Виктор Николаевич Доценко
Команда Бешеного
Бешеный – 4
Аннотация
Мафия, ЦРУ и ФСК ищут контейнеры с таинственным грузом, спрятанные во время Афганской войны в горах Кандагара. Савелий Говорков – один из двух оставшихся в живых участников `захоронения`. Он и его друзья снова втянуты в опасную игру, ставка в которой – их жизни.
Виктор Доценко
Команда Бешеного
Похищение из больницы
Здание больницы было одним из самых старых в Москве. Оно сохранилось аж с Елисаветинских времен и представляло из себя, пожалуй, единственное строение в столице, которое ни разу не использовалось не по назначению: при любой власти там была больница. Самое большое изменение, какое допускалось при смене власти, – это замена одного слова в названии: «Императорская больница», «Военная больница», «Революционная больница», пока, наконец, не пришло название «Городская больница». Названия менялись, но суть, слава Богу, оставалась прежней – лечить людей.
Да, суть оставалась прежней, но отношение властей города становилось все хуже и хуже. И если первые градоначальники, соорудившие это здание по велению Ее Императорского Величества, не оставляли больницу без внимания и постоянно заботились о ней, то с момента взятия власти «всем народом», она, как и вся страна, перешла на «голодный паек» и постепенно превратилась в самую заштатную «больничную единицу».
В конце концов здание, двести лет простоявшее без капитального ремонта, развалилось бы от варварского к нему отношения, но его создатели действительно строили «на века», и оно, благодарное своим «прародителям», упрямо противостояло как времени, так и безалаберному к себе отношению. Его обдували ветры и обмывали дожди, становившиеся с каждым годом все опаснее не только для всего живого, но и для строений. Больницу обстреливали и во времена Наполеона, и во время Революции, и во время Великой Отечественной войны, и ей едва не досталось во время «августовского путча» 1991 года. Во всяком случае, персонал больницы готовил на одном из этажей несколько палат для приема раненых.
Все приготовления мог бы видеть и наш герой – Савелий Говорков, привезенный как раз на тот самый этаж, если бы это с ним не случилось намного позднее… Он уже несколько дней находился в беспамятстве. Его тело было продырявлено в нескольких местах и изо всех сил боролось за жизнь, забыв на время о мозге, словно инстинктивно пытаясь оградить рассудок на какое‑то время от лишних перегрузок.
В реанимационной палате находились двое: пожилой мужчина с кислородной маской на лице и Савелий, утыканный иглами, катетерами, трубками, ведущими к бутылочкам с питательными растворами и лекарствами. Его голова, грудь и нога были перебинтованы. За те несколько суток, что он здесь находился после вполне удачной операции, он не издал ни звука и лежал неподвижно.
За окном стояла ночь, и палата была освещена небольшим ночником, расположенным прямо над входной дверью. Палата была небольшой, но создатели этой больницы не экономили на здоровье будущих больных, и потому потолки в ней были около пяти метров высотой, украшенные красивой лепниной.
Мозг Савелия настолько устал, что он как бы отключился не только от внешней среды, но и от своего тела. Он совершенно не ощущал боли, ничего не слышал и не видел.
Было около, двух часов ночи, когда он впервые за двое суток захотел пошевелить рукой, чтобы снять нестерпимый зуд за ухом, но от сильной боли в плече застонал. Этот стон совпал с посещением дежурного врача с молоденькой черноглазой медсестрой.
Услышав стон, врач, мужчина лет сорока, недовольно поморщился, но взглянул на медсестру и сразу же изобразил улыбку.
– Надо же! Первый звук, который издал наш раненый, – Затем взял его за руку и пощупал пульс. – Так… – удовлетворенно проговорил он, и в этот момент Савелий открыл глаза. – Ну, вот, уже и глаза открылись. – Однако радости в его голосе не было. – Что, очень больно?
– Ничего… терпимо, – чуть слышно прошептал Савелий, заставив врача нахмуриться: тот был явно недоволен, но, с трудом пересилив себя, улыбнулся и весело сказал:
– Сейчас сделаем укольчик – и вмиг полегчает! – Он повернулся к сестре, взял у нее шприц, с подноса – какую‑то ампулу, но вдруг бросил взгляд на второго больного. – Что это с ним?
Девушка подошла ко второй кровати, склонилась над больным, а в этот момент врач сунул ампулу в карман, вытащил другую, быстро отломал у нее кончик и набрал лекарство в шприц, после чего спрятал остатки ампулы и сделал Савелию укол.
– Ну вот, Савелий, теперь немного поспите. – Он дружески подмигнул ему и повернулся к медсестре. – Что там, Анечка?
– Все хорошо, Алексей Дмитриевич, просто лежал не очень удобно. – Тогда пошли?
Савелий хотел о чем‑то спросить и уже открыл рот, но неожиданно навалилась такая тяжесть, словно па него надели свинцовые доспехи, а к векам привесили грузики. Он прикрыл глаза, а открыть их уже не смог.
Медсестре все же показалось, что он хочет что‑то сказать. Она подошла, но увидела, что Савелий уже спит. Подоткнув ему одеяло, она улыбнулась, выключила свет в палате и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Когда она вошла в ординаторскую, Алексей Дмитриевич как‑то странно посмотрел на нее и тут же спросил с некоторой шутливой настороженностью:
– Что это вы, сударыня, так задержались? Или парень уже успел захватить ваше сердечко?
– Скажете тоже, Алексей Дмитриевич! – смущенно воскликнула девушка. Надо заметить, что она действительно уделяла Савелию гораздо больше внимания, чем остальным споим подопечным, старательно убеждая себя в том, что раненый находится в тяжелом состоянии и потому ему требуется и больший уход. – Он еще и слова‑то не сказал за двое суток, все время без памяти. Сейчас вроде хотел что‑то сказать и тут же уснул.
– Да не смущайтесь вы так, Анечка, шучу я. Обход сделали, теперь можно и о себе позаботиться. – Он подмигнул и вытащил из портфеля термос и небольшой сверток. – Несите чашки – кофе будем пить и бутерброды жевать.
– Есть не хочется, а вот кофейку выпью. Вы делаете такой замечательный кофе, что отказаться от него, Алексей Дмитриевич, выше моих сил. – Она встала из‑за стола и направилась к шкафу.
Алексей Дмитриевич развернул сверток с бутербродами, затем вытащил полиэтиленовый пакетик с сахаром.
– А ложечки? – улыбнулся он, когда девушка поставила чашки на стол
– Я думала, что вы, как обычно, сахар туда положили…
– Сегодня я этого не смог сделать по очень важной причине… – Он заговорщически понизил голос, и она невольно наклонилась к нему, чтобы услышать «тайну». – Сегодня… – Он огляделся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, – сегодня я обнаружил, что в доме нет ни грамма сахара – закончил он и заразительно рассмеялся. – Пришлось одалживать у нейрохирурга.
– Да ну вас! Я‑то думала… – усмехнулась девушка и снова направилась к шкафу.
Алексей Дмитриевич быстро вытащил из кармана какой‑то пузырек и плеснул из него в чашку девушки. Когда она вернулась к столу, Алексей Дмитриевич уже разливал кофе. Он не успел доесть первый бутерброд, как девушка вдруг уткнулась носом в стол, едва не столкнув чашку. Алексей Дмитриевич быстро подхватил ее, вылил «хитрый» кофе в раковину, тщательно промыл чашку и вновь плеснул в нее из термоса. Затем хлопнул пару раз в ладоши у уха девушки, но она никак не реагировала.
Доктор подошел к двери, повернул ключ в замке, потом подхватил девушку на руки и отнес на кушетку, стоящую возле окна за ширмой. На этой кушетке дежурные врачи часто отдыхали в ночную смену. Уложив девушку, он уже хотел уйти, но тут его взгляд упал на ее ноги: коротенький халатик распахнулся и обнажил красивые бедра. Чисто машинально он провел рукой по бархатистой коже, но, когда прикоснулся к ажурным трусикам, его неожиданно охватило страстное желание. Он расстегнул ее халатик. У молоденькой медсестры было удивительно соблазнительное тело: тонкая талия особенно подчеркивалась довольно крутыми бедрами, а грудь выглядела очень аппетитно. Он наклонился, притронулся языком к – одному соску, потом к другому, искоса поглядывая на ее лицо. Глаза Ани были совершенно неподвижны. Она спала глубоким сном.
Не в силах бороться с желанием, он осторожно снял с нее трусики и начал ласкать языком промежность. Девушка от этих ласк чуть дернулась и раздвинула ноги пошире, обхватила его голову руками и сильнее прижала к себе. Чуть простонав, она попыталась чтото сказать, но губы не слушались, а вскоре перестали подчиняться и руки…
Алексей Дмитриевич быстро скинул брюки, трусы, лег на девушку и с силой направил свою плоть в нее. Она вдруг негромко вскрикнула и попыталась открыть глаза.
– Господи, да ты же еще девушка! – растерянно прошептал он, но остановиться уже не мог, да это было уже и не важно, он с первого раза вошел в нее до конца. Алексей Дмитриевич впился в ее губы, обхватил полные ягодицы ладонями и продолжил «внутреннее знакомство».
Аня не отвечала на его поцелуи, снова погрузившись в глубокий сон, и только в какой‑то момент несколько раз конвульсивно дернула бедрами, помогая ему дойти до края блаженства, затем ее тело обмякло. Она глубоко и, как ему показалось, счастливо вздохнула, и вновь ее дыхание стало ровным и спокойным.
Качнув еще пару раз, до конца освобождаясь от своей жидкости, Алексей Дмитриевич поцеловал ее грудь, как бы благодаря за доставленное удовольствие, встал и с ужасом заметил, что не только он и девушка в крови, но и простыня. Да, дела… «Только этого еще мне не хватало!» – промелькнуло у него в мыслях. Он вздохнул, покачал головой, но тут же стал действовать.
Первым делом он подмылся сам, оделся, вытащил из‑под медсестры простыню, намочил ее и тщательно подмыл девушку. Убедившись, что кровь более не выступает, врач вытер кушетку, обитую, к счастью, дерматином, натянул на Аню трусики, стараясь не порвать их, потом застегнул халатик.
Сложив простыню, он сунул ее в свой портфель и осмотрелся. Все было в порядке, и он пошел открывать дверь, но тут вспомнил, что в одном из отделений шкафа видел белье. Он подсунул простыню почище под девушку, поцеловал ее на прощание, не удержавшись, погладил грудь, потом взглянул на часы.
– Пора, а жаль… – сказал он, глядя на свою сослуживицу. – Но хорошего помаленьку, а то потом хлопот не оберешься. Это было очень здорово, Анечка! – бросил он, подхватил портфель и быстро вышел.
В коридоре, за столиком, сидела пожилая медсестра и что‑то писала в журнале.
– Полина Александровна, сходите, пожалуйста, в приемное отделение и проверьте вновь прибывших. Анечка пока подежурит. Если что, я в терапии. – Алексей Дмитриевич дождался, пока женщина выйдет, снова взглянул на часы и быстро направился к грузовому лифту. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он стукнул негромко три раза по двери лифта, который тут же натужно загудел, а сам начал спокойно подниматься по лестнице, минуя стрелку с надписью: «Терапевтическое отделение – „3 этаж“.
Двери лифта распахнулись, из него вышли двое мужчин в белых халатах. Они были мало похожи на врачей или медбратьев – скорее напоминали портовых грузчиков, – однако, судя по уверенным движениям, работу свою знали. Они выкатили из лифта медицинскую каталку, быстро, но не суетливо подкатили ее к знакомой уже палате и приблизились к кровати Савелия. Все это они проделали настолько бесшумно, что никто не проснулся: ни пожилой мужчина, ни Савелий.
Он спал глубоким сном, широко раскинув руки. Дыхание было ровным и спокойным. И только в тот момент, когда один из непрошеных гостей наклонился над ним, его веки чуть дернулись, а пальцы сжались в кулак, словно он почувствовал грозящую ему опасность.
Они профессионально отсоединили от его тела иглы с трубками, заботливо смазали места проколов спиртом, аккуратно переложили безвольное тело Савелия на каталку и вывезли из палаты, не забыв прикрыть за собой дверь. Коридор был пуст, и «грузчики» без всяких помех вкатили своего подопечного в лифт. Вскоре Савелий оказался в машине «скорой помощи», которая сразу сорвалась с места.
Буквально через несколько минут Алексей Дмитриевич вернулся в свое отделение. Осторожно заглянув в палату, где лежал Савелий, он удовлетворенно кивнул головой и прикрыл дверь. Он хотел тут же уйти, но вспомнил про Анечку, оставленную в ординаторской. Сердце учащенно забилось: ему захотелось вновь испытать сладостные мгновения. Но может ли он подвергать себя такому риску? Во‑первых, кто‑нибудь может их застукать, и прощай работа, если не хуже. Во‑вторых, еще неизвестно, как поведет себя девушка, когда придет в себя и осознает, что с ней произошло. Кстати, она наверняка вспомнит, что отключилась сразу после того, как выпила кофе. Выпила кофе… Отличная мысль! Алексей Дмитриевич обрадовано потер руки: он всегда брал в ночную смену коньяк, и сейчас тот может сослужить отличную службу. Но для этого нужно придумать – где? И быстрее: в любой момент может вернуться вторая медсестра. Единственное место, куда никто не войдет до девяти утра, – кабинет заведующего отделением. В последнее время они настолько сдружились, что однажды, когда их ночное дежурство совпало и оказалось удивительно спокойным, оба заперлись у него в кабинете и довольно сильно набрались. Эта выходка могла грозить неприятностями, особенно Анатолию Викторовичу. Он срочно понадобился в приемном покое для консультации, а его не могли найти. Выручил Алексей Дмитриевич, пояснив, что заведующий отделением почувствовал себя плохо и потому он сам посмотрит вновь поступившего больного. В пылу благодарности Анатолий Викторович показал, где прячет дубликат ключа от кабинета.
До сегодняшней ночи Алексей Дмитриевич ни разу не пользовался этим ключом, а сегодня – сам Бог велел!
Так, с этим вроде бы все ясно. Он закрыл на всякий случай дверь в отделение, вытащил из тайника ключ, открыл кабинет и быстро перенес спящую девушку на широкий кожаный диван. Сюда же принес термос и чашки, но тут вдруг вспомнил, что бутылка коньяка находится в ординаторской. Чертыхнувшись, он побежал туда и сунул бутылку в карман брюк, под халат. Едва он успел это сделать, как в ординаторскую заглянула Полина Александровна.
– Алексей Дмитриевич, в приемном отделении все в полном порядке. Одного привезли, но оказался не нашим больным: отправили в Боткинскую… – Очень хорошо. Других поступлений не было? – Пока нет и, кажется, не будет: месяц только начался, до зарплаты далеко, погода хорошая… – Вы так думаете? – Он улыбнулся. – За двадцать с лишним лет работы здесь у меня выработалась не только интуиция – опыт тоже чтото значит.
– Не сомневаюсь, Полина Александровна. – Он почувствовал в голосе медсестры некоторую обиду и постарался ее успокоить. – С вашим опытом давно пора старшей медсестрой быть.
– Мне это уже ни к чему, скоро на пенсию. Пусть уж молодые вверх идут. – Ей явно было приятно услышать неприкрытый комплимент от врача.
– Кстати, Алексей Дмитриевич, а где Анечка? Вы ее никуда не посылали?
– Ох, совсем из головы вылетело! – вздохнул он. – Она плохо себя почувствовала и попросила отпустить ее на пару часов. Вы не против?
– Ничего, Алексей Дмитриевич, справлюсь… Молодежь какая‑то пошла совсем хилая. Мы, бывало, пахали часов по десять‑двенадцать, потом еще на танцы успевали, а утром снова на работу. Вы бы тоже отдохнули, кликну, если что, а то от вас одни глаза остались. Небось еще где подрабатываете?
– Разумеется, разве можно сейчас на одну зарплату прожить? – вздохнул он и деланно зевнул. – Вы правы: вздремну пару‑тройку часиков. Только не здесь – звонками замучают. Пойду‑ка я в кабинет Анатолия Викторовича. Будить только в крайнем случае, при пожаре выносить первым! – шутливо приказал он.
– Есть, товарищ генерал! – поддержала она шутку и вышла из ординаторской.
Алексей Дмитриевич был очень доволен собой: сумел обойти все подводные камни. Он снова посмотрел на часы. Осталось минут двадцать‑тридцать до того момента, когда девушка придет в себя. Подумав о ней, он сразу же почувствовал, как участился пульс, и поспешил в кабинет заведующего.
Девушка продолжала спать в том же самом положении, в каком он ее оставил. Закрыв дверь на ключ, он включил настольную лампу, опустив ее настолько, чтобы создать интимный полумрак. Потом вытащил из шкафа рюмочки, из которых они пили с Анатолием Викторовичем, плеснул в обе коньяку и одну залпом опрокинул в рот. Живительная влага обожгла язык, и теплая волна прокатилась по всему телу. Взяв с полки над раковиной граненый стакан, Алексей Дмитриевич приступил к главной части своего плана. Он приподнял голову девушки и начал медленно вливать ей в рот стакан коньяка. Девушка дернулась, но сделала непроизвольный глоток. Он ее крепко держал, не давая отвернуться, и волей‑неволей ей пришлось допить коньяк до дна. Алексей Дмитриевич поставил бутылку, рюмки и бутерброды на стул рядом с диваном и начал спокойно раздеваться, предвкушая уже испытанное удовольствие.
Девушка продолжала спать, но ее ресницы нервно подергивались. Оставшись в костюме Адама, доктор на этот раз более уверенно раздел Аню, сел рядом и начал ласково поглаживать нежное тело. Когда его пальцы прикоснулись к нижним губам, она вдруг открыла глаза и уставилась на пего ничего не понимающим взглядом.
– Алексей Дмитриевич?! – пьяным и чуть взволнованным голосом спросила девушка. – Что со мною?.. – Она попыталась встать, но ни руки, ни ноги не слушались ее.
– Ты что, Анечка, ничего не помнишь? – ласково проговорил Алексей Дмитриевич, продолжая ласкать ее.
– Что… что вы делаете? – тихо проговорила девушка. Ее дыхание стало прерывистым и частым: было видно, что его руки привели в действие ее потайные чувственные механизмы. Кроме того, не совсем прошло действие снотворного, да и алкоголь давал о себе знать – ее тело поддалось ласкам.
– Может, не нужно больше пить? – полуспросил Алексей Дмитриевич, наклоняясь к ней. Он говорил тихо и ласково, чуть прикасаясь к ее уху.
Для девушки это было настолько непривычно и приятно, что она уже совершенно не понимала, что говорит и что делает.
– Нет, я еще хочу выпить, – тяжело дыша проговорила она и обняла его за шею. – Как мне хорошо! – Как хочешь, милая: желание дамы – закон для джентльмена! – Он нежно поцеловал медсестру в губы, затем налил ей полстакана коньяку, сам взял рюмку. – Хочу предложить тост за то, чтобы нам было всегда хорошо вдвоем, – прошептал он ей на ухо и добавил: – До дна!
– Хорошо, Алексей Дмитр… – томно ответила девушка, но он прервал ее: – Алеша, милая, Алеша!
– Алеша, – согласно повторила Аня и не сопротивлялась уже более. Она закашлялась от крепкого напитка, а он впился в ее губы, одной рукой продолжал ласкать ее между ног, другой – взял ее руку и положил на свой возбужденный орган. Пальцы девушки вздрогнули от прикосновения к горячей мужской плоти, хотели оттолкнуть ее, но его рука заставила их подчиниться призыву, и девушка, разгоряченная желанием и алкоголем, обхватила нежными пальцами его член и стала сжимать.
– Я же еще девушка… – шептали ее губы. – Господи, как мне хорошо! И боязно…
– Ничего не бойся со мной… ничего не… бойся… – Желание все сильнее охватывало его, но он продолжал оттягивать последний момент. Уже три его пальца находились внутри нее и доводили девушку до полного изнеможения. Она уже не могла говорить членораздельно и вздрагивала всем телом:
– Милый… Лешенька… нельзя же… хорошо… еще… я боюсь… – Она прервалась и обхватила его палец губами, мыча от охватившего ее экстаза.
А он стал опускаться все ниже и ниже, целуя ей шею, грудь, живот, а когда прикоснулся к ее естеству своими губами, то вдруг повернулся и поднес к ее губам свой «инструмент». Ничего не успев осознать, она приняла его своим нежным ротиком и, даже не успев взять поглубже, едва не захлебнулась хлынувшей в нее жидкостью.
– Высоси меня всего! Всего! – воскликнул он в изнеможении и глубоко погрузил свой язык в ее плоть.
Девушка инстинктивно сделала глоток, другой, тут ее охватило что‑то такое, от чего она вздрогнула всем телом, прогнулась в спине, поднимая бедра вверх, и… куда‑то провалилась.
Переводчик со шрамом
Пока Алексей Дмитриевич помогал Анечке превращаться в женщину, нечаянный виновник этого события был привезен на богатую виллу под Москвой. Осторожно и почти нежно его перенесли в комнату с зарешеченными окнами и уложили на широкую кровать. «Грузчики» тут же исчезли, и в комнату вошли двое: мужчина лет пятидесяти с седоватыми волосами и внушительным животом и высокий статный красавец с тонкими чертами лица. Судя по вальяжности и независимому виду, второй был главным. Он радостно потер руки и полез во внутренний карман пиджака.
– Ну что же, дорогой Хитрован, остается только провести опознание,
– с улыбкой произнес он по‑английски.
– Может, ты, Стив, пригласишь переводчика? Я же ни черта не понимаю по‑английски! – хмуро бросил его собеседник, внимательно поглядывая за скрывшейся рукой Красавчика‑Стива.
– А тебе и не нужно ничего понимать, – ухмыльнулся тот и лисьей походкой направился к лежащему на кровати Савелию. По довольному виду Красавчика можно было догадаться, что он сознательно оттягивает момент «опознания».
Савелий лежал на спине, но его лицо было повернуто к стене, и сразу невозможно было его рассмотреть. Он лежал неподвижно и, казалось, совсем не дышал. Это насторожило Красавчика‑Стива, и он с тревогой взглянул на Хитрована.
– Можешь не волноваться, Стив, хотя я и зол на него так, что придушил бы собственными руками. – Он сразу догадался, чем обеспокоился заказчик, но не смог скрыть своего отношения к лежащему.
– Сто пятьдесят тысяч долларов проиграл из‑за этого проклятого Рэкса!
– Сто пятьдесят тысяч? – Только эти слова Красавчик‑Стив сумел разобрать из длинной тирады. – Нет‑нет, мы уговаривались только на пятьдесят тысяч и ни центом больше! – резко возразил он.
– Да‑да, пятьдесят тысяч долларов! – быстро закивал головой Хитрован, словно боясь, что иностранец передумает. – Я говорю о другом, о юбилее клуба «Виктория».
– А, бой Рэкса с Роботом Смерти? Я тоже проиграл, – хмыкнул Красавчик‑Стив. Он подошел к раненому, наклонился над ним и с улыбкой повернулся к Хитровану. – Да, это Рэкс!
– Естественно, – пожал плечами Хитрован. – Только не понимаю, зачем он вам понадобился? После таких ранений он вряд ли сможет снова оказаться на татами.
– Очень хорошо! – не слушая его, улыбнулся Красавчик‑Стив. – Вот тебе двадцать пять тысяч.
– Мы же договаривались… – хмуро начал тот, но Красавчик‑Стив перебил его.
– Три‑четыре дня… – Он даже поднял пальцы вверх, чтобы тому стало понятней.
– Три‑четыре дня? – переспросил Хитрован. – Почему?
– Почему? Так нужно! – сказал Стив по‑английски, потом сунул руку в карман и, вытащив разговорник, быстро полистал его. – Хороший врач, хорошее питание, хороший покой…
– Но… – Хитрован поморщился и выразительно потер пальцами – жест, известный во всем мире.
– Какой ты… – Красавчик‑Стив брезгливо покачал головой. – Вот тебе еще пять тысяч на уход за ним.
– Все будет в самом лучшем виде: уход будет, как за Президентом. – Тон Хитрована мгновенно стал подобострастным.
– Вот именно, как за Президентом! – бросил Стив, затем снова полистал разговорник. – Сейчас давай переводчика, но пойдем в другую комнату.
– Переводчика? Хорошо… – Хитрован быстро направился к двери, но Красавчик‑Стив перехватил его.
– Он должен быть с замком на языке! – тихо и внятно сказал Стив и дополнил свою речь выразительным жестом.
– Я все понял: парень будет нем как рыба. Я с ним много лет работаю и доверяю ему, как себе.
– Это твои проблемы. – Красавчик‑Стив улыбнулся по‑змеиному, отпустил руку Хитрована и поправил пиджак. – Если что… – Он выразительно провел рукой по горлу.
– Не беспокойся, если что, то я его сам… – Хитрован повторил жест.
Они прошли в другую комнату, и Хитрован громко крикнул:
– Серый, давай сюда толмача! – Сей момент, шеф! – откликнулся молодой голос, и через минуту вошел худощавый парень лет тридцати. Его можно было назвать непримечательным, если бы не шрам довольно жутковатого вида: рубец пересекал лицо со лба до нижней губы и чудом не повредил глаз. Если смотреть на его профиль со стороны шрама, можно было подумать, что он улыбается, но при прямом взгляде возникало жуткое ощущение: одна сторона постоянно улыбалась, а другая, серьезная, – отдавала холодом. Но его голос был приятен, и это немного сглаживало первое впечатление.
Он вошел и молча уставился в одну точку, словно давая присутствующим получше рассмотреть себя.
– Альберт… Стив… – представил их Хитрован друг другу.
Оба молча кивнули, а Хитрован, понизив голос до шепота, сказал:
– Альберт, я не буду предупреждать, что все здесь услышанное должно сразу же исчезнуть из твоей памяти. Тот невозмутимо кивнул.
– А теперь спроси, чего хочет Красавчик‑Стив. – Господин Хитрован хотел бы знать, что вы хотите. – У Альберта было удивительно чистое произношение, словно он всю свою жизнь прожил на земле туманного Альбиона, а голос настолько благороден, что было непонятно, почему он не играет на сцене.
– Надеюсь, вы умеете держать язык за зубами? – спросил Стив.
– Надеюсь, это не единственное мое достоинство, – невозмутимо ответил Альберт. – От скромности вы не умрете! – Лучше бы вообще остаться в живых… – Интересное замечание. – Красавчик‑Стив едва не рассмеялся. – Ладно, вы меня устраиваете, но прошу ответить еще на один вопрос… – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на переводчика. Тот спокойно выдержал взгляд. – Вы достаточно смелый человек?
– Смотря что вы имеете в виду. Если смелость поддержана любовью, то я – смелый человек! – Он хитро взглянул в глаза Красавчика‑Стива.
Хитрован, ничего не понимая, смотрел то па одного, то на другого, однако в разговор предпочитал не вмешиваться.
– Достойный ответ, мой друг. Очень достойный! – улыбнулся Красавчик‑Стив. – В понятие «любовь» вы включаете не только женщину? – Он выжидающе уставился на Альберта.
– Любовь к женщине – сильное чувство, ради нее совершаются всякие безрассудства, но любовь к деньгам гораздо серьезнее, потому что она расчетлива и благоразумна, не так ли?
– О, я вижу, вы философ. И это мне весьма импонирует. – Что я должен делать?
– Нет, вы мне определенно нравитесь! – Красавчик‑Стив дружески похлопал его по плечу, затем повернулся к Хитровану и сказал: – Мне подходит этот парень. А еще мне нужно два человека для охраны. Выслушав перевод, Хитрован спросил: – Охрана серьезная или так, видимость? – Видимость, – усмехнулся Красавчик‑Стив и тут же добавил:
– Но серьезная! – Без проблем! За отдельную плату. – Разумеется! – поморщился от его занудства Красавчик‑Стив. – Когда нужны ребята?
– С этого момента они должны круглосуточно находиться у кровати нашего больного, а дальше… дальше я скажу, что нужно делать.
– Сейчас будут! – Хитрован встал и быстро вышел.
– А ты, дорогой друг, – обратился Стив к Альберту, – можешь быть спокоен: твою любовь я сумею достойно поддержать. – Достойно? Это как?
– Не как, а сколько. Две тысячи долларов, а если все пройдет без проблем, то пять. Достаточно?
– Более чем! – Было заметно, что Альберт рассчитывал на гораздо меньшую сумму. – Итак, что я должен делать?
Немного о прошлом
Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о том, что произошло до описываемых событий. Если уважаемый Читатель знаком с предыдущим романом о моем герое, он может спокойно опустить это отступление.
Я не буду скрупулезно описывать жизнь Савелия Говоркова, а только напомню некоторые факты, которые имеют отношение к настоящему повествованию. В предыдущем романе герой, в силу случайных обстоятельств, теряет память. Он обладает уникальными способностями рукопашного боя, и это становится известно влиятельному в криминальных кругах человеку по кличке Леша‑Шкаф, занимающемуся не только сомнительными делами, но и легальным бизнесом. Ко всему прочему, он устраивает поединки «новых гладиаторов», и это приносит ему большие доходы с тотализатора.
У него есть любимая женщина по имени Лолита. Кроме чувственной страсти, которую они испытывают друг к другу, эти люди повязаны и кровью. Они вместе убивали парня, изнасиловавшего Лолиту. Перекинувшись на большой бизнес, Леша‑Шкаф передал один из своих «объектов» – клуб «Виктория» – Лолите. Она решает отпраздновать юбилей клуба, на котором разыгрывается звание чемпиона России по восточным единоборствам.
Когда Савелий попадает в их поле зрения, они сразу же понимают, что он может принести им большую выгоду и делают все, чтобы он принял участие в схватках. К тому времени Савелий знакомится с девушкой по имени Наташа, которая помогает ему сначала из добрых побуждений, а потом и влюбляется в него. Похитив младшего брата Наташи, Леша‑Шкаф вынуждает Савелия согласиться на участие в боях, но держат это в тайне от всех, чтобы, выставив его в качестве «темной лошадки», сорвать на этом огромный куш.
Леше‑Шкафу и Лолите невдомек, что за Савелием идет самая настоящая охота, в которой участвуют как его друзья, так и враги. Почти одновременно на него выходят и те и другие. Соперник Леши Хитрован тоже готовит сюрприз, сумев заполучить из‑за границы жестокого бойца по прозвищу Робот Смерти.
Говорков решает отомстить своим нечистоплотным хозяевам и ведет бои на грани поражения, чтобы заставить их усомниться в нем. И Робот Смерти и Савелий оказываются в финале. Друзья Савелия – капитан Воронов, бывший учитель по спецназу генерал Говоров и генерал госбезопасности Богомолов – подстраховывают своего подопечного, догадываясь, что его главный враг, бывший генерал КГБ Рассказов, которому Савелий сорвал очень крупную политическую игру в августе девяносто первого года, постарается отомстить ему.
Рассказов действительно засылает своих людей в Россию, но не для того, чтобы убрать Савелия, а с целью захватить его и переправить за границу. Он во что бы то ни стало желает подчинить Савелия себе и для этого, не считаясь ни с какими расходами, нанимает профессионала – гипнотизера Франка. Тот не может воздействовать на Савелия и решает расправиться с ним.
Савелий выигрывает трудный бой у Робота Смерти. Выбрав удачный момент, Франк несколько раз стреляет в Савелия, но ему успевает помешать бывший учитель Говоркова – Порфирий Говоров, который убивает Франка. Однако пули Франка все же настигают нашего героя, и его в бессознательном состоянии отправляют в больницу, где ему делают операцию. Именно с этого и начинается наше повествование.
Рассказов принимает гостей
Когда Красавчик‑Стив после формального задержания был выпущен из Лефортовской тюрьмы, он сразу же вернулся в Сингапур, прихватив с собой Джона. Верный Ронни остался в Москве. Ему было поручено, во‑первых, проследить за тем, куда поместят Рэкса, а во‑вторых, подыскать надежного человека среди «авторитетов».
Прямо из аэропорта Красавчик‑Стив отправился к шефу, зная, что тот не простит ни малейшей задержки с отчетом. Не успел он войти, как Рассказов молча взглянул на него и нетерпеливо кивнул головой.
– Понимая, что могу навлечь ваш гнев, шеф, я должен…
– Говори, не тяни кота за хвост, – хмуро буркнул тот.
– Франк убит! – собравшись с духом, выпалил Красавчик‑Стив.
Ни один мускул не дрогнул на лице Рассказова, но Красавчик‑Стив не очень‑то обольщался: шеф умел сдерживать эмоции. Он несколько минут молчал, уставясь в одну точку, и Красавчика‑Стива это встревожило: еще несколько минут такого молчания и…
– Как это произошло? Только без выдумок! – прервал наконец молчание Рассказов.
– Боже, Хозяин, разве я могу вам мозги пудрить? – последние два слова Стив произнес по‑русски и удостоился улыбки шефа. – Судя по всему, поездка в Россию не прошла для тебя даром, – улыбнулся Рассказов. – Я тебя внимательно слушаю.
– Собственно говоря, история будет не очень длинной. Как вы мне и приказали, я присматривался к Франку, и это, поверьте, оказалось не самым легким делом Он действительно был уникальным человеком и обладал такими возможностями, что мог натворить Бог знает что.
– Ближе к делу! – нахмурился Рассказов. – Хорошо, шеф. Но у него был один серьезный недостаток: он был очень самолюбив и не мог смириться с тем, что кто‑то может оказать ему достойное сопротивление.
– Рэкс? – догадался Рассказов. – Да, ваш Рэкс! Франк сумел с ним лично пообщаться. И после этого его словно подменили – он захотел во что бы то ни стало уничтожить Рэкса. Ронни стащил у него пистолет, но каким‑то образом ему удалось снова выкрасть его у меня… – Не понял! Почему такие сложности с оружием? – Ах да, я не рассказал об этом, значит, нужно все по порядку. Хозяева клуба, боясь каких‑либо непредсказуемых ситуаций, решили изымать оружие у гостей, но Франку удалось, подключив свое умение, пронести пистолет. Помня о вашем распоряжении, я приказал Ронни выкрасть его у Франка. А когда Рэкс победил Робота Смерти…
– Победил все‑таки! – воскликнул Рассказов, и было непонятно, чего в его голосе было больше – огорчения или восхищения.
– Да, победил, и думаю, что Роботу Смерти придется еще долго зализывать раны и дожидаться, когда срастутся его кости.
– Дальше! – нетерпеливо буркнул Рассказов. – Перед самой схваткой Франку удалось встретиться с Рэксом, и это произвело на него очень сильное впечатление! – Красавчик‑Стив не удержался от иронии. – Скорее всего, тогда‑то он и принял решение убить Рэкса. Я не заметил, как он вытащил у меня пистолет, и обнаружил пропажу, лишь когда увидел, как Франк целится в Рэкса. Я понял, что тому пришел конец, но в этот момент произошло неожиданное… – Что?
– Почти одновременно с его выстрелами прозвучали другие, но это я понял спустя мгновение, когда упал не только Рэкс, но и Франк.
– Рэкс погиб?! – встревожено воскликнул Рассказов.
– Когда мы улетали, он был еще жив. Я специально оставил Ронни в Москве, чтобы он все держал под контролем. – Красавчик‑Стив был явно доволен собой. – Кто стрелял во Франка?
– Откровенно говоря, я не успел ничего толком заметить, сразу же навалились какие‑то люди и скрутили меня!
– Но почему? Ты же был без оружия. – Именно это меня и волнует до сих пор! – Еще кого‑нибудь повязали? – Ронни.
– Странно… Значит, за вами следили. – Сначала и у меня сложилось такое впечатление, но потом… – Стив пожал плечами, – потом, когда меня и Ронни допросили…
– Где производился допрос? – неожиданно перебил его Рассказов. – Кто допрашивал? В какой форме они были?
– Где допрашивали, точно сказать не могу: везли нас в «Волге» с занавешенными окнами; те, кто допрашивал, были не в форме, а в гражданском… Обыскали нас до последней нитки, потом повезли в отель и там обшарили весь наш номер… – Отель вы сами назвали?
– Пришлось, они же протокол составляли… В номере они ничего не нашли. В тот момент я даже порадовался, что наше оружие было изъято в клубе. Они принесли свои извинения и тут же отправились восвояси.
– Что спрашивали про Франка и что вы отвечали? – Кто, да откуда, да знаем ли мы его, как оказались вместе на этом юбилее и прочее в том же духе.
– А вы?
– По дороге я успел проинструктировать Ронни: ничего, мол, не знаю, ничего не ведаю. Мне было несколько сложнее: я летел из Сингапура вместе с Франком, но сослался на обыкновенную случайность.
– И они, конечно, поверили? – иронично усмехнулся Рассказов.
– Не думаю, но что им оставалось делать? Компромата никакого нет, связь с Франком не установл