Пальцы Никиты достали до самой матки. Вдруг он судорожно развернулся и, не выпуская из девушки свою руку, жадно впился языком в ее коричневое пятнышко. Мила томно простонала и начала ритмично и осторожно качать его поршень ртом. Неизвестно, сколько бы продолжались их обоюдные ласки, но в этот момент Никита и Мила ощутили, как к ним примкнуло еще одно тело. Грудь девушки стиснули чьито руки, а Никита почувствовал, как его стал ласкать чей‑то язычок. Это было настолько необычно и прекрасно, что желание разобраться, кто к ним присоединился, не возникло ни у Милы, ни у Никиты.
Взлетев ввысь и потеряв ощущение земного притяжения, времени и пространства, они почти одновременно вскрикнули от радости нового познания, и сначала в горло девушки устремился мощный поток мужской силы, а через мгновение рука Никиты увлажнилась девичьими соками…
Когда Красавчик‑Стив и Никита со своими дамами устроились на диванах, Ронни присел рядом с Мальвиной. Пальцами он ласково водил по его щеке, губами прикасался к уху и что‑то шептал ему. Паренек, помня о наставлениях Бонни, старался не ускорять событий, но и не отстранялся от своего партнера. Делая вид, что он стесняется, юноша хихикал, стыдливо опускал глаза и не предпринимал активных действий.
Ронни нравился этот паренек. Он тоже не хотел форсировать события, с удовольствием продлевая чувственную подготовку. Как бы невзначай он расстегнул Мальвине ширинку, запустил туда свою мощную лапу, и нежно, насколько позволяли грубые пальцы, погладил чуть пробившийся пушок, потом нащупал нечто тоненькое и пульсирующее и сжал небольшой комочек двумя пальцами. Паренек нервно простонал, а Ронни быстро расстегнул молнию на брюках и высвободил свой огромный шланг.
Сначала паренек не понял, что это огромное, пышащее страстью орудие является мужским достоинством его партнера. Он попытался обхватить ЭТО одной рукой, но не смог, понадобилась и другая. Он впервые видел такой огромный член, но это, как ни странно, его нисколько не напугало. Он стал судорожно перебирать пальчиками, стараясь сделать его твердым. Ронни вздрогнул, подхватил паренька на руки и, срывая с него по пути одежду, понес к свободному дивану.
Мальвина настолько увлекся, что ни на секунду не выпускал член из своих рук и, как только Ронни разделся, стал ласкать его языком, пока не омочил слюной, потом постарался сунуть себе в рот, но это удалось ему с огромным трудом. Казалось, что губы лопнут от натяжения, но паренек стоически терпел.
Ронни с удивлением наблюдал за Мальвиной: впервые нашелся партнер, который смог засунуть себе в рот его инструмент целиком. Понимая, какие трудности он испытывает, Ронни ласково, но настойчиво оторвал его голову от себя, затем сел на диван и повернул паренька спиной. Смочив слюной свой палец‑сосиску, Ронни стал осторожно засовывать его в коричневую щелочку Мальвины, который начал автоматически сжимать ягодицы. Боясь доставить ему неприятные ощущения, Ронни дотянулся до своих брюк и вытащил из кармана небольшой тюбик со специальной смазкой. Обильно смазав паренька, он снова стал вводить большой палец внутрь, на этот раз достаточно легко. Потом решив, что подготовительный период прошел успешно, он подхватил Мальвину за бедра и стал медленно опускать на свой боевой меч. В первый момент, когда головка Ронни пробивала себе дорогу к победе, паренек вскрикнул, но пересилил боль и не стал вырываться. Когда же она уперлась изнутри в его живот, он захотел вскрикнуть еще раз, но вдруг увидел перед собой и классически правильной формы член Красавчика‑Стива, направленный прямо ему в рот. Нисколько не задумываясь, паренек сразу вобрал его в себя и стал помогать ему обрести только что утраченную силу. Единственное, что не понравилось пареньку, – женский‑запах, который исходил от Стива. Мальвина был горд собой – эти парни предпочли заниматься любовью с ним, а не с красотками.
Он был смазлив и нежен, и поэтому многие девочки – коллеги по ремеслу – в свободное от партнеров время часто предлагали ему себя, но он достаточно долго держался, пока наконец его не уговорила Мила. Как ни странно, она сумела доставить ему удовольствие, доведя его до точки кипения и заставив опустошиться. Для него это было настолько неожиданно, что он несколько дней ходил сам не свой.
Ощущая превосходство над своими коллегами, он подумал, что было бы совсем неплохо испытать сегодня с Милой то, что он испытал в тот день. Эти мысли были настолько осязаемы, что ему вдруг показалось, что он ласкает Милу. Мальвина обхватил руками ягодицы Красавчика‑Стива и, совершенно забыв про боль, стал жадно ласкать языком его мужскую доблесть.
Ронни заметил, как подошел любимый Хозяин, и почувствовал такой прилив сил, что, совершенно позабыв о своем юном партнере, которого до этого щадил, он резко насадил его на свой член до упора, прикоснувшись животом к нежным ягодицам. Тот, истошно завопив, попытался вырваться из мощных объятий Ронни и оттолкнул Красавчика‑Стива. Это инстинктивное движение принесло ему новые страдания. Увидев, что паренек оттолкнул его любимого Хозяина, Ронни зарычал, вцепился одной рукой Мальвине в волосы, заставляя его держать голову неподвижно, чтобы КрасавчикСтив смог продолжать получать удовольствие, а другой схватил паренька за бок и стал беспощадно насаживать хрупкое тельце на свой член.
Понимая, что допустил оплошность, паренек вновь стал нежно ласкать губами плоть Красавчика‑Стива, чтобы вернуть его расположение. Он даже забыл о боли, которая была просто нестерпимой: казалось, что ему влили в задницу раскаленный свинец.
Неизвестно, чем бы все это для него закончилось, если бы не Мила. Заметив, что ее юному другу приходится туго, она оставила удовлетворенного Никиту на попечение Вики и устремилась на помощь Мальвине. Смеясь и дурачась, она повалила на ковер КрасавчикаСтива, затем заставила сползти вниз и Ронни. Казалось, что у нее не две, а по крайней мере четырепять рук, которые успевали уделять внимание и Стиву и его верному помощнику. Она успела заметить их «слабые» места: у Ронни – соски, у Красавчика‑Стива – шея под подбородком. Мила шепнула об этом Мальвине, и они соединили свои усилия.
Постепенно Ронни успокоился и забыл о своем гневе, всецело отдавшись новому для себя испытанию, которое назвал про себя «дважды‑два». Он опускал и поднимал бедра паренька, а влажные девичьи губы ласкали его соски. Ропни постанывал от удовольствия, однако все никак не мог извергнуться. Но вскоре он почувствовал, как по его мешочку с ядрами потекло что‑то горячее. Скосив глава, он увидел кровь, струившуюся из задницы паренька. Ронни взрычал, его тело окаменело, напряглось и несколько раз судорожно дернулось взад‑вперед. Извержение было настолько мощным, что Мальвине показалось, будто у него даже вздулся живот. Это ощущение усилилось еще и тем, что буквально через секунду закончил свое дело и Красавчик‑Стив. Заряд его, конечно, был не столь мощным, как у Ронни, но, соединившись, они доставили пареньку немало хлопот.
Это был такой марафон, что все четверо откинулись на спину и затихли, успокаивая дыхание и мышцы. В доме стояла тишина, прерываемая только поскрипыванием дивана, на котором трудились Никита с Викой.
– Прекрасно! – воскликнул Красавчик‑Стив поанглийски, а потом повторил по‑русски: – Было здорово! Много здорово!
– Лично мне это слышать просто в кайф, – заметила томным голосом Вика, не прекращая приседать над Никитиным прибором.
– Стив, хозяин, – со сладостным придыханием выдавил из себя Никита. – Я обещал, что если вам понравится, то им будет добавка.
– Что есть добавка? – переспросил КрасавчикСтив.
– Цена больше, чем по договору, – пояснила Вика. – Нет проблем, – кивнул Стив. – Уговор дорого денег.
– Договор дороже денег, – поправила Мила, лаская его грудь.
– Точно: договор дороже денег, – повторил он. – Так и будет.
– Слушай, как ты только терпел? – прошептала удивленно Мила на ухо Мальвине, поглядывая на орудие Ронни. – Он даже в лежачем ого‑го! А ты весь в крови. У меня столько не было, когда я целку потеряла.
– С трудом стерпел, но потом… – Паренек причмокнул губами.
– О чем вы говорите? – спросил Стив. – О нем, – призналась Мила, притрагиваясь пальчиком к члену Ронни. – Ну очень огромный!
– Если хочешь, то я просить его, и он тебя тактак. – Красавчик‑Стив сделал характерный знак рукой.
– Нет, сначала мне хочется быть с тобой, – решительно заявила Мила, уловив в голосе Стива ревность.
– Что она говорит? – спросил Ронни, удивленно поглядывая то на нее, то на своего любимого хозяина.
– Удивляется твоему огромному члену. А ты бы хотел ее трахнуть?
– Ее? – Ронни критически осмотрел девушку. – Если только в задницу, да и то, если прикажешь! – хмыкнул он.
– Нет, дорогой Ронни, тебе хватит и его разорванной жопы. А мне эти еще сегодня понадобятся… Знаешь, твой мальчик очень классно сосет, почти как девушка. Откровенно говоря, со мной такое впервые! – признался Красавчик‑Стив.
– Очень рад, Хозяин, что тебе понравилось: хоть что‑то новенькое ты узнал от Ронни, – сказал он без всякой иронии.
– Но с девушкой все‑таки лучше, – подвел черту Красавчик‑Стив.
Он подхватил Милу за бедра, поставил ее на колени и стал тереться о розовую попочку своей вялой плотью. Чтобы облегчить ему задачу, девушка сильно прогнулась в талии и открыла перед ним оба отверстия, предоставляя самому решить, какое выбрать. В этот момент Вика, получив поток от Никиты, который сразу расслабленно раскинулся, переводя дыхание, встала и подкралась сзади к Красавчику‑Стиву. Опустившись на колени, она начала легко покусывать ему сначала спину, потом ягодицы. Для Красавчика‑Стива это было настолько необычно, что сначала он вздрогнул от неожиданности, но потом ему даже понравилось. Ласки Вики вызывали в нем какие‑то новые пикантные ощущения и настраивали на «маленькие шалости». Красавчик‑Стив не стал долго раздумывать, каким путем пойти: сначала он вошел в одно отверстие, потом покинул его и перешел на другое. Эта игра настолько увлекла его, что он стал чередовать места, пока девушка не завелась настолько, что стала томно постанывать, помогая ему движениями бедер.
К этому времени пришел в себя и Никита. Он поднялся с дивана, плеснул себе полстакана водки, выпил, закусил ложкой красной икры, затем взглянул в сторону «святой троицы». Картина была настолько эротичной, что Никита почувствовал, как его член стал принимать боевой вид. Не раздумывая, он пристроился сзади Вики и без всякого предупреждения вонзил свою саблю в коричневое пятнышко, ярко выделявшееся между двух сочных плодов.
От неожиданности Вика даже вскрикнула, ее обожгла адская боль. Она хотела вывернуться, но мощные руки Никиты держали крепко, и Вика, чтобы как‑то сорвать зло, неожиданно для себя вдруг резко воткнула большой палец в зад Красавчику‑Стиву. Он дернулся, чуть простонав, и в свою очередь со всей силы вогнал Миле в попочку свой клинок. Девушка то ли от ярости, то ли от боли вцепилась руками в ковер и стала его скрести…
Мальвина наклонился к уху Ронни и томно прошептал: – Пойдем, милый!
Ронни ни слова не понимал по‑русски, но нежный голос паренька и ласковые руки, тянущие за собой, заставили его подчиниться. Паренек подвел его к Миле и заставил лечь перед ней на бок. Огромный инструмент Ронни оказался прямо перед лицом Милы, и она перенесла свою месть на него: обхватив член губами, она с трудом заставила его войти в горло и стала ритмично качать, словно поршень. А паренек пристроился сзади Ронни и попытался ласкать его огромную задницу своим «перочинным ножичком».
Эта змея из человеческих тел стонала, хлюпала, охала, ахала. Каждый пытался доставить максимальное удовольствие себе и ближайшим партнерам. Это был слаженный и единый механизм, который подчинялся одному закону – закону сексуального влечения и страсти. Они были едины в своем порыве, и все почти одновременно достигли финишной ленточки, а достигнув, замерли в упоении победы и несколько секунд пульсировали друг в друге, затем откинулись в усталости на спину и пребывали в молчании и неподвижности.
Однако долго лежать им не пришлось, во всяком случае Никите, – в дверь кто‑то постучал. Вставать никому не хотелось, но в дверь снова настойчиво стукнули, на этот раз гораздо громче. – Никита! – раздраженно бросил Красавчик‑Стив. – Сей момент! – Он тут же вскочил на ноги и суетливо бросился к выходу, но по пути опомнился, подхватил с дивана плед, накинул его на себя, словно римскую тогу, и подошел к двери. – Кто? – недовольно спросил он. – Открой, Никита! – услышал он голос, от которого у него задрожали руки.
– Сейчас, сейчас, минуту, – залепетал он, пытаясь открыть дверь побыстрее, но алкоголь и страх нарушили координацию движений. После некоторых усилий ему все же удалось открыть замок. – Входи, Хитрован, входи.
– Ты прямо как император! Не ждал, что ли? – усмехнулся гость. – Ты же сам сказал – завтра. – А сейчас и есть завтра, на часы взгляни,
– хмыкнул тот. – Ладно, кончай базар: где твои гости?
– Так они… – Никита не знал, что отвечать. – А кого ты имеешь в виду? – спросил он, совсем протрезвев.
Дело в том, что пару дней назад Никита обратился к Хитровану с просьбой, чтобы тот помог своими связями прикрыть одну щекотливую ситуацию с «голубыми», возникшую из‑за Ронни. Но о своих иностранных хозяевах Никита ничего не говорил.
– Не верти со мной, я говорю о твоих закордонных. – Хитрован стер с лица улыбку и взглянул на него в упор, потом улыбнулся и снисходительно добавил: – Удивлен? Не тушуйся, о них спрашивал один очень уважаемый человек.
– Фу! – выдохнул Никита. – Так бы сразу и сказал: а то аж душа в пятки ушла.
– Что, подумал, кончать их пришел? – Хитрован вдруг захихикал. – Так где они?
– Понимаешь, они сейчас… как бы это сказать… – он замялся. – Короче, с бабами гуляют.
– Во, дают, ребята! – восхищенно воскликнул Хитрован. – И суток не прошло, как приехали в страну, а уже наших баб трахают. Молодцы, нечего сказать. Ладно, шутки в сторону. – Хитрован стал серьезным. – Пойди и спроси у старшого: помнит ли он встречу в «Пекине»? Если помнит, то скажи, что к нему пришли.
– Так и сказать? – удивился Никита. – Дословно, – угрюмо процедил Хитрован, затем повернулся к тем, что стояли за его спиной. – А вы что уставились? Посмотрите вокруг: чтоб все чисто было!
– Есть, шеф! – Они сразу же растворились в темноте.
Пожав плечами, Никита вернулся в гостиную и направился к Красавчику‑Стиву, распластавшемуся на ковре. Он лежал с закрытыми глазами, и Никита в нерешительности склонился над ним.
– Кто черт принес? – неожиданно спросил Красавчик‑Стив, не открывая глаз.
– Это… это к тебе, Хозяин, – начал Никита. – Сказали, чтобы я…
– Говори! – Красавчик‑Стив вдруг открыл глаза и сел.
– Если помнишь ту встречу в «Пекине», то… Но Красавчик‑Стив не дал ему договорить. Он быстро встал, подошел к своей одежде и вытащил сотенную зеленую купюру.
– Это, как я обещал, девочкам: спасибо и до свидания! Ясно? Проводи их, а ко мне тот, кто пришел.
– Понял, Хозяин, – тут же вскочил Никита. – Девочки, девочки! – Он стал тормошить то одну, то другую. – Быстренько одеваться!
– Как? Нам же говорили – на всю ночь, – сонно возразила Вика. – Им что, не понравилось с нами?
– Понравилось, – заверил Никита. – Даже вот вам добавка за труды. Просто к ним по делу пришли.
– Так это другой разговор! – воскликнула Мила и бросилась к Красавчику‑Стиву на шею, мешая ему одеваться. – Может быть, нам стоит подождать? – томно прошептала она ему на ухо.
– Хорошо, – вздохнул обречено Красавчик‑Стив, понимая, что так просто ему не удастся избавиться от этих «курочек». – Никита, они – на второй этаж, другие – ко мне.
– Понял, Хозяин, – обрадовался Никита. – Слышали, девочки? Быстренько свои тряпочки в руки и за мной!
Услышав, что их уже не выставляют за дверь в темную ночь, «святая троица» спешно подхватила свои одежды и устремилась за Никитой.
– Что случилось, шеф? – сонным голосом спросил Ронни.
– Дело нужно делать, мой мальчик. К нам пришли. Одевайся быстрее!
– Красавчик‑Стив застегнул последнюю пуговичку на рубашке, причесался, подождал, пока Ронни приведет себя в порядок и снова крикнул: – Никита!
– Я здесь. Хозяин, – отозвался спускавшийся по лестнице Никита. Он уже был одет и причесан.
– Давай сюда новые гости, – приказал Красавчик‑Стив.
– Слушаюсь, Хозяин, – Никита бросился в прихожую комнату. – Извини, Хитрован, что пришлось подождать, но им нужно было одеться. – Как и тебе, – хмыкнул тот. – Ну? – Они ждут тебя.
Так произошла встреча Красавчика‑Стива, представляющего интересы Рассказова, бывшего генерала Государственной безопасности, и человека по прозвищу Хитрован, представляющего криминальные круги российской столицы. Они быстро нашли общий язык: Красавчик‑Стив не торговался и платил столько, сколько просил гость.
Допрос свидетелей
Как вы уже знаете, дорогие мои читатели, похищение Савелия, ради чего и встретились Красавчик‑Стив с Хитрованом, прошло успешно. Никаких следов, как им казалось, похитители после себя не оставили. Но Иннокентий, назначенный генералом Богомоловым для расследования этого дела, придерживался совершенно иного мнения.
Появившись в больнице, он первым делом, как и советовал Порфирий Сергеевич, решил переговорить с ночным медперсоналом. В отделении в ночь исчезновения Савелия работало трое: дежурный врач Алексей Дмитриевич Косуновский и две медсестры – пожилая, Полина Александровна Кормухина, и молодая, Анна Васильевна с малообещающей фамилией Непомнящая.
Иннокентий начал с опроса пожилой медсестры. Он и сам не знал, почему именно с нее. Может быть, пожалел женщину, обратив внимание на ее усталый вид. По разрешению главврача ему выделили отдельный кабинет, где он мог спокойно работать.
– Присаживайтесь, Полина Александровна, – предложил Иннокентий, когда в кабинет вошла бледная после бессонной ночи Кормухина. Судя по всему, сотрудник милиции, оставленный Говоровым в больнице, слишком прямолинейно воспринял пожелания Порфирия Сергеевича и вообще никуда не выпускал тех, кто дежурил на этаже, где лежал Савелий. – Вы извините…
– Капитан Решетников! – представился Иннокентий.
– А по имени‑отчеству нельзя? – Почему же, можно и по имени‑отчеству, – улыбнулся он. – Меня зовут Иннокентий Александрович.
– Надо же, – обрадовалась Полина Александровна. – Иннокентием звали моего покойного мужа, а отчество такое же, как у меня.
– Да, интересное совпадение. Так что вы хотели спросить, Полина Александровна?
– Думаю, мой вопрос разрешится сам собой, когда вы начнете спрашивать меня, не так ли?
– В сообразительности вам не откажешь, – улыбнулся Кеша.
– Эх, милый мой, – устало вздохнула женщина. – Поживи с мое, и ты таким же будешь… Ладно, спрашивай.
– Полина Александровна, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вашем ночном дежурстве. – А что рассказывать‑то: дежурство как дежурство. – Вы хотите сказать, что оно ничем не отличалось от предыдущих?
– В общем, ничем… – Она пожала плечами. – А в частности? – снова улыбнулся он. – Ну… – Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Вроде все было как обычно: Алексей Дмитриевич с Анечкой, это вторая медсестра, прошлись по палатам…
– По всем палатам? – мимоходом поинтересовался Кеша.
– По всем? – Медсестра снова нахмурилась. – Обычно положено по всем, а этой ночью… – Она задумалась, словно решая, стоит ли говорить правду и подставлять людей, которые ни в чем не виноваты.
– Вы не волнуйтесь, Полина Александровна. Мне нужно точно восстановить события этой ночи, чтобы понять: куда мог деться человек, находящийся в тяжелом состоянии, да так, чтобы никто из ночного персонала его не видел.
– Так он действительно пропал? – ужаснулась женщина. – Зачем же мне вас обманывать…
– Ладно, скажу все как на духу В эту ночь врач заходил только в палату, где лежал этот… ну… – Савелий Говорков?
– Да, Говорков. Потом они зашли в ординаторскую, а через какое‑то время Алексей Дмитриевич попросил меня сходить в приемное отделение. – А почему он вас послал, а не молодую? – Не знаю. – Она пожала плечами.
– Сказал, что Анечка, мол, пока подежурит. – И долго вы там были?
– С полчаса, а может, и чуть больше: пока дойдешь, пока переговоришь, пока вернешься… – Она тяжело вздохнула.
– На обратном пути вы не заходили в палату Говоркова?
– Нет, зачем? Все тихо было, никто не стонал, не звал, зачем лишний раз беспокоить?
– А когда вы пришли, за вашим столиком сидела Анна Васильевна… – полувопросительно произнес Кеша.
– Не‑е‑ет, – протянула она, отрицательно покачав головой. – Когда я вернулась, никого не было. Я сразу заглянула в ординаторскую – мы обычно там чай пьем ночью… – И они там пили чай?
– Нет, там был только Алексей Дмитриевич. – Она вдруг задумалась.
– Вы что‑то хотите сказать?
– Я и спросила Алексея Дмитриевича про Анечку, а он сказал, что отпустил ее на пару часов, потому что она себя плохо почувствовала.
– Так… – нахмурился Иннокентий. – Что было дальше?
– Дальше? Алексей Дмитриевич выглядел уставшим, и я ему предложила отдохнуть. Он согласился. – Отдохнуть в ординаторской? – Нет! – машинально сказала она и тут же, спохватившись, поправилась: – Да, в ординаторской. – Но глаза виновато опустила. – Так да или нет?
– Только вы уж не подумайте чего… Он пошел спать в кабинет заведующего отделением. – А когда вернулась ваша напарница? – Где‑то под утро. – Она вдруг понизила голос: – Конечно, это не мое дело, но… мне кажется, что она никуда и не уходила. – С чего вы это решили?
– Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.
– А разве оттуда нельзя прийти с улицы? – Можно, – согласно кивнула женщина, – но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…
– И что она сказала вам?
– Обниматься бросилась, – буркнула Полина Александровна, – прощения просить, что одну оставила… – Она вдруг махнула рукой. – Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! – Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. – Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться‑то?
– Под чем расписываться? – удивленно спросил Иннокентий.
– Ну как? Вы же что‑то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, – пояснила она.
Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.
– Я что, ничем вам не помогла? – огорчилась женщина.
– Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! – Он подошел и крепко пожал ей руку. – Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…
– Помогу, чем могу! – Женщина была явно довольна его похвалой.
– Вам нужно заходить в кабинет, где находятся остальные?
– Могу и не заходить, – улыбнулась она и вдруг подмигнула: – Я же понятием…
– Вот и отлично! До свидания. – Иннокентий проводил ее до выхода и пожелал всего доброго, потом подошел к сотруднику милиции, стоящему у дверей кабинета, и попросил его пригласить Неномнящую.
– Присаживайтесь, Анна Васильевна, – предложил Иннокентий, когда девушка проскользнула в кабинет.
Это была молодая, лет двадцати, симпатичная девушка с огромными глазами, которые она как‑то виновато опускала. Сначала он не понял, что привлекло его внимание, но потом сообразил: именно глаза девушки. Они как‑то странно блестели.
– Капитан Решетников, – представился он и сразу же добавил: – Анна Васильевна, расскажите, пожалуйста, о вашем ночном дежурстве. – А что рассказывать? Я не знаю… – Начните с того момента, как вы начали обход. Кстати, вы все палаты обходили?
– По правилам мы должны были обойти все, но на этаже все было вроде бы спокойно, и мы заглянули только к самым тяжелым больным.
– То есть в ту палату, где лежал Савелий Говорков? – Да. – Девушка тяжело вздохнула. – Не понимаю, как он мог в таком состоянии куда‑то уйти? – Он был без сознания? – Нет, как раз этой ночью он пришел в себя. – Он что‑нибудь говорил?
– Нет… – Она вдруг нахмурилась. – Хотя… я не уверена… – И все‑таки?
– Мне кажется, что он хотел что‑то сказать, но… уснул…
– Уснул? Может, снова сознание потерял? – Нет, что вы! Просто уснул. Он стонал, и Алексей Дмитриевич сделал ему обезболивающий… – Врач? А почему не вы сами? – удивился Кеша. – Иногда Алексей Дмитриевич сам делает уколы, говорит, чтобы не терять навык. – Что было потом? – Потом… – Она смутилась, – потом мы с ним пошли выпить кофейку. Мне стало немного не по себе, и я отпросилась на пару часов… – И куда же пошли?
– Да так… гуляла по улице. – Она снова опустила глаза.
– Вы уверены? – Иннокентий понял, что она врет, но почему? Что она скрывает? Может… – Скажите, когда вы в последний раз видели Савелия Говоркова?
– Как когда? Я же только что вам рассказывала, – искренне удивилась девушка и на этот раз взглянула ему в глаза.
– Вот что, уважаемая Анна Васильевна, я сейчас приглашу вахтера и спрошу его: видел ли он вас, выходящей из больницы, хотите? – Он сам не мог понять, почему вдруг решился на такой нажим.
Неожиданно девушка всхлипнула и уронила голову на руки. Иннокентий налил в стакан воды из графина, подошел к девушке и протянул ей. – Выпейте, пожалуйста! Вот и хорошо. Вам легче? – Да, спасибо. – А теперь рассказывайте… – Что? – Правду.
– А я… – У нее снова показались на глазах слезы. – Я сама не знаю правду. – Девушка всхлипнула, – Я… я ничего не помню. – Как? Почему не помните?
– Не знаю. – Она сделала пару глотков воды. – Мы попили кофе и…
– Ну хоть что‑нибудь вы можете вспомнить? – Кеша вдруг насторожился: странное совпадение – в ту ночь, когда пропадает тяжело раненный человек, дежурная медсестра вдруг теряет память.
– Не знаю… мне как‑то стыдно. – Она снова опустила глаза.
– Не нужно стыдиться: говорите! – резко бросил он. – Мне показалось, что я… что он… – Кто он?
– Алексей Дмитриевич. – И что он?
– Ну… что он… целует меня!
– Может, что‑нибудь еще помните? Не было ли у вас каких‑нибудь странных ощущений? Вы с Алексеем Дмитриевичем давно встречаетесь? Он нравится вам?
– Как вам сказать… Как врача я его очень уважаю, встречаемся мы только на работе, когда наши смены совпадают. А ощущения… Откуда вы знаете, что у меня были странные ощущения? – спросила она, подозрительно посмотрев ему в глаза.
– Так мне показалось… Так что же за ощущения? – Даже и не знаю… – Девушка вдруг покраснела. – Нет, я не могу вам рассказать об этом. – Вам кажется, что он с вами не только целовался? – Вам что, Полина Александровна насплетничала? – Ее глаза снова наполнились слезами.
– Послушайте, Анна Васильевна, возьмите себя в руки, – оборвал ее Иннокентий. – Вы, кажется, забыли, по поводу чего мы здесь с вами беседуем. Вы забыли, что сегодня ночью, когда вы должны были быть на своем рабочем месте, из палаты исчез человек, находящийся в беспомощном состоянии. И вместо того, чтобы помочь следствию, вы… – Он махнул рукой и замолчал.
– Простите, – прошептала девушка. – Спрашивайте… – Что вы еще помните?
– Мне кажется, он меня не только целовал, но и… – Вы хотите сказать, что он был близок с вами? – Кажется… – Она опустила глаза.
– Когда вы пришли в себя, что вы увидели? – Что я нахожусь в кабинете заведующего и, убей Бог, не понимаю, как я там оказалась. Рядом сидит Алексей Дмитриевич и ласково гладит меня вот здесь. – Она притронулась к груди. – На столе стоят две рюмки, бутылка коньяка. Но я точно помню, что не пила ничего, кроме кофе. Верьте мне, ничего. – Она всхлипнула. – Я вам правду говорю.
– Скажите, Анна Васильевна, вы согласитесь на осмотр у врача‑гинеколога?
– Вы хотите сказать, что… – Она с испугом взглянула на Кешу.
– Пока я ничего не хочу сказать, но то, что я услышал… – Он пожал плечами.
– Нет, я не могу поверить в то, что такой человек, как Алексей Дмитриевич… Он же такой милый, обаятельный, добрый… Нет! – Казалось, она сейчас потеряет сознание, и ему вновь пришлось дать ей воды.
– Может быть, вы напишете все, что мне рассказали? – предложил Кеша, когда она немного пришла в себя.
– Нет, я не могу так поступить с Алексеем Дмитриевичем. Не могу! – Ей вдруг показалось, что его руки гладят ее ноги, бедра… – Нет! Извините, но я не буду этого делать.
– Как хотите. – Он пожал плечами. – Ваше право, но… – Он хотел что‑то сказать, но только махнул рукой, понимая, что сейчас она вряд ли достаточно ясно соображает. – Можете идти домой, но только сразу, не видясь с Алексеем Дмитриевичем.
– Хорошо, – покорно согласилась девушка, хотя и без особого энтузиазма.
Иннокентий проводил девушку до самого выхода из отделения и показал сотруднику три пальца. Тот понятливо кивнул, и вскоре в кабинет вошел Алексей Дмитриевич.
– Прошу. – Иннокентий кивнул на стул. – Капитан Решетников!
– Очень приятно. Алексей Дмитриевич Косуновский! – Он протянул руку, по она повисла в воздухе.
– Оставим фамильярности, – сухо сказал капитан. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов, и вы знаете почему.