Аутло-мотоклубы начали свою активность сразу после Второй Мировой войны, когда возвращавшиеся с войны ветераны начинали садиться на мотоциклы в поисках товарищеского духа и приключений, испытывая сложности при интеграции в мирной жизни. Они объединились в клубы и выехали на дороги на своих Харлеях и Индианах. Они жестко ездили, жестко пили, жестко дрались.
Термин “однопроцентник” был придуман после массовых беспорядков в Холистере в 1947 году. “Холистерский бунт”, описанный в кинофильме “Дикарь”, повлек за собой первую в стране антибайкерскую истерию. Сразу же после беспорядков Американская Ассоциация Мотоциклистов объявила, что 99 % мотоциклистов – законопослушные энтузиасты своего дела, которых опорочила небольшая группа байкеров. Байкеры тут же подхватили эту новую характеристику угрозы для общества, и теперь многие носят на своих жилетках нашивку с надписью “1%-er” (“однопроцентник”).
Среди обычных людей самой известной мотобандой является Hell’s Angels MC, но в кругах самих однопроцентников никого так не боятся, как Монголов. Многим из нас, агентам АТО, Монголы казались возвратом к духу анархии, характерному для эпохи возникновения аутло-мотоклубов. Их клич “Уважай некоторых, не бойся никого”, и они живут под этим девизом. Семнадцать лет шла война между Монголами и Ангелами за право носить нижний рокер с надписью “Калифорния” на своих Цветах.
Когда Монголы только появились на байкерской сцене в середине 1970-х, Ангелы выдвинули им ультиматум: “Снимете нашивки с надписью “Калифорния” или умрете”. Ангелы никогда не позволяли другим клубам носить нижний рокер на той территории, где имели свои чепты. Многие подумали, что Ангелы быстро справятся с немногочисленными Монголами, но после семнадцати лет войны, взрывов, перестрелок, двух дюжин погибших с каждой из сторон, Ангелы сдались. Они признали право Монголов носить нашивку с надписью “Калифорния” на своих жилетах. А Монголы признали право Ангелов находиться на принадлежавшей им территории.*
|
|
***
Несмотря на свою немногочисленность, по сравнению с Hell’a Angells MC, Bandidos MC или Outlaws MC**, в рядах Монголов было значительно больше преступников.
Все криминальные банды Калифорнии вскоре научились уступать дорогу Монголам. Монголы были готовы пойти на убийство в любой момент времени, используя насилие для разрешения даже самых простых споров. Крепкие связи внутри коллектива делали Монголов чем-то вроде гражданского отряда коммандос. До настоящего времени Монголы ни разу не были побеждены ни в одной конфронтации с другими мотоклубами.
В то время, как сегодня Ангелы используют насилие только для извлечения прибыли, для Монголов убийства и жестокость стали стилем жизни. Это не случайно, что при учреждении мотоклуба было выбрано такое название, Монголы были горды быть бичом нормального общества, наследниками насильственных и террористических методов Чингиз-Хана.
Хотя Mongols MC уже довольно долгое время находились под прицелом правоохранительных органов, к концу 1990-х ими заинтересовалось АТО, а именно специальный агент Джон Цикконе.
Цикконе понимал, что дело имеет большой потенциал, ФБР и полиция давно хотели заняться Монголами. Но именно агенты АТО имели наибольший опыт работы под прикрытием в подобной среде, следовательно, были больше всего подготовлены для проведения операции под прикрытием.
|
|
Первой подобной операцией АТО было “Дело Вдов” в начале 1970-х. В мотоклуб Widow Makers MC внедрилось шесть агентов АТО под прикрытием, что привело к аресту тринадцати человек, привлеченных к ответственности за продажу наркотиков и оружия. Это было первое подобное расследование АТО, но вскоре была проведена еще одна подобная операция в отношении Hell’s Angels MC.
Потом, в течение многих лет, агенты АТО не могли просочиться в закрытую структуру ни одного из мотоклубов. Затем мой друг Стив Мартин успешно сработал, внедрившись в ряды мотоклуба Warlocks MC во Флориде. Потом, в конце 1997 года, незадолго до начала моего расследования, агенты Блейк Ботлер и Даррил Эдвардс обезвредили мотоклуб Sons of Silence MC, который заслужил себе славу самой опасной мотобанды в Колорадо.
Ботлеру и Эдвардсу пришлось работать под прикрытием целых два года, заработать право носить Цвета, став полноправными членами чепты в Колорадо Спрингс. В конце концов было арестовано 51 человек, изъято 75 единиц стрелкового оружия и целая куча метамфетамина на общую сумму в 250 000 долларов.
Пока Джон Цикконе наблюдал за растущей активностью местных мотобанд, он сколотил свою шайку из специальных агентов Джона Карра, Эрика Хардена и Даррина Козловски, впоследствии получившего кликуху “Коз”. Все они начинали вместе в АТО и за годы службы изучили индивидуальный стиль работы друг друга. Они знали, что могут довериться друг другу, если вдруг пули засвистят над головой.
Месяцами Цикконе и его команда наблюдали за активностью Монголов, и в результате было принято решение внедряться в мотоклуб под прикрытием.
Выбирая агента для такой операции, Цикконе руководствовался следующими критериями: им был нужен агент, который мог пойти на риск, работая под прикрытием в мотосообществе, а также который смог бы справиться с длительной изоляцией, депривацией и паранойей. К тому же, агент уже должен был быть достаточно опытным.
|
|
Никто в АТО не имел столько опыта, сколько было у меня. Харден черный, а черных однопроцентники не жалуют. Карр не умеет водить мотоцикл, а Коз только что внедрился в Vagos MC и не мог заниматься Монголами.
После множества выпитых чашек кофе, нам с Джоном удалось подсчитать силы противника: примерно 350 полноправных членов, включая тех, кто находился в тюрьме, более 20 чепт по всей Калифорнии, Неваде, Колорадо, Оклахоме и Джорджии и растущее влияние в Мексике. Монголы также создавали альянсы с Outlaws MC и Bandidos MC в Техасе.
Конечно, 350 человек – это не армия, и эта цифра как будто бы не может относиться к большой криминальной группировке, но, вдумайтесь, по данным ФБР численность самой влиятельной мафиозной семьи Гамбино составляет всего 200-250 человек “членов семьи”. Также, как и мафия, каждая мотобанда имеет широкий круг последователей – проспектов. Их и привлекают для выполнения самой грязной работы.
Оба мы знали, что расследования в рядах мотоклубов сильно затруднены вследствие опасности нахождения в их кругах. Во время работы под прикрытием агент постоянно находится в большой опасности. В конце 1987 года члены мотоклуба Pagans MC в Пенсильвании вычислили и убили одного из агентов ФБР. И это не редкость, когда агенты под прикрытием были раскрыты, и полиция позже находила их тела.
В 1997 году я работал на севере Калифорнии. Я контактировал с человеком, который ранее являлся членом одного из мотоклубов, но потом у него отобрали нашивки, и он решил в отместку стать информатором. Когда мотоклуб узнал об этом, он был убит в собственном доме на глазах у собственной девушки.
Цикконе понимал, что, соглашаясь на работу под прикрытием, я лишаю себя личной жизни, но вот только не было известно, на какой срок. Отдельной заслугой Цикконе является битва с начальством за каждый счет, который приходилось оплачивать в интересах этого длительного расследования: оплата квартиры, телефона, машины и затрат на мотоцикл. Наконец, остро стоял вопрос о безопасности.
Но несмотря на все риски, это было расследование как раз для таких, как Джон Цикконе. Джон любил затевать перепалки с администрацией АТО, даже больше, чем отправлять бандитов в тюрьму.
Глава 4.
К тому моменту я уже успел оттрубить в АТО целых семнадцать лет, еще два на границе и шесть лет патрульным в Северной Каролине. Всю свою жизнь я был либо копом, либо военным, и в этом смысле я пошел по стопам своего отца. Мой отец был агентом и работал под прикрытием в Северной Каролине и Вирджинии в 50-е и 60-е.
В АТО у меня была слава “полевого” агента – все знали мою ненависть к бумажной работе. Цикконе видел, как я работал при осуществлении контрольных закупок кокаина у уличных банд и автоматов у нео-нацистов. Как будто это была моя вторая натура.
Навыки работы под прикрытием нарабатываются со временем. Новичкам даются лишь общие знания, а в учебном центре АТО в Джорджии читают только базовый курс. По моему опыту, инструкторы дают те знания, которые уже известны, например, как придумать правдоподобную легенду, а также какие поступки можно совершать, а какие – нельзя. Агентов обучают психологическим методикам, как распознать, что ситуация может выйти из-под контроля или как распознать опасность.
Агент должен защищать себя, но никогда не должен первым вступать в конфронтацию. Агент АТО не должен принимать наркотики ни под каким условием, с одним лишь исключением: когда от этого зависит его жизнь. Если агента заставили принять наркотик, это приравнивается к получению ранения во время несения службы, агента срочно кладут в больницу и начинают курс детоксикации. После того, как агент выйдет из больницы и разберется с кипой объяснительных и отчетов, он может вернуться к проведению расследования, если конечно, еще не будет слишком поздно.
К тому моменту, как я стал одним из Монголов, у меня было уже достаточно опыта работы под прикрытием. Под личиной Билли СенДжона я внедрялся в ультраправые группировки – Ку-клукс-клан, нео-нацисты, скинхеды. Я проводил контрольные закупки различного оружия, от винтовок M-16 до 30-миллиметровых военных орудий. Я настолько глубоко внедрился в ряды Национального Альянса, самой влиятельной и известной националистической организации в США, что не только стал ее полноправным членом, но и получил должность в штабе в Западной Вирджинии. Там я получал задания непосредственно от идейного вдохновителя нео-нацистов доктора Вильяма Пирса, автора “Дневников Тернера”, апокалиптического романа, получившего известность после взрывов в Оклахоме, терактов, совершенных Тимоти МакВеем, который считал Пирса пророком грядущей межрасовой войны. Мой экземпляр “Дневников Тернера”, Пирс подписал следующим образом:
“ Революционный привет
моему комраду
Билли СенДжону
В. Пирс
7/17/94 “
Но к январю 1998 года я уже не работал с нео-нацистами, я ездил на Харлее, внедрившись в один из самых опасных мотоклубов Южной Калифорнии.
Была одна вещь, которую мне не приходилось скрывать, работая над этим расследованием. Это любовь к мотоциклам. С мотоциклами была связана вся моя жизнь. Первый наш байк мы с братом купили, когда мне было шестнадцать лет. Это был 650-кубовый Триумф в состоянии ведра с болтами. Когда мы наконец заставили этот кусок металлолома сдвинуться с места, мой брат чуть не убился. После того, как я вернулся из армии и устроился на работу в полицию в Северной Каролине, я купил себе свой первый Харлей. Мне было двадцать четыре. С тех пор я ездил на очень разных мотоциклах, от брутальных хот-родов и чопперов до стоковых Харлеев.
С самого начала года я играл роль Билли СенДжона, ездил на Харлее, принадлежавшем АТО, и собирал информацию для расследования среди членов мотоклуба Hell’s Angels MC.
Работая под прикрытием, нужно уметь адаптироваться, нельзя лезть со своими правилами в чужой монастырь. Катаясь с Ангелами, я отпустил бороду и волосы, и приобрел по-настоящему диковатый вид. И это было здорово, но начало выбешивать моего босса, который, являясь типичным бумагомарателем, имел собственные представления о том, как должен выглядеть агент АТО, неважно, под прикрытием он работает, ли нет.
Итак, у меня был мотоцикл, был подходящий внешний вид, у меня была подходящая легенда и репутация. Но у меня было еще кое-что важное: выводы, сделанные по итогам внедрения Даррина Козловски в мотоклуб Vagos MC.
Оба мы служили в офисе АТО в Ван Найсе, и я наблюдал за Козом, когда год назад он начал внедряться в этот мотоклуб. Я был очень удивлен, насколько быстро он стал полноправным членом клуба и получил нашивки. Это не просто, получить нашивки, для этого надо пройти испытания на лояльность, выносливость и физическую подготовку. Это для тех людей, которые действительно хотят стать членами мотоклуба. Иногда, для испытания проспекта, ему дают задание совершить преступление вплоть до убийства.
Полицейскому под прикрытием, конечно же, не позволено совершать преступления даже в интересах расследования, и необходимо иметь шестое чувство, чтобы избегать подобных ситуаций.
Я с восхищением наблюдал, как Коз работает с Vagos MC, выкручиваясь из ситуаций, когда ему предлагали наркотики и пытались втянуть его в совершение преступления. И также я видел, в какую сторону его расследование начало развиваться. Сначала информатор, который представил Коза мотоклубу, погиб в ДТП на Бульваре Голливуд, он разбился насмерть на мотоцикле, принадлежавшем АТО. Регистрационный номер мотоцикла был нашит под именем информатора, но идентификационный номер (VIN) указывал на АТО. Это обстоятельство могло привести к трагедии. Члены мотоклуба поехали в полицейский участок после аварии и поняли, что мотоцикл принадлежит АТО. Тогда они отправились к жене информатора и запугали ее, пытаясь узнать, откуда ее муж взял мотоцикл, принадлежащий АТО. Несчастная женщина рассказала все: что ее муж был информатором, и что Коз является агентом под прикрытием.
После раскрытия Коз должен был быть уже мертв. То, что он жив и здоров – элемент большой удачи. Козу позвонил один из членов Vagos MC и назначил встречу. Дурное предчувствие, которое так часто спасает копам их задницы, преследовало Коза весь день, и в результате он не появился на встрече. Но мотоклуб выяснил, где живет он и его семья.
Коз не сдался, он даже отказался переехать или скрыться. АТО выделило для охраны дома нескольких спецназовцев с автоматическими винтовками, которые несколько недель охраняли Коза и его семью.
Но Коз продолжал работать в АТО, как ни в чем не бывало.
После знакомства с Рокки и Тухлым в “Местечке” я стал завсегдатаем этого заведения на аллее Сан Фернандо, выбранного Монголами в качестве места для водопоя. Мой информатор, выполнив свою часть дела, больше не появлялась. Ночами напролет я гонял шары на бильярде, пил “Бад” и тусовался с местными. Монголам представил легенду о том, что я Билли СенДжон, отец в разводе, ветеран войны, перебивающийся непостоянными заработками в авиационной индустрии, но пока что не достиг необходимого уровня доверия в их обществе.
Я безрезультатно познакомился примерно с десятью или двенадцатью Монголами к началу апреля 1998 года, и начальство уже давило на меня. Джон Торрес, ответственный специальный агент в Лос-Анджелесе, уже требовал от нас с Цикконе отчета о проведении расследования. Торрес ничего не понимал в особенностях полевой работы, когда спешка и излишняя настойчивость может привести к провалу всей операции.
Мы с Цикконе решили, что для того, чтобы вывесли расследование на следующий уровень, я должен буду съездить на слет в Лафлин со знакомыми Монголами.
“Ривер Ран” в Лафлине – третье по величине ежегодное событие в стране после “Стурджиса” в Южной Дакоте и “Дайтоны” во Флориде. Для южно-калифорнийских байкеров это самое значимое событие сезона. Лафлин – маленький городок с населением около 10 000 человек, также известный как “Вегас для нищебродов” – расположен на реке Колорадо около озер Мохаве и Мид, на границе Аризоны и Невады, приблизительно в пяти часах езды от Лос-Анджелеса. Но каждые выходные третьей недели апреля городок наводняется толпами любителей Харли, одиночками и членами мотоклубов, – около 25 000 человек. Все это сопровождается кражами мотоциклов, многочисленными ДТП, драками воинствующих мотоклубов и просто весельем.
Моей целью было получить приглашение, и я думал, с кем из Монголов, с которыми я был знаком, можно заговорить на эту тему. Рокки был опасным типом, но мы с ним были больше всего знакомы, даже лучше, чем с Тухлым. Другой член Mongols MC, Бакет Хэд, также был одной из моих кандидатур, но все же Рокки был ближе всех, так что было похоже, что ехать придется с ним. Я знал, что Рокки в течение тринадцати лет легально работал в Лос-Анджелесе, но потом вступил в ряды Монголов, и жизнь его покатилась вниз. Несколько раз его задерживали, но пока ни разу не предъявляли обвинений.
Я наблюдал за Рокки, пока он играл в бильярд и пил пиво. Для сурового байкера он много шутил и вообще был улыбчивым малым. Когда у него кончилось пиво, я понял, что пора.
- Рокки! – крикнул я, передавая ему бутылку “Бада”, – слушай, ты собираешься в Лафлин?
- Конечно, а ты?
- Да, вот как раз ищу компанию.
- Черт, так давай с нами!
- Отлично, зажжем там!
Хотя я и старался скрыть свои чувства, я был очень горд собой. Я хотел сразу обсудить с Рокки детали поездки, но пока решил не торопить события. Этой ночью я получил приглашение, а до Лафлина было еще несколько дней, и мы могли обсудить детали позже. Я еще раз угостил Рокки пивом и сыграл с ним пару партий в бильярд.
К двум ночи Рокки протянул мне на прощанье руку и повторил приглашение. Я вышел из бара, завел мотоцикл и одел шлем, весь в нетерпении перед встречей с Цикконе.
Следующие пару дней я провел в “Местечке”, пытаясь поймать Рокки и поговорить с ним о намеченной поездке. Но Рокки словно изменился и был неприступен, казалось, что он передумал ехать. Четверг сменился пятницей, а мы так и не построили планы на поездку. Кое-кто из Монголов уехал уже в пятницу утром, и я уже начал беспокоиться.
Почему у него так изменилось настроение? Может, он начал меня подозревать? Я боялся, что, если задать этот вопрос, поездка отменится, но его необходимо было задать. За игрой в бильярд я напрямую спросил:
- Рокки, во сколько завтра выезжаем?
- Заезжай за мной в районе девяти.
Когда я направился к выходу, одна из местных девчонок последовала за мной. Она явно подслушала наш разговор.
- Билли, а возьми меня с собой в Лафлин.
Я обернулся и оглядел ее с ног до головы. Она была самой типичной байкерской девчонкой, с хорошим телом, но лицом могла остановить паровоз. Она попросила подкинуть ее до дома. Я улыбнулся. Это хороший довесок к моей легенде о Билли СенДжоне.
- Запрыгивай. Где живешь-то?
- Давай вниз по Футхилл, а там покажу.
Она села на мотоцикл и обвилась вокруг меня. Пока мы ехали по бульвару, я еще раз спросил по поводу поездки в Лафлин и сказал, что если она хочет поехать, должна встретить меня у входа в “Местечко” в 8.30 утра. в зеркало заднего вида я видел машину Цикконе. Я знал, что он дождется меня, поскольку хотел знать о деталях предстоящей поездки. У него уже была наготове группа агентов сопровождения.
Я высадил девчонку и просигналил Цикконе, чтобы он следовал за мной. Я направился по Лозвел-Авеню, а затем свернул на темную парковку. Обсуждать было особо нечего, так как с Рокки еще не все было ясно до конца. Я развернул мотоцикл и подъехал к машине Цикконе.
- Все в силе? Что он сказал?
- Договорились встретиться у него в девять утра. Он ничего не сказал по поводу других Монголов.
- А что за девчонка?
- Просто местная, хочет прокатиться со мной завтра.
Цикконе понимающе ухмыльнулся:
- Неплохая легенда.
- Я тоже так думаю.
В этом расследовании я еще ни разу не прибегал к помощи скрытого диктофона. Я еще не втерся к Монголам в доверие, и ношение такой аппаратуры было связано с большим риском, поскольку Рокки и остальные могли захотеть проверить меня. Если тебя поймают с диктофоном в таком закрытом криминальном сообществе, как мотоклуб, это почти на сто процентов повлечет за собой смерть.
Поскольку Цикконе и его группа собирались сопровождать меня, я должен был периодически звонить им из телефона-автомата. Я поехал домой, внушая себе, что все идет по плану. Я ничего не мог поделать, все должно было решиться завтра. Я накручивал себя, ночь казалась более темной, а дорога домой – более долгой.
Я проснулся еще до рассвета и старался собраться с мыслями. Я еще не до конца осознал ситуацию, но позвонил Цикконе и, сказав, что готов, выехал в Туюнгу через несколько минут. Цикконе пожелал мне удачи.
Я свернул на бульвар Футхилл, спустился вниз и увидел мою байкершу, которая ждала меня у “Местечка”. Я остановил мотоцикл, и она запрыгнула на него, обвив руками мою грудь. К Рокки было ехать еще рановато, так что я сказал ей, что мы заедем в кафе до того, как встретиться с ним. Также, как и Сью, эта девчонка была махровой “рогаткой”, но, в отличие от других метамфетаминщиц, пока аппетитно выглядела. Я наблюдал, как она уничтожает блинчики и сосиски, не говоря ничего, кроме фраз, типа “Передай соль”. Я был слишком сосредоточен на том, что могло ждать нас у Рокки.
Рокки жил в двух минутах езды дальше по улице, и мы добрались до него еще до того, как я смог внушить себе, что все не так плохо. Я припарковал мотоцикл. Создавалось ощущение, что сейчас не девять, а всего пять утра: ничто не выдавало, что в доме есть жизнь, и я принялся барабанить кулаком в дверь. Через пару минут, покачиваясь, к двери подошла “старуха” Рокки. Ее звали Викки, и, как я узнал немного позже, они с Рокки с детства были вместе. Ее лицо было мокрым, а глаза выдавали давнишний запой. Викки пригласила нас войти, бубня что-то о том, что Рокки еще не встал, предложила нам раздеться и ушла в душ. Еще через несколько минут материализовался полуживой Рокки.
- Бля, Билли, сколько времени?
- Девять.
- Приходи к одиннадцати.
Я кивнул. По-крайней мере, поездка не отменена. Мы вернулись к мотоциклу, девчонка хотела, чтобы мы заехали к ней, чтобы взять немного дури в дорогу. Я подумал, что лучше с ней больше не связываться, и сказал, что раздумал ехать в Лафлин.
Она пару раз попыталась переубедить меня, но напрасно. Я вернулся на бульвар Футхилл и позвонил Цикконе, сказав ему, что Рокки еще спит и просил вернуться в одиннадцать.
- Да неважно, – ответил Цикконе, – если поездка не отменена.
Я старался думать о хорошем. Цикконе и его команда агентов АТО уже подорвались для поездки в Лафлин, и мне не хотелось их разочаровывать.
В “Местечке” не было ни души, но мастерская “Р-Н-Джей” рядом с баром уже открылась. “Р” и “Джей” – это Рон и Джонни, два старых механика, державших небольшую мастерскую. Неорганизованные, грязные и грубые, они знали конструкцию Харлея, как никто другой на Скале.
Я зашел в мастерскую.
- Эй, есть кто дома?
- Привет, заходи, – донесся голос из-за кучи запчастей.
- С чем пожаловал, Билли?
- Да так, надо осмотреть мотоцикл перед поездкой в Лафлин.
- С кем едешь?
- С Рокки.
Джон даже отвлекся от ковыряния в кишках стоявшего перед ним Харлея и, приподняв бровь, внимательно посмотрел на меня. Его взгляд говорил за себя. Хотя и не будучи однопроцентниками, Джонни и Рон общались со всеми без проблем. Но у них хватало мозгов не надевать нашивки, прекрасно понимая, что это значит.
Как-то вечером Джонни увидел меня в компании Монголов. Позже он подошел ко мне и, приобняв за плечо, сказал:
- Билли, держись подальше от этих долбоебов, потом пожалеешь, что с ними связался.
Джонни не догадывался, кем я был на самом деле, но его совет я запомнил.
В половине одиннадцатого я решил, что пора возвращаться к Рокки. Если дать ему слишком много времени, у него появится отговорка, что ехать уже поздно.
Подъехав к его дому, я решил вести себя как можно более шумно, громко выкрикнул его имя и принялся принялся барабанить ногой в дверь. После долгого ожидания я начал замечать признаки Монгольской жизни. Замок повернулся, дверь открылась, и я увидел щурящуюся от солнца Викки, которая выглядела так, как будто я пробудил ее от самого глубокого сна в ее жизни.
- Ты что здесь делаешь, Билли, Рокки еще дрыхнет.
- Могу я войти и поговорить с ним?
Я прошел в спальню, где на кровати с жутким храпом спал Рокки.
- Эй, чувак, мы едем?
- Слушай, дай поспать, давай через час…
Мне хотелось остаться у Рокки, чтобы он не передумал, но я понимал, что лучше этого не делать. Я сел на байк, доехал до “Местечка” и убил час за пивом с отцом Каррены, офицером полиции на пенсии. Я говорил с ним так, как будто между Билли СенДжоном и Полицейским Департаментом Лос-Анджелеса никогда не могло возникнуть никакой симпатии. Он тоже, со своей стороны, дал понять, что никак не связан со своей бывшей работой.
Уже потом, продолжая работу над расследованием, я много раз разговаривал с ним по поводу его бывшей работы. Монголы относились к нему, как к безобидному старику, зная, что он никому не расскажет о преступной деятельности мотоклуба. Я иногда посматривал на него, сидя за пивом в “Местечке”, и думал, как он, потратив двадцать лет своей жизни на борьбу с преступностью, оказался в самом центре криминального сообщества.
Цикконе считал, что мне стоит держаться от него подальше, ведь он мог использовать свои связи в полиции, чтобы проверить мою легенду.
Я допил пиво и снова направился к Рокки, пытаясь предугадать, что он скажет на этот раз. Я воспрял духом, когда увидел его около дома запихивающим револьвер 22 калибра в правый ящик мотоцикла. Вроде все начало проясняться, Викки вышла из дома в своей кожаной жилетке и в шлеме.
Рокки неистово дергал кикстартер, пока мотоцикл не завелся, а потом тяжело дыша отдыхал, так что я даже забеспокоился, как бы он не надышался газа в тесном гараже. Потом он вывел байк на улицу, ловко лавируя между грудами хлама, игрушек и запчастей, Викки села вторым номером и мы отправились в Лафлин.
Очень скоро мне предстояло тусоваться два дня напролет с толпой Черно-Белых. По дороге мы пару раз останавливались на заправках, и каждый раз я замечал краем глаза машину Цикконе, или одного из его парней. Это немного меня нервировало, поскольку, если их замечал я, то Рокки и Викки тоже могли.
До Лафлина мы добрались ближе к десяти вечера и сразу же направились в отель “Риверсайд”, на время фестиваля превратившегося в клабхаус Монголов. Каждый мотоцикл на стоянке был с черно-белым стикером, несколько проспектов охраняли огороженную столбиками территорию. Я заглушил мотор и поставил мотоцикл на боковой упор. Два Монгола поздоровались с Рокки, он представил меня как своего товарища, сказав, что я могу поставить свой байк на стоянке Монголов. Эти двое Монголов поздоровались со мной, и мы с Викки и Рокки отправились в отель.
По каким-то причинам атмосфера казалась деловой. Как будто бы началась война, и мы готовились к атаке. Я случайно подслушал, как один из Монголов сказал Рокки, что через полчаса намечается встреча в одном из номеров гостиницы. Что-то начиналось.
Рокки неожиданно повернулся ко мне и сказал:
- Билли, тут какая-то фигня с номерами, нам не дадут комнату.
Потом повернулся и ушел. Викки зацепилась языками с еще какой-то Монголкой и оставила меня в своем распоряжении. По-крайней мере, у меня появилась возможность позвонить Цикконе. Позже мне выдали мобильник, чтобы я мог оставаться на связи со своей группой поддержки, но в данный момент мне предстояло найти телефон-автомат. Около входа в отель было несколько телефонов, и я несколько раз безуспешно пытался созвониться со своей группой поддержки. В итоге я просто оставил сообщение на автоответчик:
- Я в “Риверсайде”. Что-то начинается. Рокки не позаботился о ночлеге, и мы остались без комнаты.
Я огляделся, но похоже, никто не обратил внимания на то, что я куда-то звонил. Я устал и хотел спать. Всю оставшуюся ночь я не смог бы продержаться на ногах, ведь из всей собравшейся шайки я был едва ли не единственным, кто не сидел на метамфетамине. Я прошел к стойке регистрации и дождался своей очереди. Получив стандартную фразу о том, что все номера уже забронированы, я спустился к управляющему и сказал, что приехал с Монголами. Он выслушал меня, углубился в компьютер и через некоторое время попросил мою кредитку. Репутация Монголов здесь, в “Риверсайде”, была весомой. С двумя ключами от номера я вернулся к Викки.
- Эй, у нас есть комната!
- Как ты это сделал?
- Черт, да я тут вроде ВИПа, похоже, – рассмеялся я и передал ей один из ключей, – скажи Рокки, что я буду в номере отсыпаться.
Открыв дверь в номер, я увидел, что кровать в нем только одна. Ну что ж, я заработаю еще несколько очков, если посплю на полу и оставлю двуспальную кровать для Рокки и его старухи. Я кинул на пол несколько подушек и заснул мертвым сном.
Ночью я услышал как Рокки и Викки открывают дверь, но продолжил делать вид, что сплю.
- Хм… А этот Билли – неплохой парень, – сказал Рокки.
- Не могу поверить, что он спит на полу в собственном номере, мать его!
Утром я проснулся в районе девяти. Рокки и Викки мирно посапывали, пока я принимал душ, одевался и приводил себя в порядок. Во время завтрака в ресторане я увидел несколько Монголов, но не стал заводить разговор. В закрытом мире мотоклуба пока что не было для меня места. Кем я был, чтобы начинать разговор с полноправным членом клуба? Я съел яичницу с беконом и вернулся в номер, где гонял телевизор, пока Викки и Рокки одевались.
Перед выходом Рокки одел свой жилет с Цветами и положил в карман банку с каким-то белым порошком, то ли кокаином, то ли метамфетамином. Он взял свой охотничий нож и с помощью него сделал на столе две огромные дорожки, а потом одним махом вдохнул в себя одну из них. Я молился, чтобы вторая дорожка предназначалась для Викки.
Ничего подобного. Рокки повернулся ко мне, играя ножом:
- Не многовато я тебе сыпанул?
Это было не предложение, это было состязание. Надеюсь, Рокки не заметил, как изменилось мое лицо.
- Нет, Рок, в самый раз!
Сказав, что сначала мне нужно сходить в туалет, я уставился на свое отражение в зеркале, обдумывая, что делать. Я не мог заставить Рокки ждать, а если я откажусь от дозы, был шанс получить ножом в живот. К тому же, расследованию в любом случае пришел бы конец. С другой стороны, если я нюхну немного, я смогу смешаться с толпой снаружи отеля, созвониться с Цикконе и отправиться в госпиталь. Но что я скажу о том, почему так быстро пропал и куда исчез на два с лишним месяца? Он поймет, что что-то не так и никогда больше не будет мне доверять.
Ситуация разрешилась в следующие несколько секунд. Я вышел из ванной и, не придумав ничего лучше, попросил у Рокки его соломинку.
- Просто скрути купюру, – услышал я в ответ.
Мои руки тряслись. Пока я искал однодолларовую купюру в кармане, Викки и Рокки внимательно за мной наблюдали, а на столе меня ждала жирная дорожка метамфетамина. Внезапно у меня появился шанс. Рокки и Викки сидели на кровати, и я мог загородить собой дорожку дури, незаметно стряхнув ее под стол. Минус был только в том, что, если Рокки заметит этот финт, тут же всадит нож мне в спину.
Я заслонил своим телом горку дури. Держа в правой руке трубочку, я сделал резкий вдох, другой рукой стряхнув наркотик под стол. Я сделал еще несколько вдохов и откинул голову назад.
- Неплохое дерьмо, а, Билли?
- У-у-ух! – я улыбнулся и покачал головой вправо-влево, – клевая дурь, Рок!
-Ну пошли! – Рокки вскочил на ноги, получив заряд энергии от принятой дозы.
Я посмотрел на пол и увидел небольшую горку метамфетамина под под столом. Поднимаясь, я поставил на нее ботинок и втер остатки в ковер.
- Да, пошли.
Я вышел из номера вслед за Рокки и Викки с мыслью о том, не заметили ли они мой финт ушами. Возможно, Рок хотел объявить о том, что я блефую перед большим количеством Монголов.
Так не могло продолжаться весь викенд, либо я находил другой способ дурить Монголов, либо расследование могло прекратиться на следующий же день.
Внизу, в холле гостиницы, нас встретил президент чепты Сан Фернандо, ужасающе выглядевший парень по кличке Доминго. Доминго был немного моложе Рокки, может, ему было под тридцать, с длинными черными волосами. Он был светлокожим латиносом, спокойным, как пожарный шкаф. При росте в пять футов весил около 225 фунтов. Его мускулистые руки были покрыты изящными татуировками.
Позже я ознакомился с криминальным досье Доминго. Он только что вышел после отсидки за поножовщину и перестрелку в одном из ночных клубов Лос-Анджелеса. Полиция нашла жертву с двумя пулями в груди, но для предъявления обвинений не было достаточно доказательств. Доминго осудили за вооруженное нападение. Также я узнал, что первоначально Доминго носил нашивки Лос-Анджелеса, но потом был направлен в Сан Фернандо наводить порядок.
Рокки и Доминго обнялись, и я услышал, как Рокки едва слышно шепнул:
- Парень в порядке.
Доминго кивнул мне, не подавая руки. Мы собрались с остальными и пошли на стоянку. Было жарко. С открытой сцены доносились звуки тяжелой музыки, пиво лилось рекой. Ничто не делает Монгола настолько счастливым, как море пива и тяжелый рок. Может быть, только выбивание дерьма из очередного врага клуба, но сейчас бить было некого, а пива было в достатке.
Вдруг Монголы начали собираться у палаток, и теперь стало ясно, почему все были на чеку. Vagos MC приехали в город и искали, кому бы надрать задницу. И мне показалось, что им не придется долго искать. Монголы собрались в толпу и начали размахивать клубными Цветами, демонстрируя свою силу.
Рокки сказал, чтобы я охранял угол парковки, велел мне слушаться его указаний и не задавать вопросов. Теперь Рокки за меня поручился. Я жарился под палящим солнцем, высматривая членов мотоклуба Vagos MC. Теперь я стал одним из кандидатов, и поэтому мне доверили охранять парковку. Следующий шаг – стать проспектом.
В списках АТО я теперь значился так: