Лучшие артиллерийские данные от 1759 г. дают основания полагать: зажигательные ядра, использованные во время военной кампании в Вест-Индии, начиняли смесью воска, серы, селитры и черного пороха. В результате их невозможно было потушить водой.
Даже с помощью такого грозного оружия британцам с самого начала во время боевых действий пришлось испытать много трудностей. Первоначально количество береговых батарей подрывало боевой дух атакующих. Шеф британских военных инженеров мрачно доложил, что этот район неприступен. Мур настаивал на атаке, он приказал открыть огонь с боевых кораблей, который должен был продолжаться в течение целого дня. Наконец французские батареи замолчали, но к тому времени уже темнело.
Мур отложил амфибийную высадку на следующий день. В 10 часов вечера в тот день с британских бомбардирных кораблей начали неторопливо метать зажигательные ядра в город — либо просто от скуки, либо для того, чтобы противник мог только догадываться относительно времени появления на берегу британцев. В любом случае, деревянные дома и склады с запасами оказались быстро охваченными огнем. Вскоре горела уже цитадель, и сам город был охвачен пожаром.
В результате этого удивительно глупого акта вандализма были бессмысленно уничтожены огромные запасы сахара, рома, смолы и других товаров. Хотя позднее Мур уверял Питта, что эта преисподняя была создана случайно, остается в силе тот факт, что бомбардировка продолжалась всю ночь. Противник в страхе бежал в горы, подальше от сцен ужаса Иеронима Босха, бросив в панике даже своих раненых.
Хороший генерал должен был воспользоваться замешательством и деморализацией противника. Но Хопсон всю ночь не двигал свои войска с места, опасаясь контратаки французов или какого-то тайного подвоха. Утром он подсчитал потери. Были потеряны семнадцать человек убитыми и тридцать — ранеными. Такелаж кораблей Королевского Флота оказался страшно разбит, а из-за пожара не захвачено никаких значительных трофеев. Но хуже всего стало то, что теперь Хопсон решил окопаться и сократить свои действия, обрекая своих солдат на бездействие, безделье или страшную скуку на работах по фортификациям цитадели.
|
|
В результате случилось то, что ожидали старожилы Вест-Индии. В армии распространились болезни, к 30 января на койках оказалось уже 1 500 солдат. Сказалось все: комары, необработанные нечистоты, грязная и зараженная вода, слишком тяжелый труд на жаре, некомпетентное медицинское обслуживание и плохое питание. К началу февраля численность войск Хопсона сократилась всего до 2 796 человек, пригодных для несения воинской службы. К середине февраля восемь транспортных судов отправились на Антигуа. На борту находилось 600 наиболее серьезно больных солдат, большинство из которых умерли во время перехода или вскоре после прибытия на место.
Хопсон отправил подразделения британских солдат («красных мундиров») на разведку местности, но французы, перейдя на методы партизанской войны, легко избегали встреч с ними и вели беспокоящие действия, выполняя набеги с последующим отходом. Каждый день угроза метких стрелков нарастала все больше. 30 января отряд французских партизан, затаившийся в высоком сахарном тростнике, проявил свой характер, устроив засаду и убив четырех моряков.
|
|
Окрыленные этим успехом, французы стали слишком самоуверенными и понесли тяжелое поражение 1 февраля, когда в руки британцев попали тридцать пленных. Продолжались нападения и контратаки, но решительного прорыва не было. Испытывая раздражение от некомпетентности Хопсона, Мур пытался вести собственную войну, отправив крейсеры для блокады всего острова и исключения возможности доставки продовольствия партизанам. Настроение у него ухудшалось с каждым днем, пока эпидемия продолжала распространяться в армии.
Во время этого периода «странной войны» удалось добиться единственного заметного успеха. Для прекращения всех коммуникаций между Бас-Тером и Гранд-Тером, а также для предотвращения оказания любой помощи партизанам, англичанам оказалось необходимо взять Форт-Луи. Выпросив несколько подразделений солдат шотландского Хайлендерского полка у Хопсона, чтобы увеличить численность своих морских пехотинцев, Мур решил, что команда вполне достаточна для штурма форта.
6 февраля отряд вышел в море, 13 февраля началась боевые действия. В течение шести часов оперативное соединение Мура бомбардировало Форт-Луи и вывело из строя и береговые батареи, и редуты с четырьмя пушками на каждом из ближних холмов. Сначала все шло в соответствие с планом. Солдаты шотландского Хайлендерского полка и морские пехотинцы десантного подразделения были счастливы, ведя наблюдение за тем, как два линкора взорвали форт, разлетевшийся на части. Но после того как штурмовое подразделение поднялось на борт плоскодонных десантных судов (в каждом из которых размещались шестьдесят три солдата, имеет по двенадцать весел, а осадка рассчитана не более чем на два фута воды), заградительный огонь прекратили. Это было вызвано опасениями попасть в десантников «дружественным огнем».
|
|
Французские солдаты, которых были сотни, заняли в это время разбитые позиции и открыли сплошной огонь. Поэтому полковник морской пехоты приказал лодкам отступать.
События привели к одной из тех раздражительных сцен, которые должны послужить предупреждением для теоретиков, триумфально защищающих совместные операции. Когда плоскодонные суда вернулись к борту корабля его величества «Бервик», его вспыльчивый капитан Уильям Харман закричал:
— Не бросайте канат этим проклятым трусливым парням!
Разъяренный капитан Хайлендерского полка Уильям Маре встал во весь рост и крикнул в ответ:
— Капитан Харман, мы действуем по команде. Мы не можем не повиноваться приказу, но вы должны ответить мне за выражение, которое употребили.
Не представляя возможности дуэли с капитаном Хайлендерского полка, размахивающего палашом, Харман ответил, что он помянул не солдат-хайлендеров, а морских пехотинцев. Но Маре пришел в такое негодованием, что приказал своим лодкам идти к берегу, посрамленные морские пехотинцы последовали за ним. Так как Форт-Луи внезапно охватил пожар (наблюдалось повсеместное возгорание в результате попадания большого количества смертоносных зажигательных ядер), солдаты-шотландцы и морские пехотинцы шли к берегу вброд под прикрытием сплошной дымовой завесы. Они находились в подавленном настроении — целых пять часов им пришлось сидеть в полусогнутом положении в длинных лодках. Но сейчас они наступали по пене морской с удовольствием, направляясь к песчаному участку.
Но возникло несколько ужасных моментов, когда они попадали в ловушки, устроенные на побережье — французы забили в морское дно сваи и переплели их мангровыми зарослями, которые были гнездовьями комаров Анофелес (Anopheles), переносчиков заболеваний. Поэтому имелся шанс подцепить малярию в самый ответственный момент захвата приморского плацдарма. В конце концов плацдарм взяли, морская пехота и солдаты шотландского Хайлендерского полка, которые были тридцать лет назад заклятыми врагами в последнем восстании якобитов, появлялись из пенящихся морских волн, словно чудовища. Французские ветераны и чернокожие солдаты нерегулярных войск услышали жуткий клич «Палаш!», когда хайлендеры в мгновение ока набросились на них, поражая обоюдоострыми широкими палашами и штыками. Лейтенант Грант из Королевского Хайлендерского полка «Блэк Уотч», изо всех сил стремившийся стать героем, потерпел поразительную неудачу: «Выходя из лодки, я споткнулся о камень и упал вперед в воду. Мой ординарец, думая, что я смертельно ранен, схватил меня и потащил на берег, а пока тащил, у меня появились ссадины на голенях, поцарапанных о волнорез. Мы все ринулись в центр. Французы удирали как зайцы, поднимаясь вверх по холму, расположенному за батареей».
Отряд десантников, понеся некоторые потери убитыми и ранеными, к заходу солнца совершил этот подвиг. Бас-Тер более не мог получать подкрепления с другой стороны острова. Но атака оказалась тяжелой, многие получили серьезные ранения. Британцы открыли огонь из мушкетов только тогда, когда французы оказались в десяти ярдах — на расстоянии, залпы с которого были опустошающими и смертельными. В целом бой провели на короткой дистанции. Грант совершенно справедливо высказался относительно амфибийных или десантных операций: «Из всех разновидностей ведения войны, десантная операция самая неприятная, [так как] являешься мишенью для противника, но не находишься в своем подразделении».
Пока был жив заболевший Хопсон, а эпидемия тропических заболеваний подкашивала все большее количество солдат, долгосрочным результатом оставалась лишь тупиковая ситуация. И вновь Мур нервничал и раздражался по поводу отсутствия действий. Но, наконец, 27 февраля он получил ответ на свои молитвы, когда презренный Хопсон умер от лихорадки. Генерал Баррингтон, сменивший его на этом посту (Питт хотел, чтобы он с самого начала командовал экспедицией) оказался точно в такой же степени энергичным, в какой Хопсон — апатичным. И с первого дня его вступления в должность пришлось подниматься в гору.
Мур и Баррингтон, удивительно единодушно стремившиеся к продвижению вперед, приняли общее решение: следующим шагом будет перевод основной части войск в Форт-Луи. Для контроля над Бас-Тером они оставляли гарнизон, численность которого составляла всего 500 человек — один батальон. Самых больных отправили на Антигуа.
После этого 11 марта командующие осуществили задуманный перевод войск, проведя в море полных четыре дня и сражаясь с пассатами. Для маскировки ухода из Бас-Тера они пошли на военную хитрость, достойную греческой мифологии. Баррингтон приказал поставить палатки и построить казармы, словно войска устраиваются на длительную стоянку. Они действовали наперегонки со временем в двойном смысле. Предстояло закончить завоевание Гваделупы до наступления сезона ураганов и за то время, пока у них в распоряжении имелась надежная армия. Казалось, тропические болезни становились беспощаднее с каждым днем. К тому времени, когда произошла высадка в Форт-Луи, численность боеспособных солдат не превышала 1 500 человек.
Едва британцы высадились в Форт-Луи, как сразу получили удивительно плохие вести. Несмотря на настоятельные требования многих министров в совете Людовика XV, отчаянно протестовавших против боевых действий, направленных против британского морского могущества, и желавших сосредоточиться на войне в Европе, король направил адмирала Максимина де Бомпара на Подветренные острова. Ему было придано мощное контратакующее оперативное соединение. В его состав входили восемь линкоров, три фрегата, батальон швейцарцев и другие войска.
Хотя у британцев было бесспорное превосходство по военно-морским судостроительным верфям в Вест-Индии, к тому же, они получали продовольственное снабжение из Северной Америки, Версаль твердо решил, что не уступит Мартинику без боя. (Безусловно, министры не знали, что теперь британцы переключили операции на Гваделупу).
Мур и Баррингтон попали в крайне трудное положение в результате этого нового разворота событий. В условиях приближения сезона ураганов Муру вскоре пришлось выделить несколько своих боевых кораблей для выполнения конвойных обязанностей и защиты торгового фота, направляющегося в метрополию. Но еще хуже было то, что Баррингтон, вскрыв запечатанные тайные инструкции Питта Хопсону, узнал: британский лидер приказал отправить шотландский Хайлендерский полк в Северную Америку немедленно после завершения операций на Мартинике. Если он точно выполнит приказы, отданные в этом письме, то Баррингтон останется слишком слабым, чтобы выступить против вторжения Бомпара.
Собрали еще один из многочисленных военных советов по поводу осложнений, обрушившихся на экспедицию в Вест-Индию. Сразу же отбросили идею о наступлении и блокаде Бомпара на острове Мартиника, учитывая трудности со снабжением и с линиями коммуникаций. С самого начала было понятно: не может быть никаких миссий с целью поиска и уничтожения французской армады без адекватного снабжения водой. А его не было даже для войск в Форт-Луи. Вместо этого командующие остановились на идее сосредоточения британского флота в Принс-Руперт-Бей на севере нейтрального острова Доминика, чтобы он мог перехватить любое передвижение французов, направленное против Форт-Луи.
Между тем Баррингтон, понимая, что он уязвим в Форт-Луи для возможных атак французов с ряда различных направлений, остановился на стратегии нападения, как на лучшем средстве защиты. Он рассудил: противник при любых обстоятельствах не сможет объединить свои силы для атаки на Форт-Луи, если британцы обеспечат разъединение сил, нанося удары в ряде пунктов одновременно. В соответствие с этим решением в третью неделю марта он отправил 600 солдат атаковать города Ле-Госьер, Сент-Анн и Сент-Франсис одновременно. Эта стратегия увенчалась блистательным успехом. А нападение на город Ле-Госьер принесло даже неожиданный бонус: торжествующие войска, совершающие атаку, захватили в тылу французское подразделение, направляющееся на Форт-Луи.
Баррингтон продолжил применение этой стратегии, используя маневренные боевые действия, ведя непрерывные беспокоящие операции против французов, постоянно появляясь у них в тылу, когда британцев ожидали в авангарде, непрерывно меняя угол атаки и военные задачи.
Деморализация французов увеличивалась, число случаев дезертирства из ополчения достигло рекордного уровня.
К началу апреля Баррингтон был полностью удовлетворен тем, что завершил две первые фазы военной кампании. Он сломил сопротивление на подветренной стороне Бас-Тера и еще эффективнее нанес поражение защитникам Гранд-Тера. Оставалась наветренная сторона Бас-Тера — площадь с самой большой численностью населения и район, где находились все богатейшие плантации. Сначала Баррингтон выполнил самые трудные части задач, так как финальная фаза требовала традиционных войск в большей степени, чем две остальные. Плавно поднимающая вверх прибрежная равнина занимала от одной до трех миль, доходя до подножия гор.
В этом плодородном раю между морем и вершинами гор располагалась серия богатых плантаций сахарного тростника. Вероятно, в 1759 г. она давала больше урожая с акра, чем любая другая территория в мире.
12 апреля британцы высадили около 1 450 солдат в Арновиле. Начался ожесточенный бой, в котором особенно отличились британские артиллеристы и солдаты шотландского Хайлендерского полка. Они выиграли сражение в этот день, но оставили на поле боя четырнадцать павших солдат и вынесли с него пятьдесят четыре раненого. Французы немного отступили, но сразу же окопались. Они оказались стойкими защитниками, оттесняя британцев назад, которые снова наступали, захватывая по две мили в день. Но, в конце концов, сражение между регулярными войсками и ополченцами на открытой территории могло закончиться только одним исходом. 21 апреля отважные, но деморализованные защитники сдались. Формальный акт о капитуляции подписали 1 мая, предусматривался немедленный обмен военнопленными.
Невероятно, но буквально на следующий день (через несколько часов после капитуляции, согласно ряду мелодраматических источников) в Сент-Анне, теперь, после недавних разрушений, не более чем около выжженных остовов, высадился Бомпар. Он прибыл с острова Мартиника вместе со своим флотом, 600 швейцарцами, солдатами регулярной армии, запасным оружием и боеприпасами, рассчитанным еще на 2 000 бойцов. С ним же находилось и подразделение солдат нерегулярной армии, названное в некоторых источниках «двумя тысячами пиратов». Сомнительно, что численность этих ополченцев и добровольцев, а также тех, кто соответствовал кровожадному (в настоящее время это звучит анахронизмом) описанию пиратов, составляла 2 000 человек. Но факт заключается в том, что они представляли грозную ударную силу. Узнав о капитуляции и о соглашении обмена пленными между воюющими сторонами, Бомпар, судя по всему, пытался убедить французского губернатора Гваделупы дю Трейля найти какую-либо техническую возможность отречься от договора. Но дю Трейль отказался.
Бомпару пришлось смириться с неизбежностью, он отбыл на Мартинику. Узнав о его прибытии на восток острова, Мур попытался поставить свои корабли на его пути и вызвать противника на решительное сражение. Но ветер был против него, он напрасно потратил пять дней, пытаясь добраться до острова Мари-Галант. Даже Нельсон не мог пройти на восток во время пассатов. За пятьдесят семь часов кораблям Мура удалось продвинуться всего на шесть миль в восточном направлении.
Что же случилось? Каким образом Бомпару удалось добраться на кораблях с острова Мартиника до Гваделупы и обратно, не будучи перехваченным? Главная ошибка, допущенная Муром, заключалась в том, что он базировался в Принс-Руперт-Бей на острове Доминика. Его критики сообщают, что адмирал должен был отправиться на Мартинику и атаковать Бомпара в Форт-Рояле, но Мур знал, какова там численность обороняющихся, и не хотел связываться с флотом и береговыми батареями противника.
Это решение довольно разумно, но базирование в заливе Принс-Руперт предполагало, что Мур потерял контакт с французами. Традиционная точка зрения заключается в том, что он должен был занять позицию с наветренной стороны относительно противника и находиться в пределах видимости, будучи готовым преследовать Бомпара, куда бы тот ни направился.
Но Мур думал, что он предусмотрел все возможности. Он ожидал, что Бомпар либо атакует Бас-Тер и Форт-Луи, либо пойдет к Ямайке. Никто с британской стороны не рассматривал возможность того, что французы могут высадиться на наветренной стороне Гран-Тер. Так что Мур не смог перехватить противника во время его перехода с Мартиники на Гваделупу и обратно.
Мур направился на наветренную сторону предполагаемого объекта противника, но не к самому противнику. Его более поздние торжественные заявления были того же порядка, как заявления профессионального игрока на скачках, который жалуется, что его фаворит не выиграл: здравый смысл, логика и журнал состояния лошадей не восторжествовали. Бомпар, наперекор всем обычным ожиданиям, обошел Мартинику с южного конца вместо того, чтобы пройди между островами.
Британцы победили в битве за Гваделупу, но это стало рискованной тактикой. Если французские командующие взаимодействовали бы между собой лучше и проявили больше энергии, британцы могли потерпеть поражение. Если Бомпар прибыл бы всего на один день раньше, баланс сил необратимо сместился бы в пользу французов. Баррингтон согласился с тем, что его ресурсы были на пределе, он не мог сражаться в течение более длительного времени. Командующий заявил Питту, что болезни настолько выкосили его экспедиционные силы, что у него вскоре вообще не осталось бы боевого соединения, поэтому он так опасался последствий. Понимая, что его могут критиковать за то, что он согласился на слишком мягкие условия капитуляции, 9 мая командующий писал премьер-министру: «Надеюсь, вы одобрите условия, так как могу уверить вас, что только с помощью силы я не смог бы сам стать хозяином этих островов. Не смог бы также и содержать гарнизон в Форт-Луи, который мне пришлось взорвать сразу после вывода гарнизона… [Любые войска, которые я оставил бы позади], погибли бы сразу же после ухода армии».
Мура можно подвергать любой критике, но Баррингтон завершил военную кампанию на Гваделупе с незапятнанной репутацией. Он подвергался критике анахронически — за то, что он не вел войну на уничтожение, а принял капитуляцию с оговорками.
Но все дело в том, что армии восемнадцатого столетия имели целью победу, а не уничтожение. Более того, они и не ставили перед собой задачу добиться безоговорочной капитуляции. В дополнение к этому, если Хопсон просто заключил бы перемирие и дал бы время прибыть опытным переговорщикам, оперативное соединение Бомпара смогло бы в этом случае обеспечить подкрепление защитникам и, в конце концов, разбило бы его.
Между тем из Лондона поступили новые приказы. Питт, узнав о переключении с Мартиники на Гваделупу, приказал Баррингтону взять остров Сент-Люсия, поэтому он аннулировал свои предшествующие приказы относительно отправки шотландских Хайлендерских полков в Луисбург. Но следует помнить: численность личного состава у Баррингтона оказалась недостаточной для захвата острова Сент-Люсия. Он отправлял шотландских Хайлендерские полки в Луисбург, пока не провел предварительно операцию для спасения своей репутации, взяв небольшие острова в группе Гваделупы — Мари-Галант, Дезирад, Сантс, Пти-Тер.
25 июля Баррингтон отплыл в метрополию с тремя батальонами.
Мур отправился на Антигуа, чтобы защищать торговые суда, на которые каперы снова начали постоянную охоту, как только увидели, что Королевский Флот занимается Бомпаром. Мур больше не мог вступать в вооруженное столкновение с французским соперником. В сентябре он отправился в метрополию с огромным конвоем из 300 торговых кораблей… и увез с собой запятнанную репутацию. Адмирал попал в немилость не только потому, что не смог найти и уничтожить Бомпара. Он не выполнил и задачи по защите торговли, о чем горько жаловались власти Барбадоса в Лондон. Об этом свидетельствуют и факты: каперы захватили девяносто британских кораблей в период между январем и июлем.
Защита Мура была двойной. Работу с каперами можно было сравнить с трудами Геркулеса, отсекающего головы у гидры, так как договорные условия требовали простого обмена пленными. В связи с тем, что корсаров следовало освобождать немедленно после поимки, они просто возвращались к своей пиратской деятельности. Что же касается непопулярности на Барбадосе, то она объясняется тем, что Мур пытался выяснить, кто занимается незаконной, но очень доходной торговлей рабами между Барбадосом и островом Сент-Винсент, а также торговлей продовольствием с нейтральными островами, которые оккупировали французы.
Вооруженные силы Георга II многому научились в тропической военной кампании в Вест-Индии. Ричард Гарднер из морской пехоты сообщает: особенно напряженной была военная кампания на Мартинике и на Гваделупе. Войска «подвергались опасностям, с которыми им никогда не приходилось встречаться ранее. Люди страдали от болезней и недомогания, не наблюдавшихся у них раньше, подвергались воздействию климата, более фатальному, чем противник, а также применению методов ведения боя, с которыми они никогда не сталкивались прежде». Если к концу военной кампании они ничего не знали о сражающихся нерегулярных войсках в кустарнике, у них не было и ответа на разрушительные последствия желтой лихорадки и других заболеваний. Начиная с отбытия Баррингтона после завоевания им Гваделупы в период с июня по октябрь 1759 г. от болезни скончались восемь офицеров и 577 солдат, выполняя лишь гарнизонные обязанности, которые были не очень напряженными.
При таком положении дел редко можно встретить людей, которые восхищались бы ландшафтом. Но Джордж Дарент, один из британских офицеров, внес свой вклад в развивающийся культ декоративности, находя «виды острова как благородными, так и романтичными… Здесь расположены холмы, вершины которых достигают облаков и покрыты величественными лесами с зеленью десятка тысяч различных оттенков».
Но очень быстро многие критики Мура ушли в тень. В Лондоне эйфория, вызванная завоеванием Гваделупы, давала волю воображению. Ньюкасл находился в болтливом настроении и сообщил в Адмиралтейство о «великой и отличной новости… Мне требовалось нечто, что могло бы возродить мой дух, и победа сделала это. Ее последствия должны быть огромными. Надеюсь, мы обновим свои запасы… Великое дело!»
Питт выразился более скупо: «Луисбург и Гваделупа — лучшие аргументы для конгресса».
Новость была особенно желанной, так как правительство Питта находилось под страшным давлением в результате финансового кризиса. Министры не могли прийти к единому мнению относительно того, какие налоги выделить для финансирования обслуживания огромного долга, за который так легко проголосовал парламент предшествующей осенью. В королевстве имелся серьезный недостаток металлических денег, так как золотые и серебряные монеты экспортировали в больших количествах для ведения войны в Германии и в Северной Америке. Пошатнулось доверие к финансам, облигации правительства начали продавать с огромными скидками после Славной революции.
Завоевание Гваделупы внесло огромный вклад в войну, хотя с самого начала Лондон слишком медленно оценивал богатство сахарных островов. 350 владельцев плантаций Гваделупы и острова Мари-Галант начали поставлять свой сахар, кофе, бобы какао, хлопок и другие продукты в Британию в обмен на крайне необходимых рабов и готовые товары. Всего за один год после завоевания островов, с 1759 г. до середины 1760 г., Гваделупа отправила в Британию 10 000 тонн сахара стоимостью 425 000 фунтов стерлингов. Она импортировала 5 000 рабов, а также чугун и другие готовые товары. Гваделупа поставила изготовителям рома в Массачусетсе половину мелассы, требуемой им. Это в три раза превышало объем, экспортируемый с Ямайки.
Если Британия обрела счастливую возможность воспользоваться завоеванным богатством, первоначально преследуя лишь военные цели, то Франция, наоборот, погрузилась в глубочайшее уныние, получив известие из Вест-Индии. Маршал Бель-Иль в военном министерстве признался, что ощущает полную опустошенность в результате потери Гваделупы.
Французы тяжело переносили свою неудачу и принялись за поиски козла отпущения. Они остановили свой выбор на губернаторе Гваделупы, Надо дю Трейле, которого они обвиняли в подписании параграфов акта о капитуляции, предложенного Баррингтоном. Дю Трейля приговорили к пожизненному тюремному заключению. Но истинный виновник, маркиз Франсуа де Богарне, губернатор Мартиники, которому потребовалось три месяца, чтобы принять решение о помощи острову Гваделупа, хотя тот находился всего в нескольких часах морского перехода, избежал серьезной критики. Ведь он-то отразил попытку вторжения на остров, предпринятую британцами.
Положение французов в Вест-Индии осложнялось рядом факторов — главным образом, отсутствием взаимодействия между островами и системой ополчения. Учитывая классовую систему на островах (из численности населений Гваделупы, равного 50 000 человек, более 80 процентов было представлено чернокожими рабами), большинство французов входили в высшее аристократическое общество — в число людей, которые неохотно повинуются приказам. Вест-Индия — классический пример существования слишком большого количества начальства и недостаточного числа простых французов. Различные острова оказались неспособными взаимодействовать друг с другом — в основном, из-за того, что ополченцы и их местные рекруты не служили «за рубежом» (то есть, вне своих собственных островов).
Бомпар в ноябре наконец-то вернулся во Францию, проскользнув через британскую военно-морскую блокаду. Он прибыл в Брест. Адмирал являлся хорошим примером эндемической слабости французов. Через две недели после стоянки на якоре в Форт-Рояль, 20 марта он писал министру военно-морских сил Беррьеру следующее: «Обнаружил, что все дезорганизовано и находится в полном хаосе, люди запуганы, порядок и иерархия фактически уничтожены… Меня никто не проконсультировал и не предупредил о сложившихся здесь условиях. Губернатор пустил все на самотек и ничего не делает».
Спустя два месяца после капитуляции Бомпар стал еще более брюзгливым, сетуя на безнадежную утрату Францией престижа и говоря о том, что нейтральные острова целиком перейдут на сторону британцев. Письмо Беррьеру, датированное 22 мая, содержит следующее: «В настоящее время остров Доминика выведен из сферы влияния Его Христианнейшего Величества. Подписан пакт о нейтралитете (т. е. о дружбе) с британцами. Французы на этом острове продают нашим противникам свою лучшую продукцию… Благоприятное экономическое положение Гваделупы, находящейся в настоящее время под британским контролем, заставляет задуматься людей на Мартинике… В Гренаде в настоящее время изобилие сахара, а французская Вест-Индия сейчас переживает экономический кризис, так как экспорт в Канаду и в Луисбург прекратился».
Теперь единственным местом сбыта французского сахара и кофе стала сама Франция. Безопасные коммуникации метрополии с островами осуществлялись только нейтральными датскими и голландскими кораблями. И даже нейтральный флаг не защищал эти корабли от британских каперов. Нечего и говорить, что британские трибуналы постоянно объявляли подобные захваты законными призами.
Следует подробнее остановиться на письме Беррьеру, так как в нем выражена фундаментальная истина: Гваделупа процветала с 1759 по 1763 гг. — во время четырехлетней британской оккупации. Плантаторы с островов британской Вест-Индии хотели и ожидали драконовского обращения с захваченными Антильскими островами, они требовали в качестве абсолютного минимума чего-то подобного — изгнания, высокого налогообложения, клятв верности, экспроприации земли, запрета на производство сахара, какао и кофе. Но случилось почти обратное. За четыре года своей оккупации британцы сделали Пуэнт-а-Пит главной гаванью, открыли рынки Британии и Северной Америки для сахара Гваделупы, позволили плантаторам импортировать дешевые американские строительные лесоматериалы и продовольствие.
В результате огромного притока импорта на Гваделупе численность рабов превысила количество рабов на Мартинике. До 1763 г. местом назначения половины всех французских судов с рабами были Мартиника и Гваделупа (двумя другими главными местами назначения таких судов становились Гвиана и Гренада). К общему изумлению, оттуда не изгнали французских плантаторов.
Почему подобное оказалось возможным? Главная причина заключалась в том, что Мур и Баррингтон предусмотрели чрезвычайно щедрые условия при капитуляции. Они, в свою очередь, отражали нерешительность Лондона относительно Гваделупы: следует ли принимать ее в качестве постоянного завоевания или просто сделать объектом временной оккупации.