Убедившись, что на звук от встряхивания куртки никто не пришёл, я смело снял болотники с портянками, чтобы и они просушились. Взглянул на часы: 14:15. Ничего, сегодня ещё можно проделать немалый путь. Я расстегнул крайний отдел рюкзака, свою самодельную аптечку, и достал оттуда бинты, ножницы и перекись водорода. Ножницами я разрезал старые бинты на правой ладони. Открыл свету свою рану. Нда уж. Зрелище не для слабонервных. Рана значительно расширилась, на ладони отчётливо видны были полосы от корней, за которые я цеплялся. Они распространялись от края до края поперёк ладони, заходя даже на тыльную её сторону. И все они были налиты кровью, ибо стали теперь продолжением моей раны. Левая рука тоже была исцарапана корнями, но, по сравнению правой, это были мелочи. Вчера ещё, быть может, это было бы неудобством, но сегодня огромное количество царапин, уколов и ссадин от сосновых иголок, что красовались на моих руках, и, думаю, не только на них, представляли собой лишь небольшой раздражитель по сравнению с правой рукой. Поэтому обращать на это внимание было некогда, требовалось обработать ладонь.
Прижав к груди правым запястьем бутыль с перекисью, левой рукой я открутил крышку. Взяв левой рукой банку, я смело полил пробитую ладонь. И пожалел. Очень пожалел.
-Аррррр, блин! – вскричал я.
Ещё при первой обработке мне было очень больно, но сейчас мне показалось, что я сойду с ума. Жидкость пенилась и шипела у меня на ладони, стекала с неё, но продолжала пузыриться в воздухе. Песок вокруг раны начал стекать в неё. Нет, так дело не пойдёт. Левой рукой я, кряхтя и постанывая от боли, достал из рюкзака бутылку с водой. Нужно было убрать всю грязь с раны, а не то точно получу заражение. Сжимая свербящую правую руку между туловищем и ногами, я зубами крутанул пробку, и, поставив бутылку на землю, открутил её. Вода не доставила мне такой боли, даже наоборот, прохладные струи, смывая грязь и кровь, немного облегчили боль. Когда грязи уже не осталось, я понял, что нужно обработать рану снова. Осознавая, какая страшная боль меня ждёт, я решил, что лучше уж как в первый раз, резко и смело полить раствор себе на рану. Так и сделал.
- Ай-йоооо, - вскрикнул я и зашипел от боли. При этом я мигом схватил больную руку за запястье левой, отбросив бутыль в сторону. Пенилось уже меньше, а колющая боль только усиливалась. Пока мне было больно, я решил, что будет лучше сейчас же полить ещё раз, чтобы лишний раз не чувствовать эту противную боль. Увидав, что бутыль перевёрнута и с неё капает, я сорвался, и, нецензурно выругавшись, схватил перекись и полил рану. Минуты через две пены уже почти не было. Боль слилась воедино, и я уже молча терпел её, плотно сжав зубы. Пролил я перекиси немного, но меня всё равно это расстроило, мало ли что ещё может случиться в моём путешествии, да и тем более придётся не раз обрабатывать пробитую ладонь.
Достаточно больно было накладывать свежую повязку. Положив ватный тампон на рану, я почувствовал новую, но уже немного другую боль. Я не стал медлить и сразу же начал бинтовать себе рану. Делать это было больно и неудобно одной левой рукой, но я кое-как справился. Хорошенько закрепив повязку, я подумал приложить к подпухшей переносице бутылку с холодной водой. Подержав её с минуту, я понял, что всё это бесполезно, и, попив из бутылки, долил из неё во фляжку.
Теперь можно и перекусить. Есть мне почти не хотелось, наверное, от нервов. И я просто взял немного хлеба, колбасы, которую следовало съесть в ближайшее время, сыра, и зелёного лука. Мой завтрак и сразу же обед получились очень питательными, не смотря на свою скромность и в обилии, и в разнообразии.
Я вновь огляделся, и, убедившись, что никого нет вокруг, решил отдыхать дальше. А дальше предстояло самое сложное. Нужно было хоть немного отдохнуть, и, самое главное, обдумать ситуацию. А она была не самой выгодной.
Да уж, закинула меня нелёгкая туда, где я быть не должен. И теперь нет со мною друга, Газа, который спасал меня, помогал мне, когда я был на волосок от беды. Он спас бы меня даже когда я был бы на волосок от смерти. Даже если бы пришлось рисковать своей жизнью. Что он и сделал. А теперь его нет рядом. И судьба его мне не известна.
Хотелось бросить всё и уйти назад, в Ном, где чистая и сухая постель, где друзья, но… Там нет Балто и Газа, и там нет Алу. Что это за Ном без них? Его нет. Такому городу нет места в душе моей. Поэтому… судьба этого города зависит от меня. Да, теперь я понял! Нет, я не иду на подвиг, просто этот город ничто в моей жизни без друзей моих. И я не хочу знать его таким. И не узнаю. Нужно, нужно вернуть друзей, спасти Газа, чтобы Ном стал таким, как прежде, и это – моя цель. Только вот в силах ли я осуществить её…
Мне очень страшно. Я так боюсь потерять их. И если раньше я ещё мог остановиться и вернуться назад, то теперь нет. Газ. Так как бегает он, не бегает никто из моих друзей, не считая, разве что, дяди. Оторваться от преступников ему было раз плюнуть. Но он помог мне. Он уберёг меня от них. Ценой себя. Спас меня. И теперь я должен. Я должен.
Как бы это не звучало лицемерно, но я именно должен. Но далеко не только чувство долга звало меня на помощь Газу. Это чувство совести, сострадания, и, самое главное, любви к моему другу. Да, он изменился за последние сутки, да, мне открылась другая его сущность, но это не приуменьшает моей любви к моему товарищу, который ещё в детстве был мне близок, и сегодня, не смотря на десятилетие нашей разлуки, спас меня ценой своей шкуры. Ух, как же я надеюсь, что она ещё на нём, что на ней нет ни дырок, ни порезов, ни побоев! И если даже они будут в планах у преступников, то я должен предотвратить их появление. Да, я должен. Должен.
Это самое чувство долга было каким-то другим, неоднозначным. Все чувства слились воедино. Всё имело место быть сейчас во мне, в душе моей, что металась в неведении. Всё, но только не сила, только не смелость. Я слишком много рисковал, чтобы это оставалось безнаказанным. И теперь я находился в полной депрессии, в буквальном её смысле – стоял на месте и не мог сдвинуться с мёртвой точки, принять правильного решения. Почему? Потому что я был один. Со мной не было моих друзей, которые поддерживали меня всегда, не зависимо от правильности моих поступков. Они... наверное, они всегда всё решали за меня. Можно подумать, что я был марионеткой, но нет. Тот, кто подумал бы так, был бы тем, кто не знает настоящей дружбы. А я... Я вылился из общества и остался наедине не только с природой, но и со своими проблемами. И теперь ошибки слишком дорого стоят. Теперь требуется принимать только правильные решения, ибо отныне некому заступиться за меня. Хм, решения… Звучит смешно, я уже планирую решать что-то в будущем, но не могу принять настоящего. Не могу решить вопроса, что стоит на повестке дня, а время-то идёт! Но я вновь задаюсь вопросом: «Что делать дальше?».
Не было сил отвечать сейчас. Да, я слабак, да, я сдался, но… Стоит ли говорить себе об этом? Разве теперь это может что-то изменить? Разве есть кто-то рядом, кто это признает? Нет, поэтому некому мне ябедничать. Я один, и подобными самовнушениями смогу навредить только себе. Некому, некому меня жалеть, некому сочувствовать. Наверное, чувства мне уже не помогут. Нужно действовать. И слава Богу! Выход есть, и я могу действовать! У меня же есть бумаги, которые мне передал Газ. Они-то и помогут мне принять верное решение. Ну, я надеюсь. Во всяком случае, лучше перечитать их сейчас.
Я достал из нагрудного кармана, который Газ наполнил своими бумагами, сложенную карту, весь помятый, слегка засаленный лист с рукописным подчерком, и ещё много подобного, явно потрёпанного. Бумаги были неровно, но компактно сложены, будто их бережно хранили и тайно оберегали от лишних глаз. Я аккуратно положил содержимое кармана около себя, и взял сверху знакомый мне лист. Это была моя карта. Ну да, мы ведь с Газом поменялись картами ещё в Теллере. Но теперь её было не узнать. Красным маркером Газ нанёс на карту новые пометки, отметил крестиками и обвёл окружностями какие-то точки. Но самой интересной была жирная красная линия. Я сразу понял, что это такое. Сия линия отмечала наш путь, тот самый, что должен был привести нас к обители злодеев. Красная стрелка прямо тянулась от Нома до Теллера. Видимо, Газ нанёс её чисто символически. Далее дорога тянулась по берегу залива до рыбацкой деревни.
Дальше все было интереснее. Дорога раздваивалась. Одна красная широкая линия извилисто плелась по дороге, что тянулась от рыбацкой деревни до самого заказника. Дорога делала достаточно широкий крюк влево, цепляя какое-то поселение в три дома, которое Газ отметил крестиком. Что это было, я не знаю, да и Газ не дал пояснений по этому поводу. Далее дорога продолжала уходить вглубь материка почти по прямой, и потом, поворачивая направо, оканчивалась небольшой деревушкой прямо на границе заказника. Вторая же красная линия шла прямо от рыбацкой деревни и до красного круга, которым было обведено поселение у заказника. Вдоль этой красной линии Газ написал мелким подчерком: «Холмы». Видимо, мой друг планировал рассчитывать путь по обстоятельствам. Но мне остаётся только гадать, при каких обстоятельствах и как действовать. Для интереса я достал карту Газа и начал сверяться по ней. Сейчас я не нашёл в ней ничего интересного, но да, Газ был прав, она мне пригодится. На его карте не было ни одного населённого пункта, зато тьма-тьмущая всевозможных географических объектов, по которым, если бы я заблудился, я смог бы сориентироваться на местности, потеряв буквально несколько часов. Это было очень важно, ибо заблудиться в незнакомом, огромном лесу было раз плюнуть, а вот последствия могли бы быть ужасными.
От этих мыслей мне стало совсем не по себе. Я опустил карту и вновь осмотрелся. Нда уж, если бы я был курящим, то сейчас бы дымил на весь лес. Мало того, что нужно было идти так далеко, так еще и предстояло прямо сейчас решить, какой дорогой идти в сторону заповедника. А стоит ли вообще идти? Стоит ли рисковать? Аййй, ну его! Только не эти сопливые мысли, всё, хватит! Я ничего не теряю, а страх, это самая малая из преград на моём пути. И разницы от того, куда я пойду, существенной нет. Всё, ладно, авось решу что-нибудь, когда пересмотрю все бумаги.
Я плюнул на свой пессимизм и отложил его в сторону. Я продолжил смотреть на свою карту с пометками, которую мне отдал Газ. Как я уже говорил, на деревне, что находилась на границе заказника, дорога заканчивалась, и вокруг на карте был только лес, глухой и беспроглядный. Однако красная линия нашего пути на этом не заканчивалась. Она потянулась от деревни до озера Имерек, на южном берегу которого красным кругом была обведена надпись: «Ниджу». К сожалению и моему крайнему удивлению, красная линия на этом заканчивалась. Но вот круги и крестики – нет. Все они располагались севернее озера, и я, пробежав по ним глазами, остановился на самом северном пункте, который был обведён тремя красными окружностями. И теперь я понял, что это. Это и есть точка назначения. Нет, она ничем меня не удивила и не испугала, но вот расстояние до неё… Нда уж, такого я не ожидал. По-видимому, Газ был прав – идти придётся не меньше недели. Даже до заказника сегодня мне не дойти.
Продолжая пожирать глазами точку, обведённую тремя окружностями, я решил снова посмотреть на карту Газа. Но, к сожалению, карта обрывалась многим южнее данного района. Это сильно меня расстроило, и поэтому вновь во мне заиграла неуверенность. Громко выдохнув, я решил перебороть себя и не зацикливаться на столь печальном факте. В надежде на то, что я смогу найти хоть что-то, что улучшит моё положение, я решил посмотреть остальные бумаги. И первым, что попалось мне на глаза, был маленький скомканный свёрток из нескольких бумажек.
Я развернул его, и то, что я там увидел, меня удивило. Это было то самое письмо, которое Газу отдала его приёмная мама, то самое, что очень интриговало меня. Вместе с ним в скомканном состоянии пребывали ещё какие-то бумажки, но сейчас меня интересовало то, что было в самом письме.
«Газ, дорогой мой!
Мы с папой просим у тебя прощение за всё, в чём перед тобой виноваты! Мы ужасные родители, мы знаем. Но кроме того мы знаем, что сейчас происходит. Да, мы работаем на тех, кого вы называете «преступниками». Но всё не так просто, как вам кажется.
Мы наслышаны о вашей «борьбе с преступностью», вы с ребятами молодцы, но вы многого не знаете и не понимаете. Здесь собрано нечто большее, чем простое бандформирование. Конечно, мы не знаем, что на уме «в верхах» всей этой пирамиды, но их политика никоим образом не влияет на обычное население. Они просто выступают в роли работодателя и платят деньги. При всём при этом Петя очень много с ними общается, и частенько его вызывают куда-то, куда меня не пускают. Всё это неспроста, и связано оно напрямую с теми документами, что твой отец передал Балто. Думаю, что в ближайшее время может произойти нечто страшное, о чём, я надеюсь, Балто уже догадывается. И конфликт этот напрямую связан с недопониманием между «верхами» и семьёй Балто. Уж не знаю, что такое сокрыто в этих документах, но, думаю, что Балто тоже весьма умён, и уж если он скрывает эти бумаги, то у него есть весомые для того причины. Зреет вопрос крайне важный, ибо даже мне Пётр ни разу за много лет не проболтался о содержимом этих бумаг. Да и здесь, бывая в главном лагере, я недавно подслушала, что документы эти могут быть и не у Балто вовсе. Что, мол, он их кому-то передал. Однако, «преступники», находясь в неведении долгое время, уже давно перешли к действиям, и теперь все вы, там, в Номе, находитесь в опасности. Я уверена, что в скором времени они придут и в наш дом, чтобы найти там то, чего у нас нет. И тогда тебе лучше не стоять у них на пути. Поэтому я прошу тебя, нет, умоляю тебя не пересекать «преступникам» дорогу и не стремиться бороться с ними вместе с детьми Балто и ***. Это до добра не доведёт, поэтому не играй с огнём, сынок! Не играй с огнём так, как это делаю я. Я делаю это ради нашего, и, в первую очередь, твоего блага. Это письмо никто не должен видеть, кроме нас с тобой, слышишь, никто! И после сего я смею сообщить тебе – нам нужно встретиться. Прости, что мы не могли сделать этого раньше, ведь раньше мы не владели той информацией, которой владеем сейчас. Да и, к тому же, нас просто так не выпускают, ты ведь сам видел, нам просто не позволят оставаться наедине. Но вот здесь, здесь, у нас, мы сможем встретиться и поговорить, и никто ничего не заподозрит. К тому же знай, что в связи с последними событиями нас просто не выпустят отсюда. Мы не придём больше в Ном, поэтому ты должен придти к нам. Прости нас, мы не лучшие опекуны, но… Пётр знает что-то о твоих настоящих родителях. Да, это очень важная информация, и Пётр очень хочет поговорить с тобой. Поэтому ты должен, просто обязан придти, и я прошу тебя об этом! Но есть ещё очень многое, о чём нужно поговорить с глазу на глаз, многое, чего нельзя сказать в этом письме. Ты умный мальчик, Газ, и я прошу тебя придти сюда, как бы сложен и далёк не оказался этот путь для тебя.
Вместе с этим я передаю тебе несколько карт. Извини, что они нарисованы от руки, но иного я не могла себе позволить. Что это – я расскажу тебе при встрече. Припрячь их, когда будешь подходить к лесопилке.
На пути твоём встретится заказник. На его территории, на южном берегу озера Имерек, есть хижина. Там ты найдёшь нашего друга по имени Ниджу. Он поможет тебе, ты только скажи, кто ты и откуда.
Нас же на лесопилке можно встретить каждый день, кроме субботы и воскресенья. В эти дни мы отправляемся в основной лагерь, где делаем отчёт и где Пётр проводит наедине с их начальником уйму времени. Это меня очень пугает.
Помочь тебе с маршрутом я не могу, будешь действовать по обстоятельствам. Ниджу сможет помочь тебе во всём. Поэтому будь осторожен, мой милый, и приходи к нам! Мы с Петей ждём и верим в светлое будущее! Ниже сообщаю тебе координаты домика, где ты сможешь найти Ниджу, нашей лесопилки и… всё, этого хватит. Остальное - слишком большой риск. Оберегай это письмо как зеницу ока! И даже если тебя, не дай Бог, поймают, в первую очередь избавься от моих бумажек! Не бойся! Всегда сохраняй спокойствие, всё будет хорошо! Сообщи им, кто ты, и не нервничай, мы всё уладим. На этом всё, очень надеюсь, что письмо попало к тебе в руки! Удачи, мой дорогой, любим и ждём,
Твоя тётя Поли.»
Ниже были приведены две координаты. Однако сверять их с картой я не спешил. Всё это расставило точки над «i», но при этом сбило меня с толку. Я ответил на старые вопросы, но вот беда - у меня появились новые. Теперь я понял, почему Газ отправился в этот путь. Он сделал бы это, даже если бы я не пошёл вместе с ним. Только вот его настоящие родители… Я никогда их не видел, но эта информация повергла меня в шок. Неужели есть какая-то информация об их пропаже? Неужели их пропажа связана со всей этой заварушкой? Быть может, даже с документами?
Нда уж, как так-то? Отвечаю на один вопрос, а возникают всё новые и новые!? Кто этот Ниджу? По-моему, я видел это имя в списке участников экспедиции, в которую ходил дядя. Да, точно, Ниджу был одним из наших подозреваемых преступников. Однако, возможно, это не так, да и это не тот Ниджу вовсе. Ну да ладно, думаю, что я смогу ответить на этот вопрос самостоятельно. Возвращаться нет смысла, теперь я точно это решил. Поэтому стоит встретить этого Ниджу и самому во всём разобраться.
Но всё равно что-то не так… И письмо это весьма сумбурно написано. Меня смутило то, что тётя Поли не подписалась как «мама», а ведь письмо адресовалось именно Газу, её приёмному, но всё-таки сыну. Он никогда не называл её тётей или по имени, только мамой… Странно всё это. Да и с секретностью этого письма не лучше. Тётя Поли очень переживала, что письмо попадёт в чужие руки, явно о многом умолчала, но при этом очевидно подставила, в первую очередь, себя, своего сына, указав, что он должен придти к Ниджу. Схватить его там – раз плюнуть. Но ещё больше она подставила самого Ниджу, открыто говоря, что он их союзник. Нет, не вяжется тут что-то, не складно составлено письмо… И ведь свои координаты дала, и о документах рассказала. Да как требовала, чтобы Газ к ним пришёл! Уж не знаю, толи это глупость, толи письмо писалось на скорую руку, толи Поли была уверена, что письмо попадёт именно в руки Газу. Хотя нет, нет этой уверенности в письме. С одной стороны она рассказывает то, за что её могут даже убить, а с другой - боится в чём-то проговориться. Но одно я знаю точно – Газ в опасности. Надо выручать друга.
Да, пора действовать. Сегодня всё решает только действие. Теперь я убеждён в словах Газа. Хотя… Я так много рассуждаю и думаю, я так и не послушал его, а вот мой друг… Он-то запомнил наш разговор на болоте. И теперь Газ, сделав для себя выводы, научил себя очень важной вещи. Он научился доверять.
Газ не побоялся оставить мне письмо, доверил мне безопасность своих опекунов и себя самого тоже. Да и, к тому же, он доверился мне, знал, что я пойду к нему на выручку и поэтому пожертвовал собой. А я ещё сомневался, продолжать ли мне свой путь, или нет. Стыдно. Мне просто очень стыдно. Так, как, пожалуй, не было до этого момента. Я – глупый и ужасный друг, моральный урод, который ничего не понимает. Зато теперь я понял, у кого я должен учиться, понял, что нужно прислушаться к словам друга. Он хотел, чтобы я стал сильнее, но до этого мне ещё далеко. Я ещё только начал осознавать, что такое настоящая дружба, а она – лишь малая часть силы, о которой говорил Газ. Да, он не сказал ни слова об этом, но чётко намекнул мне, что вдвоём мы – огромная сила, которая сможет противостоять даже целой преступной группировке. И теперь я не сомневаюсь в этом. Я уже не должен, я хочу продолжать этот путь, каким бы тяжёлым он не был. Да, моего друга нет сейчас рядом, но даже сейчас мы вдвоём – огромная сила, потому что я готов побороться за него так, как он это сделал за меня. И поэтому мы сильнее. Ладно, рассуждать некогда, пора продолжать путь.
Прежде чем начать собираться, я вновь осмотрелся. Красивое место и ни души рядом. Здесь, на горке, травка казалась слегка суховатой, выжженной солнцем, но при этом небольшие цветки очень пёстро смотрелись на ней, наполняя горку насыщенным жёлтым цветом. Ниже было совершенно иначе. Под горкой всё было устлано мхом, и почва была несколько влажной. На пыльной, почти что красной от песка дороге было тихо. Даже птица не смела пролететь над дорогой, будто никому не было до меня дела, никто не порывался догнать и схватить меня. Однако то, что находилось позади меня, было куда живописнее. Сквозь качающиеся сосны я видел голубую-голубую воду залива. Это было очень красиво! Желтоватый песок, на котором стояли могучие и редкие деревья, был хорошим фоном для бурых и ровных как струна стволов. На середине их длины жёлтый фон сменялся ярко-голубым фоном слегка волнующегося океана. Сосны шумели на ветру, который потоками ударялся о берег, и от этого эти могучие деревья вальяжно покачивались из стороны в сторону. На море всё было так же спокойно и безмятежно, волны не больше метра высотой с шумом накатывали на высокий берег, отчего их шум казался немного приглушённым, но… Что-то ещё я разглядел сквозь стволы сосен. Припав к самой земле, я затих и стал наблюдать.
Три огромных моторных лодки весело мчались в сторону Теллера от рыбацкой деревни. Две из них были по полной нагружены ящиками, такими же как те, что стояли в рыбацкой деревне, битком наполненные рыбой. Это были они, преступники. И сто процентов они забрали рыбу из деревни. Прошло немного времени и с опозданием другая одинокая лодка, доверху набитая ящиками и людьми, поплыла вдоль берега куда-то направо, туда, куда вела меня тяжёлая дорога. Злодеи. Определённо они увезли и Газа с собой. Ну ничего, вам ещё достанется!
Увиденное меня всполошило, и геройство бурно заиграло во мне, заставив поторопиться. Я привстал, понимая, что никто не будет высматривать меня с лодок. Сперва собрал все свои вещи в рюкзак, потом надел болотники, обвязал куртку вокруг пояса и вспомнил, что просмотрел не все бумаги Газа. Я поднял смятые бумажки с травы и стал их рассматривать. Единственная из бумаг, значение которой я понял, была нарисованная от руки карта окрестностей лесопилки. Кроме того там были ещё какие-то карты, например нарисованный так же от руки план каких-то помещений, совсем неровной формы, но что он значит? Не знаю, странно всё это. Как, например, ещё одна карта, уже другого масштаба. На ней красовалось побережье, скалистое, сильно поднятое над уровнем моря, с узкой полоской у берега, не знаю даже, чем она представлена, толи песком, толи галькой, толи вовсе обрывом. Слева от побережья красовался огромный остров с большой островерхой горой в его западной части, уходящей своим западным склоном прямо в пучину. Остров тоже был неровный, с южной своей стороны скалистый, между горой и скалами всё было зелено от леса. Однако это был скорее не остров, а полуостров. С северной его стороны почти что ровным полукругом шла коса, соединявшая его с большой землёй. Она была представлена маленькими островками, иногда вытянутыми, иногда округлыми. Я решил найти это место на большой карте, но тщетно. Минут пять я сверлил глазами западное побережье штата, и ничего. Быть может, это место находилось несколько севернее, ведь полной карты Аляски у меня не было? Однако ответить на этот вопрос самостоятельно я не мог. Всё, что мне оставалось сделать, это свериться с координатами в письме и на карте. Газ, конечно же, отметил всё правильно, и я, сложив бумаги в нагрудный карман, не решился сразу отправляться в путь.
А ведь преступники спрашивали у меня в кустах, когда я претворился Эриком, о том, поедут ли они в заказник? А вдруг там меня ждёт сюрприз? Уже не раз наши пути пересекались, и с каждым разом избежать столкновения мне становилось всё труднее и труднее. Это в Номе они играли по нашим правилам, а здесь всё наоборот. Поэтому нужно быть во всеоружии. Постояв в раздумьях, я, сняв с себя рюкзак, опустился перед ним на колени. Погрузив руку на самое дно, я нащупал то, что требовалось. Вновь металлический холод ожёг мои пальцы. Весь в сомнении я вытянул пистолет, посмотрел на его гордый профиль, и, вздохнув, начал нащупывать в рюкзаке патроны. Разложив револьвер, я вставил в барабан все шесть патронов, и, сложив его, заткнул оружие за пояс на левом боку, чтобы и видно его не было, и выхватить можно было быстро. Застегнув рюкзак, я водрузил его к себе на плечи, пару раз подпрыгнув, и, осмотрев своё пристанище ещё раз, спустился по склону и вышел к дороге.
«Да ну его!» - подумал я. Преступники уплыли на своих катерах, вдогонку за мной ещё никто не вышел, видимо, я никому не нужен. Никто следом за мной не пойдёт, а значит можно идти по дороге. Лучше сделать крюк, чем прыгать по «Холмам». Тем более по пути встретится несколько строений, быть может, там получится укрыться. И я, решившись, вышел прямо на песчаную дорогу и пошёл вверх по склону, оставляя глубокие следы от своих болотников. Предстоял ещё долгий путь…
Глава 15
В тихом омуте…
1.
***
Наши герои продолжали свой путь, полный опасностей и разочарований, неудач и поражений. Путь оказался тяжёлым и непредсказуемым, но всё это было лишь малая его часть. Каждому был предначертан свой путь, ещё более загадочный и неясный. Кажется, что время остановилось вокруг наших героев, однако это совсем не так. Маленький городок под названием Ном, находящийся на самом краю света, продолжал жить своей жизнью. Люди всё так же бродили по улицам, радостные и грустные, улыбчивые и не очень. Всё так же они ходили друг к другу в гости, искали новые товары на прилавках и продавали свои. Активно было и в портовой части города, где в кафе заседала большая компания. Но что же там происходило? Было плохо слышно, но Саба уже видела, кто там сидел, и смело двигалась в сторону кафе.
***
- А он, зараза, как дал мне обухом по плечу! – жестикулировал пёс, привстав со стула и изобразив размах. – Вон какой синяк! – открыл он плечо, демонстрируя его всем, как будто бы из-под шерсти его было хорошо видно. – Я уж думал, что остриём рубанёт! – вскрикнул он, хватая голову руками и продолжая выпячивать глаза.
- Бывает же такое! Ай-яй-яй! – я встала позади его стула и издевательски покачала головой. Ничего, главное – не волноваться и всё будет ОК’ей.
Преступник сразу растерялся, глаза у него забегали, но потом он мигом собрался и более виду не подавал.
- А что привело столь юную особу в наше… скромное общество? – наигранно жестикулируя на публику, поинтересовался он. Окружающие хихикнули. – Ммм? – самодовольно улыбаясь, взглянул он на меня.
А публика была немаленькой. Здесь был его напарник Гарри, который остался вместе с ним в Номе, пока Эрик и Джонатан отправились куда-то на север. Черноволосый Гарри, наполовину эскимос, всё ещё одетый в почтовую форму (видимо, забежавший в кафе на обед… хм… или на встречу?), стоял у самого угла здания, выйдя из-под большого зонта, что раскинулся над столиком, и ловил солнечные ванны. Здесь был и тот самый чувак с синеватой окраской шерсти, который, судя по всему, и подложил к Алу в карман жучок. Во всяком случае, под описание он подходил отменно. Шерсть была весьма странного, сине-фиолетового оттенка с песочными овалами под глазами. Он сидел напротив собеседника, который только что ко мне обратился. Этот подозрительный тип всё время скрывал свои глаза под серым капюшоном, торчащим из-под синей жилетки, постоянно улыбаясь из-под него широкой, но, чтоб его, красивой улыбкой! Тут были два каких-то бугая, которых в Номе я никогда не видела. Они стояли за барным столиком немного позади, около Гарри. Один был в морской тельняшке, как у русских, с банданой на голове, а другой - в замызганной кожаной куртке поверх расписанной всякой всячиной футболки. В общем – прикид тот ещё! А ещё здесь был Мэтью в своём вечно чёрном одеянии, стоя с боку с припёку рядом с бугаями, но, так и не поместившись у барного столика, оставался стоять у стеклянной двери, прямо около самого входа внутрь кафе, где его постоянно задевали посетители и мутные официантки, возмущенно и яростно глазевшие на его выставленные в проход ноги. И какого лешего этот коротышка тут забыл?!
Мимолётно осмотрев всё это шутовское сборище, я ответила:
- Хьюго, с каких это пор ты стал таким старым, что называешь меня юной, а? Сам-то год назад ещё пешком под стол ходил небось? – я издевалась, как могла.
Гарри выпучил глаза от удивления, а затем вопросительно уставился на меня, вытаращив глаза ещё больше. Я, наверное, переборщила, назвав прилюдно Хьюго по имени, ну да ладно – пускай страдают, будут знать, как семью мою обижать! Тем более – я пришла по делу, а они пускай поволнуются – им полезно, расслабляться некогда. Вот только папа вернётся!
- Эй, она же это, дочка этого… - косо взглянул на меня бугай в кожанке, осёкшись на последнем слове. – Откуда она знает твоё имя?
Хьюго заволновался, хотел было что-то сказать, но не находил нужных слов. Гарри ожидающе смотрел то на него, то осуждающе смотрел на меня, а когда Хьюго приоткрыл было рот и произнёс первое задумчивое «Ааа…», я решила не мучить его и выкрутить из этой ситуации.
- Эх, да всё я знаю про вас… - сказала я, не сдержав улыбки, и, взяв стул и поставив его спинкой вперёд, села между Хьюго и незнакомцем за стол. - … и про ваши грязные делишки. Верно я говорю? – спросила я, обратившись к незнакомцу справа. Он уже успел насупить капюшон ещё ниже, и мне так и не удалось разглядеть его. – Или я ошиблась столиком? – спросила я у Хьюго, повернув голову к нему. Улыбка моя была, наверное, ну самой издевательской.
- Вы уж точно что-то попутали, дамочка! – грозно и с серьёзным видом на лице возразил Мэтью.
- Ппп… пхахаха! – залился смехом мой сосед в капюшоне, задрав голову вверх.