– Знакомьтесь, – представил гостей Иван. – Вот Майка, вот ее муж Макс, а это…
– Я Люша, – представилась Люша.
– Очень приятно, – хором отозвалась пара.
– Люша – мама моего сына, я вам говорил, – пояснил на всякий случай Иван.
– И твоя жена, ведь так? – уточнила Майка.
– Нам пришлось оформить брак исключительно ради того, чтобы ребенка не отдали непонятно кому, – твердо обозначила Люша. – Ничего больше.
– Какие вы с Иваном молодцы! – прочувствованно произнесла Майка. – И ведь чудо какое! Спасли его! Если б не вы, так бы и стоял там, бедняга, пока не… Ладно. О чем это я!
– Да, лучше не вспоминать, – сказал Иван. – Тот момент задним числом и вспомнить страшно.
– Хотя тогда все вроде казалось вполне обыденным… Будто так и надо, – подхватила Люша.
– Давайте‑ка к столу, – позвал Иван.
Майка протянула мужу обе руки, и тот бережно‑бережно помог ей подняться с дивана.
– Еле хожу, – пожаловалась Майка, – отяжелела – сил нет.
Муж обнял ее и поцеловал в голову.
– У вас, Люша, двое? Вы как второго ребенка вынашивали? – спросила Майка, усаживаясь за красиво сервированный стол.
– Почти так же, как первого. Отекала с дочкой сильно. Но рожать было гораздо легче, – утешила Люша.
– Ну да, у вас же промежуток небольшой. А у нас уже сын, Егорка, скоро 19 лет отпразднует. А мы вот только собрались.
Люша улыбалась Майке и продолжала удивляться ее некрасивости: пухлым губам, веснушкам, румянцу пятнами. Надо же! Что же получается? Вот такая совсем некрасивая женщина, а как ее все любят! Муж уселся рядом и тут же за руку схватил, глаз не сводит. И Иван… Носится вокруг… Обхаживает.
– Иван, – вдруг обратилась Майка к хозяину дома, словно прочитав Люшины мысли. – А помнишь лето? Помнишь, как мы на островок плавали? Ох, я тогда моложе и лучше, кажется, была…
– Еще бы не помнить! Стрелой в воду сигала. Худая была, тощая даже. Сейчас тебе лучше. Больше идет, – с искренним чувством ответил Иван.
Люша опять ощутила укол ревности и вновь отмахнулась от неприятного чувства. В конце концов – мужчины непонятные существа. Если им кажется, что эта Майка красива – пусть. Ее это не касается.
– Я ей о том же говорю, – поддержал Ивана Майкин муж. – Она расцвела.
– Ладно, не начинай, – засмеялась Майка. – Он сейчас грудью моей хвастаться начнет. Тоже – не думала, что перед родами стану таким объектом вожделения.
– Была, есть и будешь, – подтвердил довольный муж и поцеловал Майкину руку.
Люша почувствовала, что все это правда: и влюбленность мужа в эту некрасивую пухлую женщину с раздувшейся перед родами грудью, и его желание, и его нежность, и даже – восторг от того, как выглядит его жена. Она больше не ревновала, она удивлялась и даже радовалась, что так, оказывается, бывает.
– У нас медовый месяц, – улыбаясь Люше, пояснила Майка. – Вот уже восьмой месяц пошел, а медовый все длится.
– Главное – вовремя сообразить, – сказал Майкин муж многозначительно, и оба они рассмеялись чему‑то своему.
– Сообразить предложение сделать, чтоб никто не увел? – шутливо уточнил Иван.
– Именно так! – подтвердила Майка.
– Все, едим, не отвлекаемся, – приказал хозяин дома.
Готовил Иван восхитительно. Некоторое время все молча наслаждались едой.
– Ну что? Можно предложить вам супчик или передохнете? – спросил Иван.
– Давай после супчика передохнем, – предложила Майка. – А помнишь, как я у тебя колбасу ела и текилу пила?
– Еще бы не помнить! – засмеялся Иван, разливая по тарелкам дивно пахнущий грибной суп‑пюре. – Те наши приключения забыть не получится до конца дней.
Он вдруг взял свой телефон, нашел там фото и показал Люше:
– Вот, смотри, какая она тощая была!
На Люшу с яркой цветной фотографии смотрела с широкой лучезарной улыбкой очень стройная, высокая, прекрасная девушка. Неужели Майка?
– Не узнать? – смеясь, спросила некрасивая женщина.
– Немножко не узнать, – ответила Люша.
– Вот что они с нами делают! – с притворной горестью посетовала Майка.
– Я после родов через три месяца в прежнюю форму вернулась, – сказала зачем‑то Люша.
– Да я не волнуюсь. Лишь бы уже родилось дитятко, здоровое и счастливое. Остальное все вернется, куда денется, – добродушно ответила Майка.
Люша, сама того не замечая, постепенно проникалась удивительно теплым чувством к подруге Ивана. Она ощущала, что Майка – хороший человек, надежный, искренний.
Она помнила рассказ Ивана об удивительном совпадении, благодаря которому он познакомился с Майкой, и не просто познакомился: они девушке, которую подонки убить собрались, жизнь спасли. Вот что такое не случайная встреча. Совсем не случайная!
– А что с той девушкой потом стало? – спросила Люша у Майки.
– Лечилась долго. Потом Иван ее вместе с мамой в Индию отправил. В горы, да, Вань?
– Да. Там у меня друг небольшой отель держит, йогой занимается. Там спокойно, душа на место становится. Вроде Ангелинке полегче. Улыбается, когда по скайпу болтаем, – подтвердил Иван. – Но скоро они уже оттуда улетают. Полгода пробыли. Все. Будет жить с мамой пока. Ничего. Время лечит.
– А те? Их посадили? Удалось? – продолжала расспросы Люша.
– Представь, следствие продолжается! Хотя все вроде ясно, свидетельские показания, результаты экспертизы. Но… Подождем, посмотрим. Странные дела творятся на этом свете, – вздохнула Майка. – Мало что зависит от неопровержимых доказательств. Так получается.
– Май, а ты мне скажи, что с подругой твоей, Юлей? Давно о ней не спрашивал. С тех самых пор.
Иван заглянул в духовку и вернулся к столу.
– Знаешь, Юлька поначалу очень даже бодрячком все перенесла. Я радовалась, что не было у нее глубоких переживаний. Этот ее Луиджи очень к ней бережно относится. Мы же к ним туда летали в октябре. Красота там у них! Но у нее получается, что чем больше времени проходит, тем до нее сильнее доходит, что мужа она не вернет, что он ее предал, да так подло предал к тому же! Она болеет все время. То одно, то другое. И главное: она же все годы о ребенке мечтала. Все спланировала, а теперь… Унывает она, – пожаловалась Майка.
– Время должно пройти, – вздохнул Иван, – все‑таки забудет, переключится. Да и с ребенком решит вопрос. Время… А там, глядишь, и поменяется все. Хотя… Мне моя бывшая все названивает.
– Да ты что? – поразилась Майка. – И чего? Может, вернуться хочет?
– Вот не знаю. Не думаю. Проклинает, обещает проблемы с потенцией, ну и много всяких других неполадок в моей будущей жизни.
– У нее явно с психикой что‑то не то.
– Скорей всего. Может, родит, успокоится, – предположил Иван. – Хотя, знаешь, может, и родила она уже, давно не звонила. Уж с месяц как. А я и не заметил. Столько всего в жизни происходит, что не до подсчетов как‑то.
– А знаете, что удивительно, – сказала Майка, – я тут думала о своей жизни и к выводу пришла: перед тем, как что‑то коренным образом должно поменяться, на мою голову всегда сваливались приключения. Кучей и со всех сторон. Одно за одним. Ни дня покоя не было. И главное: не понимаешь, откуда ждать, живешь, как на вулкане. А когда путь выбран, все успокаивается, ничего не происходит, дни идут спокойно‑спокойно. Но только пережив наплыв приключений, начинаешь ценить это спокойствие жизни как самое высшее благо. В противном случае можно очень заскучать.
– Ну, тебе скоро предстоит большое приключение, – засмеялась Люша.
– Это – да. И долгожданное. Но это из серии вполне ожидаемых чудес, – кивнула Майка.
– А ты кого хочешь? – задала Люша традиционный вопрос. – Знаешь уже, кто будет?
– Нет! Не знаю. На УЗИ хожу, но сообщать мне не разрешаю. Правда, если судить по тому, что с первой беременностью все у меня было совсем иначе, наверное, будет девочка.
– Девочки отнимают красоту, а ты красивая, – не согласился Майкин муж.
– У тебя как было? Дочка отняла красоту? – поинтересовалась Майка.
– И тот, и другая постарались поровну, – засмеялась Люша.
– Нет, я бы, конечно, девочку хотела. Парень есть, надо девочку. Но если еще парень будет, не откажусь. – Майка улыбнулась и положила голову на плечо мужа.
Люша снова чуточку позавидовала ей. Чему? Она и сама точно не сумела бы сказать. Конечно, тому, как явно влюблен в нее муж. Даже смешно слушать, как он восхищается ее красотой. И еще – Люше тоже хотелось ждать ребеночка, быть такой некрасивой, плевать на это, просто ждать появления маленького чуда…
Гости тем временем стали прощаться. Майке хотелось прилечь, поспать.
– Накормил, теперь уснуть могу, сидя у тебя. После еды спячка нападает, – пожаловалась она Ивану.
Они расцеловались.
– Молодцы вы, ребята, – сказала Майка на прощание. – У вас уже трое, и все еще впереди. Вы для нас пример.
– Мы не… – начала было Люша, но Иван взял ее за руку и не дал продолжить то, что и так было понятно, о чем все знали.
Да, они не настоящие муж с женой, да, сделали этот шаг ради ребенка. Но разве неправду сказала Майка? Детей‑то в целом трое. И – все у каждого из них еще впереди. В любом случае – это так.
Книга судьбы
До возвращения детей с лыжной прогулки оставалось еще часа два. Иван предложил перетащить кастрюлю с супом и гусятницу с мясом к Люше: приедут голодные лыжники, пообедают сразу. Они так и сделали. Все приготовили к обеду, продолжая разговаривать о том о сем. Иван стал рассказывать о том, что особенно поразило его в последнее время:
– У меня вчера очередная операция была: ребенок, девочка – с волчьей пастью и заячьей губой родилась. Очень тяжелая аномалия. И я ее вел буквально с рождения. Предпоследний раз оперировал ее в сентябре, все удачно прошло. Ее сейчас от сверстников практически ничего не отличает. Вчера очередной шаг сделали. Так, ничего серьезного, промежуточная операция. Сейчас уже могу точно сказать, что все с ней есть и будет в порядке. Посмотрит человек – и никогда не догадается, как она при рождении выглядела.
День был тяжелый, несколько операций, она как раз завершала мой график вчера. Отвезли ее в палату, пронаблюдать надо было пару часов перед тем, как домой ехать. Мать ее, конечно, ждала. Странная у нее мать. Красивая, благополучная, все при ней. Но – вибрирует. Совершенно психованная. Заводится на ровном месте. Тяжело с ней. Хотя – понятно: ребенок такой родился, много сил требует.
– Любой ребенок требует сил, – заметила Люша.
– Ну да. Конечно. Только когда у ребенка серьезные проблемы со здоровьем, это на нервах сильно отражается, разве нет?
– Еще бы! А в чем у нее это выражается?
– Она постоянно ищет виноватых. Любую мелочь раздувает в грандиозный скандал. Никогда не знаешь, что отыщется на этот раз, но обязательно отыщется.
– Так ты лучше от них откажись. Столько лет нервотрепки! Зачем это надо? – посочувствовала Люша.
– Не могу. Ребенка я с рождения вел. Я тебе потом фотки покажу, поймешь, какое я отношение к ее жизни имею. Но, кстати, мамаша на мне не срывалась ни разу. Побаивается. Уважает. Значит, контролирует как‑то себя. Но ищет, кого бы отвампирить. Даже, представь, в этот раз к чему придралась: в регистратуре букет лилий стоял. Красота сказочная. Это одному доктору пациентка вручила, а он в регистратуру передал, чтоб все могли полюбоваться. И вот моя мамашка приходит и с полоборота затевает хай: почему это в клинике не считаются с тем, что у кого‑то может быть аллергия на лилии. И что это у нас за медицинское учреждение такое! В итоге – вызвала главного, тот лилии к себе в кабинет унес, а ей спасибо за бдительность объявил, – продолжал Иван.
– Действительно, психованная. Избалованная, видно. Привыкла, что все в жизни по ее велению происходит.
– И вот я – с одной стороны, девочку всегда рад видеть – все‑таки дело собственных рук. А как о матери ее подумаю, руки опускаются. Так она вчера, когда я ей объявил, что у ее дочери все просто замечательно, что встретимся теперь через полгода, не раньше, начала на мужа своего жаловаться, мол, предал их, загулял. И это при ребенке, заметь! И девочка матери поддакивает! Мол, да, предал их папа. И мамаша не понимает даже, как это со стороны жутко выглядит. Вырастила себе подобную.
Я вчера подумал: живет где‑то на свете мальчик лет десяти примерно и не знает, какая ему уготована судьба. Встретится ему моя девочка, да еще со своей мамашей… Еще одна судьба искореженная. Он себе сейчас живет и беды не чует. А ведь огребет по полной! Судьба! Никуда от нее не денешься.
– Ты веришь в судьбу? – с интересом спросила Люша.
– Не знаю, как это называть. Много слов существует. Предначертание, участь, рок… Да, верю. Как‑то все предопределено. Смотришь задним числом на то, что было в жизни, и понимаешь, что можно было избежать. И что часто даже не по судьбе своей шел, а наперекор. И вот делаешь ты что‑то вроде бы из ряда вон, совершенно не предусмотренное, а потом оказывается: это и есть твой путь, без него вообще не представляешь, что бы за жизнь у тебя была.
– Да, я тоже так думаю. И еще знаю: нет ничего случайного. Все наши решения не случайны, я потом тебе расскажу, как я поняла, что не могу пройти мимо Алеши. Там, у магазина. Тоже – предначертание, – поддержала Люша.
У Ивана зазвонил телефон. Он бдительно глянул на номер и отвечать не стал.
– Вот. Опять, – пояснил он, увидев вопросительный Люшин взгляд, – опять она, судьба моя. Алина. Бывшая. Она никак не может успокоиться, понимаешь? Сидит себе спокойно в своих райских кущах. А потом как ее переклинит! И вот она звонит мне. И всегда находит много новых слов и пожеланий. Но смотри, как мысль материальна! Только о ней сегодня вспомнили, и она проклюнулась. Не знаю, когда ей надоест.
– Странно, – откликнулась Люша, – и со мной ведь было точно такое же! Давно, правда. Мы с первым мужем прожили немало лет вместе. Детей не было. Он, наверное, заскучал. Да еще у них приняты были разговоры, что жен, как машины, надо менять не реже, чем раз в пять лет. А мы уже много больше пяти лет жили вместе. Я все воспринимала как шутки. Хотя подлые это были шутки, надо сказать. При женах, как при мебели, на такие темы шутить… В итоге пришел он однажды, перед Новым годом, между прочим, и сказал, что ему нужна свобода. Сказал, что хочет жить раздельно, а я чтобы оставалась тут и жила, как мне хочется. Я понять ничего не могла. Ведь действительно – поступил, как с вещью. Надоела – на свободу! И все! Полгода я о нем ничего не слышала. Пыталась звонить, он не подходил. Потом подал на развод. Развели нас в момент. Я тогда вообще не знаю, как выжила. Общие друзья все отвернулись. Даже не здоровались при встрече. И я не понимала, почему это со мной происходит? Как так можно? Это так страшно, когда тебя бросают! И ничего от тебя не зависит – вообще! Внутри пустота, вокруг пустота. Держала только мысль о родителях. Время шло медленно. Мне казалось, я никогда не выкарабкаюсь, так и буду существовать в пустоте. Потом как‑то подруга моя вытащила меня на какую‑то тусовку, а там я встретила своего мужа. Бывшего мужа. Он подошел как ни в чем не бывало. Просто как к знакомой. В щечку поцеловал. И при нем была девушка. И вот она‑то испепеляла меня взглядом. Такая ненависть была в ее глазах! Я даже испугалась. Хотя давно уже к тому времени не боялась ничего: мне все было безразлично. Я тогда не поняла, почему она меня возненавидела. Ведь я не лезу ни во что, не ищу встреч. Меня для них нет. Откуда же тогда ненависть? И представь, после той встречи она стала мне названивать. Номер мой узнать труда не составляло. У него наверняка в памяти мой номер сохранился, он этому значения не придавал. Поздними вечерами, ночами раздавались звонки. Звонила, как маньячка, шипела про то, как у них все хорошо. А у меня в то время папа был нездоров. То есть – в любой момент я могла понадобиться маме. Я подходила к каждому звонку. И даже выслушивала, что она говорит, потому что если бросишь трубку, она перезванивала. Я поняла, что надо дать ей выдохнуться, тогда она хоть на время отстанет.
– Точно, как Алина. Один в один, – поразился Иван.
– Но с Алиной ты хоть жил вместе, вас многое связывало. А она? Вот что лично я ей сделала? До сих пор не пойму. Тут как‑то дневник свой нашла той поры – просто ужаснулась. Могу тебе дать почитать, если интересно. Хотя я все тебе сейчас и рассказала. Без деталей только. – Люша качала головой, недоумевая.
– Но в конце концов она отвязалась? Что произошло? – Иван явно заинтересовался сходством их случаев.
– Произошло ужасное. Мой папа умер. И все остальное не имело уже никакого значения. Я жила какое‑то время в родительском доме. Мобильник отключила – ни с кем не хотела говорить. А когда вернулась к себе, началась у меня совсем другая жизнь. И звонков от нее ни разу не было. Пыталась, наверное, а потом решила, что я номер поменяла. И все. Утихомирилась.
– Надо и мне номера поменять. И домашний, и мобильный. Другая жизнь – другие номера, – решил Иван.
– А пациенты? Или старые друзья? – не согласилась Люша.
– Кому надо, найдет, – уверенно постановил Иван.
– Так и она же найдет, если ей приспичит. Понимаешь?
– Да, верно. И она найдет. Ладно. Время лечит. Когда‑нибудь ей надоест.
– Увидишь, отстанет она от тебя, – утешила Люша. – Давай лучше о чем‑нибудь еще интересном расскажи.
– Интересного полно. Только начнешь, столько всего вспоминается! Одно цепляется за другое. Главное: наблюдать успевай. Я тебе еще столько всего рассказать должен.
– И я, – засмеялась Люша. – Я почему‑то часто сейчас думаю, как буду тебе про что‑то рассказывать.
– Встретились болтуны, – подвел итог Иван. – Значит, будем болтать. Кстати, ты подожди. Я же тебе не все про мамашу эту рассказал. Вернее, про их семейство. Представь, только милые дамы меня покинули, я уже собирался домой, подъезжает глава семьи. Мы с ним все эти годы общались, но мельком. И вот он выражает мне огромную благодарность, говорит массу всяких приятных слов. А потом, заметь, делает одно очень приятное предложение. Я, говорит, так вам признателен, что очень хочу тоже быть полезным. И предлагает в любой момент останавливаться в его отелях: в Австрии, Италии, Испании – на выбор. Вам, говорит, достаточно будет в любой из этих отелей позвонить, назвать свою фамилию, и номер люкс вам обеспечен с полным пансионом. Только предупредите хотя бы за неделю. Сказал, что занес мою фамилию в список почетных гостей. Представь! Можем с ребятами туда отправиться. С чистой совестью полечу: я заслужил.
– Ты – да. Обязательно воспользуйся.
– А ты? Откажешься? – не понял Иван.
– Я не люблю, когда… из милости. Все понимаю, но не хочу так. Ты это гостеприимство заработал. Я – нет.
– Ты даже не представляешь, что я для них сделал! – воскликнул Иван. – Вот подожди. Я сейчас альбом принесу. У меня целый альбом есть – история болезни. И ты тогда поймешь.
Иван быстро сбегал к себе домой и вернулся с альбомом.
– Ты, главное, сначала не пугайся, – предупредил он. – Дальше будет лучше и лучше. Но сначала, конечно, шок. Если очень слабонервная, может, лучше с конца начнешь? Там уже в полном порядке девочка.
– Нет уж, давай сначала, – отозвалась Люша и открыла альбом.
Иван был совершенно прав. Наверное, не стоило ей так сразу погружаться в этот ужас. Она увидела новорожденного младенца, очень нарядно одетого, но страшное уродство искажало весь детский облик: огромная зияющая щель под носом, небо, разделенное на две половинки, верхней губы почти не видно…
– Бедная девочка! И мать – несчастная. Не удивляюсь, что она нервная такая. Тут любой станет нервным, – проговорила Люша, не решаясь дальше рассматривать страшные фото.
– Да! Страшная сказка. Но! Конец‑то у нее счастливый! Ты смотри, смотри! Знаешь, я тогда молодой был. Смелый. Оптимист. Сейчас не знаю, решился ли бы так смело обещать, что все исправлю. А тогда сам верил, и им моя вера передалась. Но работа – ювелирная. Месяц за месяцем, год за годом. Смотри, – велел Иван.
Он медленно листал страницы альбома, и перед Люшей вставала картина преображения ребенка. Действительно – шаг за шагом. Каждое фото демонстрировало очередное улучшение. Где‑то на середине альбома смотреть стало совсем не страшно. Девочка росла. Видно было, что ребенка любят: наряжают, ухаживают, не жалея средств и сил. Всегда с идеальной прической, с ясным взглядом больших выразительных глаз, она уже не отпугивала, а, напротив, привлекала взгляд.
– Ты действительно настоящий мастер! – восхитилась Люша. – Я даже не представляла, какой ты спец!
– Кое‑что могу, – довольно подтвердил Иван.
Он продолжал листать страницы альбома, явно любуясь своей работой.
– Творение рук моих, – сказал он любовно, обращаясь к портрету очаровательной восьмилетней девочки, наверняка первой красавицы своего класса. – А вот, кстати, и ее родители. Захотелось их всей семьей запечатлеть. Как думаешь, на кого она похожа?
Люша пораженно смотрела на яркую, счастливую картинку. Вот это да!
– Не может быть! – сказала она вслух.
– Да, по сравнению с тем, что ты увидела с самого начала, действительно – не может быть! – Иван был счастлив от произведенного эффекта.
– Ты совершил чудо! – подтвердила Люша, слегка опомнившись. Ей не хотелось испортить триумф Ивана. Но все‑таки она должна была сказать. – Тут знаешь еще что? Ты не поверишь, но – факт! Ее отец – это тот самый мой бывший муж. А мать – та самая ненормальная, которая донимала меня звонками. И – я никогда не думала, что встречу их еще. И не хотела знать о том, как они живут и что с ними.
– Нет, ну ты смотри, что творится! – воскликнул Иван. – Только что говорили о судьбе и все такое. И вот – пожалуйста. Кто бы мог подумать!
– Я уже давно знаю, что мир тесен, но чтобы настолько! – покачала головой Люша. – Смотри, что получается: ты был все время рядом с ними. А сейчас ты тут. С нами. И я не понимаю, что все это значит! Просто не могу понять. Хотя чувствую, что должна. Что‑то в этом совпадении есть такое… До чего‑то я должна докопаться.
– У меня такое же состояние было, когда мы с Майкой встретились, представь. Она мне про свою подругу рассказывает, а я думаю: «Почему же ты мне встретилась именно сегодня, не раньше и не позже? Как это все понимать?»
– Все люди как‑то связаны. Цепь. Звено за звеном. Нам кажется, что мы живем в огромном городе, что все тут случайно, все не всерьез… А получается – нет ничего случайного. Да, я вот еще что подумала. Это, конечно, так, шальная мысль, но забуду потом: она тебе не зря стала рассказывать, что муж загулял. Он загулял. Тут я не сомневаюсь. Но она с тобой делилась специально. Она на тебя виды имеет. Думает, что ты для нее – неплохой путь к отступлению. Или просто: орудие мести мужу, – высказала догадку Люша.
– Мелькнула у меня такая мысль, – улыбнулся Иван. – И я сразу устроил ей облом. Не стал тебе говорить, но сейчас что уж… Я ей говорю, мол, не было времени о личном поговорить. Поздравь меня: я женат. И у меня трое детей! Она – в шоке! Прямо в лице изменилась. Не поверила. Ладно, говорит, не гони. Когда это ты успел? Ну, я отвечаю, что двое – дети жены, а один – мой. Вот мы объединились, стало всего трое. Поверила. Обалдела.
– Надеюсь, ты ей фото наше не показывал? – встревожилась Люша.
– Была такая мысль! Представь, была. Хотелось доказать документально. А потом испугался. У нее в глазах такая ярость была. Я почему‑то сразу про Алину подумал. Я бы Алине никогда не показал ни тебя, ни детей. На всякий случай.
Они бы еще долго охали и ахали, поражаясь странному совпадению, но тут дверь открылась, и в прихожую ввалились румяные возбужденные дети.
– Их надо срочно кормить! – отдавала приказы Виктория Александровна.
– Мы голодные! – вопили юные лыжники, пахнущие свежестью, морозом и счастьем детства.
И вдруг сквозь общий гвалт прорезался радостный возглас Алеши Маленького:
– Папа! Папочка! Ты здесь!
Иван подхватил ребенка на руки, прижал к себе крепко‑крепко. Люша увидела в глазах взрослого мужчины слезы. А к ней уже прижимались сын и дочка:
– Мамочка! Мы соскучились!
Иван с сыном на руках подошел к Люше, обнимающей детей. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Давайте вот так! Все вместе! – велел он.
Люша еле дождалась, когда дети поужинают. Ей не терпелось рассказать маме о том, что она только что узнала, благодаря Ивану.
Когда наконец ребята отправились играть, она спросила:
– Можно я маме твой альбом покажу?
– Сенсация! У нас сегодня сенсация получилась, Виктория Александровна, вот посмотрите, может, узнаете кого. – Иван протянул альбом, раскрытый на последней странице, Люшиной маме.
Конечно, она узнала.
– Замечательная семья, – отметила она не особо приветливо. – А в чем сенсация?
Пришлось объяснить во всех подробностях.
Первое, что произнесла мама, была самая естественная для таких случаев фраза:
– Как тесен мир!
Потом Виктория Александровна вгляделась в последнюю картинку, символизирующую полное благополучие и процветание, и с облегчением заметила:
– И все‑таки… Я понимаю: искусство врача и прочее! Но какое счастье, что у тебя дети не от него! Это же все наверняка наследственность, правильно я понимаю, Иван?
Она небрежно указала на бывшего Люшиного мужа.
До сих пор не простила, отметила про себя Люша, даже по имени не хочет назвать. А были когда‑то друзья!
– Мам. Это наследственность. Только по материнской линии. У него все в порядке.
– А… – протянула мама, – ну, по материнской, значит, по материнской. Значит, хороший выбор сделал.
– Да ладно тебе! Все было и быльем поросло. Давно прошедшее… Не злись. Лучше посмотри, какой Иван молодец! Какое он чудо сотворил!
– Иван – да! Молодец! И, конечно, нельзя злиться. И – что Бог ни делает, все к лучшему. Это точно! Вот убеждаюсь каждый день! А эти… Пусть живут себе с миром. Нам до них дела нет.
– Ну, почему же нет? Ивану очень даже есть дело до этой девочки, – заметила Люша и вдруг рассмеялась. – Ой, не могу! А представь, Иван! Представь: принимаешь ты приглашение благодарного папаши своей пациентки, едем мы все в один из его немыслимых отелей. А там он как раз! Встречает нас с распростертыми объятиями! Особенно меня! Да, лучше не только он, а они вдвоем! Вот тут‑то нам станет весело.
– А чего? Давай поедем! Какое нам дело? Позвал – и поедем! – засмеялся Иван.
– Еще чего – детей ей показывать! – возмутилась Виктория Александровна. – У нее глаз нехороший, недобрая она. Ну их совсем. Что мы, без них не отдохнем? Не буди лихо, пока тихо.
Потом все разошлись спать, а Люша все думала, думала о своем прошлом. Совсем другая жизнь у нее сейчас. Не сказать, что особо легкая. Она по‑прежнему одна. Но – у нее полон дом детей, мама здорова, слава Богу, Иван – надежный человек, – поблизости… Нельзя жаловаться и унывать. Но ей не давал покоя один вопрос. Сейчас, когда прошло столько времени с момента ее развода с первым мужем, она безбоязненно (впервые – честно и без страха) спросила себя: почему все‑таки оказалась тогда брошенной им? Дело только в его циничном отношении к их супружеству или в чем‑то еще?
Дела давно минувших дней…
После того ужаса с Кириллом она и думать не могла о том, что когда‑нибудь влюбится. При мысли о близости с мужчиной ее немедленно начинало тошнить. Такое происходило с ней года полтора, а потом время сделало свое дело, боль притупилась, страх почти исчез. На третьем курсе, в марте, пошли они с одногруппниками в новомодный ресторан, отмечать Женский день. Праздник этот Люша не любила. Не понимала, что он значит и зачем вообще нужен. Родилась ты девочкой, значит, восьмого марта тебя будут с этим фактом поздравлять. Глупость какая‑то. Но все же – праздников много не бывает. И почему бы не собраться вместе, раз повод есть? Обычно начало марта казалось Люше беспробудной зимой, а в тот год в воздухе так и чувствовалось дыхание весны. Легко у нее было на душе. В общем, ели, пили, веселились. А на пике их легкого беззаботного веселья к ней подошел посторонний молодой человек и пригласил потанцевать. Если бы не ее эйфория, ни за что не пошла бы она с незнакомым. Запретила себе давным‑давно и придерживалась этого правила очень жестко. Но тот день был особенным. И она протянула руку незнакомцу, и кружилась, и хохотала, не думая, что что‑то обязательно произойдет с ней страшное и тягостное. И вот с того самого вечера стали они встречаться. Практически каждый день. Люше было просто весело с этим человеком. Никаких планов у нее не возникало насчет их совместного будущего, она искренне радовалась тому, что к ней вернулось ее былое бесстрашие. В этом и состоял поначалу ее главный кайф. Она его совсем не боялась. Да, через несколько встреч она догадалась, что молодой человек хоть и молод (он был всего на пять лет старше ее), но уже богат. И совсем не благодаря родителям. Сам сделал карьеру, сам, работая еще в студенческие годы, вознесся по карьерной лестнице. Он радовался успеху, щедро помогал родителям, наслаждался жизнью вовсю, работал тоже как настоящий трудоголик. Она зауважала его. Влюбленной она долго себя не чувствовала. Но она и мысли не допускала о влюбленности, решив, что это все не для нее. Ей не хотелось каких‑то обязывающих к чему‑то отношений. Может быть, именно это к ней и притягивало. Ее новый знакомый явно проявлял к ней огромный интерес, к концу весны все окружающие уже считали их сложившейся парочкой, но Люша и мысли не допускала о том самом, что произошло у нее два года назад с Кириллом. И все‑таки весна сделала свое дело. В один прекрасный вечер она поняла, что хочет его видеть, что уже не представляет себе жизни без встреч с ним. Как назвать это чувство? Есть у него четкое имя? Кто‑то называет его влюбленностью, кто‑то любовью. Как бы оно ни называлось, чувство явно обозначилось и никуда деваться не собиралось.