“Заклятье?” — спросил Дюдермонт.
“Туман судьбы”, — опередил Харкла Дриззт. “То же, что привело тебя к нам”.
Харкл кивал на каждое слово дроу, он широко улыбался, а его лицо выражало гордость и достижение.
“Ты засунул нас в озеро!” — рассерженно прорычал Дюдермонт.
Харкл запнулся, собираясь ответить, но крик из воды оборвал частный разговор. “Йо хо, Морская Фея! ”
Четверо пошли к борту, Дриззт накинул капюшон своего плаща на голову. Он не знал, где они были, и какой прием они могут получить, но чувствовал, что их встретят гораздо менее тепло, если эти моряки обнаружат, что на борту Морской Феи находился дроу эльф.
Рыбацкая лодка приличных размеров подобралась к ним бок о бок, ее команда, состоявшая из шести человек, внимательно изучала шхуну. “Вы побывали в бою”, — заключил возрастной человек с седой бородой, казавшийся шкипером рыболовецкого судна.
“Шторм”, — поправил Дюдермонт. “Дуло так сильно, что я раньше не встречал”.
Шестеро рыбаков обменялись сомнительными взглядами. Они были на воде каждый день, в течение последнего месяца, и не видели никаких штормов.
“Далеко от сюда”, — попытался объяснить Дюдермонт, заметивший сомнение на их лицах.
“А как далеко можно добраться от сюда?” — спросил седобородый, глядя на всегда присутствующую линию берега.
“Даже представить себе не можете”, — ответила Кэтти‑бри, бросив косой взгляд на застенчивого Харкла.
“Где вы вышли из порта?” — спросил седобородый.
Дюдермонт широко растянул руки. “Мы Морская Фея из Уотердипа”.
Сомнение на лицах сменилось открытыми ухмылками. “Уотердип?” — переспросил седобородый.
“Мы что, в другом мире?” — прошептала Дриззту Кэтти‑бри, и дроу и не знал чем утешить ее, особенно когда за этим всем стоял Харкл Харпелл.
|
|
“Уотердип”, — ровно и серьезно сказал Дюдермонт, с той убежденностью, на которую он был способен.
“Ну, капитан, вы далеко от дома”, — подметил другой рыбак. “За тысячу миль”.
“Полторы тысячи”, — поправил седобородый.
“И все это расстояние — суша”, — добавил еще один, смеясь. “У вас что, колеса на Морской Фее?” Это заставило усмехнуться всех шестерых и некоторых из других экипажей на лодках, приближавшихся чтобы что‑то выяснить.
“И команда лошадей, которую я хотел бы увидеть”, — вставил человек с другой лодки, вызвав еще больший смех.
Даже Дюдермонт ухитрился улыбнуться, получив облегчение оттого, что он и его корабль, похоже, были все еще в Королевствах. “Это проделки волшебника”, — объяснил он. “Мы плыли по Морю Мечей, в пятистах милях к юго‑западу от Муншаес, когда нас нагнал шторм и оставил дрейфовать. Наш маг”, — Дюдермонт посмотрел на Харкла, “прочел заклятье, чтобы доставить нас в порт”.
“Он промахнулся”, — простонал кто‑то.
“Но он вытащил нас из открытого моря”, — сказал Дюдермонт, когда смех увял. “Где мы бы точно погибли. Прошу скажите, добрые моряки, где мы?”
“Это озеро Импреск”, — ответил седобородый, затем указал на берег, на окруженный стенами город. “Каррадун”.
Дюдермонт не узнал названий.
“Это Снежные Горы”, — продолжил шкипер, указывая на них.
“Юг”, — внезапно сказала Кэтти‑бри. Все глаза повернулись к ней. “Мы далеко к югу от Уотердипа”, — сказала она. “И если мы поплывем от озера на юг, мы попадем и Дипуош, затем в Вилхон Рич во Внутреннем Море”.
|
|
“Ты назвала правильное место”, — объявил седобородый. “Но здесь слишком мелко, чтобы добраться на этом корабле до озера Шэлэйн”.
“И если у вас нет крыльев и колес, вам не проплыть через горы Кловен!” — прорычал мужчина за седобородым. Но теперь смех был помягче, ведь все моряки, на Морской Фее и на рыбацких лодках, понимали тяжесть ситуации.
Дюдермонт издал длинный вздох и посмотрел на Харкла, который бросил свой взгляд на палубу. “Мы побеспокоимся о том, куда плыть, позже”, — сказал Дюдермонт. “Сейчас задача — починить Морскую Фею ”. Он повернулся к седобородому. “Боюсь, что ваше озеро не достаточно глубоко”, — сказал он. “У вас есть длинная верфь, куда бы мы могли зайти на ремонт?”
Шкипер указал на остров Каррадун, на один длинный док, выступавший в направлении Морской Феи.
“Глубина выше у северной части острова”, — заметил моряк, стоявший рядом с ним.
“Но длинный док находится в частном владении”, — вставил третий рыбак.
“Мы достанем разрешение пришвартовать ее”, — прямо сказал серобородый.
“Но это не так легко сделать”, — вставил слово Дюдермонт. “У нас нет парусов, и мы не можем поворачивать и плыть. И, совершенно очевидно, я не знаю этих вод”.
“Выкиньте несколько веревок капитан …”
“Дюдермонт”, — ответил капитан Морской Феи. “Капитан Дюдермонт”.
“А меня зовут Террадакет”, — сказал седобородый. “Приятно познакомиться”. Пока он говорил, он просигналил другим лодкам, и они уже толпились вокруг Морской Феи, пытаясь занять позицию.
“Мы доставим вас в доки, а Каррадуне есть достаточно плотников, чтобы помочь вам с ремонтом”, — продолжил Террадакет. “Даже с этой мачтой, хотя нам придется поискать и в самом деле высокое дерево, чтобы заменить ее! Знай, если я хоть как‑то знаю своих ребят, то это вам обойдется в порядочное число историй о ваших морских приключениях на Море Мечей!”
|
|
“У нас есть что порассказать!” — заверил его Дюдермонт.
Веревки выбросили, и рыболовецкий флот выстроился в линию и стал направлять и буксировать огромную шхуну.
“Братство моряков распространяется и на тех, что плавают по озерам”, — заметил Дриззт.
“Похоже”, — согласился Дюдермонт. “Если бы нам нужно было заменить команду, я бы знал, где начать поиск”. Капитан посмотрел на Харкла, который все еще покинутым взглядом смотрел на палубу. “Вы хорошо поработали, господин Харпелл”, — сказал Дюдермонт, и лицо мага просветлело, когда он посмотрел на него. “Мы бы погибли в водах, которых нет даже на картах вдали от Муншаес, а теперь мы будем жить”.
“Но на озере”, — ответил Харкл.
Дюдермонт отмахнулся от этого замечания. “Робиллард найдет нас, и вы оба найдете способ доставить нас туда, где мы должны быть, в этом я не сомневаюсь. Пока, мой корабль и команда в безопасности, и лишь это имеет значение. Молодец!”
Харкл просто сиял.
“Но почему мы здесь?” — пришлось спросить Кэтти‑бри.
“Туман судьбы”, — сказали Дриззт и Харкл в унисон.
“А это значит, что здесь есть что‑то, что нам нужно”, — продолжил волшебник.
“Нужно для чего?” — спросила Кэтти‑бри.
“Для поисков, конечно же!” — зарычал Харкл. “Ведь все это связанно именно с ними, не так ли?” — он посмотрел вокруг так, как будто это должно было все объяснить, но он увидел, что во взглядах вернувшиеся к нему, не было понимания. “Перед штормом мы направлялись к …”
“Уотердипу”, — ответил Дюдермонт. “Твое заклятье нас к Уотердипу не приблизило”.
Харкл бешено замахал руками. “Нет, нет”, — поправил он. “Не в Уотердип, а к жрецу или, возможно, магу в Уотердипе”.
“И ты думаешь, что мы быстрее найдем заклинателя необходимой нам силы здесь, чем в Уотердипе?” — недоверчиво спросил Дриззт. “В этом крошечном городке, в такой дали от дома?”
“Любезный капитан Террадакет”, — позвал Харкл.
“Здесь”, — раздался ответ дальше, чем раньше, потому что рыбацкая лодка Террадакета передвинулась вперед, чтобы присоединиться к буксирующему строю.
“Мы ищем жреца”, — сказал Харкл. “Очень могущественного жреца …”
“Кэддерли”, — не колеблясь, прервал его Террадакет. “Кэддерли Бонадюс. Во всех Королевствах вам не сыскать жреца сильнее!” — похвастался Террадакет, как будто Кэддерли был собственностью всего Каррадуна.
Харкл бросил взгляд превосходства на своих друзей. “Туман судьбы”, — заметил он.
“А где нам найти Кэддерли?” — спросил Дюдермонт. “В Каррадуне?”
“Нет”, — пришел ответ Террадакета. “В двух днях пути в горы, в обители, которая называется Храм Парящего Духа”.
Дюдермонт посмотрел на Харкла, больше не поднимая на поверхность вопросов с сомнением.
Харкл схлопнул руки вместе. “Туман судьбы!” — снова сказал он. “О, и это так подходит”, — волнуясь, сказал он, как будто еще одна мысль только что пришла ему в голову.
“Подходит как Морская Фея озеру”, — саркастически вставила Кэтти‑бри, но Харкл просто проигнорировал ее.
“Неужели вы не понимаете?” — спросил всех их волшебник, спросил он, опять заволновавшись и замахав своими, похожими на крылья, руками. “Морская Фея и Парящий Дух, есть что‑то общее, МФ и ПД! А туман судьбы ТС”
“Мне нужен длинный сон”, — простонала Кэтти‑бри.
“И ХХ!” — промычал Харкл. Дриззт с любопытством посмотрел на него. “Харкл Харпелл!” — объяснил взволнованный маг, затем он ткнул пальцем в дроу. “И ДД как Дриззт До’Урден! ТС как туман судьбы, и МФ и ПД, ХХ и ДД! И ты …”, — показал он на Кэтти‑бри.
“Не подойдет”, — заверила его девушка.
“Не важно”, — добавил Дриззт. Дюдермонт усиленно кусал губу, пытаясь не украсть момент славы Харкла, порывом смеха.
“Но ведь в буквах что‑то есть”, — сказал Харкл, больше говоря сам с собой, чем с другими. “Я должен это изучить!”
“Изучи свой мозг”, — сказала ему Кэтти‑бри, и затем тихонько добавила, так, что ее расслышали лишь Дриззт и Дюдермонт, — “Лучше взять большой фонарь и пещерный набор дварфов”.
Это вызвало смешок.
“Но твой отец!”, — внезапно закричал Харкл, хватаясь за Кэтти‑бри. Она так сильно удивилась, что едва удержалась от сильного удара по нему.
“Мой отец?” — спросила она.
“ББ!” — сказали вместе Харкл, Дриззт и Дюдермонт, дроу и капитан сделали вид, что взволнованны.
Кэтти‑бри снова простонала.
“Да, да. Бруенор Бэттлхаммер”, — сказал себе Харкл, и стал уходить. “ББ. Ох, мне нужно исследовать соотношение букв, да, мне нужно”.
“Пока ты размышляешь об этом, найди соотношение НБП”, — сказала ему Кэтти‑бри. Отвлеченный маг кивнул и побрел дальше, прямо в каюту Дюдермонта, которую Харкл практически забрал себе.
“НБП?” — спросил капитан Кэтти‑бри.
“Несущий бред придурок”, — сказала она вместе с Дриззтом, снова вызвав смех окружающих. И все же, ни Дриззт, ни Кэтти‑бри, ни Дюдермонт, ни кто‑либо из остальных не забывал тот факт, что “несущий бред придурок” похоже, спас Морскую Фею и приблизил их к цели.
Часть III
Природа Зла
Они абсолюты, пантеон идеалов, боги добра и злые демоны, замкнутые в вечном сражении за души смертных. Концепция состоит в том, что Лолс — чистое зло, а Миликки — чистое добро. Такие же противоположности как черное и белое, без серых теней между ними.
Это концепции, добро и зло. Абсолютные, непоколебимые. Не может быть оправдания действительно злому действию, нет серых теней. И хотя доброе действие часто что‑то дает, сам акт абсолютен, так как его мера основывается на намерениях. Это излагается в нашей вере в пантеон, но как же смертные расы, рациональные созданья — люди и дварфьи и эльфийские расы, гномы и хафлинги, гоблиноиды и народы великанов? Здесь вопрос путается, абсолютные истины смешиваются.
Для многих, это простое уравнение: Я дроу, дроу — зло, значит я — зло.
Они ошибаются. Ведь что, как не выбор лежит в основе рационального существа? И без намерения не может быть ни зла, ни добра. Это правда, что в Королевствах есть расы и культуры, особенно гоблиноиды, которые в общей массе проповедуют зло, и те, которые, как поверхностные эльфы, склоняются к концепции добра. Но даже в них, которые могут считаться олицетворением абсолютных истин, все решают намерения и действия индивида.
Я знал гоблина, который не был злым. Я сам дроу, не поддавшийся путям своей культуры. И все же, очень мало дроу, и еще меньше гоблинов, могут сделать подобное заявление, так что общепринятые нормы держатся.
Самая любопытная и самая разнообразная из всех рас — люди. Здесь уравнения и ожидания путаются больше всего. Здесь правит бал восприятие. Намеренья здесь часто прячут, держат в секрете. В плетении маски оправданий нет расы опытнее людей. Нет расы опытнее в плетении маски предлогов, заявляя, что все делается из абсолютно добрых намерений. И ни одна раса так не склонна к вере в собственные заявления. Сколько было войн, когда человек сражался против человека, и обе армии свято верили в то, что бог, добрый бог, был на их стороне и в их сердцах?
Но добро, не зависит от восприятия. То, что является добром в одной культуре, не может быть злом в другой. Это может быть правдивые обычаи и практика у меньшинства, но не добродетели. Добродетель абсолютна.
Она должна быть. Добродетель это праздник жизни и любви, приятие других и желание расти в сторону добра, в сторону лучшего места в жизни. Это отсутствие гордости и зависти, желание делиться своей радостью и наслаждаться достижениями других. Она над оправданиями, потому что это то, что действительно лежит в каждом сердце. Если человек совершает зло, пускай плетет свою маску, но она не скроет правды, она абсолютна, и зависит от того, что скрыто в его сердце.
В каждом из нас есть место, где мы не можем прятаться от правды, где добродетель сидит как судья. Признать правду наших действий — предстать перед этим судом, где процесс не уместен. Добро и зло это намерения, а у намерений нет оправданий.
Кэддерли Бонадюс отправился в это место так добровольно и так полностью, как я не видел ни у кого из людей. Я вижу в нем этот рост, и вижу его результат, Храм Парящего Духа, самое величественное и, все же, самое смиренное из достижений человека.
В это место отправится Артемис Энтери. Возможно не до того, как он умрет, но он отправиться, как впоследствии должны и мы все, и какую агонию он познает, когда правда о его злом существовании откроется ему. Я надеюсь, что он отправится туда поскорее, и мою надежду рождает не месть, ведь месть — пустая молитва. Пускай Энтери по собственной воле отправится в это самое личное место в своем сердце, чтобы увидеть правду, и исправиться. Он получит радость от расплаты, истинную гармонию, которой он никогда не достигнет через свой нынешний путь.
Я отправляюсь в это место в моем сердце как можно часто, чтобы избежать легкой ловушки оправданий. Это болезненное место, открытое место, но только там мы можем расти к добру; только там, где никакая маска не сможет нас оправдать, мы сможем понять правду наших намерений, и таким образом, правду наших действий. Только там, где судит добродетель, рождаются герои
— Дриззт До’Урден
Глава 13
Храм Парящего Духа
Дриззт, Кэтти‑бри, Дюдермонт и Харкл не встретили никаких трудностей, когда они покидал Каррадун ради своего путешествия на Снежные Горы. Дроу держал капюшон своего плаща низко опущенным, а все в городе были так взволнованны присутствием шхуны, что, когда они уходили, никто не обратил особого внимания на группу.
Когда они вышли из ворот, поход показался группе состоявшей из четырех человек легким и безопасным. Обводимые вокруг любых возможных проблем рэйнджером дроу, они не встретили ничего примечательного и волнительного.
Учитывая то, через что они прошли за последние несколько недель, это было как раз то, что им было нужно.
Они свободно болтали, в основном Дриззт объяснял им природу дикой жизни вокруг них — как какие птицы щебетали, и сколько оленей устроили себе ночлег из прямых иголок у сосновой рощи. Время от времени разговор переходил к лежащему впереди заданию, к стиху слепой провидицы. Это ставило беднягу Харкла в весьма затруднительное положение. Он знал, что другие упускают очевидные моменты, возможно решающие моменты стиха, ведь со своим дневником, он смог тщательно изучить стих. Но волшебник точно не знал, насколько он мог вмешиваться. Туман судьбы создавался как пассивное заклятье, способ Харкла содействовать, а затем наблюдать за разворачивающимися драматическими событиями. И если он станет активным участником этих событий, позволив кому‑то другому из актеров этой драмы взглянуть на свой зачарованный дневник, или использует то, что дневник показал ему, то он скорей всего испортит заклятье.
Конечно, Харкл мог использовать свои другие магические способности, если судьба приведет их к сражению, и, конечно же, он мог использовать интуицию, как когда во время дискуссии на Морской Фее, когда они впервые пришли к соглашению, что им нужно встретиться с чародеем или жрецом. Но прямое вмешательство, с использованием информации добытой с помощью заклятья, возможно, изменит будущее, и таким образом лишит законной силы намерения судьбы. Заклятье Харкла никогда не создавалось с этой целью; у магии есть свои границы. Бедняга Харкл не знал, насколько он может сдвинуть эти грани. Прожив сорок лет в окружении волшебников, как минимум не менее неистовых, чем он сам, он слишком хорошо понимал чреватую последствиями сторону, проталкивания магии слишком далеко.
Так что Харкл позволили остальным трем подискутировать о стихе, кивая головой и соглашаясь с тем, что казалось наиболее приемлемой интерпретации любой взятой строки. Он избегал прямых вопросов, хотя, его неуверенные пожатия плечами и невнятные ответы привлекли множество любопытных взглядов.
Тропинки поднимались выше в горы, но идти оставалось по‑прежнему легко, потому что путь был хорошо вытоптан, он явно часто использовался. И, когда четверо вышли из под мрака нависающих гор, сошли с тропинки и ступили на ровный луг, рядом с краем одного крутого обрыва, они поняли почему.
Дриззт До’Урден видел великолепие Мифрил Холла, Кэтти‑бри тоже. С помощью магии Харкл Харпелл посетил множество экзотических мест, таких как Главная Башня Арканы в Лускане. Дюдермонт плавал по Побережью Мечей от Уотердипа до экзотического Калимпорта. Но ни одно из этих мест так не заставляло замирать дыхание у этих четверых, как то, что они видели сейчас перед собой.
Он назывался Храм Парящего Духа, и в самом деле подходящее названье для огромного храма — собора — парящих башен и летающих опор, величественных окон с цветными стеклами и системой стока воды, заканчивавшейся в каждом углу экзотической гаргойлью. Нижние края главной крыши собора были не менее чем в ста футах от земли, а три башни превышали эту высоту более чем вдвое.
Резиденция Бэнре была, конечно, больше, и Главная Башня была свободно‑творческим магическим творением. Но в этом месте было что‑то более впечатляющее, более благоверное и святое. Камни собора были серые и коричневые, на самом деле не впечатляющие, но именно построение этих камней, земная, и даже более великая, сила места заставляла их трепетать. Казалось, что корни собора были глубоко в горах, а его парящая внешняя часть доставала до самих небес.
Прекрасная мелодия, богатый и сладкий голос, доносился из храма и отдавался от камней. Четверо даже не сразу поняли, что это человеческий голос, ведь, казалось, от Храма Парящего Духа шла собственная мелодия.
Угодья были не мене впечатляющими. Роща деревьев обрамляла каменную дорожку, которая вела к огромным каменным дверям храма. За этой идеально ровной линией деревьев был ухоженный газон, густой и сочный, с живой изгородью идеальной формы по границам и наполненный разнообразными клумбами, с красными и розовыми, фиолетовыми и белыми цветами. Несколько лиственных кустов тоже были разбросаны по газону, и они имели форму похожую на различных лесных животных — оленя и медведя, огромного кролика и стаи белок.
Кэтти‑бри несколько раз моргнула, прежде чем заметить садовника, самого необычного из дварфов, которого она, выросшая среди дварфов, когда‑либо видела. Она ткнула Дриззта, показывая на небольшого парня, и остальные тоже заметили его. Садовник увидел их и начал двигаться к ним, широко улыбаясь.
Его борода была зеленой — зеленой! — разделена пополам и натянута через его большие уши, а затем связана вместе с его длинными зелеными волосами в единую косичку, которая спускалась больше чем на пол спины. Он носил тонкую безрукавную мантию, бледно зеленого цвета, которая свисала до его колен, оставляя голыми его кривые ноги, невероятно волосатые и очень мускулистые. Большие ступни дварфа тоже были открыты, кроме тонких ремешков его открытых сандалий.
Он выбрал интересный путь, забравшись на булыжники в тридцати футах от четверки. Там он затормозил и остановился, засунул два пальца в рот, посмотрел через плечо и пронзительно свистнул.
“Что?” — раздался зов мгновенье спустя. Второй дварф, выглядевший более похожим на то, чего могла ожидать четверка, поднялся из тени ближайшего к двери храма дерева. У него были широкие квадратные плечи и желтая борода. Весь одетый в коричневое, он носил громадный топор, закрепленный на спине и шлем, украшенный оленьими рожками.
“Я ж те говорил, я те помогу!” — прорычал желтобородый. “Но ты обещал дать мне время поспать!” Затем, этот второй дварф заметил четверку и сразу же прекратил разглагольствовать и двинулся по дорожке к группе.
Зеленобородый дварф добрался туда первым. Он не сказал не слова, но картинно поклонился, затем он взял руку Кэтти‑бри и поцеловал ее. “Хи‑хи‑хи”, — пропищал он, смутившись, двигаясь от Кэтти‑бри к Дюдермонту, к Дриззту, к …
Снова к Дриззту, где малыш низко присел, заглядывая под опущенный капюшон.
Дроу сделал ему одолжение и скинул капюшон и потряс своей густой белой гривой. Первые встречи всегда давались Дриззту нелегко, особенно так далеко от мест, где он был известен и принят.
“Иик!” — взвизгнул малыш.
“Вонючий дроу!” — прорычал желтобородый, и побежал по дорожке, на ходу вытаскивая из‑за спины топор.
Дриззт не удивился, а остальные трое были скорее смущены, чем поражены.
Зеленобородый продолжал скакать вверх и вниз и делать непонятные жесты, достаточно мирно, но желтобородый выбрал более прямое и угрожающее направление. Он поднял топор высоко над головой и понесся на Дриззта, как разбегающийся бык.
Дриззт ждал до последнего возможного момента, затем использовав свои магические налодыжники и отточенные рефлексы, он просто отступил в сторону. Бежавший желтобородый споткнулся, и влетел головой вперед в дерево за дроу.
Зеленобородый посмотрел на другого дварфа, затем на Дриззта, на мгновенье показалось, что он тоже собирался броситься. Затем он снова посмотрел на другого дварфа, и заметил, сейчас торчащий в дереве, топор. Взяв себя в руки, он подошел к желтобородому и сильно шлепнул дварфа сбоку по голове.
“Вонючий дроу!” — прорычал желтобородый, убрав одну руку с ручки топора, что бы отражать непрекращающиеся шлепки. Наконец ему удалось выдернуть свой топор, но когда он развернулся скачком, то обнаружил, что трое из четверых, включая дроу, невозмутимо стояли на месте. Но четвертая, девушка с золотисто‑каштановыми волосами, держала на готове натянутый лук.
“Если б мы хотели тебя убить, мы бы прикончили тебя до того, ты перестал дремать”, — сказала она.
“Я не желаю вам зла”, — добавил Дриззт. “Я рэйнджер”, — сказал он в основном зеленобородому, который казался более хладнокровным из этих двоих. “Я житель леса, как и ты”.
“Мой брат — друид”, — сказал желтобородый, пытавшийся казаться твердым и жестким, но в этот момент он казался гораздо более смущенным.
“Дуу‑дэд!” — согласился зеленобородый.
“Дварф — друид?” — спросила Кэтти‑бри. “Я прожила большую часть жизни среди дварфов, и никогда не слышала о друидах среди этой расы”.
Оба дварфа с любопытством подняли головы. Конечно, грубый акцент девушки звучал по дварфски.
“И что же это за дварфы?” — спросил желтобородый.
Кэтти‑бри опустила Тулмарил. “Я Кэтти‑бри”, — сказала она. “Приемная дочь Бруенора Бэттлхаммера, Восьмого Короля Мифрил Холла”.
Оба дварфа вытаращили глаза, а их челюсти тем же образом отвисли. Они уставились на Кэтти‑бри, затем друг на друга, затем снова на Кэтти‑бри и снова друг на друга. Они столкнулись лбами — твердый и звонкий звук — затем снова посмотрели на Кэтти‑бри.
“Эй”, — проревел желтобородый, тыкая толстым пальцем в направлении Дриззта. “Я слыхал о тебе. Ты Дриззт Дудден”.
“Дриззт До’Урден”, — поправил дроу наклонившись.
“Точно”, — согласился желтобородый. “Я слыхал о тебе. Меня зовут Иван, Иван Боулдершоулдер, а это мой братец Пикел”.
“Мой бладец”, — согласился зеленобородый, положив руку на крепкие плечи Ивана.
Иван оглянулся через плечо, на большой порез, оставленный им на дереве. “Извини, что налетел с топором”, — сказал он. “Я никогда не видел дроу эльфа”.
“Пришли осмотреть сабро … собра …сабо … чертову церковь?” — спросил Иван.
“Мы пришли, чтобы встретиться с человеком по имени Кэддерли Бонадюс”, — ответил Дюдермонт. “Я капитан Морской Феи Дюдермонт, мы приплыли из Уотердипа”.
“Вы плыли по земле”, — сухо сказал Иван.
Дюдермонт поднял руку, чтобы отмахнуться от ожидаемого ответа, еще до того, как Иван начал говорить.
“Мы должны поговорить с Кэддерли”, — сказал Дюдермонт. “У нас очень срочное дело”.
Пикел схлопнул руки вместе, приложил с боку к наклоненной голове, закрыл глаза и издал храп.
“Кэддерли решил вздремнуть”, — объяснил Иван. “Малыши изматывают. Мы пойдем к леди Дансии и дадим вам чего‑нибудь поесть”. Он подмигнул Кэтти‑бри. “Нам с моим братом хочется услышать побольше о Мифрил Холле”, — сказал он. “Прошел слух, что там снова заправляет старейший, с тех пор как Бруенор Бэттлхаммер собрал свои вещи и ушел”.
Кэтти‑бри постаралась скрыть свое изумление, даже подмигнула, как будто ее не удивило то, что только что сказал Иван. Она взглянула на Дриззта, у которого тоже не было ответа. Бруенор ушел? Внезапно, им обоим, тоже захотелось поговорить с дварфами. Встреча с Кэддерли могла подождать.
Внутри Храм Парящего Духа был не менее величественным и впечатляющим чем снаружи. Они вошли в главную часть собора — центральную часовню — и хотя внутри был, по меньшей мере, десяток людей, место было настолько большим, что каждый из четырех незнакомцев чувствовал себя уединенно. Все четверо вдруг обнаружили, что их глаза неизбежно двигаются вверх, вверх к парящим колоннам, по нескольким выступам, обрамленным украшенными статуями, по сиянию, исходившему от окон с цветными стеклами, к сводам крыши с замысловатыми узорами в более чем ста футах над ними.
Когда ему, наконец, удалось провести пораженную четверку через главную площадку, Иван провел их через боковую дверь в комнаты более нормальных размеров. Строение места, чистая сила и тонкости места продолжали захватывать их. Ни одна из опорных арок или дверей не обходились без украшений, и одна из дверей, в которую они вошли, была настолько покрыта рунами и изваяниями, что Дриззт решил, что он может стоять и изучать ее долгими часами, так и не увидев всех тонкостей, не разобравшись в смысле каждого из узоров.
Иван постучал в дверь и остановился в ожидании ответа. Когда он пришел, он распахнул дверь. “Представляю вам Дансию Бонадюс”, — сказал дварф важным тоном, давая остальным знак следовать за ним.
Они пошли внутрь, Дюдермонт впереди, но капитан резко остановился, чуть не споткнулся, когда двое детишек, мальчик и девочка, перерезали ему путь. Увидев незнакомца, оба резко замерли. Мальчик, парнишка с песочного цвета волосами и глазами в форме миндаля, раскрыл свой рот и указал прямо на дроу.
“Прошу вас извинить моих детей”, — сказала женщина на другом конце комнаты.
“Никаких обид”, — заверил ее Дриззт. Он присел на колено, и подозвал парочку. Они взглянули друг на друга для поддержки, затем осторожно двинулись к дроу, парнишка даже решился потянуться и дотронуться до эбеновой кожи Дриззта. Потом он посмотрел на свои пальцы, как будто ожидал увидеть, что стерлась какая‑то краска.
“Нету черного, мам”, — сказал он, посмотрев на женщину и подняв свою руку. “Нету черного”.
“Хи‑хи”, — прохихикал сзади Пикел.
“Уведи отсюда надоедливых детей”, — прошептал Иван брату.
Пикел протолкался внутрь, чтобы дети могли его видеть, и их лица тут же просветлели. Пикел воткнул по большому пальцу в уши и пошевелил пальцами.
“Оо ой!” — прорычали в унисон дети, и погнались за “дядей Пике” из комнаты.
“Тебе следует следить за тем, чему учит этих двоих мой брат”, — сказал Иван Дансии.
Она усмехнулась и встала с кресла, чтобы поприветствовать гостей. “Конечно, близнецы становятся состоятельней от таких друзей как Пикел”, — сказала она. “И таких, как Иван”, — милостиво добавила она, и твердый как сталь дварф не смог сдержать румянец.
Дриззт понял, что женщина была воином просто по тому, как она прошла по комнате, легко, тихо, сохраняя идеальное равновесие с каждым шагом. Она была крепкого сложения, на несколько дюймов ниже Кэтти‑бри и весила не более ста десяти фунтов, но все ее мышцы были отточены и двигались очень гармонично. Ее глаза были даже более экзотичны, чем у ее детей, миндальной формы и густо карие, полные сил, полные жизни. Ее волосы, клубнично светлые и не менее густые, чем белая грива дроу, весело колыхались на ее плечах, как будто избыток энергии текшей в этой женщине не мог держаться внутри.
Дриззт взглянул с Дансии на Кэтти‑бри и увидел сходство, если не во внешности, то в духе.
“Представляю вам Дриззта Дуддена”, — начал Иван, стягивая шлем с оленьими рожками с головы. “Кэтти‑бри, дочь Бруенора из Мифрил Холла”, капитана Морской Феи Дюдермонта, из Уотердипа, и …” Желтобородый дварф остановился и с любопытством посмотрел на тощего волшебника.