нам эту вещицу. Проще толковать с «Колоссал-Эксвизит», если знать, с чем пришел.