Я носил полные Цвета всего около трех недель, когда ко мне подошел Доминго с неожиданным предложением:
- Билли, ты будешь занимать должность секретаря-казначея чепты.
Когда я только начинал ездить с мотоклубом, обязанность по ведению бухгалтерских книг и сбору членских взносов лежала на Рокки. Он был не самой подходящей кандидатурой для такой должности, не потому что был фактически необразованным, но потому, что регулярно одалживал деньги из кассы чепты. В конце концов Лино Луна, казначей Материнской чепты, призвал Рокки к ответу по поводу просрочки выплаты чептой Сан-Фернандо регулярных платежей.
Получив втык от Материнской чепты, Доминго должен был найти на должность секретаря-казначея более подходящую кандидатуру, чем Рокки.
Я оказался самым удачным вариантом. У меня была стабильная работа – по-крайней мере, так обо мне думали – в авиационной сфере. Монголы знали, что у меня военное прошлое, а это означало, что я более дисциплинирован, сем среднестатистический сидящий на спидах гангстер. Обычно, чтобы стать офицером мотоклуба, ты должен носить полные Цвета не менее года, но Доминго сказал, что договорится с Материнской чептой, чтобы для меня сделали исключение.
Я был полноправным членам мотоклуба всего в течение месяца, когда из Материнской чепты пришло разрешение назначить меня на эту должность. Это было невероятно; теперь я был не просто полноправным членом, теперь я стал офицером мотоклуба, что давало не только элемент престижа, но и некоторые привилегии, по сравнению с рядовыми членами клуба. Мне доверили всю бухгалтерию чепты, которая, естественно, в последствии превратилась в одно из доказательств того, что клуб занимается противозаконной деятельностью.
Будучи секретарем-казначеем, я имел доступ к личным делам всех офицеров клуба и записям Материнской чепты. В мои обязанности входило вести протоколы всех заседаний Церкви и других встреч членов мотоклуба. Я собирал членские взносы, а когда у клуба появлялась какая-либо новая собственность – обычно в результате грабежей и разбоев – я был ответственен за ее хранение.
Раз в неделю я встречался лично с Лено Луной в Коммерческом Центре. Луна был темнокожим мексиканцем лет около сорока ростом пять футов девять дюймов и весом фунтов в 220. Он был ветераном войны с Hell’s Angels, но при этом оставался отличным мужиком, и я всегда с большим удовольствием проводил с ним время. Но я никогда не терял из виду, что Луна оставался хардкорным Монголом из той же шайки, что и Ред Дог и Дьябло, являвшимися одними из самых жестоких членов мотоклуба.
Налаживание хороших отношений между Материнской чептой и чептой Сан-Фернандо не заняло много времени. Я осчастливил Доминго, я осчастливил боссов из АТО возможностью быстрого доступа к любым документам клуба, включая официальную конституцию.
Но самой ценной информацией являлась клубная иерархия, от кандидатов в проспекты до Национального Президента.
Мотоклуб Mongols MC был, как описал его позже Джон Цикконе в своем 176-страничном обвинительном заключении, “хорошо организованной криминальной структурой со сложной, многоуровневой системой иерархии”. Бухгалтерские книги говорили нам о 150-200 членах мотоклуба в Южной Калифорнии и около 21 чепты по всей стране, каждая из которых имела своего Президента, Вице-президента, оружейника и секретаря-казначея. Все чепты платили процент от дохода Материнской чепте, имевшей такую же структуру и представлявшей всю Нацию Монголов.
Это было железным доказательством, в котором мы нуждались, чтобы обвинить мотоклуб в совершенных преступлениях и доказать, что Mongols MC является одной из форм организованной преступности.
Я тщательно запротоколировал все сведения о платежах, поступавших от разных чепт, попавших в мои руки с информацией о рекете, торговле наркотиками и вымогательствах. Также я получил все записи, касающиеся легальных расходов мотоклуба, а также расходов, связанных с взятками и подкупами полицейских. Мой список дополнился информацией о почтовых ячейках и складах, который использовались членами клуба и должны были быть досмотрены в первую очередь после окончания расследования.
Из книг Нации Монголов я также узнал о готовящейся войне в Колорадо. Незадолго до этого произошло столкновение между мотоклубами Mongols MC и Suns Of Silence MC в Денвере. Я видел, что чепта Mongols MC в Колорадо не регулярно переводит взносы Материнской чепте и спросил Луну, почему. Он сказал, что чепте Колорадо было позволено пропускать платежи, чтобы они могли вложить деньги в покупку оружия и боеприпасов. Также он рассказал мне о том, что Монголы планируют послать в Колорадо подкрепление.
Монголы всегда искали такой вид заработка, который позволил бы никому не угодить в тюрьму. На собраниях Церкви я выслушивал бесчисленное количество предложений по поводу сдачи в аренду копирайта на логотип Mongols MC, попыток сделать из Цветов торговую марку. Все знали о том, что Hell’s Angels делали легальные деньги на торговле своим знаменитым логотипом с крылатым черепом и отсуживали ущерб, если их лого использовалось без разрешения. Лено Луна и Маленький Дейв, Национальный Президент, каждый раз пресекали такие попытки, мотивируя свой отказ тем, что если клуб начнет заниматься этим, это может привлечь внимание полиции и властей.
- У нас и так сраное ФБР и АТО на хвосте!
Я предложил выручить немного денег на продаже футболок. Мы могли отпечатать нессколько сотен футболок с логотипом Монголов, распространить их по магазинам Лос-Анджелеса, сказав, что вернемся за деньгами через неделю. Но Монголы все переворачивали с ног на голову. Они на все смотрели с противоположной закону точки зрения, с точки зрения опытных вымогателей. Они предложили просто зайти в магазин с футболками и отжать все деньги за футболки сразу. А если магазин будет готов заплатить, они заберут и деньги, и футболки. После этого я уже старался не строить коммерческих планов. Любой вариант легальной коммерческой деятельности казался Монголам слишком сложным. Быть гангстерами было гораздо проще.
Как-то раз на собрании Церкви Доминго обмолвился, что Эвел переходит в чепту Сан-Фернандо. Как секретарь-казначей чепты, я понимал, что это хорошие новости. Как агент АТО, я понимал, что это еще большая удача для расследования. Эвел исполнял множество обязанностей и добывал много денег. В то время, как такие как Рокки и Тухлый перебивались копейками, зарабатывая понемногу гоп-стопом и торговлей метамфетамином, Эвел был профессиональным угонщиком мотоциклов. Он был ключевой фигурой в огромном, многомиллионном обороте угнанных мотоциклов, простиравшимся от Калифорнии на юго-восток.
Впервые я встретил Эвела будучи еще проспектом. Ему было под тридцать, длинные черные волосы, которые он убирал в хвост, всегда чисто выбритое, моложавое лицо и масса татуировок на обоих руках. Он состоял в мотоклубе настолько давно, что носил Цвета на джинсовом жилете; только некоторым Монголам разрешено было носить Цвета на джинсовом, а не на черном кожаном жилете – это было символом большого уважения среди аутло. Эвел работал механиком и ездил на самом быстром Харлее, который я когда-либо видел.
Как-то раз мы валили 210 миль на север от Л.А. Я делал все 130 миль в час, когда, к моему удивлению, меня обошел Эвел со скоростью, миль на 20 превышавшую мой темп. И это при том, что вез Каррену вторым номером! Позже он сказал мне, что мог бы открутить и еще, но из-за ветра у него глаза уже начали вылазить из орбит.
Впервые я увидел Эвела за работой в Пасадене, где на глазах множества свидетелей, одним солнечным днем, он продемонстрировал свои умения угонщика мотоциклов. В тот день около шестидесяти Монголов собрались на вечеринку в баре “У Лося”. В ресторане, помимо Монголов, было еще четверо молодых парней на Харлеях, оставивших свои мотоциклы на стоянке на радость Нации Монголов.
Я наблюдал как Эвел и еще несколько Монголов осматривали их сверкавшие на солнце мотоциклы. Буквально за считанные секунды из под бензобаков были вырваны провода, мотоциклы взревели и быстро рванули подальше от Пасадены в компании набитой оружием машины сопровождения. (Джон Цикконе, припарковавший свой автомобиль всего в сотне ярдов от ресторана, тщательно заснял все происходящее на фотокамеру с телескопическим объективом).
Бюро по контролю за незаконным оборотом Алкоголя, Табака и Оружия не имело достаточно опыта в раскрытии преступлений, связанных с кражами и угонами мотоциклов. Поэтому Цикконе велел мне сосредоточиться на оружии, наркотиках и преступлениях против жизни и здоровья. Но помощники окружного прокурора Салли Мелок и Джерри Фрайдберг проявили интерес к деятельности мотоклуба, связанной с торговлей краденными мотоциклами.
Через Шерифа Лос-Анджелеса мы быстро вышли на заинтересованную в исходе операции страховую компанию “Прогрессив Иншуаранс Эдженси”. Эта компания имела свое отдельное звено, занимавшееся независимыми расследованиями краденной техники, состоявшее в основном из бывших копов, имевшее значительный опыт в поисках краденных мотоциклов. Страховое агентство согласилось не только оказать информационную поддержку, но и выделить деньги на контрольную закупку нескольких краденных мотоциклов.
Я глубоко ушел в работу. Я начал покупать краденные Харлеи у Эвела и его коллег по цеху. Потихоньку я начал узнавать, как изменить внешний вид мотоцикла таким образом, чтобы скрыть особые приметы и чтобы копы ничего не заподозрили.
Как-то Эвел позвонил мне и сказал, что у одного из его знакомых есть в продаже ворованный Софтейл Спрингер, который тот мог пригнать, куда я скажу. Наш план состоял в покупке этого мотоцикла и изменении его внешнего вида. Опыт, приобретенный мною при перестройке этого Софтейл Спрингера должен был стать своего рода шаблоном, по которому копы впоследствии смогли бы опознавать ворованные байки.
Я попросил, чтобы мотоцикл доставили к моему дому. Цикконе и остальные заняли удобные позиции для видео- и фото-съемки происходящего. Сделка была назначена, мне должны были доставить мотоцикл к четырем вечера. Часы пробили четыре, затем пять, за окном уже начали сгущаться сумерки, а я все еще был без байка. Я дал им точный адрес и подробное описание, как до меня добраться, так что потеряться они не могли.
Я позвонил Эвелу:
- Здорово, брат! Я жду твоих ребят уже пару часов, но до сих пор никто так и не появился. Что происходит?
- Они все еще у меня в мастерской. Эти тупые ублюдки заблудились, не нашли твой адрес и вернулись ко мне.
- Брат, они реально тупорылые! Надо ехать прямо по десятой до пятьдесят седьмой, свернуть направо и ехать до второго поворота после девяносто первой.
Эвел сказал, что надерет им задницы, если они быстро не доставят байк. Я сказал Эвелу, что встречу их на повороте на пятьдесят седьмую. И выехал навстречу на своем Мустанге. Сделка опять была назначена на новое время.
Я сидел в машине на повороте с шоссе-57. Через некоторое время ко мне подкатил синий фургон в сопровождении новенького Софтейла. В кармане у меня было две с половиной тысячи долларов за байк, который стоил около двадцати тысяч. Мы доехали до парковки около моего дома, где я встретился с главным игроком этой лиги, тяжеловесным латиносом лет двадцати пяти. Поднимаясь с ним по лестнице, я попытался договориться с ним о дальнейших поставках краденных мотоциклов. Я сказал ему, что байки должны поставляться одному моему партнеру в Вегасе.
- Без проблем, – ответил мой новый знакомый.
Я сказал, что хотел бы работать с ним напрямую, мимо Эвела, чтобы сократить цепочку посредников и иметь больше прибыли. Он согласился вести дела напрямую со мной. Я передал ему 2500 $. Он пересчитал деньги и протянул мне руку. На улице уже было темно. На выходе я задал этим ребятам несколько провокационных вопросов, ответы на которые, записанные на пленку, могли послужить дополнительными доказательствами в суде.
Потом я спросил про копов, парни переглянулись и сказали, что я могу не беспокоиться, они были достаточно опытными, чтобы поехать обратно другим путем.
Теперь у нас было достаточно доказательств: аудиозаписи, свидетельствующие о том, что все присутствовавшие при сделке были замешаны в кражах и сбыте краденных мотоциклов. Я сказал адиос моим новоявленным партнерам и махнул им рукой в темноту.
Цикконе ждал неподалеку с группой федералов. Они провожали фургон до тех пор, пока он не удалился на расстояние десяти миль от моего дома – достаточно далеко, чтобы войти ко мне, не вызывая подозрений.
Цикконе прибыл на место преступления, заснял мотоцикл и подтвердил, что тот был украден на юге Л.А. Первый пункт нашего плана – показать, что происходит с мотоциклом после угона – был выполнен. Следующим пунктом должно было стать изучение аспекта расследования, связанного с “особой конструкцией мотоцикла”.*
Идея заключалась в привлечении ребят из чепты Сан-Фернандо к перестройке ворованного мотоцикла для его маскировки, а один чувак из мастерской “Саус Пасифик” должен был разобраться с рамой. Единственное, что меня беспокоило – это неблагонадежность и непредсказуемость членов мотоклуба, способные пустить под откос любое дело.
Я арендовал небольшой гараж в Ла Верде, к северу от Помоны, примерно в середине пути между моим настоящим домом и конспиративной квартирой. Мы хотели заняться байком в гараже, а я должен был дальше собирать доказательства. АТО должно было установить в гараже круглосуточную прослушку и видеонаблюдение. Но в процессе оборудования гаража охранники заинтересовались постоянным присутствием загадочного фургона, принадлежавшего АТО и подошли спросить, что он тут делал. Всего за пару минут вся операция была свернута. Мы не могли рисковать всем расследованием и должны были найти другое место.
Мы с Цикконе решили, что можно было бы заняться мотоциклом прямо у меня в квартире, но проблема заключалась в том, что она находилась на втором этаже, и я должен был прибегнуть к помощи моих братьев-Монголов, чтобы затащить тяжеленный Софтейл Спрингер по лестнице. В принципе, с помощью трех или четырех крепких парней мы должны были справиться.
Я поехал в “Саус Пасифик”, чтобы пересечься с Эвелом и новым проспектом чепты Сан-Фернандо по-имени ДжиЭр. У дверей стоил Бадди и приветствовал меня. Я рассказал ему, что недавно приобрел новый Софтейл Спрингер и что за неделю мы должны разобрать его и переделать. Бадди сказал, что сделает все возможное, чтобы помочь. Подошел Эвел и поинтересовался, как у меня дела с новым мотоциклом.
- Либо мне придется привезти его к тебе, либо мне нужна помощь, чтобы затащить его к себе в квартиру.
Эвел сказал, что найдет помощь уже к завтрашнему дню. Я поговорил с Бадди по поводу заказа новой рамы, намекнув, что у меня не очень много денег и что мне нужно получить как можно больше за как можно меньшие деньги. Потратив на покупку байка 2500$, я должен был еще найти денег на раму и шасси.
- Мы возьмем раму с шестидюймовым стрейчем и рейком в 38 градусов, – сказал Бадди, – это немного наклонит спрингер, и мотоцикл будет выглядеть изящнее. За счет стрейча занизим дорожный просвет. Это придаст байку более агрессивный внешний вид. Я сказал Бадди, что он может заказывать раму и что я смогу заплатить ему в конце недели.
На следующий день я ждал звонка Эвела. Нельзя сказать, что я много спал этой ночью – моя подруга закатила мне очередной скандал, и в семь утра, вместо того, чтобы сварить кофе, я добрался до холодильника и открыл бутылку пива. Завтрак настоящего Монгола. Отпив из горлышка, я услышал телефонный звонок. Это был Эвел. Он сказал, что ДжиЭр, новый проспект, уже на пути ко мне. ДжиЭр был большим мальчиком, но для двоих задача с подъемом шестисотфунтового байка по лестнице со ступеньками под 60 градусов грозила стать трудным делом.
ДжиЭр показался в районе десяти. Мы сняли бензобак, крылья и некоторые другие детали, чтобы облегчить байк, затем подкатили его к лестнице и начали тянуть и толкать изо всех сил. С передним колесом не было никаких проблем, и мы занесли го на первые несколько ступенек без особого труда. Все изменилось, когда к лестнице подкатилось заднее колесо. Этот мотоцикл явно не был приспособлен для езды по лестницам. Когда переднее колесо достигало трети лестничного пролета, приходилось затаскивать еще и заднее колесо. Теперь мы не могли даже остановиться и передохнуть, потому что байк тут же норовил скатиться обратно, вниз. Мы толкали и толкали, обливаясь потом, пока не добрались до поворота ступеней. С меня градом сыпался пот, я не мог отдышаться, и ДжиЭр был в таком же состоянии. Облокотившись на байк, мы пытались восстановить дыхание. Мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова, задыхаясь и гадая, где, черт возьми, наша поддержка от братьев по клубу.
Я сказал ДжиЭр, что нам надо поставить мотоцикл на заднее колесо, чтобы развернуть его перед следующим пролетом лестницы. Он жалостливо на меня посмотрел. Собрав остатки сил, мы рывком поставили мотоцикл на заднее колесо и перекинули через перила. Переднее колесо громко бухнулось о ступени, и байк с грохотом скатился вниз, ударившись о стену и остановившись. Мы позволили себе передохнуть еще несколько минут, потом одолели последний пролет. К моему удивлению, на нас так никто и не обратил внимания.
Мы закатили байк в комнату, где я планировал им заниматься. Без задних ног мы с ДжиЭр рухнули на диван. Я молча глядел на мотоцикл, украшавший интерьер моей комнаты. Вот теперь я стал настоящим байкером.
Следующие несколько недель я провел, занимаясь сделками с ворованными мотоциклами. Большую часть работы над байком проделал Эвел, работая у меня дома и у себя в мастерской. Бадди перебил VIN и занялся внешней отделкой. Жена Бадди использовала свои связи, чтобы зарегистрировать изменение конструкции мотоцикла. В конце концов, по прошествии четырех недель, Софтейл Спрингер был закончен. В его конструкции воплотилось все, что я когда-либо хотел увидеть в своем мотоцикле. Хотя я все еще не мог обогнать Эвела… Но ведь никто не мог.
Самое главное, что теперь у нас было свидетельство, перечеркивающее все наши прошлые предположения по поводу обилия “особых конструкций”, так популярных в среде аутло-байкеров. Теперь перед судом нам не придется строить теории по поводу того, каким образом был приобретен тот или иной мотоцикл. Мы сами прошли всю процедуру и задокументировали все для дальнейшего предъявления обвинений. “Особая конструкция” в мире Монголов переводится как “краденый мотоцикл”.
Глава 11.
Жизнь полноценного аутло девала мне перспективы, недоступные представителям правопорядка. Однако, теперь я больше боялся своих братьев в синем, чем побратимов-гангстеров. В душе любого аутло-байкера всегда находилось место для любви и уважения, в то время как некоторые представители правопорядка фактически являлись бандитами со значками.
В первый раз это случилось в солнечный полдень в Лос-Анджелесе. Я только что вышел из мастерской Эвела в Эль Монте, работая над той частью расследования, которая была посвящена кражам мотоциклов. Я рассекал по шоссе на своем Харлее, надеясь на то, что смогу урвать пару часов для встречи со своими детьми. За прошедшие несколько месяцев у нас не было возможности провести время вместе. Да и выглядел я как настоящий аутло: черные джинсы, черная футболка, черная бандана, черное кашне на лице и жилетка с Цветами.
Я направил свой байк по Нижней Азузе, пересекая Эль Монте на юг. Всего через четверть мили я остановился рядом с черно-белой полицейской машиной Департамента полиции Эль Монте. Я не придал этому никакого значения, поскольку был день, и я остановился у заднего колеса патрульной машины, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
Я ждал, пока на светофоре загорится зеленый свет, мечтая о встрече с сыновьями, когда мое внимание привлек внезапный крик. Я огляделся в замешательстве, посмотрел в зеркало заднего вида и не увидел ничего подозрительного, хотя вопли доносились откуда-то со стороны полицейского автомобиля. Потом я понял, что кричали мне из самой машины.
Офицер вел себя так, как будто хотел самоутвердиться. Он вытянул руку в окно и махал мне, чтобы я проезжал:
- Обгоняй давай, говна кусок! Давай! Объезжай, подонок!
Загорелся зеленый, и машины, стоявшие перед светофором, пересекли перекресток. Черно-белый полицейский автомобиль не двинулся с места, а офицер продолжал что-то кричать в окно. Я открутил газ и объехал полицейскую машину. Коп сел мне на хвост. Все, что я видел в зеркале заднего вида – это решетка радиатора, держащаяся в полуметре от заднего крыла моего мотоцикла.
Я ехал дальше, стараясь не делать резких маневров и гадал, какого черта этот коп задумал. Это явно не было стандартной полицейской процедурой, описанной в учебниках.
На следующем светофоре коп поравнялся со мной. Я посмотрел в открытое окно и увидел налитое кровью лицо с выпученными на меня глазами.
- Съеби с моей улицы, ублюдок! Слышишь меня? Уебывай из моего города, жалкий кусок дерьма!
Я был слишком шокирован, чтобы отвечать. Да и что я мог ему ответить, чтобы не распалить его ярость еще больше? Когда я снова посмотрел на машину, мой взгляд остановился на стволе револьвера.
- Ты это видишь, урод? Уебывай отсюда сейчас же!
Загорелся зеленый, и свалить из города показалось мне неплохой идеей. Я крутанул ручку газа. Коп последовал за мной на той же дистанции.
Собравшись с мыслями, я вспомнил про цифровой диктофон АТО, который висел у меня на ремне, и я решил включить его до следующего светофора. Я потянулся к нему и обнаружил, что черно-белая машина опять поравнялась со мной. Только теперь из окна на меня были направлены стволы уже двух револьверов: водителя и его напарника. Лицо копа из красного превратилось в темно-малиновое. Он тряс оружием в воздухе и орал:
- Я пристрелю тебя, ублюдок!
Я уже начал думать, что он реально это сделает. Я окликнул водителя проезжавшей мимо машины, чтобы посмотреть, как на это отреагируют копы. Офицеры тут же опустили оружие, так, чтобы его не было видно.
На следующем светофоре копы остановились чуть поодаль, а я начал перекатывать мотоцикл поближе к ним, чтобы улучшить качество звукозаписи. Это телодвижение было встречено немедленной угрозой:
- Подвинешь байк еще ближе, и я пристрелю тебя прямо здесь, козел!
Звучало угрожающе, и я не стал продолжать. Загорелся зеленый, копы свернули направо, а я дал газу и поехал прямо, с колотящимся сердцем и смесью обиды, злости и отчаяния на душе. Я хотел поехать прямо в полицейский участок Эль Монте и выложить им все: сказать, что я федеральный агент под прикрытием и предъявить звукозапись. Просто ради того, чтобы подпортить репутацию этим двум копам. Но я понимал, что не могу себе такого позволить даже в моих фантазиях. Я выехал из города, успокаивая себя тем, что мне повезло не встретиться с ними ночью. Под покровом носи, в темноте, можно даже не сомневаться, что могло произойти, и, как бы я не был зол, с раскрытием двух грязных копов пришлось повременить до конца расследования.
Чепта Сан-Фернандо проводила собрания Церкви в доме Доминго вслед за стандартной ночью, проведенной в барах аллеи Сан-Фернандо. Я только что собрал некоторую информацию о том, как несколько Монголов зарезали человека в результате перепалки в одном из баров Голливуда. Я еще не знал, кто именно из Монголов был причастен к совершению преступления, поэтому все время возил с собой диктофон в кармане жилета, надеясь записать разговор о том, кто несет ответственность за это преступление.
Я исполнял свои обязанности секретаря-казначея, делая записи во время заседания Церкви. Доминго, будучи здравомыслящим преступником, не стал раскрывать детали, просто сказав, что мы пока должны держаться подальше от Голливуда, так как копы будут искать нашивки Монголов. Жертва была слишком напугана, чтобы предъявлять обвинения, но пока что в Голливуд нечего было и соваться.
После церкви мы поехали в “Местечко”, чтобы, как обычно, сыграть в бильярд и выпить пива. Все думали, что на следующий день мне надо было выходить на работу рано утром, так что к полуночи я должен был покинуть компанию. Тухлый попросил подкинуть его до дома, и я, как настоящий брат-Монгол, сказал, чтобы он залезал в машину.
Я открыл багажник и положил туда свой жилет с Цветами и диктофоном. Тухлый снял свои Цвета, аккуратно их сложил и положил рядом с моими. В соответствии с правилами аутло-мотоклубов, автомобиль является “клеткой”, а ты никогда не должен носить Цвета, находясь в клетке. Одно из пулевых отверстий в кузове Мустанга начало ржаветь в течение своей нелегкой жизни под прикрытием, ржавчина испортила замок багажника, так что он не только плохо закрывался, но и открывался только из салона автомобиля.
Сразу после того, как мы покинули “Местечко”, Тухлый попросил меня остановить у магазина. Я пошел вместе в ним, чтобы купить продуктов. Несмотря на то, что к тому моменту Тухлый уже уговорил пинту Джека, он взял себе еще бутылку и открыл ее еще в магазине. Пока мы стояли в очереди на кассу, он уже ее ополовинил. Я всегда удивлялся умению Тухлого столько пить. По пути в Эль Монте Тухлый продолжал без устали работать над бутылкой. На перекрестке Эль Монте я заметил полицейский автомобиль стоявший с выключенными фарами.
В моей голове освежились воспоминания о тех двух копах, махавших своими пушками в мою сторону. Я абсолютно не желал знать, как поведут себя эти копы, когда увидят пьяного Монгола, который, похоже, не принимал душ уже в течение месяца, и рядом с которым Чарльз Мэнсон казался безобидным мальчиком из церковного хора.
Я кивнул Тухлому на полицейский автомобиль.
- Блин! – выпалил он со стоном, – Мне сейчас нельзя попадать!
Несколькими днями ранее Тухлый затеял довольно жесткую драку со своей женой. Она вызвала копов, Тухлый сбежал и с тех пор с ней не виделся. Он знал, что копы могли найти ствол у него в шкафу и что они уже возвращались к нему домой еще раз, поэтому он думал, что его хотят арестовать.
- Я знаю, что они нарыли что-то на меня, – повторял он.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел приближающиеся фары патрульного автомобиля. Копы сели к нам на хвост. Я не увеличивал скорость, зная, что ничего не нарушил.
- Они у нас на хвосте.
- Мужик, я не могу сейчас в тюрьму!
Мы услышали, как несколько раз крякнула сирена.
- Черт! – крикнул Тухлый, – Не останавливайся!
Я посмотрел на него со скепсисом.
- Брат, у нас нет никаких шансов удрать.
Тухлый обернулся и посмотрел сквозь заднее стекло. Мы проезжали мимо школы, окруженной небольшой цепной оградой.
- Притормози, брат, я выбегу!
Я остановил Мустанг и некоторое время наблюдал за Тухлым, который выглядел смертельно напуганным. Он даже не мог найти ручку, чтобы открыть дверь. Я не хотел провоцировать копов, готовых выстрелить в любой момент, поэтому открыл свою дверь и вышел из машины, заложив руки за голову.
Нас остановили два окружных шерифа. Внезапно я вспомнил, что забыл выложить из кармана свой выкидной нож. Я был убежден, что на этот раз меня точно отправят в тюрьму. Один из шерифов подошел ко мне, другой зашел со стороны пассажирской двери. Тухлый по-прежнему делал пьяные попытки открыть дверь, но в этом уже не было никакого смысла. Дверь Мустанга для него открыл шериф. “Спокойствие”, – говорил я себе, – “У них ничего на нас нет, потрясут и успокоятся”.
Я увидел, как полицейский попытался вытащить зажатую коленями Тухлого бутылку виски.
- Представьтесь, – сказал шериф.
Я почти наложил в штаны, когда Тухлый ответил:
- Пошел нахуй!
- Выйдите из машины.
Пытаясь выбраться из машины, Тухлый потерял равновесие и упал на колени, судорожно хватаясь за дверь Мустанга. Наконец он поднялся на ноги, но был слишком пьян, чтобы стоять ровно. Шериф попросил Тухлого предъявить документы.
- Нет у меня никаких документов!
Шериф показывал высокий профессионализм, сохраняя спокойствие и не реагируя на выходки Тухлого. Он подхватил Тухлого под руку и довел до багажника Мустанга, сказав, что Тухлый может присесть на задний бампер. Тухлый повалился в траву на обочине.
Второй коп приказал мне отойти от машины и сойти с проезжей части на обочину.
- Вы сегодня употребляли алкоголь, сер?
- Выпил пару пива, но с тех пор прошло уже больше трех часов.
Он предложил мне пройти тест на алкоголь.
- Сер, встаньте на одну ногу, разведите руки в стороны, запрокиньте голову назад и закройте глаза. Не открывая глаз, дотроньтесь кончиком указательного пальца правой руки до кончика носа. Теперь повторите другой рукой…
Я не боялся проходить этот тест, я был трезв и готов подчиняться настолько же, насколько Тухлый показывал свою агрессию. За спиной полицейского я видел Тухлого, сидящего на бампере Мустанга и бормочущего проклятья, качающего права, даже несмотря на то, что он уже накренился вбок почти на 20 градусов и был уже готов повторно повалиться в траву. Шериф еще раз попросил его представиться. Тухлый бросил одним из своих вымышленных имен: Ричард Клэй. Я внимательно слушал их разговор, понимая, что меня попросят подтвердить его имя. Шериф попросил Тухлого повторить имя. На этот раз он назвался Джоном Мартинесом.
На подмогу подъехал еще один полицейский экипаж. Один из новоприбывших шерифов подошел к Мустангу и начал осматривать салон. Открыв бардачок, он тут же увидел пару патронов калибра 9 мм. Шериф обернулся и продемонстрировал всем свою находку. Меня тут же спросили, имею ли я при себе оружие. Я все еще держал в голове забытый в кармане выкидной нож.
- Пошли все нахуй! – прокричал Тухлый.
Поведение Тухлого полностью подрывало доверие шерифов к любым ответам на заданные вопросы. Но, пока полицейские были заняты им, я незаметно вынул из кармана нож и уронил его в траву.
Поздно. Один из шерифов как раз смотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились. Как никогда раньше я хотел объяснить шерифам, кем я был на самом деле.
Он не стал сразу подходить и поднимать сброшенный мною нож, сначала он начал задавать вопросы по поводу огнестрельного оружия. Я клялся, что у меня нет с собой ничего противозаконного. Тогда коп отвел меня к Тухлому и приказал сесть на бампер рядом с ним. Наклонившись к Тухлому, я прошептал ему на ухо:
- Какого черта ты творишь? Подыграй мне или мы отправимся в тюрьму.
- Да похуй, меня и так отправят в тюрьму.
Два шерифа в это время обыскивали машину, попросив меня открыть багажник. Я почти затрясся от страха, вспомнив о диктофоне в кармане жилетки. Если они вынут его при Тухлом, мне придется объясняться. Я сказал шерифу, что замок сломан, и багажник не открывается. Он был недостаточно глуп, чтобы поверить в это. Через некоторое время другой шериф нашел электронный брелок от ключей и попытался открыть багажник с кнопки. С брелка багажник открывался только при включенном зажигании, но вскоре копы додумались и до этого.
Из багажника были извлечены два сложенных жилета с Цветами Монголов. Шерифы не тронули ничего, что находилось в багажнике, они молча подняли нас на ноги и застегнули на запястьях наручники. Меня посадили в один из автомобилей, Тухлого – в другой.
Сейчас уже полицейские выворачивали машину наизнанку.
Один из офицеров взял мой жилет и вынул из кармана диктофон. Это звукозаписывающее устройство не было похоже на те, которые можно купить в любом магазине радио-техники. Это достаточно дорогой прибор скрытого ношения, которым может пользоваться только представитель правопорядка. С ужасом я наблюдал, как шериф положил диктофон на крышу Мустанга.
Я обернулся назад, чтобы посмотреть, следит ли Тухлый за происходящим, но не смог разглядеть его лица. Пока мы сидели в наручниках, копы продолжали обыск. Один из них даже раскрутил приборную панель Мустанга с помощью отвертки. Мустанг был напичкан звукозаписывающей оборудованием, так что полиция должна была напороться на гораздо более высокотехнологичные устройства, нежели найденный в кармане жилета диктофон.
Около получаса я просидел на заднем сиденье полицейской машины, когда ко мне подошел один из офицеров. Он открыл переднюю дверь и уставился на меня сквозь металлическую решетку, отделявшую переднее сиденье от заднего.
- Не хотите рассказать, что происходит? Откуда столько оборудования для записи?
Я сказал, что работаю в авиационной индустрии, в компании, производящей высокотехнологичное оборудование, и что вся эта техника подлежит обязательной сертификации. Любые ошибки в серийных номерах и номерах моделей оборудования обходятся компании в миллионы долларов, вот почему я записываю все разговоры клиентов. И, если шериф желает, он может прослушать любую из найденных пленок.
Сержант не стал ловить меня на лжи. Он не сказал ни слова, просто удалился к остальным, чтобы обсудить ситуацию.
Я никогда не узнаю, раскололи ли шерифы мое алиби, но они были достаточно умны, чтобы догадаться, что перед ними коп под прикрытием. Продержав в машинах два часа, они отпустили нас. Один из шерифов подошел ко мне, внимательно на меня посмотрел и расстегнул наручники. Затем сказал, что выпишет мне штраф за неработающий стоп-сигнал.
Я не мог поверить, что они позволят нам просто так уйти, особенно после всего, что им наговорил Тухлый. Но эти полицейские оказались полной противоположностью тех двоих недоумков, грозившихся застрелить меня средь бела дня. Один из шерифов сказал, что положил мой нож в багажник и предупредил о том, что ношение такого оружия незаконно. Я кивнул, немедленно вернулся к Мустангу и быстро убрал диктофон в карман. Тухлый все еще сидел в наручниках на заднем сиденье полицейского автомобиля, пребывая в коматозе. Когда ему открыли дверь, он выпал из машины как куча грязного белья в прачечной. Я услышал, как один из шерифов закричал:
- Ладно, друг, давай вставай! Эй, вставай!
Они положили его на землю и велели мне поставить его на ноги. Я сделал все возможное, но Тухлый весил около 220 фунтов, так что я попросил шерифов помочь мне загрузить его в Мустанг. Молча двое из них подхватили Тухлого под руки и поставили сначала на колени, потом на ноги. Я думал, Тухлый доберется до машины сам, но, сделав всего шаг, он грохнулся лицом о землю. Шерифы положили тело в мою машину, велев побыстрее увозить его отсюда.
Я не мог поверить, что все закончилось всего парой штрафов. Через несколько минут мы уже подъезжали к дому Тухлого, и я уже хотел оставить его прислоненным к его двери, но, к моему удивлению, он открыл глаза и уставился на меня в недоумении.
Он не помнил ничего из того, что с нами происходило: ни копов, ни “Местечка”. Он просто поблагодарил меня за то, что я подбросил его до дома и вышел из машины.
По дороге домой, представив себя на месте шерифов, я подумал, что они наверняка должны были догадаться, что происходит. Они просто не захотели брать на себя ответственность за подрыв расследования, проводимого под прикрытием.