– За что? – удивился тот. – За науку.
– Так‑то лучше. Будешь умницей – никогда в накладе не останешься.
– Когда приступим? – проговорил Альберт, но сам себя и перебил: – Что я спрашиваю? Когда господин Хитрован выйдет на необходимый контакт, не так ли? – Вот именно.
Тайное Братство
Этот неприметный особнячок совсем не бросался в глаза туристам, но если бы они узнали, что он построен аж в шестнадцатом веке, то можно было бы представить себе, какие толпы собрались бы возле него. В то время строили действительно на века – его стены, крыша, фундамент почти не были исковерканы временем. Если бы нынешние хозяева захотели, то в течение трех‑четырех месяцев они смогли бы, не вкладывая больших средств, привести особняк в довольно приличный вид. Но именно этого они и не желали.
Найдись какой‑нибудь любопытный малый с «железной задницей» (так весьма метко определяют в Англии настырного человека), то за какую‑нибудь неделю он смог бы заметить, что особняк с завидным постоянством посещают весьма странные люди. Ничего необычного в их поведении не наблюдалось, но их можно было вычислить задолго до приближения к особняку по весьма своеобразной походке, напряженности, настороженности.
Встретив такого человека и даже пообщавшись с ним, вы бы совершенно не обратили на него внимания, но если собрать всех таких людей в одной комнате, вам бы сразу бросилось в глаза их сходство. Но кто эти люди? Почему они приходят в этот особняк? Что их связывает? У автора есть огромное преимущество: ему не нужно прятаться, скрываться, проводить долгие часы, дни, педели в поисках каких‑либо фактов, чтобы, наконец, попять, что это за люди. Так воспользуюсь своей привилегией и вместе с Читателем загляну в этот странный особняк. Неказистые с виду высокие двери неожиданно оказались очень тяжелыми, можно предположить, что они из настоящего мореного дуба. Наше предположение подтверждается: внутри двери не покрашены отвратительного цвета краской, а покрыты особым лаком, от чего дерево приобретает неповторимый налет старины, вызывая чувство некоторого трепета. Оно подобно страницам старинной книги, пожелтевшим от времени и словно покрытым слоем воска. Мы не просто листаем их, а осторожно переворачиваем одну за другой, как бы прикасаясь к вечности.
«Прочитав» эту старинную «страницу‑дверь», мы «переворачиваем» ее и вступаем на удивительной работы паркет. Кажется, что мы идем не по полу, собранному из различных пород деревьев, а по тончайшей работы ковру. Хочется сбросить обувь, снять носки и шлепать по нему босиком. Но вот мы скользнули взглядом по стенам и тут же недоуменно осматриваемся вокруг: куда мы попали? Не сниться ли нам это? Неужели мы очутились в королевском дворце? А если это так, то где королевская чета?
Но – стоп! Я же автор и просто веду вас за собой по комнатам и залам этого удивительного особняка. Итак, мы остановились взглядом на стенах. Они нисколько не уступают паркету в красоте, изящности, богатству. Стены драпированы шелком нежных пастельных тонов и украшены удивительной работы старинными гобеленами.
Поначалу трудно определить жанровую сценку, изображенную на том или ином гобелене, и нам кажется, что эти произведения искусства были сотворены дилетантами, которые пробовали свои силы, рисуя то какойнибудь инструмент, то солнце, то буквы, а то и ветку растения. Но чем дольше мы вглядываемся в гобелены, тем больше нам приходит на ум, что изображенные на них предметы очень часто повторяются в различных сочетаниях. Это открытие вызывает какой‑то безотчетный страх. И вдруг нас осеняет догадка: это не случайно запечатленные предметы, а символы… И как только нас постигает это озарение, сразу становится все ясно, а коль ясно, то не страшно. И мы уже увереннее ступаем по уникальному паркету, взираем на удивительные гобелены и мысленно пытаемся разгадать символы, нанесенные на них. Пройдя полутемную просторную залу, мы оказываемся в какойто странной комнате и не сразу осознаем, что она имеет форму треугольника. Немного привыкнув к полумраку, мы вдруг видим, что посередине комнаты на паркетном полу раскинут огромный ковер, сотканный скорее всего древними мастерами. Верхний край ковра направлен к углу треугольника, а нижний касается основания, где находится вход. На ярко‑красном фоне четко расположились уже знакомые символы: две скрещенные сабли под зловещим черепом с пустыми глазницами. Чуть далее были изображены орудия труда: мастерок и странной формы молоток. Выше – семисвечный канделябр с горящими свечами, пятиконечная звезда, пылающий огонь, а еще выше – солнце с расходящимися лучами. В самом конце ковра был выткан треугольник углом вниз, и от него в разные стороны разлетались яркие лучи. Здесь стоял черный стол, на котором лежали две скрещенные берцовые кости и череп. Из его глазниц выбивалось синеватое пламя горящего внутри спирта. Рядом – раскрытая Библия и песочные часы. В левом нижнем углу треугольной комнаты висел человеческий скелет и над ним фосфоресцировала надпись: «Ты сам будешь таким». Под скелетом находился черный гроб, в котором лежал мертвец с явными признаками тления. В правом нижнем углу стоял другой гроб, но он был пустым. Все это создавало жуткое впечатление.
В комнату вошли двое. У первого были завязаны глаза, на теле не было ничего, кроме набедренной повязки. Второй, который вел его за руку, был в черной накидке, ниспадающую до самого пола. Огромный капюшон скрывал почти все лицо. Выведя обнаженного мужчину на середину комнаты, он резко и гортанно произнес:
– Ты имеешь право снять повязку со своих глаз лишь тогда, когда воцарится тишина и не будет слышен отзвук моих шагов. После ты услышишь голос ниоткуда, и этот голос будет учить тебя, и ты должен будешь его слушаться до самого конца Посвящения. Ты все понял?
– Да, спасибо, Рекомендатор! – дрожащим от волнения голосом отозвался мужчина и смиренно опустил голову.
Ничего более не сказав, его поводырь медленно вышел из комнаты. Еще несколько минут обнаженный стоял, боясь даже шевельнуться, пока не решился наконец снять с глаз повязку. Увидев то, что его окружает, он вздрогнул, и его глаза расширились от ужаса.
Неожиданно откуда‑то сверху раздался ровный, но зловещий голос:
– Перед тобой открылось мрачное помещение, освещенное слабым светом, пробивающимся сквозь бренные останки человеческого существа. Ты увидел мрак, и в этом мраке – открывшееся перед тобой Божье Слово. Вспомни слова Священного писания: «Свет во тьме светился, и тьме его не объять». Человек есть тлен и живет во мраке, но внутри его есть нетленная искра, принадлежащая Великому Всецелому Существу. И это Существо – Бессмертие, на котором и держится вся Вселенная. Сейчас ты, решив вступить в наше Братство с намерением Посвятиться, получишь первое поучение – Изобразительное. Оно гласит: «Желающий света сначала должен узреть тьму, окружающую его, чтобы, отличив ее от истинного света, обратить к нему свое внимание». Ты должен запомнить семь наших заповедей: Повиновение, Познание самого себя, Смирение своей гордыни, Любовь к своим Братьям, Щедрость к своим Братьям, Скромность, Любовь к смерти. Именно поэтому в знак Повиновения тебе были завязаны глаза, в знак Смирения гордыни ты остался в одной набедренной повязке, а в знак Щедрости к Братьям ты поклялся на Библии в любой момент, когда понадобится нашему Ордену, отдать все, что тебе принадлежит, без всякого исключения. Труден путь добродетели! А теперь, когда ты многое увидел и многое понял, снова наложи повязку на свои глаза и внимай. Да будет так!
Обнаженный мужчина безропотно завязал глаза и безвольно опустил руки. Он услышал, как сзади него снова раздались шаги. К нему подошел тот, кто привел его сюда. Он остановился справа и хлопнул в ладоши. И почти сразу же неизвестно откуда за черным столом возник высокий человек в черно‑малиновой мантии.
– Кто нарушает наш покой? – вопросил он грозным тоном.
– Свободный муж, желающий вступить в наш Орден, и я, Пятый член нашего Братства, рекомендующий его, – почтительно ответствовал мужчина в черном капюшоне.
– Вписаны ли его данные в наш Реестр? Как его зовут? Где он рожден? Какого звания? Какой веры? Где проживает?
– Да, Великий Магистр, все его данные внесены в наш Реестр!
– Пусть преклонит колени! – проговорил Магистр, и испытуемый сразу же опустился на колени.
Пятый член Братства встал напротив Великого Магистра и вложил в его правую руку обнаженную шпагу, направив острие к левой стороне груди посвящаемого.
– Признаешь ли ты своим долгом почитать, страшиться и любить Высочайшее Существо, Источник всякого порядка? – вопросил Великий Магистр.
– Да, признаю, Великий! – отозвался преклонивший колени.
– Признаешь ли ты за истину начертанное в Откровении Слово Его, как путь к совершенству? – Да, признаю, Великий!
– Согласен ли ты соблюдать верность Братству и посвятить ему всю свою жизнь? – Да, согласен, Великий!
– Согласен ли ты признать наше Братство выше всех остальных людей, выше матери, отца, братьев и сестер своих? – Да, согласен, Великий!
– Веришь ли ты, что служение и преклонение перед нашим Братством – это проявление Божьей воли и исполнение ее есть твое предназначение?
– Да, верую. Великий!
– Согласен ли ты, что все вышеперечисленное является главной целью твоей жизни? – Да, согласен. Великий! – Данное тобой слово свято ли для тебя? – Да, свято, Великий!
– Верите ли, Братья, что этот свободный муж тверд в своих намерениях? Верите ли, что он добровольно согласился посвятить себя нашему Братству и обязуется беспрекословно подчиняться? – Да, верим, Великий!
– Согласии ли вы, Братья, принять этого мужа в наше Братство?
– Да, согласны! – дружно ответствовали голоса и троекратно воскликнули: – Пусть будет так!
– Пусть будет так! – согласно повторил Великий Магистр и подал знак Пятому члену Братства. Тот обратился к испытуемому.
– Встань, брат мой, и возьмись правой рукой за шпагу. Смело иди туда, куда я тебя поведу! – И он повел нового члена Братства крест‑накрест по ковру, потом они сделали круг и вновь остановились перед Великим Магистром.
– С этого благословенного момента ты – член нашего Братства. Ты должен скрывать принадлежность к Ордену, пока не удостоверишься, что перед тобой твой Брат. С этого момента ты должен быть верным нашему Братству, исполнять его обряды, всеми силами способствовать процветанию Ордена и охранять его от всякой опасности, помогать своим Братьям по Ордену и никогда не отрекаться от их помощи. Но еще не поздно отказаться! – Он сделал паузу, однако испытуемый молчал, и Магистр вопросил: – Даешь ли ты обет верности Братству, предоставляешь ли ему полную власть над собой и право карать за предательство его законов?
– Я тверд в своих решениях и даю в этом обет нашему Братству! – уверенно заявил тот, и Великий Магистр воскликнул: – Преклони колено перед жертвенником нашим и протяни вперед правую руку!
Испытуемый опустился правым коленом на мягкую шелковую подушечку, протянул вперед правую руку, и она оказалась на раскрытой Библии. Великий Магистр приставил к его обнаженной груди циркуль и провозгласил:
– Отныне и навеки этот честный муж становится членом нашего Братства! Встань, Брат мой! Высунь язык!
Когда тот выполнил приказ. Великий Магистр приложил к его языку свою печать.
– Я скрепил твой обет печатью молчания. А теперь ты впервые увидишь меня, чтобы забыть до времени! – торжественно проговорил он. Пятый Член Братства снял с испытуемого повязку, и тот, освещенный лишь тусклым пламенем жертвенника, неожиданно увидел семь устремленных на него мечей.
– Ты видишь наше оружие, которое поразит тебя, если ты предашь своих Братьев или изменишь нашему учению. И эта казнь будет в руках Божьих!
Стоящие семь членов Ордена, составляющие Великий Магистрат, трижды повторили за Великим Магистром: – Казнь в руках Божьих!
Новичку снова завязали глаза, и сразу же вспыхнул яркий свет.
– Мщение нашего Братства ужасно, но настолько же прекрасен и Благочестивый Свет. Да узрит наш новый Брат этот свет!
Вновь Посвященному сняли повязку. Яркий свет горящего магния ослепил его, но вскоре магний догорел, и все вновь погрузилось в полумрак.
– Точно так угасают и все желания тела, но хранящий в себе Божью Волю живет вечно! – воскликнул торжественно Великий Магистр, а Братья вскинули мечи над головами.
– Твой обет в верности нашему Братству закрепим, соединив твою кровь с кровью всех братьев! – провозгласил Великий Магистр. – Преклони колено! И снова опустился он на правое колено. Ему дали в руки циркуль, который он приставил к своей обнаженной груди. Пятый член Братства поднес чашу, а Великий Магистр ударил молотком по циркулю.
– Во имя Великого Учителя Мира, в силу данной мне власти и звания моего, по согласию Великого Магистрата, присутствующего здесь, и с одобрения всех членов нашего Братства, рассеянных по всему земному шару, принимаю тебя в наше Братство и нарекаю тебя Учеником. Это первая степень Братства. С этого момента все, что ты здесь услышал, становится твоим долгом! Свершилось! – восклицает он, и ему вторят остальные:
– Свершилось! Свершилось! Свершилось! После этого Посвященному отдали его одежду и отвели в специальную комнату, где ему на подушечке мизинца левой руки сделали наколку в виде треугольника, позволяющую ему в случае крайней необходимости доказать принадлежность к Братству.
Великий Магистр, закончив церемонию Посвящения, подал знак всем остальным разойтись, повелев остаться только Пятому члену Братства. Он снял черно‑малиновый капюшон и оказался стареньким и морщинистым человеком с усталыми глазами, в которых, однако, светились недюжинный ум и надменность.
– Что можешь доложить о наших действиях на Востоке? – смахнув рукой пот со лба, спросил Великий Магистр.
– О, Великий! – воскликнул с тревогой в голосе Пятый член Братства. – К моему огромному сожалению, я должен сообщить тебе не очень приятные новости… – Говори!
– Наш человек погиб во время захоронения контейнеров. Он не успел уничтожить остальных участников этой экспедиции.
– Да, это огромная потеря для нашего Братства: во‑первых, мы потеряли одного из самых ценных людей, во‑вторых, с таким трудом осуществленное захоронение может оказаться достоянием посторонних. Не так ли. Брат мой?
– Воистину вы правы. Великий Магистр! – виновато проговорил тот.
– Этого никак нельзя допустить. Никак! – Мы получили сообщение из Москвы… – начал Пятый Член Братства осторожно, словно подготавливая Великого Магистра к плохому известию, чтобы как‑то смягчить его гнев.
– Говори! – снова нахмурился Великий Магистр. – Стало известно, что еще один наш Брат, занимающий высокий пост в российских Органах, отправился на встречу с Богом.
– Очень серьезная утрата для нас, – неожиданно спокойно заметил Великий Магистр и повторил: – Очень серьезная утрата! Серьезная не потому, что уменьшились наши ряды или упало наше международное влияние: слава Господу, с этим все в порядке. В Братство вступили видные люди России, стоящие гораздо выше, чем тот генерал… – Он глубоко вздохнул и продолжил: – Речь идет о другом: на данном этапе рано давить на этих людей и заставлять их принять участие в нашем деле, и потому приказываю выбраться из этого щекотливого положения другими путями! Говори, я знаю, что у тебя всегда что‑то оставлено про запас…
– Вы, как всегда, правы. Великий Магистр! – улыбнулся тот в ответ, довольный, что гроза миновала. – Через наших Братьев мне удалось выяснить, что из семи человек, участвовавших в той экспедиции, в живых осталось двое. Один из них – Говорков Савелий Кузьмич!
– Как? Говорков Савелий Кузьмич? Это имя мне кажется знакомым… Ты не упоминал его ранее? – Великий Магистр наморщил лоб, пытаясь что‑то вспомнить.
– У вас отличная память, Великий! Я действительно упоминал это имя, когда докладывал вам подробности провала августовского путча девяносто первого года. Именно Савелий Говорков и был одним из тех, кто сорвал тогда операцию по захвату власти в России группой, в которую входили достойные члены нашего Братства.
– Вот как? – В голосе Великого Старца послышались металлические нотки. – И он до сих пор жив?
– Так получилось. Великий Магистр! Когда наши люди вышли на него, он неожиданно исчез из нашего поля зрения и его никто не мог обнаружить…
– Никто? Не означает ли это, что его кто‑то еще разыскивал?
– Именно так, Великий! Совсем недавно его, наконец, разыскали, но… – Он снова замялся. – Говори!
– Его отыскали в больнице! Он находился в реанимационной палате после того, как в него стреляли…
– И он снова выжил? – то ли спросил, то ли констатировал старец.
– Выжил! Наш человек должен был убить Говоркова, но… Бог словно хранит его! В тот день, когда его должны были отправить к праотцам, он снова вдруг исчез! Мало того, убили и доктора, через которого наш человек хотел расправиться с этим Рэксом…
– Рэкс! Только теперь я действительно вспомнил о нем! Но, кажется, ты говорил, что в живых осталось двое, не так ли? Кто второй?
– Второго нам тоже удалось разыскать: он находится в Бутырской тюрьме. Вы наверняка помните это название? – хитро опустил глаза Пятый член Братства.
– Как я могу забыть эту тюрьму, если в ней замучили моего родного брата… – с горечью произнес Великий Магистр. – Какие меры предприняты, чтобы вытащить оттуда второго участника экспедиции?
– Великий Магистр, я предложил бы не торопиться с его вызволением оттуда… – Как понимать тебя, Брат мой? – Нам стало известно, что этими контейнерами заинтересовался еще кто‑то, а это значит, что и они захотят завладеть этим парнем. Зачем же вступать с ними в схватку на этом этапе? Не лучше ли подождать, когда контейнеры будут найдены? – И станут для нас легкой добычей, это ты хочешь сказать? Но нет ли риска упустить эту добычу? – нахмурился старец.
– В настоящее время этим я и занимаюсь. Наш мозговой центр разрабатывает несколько вариантов по завершению операции… А сейчас я хочу обратиться к вам с нижайшей просьбой. – Слушаю тебя. Брат мой!
– В связи с тем, что вы. Великий Магистр, через пару дней отправитесь в дальние края, чтобы поправить свое здоровье и провести важные переговоры с Братьями из наших дальних Лож, мне бы хотелось просить вас наделить меня необходимыми полномочиями на время вашего отсутствия! – Он замер и преданно уставился на Великого Магистра.
– Что ж, я не возражаю: подготовь необходимые документы, которые тотчас будут отправлены во все наши Ложи. И прошу запомнить: дорогой Брат, груз, заключенный в контейнерах, очень важен для нашего Братства! Он поможет нам серьезно закрепиться в Восточной Европе. Мне бы очень не хотелось услышать от тебя дурные вести по этому поводу. – Последнюю фразу Магистр проговорил тихо, и таким тоном, каким он обычно отправлял людей на тот свет.
Этот тон был хорошо знаком Пятому члену Братства, и он вздрогнул, услышав его по отношению к себе.
Напарники
Майкл Джеймс вернулся домой поздно вечером в очень дурном расположении духа. День не заладился с самого утра. Он был «совой» и засыпал в два‑три часа ночи. Все сотрудники знали об этом и допоздна звонили ему домой, не боясь нарваться на его «русский алфавит», как они за глаза прозвали приобретенное им в России мастерство многоэтажной ругани. Однако знали они и то, что ранее десяти утра ему лучше не звонить, в противном случае на звонящего обрушивался такой шквал русско‑английского «фольклора», что у того мгновенно уши свертывались в трубочки.
Но ровно в восемь сорок пять утра Майкла разбудил звонок. Он долго не поднимал трубку в надежде, что звонящий поимеет совесть, но… Не открывая глаз, он дотянулся до трубки и сонно‑раздраженным тоном буркнул: – Что нужно?
– Шеф, не сердитесь, вы сами приказали сообщать важную информацию в любое время дня и ночи! – затараторил его самый толковый помощник по имени Вирджил Крофорд.
Первым желанием Майкла было послать своего верного помощника куда подальше, предварительно высказав ему весь «русский алфавит», но, вздохнув, он передумал.
– Вот что, Вирджил, – начал он медленно и угрожающе. – Только для тебя делаю исключение и предоставляю шанс. Но если твоя информация не столь ценна и может подождать пару часов, то три ночи дежурства – твои! Согласен? – Шеф, я не понял, в чем мой шанс, – заметил Вирджил.
– Ты можешь положить трубку, и я буду думать, что этот звонок мне просто приснился. – Вот теперь понял! – без тени иронии сказал он. – И что?
– Иду на риск! – после небольшой паузы решительно заявил тот.
– Подожди минуту. – Поняв, что заснуть больше не удастся, Майкл встал с постели. – Он взял с тумбочки сигареты и с раздражением закурил. – Слушаю!
– Информация касается Большого Стэна! – выпалил Вирджил и замолчал, предоставляя Майклу осознать услышанное.
Едва услышав о человеке по имени Большой Стэн, Майкл встрепенулся и сон словно рукой сняло.
– Пулей ко мне! – бросил он в трубку. Теперь он нисколько не сомневался, что информация действительно важная.
Майкла сильно взволновало упоминание о Большом Стэне. И он пошел в ванную, принял холодный душ, привел себя в порядок, оделся и сделал себе кофе. Обычно эти процедуры занимали около часа, но сегодня он был готов через двадцать пять минут. Взяв кофейник и чашку, Майкл вернулся в гостиную, обставленную скромно и со вкусом, уселся в кресло за журнальный столик, жадно закурил вторую сигарету и, прихлебывая горячий кофе, вспомнил о событиях, которые произошли несколько лет назад…
В то время он был еще совсем молодым сотрудником полиции, закончившим Полицейскую Академию с наилучшими аттестациями руководства. Но одно дело учеба, другое – работа. Все складывалось не в его пользу. Первый напарник оказался нечист на руку. Довольно скоро он, предполагая, что «зеленый» выпускник клюнет на денежную приманку, предложил ему заняться сомнительными делишками, но получил такой удар в челюсть, что оказался в больнице. С большим трудом Майклу удалось остаться в полиции с испытательным сроком, потому что доказательств против своего бывшего напарника он представить не мог. Когда же тот вышел из больницы, то решил «вернуть долг», подставив Майкла с наркотиками. Это было проделано так умело, что на сей раз оправдаться не удалось, и Майкла выгнали из полиции. Могло быть и хуже: ему грозила тюрьма, но помог выкрутиться один из инспекторов, которому он нравился. Инспектор выступил свидетелем на комиссии по служебным расследованиям и заявил, что Майкл купил по его просьбе несколько граммов героина, чтобы втереться в доверие преступной группировки. Мартин Бейкер (так звали этого человека) получил взыскание за то, что не поставил в известность своего непосредственного начальника об этой операции, а Майкл избежал тюрьмы, но из полиции ему пришлось уйти.
Майкл очень сильно переживал случившееся. Полицейским он мечтал работать с детства, по примеру отца.
Майкл‑старший никогда не видел своего сына, названного в его честь
– он погиб за несколько дней до его рождения. Майкл рос смышленым мальчиком, хорошо учился, играл в бейсбол. Но была в нем одна особенность – он любил уединяться в комнате погибшего отца. Там оставались личные вещи Майкла‑старшего, его фотографии, жетон полицейского, награды, записная книжка, в которой он делал многочисленные пометки. Но больше всего Майкл ценил именной кольт отца, на котором была надпись: «Майклу Джеймсу за личное мужество».
Мать, не желая, чтобы сын баловался с оружием, запрятала револьвер подальше, но после постоянного нытья Майкла‑младшего в конце концов сдалась и вернула его в ящик письменного стола, предварительно вытащив из него патроны. Мальчишка, уединившись в «папиной комнате», в одиночку играл в полицейских и преступников. Он участвовал в погоне за опасным злодеем, похищающим маленьких детей, мчался на вертолете за страшным убийцей… В своих фантазиях он вставал на защиту слабых, и каждый раз огромную роль во всех его победах над злом играл револьвер отца…
Когда Майкла уволили из полиции, ему показалось, что мир рухнул в одно мгновение, похоронив под обломками его мечту стать лучшим полицейским города, таким же, каким был погибший отец. От внутренней пустоты и безысходности Майкл завербовался во Вьетнам. Этот необдуманный шаг привел к тяжелейшим испытаниям, выпавшим на его долю в той неправедной и жестокой войне. Его сочли пропавшим без вести, но он вернулся в свою часть, потом думали, что он погиб в бою, но он, оказывается, был просто контужен и вскоре снова занял место в строю. Он выжил в сложнейших ситуациях, словно его хранил сам Господь. Но испытывать долго терпение Всевышнего нельзя, и за несколько недель до окончания контракта Майкла тяжело ранили в грудь. Его отправили на родину в военный госпиталь, где он провалялся около двух месяцев. В госпитале ему вручили орден «Пурпурное Сердце» и присвоили очередное звание. Месяцы, которые он провел на больничной койке, предоставили ему уникальную возможность взглянуть на себя со стороны. Эти размышления дали ему гораздо больше, чем почти целый год войны во Вьетнаме. Собственно говоря, там и размышлять‑то было некогда: того и гляди, угодишь в ловушки, расставленные «чарли» (так они называли вьетнамцев), либо наступишь на какую‑нибудь гадину, от укуса которой загнешься в мучительных болях.
Зачем он пошел воевать? Чьи интересы защищают там американские солдаты? Если это миссия освобождения вьетнамского народа, то почему против них встает этот самый народ от мала до велика? Майкл пытался найти ответы, но так и не находил. В конце концов он пришел к выводу, что эта война не нужна ни американским парням, ни его родине. Конечно, он мог бы примкнуть к движению «Прекратить войну во Вьетнаме!», но его натура требовала более решительных действий. Ему нужно было доказать, что увольнение его из полиции было ошибкой, что он может стать отличным полицейским.
После недолгих колебаний Майкл решительно направился в Департамент полиции, откуда был уволен год с лишним назад «в связи с несоответствием». К счастью, первым, кого он встретил, был тот самый инспектор, который встал на его защиту, – Мартин Бейкер. Они горячо обнялись. Мартин заверил его, что внимательно следил за его судьбой и гордится им. Узнав, что Майкл желает восстановиться на работе в полиции, он радостно заметил, что ему удалось вскоре после увольнения Майкла поймать его первого напарника с поличным и тот, добиваясь снижения своего срока, признался в провокации с наркотиками. Начальству по ходатайству Мартина Бейкера пришлось реабилитировать Майкла, что давало ему право в любой момент приступить к работе.
Обрадованный Майкл направился к капитану, который безоговорочно принял его на службу. У Мартин Бейкера к тому времени напарник ушел на пенсию, и он попросил капитана дать ему в напарники Майкла Джеймса. Капитан не сказал и слова против, потому что сам думал, кого же поставить в пару этому строптивому парню. Пожелав им успехов, капитан, облегченно вздохнув, выпроводил их из кабинета, словно боясь, что инспектор может передумать.
Инспектор Бейкер предложил Майклу обращаться к нему по имени и сказал, что главное в совместной работе – надежные тылы.
– Если можно, Марти, поясни, – попросил Майкл. – Во Вьетнаме, чтобы обеспечить надежные тылы, мы проводили тщательную разведку…
– Отчасти ты прав, но в нашей работе это не всегда удается, чаще приходится действовать вслепую. У нас выражение «надежные тылы» означает, что ты не задумываешься о том, что творится у тебя за спиной, если за тобой следует напарник! – Вера и надежность, – подытожил Майкл. – Точно – вера и надежность! Мне кажется, мы сработаемся, – весело добавил Мартин, и они стали подробно рассказывать друг другу о себе.
Двое сильных мужчин, привыкшие к одиночеству, неожиданно нашли друг в друге то, чего каждому из них не хватало. Это произошло сразу – стремительно и бесповоротно. Так сливаются в единое целое две капли однородной жидкости, едва соприкоснувшись. Они напоминали двух влюбленных, которые с трудом расставались и с огромной радостью встречались на следующий лень. Самым горьким испытанием для обоих было выполнять какое‑либо задание друг без друга, и вскоре начальство пришло к выводу, что гораздо эффективнее не разделять эту «сладкую парочку».
Мартин Бейкер и Майкл Джеймс работали настолько слаженно, что понимали друг друга с полуслова. В любую минуту каждый из них мог взять на себя часть того, что в этот момент не мог выполнить другой, и это делало их почти неуязвимыми.
Прошло около года совместной работы, когда и случилось непоправимое несчастье, о котором Майкл не забудет до конца своих дней. Уже несколько недель они выслеживали главаря недавно образованной банды – злобного, мстительного и жестокого коротышку. Когда Майклу и его напарнику удалось довольно сильно потрепать ряды этой банды, тот задумал отомстить «сладкой парочке».
У Мартина не было семьи; все его попытки найти достойную подругу жизни всякий раз наталкивались на то, что его нежность и доброту принимали за слабость и начинали «ездить» на нем. Все это заканчивалось очень просто – в один прекрасный момент, когда женщина уже думала, что сделала из Мартина безропотную овечку, его терпение иссякало, и он вдруг молча собирал ее вещи и вежливо просил освободить его квартиру. Никакие просьбы и слезы не могли заставить его изменить решение. И тогда на Мартина извергался такой поток оскорблений, что не каждый бы смог выдержать, но он как бы не слышал их, они уже не задевали его, проносились мимо.