“Порох?” — сказал он Харклу.
“От жрецов Гонда”, — ответил волшебник.
“Будь они все прокляты”, — пробормотал Дриззт, и отошел.
Позже, когда команда латала дыры в парусах, Дриззт и Кэтти‑бри решили сделать перерыв и, наклонившись над бортом на мысе корабля, думая о том огромном расстоянии, которое им предстояло проплыть.
Наконец Кэтти‑бри не выдержала. “Ты победил его?” — спросила она.
Дриззт с любопытством посмотрел на нее, не понимая, о чем она.
“Его тираничество”, — объяснила Кэтти‑бри.
“Я принес карту”, — ответил Дриззт, “и сундук, хотя мы его и потеряли”.
“Да, но Данкин обещал все это вне зависимости от твоей победы или поражения”, лукаво произнесла женщина.
Дриззт посмотрел на нее. “Соревнование не имело значения”, — сказал он. “По крайне мере для меня”.
“Так ты победил или нет?” — Настаивала Кэтти‑бри, не давая дроу шанса ускользнуть от ответа.
“Иногда, лучше позволить важному правителю и ценному союзнику сохранить свою гордость и репутацию”, — ответил Дриззт, посмотрев на море, потом на небольшую мачту, где кто‑то из матросов просил помочь.
“Ты позволил ему победить тебя?”, — спросила Кэтти‑бри, не очень обрадованная подобной перспективе.
“Этого я не говорил”, — ответил Дриззт.
“Значит, он сам побил тебя”, — заключила девушка.
Дриззт лишь пожал плечами и пошел к мачте, помочь матросу. Он прошел мимо Харкла и Робилларда, шедшими навстречу, очевидно, они хотели присоединиться к Дриззту и Кэтти‑бри у бортика.
Кэтти‑бри продолжала пристально смотреть на дроу, когда подошли маги. Она не могла ничего понять из уклончивых ответов Дриззта, и решила, что Дриззт позволил Тарнхилу выиграть, ну или по крайне мере свести поединок в ничью. По не понятной ей причине, ей не хотелось верить, что Тарнхил действительно победил Дриззта, ей не хотелось верить, что Дриззта вообще можно победить.
|
|
Оба, и Робиллард и Харкл широко улыбнулись, заметив выражение лица девушки.
“Дриззт победил его”, — наконец сказал Робиллард.
Пораженная, Кэтти‑бри повернулась к магу.
“Ведь тебя это волнует”, — заметил Робиллард.
“Мы наблюдали”, — сказал Харкл. “Конечно же, мы наблюдали. Хороший поединок”.
Харкл присел по‑боевому, стараясь как можно лучше сымитировать Дриззта в бою, что для Кэтти‑бри выглядело как пародия. “Он двинулся влево”, — начал Харкл, повторяя движение, “а затем бросился вправо так резко и гладко, что Тарнхил так и не заметил этого”.
“Пока не получил удар”, перебил Робиллард. “Его тираничество все еще неслось вперед, как будто, атакуя призрака”.
Это было понятно Кэтти‑бри, только что описанное ими движение называлось “шаг призрака”.
“Он получил урок, это уж точно!” — хихикнул Харкл.
“Не преувеличением будет сказать, что в ближайшее время его тираничеству сидеть не придется”, — закончил Робиллард, и оба мага взорвались смехом, настолько живо, что Кэтти‑бри поняла, что никогда не видела Робилларда таким.
Девушка снова нагнулась над бортиком, пока два мага удалялись, все еще посмеиваясь. Теперь‑то она знала цену заявленьям Дриззта о том, что бой был для него не важен. Она решила, что надо будет обязательно подразнить дроу этим в будущем. Ну и она улыбалась, потому что Дриззт победил.
По какой‑то причине, для Кэтти‑бри это было очень важно.
|
|
Глава 8
Разговор в море
Ремонтные работы, мешавшие полностью распустить паруса, продолжались два дня. Но, даже учитывая это, шхуна плыла на юг с отличной скоростью, благодаря сильному северному ветру, наполнявшему ее паруса. Всего лишь за три дня, она уплыла от Минтарна на четыреста миль к самой юго‑восточной точке великих Островов Муншае, и Дюдермонт повернул ее прямо на запад, проплывая вдоль южного побережья Муншаес.
“Два дня Муншаес будут в зоне видимости”, — сообщил Дюдермонт команде.
“Вы разве не плывете в Корвелл?” — быстро прервал его вечно задающий вопросы Данкин Толлмаст. “Я бы предпочел высадиться на Корвелле. Это прекрасный город во всех отношениях”. Галантное отношение коротышки сразу испарилось, когда он начал подергивать свое ухо, этот нервный тик выдавал его смятение.
Дюдермонт проигнорировал приставучего человечка. “Если ветер продержится, то завтра утром мы проплывем точку под названием Голова Дракона”, — объяснил он. “Потом мы пересечем широкую гавань и зайдем в деревеньку Вингэйт, чтобы запастись провизией в последний раз. Ну а затем открытое море, дней двадцать, я полагаю, вдвое больше, если не будет ветра”.
Бывалая команда поняла, что путь будет нелегким, но они все согласно кивнули головой, никто не произнес и слова протеста, за одним исключением.
“Вингэйт?” — запротестовал Данкин. “Как же так, у меня уйдет не меньше месяца лишь на то, чтобы выбраться оттуда”.
“А кто сказал, что ты нас покинешь?” — спросил его Дюдермонт “Мы высадим тебя там, где захотим, … после того как вернемся”.
|
|
Это заткнуло коротышку, или, по крайней мере, изменило направление его мыслей, ибо Дюдермонт едва успел отойти на три шага, когда Данкин заорал на него. “Ты хотел сказать, если вы вернетесь!” — кричал он. “Ты все свою вонючую жизнь прожил на Побережье Мечей. Ты знаешь слухи Дюдермонт”.
Капитан медленно зловеще развернулся, чтобы посмотреть на него. Оба осознавали, какие разговоры вызовут слова Данкина. Ряд перешептываний пронесся по палубе шхуны.
Данкин не смотрел прямо на Дюдермонта, но он осмотрел палубу, и его перекошенная улыбка расширилась, когда он увидел, что команда внезапно занервничала. “А”, — подозрительно проговорил он. “Ты им не сказал”.
Дюдермонт даже не моргнул.
“Ты же не ведешь их на легендарный остров, не рассказав им все легенды?” — лукаво спросил Данкин.
“Он любит плести интриги”, — прошептала Кэтти‑бри Дриззту.
“Он любит неприятности”, — прошептал в ответ Дриззт.
Дюдермонт долго изучал взглядом Данкина, его суровый взгляд постепенно согнал идиотскую ухмылку коротышки. Затем Дюдермонт посмотрел на Дриззта — он всегда смотрел на Дриззта, когда ему была нужна поддержка — и на Кэтти‑бри, и было похоже, что ни одного из них особо не заботили зловещие слова Данкина. Получив в их уверенности поддержку, капитан повернулся к Харклу, который как всегда, казалось, был чем‑то отвлечен, как будто он и не слышал разговора. Вся остальная команда, по крайней мере, находившаяся недалеко от штурвала, слышала, и Дюдермонт заметил, как многие из них нервно задвигались.
“Рассказав нам что?” — прямо спросил Робиллард. “Что это за большая тайна Кэрвича?”
“Ах, капитан Дюдермонт”, — произнес Данкин с разочарованным вздохом.
“Кэрвич”, — спокойно начал Дюдермонт, “возможно не больше чем легенда. Мало кто заявляет, что был там, потому что он находится очень далеко от цивилизованных земель”.
“Это мы уже знаем”, — заметил Робиллард. “Но если он просто легенда и мы будем плыть по пустым водам, пока нам не придется вернуться, то в чем же опасность для Морской Феи. О чем говорит этот жалкий червяк?”
Дюдермонт бросил на Данкина тяжелый взгляд, в этот момент ему хотелось придушить коротышку. “Некоторые из тех, кто был там”, начал объяснять капитан, осторожно подбирая слова, “утверждают, что видели необычные видения”.
“Что они их преследовали!” — бешено перебил его Данкин. “Кэрвич — проклятый остров”, — объявил он, танцуя вокруг, бросая дикий взгляд в лицо каждому матросу, стоявшему рядом с ним. “Корабли, призраки и ведьмы!”
“Довольно”, — сказал ему Дриззт.
“Заткни пасть”, — добавила Кэтти‑бри.
Данкин действительно заткнулся, но он вернул взгляд Кэтти‑бри с оттенком превосходства, считая, что сегодня он одержал победу.
“Есть слухи”, — громко сказал Дюдермонт. “Слухи, которые я бы вам рассказал в Вингэйте, не раньше”. Капитан взял паузу и осмотрелся, ища верности и поддержки от людей, плававших с ним так долго. “Я бы сказал вам”, — настоял он, и все на борту, кроме, возможно, Данкина, поверили ему.
“В этот раз мы плывем не по заданью Уотердипа, и не гонимся за каким‑либо пиратом”, — продолжил Дюдермонт. “Это мое плавание, то, что я должен сделать из‑за произошедшего на Портовой Улице. Возможно, Морская Фея найдет ответы на эти вопросы, а может, напорется на неприятности, но я должен плыть туда, вне зависимости от исхода. Я не буду никого заставлять плыть с собой. Вы нанимались гоняться за пиратами, и в этом отношении вы — лучшая команда, о которой только может мечтать капитан”.
Он снова замолчал, надолго, поочередно посмотрев в глаза каждому, в последнюю очередь Дриззту и Кэтти‑бри.
“Любой, кто не хочет плыть на Кэрвич может сойти на Вингэйте”, — предложил Дюдермонт. Это очень необычное предложение выпучило глаза у всей команды. “Вам заплатят за время пребывания на Морской Фее плюс, добавка из моих личных запасов. Когда мы вернемся …”
“Если вы вернетесь”, — влез Данкин, но Дюдермонт, лишь проигнорировал любившего создавать проблемы коротышку.
“Когда мы вернемся”, — снова твердо сказал Дюдермонт, “мы заберем вас в Вингэйте, ваша верность не подвергается сомнению, и не будет никаких претензий со стороны тех, кто отправиться на Кэрвич”.
Робиллард фыркнул. “А какой остров не проклят?” — спросил он смеясь. “Верь, матросы всем подряд слухам, они вообще бы не рискнули плавать по Побережью Мечей. Морские чудища Уотердипа! Морские змеи Руатима! Пираты Нелантера!”
“Последнее, вообще‑то, правда!” — просвистел один матрос, и все сердечно засмеялись.
“Ну да!” — ответил Робиллард. “Какие‑то из слухов — правда”.
“А если Кэрвич проклят?” — спросил еще один матрос.
“Тогда мы встанем у него утром”, — ответил Уэйллан, висевший на бортике кормы, “а уплывем под вечер”.
“А ночь оставим призракам!” — закончил еще один, и все снова, весело посмеялись.
Дюдермонт воистину оценил команду, особенно Робилларда, от которого капитан никогда не ожидал подобной поддержки. И когда в последствии стали составлять список людей, собирающихся сойти с корабля, никто из команды Морской Феи не пожелал сойти в Вингэйте.
Данкина сильно поразило услышанное. Он все еще пытался придать скверный оттенок слухам о проклятом Кэрвиче, байки про обезглавливание и тому подобное, но каждый раз его либо затыкали, либо смеялись над ним.
Тот факт, что Дюдермонта поддержали единогласно, не удивил ни Дриззта, ни Кэтти‑бри. Ведь за долгое время, проведенное вместе, команда Морской Феи очень сильно сдружилась. А в вопросах дружбы у этой парочки было достаточно опыта, чтобы знать цену преданности.
“Я все же намерен сойти в Вингэйте”, — наконец сказал взволнованный Данкин. “Я не собираюсь ни за кем плыть на проклятый Кэрвич”.
“А кто тебе вообще предлагал выбор?” — спросил его Дриззт.
“Капитан Дюдермонт ведь только что сказал …” — начал Данкин, повернувшись к Дюдермонту и указав на него пальцем. Слава застряли у него в глотке, потому что по кислому выражению лица Дюдермонта он понял, предложение его не касалось.
“Вы не имеете права держать меня здесь!” — запротестовал Данкин. “Я эмиссар его тираничества, вы должны были меня выпустить еще в Минтарне”.
“Тебя бы убили в Гавани Минтарна”, — напомнил ему Дриззт.
“Тебя отпустят в Минтарне”, — пообещал Дюдермонт.
Данкин понял, что это значит.
“Когда мы точно выясним, какую роль ты сыграл в попытке устроить засаду Морской Фее ”, — продолжил Дюдермонт.
“Я ничего не сделал!” — крикнул Данкин, подергивая ухо.
“Как странно, что сразу после того, как ты мне сообщил, что присутствие Дриззта на борту Морской Феи предотвращало нападение пиратов, ты организовал все так, чтобы Дриззт покинул нашу палубу”, — сказал Дюдермонт.
“Да меня же чуть не убили в этой засаде”, — запротестовал Данкин. “Да если б я знал, что эти головорезы напали на вас, я бы не вышел на лодке в гавань”.
Дюдермонт посмотрел на Дриззта.
“Это верно”, — признал дроу.
Дюдермонт сделал паузу, потом кивнул. “Я признаю, что ты невиновен”, — сказал он Данкину, “и я согласен вернуть тебя на Минтарн после нашего плаванья на Кэрвич”.
“Тогда подберете меня в Вингэйте”, — сказал Данкин, но Дюдермонт покачал головой.
“Слишком далеко”, — ответил капитан. “Никто из моей команды не сходит в Вингэйте. А теперь, когда мне придется плыть обратно к Минтарну, я буду плыть от Кэрвича по северному пути, мимо северных Муншаес”.
“Тогда дайте мне сойти в Вингэйте, а оттуда я сам доберусь до северного города Муншаес”, — предложил Данкин.
“Какого северного города?” — спросил его Дюдермонт.
У Данкина не было ответа.
“Хочешь уйти, сходи в Вингэйте, но в этом случае я не могу гарантировать тебе, что заберу тебя оттуда в Минтарн”. Сказав это, Дюдермонт повернулся и пошел к своей каюте. Он вошел туда, не оглянувшись, оставив у штурвала раздраженного Данкина с опущенными плечами.
“Твои знания о Кэрвиче здорово помогут нам”, — сказал ему Дриззт, похлопав коротышку по плечу. “Твое присутствие здесь оценят”.
“Да соглашайся уже”, — добавила Кэтти‑бри. “Найдешь себе друзей и приключений. О чем еще можно мечтать?”
Дриззт и Кэтти‑бри отошли от него, обмениваясь полными надежды улыбками.
“Мне тоже это в новинку”, — поддержал Данкина Харкл. “Но я уверен, будет весело”. И улыбаясь и глупо подергивая головой, маг отошел от него.
Данкин, тряся головой, подошел к бортику. Ему пришлось признать, что Морская Фея ему нравилась. Рано осиротевший, Данкин мальчишкой привязался к морю, и впоследствии провел большую часть следующих двадцати лет своей жизни юнгой на пиратских кораблях, работая среди самых безжалостных головорезов Побережья Мечей. Он никогда не видел корабль, столь сильно наполненный духом товарищества, их побег из пиратской ловушки на Минтарне, положительно потряс его.
Последние несколько дней он вел себя, как вечно жалующийся на что‑либо, дурак, а Дюдермонт наверняка знал о его прошлом, ну или, по крайне мере подозревал, что он был пиратом в свое время. И все же капитан не относился к нему как к пленнику, а, судя по словам темного эльфа, они действительно хотели, чтобы он плыл с ними на Кэрвич.
Данкин перегнулся через бортик, и заметил стаю дельфинов, веселящихся в волнах, и он погрузился в свои мысли.
* * * * *
“Ты снова думаешь о них”, — раздался голос позади угрюмого дварфа. Это был голос Реджиса, голос друга.
Бруенор не ответил. Он стоял на высокой точке на краю долины дварфов. К югу от Горы Кельвина, в месте, известном как склон Бруенора. Король дварфов всегда размышлял здесь. И хотя эта колонна из наваленных друг на друга камней была всего лишь пятьдесят футов в высоту, и едва возвышалась над тундрой, но каждый раз, когда Бруенор взбирался по крутой и узкой тропинке, ему казалось, что он поднимался к самим звездам.
Реджис карабкался последние двадцать футов обиженно надув губы. “Люблю бывать здесь ночью”, — заметил хафлинг. “Но ночей‑то особо еще месяц не будет”, — продолжил он довольным голосом, пытаясь заставить Бруенора улыбнуться. Его наблюдение было справедливо. Далеко, далеко на севере, летние дни в Долине Ледяного Ветра длились очень долго, хотя солнце светило лишь несколько часов.
“Да, здесь у меня не особенно много времени”, — согласился Бруенор. “Времени, которое я хочу провести один”. Он повернулся к Реджису, пока говорил, и даже сквозь тьму хафлинг смог разглядеть его хмурое лицо.
Но Реджис знал цену этому виду. Бруенор скорее лаял, чем кусался.
“Один ты здесь не будешь, счастлив”, — возразил ему хафлинг. “Ты станешь думать о Кэтти‑бри и Дриззте, и станешь скучать по ним, также как и я, и утром ты станешь ворчливым йети, а этого я допустить не могу”, — сказал хафлинг, помахивая пальцем. “И вообще, десяток дварфов упросили меня прийти сюда и подбодрить тебя”.
Бруенор надул губы, но не нашел ничего вразумительного в ответ. Он отвернулся от Реджиса, в основном потому, что не хотел, чтобы хафлинг увидел, зарождающуюся на кончиках его губ улыбку. За шесть лет, с тех пор как ушли Дриззт и Кэтти‑бри, Реджис стал ближайшим другом Бруенора, хотя одна жрица дварфов по имени Стампет Рэкингкло почти постоянно находилась рядом с Бруенором, особенно в последнее время. Смешливые перешептывания говорили о близкой связи, растущей между женщиной и королем дварфов.
Но все же лучше всех Бруенора знал Реджис, Реджис, который был рядом с ним тогда, когда, как пришлось признаться Бруенору, ему больше всего нужно было общество. С самого возвращения в Долину Ледяного Ветра Бруенор почти постоянно думал о Дриззте и Кэтти‑бри. Единственное что мешало Бруенору впасть в глубокую депрессию, это огромный объем работ, необходимый проделать, чтобы снова открыть шахты, и Реджис, Реджис всегда находящийся рядом, всегда улыбающийся и всегда заверяющий Бруенора, что Дриззт и Кэтти‑бри вернутся к нему.
“Как ты думаешь, где они?” — спросил Реджис после долгого молчания.
Бруенор улыбнулся и пожал плечами, смотря не на хафлинга, а на юго‑запад. Он лишь ответил, — “Где‑то там”.
“Где‑то там”, — повторил Реджис. “Дриззт и Кэтти‑бри. И ты скучаешь по ним, так же как и я”. Хафлинг подошел ближе и положил руку на мускулистое плечо Бруенора. “И ты скучаешь по кошке, я знаю”, — сказал Реджис, снова отвлекая Бруенора от мрачных мыслей.
Бруенор посмотрел на него и не смог сдержать ухмылку. Упоминание Гвенвивар заставило Бруенора вспомнить не только об их с пантерой конфликте, но и о том, что Дриззт и Кэтти‑бри, его самые близкие друзья, были не одни, и без труда могли позаботиться о себе.
Хафлинг и дварф еще долго молча стояли этой ночью, слушая не стихающий ветер, давший название этой долине, и дававший им ощущение того, что они находились среди звезд.
* * * * *
Сбор провизии в Вингэйте прошел без проблем, и полностью починенная и заполненная запасами Морская Фея вышла в море и вскоре оставила Муншаес далеко позади.
Ветры стихли, хотя они были всего лишь в дне пути, от Муншаес. Они были в открытом океане, и в поле зрения не было ни клочка земли.
Безветрие не могло полностью остановить Шхуну, только не тогда, когда на ее борту был Робиллард. Но все же возможности мага были ограниченны, он не мог долго наполнять паруса ветром и устроил продолжительное дуновение, медленно тащившее корабль.
Так и прошло несколько жарких дней, без событий, Морская Фея катилась по волнам, скрипя и покачиваясь. Через три дня после выхода из Вингэйта Дюдермонт строго нормировал размеры пайка, и время приема пищи, стараясь как снизить участившиеся случаи морской болезни, так и сохранить запасы продовольствия. По крайне мере команду не заботили пираты. Мало, какой корабль заплывал так далеко, и уж точно это были не грузовые, или торговые судна, роскошь которых привлекала пиратов.
Тут единственными врагами были: морская болезнь, солнцепек, и бесконечная скука, когда днями перед ними стелилась лишь гладкая вода.
Развлечение они нашли на пятый день. Стоя на передней балке Дриззт заметил плавник, задний плавник акулы, шедший параллельным к шхуне курсом. Дроу крикнул Уэйллану, находившемуся в тот момент в смотровом гнезде.
“Двадцатифутовая!”, — откликнулся юноша. Со своей высокой и удобной для наблюдения точки, он смог увидеть тень большой рыбины.
Вся команда сбежалась на палубу, возбужденно крича и хватая гарпуны. Но все мысли о том, чтобы поохотиться на рыбину растворились в естественном страхе, когда Уэйллан продолжил выкрикивать цифры, и они все поняли, что акула была не одна. Цифры разнились — многие плавники было трудно различить во внезапно запенившейся воде — но оценка Уэйллана, несомненно, самая точная, довела размер стаи до нескольких сотен.
Несколько сотен! И многие из них были размером с той, которую заметил Дриззт. Возбужденные возгласы быстро сменились молитвами.
Стая акул оставалась рядом с Морской Фей весь день и всю ночь. Дюдермонт понял, что акулы не могли разобрать, чем являлось судно, и, хотя, никто не произносил этого вслух, все надеялись, что прожорливые рыбы не примут Морскую Фею за убегающего кита.
На следующее утро акулы исчезли, также внезапно и необъяснимо, как и появились. Дриззт большую часть утра провел, обходя борт корабля, он даже несколько раз взбирался в смотровое гнездо по главной мачте. Акулы исчезли, просто исчезли.
“Они не реагируют на нас”, — позднее этим утром заметила Кэтти‑бри, встретившись с Дриззтом, когда он спускался с мачты после очередного своего подъема к небу. “Никогда не реагируют. Они наверняка двигаются по путям известным им, но не нам”.
Эта простая истина поразила Дриззта, ясно напомнив ему о том, насколько неизведан был на самом деле мир вокруг него, даже для таких людей, как Дюдермонт, проведших большую часть своей жизни в море. Этот водный мир и существа, населяющие его, двигались в своем ритме, который он никогда не сможет понять. Осознание этого, а так же тот факт, что горизонт с любой стороны не представлял собой ничего кроме гладкой воды, напомнили Дриззту о том, как ничтожны были они на самом деле, о том, насколько всепоглощающей может быть природа.
Со всеми своими умениями, со своим прекрасным оружием, со всем своим воинским духом, рэйнджер был лишь мелочью, жалким пятнышком на зелено‑голубом гобелене.
Эта мысль показалась Дриззту утешающей и расстраивающей одновременно. Он был никем, незаметной вещью, разовой закуской для рыбы, с легкостью обгоняющей Морскую Фею. И все же, он был частью чего‑то большего, одним кусочком мозаики гораздо большей, чем могло охватить его воображение.
Он удобно расположил руку на плече Кэтти‑бри, прижавшись к личности, дополняющей его собственную, и она оперлась на него.
* * * * *
На следующий день поднялись ветра, и шхуна понеслась к радости всех матросов. Но вскоре веселье Робилларда испарилось. У мага были заклятья позволявшие предсказывать надвигающуюся погоду, и он сообщил Дюдермонту, что новые ветра были предвестниками сильного шторма.
Что они могли сделать? Рядом не было портов, не было вообще никакой земли, и поэтому Дюдермонт приказал закрепить внизу все, что можно.
То, что последовало за этим, явило собой одну из худших ночей в жизни Кэтти‑бри. Никто на борту шхуны не бывал в штормах сильнее этого. На время шторма Дюдермонт и еще сорок матросов столпились под палубой, стройный и длинный корабль дико бросало из стороны в сторону, он мог не раз перевернуться.
Робиллард и Харкл работали без передышки. Большую часть шторма Робиллард провел на палубе, хотя иногда ему приходилось укрываться внизу, наблюдая за палубой с помощью волшебно сформированного глаза, не прекращая выпускать заклятья в попытках что‑то противопоставить свирепым ветрам. Харкл, Гвенвивар и еще горсть матросов рядом с ним ползали на четвереньках по нижней палубе, избегая крыс и двигая ящики с едой, исследуя каркас. У Харпелла было заклятье, чтобы поддерживать место хорошо освещенным, и другие, способные увеличивать дерево, что бы заделывать пробоины. Матросы таскали с собой пропитанную дегтем веревку, которую они забивали между всеми протекавшими досками.
Кэтти‑бри, как и многим другим, было слишком плохо, чтобы двигаться. В какой‑то момент шатание стало настолько сильным, что большей части команды пришлось привязать себя, чтобы не отскакивать от стен или не врезаться друг в друга. Хуже всего было бедняге Данкину. Однажды он особенно неудачно покатился, потянувшись за предложенной ему веревкой, его закрутило, и он так сильно врезался в балку, что сломал запястье и вывихнул плечо.
Этой ночью на борту Морской Феи никто не спал.
Следующим утром корабль сильно нуждался в швартовке, но он все же был на плову, а шторм прошел, не унеся ни одной жизни. Те члены команды, которые еще могли, работали все утро, пытаясь поднять хотя бы один парус.
Где‑то в полдень Кэтти‑бри крикнула из смотрового гнезда, докладывая, что в воздухе на северо‑западе появились птицы. Дюдермонт с облегченьем вздохнул. Он боялся, что шторм сдвинул их с курса, и что они не успеют все вовремя поправить для того, чтобы бросить якорь у Скал Чаек — последних островов бывших на карте до Кэрвича. Так и было, они сильно отклонились к югу от намеченного курса, и им пришлось проделать невероятную работу, особенно Робилларду и Харклу. У обоих волшебников были синие мешки под глазами, выдававшие их усталость, как от физических, так и магических нагрузок.
Каким‑то чудом Морской Фее удалось добраться до скал. Название месту дали верное. Скалы Чаек были всего лишь группой бесплодных камней, большинство из которых были меньше Морской Феи, а на некоторых вообще могли встать лишь два‑три человека. Парочка камней были большими, один даже достигал милю в длину, но даже эти большие были скорее белыми, чем серыми, с толстым слоем птичьего помета. Когда Морская Фея приблизилась к группе островов, тысячи и тысячи чаек, настоящее облако из птиц, запорхало над ней в воздухе, злобно и пронзительно крича в ответ на вторжение сюда, в их частные владения.
Дюдермонт нашел небольшую бухточку, где вода была наиболее спокойна, и где каждый матрос мог сойти с корабля, хотя бы для того, чтобы успокоить свои расстроенные желудки.
Позже этим днем, на самой высокой точке Галл Рокс, около пятидесяти футов над землей, Дюдермонт стоял с Дриззтом и Кэтти‑бри. Капитан смотрел на юг через свою подзорную трубу, хотя, очевидно, он не ожидал увидеть ничего, кроме воды.
У них ушло почти две недели, чтобы покрыть расстояние в пятьсот миль от самого западного отрога Муншаес до Скал Чаек, Дюдермонт планировал потратить на это почти вдвое меньше времени. И все же капитан оставался уверен, что провизии хватит, и что они найдут дорогу на Кэрвич. Об острове особенно не говорили после выхода из Вингэйта. По крайне мере открыто, ведь Дриззт все же подслушал нервные перешептывания многих членов команды, разговоры о призраках и тому подобное.
“Пятьсот позади и еще пятьсот проплыть”, — сказал Дюдермонт, держа подзорную трубу у глаза, устремив свой взгляд на юго‑запад. “Недалеко, к югу от сюда, есть остров, где мы сможем пополнить наши запасы провианта”.
“А они нам нужны?” — спросил Дриззт.
“Нет, если мы сможем быстро доплыть до Кэрвича, и будем быстро плыть обратно”, — ответил Дюдермонт.
“Тогда что ты думаешь делать?” — спросила Кэтти‑бри.
“Я устал от задержек, и устал от этого путешествия”, — ответил Дюдермонт.
“Это потому, что ты боишься того, что лежит в его конце”, — прямо сказала Кэтти‑бри. “Кто ж знает, что мы найдем на Кэрвиче, и есть ли вообще этот Кэрвич?”
“Он где‑то там” — настоял капитан.
“Мы в любом случаем сможем остановиться на этом другом острове, на обратном пути”, — предложил Дриззт. “Нам наверняка хватит провизии доплыть до Кэрвича”.
Дюдермонт кивнул. Тогда они поплывут прямо к Кэрвичу, впереди лежал последний отрезок пути. Капитан знал что звезды — единственный ориентир на пути от Галл Рокс до Кэрвича. Он надеялся, что карта, которую ему дал Тарнхил, была точна.
Он надеялся, что Кэрвич действительно существовал.
И все же часть его надеялась, что он не существует.
Глава 9
Кэрвич
“А на сколько мал этот Кэрвич?” — спросила Кэтти‑бри Дюдермонта. Незаметно и без событий проскочила еще одна неделя путешествия. Еще одна неделя, наполненная пустотой и одиночеством, несмотря на то, что на шхуне был полный состав команды, и что на ней почти не было мест, где можно было скрыться с глаз других людей. В этом и была особенность океана, никто не бывал один физически, и все же, присутствовало чувство изолированности от остального мира. Дриззт и Кэтти‑бри часами стояли вместе и растерянно наблюдали за океаном, дрейфуя на волнах ажурного одеяла, вместе, и все же так одиноки.
“Несколько квадратных миль”, — ответил капитан отсутствующим голосом, как будто ответ был лишь автоматическим рефлексом.
“И ты надеешься найти его?” — сильное раздражение, заметное в голосе женщины, притянуло ленивые взгляды как Дриззта, так и Дюдермонта.
“Мы нашли Скалы Чаек”, напомнил Дриззт Кэтти‑бри, пытаясь поднять ее настроение, хотя по его голосу можно было безошибочно понять, что он сам находился на грани раздражения. “Они не намного больше”.
“Ба, да о них все знают”, — возразила Кэтти‑бри. “Плыви прямо на запад”.
“Мы знаем, где мы, и мы знаем, куда плыть”, — настоял Дюдермонт. “У нас есть карта, мы плывем не вслепую”.
Кэтти‑бри посмотрела через плечо и бросила хмурый взгляд на Данкина, снабдившего их картой, который в этот момент усердно трудился, отдраивая корму. Одно лишь кислое выражение лица девушки возразило заявлению Дюдермонта, и показало капитану, насколько достоверной она считала карту.
“К тому же у магов есть новые глаза, видящие далеко”, — сказал Дюдермонт. И в самом деле, поняла Кэтти‑бри, хотя и сомневалась, насколько надежными являлись обсуждаемые “глаза”. Харкл и Робиллард взяли со Скал Чаек несколько птиц, и утверждали, что они могут общаться с ними с помощью своей магии. Оба мага заявили, что чайки помогут, и, каждый день, свободно отпускали их летать, приказав им докладывать обо всех своих находках. Кэтти‑бри особо не думала о магах, и, правду говоря, все, кроме двух из десяти птиц, взятых ими, улетели, не вернувшись на Морскую Фею. Кэтти‑бри решила, что те птицы просто полетели обратно к Галл Рокс, смеясь по дороге над чудаковатыми магами.